Страница:
– Много ты понимаешь, молокосос! – огрызнулся Чжан.
Вечером аптека закрылась, и приказчики разошлись, Чжао явился к Сюй Сюаню в переулок Пяти Ветвей.
– Чжан клевещет на тебя хозяину, – сказал он Сюю. – Ты должен теперь особенно стараться. Будь одинаково внимателен со всяким, сколько бы товару он ни брал.
– Большое тебе спасибо за добрый совет! Не выпить ли нам по чарке вина? – предложил Сюй.
Они пошли в харчевню. Слуга подал вина, они выпили.
– Наш хозяин человек крутой, возражений и пререканий не терпит. Никогда с ним не спорь. Торговлю веди так, как он велит, – наставлял его Чжао.
– Спасибо за твою заботу, брат! Премного тебе обязан!
Они выпили еще по две чарки. Тем временем на дворе совсем смерклось.
– В такую темень, пожалуй, и дорогу-то не найдешь. Ну, прощай, до завтра, – сказал Чжао.
Сюй расплатился, и они отправились по домам. Боясь налететь спьяну на встречного, Сюй решил держаться поближе к стенам. Медленно, нетвердой поступью, подвигался он вперед, как вдруг в каком-то доме распахнулось во втором этаже окно, и на голову хмельному Сюю посыпалась зола из утюга.
– Кто это так безобразничает? Ослепли, что ли, или совести у вас нет? – бранился Сюй.
Из дому поспешно выбежала женщина.
– О господин, не бранитесь. Я виновата. Простите меня!
Голос показался Сюю знакомым. Он всмотрелся пристальнее, – перед ним стояла госпожа Бай. В сердце молодого человека мигом вспыхнула и запылала ярость.
– Ах, это ты, проклятая воровка, оборотень! Сколько бед вынес я из-за тебя! Дважды подвела ты меня под суд! – закричал он.
Правильно говорит пословица: мало в тебе гнева – не настоящий ты муж; вовсе нет гнева – ты не мужчина. А еще есть такие стихи:
– Муженек, вспомни-ка пословицу: одна брачная ночь приводит за собою сто счастливых дней! – как ни в чем не бывало улыбнулась госпожа Бай. – Обо всем разве расскажешь? Я хочу, чтобы ты знал только одно: тот наряд достался мне от покойного мужа. Я подарила его тебе в знак и в доказательство своей любви, и. вот что из этого вышло: за любовь ты платишь мне ненавистью. Мы с тобою стали словно царства У и Юэ [16].
– Я искал тебя, но ты исчезла бесследно. Хозяин сказал, что вы с Цин-цин ушли мне навстречу. Как же ты очутилась здесь?
– Подле храма я услыхала, что тебя схватили стражники. Я послала Цин-цин разузнать, что и как, но она ничего толком не выведала, наоборот, кто-то ей солгал, будто ты вырвался из-под охраны. Я испугалась, как бы не задержали и меня, и велела служанке тут же нанять лодку до Цзяньканской области: там живет мой дядя по матери. Сюда мы прибыли только вчера. Да, я, в самом деле, дважды подвела тебя под суд, и мне стыдно смотреть тебе в глаза. Но не надо меня корить. Ведь я не отрицаю своей вины и молю тебя о прощении. Мы жили так мирно и счастливо, зачем же нам расставаться? Моя любовь к тебе велика, как гора Тайшань, а преданность подобна Восточному морю. Я клянусь жить и умереть вместе с тобой! Не гони меня, и мы проведем все наши дни до самой старости в добром согласии, как и подобает супругам.
Сюй Сюань попался на коварную приманку, и гнев его скоро сменился радостью. Он еще повздыхал, поворчал, но любовная страсть уже овладела всем его существом. Домой он не пошел, а остался на ночь у жены.
Рано поутру Сюй явился в переулок Пяти Ветвей, к своему домохозяину торговцу Вану.
– Из Сучжоу приехала моя жена со служанкой. Я хочу перевезти их сюда, мы будем жить вместе.
– Что ж, прекрасно, нечего долго и толковать, – согласился хозяин, и Сюй в тот же день привел жену со служанкой в дом торговца бобовым сыром.
Назавтра он пригласил соседей на чашку чаю, а еще через день соседи пригласили супругов к себе. После пирушки все разошлись по домам, но это уже к нашему рассказу не относится.
Настал четвертый день после новой встречи Сюя и госпожи Бай. Поднявшись ото сна, умывшись и причесавшись, Сюй Сюань сказал жене:
– Я поблагодарю соседей за угощение, а потом пойду в аптеку – пора браться за дело. А ты с Цин-цин присматривай за домом и никуда не отлучайся.
Распорядившись таким образом, он ушел. Дни потекли обычною чередой. Сюй уходил рано и возвращался поздно. Время летело без остановки, и дни бежали за днями. Прошел месяц. Как-то раз Сюй сказал жене, что надо бы им побывать в гостях у аптекаря Ли.
– Ну, конечно, ведь ты у него служишь, непременно надо к нему сходить. Это будет тебе на пользу, – подхватила госпожа Бай.
На другое утро Сюи нанял паланкин для жены, а Вана попросил нести короб с гостинцами. Следовала за паланкином и верная служанка Цин-цин. Когда паланкин остановился у дома аптекаря, госпожа Бай сошла на землю, и гости направились к воротам. Им навстречу уже выходил сам Ли Кэ-юн. Госпожа Бай дважды низко поклонилась ему и пожелала благополучия. Затем гости отдали поклон старой госпоже и поздоровались со всею остальною родней.
Надо вам знать, что Ли Кэ-юн, хотя был и в летах, питал неодолимую слабость к женским прелестям. Увидев госпожу Бай, красота которой, как гласит пословица, могла бы повергнуть в прах целую страну, он уже не в силах был отвести от нее глаз. Поистине верно сказано:
– Ну и красавица! – шепнула Ли Кэ-юну мать. – Лицом хороша, обходительна, приветлива и достоинство свое соблюдает.
– Сразу видно, что родом из Ханчжоу, там все такие, – согласился сын.
Гости стали прощаться, и хозяин сказал себе: «Хорошо бы провести ночку с этой красавицей!» Он наморщил лоб, придумывая, как бы половчее это сделать, и тут же надумал: «Тринадцатого числа шестой луны – день моего рожденья! Главное – не спешить, и она сама попадется мне в руки».
Время летит, словно ворон, бежит, точно быстроногий заяц [17], и вот уже миновал праздник Середины лета, В начале шестой луны Ли Кэ-гон обратился к своей матери с такими словами:
– Матушка, тринадцатого – день моего рожденья. Надо позвать гостей. Я хочу угостить родных и приятелей – пусть они веселятся в этот радостный день.
Не откладывая, разослали пригласительные карточки родным, друзьям и приказчикам, и назавтра Кэ-юн получил благодарственные подарки – свечи, лапшу и платки. Тринадцатого числа собрались мужчины, и пирушка продолжалась до вечера. На другой день утром с поздравлениями пожаловала женская половина гостей, среди них была и красавица Бай. Она оделась особенно нарядно: в синюю, затканную золотом кофту и пунцовую шелковую юбку; волосы перевиты нитями жемчуга, украшены золотыми и серебряными булавками. Госпожа Бай и ее служанка Цин-цин низко поклонились хозяину и старой госпоже. В восточной комнате в честь гостей был накрыт стол, уставленный всевозможными яствами. По природе своей Ли Кэ-юн отличался отчаянной скупостью, как говорится: вошкой обедал, ножку на ужин оставлял. Но теперь, ослепленный страстью, решив добиться своего во что бы то ни стало, он не поскупился на угощения. Неотступно потчевал он свою гостью, то и дело подливая ей вина, и красавица Бай захмелела. Вот она поднялась из-за стола, чтобы отправить нужду. Дальновидный Ли Кэ-юн, заранее все рассчитав и предусмотрев, еще па-кануне приказал няньке:
– Когда госпоже Бай понадобится выйти по нужде, проводи ее в дальнюю комнату.
Сам он должен был незаметно прокрасться туда же и ждать. Словно нарочно про него говорят стихи:
– Что случилось? Что тебя так напугало? – забеспокоилась мать.
Кэ-юн не стал объяснять истинную причину.
– Нет, нет, ничего, просто в последние дни я чересчур утомился, а сегодня встал чуть свет. Видно, от усталости голова закружилась.
Хозяина уложили в постель, а гости между тем снова собрались у праздничного стола и выпили еще по нескольку чарок. Наконец пиршество кончилось, и женщины, поблагодарив за угощение, разошлись.
Вернувшись домой, красавица Бай сообразила, что Ли Кэ-юн может завтра же рассказать Сюй Сюаню о том, что увидел, и что надо любой ценой этому воспрепятствовать. Раздеваясь перед сном, она то и дело охала и вздыхала.
– Ведь ты сегодня была в гостях, веселилась, угощалась, что же ты так тяжело вздыхаешь? – спросил в конце концов Сюй.
– Ох, муженек, лучше не спрашивай! Неспроста этот господин Ли надумал праздновать день рождения, неспроста звал меня к себе. Когда я вышла по нужде, он подстерег меня и пытался обесчестить: сорвал с меня юбку и штаны – чуть было уж на пол не повалил. Я сперва хотела позвать на помощь, да побоялась огласки – ведь в доме гости со всего города. Тогда я его как толкну, он упал и прикинулся, будто потерял сознание, – видно, совесть все-таки заговорила… Я до того обижена, прямо не знаю, как быть…
– Ничего не попишешь, придется смолчать – он ведь мой хозяин, к тому же до беды-то не дошло. Лучше всего забудь об этом.
– Ах, вот как! Мало того, что ты за меня заступиться не хочешь, – еще его оправдываешь! – закричала госпожа Бай.
– Одумайся, что ты говоришь! Ведь мой зять дал мне рекомендательное письмо к Ли Кэ-юну, и он, на мое счастье, принял меня прекрасно и даже взял приказчиком к себе в аптеку! Как, по-твоему, я должен теперь поступить?
– Какой же ты после этого мужчина! Он меня едва не обесчестил, а ты и дальше готов у него служить! – Но куда мне деться? Как мы с тобой прокормимся?
– Служба приказчика – низкое занятие. Надо тебе открыть свою аптеку.
– Да, легко тебе давать советы. А деньги где я возьму?
– Не тревожься, об этом позабочусь я. Завтра же достану тебе денег, а ты найми подходящий дом.
Правильно говорит пословица: как исстари повелось, так и поныне осталось – добрые люди всегда найдутся. Жил неподалеку от супругов некий господин Цзян Хэ, который всю свою жизнь только о том и думал, как бы кому оказать услугу. На другое утро Сюй Сюань получил у жены деньги и тут же попросил соседа Цзян Хэ сходить на пристань, что у Чжэньцзянской переправы, и снять дом по соседству. Потом он обзавелся прилавком и накупил целебных снадобий. К Ли Кэ-юну Сюй больше не ходил, а перепуганный хозяин его не звал и не посылал за ним.
В десятую луну все было готово, и, выбрав счастливый день, Сюй Сюань открыл свою лавку. Торговля день ото дня шла все бойче, прибытки росли. Однажды, расположившись со своими товарами перед домом, Сюй заметил буддийского монаха; в руке у монаха была книга пожертвований.
– Я из обители Золотых Гор, – проговорил монах, кланяясь Сюю. – В седьмой день седьмой луны мы празднуем рождество Владыки Драконов. Придет ли господин в храм возжечь свечи и пожертвует ли малую толику денег на благовонные курения?
– У меня есть лучшие благовония, я охотно пожертвую их вашему храму. Но записывать мое имя в книгу не надо.
И с этими словами Сюй выложил на прилавок курительные свечи.
– Я надеюсь, что господин и сам пожалует в храм, – промолвил монах и, поблагодарив, удалился.
Весь этот разговор слышала красавица Бай.
– Глупец! – обрушилась она на мужа. – Отдать этому попрошайке, этому плешивому вымогателю такие прекрасные благовония! Да ведь он выменяет их на вино и на мясо!
– Я сделал пожертвование от чистого сердца, а если он вымогатель и обменяет благочестивый дар на вино – это уже его грех, – ответил Сюй.
Настал седьмой день седьмой луны. Открывая лавку, Сюй увидел, что на улице необычайно людно и оживленно. Вскорости в аптеку вошел Цзян Хэ, большой любитель всяческих торжеств и празднеств.
– Господин, вы недавно сделали пожертвование в обитель Золотых Гор. Не хотите ли сходить сегодня в храм?
– Подожди немного, вот управлюсь с делами, и пойдем вместе.
– Ничтожный с удовольствием составит вам компанию!
Сюй Сюань прибрал товары и пошел к жене.
– Я иду в храм Золотых Гор воскурить благовония, а ты присматривай за домом.
– Зачем тебе туда? Разве не знаешь пословицу: попусту перед тремя буддами не появляйся?
– Во-первых, я никогда не видел этого храма и мне хочется на него взглянуть. А потом, я ведь сделал пожертвование, и мне надо возжечь свечи.
– Ну, если тебе так уже хочется – иди. Только, пожалуйста, выполни три моих просьбы.
– Какие просьбы?
– Первое – не входи в келью к настоятелю, второе – не вступай в беседу с монахами, а третье – поскорее возвращайся. Если задержишься, я выйду тебе навстречу.
– Хорошо, я сделаю все, как ты просишь.
Сюй оделся в праздничное платье, спрятал в рукав ха тата коробочку с благовонием и, в сопровождении Цзян Хэ, спустился к переправе. Они взяли лодку и поплыли к обители Золотых Гор. Зажегши благовонные палочки в зале Владыки Драконов, они стали прогуливаться по обители и через некоторое время оказались перед кельей настоятеля.
Сюй остановился. «Жена запретила мне сюда входить», – вспомнил он.
– Э, да что там, ведь она нас не видит! Скажешь, что не входил, и дело с концом! – принялся уговаривать его Цзян Хэ.
Они осмотрели келью и направились к выходу. А надо вам знать, что в келье сидел монах. На нем была круглая монашеская шапка и халат прямого покроя, взор его блистал проницательностью и мудростью, и всякому было понятно, что этот человек поистине праведен. Видя, что Сюй удаляется, монах приказал прислужнику:
– Скорее позови этого юношу обратно.
Прислужник выбежал наружу, но кругом сновали тысячи богомольцев, а каков был с виду этот юноша, он не приметил.
– Я его не нашел, – сказал он, вернувшись.
Тогда монах взял посох и сам вышел из кельи. Он оглянулся по сторонам. Сюя не было видно нигде. Монах спустился к реке. У воды толпилось множество людей. Все ждали, когда спадет ветер, но ветер не утихал, и волна крепчала.
– Ехать никак нельзя! – говорили друг другу богомольцы.
Вдруг посреди реки появился маленький челнок, он быстро летел к берегу. Сюй Сюань, который стоял вместе со всеми на берегу, сказал Цзян Хэ:
– Как быстро плывет эта лодчонка! Странное дело! Под таким ветром, да на такой волне и в большой-то лодке не выгребешь…
Челнок тем временем причалил, на берег вышли две женщины: одна в белом платье, другая – в темном. Сюй пригляделся – так и есть: жена и ее служанка! Красавица Бай подошла к перепуганному мужу.
– Ну, что стоишь? Садись скорее в лодку.
Сюй уже готов был повиноваться, как вдруг позади раздался окрик:
– Что тебе здесь надо, окаянная?
Сюй мигом обернулся.
– Учитель Фа Хай! – раздались голоса.
– Нечистая сила! Ты снова творишь бесчинства и губишь живую душу! Знай же, что я пришел сюда только из-за тебя!
Едва увидев монаха, красавица Бай оттолкнула лодку от берега, но челнок тут же перевернулся, и обе женщины скрылись в волнах.
– Досточтимый учитель! – взмолился Сюй. – Спаси меня, несчастного.
– Как ты повстречался с этой женщиной? – спросил монах.
Сюй поведал ему всю свою историю.
– Это вовсе не госпожа Бай, это оборотень, – сказал монах. – Постарайся вернуться в Ханчжоу, а если она снова попытается тебя опутать, приходи в храм Чистого Милосердия, что на южном берегу озера Сиху, Там ты найдешь меня.
Вот какие стихи сложены по этому случаю:
Пришел вечер, и Сюй попросил Цзян Хэ остаться у него на ночь. Цзян Хэ охотно исполнил его просьбу, однако же юноша не сомкнул глаз ни на миг – такая тоска сдавила ему сердце. Наутро он оставил все того же Цзян Хэ присмотреть за домом, а сам отправился к Игольному мосту – к Ли Кэ-юну. Когда он сообщил аптекарю о том, что произошло накануне, Ли Кэ-юн отвечал так:
– Вот что было в день моего рождения. Она вышла из комнаты, я – за ней. И вдруг я увидел такое страшилище, что едва не помер со страха! Я тогда тебе ничего не сказал – просто побоялся. А теперь, раз уже все так обернулось, переезжай ко мне: вместе что-нибудь придумаем.
Сюй поблагодарил бывшего своего хозяина и поселился у него.
Прошло больше двух месяцев. Однажды, стоя у ворот, Сюй увидел старосту, который обходил дом за домом и собирал цветы, хлопушки и благовонные палочки для празднества в честь Высочайших Милостей. Оказалось, что император Гао-цзун принял решение передать престол Сяо-цзуну и потому объявил амнистию по всей Поднебесной. Все осужденные – кроме убийц – получали свободу и могли возвратиться по домам. Радости Сюя не было границ, и в голове у него сами собою сложились такие стихи:
Так Сюй Сюань возвратился в родные края. Первым делом он, как и следовало ожидать, явился к сестре и зятю. Увидев Сюя, казцачей Ли не обрадовался, а, напротив, разгневался:
– Что же это такое! Я дважды тебе помогал, писал рекомендательные письма, а ты что делаешь? Тайком нашел себе жену и даже не позаботился известить об этом меня! Хорош, нечего сказать! Хороша твоя благодарность!
– Да я не женился! – отвечал Сюй.
– Как так «не женился»? Третьего дня приходит к нам какая-то женщина со служанкой и объявляет, что она твоя жена. Она сказала, что в седьмой день седьмой луны ты, дескать, отправился в обители Золотых Гор и не вернулся. Она искала тебя, но не нашла и вдруг спустя долгий срок узнала, что ты возвращаешься в Ханчжоу. Тогда и она пустилась в путь вместе со служанкой и вот уже дня два ждет тебя здесь.
Зять крикнул слугу и велел позвать гостью. И перед Сюем вновь предстала его жена, госпожа Бай, и служанка Цин-цин. Глаза у Сюя вылезли на лоб, а язык прилип к нёбу. Но как ни велико было его изумление и негодование, рассказать родичам всю правду он не решился. Зять отвел супругам комнату для гостей, чтобы они отдохнули с дороги. Подошел вечер, страх и беспокойство в душе Сюя достигли предела. Он упал перед женой на колени и взмолился:
– Кто бы ты ни была, злой дух или добрый, сжалься надо мною!
– Что ты говоришь? Какая несправедливость! – воскликнула госпожа Бай. – – Разве я хоть раз обидела тебя за все время, что мы жили вместе?
– Обидела! Да ведь с тех пор, как я с тобой познакомился, меня два раза судили! В конце концов меня заслали в Чжэньцзянскую область, но ты и там меня разыскала. А когда я отправился в обитель Золотых Гор и задержался ненадолго, ты со своею Цин-цин кинулась меня искать. Но на берегу ты увидела монаха, прыгнула в воду и исчезла. Я думал, ты утонула, а ты, оказывается, жива и уже поджидаешь меня в Ханчжоу! Пощади меня!
– Мой господин, я делала тебе только добро, и вот какая неожиданная и незаслуженная обида! – Глаза госпожи Бай округлились, уголки губ опустились. – Мы с тобою не чужие, лежали, как говорится, на одной подушке, накрывались одним одеялом. Меж нами цвели любовь и согласие. А сейчас, поверив пустым наговорам, ты хочешь разрушить наш союз?! Но скажу тебе прямо: станешь слушаться меня – удача будет сопутствовать тебе во всяком деле, отречешься от меня – берегись: я залью город потоком крови! Понапрасну будете вы простирать руки из волн – все погибнете злою смертью!
Сюй Сюань затрясся от страха и долго не мог вымолвить ни слова. В разговор вступила Цин-цин:
– Господин, вы очень хороши собою, очень красивы, и моя госпожа полюбила вас за вашу красоту и доброту. Не отвергайте доброго совета – живите в мире с моею госпожою и гоните прочь дурные мысли.
Но Сюй, уже дважды жестоко поплатившийся за свое легковерие, в ужасе закричал:
– Беда! На помощь!
Этот вопль услыхала его сестра, которая в этот час сидела на дворе, наслаждаясь вечерней прохладой. Решив, что супруги ссорятся, она вбежала в их комнату и вывела брата, Красавица Бай заперлась и легла.
Сюй Сюань не мог больше молчать и рассказал сестре обо всех своих мытарствах. Подошел зять и с удивлением спросил, что случилось.
– Они побранились, – схитрила жена. – Сходи, взгляни – спит ли госпожа Бай.
Господин Ли приблизился к дверям – в комнате для гостей было темно. Тогда он провертел в бумаге дырку и прильнул к ней глазом. Если бы он этого не сделал, может быть, нашей истории скоро настал бы конец. Но он взглянул – и увидел, что на кровати головою к окну, откуда лился ночной ветерок, вытянулась змея толщиною в хорошую бадью. Чешуя змеи испускала белое сиянье. В ужасе зять бросился обратно.
– Наверное, спит, ничего не слышно, – едва выговорил он.
Рассказывать о том, что он увидел, или расспрашивать о чем бы то ни было шурина господин Ли не стал.
Сюй Сюань забился в комнату сестры, не решаясь высунуть носа. Наутро зять вызвал Сюя и отвел в укромный уголок.
– Где ты отыскал эту женщину? Расскажи мне все начистоту, ничего не скрывай! Когда я вчера заглянул в вашу комнату, то увидел огромную белую змею. Я не посмел рассказать об этом при твоей сестре – боялся, что она перепугается насмерть!
Сюй поведал ему всю историю от начала до конца.
– Ну, это еще не беда, – решил Ли. – Перед храмом Белой Лошади сидит заклинатель Дай, он владеет искусством изгонять змеи. Я сведу тебя к нему.
Не теряя времени, они направились к храму Белой Лошади и у ворот повстречали заклинателя Дая.
– Мы к тебе с нижайшею просьбою, учитель, – сказали они.
– Какая же именно у вас просьба? – спросил заклинатель.
– В доме завелась громадная змея, – сказал Сюй. – Мы хотим, чтобы ты изгнал ее.
– Где вы живете?
– В переулке Черного Жемчуга у моста Ратников. Дом казначея Ли. – Сюй протянул заклинателю лян серебра. – Прими эти деньги, учитель. Я дам тебе вдвое больше, когда ты избавишь нас от оборотня.
– Возвращайтесь домой, ничтожпый не замедлит явиться, – сказал заклинатель, пряча деньга в рукав халата.
Сюй с зятем отправились домой, а заклинатель, наполнив бутыль каким-то ягелтым снадобьем, пошел к мосту Ратников. У входа в переулок Черного Жемчуга он спросил, где живет казначей Ли. Прохожие сразу указали:
– Вон в том высоком доме.
Заклинатель приблизился к дверям, раздвинул бамбуковый занавес и кашлянул. Никто не отозвался. Он постучал. На стук вышла молодая женщина – это была госпожа Бай.
Вечером аптека закрылась, и приказчики разошлись, Чжао явился к Сюй Сюаню в переулок Пяти Ветвей.
– Чжан клевещет на тебя хозяину, – сказал он Сюю. – Ты должен теперь особенно стараться. Будь одинаково внимателен со всяким, сколько бы товару он ни брал.
– Большое тебе спасибо за добрый совет! Не выпить ли нам по чарке вина? – предложил Сюй.
Они пошли в харчевню. Слуга подал вина, они выпили.
– Наш хозяин человек крутой, возражений и пререканий не терпит. Никогда с ним не спорь. Торговлю веди так, как он велит, – наставлял его Чжао.
– Спасибо за твою заботу, брат! Премного тебе обязан!
Они выпили еще по две чарки. Тем временем на дворе совсем смерклось.
– В такую темень, пожалуй, и дорогу-то не найдешь. Ну, прощай, до завтра, – сказал Чжао.
Сюй расплатился, и они отправились по домам. Боясь налететь спьяну на встречного, Сюй решил держаться поближе к стенам. Медленно, нетвердой поступью, подвигался он вперед, как вдруг в каком-то доме распахнулось во втором этаже окно, и на голову хмельному Сюю посыпалась зола из утюга.
– Кто это так безобразничает? Ослепли, что ли, или совести у вас нет? – бранился Сюй.
Из дому поспешно выбежала женщина.
– О господин, не бранитесь. Я виновата. Простите меня!
Голос показался Сюю знакомым. Он всмотрелся пристальнее, – перед ним стояла госпожа Бай. В сердце молодого человека мигом вспыхнула и запылала ярость.
– Ах, это ты, проклятая воровка, оборотень! Сколько бед вынес я из-за тебя! Дважды подвела ты меня под суд! – закричал он.
Правильно говорит пословица: мало в тебе гнева – не настоящий ты муж; вовсе нет гнева – ты не мужчина. А еще есть такие стихи:
Обидчица скрылась – пепросто найти:
Железные туфли истопчешь в пути.
– Опять ты появилась у меня на пути, злое наваждение! – кричал Сюй. Он бросился к жене и схватил ее за шиворот. – Ну что, пусть власти нас рассудят или сами с тобой сочтемся?
Поймав, отплати же ей, гневом горя,
Терять и мгновенья не должен ты зря.
– Муженек, вспомни-ка пословицу: одна брачная ночь приводит за собою сто счастливых дней! – как ни в чем не бывало улыбнулась госпожа Бай. – Обо всем разве расскажешь? Я хочу, чтобы ты знал только одно: тот наряд достался мне от покойного мужа. Я подарила его тебе в знак и в доказательство своей любви, и. вот что из этого вышло: за любовь ты платишь мне ненавистью. Мы с тобою стали словно царства У и Юэ [16].
– Я искал тебя, но ты исчезла бесследно. Хозяин сказал, что вы с Цин-цин ушли мне навстречу. Как же ты очутилась здесь?
– Подле храма я услыхала, что тебя схватили стражники. Я послала Цин-цин разузнать, что и как, но она ничего толком не выведала, наоборот, кто-то ей солгал, будто ты вырвался из-под охраны. Я испугалась, как бы не задержали и меня, и велела служанке тут же нанять лодку до Цзяньканской области: там живет мой дядя по матери. Сюда мы прибыли только вчера. Да, я, в самом деле, дважды подвела тебя под суд, и мне стыдно смотреть тебе в глаза. Но не надо меня корить. Ведь я не отрицаю своей вины и молю тебя о прощении. Мы жили так мирно и счастливо, зачем же нам расставаться? Моя любовь к тебе велика, как гора Тайшань, а преданность подобна Восточному морю. Я клянусь жить и умереть вместе с тобой! Не гони меня, и мы проведем все наши дни до самой старости в добром согласии, как и подобает супругам.
Сюй Сюань попался на коварную приманку, и гнев его скоро сменился радостью. Он еще повздыхал, поворчал, но любовная страсть уже овладела всем его существом. Домой он не пошел, а остался на ночь у жены.
Рано поутру Сюй явился в переулок Пяти Ветвей, к своему домохозяину торговцу Вану.
– Из Сучжоу приехала моя жена со служанкой. Я хочу перевезти их сюда, мы будем жить вместе.
– Что ж, прекрасно, нечего долго и толковать, – согласился хозяин, и Сюй в тот же день привел жену со служанкой в дом торговца бобовым сыром.
Назавтра он пригласил соседей на чашку чаю, а еще через день соседи пригласили супругов к себе. После пирушки все разошлись по домам, но это уже к нашему рассказу не относится.
Настал четвертый день после новой встречи Сюя и госпожи Бай. Поднявшись ото сна, умывшись и причесавшись, Сюй Сюань сказал жене:
– Я поблагодарю соседей за угощение, а потом пойду в аптеку – пора браться за дело. А ты с Цин-цин присматривай за домом и никуда не отлучайся.
Распорядившись таким образом, он ушел. Дни потекли обычною чередой. Сюй уходил рано и возвращался поздно. Время летело без остановки, и дни бежали за днями. Прошел месяц. Как-то раз Сюй сказал жене, что надо бы им побывать в гостях у аптекаря Ли.
– Ну, конечно, ведь ты у него служишь, непременно надо к нему сходить. Это будет тебе на пользу, – подхватила госпожа Бай.
На другое утро Сюи нанял паланкин для жены, а Вана попросил нести короб с гостинцами. Следовала за паланкином и верная служанка Цин-цин. Когда паланкин остановился у дома аптекаря, госпожа Бай сошла на землю, и гости направились к воротам. Им навстречу уже выходил сам Ли Кэ-юн. Госпожа Бай дважды низко поклонилась ему и пожелала благополучия. Затем гости отдали поклон старой госпоже и поздоровались со всею остальною родней.
Надо вам знать, что Ли Кэ-юн, хотя был и в летах, питал неодолимую слабость к женским прелестям. Увидев госпожу Бай, красота которой, как гласит пословица, могла бы повергнуть в прах целую страну, он уже не в силах был отвести от нее глаз. Поистине верно сказано:
На столе появились всевозможные яства и вина.
Он сразу потерял покой,
В его глазах темно:
Ведь о красавице такой
Тоскует он давно.
– Ну и красавица! – шепнула Ли Кэ-юну мать. – Лицом хороша, обходительна, приветлива и достоинство свое соблюдает.
– Сразу видно, что родом из Ханчжоу, там все такие, – согласился сын.
Гости стали прощаться, и хозяин сказал себе: «Хорошо бы провести ночку с этой красавицей!» Он наморщил лоб, придумывая, как бы половчее это сделать, и тут же надумал: «Тринадцатого числа шестой луны – день моего рожденья! Главное – не спешить, и она сама попадется мне в руки».
Время летит, словно ворон, бежит, точно быстроногий заяц [17], и вот уже миновал праздник Середины лета, В начале шестой луны Ли Кэ-гон обратился к своей матери с такими словами:
– Матушка, тринадцатого – день моего рожденья. Надо позвать гостей. Я хочу угостить родных и приятелей – пусть они веселятся в этот радостный день.
Не откладывая, разослали пригласительные карточки родным, друзьям и приказчикам, и назавтра Кэ-юн получил благодарственные подарки – свечи, лапшу и платки. Тринадцатого числа собрались мужчины, и пирушка продолжалась до вечера. На другой день утром с поздравлениями пожаловала женская половина гостей, среди них была и красавица Бай. Она оделась особенно нарядно: в синюю, затканную золотом кофту и пунцовую шелковую юбку; волосы перевиты нитями жемчуга, украшены золотыми и серебряными булавками. Госпожа Бай и ее служанка Цин-цин низко поклонились хозяину и старой госпоже. В восточной комнате в честь гостей был накрыт стол, уставленный всевозможными яствами. По природе своей Ли Кэ-юн отличался отчаянной скупостью, как говорится: вошкой обедал, ножку на ужин оставлял. Но теперь, ослепленный страстью, решив добиться своего во что бы то ни стало, он не поскупился на угощения. Неотступно потчевал он свою гостью, то и дело подливая ей вина, и красавица Бай захмелела. Вот она поднялась из-за стола, чтобы отправить нужду. Дальновидный Ли Кэ-юн, заранее все рассчитав и предусмотрев, еще па-кануне приказал няньке:
– Когда госпоже Бай понадобится выйти по нужде, проводи ее в дальнюю комнату.
Сам он должен был незаметно прокрасться туда же и ждать. Словно нарочно про него говорят стихи:
Вначале все шло так, как было задумано. Красавица Бай вышла. Нянька провела ее в дальнюю часть дома Ли Кэ-юн, томясь неодолимою похотью, двинулся следом, но сразу же войти в комнату не отважился, а решил сперва заглянуть в щелку. Если бы он этого не сделал, может быть, всей нашей истории скоро настал бы конец. Но едва прильнул он к щели, как его объял великий ужас, он отлетел назад и грохнулся оземь.
По стене не стал он лезть,
Не устраивал подкопа,
На глазах у всех решил
Он красавицу похитить.
А приключилось вот что: Ли Кэ-юн увидел не красавицу, подобную яшме или цветку, а огромную, с бадью толщиной белую змею. Чудище извивалось по комнате, его глаза, похожие на две плошки, горели золотым огнем. Ли Кэ-юн едва не помер от страха; лицо его посинело, губы побелели. С трудом поднявшись на ноги, он бросился прочь. На счастье, хозяина заметили служанки и подхватили его под руки, а там набежали слуги, принесли успокаивающих лекарств, и Ли Кэ-юн мало-помалу опомнился и пришел в себя.
Поди узнай, что приключилось с ним
И почему лежит он недвижим.
– Что случилось? Что тебя так напугало? – забеспокоилась мать.
Кэ-юн не стал объяснять истинную причину.
– Нет, нет, ничего, просто в последние дни я чересчур утомился, а сегодня встал чуть свет. Видно, от усталости голова закружилась.
Хозяина уложили в постель, а гости между тем снова собрались у праздничного стола и выпили еще по нескольку чарок. Наконец пиршество кончилось, и женщины, поблагодарив за угощение, разошлись.
Вернувшись домой, красавица Бай сообразила, что Ли Кэ-юн может завтра же рассказать Сюй Сюаню о том, что увидел, и что надо любой ценой этому воспрепятствовать. Раздеваясь перед сном, она то и дело охала и вздыхала.
– Ведь ты сегодня была в гостях, веселилась, угощалась, что же ты так тяжело вздыхаешь? – спросил в конце концов Сюй.
– Ох, муженек, лучше не спрашивай! Неспроста этот господин Ли надумал праздновать день рождения, неспроста звал меня к себе. Когда я вышла по нужде, он подстерег меня и пытался обесчестить: сорвал с меня юбку и штаны – чуть было уж на пол не повалил. Я сперва хотела позвать на помощь, да побоялась огласки – ведь в доме гости со всего города. Тогда я его как толкну, он упал и прикинулся, будто потерял сознание, – видно, совесть все-таки заговорила… Я до того обижена, прямо не знаю, как быть…
– Ничего не попишешь, придется смолчать – он ведь мой хозяин, к тому же до беды-то не дошло. Лучше всего забудь об этом.
– Ах, вот как! Мало того, что ты за меня заступиться не хочешь, – еще его оправдываешь! – закричала госпожа Бай.
– Одумайся, что ты говоришь! Ведь мой зять дал мне рекомендательное письмо к Ли Кэ-юну, и он, на мое счастье, принял меня прекрасно и даже взял приказчиком к себе в аптеку! Как, по-твоему, я должен теперь поступить?
– Какой же ты после этого мужчина! Он меня едва не обесчестил, а ты и дальше готов у него служить! – Но куда мне деться? Как мы с тобой прокормимся?
– Служба приказчика – низкое занятие. Надо тебе открыть свою аптеку.
– Да, легко тебе давать советы. А деньги где я возьму?
– Не тревожься, об этом позабочусь я. Завтра же достану тебе денег, а ты найми подходящий дом.
Правильно говорит пословица: как исстари повелось, так и поныне осталось – добрые люди всегда найдутся. Жил неподалеку от супругов некий господин Цзян Хэ, который всю свою жизнь только о том и думал, как бы кому оказать услугу. На другое утро Сюй Сюань получил у жены деньги и тут же попросил соседа Цзян Хэ сходить на пристань, что у Чжэньцзянской переправы, и снять дом по соседству. Потом он обзавелся прилавком и накупил целебных снадобий. К Ли Кэ-юну Сюй больше не ходил, а перепуганный хозяин его не звал и не посылал за ним.
В десятую луну все было готово, и, выбрав счастливый день, Сюй Сюань открыл свою лавку. Торговля день ото дня шла все бойче, прибытки росли. Однажды, расположившись со своими товарами перед домом, Сюй заметил буддийского монаха; в руке у монаха была книга пожертвований.
– Я из обители Золотых Гор, – проговорил монах, кланяясь Сюю. – В седьмой день седьмой луны мы празднуем рождество Владыки Драконов. Придет ли господин в храм возжечь свечи и пожертвует ли малую толику денег на благовонные курения?
– У меня есть лучшие благовония, я охотно пожертвую их вашему храму. Но записывать мое имя в книгу не надо.
И с этими словами Сюй выложил на прилавок курительные свечи.
– Я надеюсь, что господин и сам пожалует в храм, – промолвил монах и, поблагодарив, удалился.
Весь этот разговор слышала красавица Бай.
– Глупец! – обрушилась она на мужа. – Отдать этому попрошайке, этому плешивому вымогателю такие прекрасные благовония! Да ведь он выменяет их на вино и на мясо!
– Я сделал пожертвование от чистого сердца, а если он вымогатель и обменяет благочестивый дар на вино – это уже его грех, – ответил Сюй.
Настал седьмой день седьмой луны. Открывая лавку, Сюй увидел, что на улице необычайно людно и оживленно. Вскорости в аптеку вошел Цзян Хэ, большой любитель всяческих торжеств и празднеств.
– Господин, вы недавно сделали пожертвование в обитель Золотых Гор. Не хотите ли сходить сегодня в храм?
– Подожди немного, вот управлюсь с делами, и пойдем вместе.
– Ничтожный с удовольствием составит вам компанию!
Сюй Сюань прибрал товары и пошел к жене.
– Я иду в храм Золотых Гор воскурить благовония, а ты присматривай за домом.
– Зачем тебе туда? Разве не знаешь пословицу: попусту перед тремя буддами не появляйся?
– Во-первых, я никогда не видел этого храма и мне хочется на него взглянуть. А потом, я ведь сделал пожертвование, и мне надо возжечь свечи.
– Ну, если тебе так уже хочется – иди. Только, пожалуйста, выполни три моих просьбы.
– Какие просьбы?
– Первое – не входи в келью к настоятелю, второе – не вступай в беседу с монахами, а третье – поскорее возвращайся. Если задержишься, я выйду тебе навстречу.
– Хорошо, я сделаю все, как ты просишь.
Сюй оделся в праздничное платье, спрятал в рукав ха тата коробочку с благовонием и, в сопровождении Цзян Хэ, спустился к переправе. Они взяли лодку и поплыли к обители Золотых Гор. Зажегши благовонные палочки в зале Владыки Драконов, они стали прогуливаться по обители и через некоторое время оказались перед кельей настоятеля.
Сюй остановился. «Жена запретила мне сюда входить», – вспомнил он.
– Э, да что там, ведь она нас не видит! Скажешь, что не входил, и дело с концом! – принялся уговаривать его Цзян Хэ.
Они осмотрели келью и направились к выходу. А надо вам знать, что в келье сидел монах. На нем была круглая монашеская шапка и халат прямого покроя, взор его блистал проницательностью и мудростью, и всякому было понятно, что этот человек поистине праведен. Видя, что Сюй удаляется, монах приказал прислужнику:
– Скорее позови этого юношу обратно.
Прислужник выбежал наружу, но кругом сновали тысячи богомольцев, а каков был с виду этот юноша, он не приметил.
– Я его не нашел, – сказал он, вернувшись.
Тогда монах взял посох и сам вышел из кельи. Он оглянулся по сторонам. Сюя не было видно нигде. Монах спустился к реке. У воды толпилось множество людей. Все ждали, когда спадет ветер, но ветер не утихал, и волна крепчала.
– Ехать никак нельзя! – говорили друг другу богомольцы.
Вдруг посреди реки появился маленький челнок, он быстро летел к берегу. Сюй Сюань, который стоял вместе со всеми на берегу, сказал Цзян Хэ:
– Как быстро плывет эта лодчонка! Странное дело! Под таким ветром, да на такой волне и в большой-то лодке не выгребешь…
Челнок тем временем причалил, на берег вышли две женщины: одна в белом платье, другая – в темном. Сюй пригляделся – так и есть: жена и ее служанка! Красавица Бай подошла к перепуганному мужу.
– Ну, что стоишь? Садись скорее в лодку.
Сюй уже готов был повиноваться, как вдруг позади раздался окрик:
– Что тебе здесь надо, окаянная?
Сюй мигом обернулся.
– Учитель Фа Хай! – раздались голоса.
– Нечистая сила! Ты снова творишь бесчинства и губишь живую душу! Знай же, что я пришел сюда только из-за тебя!
Едва увидев монаха, красавица Бай оттолкнула лодку от берега, но челнок тут же перевернулся, и обе женщины скрылись в волнах.
– Досточтимый учитель! – взмолился Сюй. – Спаси меня, несчастного.
– Как ты повстречался с этой женщиной? – спросил монах.
Сюй поведал ему всю свою историю.
– Это вовсе не госпожа Бай, это оборотень, – сказал монах. – Постарайся вернуться в Ханчжоу, а если она снова попытается тебя опутать, приходи в храм Чистого Милосердия, что на южном берегу озера Сиху, Там ты найдешь меня.
Вот какие стихи сложены по этому случаю:
В обличье женском красоты особой
Явился дух, обуреваем злобой.
Он жертву ждал над синевой озерной,
Он соблазнял улыбкою задорной.
И юношу едва не погубила
Неведомая, колдовская сила.
Сюй Сюань поблагодарил монаха, сел вместе с Цзян Хэ в лодку и, переправившись на другой берег, вернулся домой. Красавица Бай и ее служанка Цин-цин исчезли. Теперь Сюй был совершенно уверен, рто его жена – оборотень.
А вновь придет бесовское отродье,
Монах казнит его при всем народе.
Пришел вечер, и Сюй попросил Цзян Хэ остаться у него на ночь. Цзян Хэ охотно исполнил его просьбу, однако же юноша не сомкнул глаз ни на миг – такая тоска сдавила ему сердце. Наутро он оставил все того же Цзян Хэ присмотреть за домом, а сам отправился к Игольному мосту – к Ли Кэ-юну. Когда он сообщил аптекарю о том, что произошло накануне, Ли Кэ-юн отвечал так:
– Вот что было в день моего рождения. Она вышла из комнаты, я – за ней. И вдруг я увидел такое страшилище, что едва не помер со страха! Я тогда тебе ничего не сказал – просто побоялся. А теперь, раз уже все так обернулось, переезжай ко мне: вместе что-нибудь придумаем.
Сюй поблагодарил бывшего своего хозяина и поселился у него.
Прошло больше двух месяцев. Однажды, стоя у ворот, Сюй увидел старосту, который обходил дом за домом и собирал цветы, хлопушки и благовонные палочки для празднества в честь Высочайших Милостей. Оказалось, что император Гао-цзун принял решение передать престол Сяо-цзуну и потому объявил амнистию по всей Поднебесной. Все осужденные – кроме убийц – получали свободу и могли возвратиться по домам. Радости Сюя не было границ, и в голове у него сами собою сложились такие стихи:
Государю за милость спасибо.
Благодарна душа владыке.
Отменил жестокую кару
Государь, в деяньях великий.
Больше я не стану скитаться,
Исходя тоскою и плачем.
Я вернусь на родную землю
И не стану духом бродячим [18].
Мне бы только избыть наважденье,
Как о нем вспоминать без дрожи?
Получил я прощенье земное
И небесного жажду тоже.
Возвращусь и поставлю свечи.
Пусть воздастся мне за усердье.
Аптекарь Ли задобрил чиновников из ямыня деньгами и подарками, те помогли Сюю увидеться с правителем области, и вскоре дозволение вернуться в Ханчжоу было получено. Настал наконец счастливый день, когда Сюй отдал прощальные поклоны всем соседям и знакомым, не забыв и двух приказчиков из лавки Ли Кэ-юна. Услужливый Цзян Хэ купил для него всякие безделушки на память о Чжэньцзяне.
Поклонюсь я земле и небу
За великое их милосердье.
Так Сюй Сюань возвратился в родные края. Первым делом он, как и следовало ожидать, явился к сестре и зятю. Увидев Сюя, казцачей Ли не обрадовался, а, напротив, разгневался:
– Что же это такое! Я дважды тебе помогал, писал рекомендательные письма, а ты что делаешь? Тайком нашел себе жену и даже не позаботился известить об этом меня! Хорош, нечего сказать! Хороша твоя благодарность!
– Да я не женился! – отвечал Сюй.
– Как так «не женился»? Третьего дня приходит к нам какая-то женщина со служанкой и объявляет, что она твоя жена. Она сказала, что в седьмой день седьмой луны ты, дескать, отправился в обители Золотых Гор и не вернулся. Она искала тебя, но не нашла и вдруг спустя долгий срок узнала, что ты возвращаешься в Ханчжоу. Тогда и она пустилась в путь вместе со служанкой и вот уже дня два ждет тебя здесь.
Зять крикнул слугу и велел позвать гостью. И перед Сюем вновь предстала его жена, госпожа Бай, и служанка Цин-цин. Глаза у Сюя вылезли на лоб, а язык прилип к нёбу. Но как ни велико было его изумление и негодование, рассказать родичам всю правду он не решился. Зять отвел супругам комнату для гостей, чтобы они отдохнули с дороги. Подошел вечер, страх и беспокойство в душе Сюя достигли предела. Он упал перед женой на колени и взмолился:
– Кто бы ты ни была, злой дух или добрый, сжалься надо мною!
– Что ты говоришь? Какая несправедливость! – воскликнула госпожа Бай. – – Разве я хоть раз обидела тебя за все время, что мы жили вместе?
– Обидела! Да ведь с тех пор, как я с тобой познакомился, меня два раза судили! В конце концов меня заслали в Чжэньцзянскую область, но ты и там меня разыскала. А когда я отправился в обитель Золотых Гор и задержался ненадолго, ты со своею Цин-цин кинулась меня искать. Но на берегу ты увидела монаха, прыгнула в воду и исчезла. Я думал, ты утонула, а ты, оказывается, жива и уже поджидаешь меня в Ханчжоу! Пощади меня!
– Мой господин, я делала тебе только добро, и вот какая неожиданная и незаслуженная обида! – Глаза госпожи Бай округлились, уголки губ опустились. – Мы с тобою не чужие, лежали, как говорится, на одной подушке, накрывались одним одеялом. Меж нами цвели любовь и согласие. А сейчас, поверив пустым наговорам, ты хочешь разрушить наш союз?! Но скажу тебе прямо: станешь слушаться меня – удача будет сопутствовать тебе во всяком деле, отречешься от меня – берегись: я залью город потоком крови! Понапрасну будете вы простирать руки из волн – все погибнете злою смертью!
Сюй Сюань затрясся от страха и долго не мог вымолвить ни слова. В разговор вступила Цин-цин:
– Господин, вы очень хороши собою, очень красивы, и моя госпожа полюбила вас за вашу красоту и доброту. Не отвергайте доброго совета – живите в мире с моею госпожою и гоните прочь дурные мысли.
Но Сюй, уже дважды жестоко поплатившийся за свое легковерие, в ужасе закричал:
– Беда! На помощь!
Этот вопль услыхала его сестра, которая в этот час сидела на дворе, наслаждаясь вечерней прохладой. Решив, что супруги ссорятся, она вбежала в их комнату и вывела брата, Красавица Бай заперлась и легла.
Сюй Сюань не мог больше молчать и рассказал сестре обо всех своих мытарствах. Подошел зять и с удивлением спросил, что случилось.
– Они побранились, – схитрила жена. – Сходи, взгляни – спит ли госпожа Бай.
Господин Ли приблизился к дверям – в комнате для гостей было темно. Тогда он провертел в бумаге дырку и прильнул к ней глазом. Если бы он этого не сделал, может быть, нашей истории скоро настал бы конец. Но он взглянул – и увидел, что на кровати головою к окну, откуда лился ночной ветерок, вытянулась змея толщиною в хорошую бадью. Чешуя змеи испускала белое сиянье. В ужасе зять бросился обратно.
– Наверное, спит, ничего не слышно, – едва выговорил он.
Рассказывать о том, что он увидел, или расспрашивать о чем бы то ни было шурина господин Ли не стал.
Сюй Сюань забился в комнату сестры, не решаясь высунуть носа. Наутро зять вызвал Сюя и отвел в укромный уголок.
– Где ты отыскал эту женщину? Расскажи мне все начистоту, ничего не скрывай! Когда я вчера заглянул в вашу комнату, то увидел огромную белую змею. Я не посмел рассказать об этом при твоей сестре – боялся, что она перепугается насмерть!
Сюй поведал ему всю историю от начала до конца.
– Ну, это еще не беда, – решил Ли. – Перед храмом Белой Лошади сидит заклинатель Дай, он владеет искусством изгонять змеи. Я сведу тебя к нему.
Не теряя времени, они направились к храму Белой Лошади и у ворот повстречали заклинателя Дая.
– Мы к тебе с нижайшею просьбою, учитель, – сказали они.
– Какая же именно у вас просьба? – спросил заклинатель.
– В доме завелась громадная змея, – сказал Сюй. – Мы хотим, чтобы ты изгнал ее.
– Где вы живете?
– В переулке Черного Жемчуга у моста Ратников. Дом казначея Ли. – Сюй протянул заклинателю лян серебра. – Прими эти деньги, учитель. Я дам тебе вдвое больше, когда ты избавишь нас от оборотня.
– Возвращайтесь домой, ничтожпый не замедлит явиться, – сказал заклинатель, пряча деньга в рукав халата.
Сюй с зятем отправились домой, а заклинатель, наполнив бутыль каким-то ягелтым снадобьем, пошел к мосту Ратников. У входа в переулок Черного Жемчуга он спросил, где живет казначей Ли. Прохожие сразу указали:
– Вон в том высоком доме.
Заклинатель приблизился к дверям, раздвинул бамбуковый занавес и кашлянул. Никто не отозвался. Он постучал. На стук вышла молодая женщина – это была госпожа Бай.