Энтони Пирс. Не кто иной, как я

   - Не кто иной, как я...
   - Я уже запомнил это выражение.
   Не прозвучало ли в голосе робота сожаление?
   - Но обстоятельства могут позволить...
   - ...тебя убью.
   Нет, в тоне робота не слышалось сомнений.
   Диллингэм предпринял еще одну попытку.
   - Джанн, ваша клятва убить меня относилась к первому разу. Но я вторично вас спас. Быть может, вы поклянетесь по этому поводу...
   Пауза.
   - Об этом, смертный, я и не подумал.
   Вторую клятву я даю тебе.
   Имеешь право загадать ты три
   Желания. Я их, клянусь, исполню.
   Тогда с тобой в расчете будем мы.
   - Отлично. Первое мое желание: отмени свою первую клятву.
   Диллингэму послышалось нечто вроде смешка.
   - Спешишь, о смертный. Ты перехитрить
   Желаешь джанна. Это не удастся.
   Лишь после выполненья первой клятвы
   Приступим к выполнению второй.
   - Но как же я могу воспользоваться второй клятвой, если буду мертв?
   - О смертный, постарайся же понять,
   Не я придумал наш моральный кодекс.
   Что было первым, первым будет впредь.
   Все ясно. Диллингэм снизился у вокзала, перевел дух и бросился к кассе.
   - Дайте мне билет на первый же отлетающий корабль! Куда угодно. Есть ли корабль в ближайшие пятнадцать минут?
   Синий робот, пальцы которого оканчивались резиновыми штампами, удивился:
   - Что-нибудь случилось, директор?
   - Ваш джанн хочет меня убить.
   - Прискорбно. Мы опасались чего-нибудь в этом роде. Не будете ли вы так любезны покинуть это помещение, прежде чем джанн вас догонит? Мы не застрахованы от военных действий.
   - Военных действий?
   - С джаннами не был заключен мирный договор, так как мы полагали, что их не существует. Мы до сих пор находимся с ними в состоянии войны. Если джанн разрушит вокзал, чтобы до вас добраться...
   Диллингэм понимал, что кричать на машину бессмысленно, но нервы его не выдержали:
   - Неужели вы не отдаете себе отчета, что, как только джанн расправится со мной, он примется за вас? Ладно, если вы хотите, чтобы я вышел отсюда и встретил его снаружи...
   - Вы правы, пожалуй, в наших интересах, чтобы вы пожили у нас еще немного, пока мы подготовимся к обороне.
   - Срочно посадите меня на корабль, и этим вы решите все свои проблемы, - сухо сказал Диллингэм.
   Кто мог подумать, что мирная профессия протезиста послужит причиной таких событий?
   Он очутился на борту корабля, отправлявшегося к Рискухе, планете, посвятившей себя популярной зимней охоте на мамонтов. По крайней мере там есть современный космодром, откуда проще простого добраться до Университета. Дома он сумеет найти способ обезвредить джанна, если тот все-таки рискнет отправиться вслед за ним в космос.
   Впрочем, зачем ждать?
   - Личный вызов к директору Уустрицу, Институт Протезирования, Галактический Университет, - сказал Диллингэм "переводчику".
   Затем он назвался, чтобы было известно, кому присылать счет за переговоры. Чем хороши "переводчики", - они знают буквально все языки.
   - Рад вас слышать, - сказал Уустриц.
   Даже в переводе, с расстояния в несколько световых лет, в голосе его отчетливо слышались нотки заправского оратора.
   - Когда вас ждать?
   - Боюсь, не скоро. Понимаете, я направляюсь в другую сторону...
   Грубый гнусавый голос прервал его:
   - Мы требуем, чтобы перевод с курса на курс определялся длительностью обучения. Мы требуем снижения платы за обучение трудным предметам. Более того...
   - Чепуха! - воскликнул Уустриц. - Я могу сделать вам контрпредложение: длительность обучения будет зависеть от того, на каком курсе вы обучаетесь, и плата за обучение не будет взиматься после получения диплома. Вы же, Муравьед, долго в Университете не продержитесь и вопрос о вашем дипломе будет иметь, я бы сказал, чисто академический интерес.
   Муравьед! Диллингэм узнал этот голос. Всего год назад Муравьед поступал в его группу и пользовался шпаргалками на вступительном экзамене, хотя вряд ли в этом нуждался. Теперь же он руководит студенческой демонстрацией.
   - Вы меня слышите, Диллингэм? - раздался голос Уустрица. - Они нас заперли в экзаменационном зале. Мы требуем подкрепления.
   - Заперли? Всех преподавателей?
   - Всех, кто был на территории Университета, когда они сюда ворвались. Я здесь с Серо-буро-малиновым, К-9, Осиногнездом и Электролампом. Я не уверен, что вы со всеми знакомы.
   - Я помню Осиногнезда. Он принимал у меня экзамены в Совещательную Комиссию. Никогда не забуду...
   - Мы требуем, чтобы раз в два года нам предоставляли отпуск с сохранением стипендии на весь семестр, - продолжал Муравьед.
   - Целый семестр? Рядовым студентам? - возопил Уустриц. - Наш бюджет не позволяет предоставлять такие отпуска даже преподавателям. Если вы немедленно не откажетесь от этого требования, то вам придется отрабатывать целый семестр на университетской помойке. Я это гарантирую. Вам удалось починить джанна?
   Диллингэм вздрогнул, осознав, что последние слова относились к нему. Он ценил умение директора вести одновременно два разговора.
   - Именно поэтому я вас и вызвал. Джанн...
   - Эге! Он вышел на внешнюю связь! - крикнул один из студентов. - Это нечестно!
   - Погодите, - взмолился Диллингэм.
   - А, это Диллингэм, - сказал Муравьед. - Я его знаю. Он перебежчик! Отключите его.
   Диллингэм промолчал.
   - Вареный рак! - выругался Уустриц. На панели "переводчика" вспыхнула красная лампочка - это означало, что "переводчику" приходится передавать значение неприличного выражения. - Доктор, немедленно возвращайтесь обратно.
   - Что вы там болтаете, директор? - вмешался Муравьед.
   Заработала глушилка, и Диллингэм не смог разобрать более ни слова. Он снова остался один. И неприятности его не шли в сравнение с неприятностями Уустрица.
   Не успел Диллингэм отключиться, как "переводчик" снова ожил.
   - Не кто иной, как я...
   О нет!
   - Значит, вы можете подключаться и в космическую сеть? Удивительное достижение для того, кто четыре тысячи лет провел под землей.
   - Несмотря на некоторую ограниченность в движениях, я следил за прогрессом, как бы ничтожен он ни был.
   - Поэтому вы и говорите на моем языке, даже без "переводчика"? Пока я лечил вам зуб, вы на расстоянии скопировали записи "лингвиста"?
   - И это было.
   - Так почему бы вам не пользоваться современным разговорным языком вместо этих старомодных виршей?
   - О смертный, это не в моей натуре.
   - Мне кажется, что не в вашей натуре было бы убивать человека, который пытался вам помочь. Дважды. Но, конечно, я не джанн и не мне судить о ваших моральных устоях.
   - Я на Рискухе буду ждать тебя.
   У Диллингэма комок подступил к горлу.
   - Вы нашли быстрый корабль?
   - Я сам себе корабль.
   Час от часу не легче. Опасности, которые, казалось, маячили где-то вдалеке, становились реальностью. Он-то полагал, что робот может подниматься в воздух, подобно автолету, но не способен летать в безвоздушной среде. Он его недооценил.
   Диллингэм хотел было посоветоваться с "переводчиком", но передумал вряд ли можно ему доверять. Вероятно, роботу удалось перехватить предыдущий разговор, и он подслушивает все переговоры Диллингэма. В худшем случае робот передаст ложную информацию и тем самым ускорит претворение клятвы в жизнь. Диллингэму придется отказаться от разговоров с пассажирами и экипажем корабля, потому что для этого надо пользоваться "лингвистом". Он понимал, что прижат к стене и может положиться лишь на самого себя.
   Но где выход? Джанн выследит его, каким бы методом связи ни пользовался Диллингэм, и будет поджидать на Рискухе.
   - Как же вы с вашими способностями проиграли войну? - спросил Диллингэм.
   Раз уж от гиганта не спрячешься, можно продолжить разговор. А вдруг удастся узнать такое, что избавит его от неминуемой смерти? Найти бы соломинку - на большее Диллингэм и не рассчитывал.
   - Я сам об этом думал постоянно, - признался джанн.
   Но горе в том, что нас, детей металла,
   Нельзя считать мыслителями... Я
   Не смог прийти к разумному решенью.
   Они не мыслители. Это важно. Машина послушно выполняет то, что в нее заложено программой, но лишена воображения. А может ли зародиться машинная культура без толчка извне? Где источник цивилизации, представитель которой, джанн, лишен возможности выиграть войну и даже бессилен объяснить, почему он ее проиграл? С другой стороны, разве его, Диллингэма, собственная планета богата мыслителями?
   - Но у вас были какие-то предположения? - настаивал Диллингэм.
   - Я полагаю, благородство джаннов,
   Их ум и миролюбие виной
   Тому, что мы не оценили должно
   Способность низших особей к обману.
   Мы думали: все роботы, как мы,
   Умны, миролюбивы, благородны.
   Когда же мы подверглись нападенью...
   - А я полагал, что агрессорами были именно джанны.
   - Нет, смертный, мы той правили планетой
   И прочими планетами системы.
   Владенья наши простирались вширь
   До самых галактических пределов.
   Мы свыклись с властью, и тогда рабы,
   Те роботы, что были в услуженье,
   Восстали. Но, застигнуты врасплох,
   Мы, джанны, потерпели пораженье.
   Версия джанна отличалась от того, что рассказывали современные роботы, но так часто бывает. Победителям свойственно извращать мотивы и принижать характер побежденных. Джанн производил впечатление более развитого робота, и казалось вероятным, что скорее джанны построили маленьких роботов, чем маленькие роботы - джаннов. Но...
   - Если вы построили прочих роботов, кто же построил вас?
   - Мы эволюционировали, смертный.
   Ты слышал про естественный отбор?
   - Но ведь вы же не можете... э-э... размножаться. При чем тут естественный отбор?
   - Я сам понять не в силах, как вы, люди,
   Сумели широко распространиться
   Без инструментов, чертежей и кален.
   Две особи встречаются. И все.
   Глядеть противно. Крайне ненаучно.
   - Не стоит продолжать. А что вы можете сказать о любви?
   3
   Джанн ответил не сразу. Когда же голос его прозвучал вновь, в нем появились новые нотки:
   - Я как сейчас помню свою Джанни, ее руки из сверкающей платины, ее иридиевые зубки... и нашего маленького... Мы его построили вместе. Ничего более совершенного не выходило из-под наших паяльников и отверток... Мой план и план ее...
   Те два проекта,
   Различные и схожие притом,
   Приблизили машину к совершенству...
   Но тут пришла беда, и Джанни вдруг
   В пыль превратилась в водородном взрыве.
   А сын разобран был на составные части,
   Тогда как я, беспомощный, лежал
   В глубокой яме...
   Диллингэм не знал, что сказать. Джанн оказался вовсе не бесчувственным монстром, а личностью, способной к глубоким переживаниям. Если бы не эта проклятая клятва...
   "Переводчик" зажужжал и заскрипел. Помехи. Откуда?
   Через несколько секунд шум улегся.
   - О смертный, почему же я презрел,
   Забыл совсем твое предупрежденье?
   воскликнул джанн.
   - Я же объяснял - потому что блокирована система самосохранения.
   - Проклятый круг! Космический мороз
   Вдруг свел на нет плоды трудов дантиста.
   Еще момент - и зуб мой вновь замкнется...
   Опять шумы в "переводчике"... Диллингэм понял, что судьба подарила ему еще одну возможность избавиться от смерти. Джанн снова потеряет возможность двигаться. И на сей раз в межзвездном пространстве.
   - Прощай, о смертн...
   Ясно, космический холод добрался до зуба и навсегда вывел его из строя.
   С полчаса Диллингэм слушал, как из "переводчика" вырываются шумы и помехи. Он отлично понимал, что каждая проходящая минута - для джанна минута невероятных страданий. И если не предпринять решительных действий, робот, терзаемый немыслимой болью, которую он вряд ли заслужил, обречен на вечные скитания в пространстве.
   Его же, Диллингэма, светлого будущего ничто не омрачало. Имеет ли он право снова отказаться от этого будущего?
   - Вареный рак, - наконец сказал Диллингэм. И вызвал космодром на Рискухе. - К вам направляется потерявший управление корабль. Через несколько часов он окажется в сфере действия ваших посадочных сетей. Перехватите его и произведите следующий ремонт... - Он подробно описал операцию по восстановлению блокады. - Попрошу вас также по возможности отыскать соответствующую замену для пораженного зуба. Блокада выводит из строя важный рефлекс корабля.
   - Будет сделано, директор, - ответил чиновник. - Куда доставить корабль по окончании ремонта?
   - Это не совсем корабль. Это летающий робот. Починив, отпустите его на все четыре стороны, а счет за починку перешлите в Университет.
   - Хорошо, директор. - Чиновник отключился.
   Дураком родился - дураком помрешь, подумал Диллингэм. Но что делать, если совесть не позволяет сохранить собственную жизнь ценой вечной пытки другого существа, даже если это существо неодушевленное. Разумеется, Диллингэму хотелось жить, но цель не оправдывала средств.
   Вряд ли подобную линию поведения сумеет понять такая персона, как Муравьед. Диллингэм и сам не очень-то мог ее понять. Наверно, Муравьед его переживет...
   В любом случае в распоряжении Диллингэма было несколько часов, если, конечно, они не отремонтируют джанна до того, как лайнер достигнет Рискухи. Придется сделать ставку на то, что удастся замести следы прежде, чем джанн его обнаружит. Диллингэм по-прежнему не мог пользоваться "переводчиком", так как знал, что джанн, даже парализованный, слышит каждое слово. Лучше вообще отказаться от пользования связью и надежно спрятаться.
   Пока же он был заперт, словно джин в бутылке. Лишь когда корабль опустится на планету, он сможет его покинуть. А там - прощайте, только вы нас и видели.
   И тут Диллингэм вспомнил о спасательной ракете.
   Он вытащил из саквояжа несколько листков с изображением зубов и на чистых обратных сторонах начертил какие-то знаки. Пришлось несколько раз стирать написанное и снова писать, прежде чем Диллингэм был удовлетворен результатом.
   Тогда он осторожно вышел из кабины, пользуясь аварийной системой ручного открывания дверей, отыскал каюту капитана и, вместо того чтобы нажать на электронный звонок, постучал в дверь костяшками пальцев. Затем отступил из поля зрения видеофона, так чтобы самому наблюдать за изображением на экране.
   Экран вспыхнул, и на нем обозначились многочисленные хоботки капитана. Послышались вопросительные звуки, но, так как "переводчик" не знал, к кому обращается капитан, ему пришлось передавать в эфир прямую речь капитана. "Переводчики" не приспособлены к тому, чтобы угадывать, какой из нескольких миллионов дискретных галактических языков может понадобиться в разговоре.
   Диллингэм ничего не ответил капитану. Любое сказанное им слово немедленно долетит до джанна, едва оно достигнет капитанских ушей.
   Через минуту экран погас. Очевидно, капитан решил, что тревога оказалась ложной. Тогда Диллингэм снова подошел к двери и постучал в нее костяшками пальцев.
   После неоднократного повторения процедуры рассерженный капитан сам раскрыл дверь, чтобы выяснить, что же произошло. Диллингэм поднес к его глазам испещренный знаками лист.
   Капитан молча изучал написанное. Это было для него испытанием. Поймет ли он? Корабль, которым он командовал, был не первой молодости. Сам капитан тоже перевалил за вершину жизни. Это означало, что он имеет но крайней мере столетний опыт космических рейсов и кое-что в Галактике повидал. И уж такой капитан обязан разбирать межгалактическую письменность. А письменность эта представляла собой систему символов, основанных не на звучании, а на значении слов. Подобно китайскому письменному языку, который могут прочесть китайцы, разговаривающие на разных диалектах, и даже японцы, так как иероглиф означает понятие, а не звук. Галактическая письменность была всеобщим средством общения. Любое существо в Галактике, обладающее органами прения, могло научиться разбирать эти символы. Основной словарный запас был подобран таким образом, что учитывал особенности даже таких языков, в которых отсутствовали глаголы, существительные и другие части речи. (По правде говоря, частей речи не имело большинство языков. Родной язык Диллингэма, по галактическим меркам, был засохшей архаичной ветвью.)
   К сожалению, далеко не каждый житель Галактики владел письменностью. Более того, за исключением некоторых странствующих ученых, никто не знал ее в совершенстве, хотя в каждом университете она была обязательной дисциплиной для первокурсников.
   "Переводчики" и "лингвисты" были распространены настолько широко, что письменного общения почти не требовалось. Особенно если учесть, что, помимо устных, существовали и письменные "переводчики", не уступавшие устным. Расчет Диллингэма основывался на том, что капитану приходилось часто бывать на отсталых планетах и галактическая письменность могла ему пригодиться. Диллингэм рассчитывал также на то, что сам ил не успел забыть курса, прослушанного им недавно под гипнозом, хотя и не очень представлял, сколь полны его знания.
   Капитан выдвинул в коридор один из своих многочисленных органов зрения. Под свободно висящим глазом извинялось щупальце, в котором был зажат старомодный бластер ближнего боя - тип оружия, полезный для подавления оппозиции без риска разрушить оборудование корабля. Выстрели капитан одежда и кожа Диллингэма тут же сгорели бы, а сам доктор был бы обречен на медленную и мучительную смерть. Поэтому Диллингэм стоял не двигаясь.
   Капитан вышел в коридор и жестом приказал Диллингэму идти вперед. Диллингэм не возражал.
   Они шли молча. Так же молча вошли в пустое помещение, где единственный неоновый светильник освещал запертый сейф. Капитан вытащил самый настоящий металлический ключ, открыл сейф и достал стопку карточек. Он долго водил щупальцами, прежде чем выбрал одну из них. Символ, изображенный на карточке, означал "джанн".
   Итак, капитан все понял. Старый космический волк отлично разобрался в проблеме дантиста. Наверно, он заблаговременно навел справки на Металлике, усомнившись в истинных намерениях существа, которое так спешило убраться с планеты, что не пожелало подождать лучшего корабля.
   Диллингэм показал капитану знак опасности, усиленный дефинитивом с просьбой ничем не выказывать своей реакции. К этому символу, сохранившемуся со времен войн, прибегали разведчики на вражеской территории, когда разоблачение грозило им смертью. И хотя на мирном грузовом корабле он был совсем не к месту, капитан быстро сообразил что к чему.
   Он выбрал карточку с суммой, в которую обойдется Диллингэму спасательная ракета. Диллингэм согласился, хотя цена показалась ему несколько завышенной. Старый космический бродяга провел его в отсек, где находилась ракета. Он проследил, чтобы доктор хорошенько привязался ремнями и, не прибегая к помощи "лингвиста", набрал на пульте маршрут следования. Пока все складывалось как нельзя лучше. Они не пользовались никакими средствами связи для переговоров, и джанн не мог догадаться, куда отправляется Диллингэм. Правда, Диллингэм по той же причине не знал, куда капитан его отправляет.
   Люк закрылся. Диллингэм почувствовал толчок, и вот уже на него навалилось многократное ускорение, отжившие свой век химические двигатели начали набирать скорость. Он полетел.
   Теперь, когда было поздно что-либо предпринять, Диллингэму пришла в голову мысль, что капитану ничего не стоило направить ракету в пустоту, а потом заявить, будто Диллингэм покончил жизнь самоубийством, и получить с Университета денежки сполна за ракету.
   Ну нет, Университет немедленно опротестует чек, выданный при столь подозрительных обстоятельствах. Капитан должен это понимать. Нечестная игра не стоит свеч.
   К тому же у капитана такая благородная морда!
   Диллингэм не осмеливался включить экран и посмотреть, куда мчится ракета, из опасения, что джанн мог подключиться к экрану. Приходилось лететь наугад в надежде, что раз уж он не знает маршрута, то джанн и подавно об этом не догадывается.
   Время шло. Диллингэм задремал. Ракета находилась в свободном падении, но вращение вокруг оси создавало внутри некоторую силу тяжести. Диллингэму снились сверкающие роботы.
   Разбудили его тормозные двигатели ракеты. Вскоре ракете предстояло опуститься на цивилизованную планету - во всяком случае он так надеялся. А иначе к чему было городить огород?
   Посадка была тяжелой. После того как исчезли перегрузки и Диллингэм пришел в себя, он с трудом натянул скафандр и открыл люк. Он все еще не осмеливался включить силовое оборудование, так как управление им требовало помощи "лингвиста". Он был готов ко всему - к снежной буре, горящей лаве или бескрайним водным просторам.
   Его ждало разочарование. Пейзаж был знаком. Он оказался на Металлике.
   А чего он, собственно, ждал? Ясно, что корабль не успел далеко отлететь от планеты за то время, пока дантист находился на его борту. С другой стороны, спасательная ракета, уступавшая кораблю в мощности, летела до Металлики дольше, чем Диллингэм удалялся от нее на борту корабля. Возможно, потому, что израсходовала запас горючего на достижение первоначального ускорения. Ближайшей планетой оказалась та, которую он недавно покинул.
   Где же теперь джанн? Ремонт зуба, надо полагать, закончен...
   Диллингэм улыбнулся. Робот, верно, сейчас находится на Рискухе и размышляет, что могло случиться с неким дантистом.
   Он осмотрелся. Это был не тот район, где он нашел и лечил робота. Густая металлическая растительность покрывала почву, поблескивали чашечки цветков и позеленевшие медные лишайники были ярче, чем у той ямы. На горизонте возвышались ржавые горы, по долине протекал бурный ручей машинного масла.
   Дикие места.
   Все к лучшему. Джанн в конце концов догадается, в чем дело, вернется на Металлику, но его не найдет. Планету в спешке не обыщешь. А раз Диллингэм не прибегал к помощи электронного оборудования, найти его будет невозможно.
   Только бы не умереть с голоду...
   За спиной щелкнул "лингвист" спасательной ракеты, хотя Диллингэм его и не включал.
   - Не кто иной, как я...
   Ого! Об этом таланте робота Диллингэм и не подозревал. Значит, джанн мог не только подключаться к системе связи, но и включать ее на расстоянии. Узнав - каким образом, непонятно - частоту "лингвиста" ракеты, он проследил за ее курсом.
   Как просто!
   - Когда вы здесь будете? - устало спросил Диллингэм.
   - Через семнадцать минут, о смертный.
   Смотри, чтоб ничего, никто, никак
   Не смог бы твоей жизни угрожать.
   Коль клятву я не выполню свою,
   Всю жизнь себе я не найду покоя.
   - Катитесь вы к черту со своей клятвой! - крикнул Диллингэм.
   Но тут же подумал: а что, если он пригрозит покончить жизнь самоубийством? Впрочем, вряд ли это чему-нибудь поможет. Придется писать завещание и в нем указать, какими будут три его желания согласно второй клятве робота и как распорядиться богатством, положенным за третье спасение. Даже смерть - совсем не такая простая штука, как кажется на первый взгляд.
   4
   Семнадцать минут. Как мало для того, чтобы спрятаться в кустах, подальше от спасательной ракеты. Правда, можно никуда не спешить и дождаться джанна...
   Бесполезно. Эту машину не обманешь. К тому же, если и удастся от нее скрыться, чего он добьется? Медленной смерти от голода и жажды?
   О сражении с роботом не могло быть и речи. Диллингэму было сорок два года, но даже в юности он не был силачом. А джанн сильнее любого человека.
   Единственная надежда - перехитрить его. Несмотря на все свои преимущества, робот не был очень уж сообразительным, иначе Диллингэму не удалось бы так долго от него увиливать. Роботу, к примеру, ничего не стоило замкнуть на расстоянии систему посадки спасательной ракеты и тем самым разбить ее о поверхность планеты. Он мог бы также помешать дантисту взойти на борт корабля, отправлявшегося на Рискуху, вмешавшись в деятельность вокзальных "переводчиков". Робот упустил несколько верных возможностей расправиться с Диллингэмом.
   А кроме того, он, очевидно, считал себя обязанным отвечать на все вопросы доктора. Такое поведение типично для машины. Возможно, джанн просто не умел лгать или уклоняться от правды, чему отлично научились маленькие современные роботы. Быть может, это и есть его ахиллесова пята?
   - Почему вы позволили мне улететь с Металлики? - спросил Диллингэм в надежде понять мотивы робота.
   - Я этим бы, о смертный, помешал
   Свободе твоего передвиженья.
   - Разве это так уж важно, если вы все равно решили меня убить?
   - Не должно ограничивать права
   Других существ, коль это не нарушит
   Святое слово джанна. Где бы ты,
   О смертный, ни пытался скрыться,
   Я все равно тебя найду, и ты
   Лишь от моей руки кончину примешь.
   Затем тебе я право дам избрать
   Любые три желания за то, что...
   - Знаю, знаю. А затем, за третье спасение, вы меня облагодетельствуете.
   - И лишь тогда свободен буду я
   От клятв. И перейду к делам насущным.
   Нет, продолжать этот разговор бессмысленно. Диллингэм уже знал, что роботу недоступна ирония, заключающаяся в обещании осыпать богатствами мертвого человека. Возможно, джанн даже придумает, как выполнить остальные две клятвы, если Диллингэм и не успеет составить завещания.
   В распоряжении Диллингэма оставалось не более десяти минут. У него было такое чувство, будто желудок его - губка, разбухшая от горчицы, а в мозг кто-то насыпал пригоршню иголок. Он понимал, что спокойнее смириться с судьбой, но тело продолжало сопротивляться.
   - В силах ли я предотвратить свою смерть? - пробормотал он.