На той стоянке, зная, что это последняя, он не обошел вниманием ни одной вещи… даже телевизор. На экране, по обыкновению, шла немая, бессмысленная пантомима: мужчины и женщины, одетые вычурно, как ненормальные, дрались и целовались бесстыдно и напоказ, никогда не доходя до настоящей схватки и настоящей любви. В некоторых эпизодах можно было разобрать подобие истории – но всякий раз, как появлялся хоть какой-то смысл, сцена менялась и возникали новые персонажи, которые поднимали стаканы с пенящейся жидкостью или совали в рот тонкие цилиндрические палочки и поджигали их. Что ж удивляться, – никто этого не смотрел! Однажды он спросил Джоунса о телевидении, но директор лишь усмехнулся и сказал, что этот вид техники не входит в ведение его департамента, но в любом случае, все это древние записи, сделанные до Взрыва.
Сос недолго занимался ерундой. У него были куда более важные заботы. Очень тщательно собрал он снаряжение, понимая, что без должных приготовлений человек может погибнуть где угодно. Гора – особый вид смерти. Ее нельзя опошлять обычным голодом или жаждой.
Запасенная бутыль с водой была уже на четверть пуста, но выше начнутся снега, они заменят воду. И от недоедания он не умрет.
Откуда придет смерть? Никто не смог бы ответить: это была дорога в один конец, и книги тоже хранили странное молчание. Похоже, всякая книжность вообще прекратилась еще до Взрыва, а после – о чем свидетельствовали даты – ненормальные выпускали только справочники и руководства. Книги и телевидение были осколками того сложного, мистического и мифического мира, в существовании которого он был уверен сегодня и сомневался завтра. Гора могла оказаться еще одной его частью.
И раз ему не удается отключиться от подобных размышлений, то вот способ найти истину добраться до вершины и увидеть все самому. Смерть, в конце концов, не бывает ложной.
Глупыш носился вокруг, выискивая летучих насекомых, но тех, похоже, было не слишком-то много.
– Возвращайся вниз, дурачок, – советовал Сос. – Здесь тебе не место.
Птица будто послушалась и скрылась из виду, а Сос отдал себя на произвол тревожного полубреда: телевизор, железные балки, печальное лицо Солы и туманные догадки о природе небытия, которого он искал. С холодным расчетом он очнулся. Глупыш уже вертелся на его плече.
Второй день восхождения был легче, Сос преодолел втрое большее расстояние. Нагромождения металла сменились завалами каменных глыб вперемежку с разным мусором: огромными кучами оплывшей резины, металлическими осколками величиной в несколько дюймов, клочками древней обуви, черепками обожженной глины, пластмассовыми чашками, сотнями бронзовых и серебряных монет. Загадкой дышали эти материальные свидетельства древней цивилизации; он не мог представить, чему служили эти чудовищные резиновые пышки, все же остальное походило на инструменты и оснастку стоянок. Монеты же были вехой особого статуса: иметь много монет тогда – все равно, что теперь побеждать в круге.
Ближе к вечеру пошел дождь. Сос вырыл из земли одну из чашек, вышиб из нее спрессованную грязь и поднял вверх, чтобы набрать дождевой воды. Он хотел пить, а снег оказался дальше, чем он ожидал. Глупыш сидел на его плече, нахохлившись, содрогаясь от холодных ручейков; Сос, наконец, поднял клапан своего заплечного мешка и накрыл бедную птицу.
Зато вечером насекомых стало больше, словно дождь пробудил их к жизни. Сос обрызгал себя жидкостью от комаров, а Глупыш с жизнерадостным криком стал набивать свой зоб, отъедаясь за голодный день.
Гора уже как будто утратила новизну. Он отвлекся от главного – восхождения, вспомнив первую встречу с Солом, когда оба они только начинали. В тот вечер игра закончилась для них обоих, бесповоротно они вступили на пути своих судеб, которые привели одного – к власти, другого – к Горе.
Он вспомнил Солу, тогда еще неопытную девушку, ее обольстительную свежесть и жажду самоутверждения через браслет. И она это сделала, но не с тем браслетом, который носила на своей руке. Это – в большей мере, чем все остальное – привело его сюда.
Странно, что им суждено было встретиться втроем. Будь это встреча только двух мужчин, идея империи соединяла бы их и сейчас; и появись девушка раньше или позже, он, возможно, взял бы ее на одну ночь, а потом ни разу о ней и не вспомнил. Но у них возник тройственный союз; в пространство империи, задуманной мужчинами, упали семена разрушительного женского начала и дали свои всходы. Дело было даже не в самой Соле, а в том, что она появилась у самого истока. Не раньше и не позже!
Он закрыл глаза и увидел боевой шест. Мелькая с ошеломляющей быстротой, он бьет, отражает, предупреждая каждое его движение, – орудие не защиты, но беспощадной атаки. Удар за ударом – по груди, лицу… веревка запутана… сражаться нечем…
И теперь – единственный достойный выход. Он проиграл сильнейшему.
Но уснул он с мыслью, что и победа ничего не решила бы. Он чувствовал свою неправоту – не во всем, но во многом.
На третий день подступили снега. Он обмотался остатками защитного обмундирования и продолжал идти. Прижавшись к нему, Глупыш не испытывал пока особых неудобств. Сос зачерпывал пригоршнями сухой снег и набивал им рот, чтобы утолить жажду. Белый порошок лишь обмораживал язык, щеки и таял, превращаясь в нечто почти неощутимое. К вечеру он добрался до снежных наметов глубиной в несколько дюймов, и ему пришлось ступать осторожно, чтобы не угодить в каверзные провалы, невидимые под ровной поверхностью.
Укрыться было негде. Он лег набок, отвернувшись от ветра, и в своей защитной экипировке чувствовал себя вполне уютно. Глупыш, весь дрожа, примостился у его лица. И вдруг он понял, что здесь, в этом снегу, птице больше нечего есть. Насекомых уже не будет.
Он вытащил из мешка кусок хлеба, раскрошил его и поднес на ладони к клюву Глупыша. Тот и не шелохнулся.
– Ты же умрешь с голоду, – встревожился Сос, не зная, что предпринять. Глядя на вздрагивающие перья, он снял с левой руки перчатку и спрятал птицу в обнаженной теплой горсти, которую прикрыл с тыла второй, защищенной рукой. Только бы случайно не повернуться, не сместить руки во сне – птичье тельце было таким хрупким.
Порывистый ветер швырял снег в лицо, за воротник, несколько раз он просыпался, но левая рука оставалась на месте. Птица время от времени вздрагивала, Сос прижимал ее ближе к груди и тут же отстранял, боясь, что он, со своей массой…
Утром он еще раз попытался уговорить Глупыша.
– Лети вниз. Вниз. Там тепло. Насекомые.
Сос бросал крохотное тельце в сторону, вниз по склону. Тщетно. Глупыш расправлял крылья – даже окраска его выглядела здесь странной – и, храбро сражаясь с холодным, сквозным ветром, снова взлетал, не желая покидать его.
Была ли эта преданность таким же сумасбродством, как непреклонное желание Сола быть отцом чужой дочери? Дочери! А его собственная приверженность законам чести, которые были им уже столько раз попраны? Люди – существа нелогичные, так чего же ждать от птицы? И коль расставание так тяжело, то смерть они встретят вместе.
Вьюга обрушилась на четвертые сутки. Сос продолжал взбираться, лицо его немело под обжигающим ветром. Глаза были защищены темными очками, но щеки, губы и нос оставались открытыми. Ощупав лицо рукою, он обнаружил ледяную бороду, наросшую поверх настоящей. Сос даже не стал ломать ее – все равно нарастет новая.
Сделав неверный шаг, он споткнулся, взмахнул руками – и Глупыш выпорхнул из руки. Сос указал птице на плечо, где было побезопасней. Еще один такой промах – и он раздавит Глупыша, если будет нести в руке.
Кинжальные порывы продували одежду насквозь. До того он потел под обременительной тяжестью экипировки; теперь эта влага превратилась в корку льда. Нужно было следить за одеждой, за нагрузками, и не слишком потеть: влага уже не могла испаряться. Поздно усвоил он этот урок.
Вот, стало быть, чем убьет его Гора. Заморозит, заметет снегом у самой вершины или сбросит в скрытую расщелину… Он не отрывал глаз от заснеженной поверхности, но уже несколько раз оступался и падал, и лишь по случайности с ним не случилось худшего. Холод пробирался сквозь одежду, вытягивал жизненные силы, итог был уже окончательно ясен. Если верить преданиям, еще ни один человек не возвращался с Горы, и никто – живым или мертвым – не был найден. Не удивительно!
Однако все это мало походило вообще на горы, о которых он когда-либо слышал. После металлических завалов у основания – сколько же дней назад? – значительных препятствий больше не было: никаких зазубренных уступов, отвесных скал или бесполезных ледяных мостов. Когда небо прояснялось, он всматривался, но не находил здесь других троп или проходов. Склон этой горы, похожий на поверхность перевернутой чаши, тянулся вверх довольно ровно и вполне надежно. Только холод представлял постоянную опасность. Но тем, кто захотел бы вернуться, ничто не препятствовало. Не все, и даже не большинство, но некоторые-то должны были отказываться от Горы и спускаться на равнину, либо выбирая менее мучительный способ, либо и вовсе отказываясь умирать. Да и сам он мог еще вернуться…
Он снял примолкшую птицу с плеча, с трудом оторвав коготки.
– Как ты на это смотришь, Глупыш? Может, хватит с нас?
Ответа не последовало. Птица лежала недвижно.
Он поднес ее к лицу, отказываясь верить. Затем расправил пальцами крыло, но оно было уже мертвым. Глупыш предпочел скорее умереть, чем оставить товарища, а Сос даже не заметил, когда это произошло.
С комком в горле, он положил окоченевшее тельце на снег и присыпал сверху.
– Прости, дружок… Человек, похоже, умирает дольше, чем птица.
Ничего более осмысленного не приходило ему в голову, да и это было лишним.
Он повернулся лицом к вершине и зашагал вперед.
Мир опустел. Глупыш на плече – это было нечто само собой разумеющееся. Его внезапный, тихий уход ошеломил Соса. В груди саднило. Он убил преданного друга, и теперь оставалось только шагать и шагать вперед.
Это был не первый раз, когда его безрассудство причиняло боль другим. Все, о чем просил его Сол, была дружба, а он, вместо того, чтобы благодарно согласиться, настоял на поединке. Почему с такой непреклонностью он отверг последнее, отчаянное предложение Сола? Неужели только потому, что это ограниченное понимание достоинства помогало ему без пощады относиться ко всем, кто стоял на пути. Эгоизм! Жестокий, ненужный… А когда все закончилось провалом, зачем он загубил последнее, что еще можно было спасти?
Он снова подумал о Глупыше, безропотно умершем на его плече, и больше ни о чем себя не спрашивал.
Подъем становился круче. Буря усилилась. «Давай! Давай! – думал он. – Для этого я и пришел».
Он уже не мог разобрать – день или ночь. Его очки обросли льдом. И вокруг была лишь взвихренная белизна. Он задыхался, легкие горели, не хватало воздуха. Снежная круча перед ним стремилась вверх и вверх, и не было ей конца.
О том, что упал, он догадался лишь, когда не смог продохнуть сквозь снег. Он попытался встать, но тело отказывалось подчиняться. «Иди!» – звучал над ним голос Солы, и он вслушивался в него, хотя и понимал, что это иллюзия. Собрав остаток сил, он поднялся и пошел на четвереньках.
Затем он полз на животе, не чувствуя ничего, кроме боли в сердце. И – приятное изнеможение заглушило все.
15
16
Сос недолго занимался ерундой. У него были куда более важные заботы. Очень тщательно собрал он снаряжение, понимая, что без должных приготовлений человек может погибнуть где угодно. Гора – особый вид смерти. Ее нельзя опошлять обычным голодом или жаждой.
Запасенная бутыль с водой была уже на четверть пуста, но выше начнутся снега, они заменят воду. И от недоедания он не умрет.
Откуда придет смерть? Никто не смог бы ответить: это была дорога в один конец, и книги тоже хранили странное молчание. Похоже, всякая книжность вообще прекратилась еще до Взрыва, а после – о чем свидетельствовали даты – ненормальные выпускали только справочники и руководства. Книги и телевидение были осколками того сложного, мистического и мифического мира, в существовании которого он был уверен сегодня и сомневался завтра. Гора могла оказаться еще одной его частью.
И раз ему не удается отключиться от подобных размышлений, то вот способ найти истину добраться до вершины и увидеть все самому. Смерть, в конце концов, не бывает ложной.
Глупыш носился вокруг, выискивая летучих насекомых, но тех, похоже, было не слишком-то много.
– Возвращайся вниз, дурачок, – советовал Сос. – Здесь тебе не место.
Птица будто послушалась и скрылась из виду, а Сос отдал себя на произвол тревожного полубреда: телевизор, железные балки, печальное лицо Солы и туманные догадки о природе небытия, которого он искал. С холодным расчетом он очнулся. Глупыш уже вертелся на его плече.
Второй день восхождения был легче, Сос преодолел втрое большее расстояние. Нагромождения металла сменились завалами каменных глыб вперемежку с разным мусором: огромными кучами оплывшей резины, металлическими осколками величиной в несколько дюймов, клочками древней обуви, черепками обожженной глины, пластмассовыми чашками, сотнями бронзовых и серебряных монет. Загадкой дышали эти материальные свидетельства древней цивилизации; он не мог представить, чему служили эти чудовищные резиновые пышки, все же остальное походило на инструменты и оснастку стоянок. Монеты же были вехой особого статуса: иметь много монет тогда – все равно, что теперь побеждать в круге.
Ближе к вечеру пошел дождь. Сос вырыл из земли одну из чашек, вышиб из нее спрессованную грязь и поднял вверх, чтобы набрать дождевой воды. Он хотел пить, а снег оказался дальше, чем он ожидал. Глупыш сидел на его плече, нахохлившись, содрогаясь от холодных ручейков; Сос, наконец, поднял клапан своего заплечного мешка и накрыл бедную птицу.
Зато вечером насекомых стало больше, словно дождь пробудил их к жизни. Сос обрызгал себя жидкостью от комаров, а Глупыш с жизнерадостным криком стал набивать свой зоб, отъедаясь за голодный день.
Гора уже как будто утратила новизну. Он отвлекся от главного – восхождения, вспомнив первую встречу с Солом, когда оба они только начинали. В тот вечер игра закончилась для них обоих, бесповоротно они вступили на пути своих судеб, которые привели одного – к власти, другого – к Горе.
Он вспомнил Солу, тогда еще неопытную девушку, ее обольстительную свежесть и жажду самоутверждения через браслет. И она это сделала, но не с тем браслетом, который носила на своей руке. Это – в большей мере, чем все остальное – привело его сюда.
Странно, что им суждено было встретиться втроем. Будь это встреча только двух мужчин, идея империи соединяла бы их и сейчас; и появись девушка раньше или позже, он, возможно, взял бы ее на одну ночь, а потом ни разу о ней и не вспомнил. Но у них возник тройственный союз; в пространство империи, задуманной мужчинами, упали семена разрушительного женского начала и дали свои всходы. Дело было даже не в самой Соле, а в том, что она появилась у самого истока. Не раньше и не позже!
Он закрыл глаза и увидел боевой шест. Мелькая с ошеломляющей быстротой, он бьет, отражает, предупреждая каждое его движение, – орудие не защиты, но беспощадной атаки. Удар за ударом – по груди, лицу… веревка запутана… сражаться нечем…
И теперь – единственный достойный выход. Он проиграл сильнейшему.
Но уснул он с мыслью, что и победа ничего не решила бы. Он чувствовал свою неправоту – не во всем, но во многом.
На третий день подступили снега. Он обмотался остатками защитного обмундирования и продолжал идти. Прижавшись к нему, Глупыш не испытывал пока особых неудобств. Сос зачерпывал пригоршнями сухой снег и набивал им рот, чтобы утолить жажду. Белый порошок лишь обмораживал язык, щеки и таял, превращаясь в нечто почти неощутимое. К вечеру он добрался до снежных наметов глубиной в несколько дюймов, и ему пришлось ступать осторожно, чтобы не угодить в каверзные провалы, невидимые под ровной поверхностью.
Укрыться было негде. Он лег набок, отвернувшись от ветра, и в своей защитной экипировке чувствовал себя вполне уютно. Глупыш, весь дрожа, примостился у его лица. И вдруг он понял, что здесь, в этом снегу, птице больше нечего есть. Насекомых уже не будет.
Он вытащил из мешка кусок хлеба, раскрошил его и поднес на ладони к клюву Глупыша. Тот и не шелохнулся.
– Ты же умрешь с голоду, – встревожился Сос, не зная, что предпринять. Глядя на вздрагивающие перья, он снял с левой руки перчатку и спрятал птицу в обнаженной теплой горсти, которую прикрыл с тыла второй, защищенной рукой. Только бы случайно не повернуться, не сместить руки во сне – птичье тельце было таким хрупким.
Порывистый ветер швырял снег в лицо, за воротник, несколько раз он просыпался, но левая рука оставалась на месте. Птица время от времени вздрагивала, Сос прижимал ее ближе к груди и тут же отстранял, боясь, что он, со своей массой…
Утром он еще раз попытался уговорить Глупыша.
– Лети вниз. Вниз. Там тепло. Насекомые.
Сос бросал крохотное тельце в сторону, вниз по склону. Тщетно. Глупыш расправлял крылья – даже окраска его выглядела здесь странной – и, храбро сражаясь с холодным, сквозным ветром, снова взлетал, не желая покидать его.
Была ли эта преданность таким же сумасбродством, как непреклонное желание Сола быть отцом чужой дочери? Дочери! А его собственная приверженность законам чести, которые были им уже столько раз попраны? Люди – существа нелогичные, так чего же ждать от птицы? И коль расставание так тяжело, то смерть они встретят вместе.
Вьюга обрушилась на четвертые сутки. Сос продолжал взбираться, лицо его немело под обжигающим ветром. Глаза были защищены темными очками, но щеки, губы и нос оставались открытыми. Ощупав лицо рукою, он обнаружил ледяную бороду, наросшую поверх настоящей. Сос даже не стал ломать ее – все равно нарастет новая.
Сделав неверный шаг, он споткнулся, взмахнул руками – и Глупыш выпорхнул из руки. Сос указал птице на плечо, где было побезопасней. Еще один такой промах – и он раздавит Глупыша, если будет нести в руке.
Кинжальные порывы продували одежду насквозь. До того он потел под обременительной тяжестью экипировки; теперь эта влага превратилась в корку льда. Нужно было следить за одеждой, за нагрузками, и не слишком потеть: влага уже не могла испаряться. Поздно усвоил он этот урок.
Вот, стало быть, чем убьет его Гора. Заморозит, заметет снегом у самой вершины или сбросит в скрытую расщелину… Он не отрывал глаз от заснеженной поверхности, но уже несколько раз оступался и падал, и лишь по случайности с ним не случилось худшего. Холод пробирался сквозь одежду, вытягивал жизненные силы, итог был уже окончательно ясен. Если верить преданиям, еще ни один человек не возвращался с Горы, и никто – живым или мертвым – не был найден. Не удивительно!
Однако все это мало походило вообще на горы, о которых он когда-либо слышал. После металлических завалов у основания – сколько же дней назад? – значительных препятствий больше не было: никаких зазубренных уступов, отвесных скал или бесполезных ледяных мостов. Когда небо прояснялось, он всматривался, но не находил здесь других троп или проходов. Склон этой горы, похожий на поверхность перевернутой чаши, тянулся вверх довольно ровно и вполне надежно. Только холод представлял постоянную опасность. Но тем, кто захотел бы вернуться, ничто не препятствовало. Не все, и даже не большинство, но некоторые-то должны были отказываться от Горы и спускаться на равнину, либо выбирая менее мучительный способ, либо и вовсе отказываясь умирать. Да и сам он мог еще вернуться…
Он снял примолкшую птицу с плеча, с трудом оторвав коготки.
– Как ты на это смотришь, Глупыш? Может, хватит с нас?
Ответа не последовало. Птица лежала недвижно.
Он поднес ее к лицу, отказываясь верить. Затем расправил пальцами крыло, но оно было уже мертвым. Глупыш предпочел скорее умереть, чем оставить товарища, а Сос даже не заметил, когда это произошло.
С комком в горле, он положил окоченевшее тельце на снег и присыпал сверху.
– Прости, дружок… Человек, похоже, умирает дольше, чем птица.
Ничего более осмысленного не приходило ему в голову, да и это было лишним.
Он повернулся лицом к вершине и зашагал вперед.
Мир опустел. Глупыш на плече – это было нечто само собой разумеющееся. Его внезапный, тихий уход ошеломил Соса. В груди саднило. Он убил преданного друга, и теперь оставалось только шагать и шагать вперед.
Это был не первый раз, когда его безрассудство причиняло боль другим. Все, о чем просил его Сол, была дружба, а он, вместо того, чтобы благодарно согласиться, настоял на поединке. Почему с такой непреклонностью он отверг последнее, отчаянное предложение Сола? Неужели только потому, что это ограниченное понимание достоинства помогало ему без пощады относиться ко всем, кто стоял на пути. Эгоизм! Жестокий, ненужный… А когда все закончилось провалом, зачем он загубил последнее, что еще можно было спасти?
Он снова подумал о Глупыше, безропотно умершем на его плече, и больше ни о чем себя не спрашивал.
Подъем становился круче. Буря усилилась. «Давай! Давай! – думал он. – Для этого я и пришел».
Он уже не мог разобрать – день или ночь. Его очки обросли льдом. И вокруг была лишь взвихренная белизна. Он задыхался, легкие горели, не хватало воздуха. Снежная круча перед ним стремилась вверх и вверх, и не было ей конца.
О том, что упал, он догадался лишь, когда не смог продохнуть сквозь снег. Он попытался встать, но тело отказывалось подчиняться. «Иди!» – звучал над ним голос Солы, и он вслушивался в него, хотя и понимал, что это иллюзия. Собрав остаток сил, он поднялся и пошел на четвереньках.
Затем он полз на животе, не чувствуя ничего, кроме боли в сердце. И – приятное изнеможение заглушило все.
15
– Ну-ка, пошевелись. Тебе нужно встать и походить немного, чтобы организм заработал.
Сос нехотя приходил в себя. Он попытался открыть глаза, но темнота не рассеивалась.
– Э, нет! Оставь повязку в покое! Может, ты и не ослеп, но наверняка обморожен. Лучше берись…
Опершись о руку незнакомца, Сос поднялся.
– Я умер?
– Да, в некотором роде. Ты больше никогда не выйдешь на поверхность.
– А Глупыш?
– Кто?
– Моя птица, Глупыш. Он тоже здесь?
Ответ последовал не сразу.
– Или это я чего-то не понимаю, или у тебя, парень, мозги набекрень.
Сос стиснул пальцы незнакомца, и тот вскрикнул от боли. Повязку он тоже не стал терпеть, сорвав ее свободной рукой. Острая боль пронзила зрачки, но теперь он снова видел: знакомое помещение стоянки; рядом – обычная койка, только странные предметы вокруг… Из всей одежды на нем были лишь короткие брюки. Худощавый мужчина в белом женском халате сморщился, пытаясь освободиться от рукопожатия. Сос отпустил его, ошаривая взглядом комнату в поисках выхода.
Нет, это не стоянка. Привычная мебель ввела его в заблуждение, комната была квадратной. Во всяком случае, ему еще не встречались стоянки такой формы.
– Такого случая в моей практике еще не было, – мужчина потирал руку и все еще морщился. Он был средних лет, со скудной шевелюрой и бледной кожей
– видно, давно разлучился с солнцем и кругом.
– Ты из ненормальных?
– Большинство людей в твоем положении спрашивают «где я?» или что-нибудь в этом роде. А ты, конечно, оригинал.
– Я пришел на Гору не для того, чтобы надо мной издевались, – Сос снова приблизился к нему.
Мужчина нажал кнопку на стене:
– У нас тут ожил один.
– Вижу, вижу, – раздался из пустоты женский голос.
«Селектор, – догадался Сос. – Значит, действительно ненормальные».
– Направь его в адаптационную, я им займусь.
Мужчина нажал вторую кнопку. Справа бесшумно раздвинулись двери.
– Прямо и до конца. Там тебе на все ответят.
Сос мигом выскочил из комнаты, желая выбраться отсюда, а не задавать вопросы. Но из коридора не было выхода, он тянулся нескончаемо, лишь сбивая с толку шеренгами закрытых дверей. Конечно, это не стоянка. И не школа, которой управляют ненормальные, – здание слишком велико.
Он толкнулся в дверь, но безрезультатно. Вышибить? Это займет слишком много времени. Болела голова, мышцы были вялы, словно оцепенели, подводило живот. Он чувствовал себя совершенно разбитым и хотел поскорее сбежать, пока снова не пристали.
Последняя дверь оказалась открыта. Он вошел в просторное помещение. И опять странные предметы: перекладина, вертикальные штанги, огромные кубы, сооруженные из обычных шестов, связанных вместе. Разбираться, что все это значило, не было сил.
Чья-то рука коснулась его плеча. Он вздрогнул, схватился за свою веревку и резко повернулся лицом к врагу.
Веревки, разумеется, на плече не было, а врагом оказалась девушка: маленькая, – она могла бы свободно пройти у него под рукой, – в мешковатом комбинезоне, босая, с гладко зачесанными назад волосами, что делало ее похожей на мальчика.
Сос разглядывал ее и постепенно приходил в себя. Но в висках еще ломило, и давила замкнутость пространства. С какой радостью он забрался бы сейчас в лесную чащу!..
– Дай-ка мне это, – сказала малышка. Ее невесомые, словно пух, пальцы скользнули по его руке, и не успел он опомниться, как браслет оказался у нее.
– Ты что делаешь?! – Сос попытался выхватить его, но девушка проворно отскочила.
Она надела золотой браслет на запястье:
– Очень мило. Я давно хотела такую штуку, – она насмешливо приподняла бровь. – Как тебя зовут?
– Сос-Верев… – он вспомнил о поражении, из-за которого вновь стал безоружным. – В общем, Сос.
Он потянулся за браслетом, и снова шустрая малышка увильнула.
– Этого я тебе не отдам! – заорал Сос.
– Ну тогда на, забери, – она протянула тонкую, но крепкую руку.
«Сколько же ей лет? – Сос был озадачен. – Уж наверное, не так много, чтобы затевать подобные игры со взрослым мужчиной».
Он бросился к ней – и поймал воздух.
– Женщина, ты меня бесишь!
– Если ты так же быстро злишься, как двигаешься, то мне нечего бояться, чудовище.
В гневе он рванулся, и снова упустил ее.
– Ну давай, малыш, – подзуживала она, размахивая поднятой рукой, на которой приманкой сверкал браслет. – Ты, кажется, не любишь, когда над тобой издеваются, так неужели ты позволишь это женщине? Поймай меня!
Он знал, что нельзя идти на поводу у женщины. Однако головная боль и физическая слабость притупили чувство опасности, в ярости он погнался.
Стремительно, словно белка, она мелькала вдоль стен, оборачиваясь к нему с хохотом. Когда он настигал, она ловко уворачивалась и шныряла за вертикальную штангу, на которую он налетал и валился на пол.
– Хорошо, что ты не в круге! – заливалась она. – Ведь ты на ногах не держишься!
Она извивалась и скользила между штанг, словно в замысловатом и полном особого значения танце. Сос бежал, хватаясь за препятствия, с радостью замечая, что к нему возвращаются прежние силы. Он разогнал кровь в жилах и сбросил оцепенение ледяного сна Горы. Сос рванулся – и снова эта девчонка его удивила.
Она пружинисто подпрыгнула, схватилась за последнюю перекладину лестницы, свисавшей с высокого потолка. Сделав в воздухе сальто, зацепилась за перекладину ногами и молниеносно взметнулась вверх, словно ее сдуло ветром. Добраться до нее стало еще труднее.
Лестница покачнулась, и, поймав планку, Сос обнаружил, что она сделана из гибкого, растяжимого пластика. Он подергал, испытывая прочность. Мелкие волны побежали по веревкам, всколыхнув девушку. По веревкам? Он улыбнулся и дернул сильнее, заставив ее крепче вцепиться в перекладины. Уже предвкушая радость реванша, он еще ниже растянул лестницу и повис.
«Выдержит!» – решил Сос и взобрался на нижнюю перекладину. Препятствие было непривычным, но вполне преодолимым; он умел обращаться с веревками.
Девушка испуганно оглядывалась, а он медленно взбирался, не сводя с нее глаз. Еще чуть-чуть, и он схватит ее за лодыжку и стащит на пол.
Она перебросила ноги через верхнюю перекладину, повисла вниз головой, извиваясь всем телом. Комбинезон распахнулся. Девушка высвободила из него руки, и, вернувшись в нормальное положение, стащила его совсем. На ней оказался облегающий раздельный купальник, – скорее насмешливая дань приличию, чем одежда, – и Сос с изумлением увидел, что это вполне сформировавшаяся женщина.
Она наградила его презрительной ухмылкой, расправила комбинезон и, выпустив из своих пальчиков, точно накрыла его голову.
Выругавшись, Сос схватился за мешковатую ткань, едва не свалившись с лестницы. Девушка раскачивала ее, вероятно, надеясь сбросить его, а затем больно ударила по костяшкам сжатых пальцев.
Пока он балансировал на лестнице и стаскивал с головы грубую, но тонко пахнущую ткань, девушка уже оказалась на полу и весело дразнилась:
– Тебе больше не нужен браслет, растяпа?
Как же она ухитрилась так незаметно прошмыгнуть? Сос поспешил спуститься и спрыгнуть на пол, но она была уже далеко. На этот раз она забралась внутрь кубического снаряда и, словно летучая змейка, извивалась вокруг его ребер и углов. Сос ринулся к ней, но что толку было метаться в этом кубе, набивая себе синяки, если она чувствовала себя здесь, как рыба в воде?
– Ну ладно, – сказал он раздраженно, но уже без злости, поневоле восхищаясь ее гибким, развитым телом. – Забирай его себе.
Несколько летящих витков – и она уже рядом:
– Сдавайся!
– Нет! – Неотразимым, натренированным веревкой движением, Сос выбросил руку и схватил ее пониже локтя.
Хватка была жесткой, но девушка и не поморщилась. Она ударила его в живот, угодив сжатыми пальцами под ребра.
Сильный, внезапный удар ошеломил его, однако он не ослабил хватки и продолжал сжимать, пока под упругими мускулами не ощутил твердость кости.
Но и теперь она не дернулась, не закричала. Удар ладони по горлу отозвался взрывом невероятной боли. Содержимое желудка моментально заполнило рот, не давая ни вдохнуть, ни крикнуть. Давясь и задыхаясь, Сос разжал пальцы.
Когда в голове прояснилось, он обнаружил себя сидящим на полу; руки девушки лежали на его плечах, а сама она, оседлав его ноги, стояла перед ним на коленях.
– Я не хотела, Сос. Ты сам виноват.
Он тупо уставился на нее, начиная понимать, что недооценил ее способностей: женщина – и какая сила удара!
– Я хочу носить твой браслет, Сос. Я понимаю, что это значит.
Он помолчал, вспомнив, как беспечно Сол отдал свой браслет тогда чужой ему женщине. Это не способствовало свободе их отношений, и без того достаточно странных… И что теперь? Расстаться со своим браслетом еще неосторожней, потому лишь, что этого хочет женщина? Он попытался заговорить, но стиснутая гортань не выдавила ни звука.
Она протянула руку, на которой сверкала его эмблема. Он медленно дотянулся до нее и мягко охватил пальцами. Вот как вышло: он сражался за Солу и проиграл, а эта женщина отняла его браслет в два счета.
А может, так и должно было случиться? Ведь подумывал он отдать его мисс Смит, зная, что она этого хочет. Да и Сола просто вынудила его ответить на свою любовь. С этой стороны он не слишком себе нравился, но, в конце концов, нужно когда-то посмотреть правде в глаза.
Он легонько стиснул браслет и убрал руку.
– Сос, милый, – пробормотала она и, порывисто склонившись, поцеловала его в шею.
Сос нехотя приходил в себя. Он попытался открыть глаза, но темнота не рассеивалась.
– Э, нет! Оставь повязку в покое! Может, ты и не ослеп, но наверняка обморожен. Лучше берись…
Опершись о руку незнакомца, Сос поднялся.
– Я умер?
– Да, в некотором роде. Ты больше никогда не выйдешь на поверхность.
– А Глупыш?
– Кто?
– Моя птица, Глупыш. Он тоже здесь?
Ответ последовал не сразу.
– Или это я чего-то не понимаю, или у тебя, парень, мозги набекрень.
Сос стиснул пальцы незнакомца, и тот вскрикнул от боли. Повязку он тоже не стал терпеть, сорвав ее свободной рукой. Острая боль пронзила зрачки, но теперь он снова видел: знакомое помещение стоянки; рядом – обычная койка, только странные предметы вокруг… Из всей одежды на нем были лишь короткие брюки. Худощавый мужчина в белом женском халате сморщился, пытаясь освободиться от рукопожатия. Сос отпустил его, ошаривая взглядом комнату в поисках выхода.
Нет, это не стоянка. Привычная мебель ввела его в заблуждение, комната была квадратной. Во всяком случае, ему еще не встречались стоянки такой формы.
– Такого случая в моей практике еще не было, – мужчина потирал руку и все еще морщился. Он был средних лет, со скудной шевелюрой и бледной кожей
– видно, давно разлучился с солнцем и кругом.
– Ты из ненормальных?
– Большинство людей в твоем положении спрашивают «где я?» или что-нибудь в этом роде. А ты, конечно, оригинал.
– Я пришел на Гору не для того, чтобы надо мной издевались, – Сос снова приблизился к нему.
Мужчина нажал кнопку на стене:
– У нас тут ожил один.
– Вижу, вижу, – раздался из пустоты женский голос.
«Селектор, – догадался Сос. – Значит, действительно ненормальные».
– Направь его в адаптационную, я им займусь.
Мужчина нажал вторую кнопку. Справа бесшумно раздвинулись двери.
– Прямо и до конца. Там тебе на все ответят.
Сос мигом выскочил из комнаты, желая выбраться отсюда, а не задавать вопросы. Но из коридора не было выхода, он тянулся нескончаемо, лишь сбивая с толку шеренгами закрытых дверей. Конечно, это не стоянка. И не школа, которой управляют ненормальные, – здание слишком велико.
Он толкнулся в дверь, но безрезультатно. Вышибить? Это займет слишком много времени. Болела голова, мышцы были вялы, словно оцепенели, подводило живот. Он чувствовал себя совершенно разбитым и хотел поскорее сбежать, пока снова не пристали.
Последняя дверь оказалась открыта. Он вошел в просторное помещение. И опять странные предметы: перекладина, вертикальные штанги, огромные кубы, сооруженные из обычных шестов, связанных вместе. Разбираться, что все это значило, не было сил.
Чья-то рука коснулась его плеча. Он вздрогнул, схватился за свою веревку и резко повернулся лицом к врагу.
Веревки, разумеется, на плече не было, а врагом оказалась девушка: маленькая, – она могла бы свободно пройти у него под рукой, – в мешковатом комбинезоне, босая, с гладко зачесанными назад волосами, что делало ее похожей на мальчика.
Сос разглядывал ее и постепенно приходил в себя. Но в висках еще ломило, и давила замкнутость пространства. С какой радостью он забрался бы сейчас в лесную чащу!..
– Дай-ка мне это, – сказала малышка. Ее невесомые, словно пух, пальцы скользнули по его руке, и не успел он опомниться, как браслет оказался у нее.
– Ты что делаешь?! – Сос попытался выхватить его, но девушка проворно отскочила.
Она надела золотой браслет на запястье:
– Очень мило. Я давно хотела такую штуку, – она насмешливо приподняла бровь. – Как тебя зовут?
– Сос-Верев… – он вспомнил о поражении, из-за которого вновь стал безоружным. – В общем, Сос.
Он потянулся за браслетом, и снова шустрая малышка увильнула.
– Этого я тебе не отдам! – заорал Сос.
– Ну тогда на, забери, – она протянула тонкую, но крепкую руку.
«Сколько же ей лет? – Сос был озадачен. – Уж наверное, не так много, чтобы затевать подобные игры со взрослым мужчиной».
Он бросился к ней – и поймал воздух.
– Женщина, ты меня бесишь!
– Если ты так же быстро злишься, как двигаешься, то мне нечего бояться, чудовище.
В гневе он рванулся, и снова упустил ее.
– Ну давай, малыш, – подзуживала она, размахивая поднятой рукой, на которой приманкой сверкал браслет. – Ты, кажется, не любишь, когда над тобой издеваются, так неужели ты позволишь это женщине? Поймай меня!
Он знал, что нельзя идти на поводу у женщины. Однако головная боль и физическая слабость притупили чувство опасности, в ярости он погнался.
Стремительно, словно белка, она мелькала вдоль стен, оборачиваясь к нему с хохотом. Когда он настигал, она ловко уворачивалась и шныряла за вертикальную штангу, на которую он налетал и валился на пол.
– Хорошо, что ты не в круге! – заливалась она. – Ведь ты на ногах не держишься!
Она извивалась и скользила между штанг, словно в замысловатом и полном особого значения танце. Сос бежал, хватаясь за препятствия, с радостью замечая, что к нему возвращаются прежние силы. Он разогнал кровь в жилах и сбросил оцепенение ледяного сна Горы. Сос рванулся – и снова эта девчонка его удивила.
Она пружинисто подпрыгнула, схватилась за последнюю перекладину лестницы, свисавшей с высокого потолка. Сделав в воздухе сальто, зацепилась за перекладину ногами и молниеносно взметнулась вверх, словно ее сдуло ветром. Добраться до нее стало еще труднее.
Лестница покачнулась, и, поймав планку, Сос обнаружил, что она сделана из гибкого, растяжимого пластика. Он подергал, испытывая прочность. Мелкие волны побежали по веревкам, всколыхнув девушку. По веревкам? Он улыбнулся и дернул сильнее, заставив ее крепче вцепиться в перекладины. Уже предвкушая радость реванша, он еще ниже растянул лестницу и повис.
«Выдержит!» – решил Сос и взобрался на нижнюю перекладину. Препятствие было непривычным, но вполне преодолимым; он умел обращаться с веревками.
Девушка испуганно оглядывалась, а он медленно взбирался, не сводя с нее глаз. Еще чуть-чуть, и он схватит ее за лодыжку и стащит на пол.
Она перебросила ноги через верхнюю перекладину, повисла вниз головой, извиваясь всем телом. Комбинезон распахнулся. Девушка высвободила из него руки, и, вернувшись в нормальное положение, стащила его совсем. На ней оказался облегающий раздельный купальник, – скорее насмешливая дань приличию, чем одежда, – и Сос с изумлением увидел, что это вполне сформировавшаяся женщина.
Она наградила его презрительной ухмылкой, расправила комбинезон и, выпустив из своих пальчиков, точно накрыла его голову.
Выругавшись, Сос схватился за мешковатую ткань, едва не свалившись с лестницы. Девушка раскачивала ее, вероятно, надеясь сбросить его, а затем больно ударила по костяшкам сжатых пальцев.
Пока он балансировал на лестнице и стаскивал с головы грубую, но тонко пахнущую ткань, девушка уже оказалась на полу и весело дразнилась:
– Тебе больше не нужен браслет, растяпа?
Как же она ухитрилась так незаметно прошмыгнуть? Сос поспешил спуститься и спрыгнуть на пол, но она была уже далеко. На этот раз она забралась внутрь кубического снаряда и, словно летучая змейка, извивалась вокруг его ребер и углов. Сос ринулся к ней, но что толку было метаться в этом кубе, набивая себе синяки, если она чувствовала себя здесь, как рыба в воде?
– Ну ладно, – сказал он раздраженно, но уже без злости, поневоле восхищаясь ее гибким, развитым телом. – Забирай его себе.
Несколько летящих витков – и она уже рядом:
– Сдавайся!
– Нет! – Неотразимым, натренированным веревкой движением, Сос выбросил руку и схватил ее пониже локтя.
Хватка была жесткой, но девушка и не поморщилась. Она ударила его в живот, угодив сжатыми пальцами под ребра.
Сильный, внезапный удар ошеломил его, однако он не ослабил хватки и продолжал сжимать, пока под упругими мускулами не ощутил твердость кости.
Но и теперь она не дернулась, не закричала. Удар ладони по горлу отозвался взрывом невероятной боли. Содержимое желудка моментально заполнило рот, не давая ни вдохнуть, ни крикнуть. Давясь и задыхаясь, Сос разжал пальцы.
Когда в голове прояснилось, он обнаружил себя сидящим на полу; руки девушки лежали на его плечах, а сама она, оседлав его ноги, стояла перед ним на коленях.
– Я не хотела, Сос. Ты сам виноват.
Он тупо уставился на нее, начиная понимать, что недооценил ее способностей: женщина – и какая сила удара!
– Я хочу носить твой браслет, Сос. Я понимаю, что это значит.
Он помолчал, вспомнив, как беспечно Сол отдал свой браслет тогда чужой ему женщине. Это не способствовало свободе их отношений, и без того достаточно странных… И что теперь? Расстаться со своим браслетом еще неосторожней, потому лишь, что этого хочет женщина? Он попытался заговорить, но стиснутая гортань не выдавила ни звука.
Она протянула руку, на которой сверкала его эмблема. Он медленно дотянулся до нее и мягко охватил пальцами. Вот как вышло: он сражался за Солу и проиграл, а эта женщина отняла его браслет в два счета.
А может, так и должно было случиться? Ведь подумывал он отдать его мисс Смит, зная, что она этого хочет. Да и Сола просто вынудила его ответить на свою любовь. С этой стороны он не слишком себе нравился, но, в конце концов, нужно когда-то посмотреть правде в глаза.
Он легонько стиснул браслет и убрал руку.
– Сос, милый, – пробормотала она и, порывисто склонившись, поцеловала его в шею.
16
Он снова проснулся. Происшедшее вспоминалось как нелепый, фантастический сон, похожий на немую бессмыслицу телепрограмм. Но браслет действительно исчез, и на его месте выделялась бледная полоска кожи.
Он был один в квадратной комнате, чувствовал себя нормально. Похоже, после гибели Глупыша кто-то забрал его с Горы, выходил и оставил у себя. Кому и зачем это нужно?
Рядом с койкой он обнаружил свою подновленную одежду. «Если это и смерть, то от жизни она ничем не отличается», – он встал и оделся.
В комнате не было ни съестных припасов, ни пирамиды с оружием. Распахнув дверь, он надеялся увидеть лес, долину или хотя бы подножие Горы, – но взгляд его уперся в глухую белую стену.
– Сейчас я приду, Сос.
Это был голос той самой малышки, которая отделала его по всем статьям.
Воспоминание отозвалось в горле саднящей болью. Он снова бросил взгляд на опустевшее запястье.
Она уже семенила по коридору. На сей раз – в более привлекательном наряде.
– Ну как, Сос, тебе уже лучше? – она тряхнула каштановыми кудряшками и мило улыбнулась. Браслет на ее руке словно ожил: искрился и сверкал; начищенная полоска золота почти вдвое свернулась на тонком запястье. У Соса браслет не сходился на добрую четверть – и откуда у малышки такие силы!
– Мы, конечно, вчера порядком тебя помучили, но доктор говорит, что физическая нагрузка лучше всего насыщает организм. Мне и пришлось этим заняться.
Сос недоуменно смотрел на нее.
– Ах, ну да… Ты ведь ничего не знаешь о наших порядках. – Она ободряюще подмигнула и взяла его за руку. – Ты чуть не замерз в сугробе, и нам пришлось поторопиться. Мы забрали тебя сюда, пока не случилось необратимых изменений. Иногда на полный курс уходит несколько недель, но ты выглядел таким крепким, что тебе сразу же дали энергизатор. Я не очень-то разбираюсь в этих лекарствах; оно как-то восстанавливает поврежденные ткани, но если, правда, проникнет всюду, в каждую клеточку, до кончиков пальцев на руках и на ногах. А мое дело – заставлять больного поэнергичней двигаться, и тогда препарат легко расходится по всему телу. А потом человек спит, и просыпается уже здоровым.
– Я не очень помню…
– Я усыпила тебя. Поцелуем. Все очень просто: достаточно нажать нужные точки. Если хочешь, я могу…
– Не надо!
Неужели она сама втащила его в эту комнату? Вероятно, ей все же помогал мужчина. Но это наверняка ее руки раздевали его и чистили одежду – то, что когда-то делала Сола. Слишком тревожные совпадения.
– Все в порядке, Сос. У меня твой браслет, помнишь? Этой ночью я не осталась с тобой, тебе было не до того. Но теперь я всегда буду рядом. – Она в нерешительности помолчала. – Если ты не передумал, конечно.
Она была такой крохотной – как куколка. Его трогала ее забота, но рядом с ним она казалась ребенком. Знает ли она, что это – быть женой?
– Ах, вот в чем дело! – вспыхнув, воскликнула она, хотя он не проронил ни слова. – Ну давай, вернемся в комнату, и я докажу тебе, что умею не только скакать по лестницам.
Сос улыбнулся ее горячности.
– Ладно, оставь. Кажется, ты знаешь, что говоришь.
Ему начинал нравиться этот напор. Она повела его по угловатому лабиринту коридоров, освещенных трубками люминесцентных ламп. Ему казалось, что у этого странного замкнутого мира нет ни начала, ни конца. А так хотелось выйти на свежий воздух, к ветру, к солнцу!
Она открыла дверь, за которой оказалась еще одна большая комната.
– Это наша столовая. Мы как раз вовремя, к обеду.
Он увидел длинную стойку, заставленную тарелками с едой: тонкими ломтиками ветчины, дымящимся омлетом, вареными яйцами, колбасой, гренками и еще множеством незнакомых блюд. Продолжали этот ряд стаканы с фруктовым соком, молоком, горячими напитками и розетки с разнообразными джемами, желе. Будто кто-то выволок на стол весь запас стоянки, чтобы устроить пир горой. Но чтобы все это съесть, нужен был нечеловеческий аппетит.
– Какой ты смешной. Просто выбери, что хочешь, и поставь на поднос, – сказала она. – Вот, возьми.
Она потянула с края стойки пластиковый поднос, передала ему, и, вооружившись таким же, двинулась вперед по проходу, выбирая блюда. Он пошел за ней следом – брал всего по одной порции – и скоро заполнил весь поднос.
– Ну надо же! – засмеялась она. – Ладно, ставь на мой.
Стойка закончилась, в дверном проеме он увидел просторное помещение. Квадратные столики, с белыми скатертями, тянулись в ряд. Кое-где сидели люди, заканчивая десерт и мужчины, и женщины были в комбинезонах или в халатах, вроде тех, что он уже видел. Хотя на нем была вполне нормальная одежда, ему стало не по себе. Увидев его замешательство, Соса кивнула на свободный столик и помогла освободить поднос.
Он был один в квадратной комнате, чувствовал себя нормально. Похоже, после гибели Глупыша кто-то забрал его с Горы, выходил и оставил у себя. Кому и зачем это нужно?
Рядом с койкой он обнаружил свою подновленную одежду. «Если это и смерть, то от жизни она ничем не отличается», – он встал и оделся.
В комнате не было ни съестных припасов, ни пирамиды с оружием. Распахнув дверь, он надеялся увидеть лес, долину или хотя бы подножие Горы, – но взгляд его уперся в глухую белую стену.
– Сейчас я приду, Сос.
Это был голос той самой малышки, которая отделала его по всем статьям.
Воспоминание отозвалось в горле саднящей болью. Он снова бросил взгляд на опустевшее запястье.
Она уже семенила по коридору. На сей раз – в более привлекательном наряде.
– Ну как, Сос, тебе уже лучше? – она тряхнула каштановыми кудряшками и мило улыбнулась. Браслет на ее руке словно ожил: искрился и сверкал; начищенная полоска золота почти вдвое свернулась на тонком запястье. У Соса браслет не сходился на добрую четверть – и откуда у малышки такие силы!
– Мы, конечно, вчера порядком тебя помучили, но доктор говорит, что физическая нагрузка лучше всего насыщает организм. Мне и пришлось этим заняться.
Сос недоуменно смотрел на нее.
– Ах, ну да… Ты ведь ничего не знаешь о наших порядках. – Она ободряюще подмигнула и взяла его за руку. – Ты чуть не замерз в сугробе, и нам пришлось поторопиться. Мы забрали тебя сюда, пока не случилось необратимых изменений. Иногда на полный курс уходит несколько недель, но ты выглядел таким крепким, что тебе сразу же дали энергизатор. Я не очень-то разбираюсь в этих лекарствах; оно как-то восстанавливает поврежденные ткани, но если, правда, проникнет всюду, в каждую клеточку, до кончиков пальцев на руках и на ногах. А мое дело – заставлять больного поэнергичней двигаться, и тогда препарат легко расходится по всему телу. А потом человек спит, и просыпается уже здоровым.
– Я не очень помню…
– Я усыпила тебя. Поцелуем. Все очень просто: достаточно нажать нужные точки. Если хочешь, я могу…
– Не надо!
Неужели она сама втащила его в эту комнату? Вероятно, ей все же помогал мужчина. Но это наверняка ее руки раздевали его и чистили одежду – то, что когда-то делала Сола. Слишком тревожные совпадения.
– Все в порядке, Сос. У меня твой браслет, помнишь? Этой ночью я не осталась с тобой, тебе было не до того. Но теперь я всегда буду рядом. – Она в нерешительности помолчала. – Если ты не передумал, конечно.
Она была такой крохотной – как куколка. Его трогала ее забота, но рядом с ним она казалась ребенком. Знает ли она, что это – быть женой?
– Ах, вот в чем дело! – вспыхнув, воскликнула она, хотя он не проронил ни слова. – Ну давай, вернемся в комнату, и я докажу тебе, что умею не только скакать по лестницам.
Сос улыбнулся ее горячности.
– Ладно, оставь. Кажется, ты знаешь, что говоришь.
Ему начинал нравиться этот напор. Она повела его по угловатому лабиринту коридоров, освещенных трубками люминесцентных ламп. Ему казалось, что у этого странного замкнутого мира нет ни начала, ни конца. А так хотелось выйти на свежий воздух, к ветру, к солнцу!
Она открыла дверь, за которой оказалась еще одна большая комната.
– Это наша столовая. Мы как раз вовремя, к обеду.
Он увидел длинную стойку, заставленную тарелками с едой: тонкими ломтиками ветчины, дымящимся омлетом, вареными яйцами, колбасой, гренками и еще множеством незнакомых блюд. Продолжали этот ряд стаканы с фруктовым соком, молоком, горячими напитками и розетки с разнообразными джемами, желе. Будто кто-то выволок на стол весь запас стоянки, чтобы устроить пир горой. Но чтобы все это съесть, нужен был нечеловеческий аппетит.
– Какой ты смешной. Просто выбери, что хочешь, и поставь на поднос, – сказала она. – Вот, возьми.
Она потянула с края стойки пластиковый поднос, передала ему, и, вооружившись таким же, двинулась вперед по проходу, выбирая блюда. Он пошел за ней следом – брал всего по одной порции – и скоро заполнил весь поднос.
– Ну надо же! – засмеялась она. – Ладно, ставь на мой.
Стойка закончилась, в дверном проеме он увидел просторное помещение. Квадратные столики, с белыми скатертями, тянулись в ряд. Кое-где сидели люди, заканчивая десерт и мужчины, и женщины были в комбинезонах или в халатах, вроде тех, что он уже видел. Хотя на нем была вполне нормальная одежда, ему стало не по себе. Увидев его замешательство, Соса кивнула на свободный столик и помогла освободить поднос.