Эрин Даттон. Полное погружение

   Она выслушала разглагольствования Ворнера столько, сколько смогла, а затем снова перебила его:
   – Я специалист по финансовому планированию, Алан. А вы сами решайте к кому вы будете прислушиваться, ко мне или к садовнику. – Она стиснула в пальцах ручку, ожидая предсказуемого ответа. – Хорошо. Расслабьтесь. Я проверю эти фондовые опционы и перезвоню.
   Она повесила трубку до того, как он успел что-то возразить. Составляя в уме список того, что надо сделать днём, она вернулась в кухню проверить автоответчик. Чужой голос полностью завладел её вниманием – его обладатель представился капелланом нашвиллского отделения пожарной безопасности. Когда она дослушала сообщение до конца, её руки тряслись, и ноги едва держали.
   Следующие пятнадцать минут размылись в судорожных сборах – слишком много вещей надо было уместить в дорожную сумку. Схватив ключи и мобильник по пути к двери, она отправилась в трёхчасовой путь до Нашвилла.

Глава вторая

   – Милая, нам надо выезжать через тридцать минут, – позвала мама из-за закрытой двери, но Рид не ответила.
   Рид неподвижно сидела на краю постели и не могла пошевелиться. Испарина покрывала лицо, перед внутренним взором продолжали появляться картины из ночного кошмара – бесконечные и неотступные. Она усилием воли открыла глаза, всё вокруг размывалось и кружилось. Рид в оцепенении встала с кровати и подошла к шкафу.
   Она надела форменные тёмно-синие брюки, накрахмаленную белую рубашку и пиджак на четырёх пуговицах с серебряной тесьмой на каждом манжете. Успокоилась она только уже когда начала поправлять галстук и смотреться в зеркало.
   Открывая дверь, ведущую на лестницу, она ясно увидела, как её рука лежит на совершенно другой дверной ручке, и сама дверь тоже другая. Рид снова оказалась в задымлённом здании, замок в ванной заело, и она со всей силы налегала на дверь. Дверь не поддавалась. Если она не прервёт эту последовательность, её сознание будет воспроизводить ужасный момент снова и снова. Она не выдержит, если ещё раз увидит, как Джимми обрушивается вместе с полом.
   Тяжело дыша, она сделала несколько шагов назад и упала на кровать. Видения медленно отступали, настоящее возвращалось. Она задержалась на мгновение, впитывая знакомую обстановку. Мебель времён молодости её матери нуждалась в покраске, на худой конец надо бы сменить треснутое зеркало. Только всегда есть какие-то более важные дела, а домашнее хозяйство уходит на второй план.
   Сосредотачиваться на деталях спальни оказалось хорошей ловушкой для разума. Сердцебиение уже вернулось в норму, и холодный пот, выступивший каплями на коже, испарился. Она повела плечами, разгоняя боль в груди. Тошнота отступила, и Рид смогла открыть дверь и спуститься вниз.
   Ступив в гостиную, Рид увидела одинокую фигуру, но шаг не сбавила, даже когда почувствовала знакомый приступ боли. Рид почти свыклась с ней. Изабелл вызывала в ней похожие эмоции с тех пор, как Рид поняла, что девушки нравятся ей куда больше парней. Но Изабелл была младшей сестрой Джимми, к тому же гетеросексуальной, а значит недоступной. Рид боялась, что Изабелл не понравится или, что ещё хуже, её оскорбит внимание со стороны девушки, а Рид не хотела, чтобы Джимми пришлось выбирать между другом и сестрой. Но даже по прошествии лет стройная фигура, волосы цвета начищенной меди и смеющиеся серые глаза привлекали Рид.
   Но сейчас, когда Изабелл обернулась на звук шагов Рид, глаза у неё были красные от слёз и полны горя. Рид заметила у неё в руках фотографию, сделанную после повышения Джимми до капитана. Не нужно было смотреть на изображение, чтобы вспомнить широкую улыбку на лице Джимми, когда они стояли около пожарной машины. Она помнила, как в тот весенний день светило солнце и что от лёгкого дуновения ветра пахло сырой землёй и свежестью.
   – Твоя мама помогает Чейзу собраться, – сказала Изабелл и ещё раз посмотрела на фотографию перед тем, как вернуть ее на каминную полку. Джимми и его жена, Аманда, почти сразу после свадьбы купили дом по соседству с Рид, но прожили в нём вместе всего два года.
   Рид молча кивнула и подумала о сыне Джимми – Чейзе. Он пострадал от слишком многих потерь, чересчур для семилетнего мальчика. В тот день Джимми заступил на дежурство, а на седьмом месяце беременности у Аманды начались сильные боли в животе. Она позвонила родителям Джимми, чтобы они отвезли её в больницу, но по дороге случилась ужасная авария.
   В полицейском протоколе было написано, что полуприцеп появился из ниоткуда. Аманда и родители Джимми получили смертельные ранения, докторам оставалось лишь бороться за жизнь ребёнка. При рождении Чейз весил полтора килограмма, и только через три недели Джимми разрешили забрать его из больницы.
   – Никак не могла заставить Чейза надеть галстук. – Изабелл прервала горькие воспоминания Рид. – Он сопротивлялся. А когда узнал, что ты будешь в галстуке, сразу согласился.
   Изабелл прослезилась, увидев на Рид униформу, она думала, что слёзы закончились три дня назад, но сейчас они грозили политься с новой силой. Она часто посмеивалась, когда Джимми преображался, надев галстук и пиджак с блестящими запонками. В этот момент, у него появлялись манеры, которых она никогда за ним не наблюдала. Она говорила, что он даже стоит по-другому. Сейчас она осознала, что Рид стоит точно также – прямо, официально, – даже в той же самой гостиной.
   Изабелл сдерживалась с самого звонка капеллана ей в Ноксвилл четыре дня назад. Самая длинная поездка в её жизни. Она гнала свою «хонду» на предельной скорости и всё равно, приехала в больницу слишком поздно. В тот момент, когда она распахнула двери отделения скорой помощи, она поняла, что его больше нет.
   В приёмной толпились одни пожарные, кто-то из них до сих пор был в спецодежде, кто-то в тёмно-синих рубашках и штанах. Едкий запах дыма висел в воздухе. Изабелл ощущала его и раньше, он оставался на одежде Джимми после смен, но в переполненной комнате запах был в разы пронзительнее и резче.
   Изабелл выискивала в толпе знакомую фигуру и, наконец, нашла, сидящей между двумя молчаливыми мужчинами. Насколько она помнила, они были в бригаде Джимми, но все её внимание сейчас было приковано к Рид, согнувшейся и обхватившей голову руками.
   Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, Рид встрепенулась. Её короткие тёмные волосы намокли и прилипли ко лбу. Светлые дорожки слёз выделялись на тёмном от копоти лице. Изабелл всё поняла в тот момент, когда увидела непереносимое страдание на лице Рид, и весь мир перевернулся.
   – Нет, – прошептала Изабелл, чувствуя приближающийся мрак.
   Изабелл помнила только, как Рид быстро поднялась на ноги. Толпа расступилась, а потом Рид без колебаний обняла Изабелл. Неожиданное объятие смягчило разливающуюся по сердцу боль. Напряжение, всегда висевшее между ними, на мгновение спало, затмилось разделением общего горя.
   Рид положила руку на затылок Изабелл и притянула девушку к себе. Изабелл обняла её за талию и крепко прижалась к Рид, почувствовав, как она слегка вздрогнула. Хотя они были почти одинакового роста, Изабелл положила голову Рид на плечо. Несколько долгих мгновений они держались друг за друга, сплочённые любовью к Джимми.
   – Прости, – шепнула Рид на ухо Изабелл. Голос Рид был пропитан чувством вины. – Вот он был здесь, а в следующее мгновение… – Её голос надломился. Но прежде, чем Изабелл успела ответить, Рид подалась назад. – Я… Твоя кофта.
   Изабелл опустила взгляд: по лавандовой блузке расползались тёмные круги от слёз. Она начала убеждать Рид, что не стоит беспокоиться об одежде, но та уже полностью отстранилась, выпрямилась и вытерла глаза.
   Тогда, в приёмной, Изабелл увидела, как Рид изменилась, как гордость возобладала над горем. Наверное, именно эта самая гордость сдерживала сейчас Рид, чинно стоявшую посреди комнаты. Чёртова униформа. Гордость и ошибочное чувство долга забрали у неё брата, а у Чейза отца.
   Изабелл провела рукой по бедру, стряхивая невидимые пылинки с льняной юбки, не зная, куда деть руки. За прошедшие три дня между ними восстановилась прежняя дистанция.
   – Твой отец встретит нас в церкви?
   – Я не общаюсь с ним, – пожала плечами Рид с напускным безразличием. Изабелл показалось или на лице Рид промелькнула досада? – Это бесполезно.
   – Рид!
   Рид моментально отреагировала, когда задняя дверь за мальчиком захлопнулась. Она присела на корточки, и Чейз сразу же бросился к ней в объятия. За ним в комнату с извиняющейся улыбкой вошла мать Рид, в руках у неё был галстук на застёжке. Рид посмотрела на неё с сочувствием. Редко случалось, чтобы они с Чейзом не могли найти общий язык.
   Рид вспомнила, как её мать, Мередит Вебб, заменила Чейзу бабушку. Десять лет назад её родители развелись, и Мередит осталась с Рид, а когда Джимми потерял жену, она стала сидеть с Чейзом, пока Джимми работал. Первое время Джимми не мог справиться с потерей и не знал, что делать с сыном, и Мередит стала его спасителем. За эти семь лет Джимми и Чейз полноправно вошли в их семью.
   – Что случилось, приятель? – Рид всмотрелась в лицо Чейза.
   Он ничего не ответил. Выпятил нижнюю губу и теребил сверкающий значок, приколотый на её груди. Рид не могла оторвать взгляда от маленьких пальчиков, дотрагивающихся до чёрной ленточки в середине значка.
   Рид взяла у матери галстук и застегнула верхнюю пуговицу на рубашке мальчика. Хотя его глаза, всё также, пылали непокорностью, он стоял смирно, пока она завязывала галстук и поправляла воротничок. Он стиснул зубы и стал таким же серьёзным, как Рид, и её сердце заныло, когда она разглядела черты упрямой гордости Джимми на его лице.

***

   Изабелл медленно поднималась к церкви, у неё совершенно не было желания заходить внутрь. Величественное каменное строение с двумя шпилями, дотягивающимися до бескрайнего лазурного неба, угнетало её. Солнце светило так ярко, как если бы небесам было плевать на трагичность ситуации. Всё по-настоящему. Изабелл представила, как могла бы поехать домой, свернуться калачиком на кровати, а все события прошедшей недели оказались бы дурным вымыслом. Но в доказательство тщетности, её желания разбились вдребезги при взгляде на тёмные униформы и угрюмые лица.
   Решительная высокомерная женщина, мать Аманды, подошла к Изабелл. Хотя женщина постоянно всех раздражала, те, кто действительно знал её, прощали ей бесконечные попытки командовать окружающими, зная о её неподдельной заботе. Она успокаивающе обняла Изабелл.
   – Милая, ты выглядишь уставшей. Мы сможем поговорить после церемонии. Как ты держишься?
   – Неплохо. Насколько вообще возможно держаться. Спасибо, что пришли. – Изабелл благодарно улыбнулась отцу Аманды, и он ободряюще сжал её плечо.
   С тех пор как Аманда умерла, они были единственными родственниками Чейза со стороны матери, и Изабелл очень ценила их общение с мальчиком. Несмотря на то, что жили они во Флориде, они исправно привозили подарки на день рождения, Рождество и другие праздники.
   К тому же они брали с собой Чейза, когда путешествовали по штату Теннесси, и он всегда проводил у них две летние недели. Изабелл вдруг вспомнилось лето, в которое вместе с ней и Джимми к их бабушке с дедушкой во Флориду поехала Рид, и внезапная боль от воспоминаний заставила её сосредоточиться на словах матери Аманды.
   – Конечно, милая.
   – Привет, ба, – сказал Чейз, стараясь поспеть за шагом Рид.
   Женщина заключила его в объятия, на глазах у неё выступили слёзы. Словно чувствуя, что так нужно, Чейз не вырывался.
   Рид подошла следом и пожала руку отцу Аманды.
   – Мои соболезнования, – произнёс он с горечью.
   У Рид в горле образовался ком, и у неё получилось лишь кивнуть в ответ. Слёзы в глазах матери Аманды возродили воспоминание о дне, когда они стояли рядом с Джимми, у которого было каменное выражение лица, оплакивая Аманду и его родителей. Рид даже представить не могла, что через несколько лет они будут скорбеть о нём самом.
   – Давайте зайдём внутрь, – предложила мать Аманды.
   Её муж, привыкший следовать всем её предложениям, открыл перед женщинами тяжёлую дубовую дверь.
   Начало церемонии для Рид прошло как в тумане. Её сознание отказывалось фокусироваться на происходящем вокруг, зато перед внутренним взором мелькали картины из прошлого. Всю сознательную жизнь Джимми был рядом с ней. С первого дня в детском саду они стали лучшими друзьями, тогда Рид подбила его на прыжок с качелей. Они играли в одной команде младшей лиги и вместе учились плавать на занятиях молодёжной организации при церкви. А когда Джимми сломал руку, разучивая новый трюк на скейтборде, она проводила его до дома и пообещала никому не рассказывать, что он плакал.
   Многие ожидали, что они перестанут общаться, когда подрастут, но подобного не произошло. Вопреки всему, они вмести гоняли мяч, катались на велосипедах и чинили первую машину Джимми – Шевроле 1976 года выпуска.
   А когда они были старшеклассниками, она села напротив и призналась ему, что она лесби. И она была готова к тому, что на этом их дружба закончится. Но Джимми в своей неторопливой манере лишь пожал плечами и сказал:
   – Пообещай только, что никогда не уведёшь у меня девушку.
   Неподвижное тело Джимми в гробу не было похоже на него самого, такого энергичного. Рид старалась не шевелиться на церковной скамье во время речи капеллана. Она кинула взгляд в сторону боковых неф, где расположились Нейтан, Джо и другие члены их бригады, которые должны были нести гроб, и подумала, что пора прекращать погружаться в прошлое. На ней лежали обязанности пожарного, и ей пришлось выбирать между ними и ответственностью за свою семью. Её мама настояла, чтобы она не присоединялась к другим пожарным, аргументируя это тем, что она нужна Чейзу. Поэтому Рид сидела между Мередит и мальчиком, чувствуя, что ей здесь не место. Она должна была идти рядом с остальными.
   Чейз нервничал и дёргал воротничок. Изабелл сидела по другую сторону от него. Она смерила его пристальным взглядом и положила руку на спинку за головой мальчика. Он перестал дёргаться. Изабелл повернулась к алтарю, и Рид впилась взглядом в её профиль. Медные волосы были собраны в простой пучок, но одна прядь выбилась из причёски, и когда она заправляла её за ухо, пальцы у неё дрожали. Её заострённые скулы были напряжены, а глаза блестели от непролитых слёз.
   Изабелл пыталась не слушать капеллана. Он начал рассказывать, что Джимми был человеком твёрдой веры. Говорил о приверженности Джимми к семейным ценностям, как потерял жену и в одиночку растил сына. Но когда начали восхвалять смелость, честь и отвагу Джимми, проявленную в работе, Изабелл перестала слушать. Она не хотела слышать о чести, из-за которой лишилась брата.
   Взгляд Изабелл скользнул по крышке гроба, закрытой по её просьбе. Как она ни пыталась, у нее не получалось отогнать видение Джимми, одетого в униформу, лежащего внутри. Она зажмурилась.
   При лёгком прикосновении к тыльной стороне руки она снова открыла глаза. Кончиками пальцев Рид успокаивающе гладила её запястье, Изабелл дёрнулась и сложила руки на груди. Сегодня ей не нужно было сострадание, и тем более от Рид. Ей не хотелось, чтобы её горе кем-то нарушалось.
   Изабелл мало общалась с Джимми в последние годы, и только сейчас осознала, что упустила возможность узнать своего брата лучше. Слишком тяжело было вернуться домой после смерти родителей. Всё вокруг напоминало ей о них, и в попытке оградить себя от боли Изабелл перестала приезжать. Она эгоистично не подумала о том, что, возможно, нужна здесь Джимми, куда проще было верить его словам, что всё нормально. Теперь же она с удивлением поняла, насколько одинок он был, настолько же, насколько и она сейчас. Она снова посмотрела на Чейза, не зная, как будет растить практически чужого ребёнка.
   По правде говоря, её удивляло малейшее проявление беспокойства о ней от Рид, даже это прикосновение. После того дня в больнице Изабелл видела эмоции Рид всего один раз – когда они объясняли Чейзу, что произошло. Когда его подбородок задрожал, и мальчик был готов расплакаться, Рид притянула его к себе, и чем крепче были объятия, тем сильнее в её волевых чертах проступала боль. Изабелл не знала, кто кому был тогда больше нужен.
   С того момента Рид была тихой и погружённой в себя больше, чем обычно. Она, казалось, мыслями была где-то далеко и даже высказывала своё мнение по поводу похорон только, когда Изабелл спрашивала её. Она молчала по пути в церковь и все время смотрела в окно. Прикосновение стало первым намёком на то, что Рид замечает происходящее вокруг.
   Красно-коричневые скамейки были заполнены людьми в накрахмаленных униформах, украшенных всеми возможными знаками отличия и наградами. Собралось не только местное отделение пожарной безопасности, но и представители других городов со всего штата. Изабелл внезапно пожалела о том, что она не настояла на традиционных похоронах, как хотела с самого сначала. Представитель их пожарного отделения ясно дал понять, что будет прислушиваться ко всем её пожеланиям. Но она была так ошеломлена всеми деталями церемонии, что, в конце концов, переложила всю рутину на них. Казалось, пожарным спокойнее, когда всё идёт по правилам. Но Изабелл только сейчас поняла, что хочет тишины, чтобы скорбеть по Джимми без упоминаний о группе многочисленных соратников, понимающих его гораздо лучше неё.
   Изобилие цветов, заполняющих пространство перед алтарём, красноречиво говорило, что многие присутствующие будут скучать по Джимми. Изабелл увидела карточки с именами учеников местной средней школы, куда он приходил на ежегодную неделю пожарной безопасности, имена людей, которых он спас из горящих зданий, поклявшихся никогда его не забывать, и имена друзей и напарников по работе. Изабелл никогда не задумывалась, в жизни скольких людей участвовал Джимми, но никто из них не рисковал своей жизнью по долгу службы и не умер в молодости, невзирая на всё добро, сделанное Джимми для других.

***

   Рид придержала дверцу лимузина для Изабелл, Мередит и Чейза. Она собиралась уже сесть в машину, когда встретилась взглядом с Джо. Пульсирующая боль в груди усилилась от его сочувственного взгляда. Она знала, он не будет говорить с ней о Джимми, хотя точно так же пытался избавиться от боли, часами начищая и полируя их пожарную машину. В пожарной машине сняли бобину для шланга, чтобы поместился гроб. Те, кто понесут гроб, поедут с ним до кладбища, а Джо и Нейтан должны стоять на подножках.
   – Рид? – Изабелл вопросительно посмотрела на неё.
   – Да, уже иду, – тихо ответила Рид. Из внутреннего кармана пиджака она достала солнечные очки.
   Рид устроилась на роскошном кожаном сидении и закрыла дверь. Лимузин тронулся следом за медленно отъезжающей пожарной машиной. Похоронная процессия отправилась на кладбище. Чейз встал, чтобы наблюдать в окно за длинной чередой машин позади них.
   – Чейз, сядь на место, пожалуйста, – тихо попросила Мередит.
   Зная, что лучше не спорить, он развернулся и плюхнулся на сидение.
   Когда они подъехали к городскому кладбищу, Рид увидела на противоположной от входа стороне две припаркованные пожарные машины с лестницами, поднимающимися высоко вверх и пересекающимися в дань уважения Джимми.
   Машина направилась по узкой дороге, скрытой в тени разросшихся деревьев. Когда они остановились, Рид вышла первой. Из соображений этикета она сняла солнечные очки, хотя предпочла бы остаться в них. Все эти дни она из последних сил контролировала свои эмоции и совершенно вымоталась. Рид чувствовала, как присутствующие на похоронах оценивающе смотрят на неё, как будто пытаются решить, стоит ли подойти и выразить своё сочувствие, и Рид желала лишь спрятаться от них за тёмными линзами солнцезащитных очков.
   Она провела их маленькую компанию по аккуратно скошенной траве к рядам стульев перед могилой. Изабелл усадила Чейза посередине, рядом с Мередит, а сама села с другой стороны. Рид осталась стоять около стула Изабелл.
   – Внимание, – скомандовал Перес, и Рид затаила дыхание.
   Вынесли гроб. Медленным и чинным шагом его положили на возвышение и накрыли крышку американским флагом.
   – Марш!
   Ряды пожарных в униформе двигались как один, высоко вскидывая левую ногу; они маршировали на расстоянии ширины плеча, сложив руки за спиной.
   Рид едва могла заставить себя слушать молитвы и высказываемое сочувствие семье погибшего. Она старалась найти связь с реальностью, черпая силы у стройного ряда пожарных, проходящих мимо, но ничто не могло заполнить пустоту в сердце.
   Раздалась заунывная мелодия волынок «О, благодать», и все стихли. Мужественно борясь с подступающими слезами, Рид закрыла глаза и представила, что плачущая волынка забирает её боль. Но когда мелодия смолкла, она почувствовала одну лишь тоску и никакого облегчения.
   Начал говорить капеллан.
   – На протяжении всей истории жизни пожарных ассоциировались со звоном колокола. Колокол начинает звонить по ним, едва они заступят на службу. Днём или ночью каждый сигнал для них как призыв к борьбе с огнём, зовущий туда, где их жизни требуются для спасения людей. Только когда огонь потушен, звон стихает. Колокол звонит три раза, перед тем как ознаменовать конец. Сегодня наш брат, капитан Джеймс Мэттью Грант, выполнил своё предназначение, свой долг, и колокол звонит три раза в память о нём, отдавая дань его жизни и службе.
   – Внимание, – раздалось снова; пожарные немедленно отреагировали. – Караул! – Они размашисто отдали честь.
   Раздалось три удара большого золотого колокола. Когда последние отголоски звона растворились в воздухе, одинокий горн заиграл традиционный похоронный мотив.
   – Оружие к ноге! – Десятки рук с шорохом опустились вниз, выполняя команду.
   Когда почётный караульный осторожно снял с гроба флаг и свернул его традиционным треугольником, Рид сделала шаг вперёд. Она попросила только об одном отступлении от правил. Обычно начальник снимал флаг и передавал его семье. Сегодня флаг должна была принять Рид.
   Бережно приняв флаг из рук караульного, как положено – одна рука сверху, другая снизу, Рид упёрлась мыском левого ботинка в землю и с характерным щелчком развернулась на сто восемьдесят градусов. Она где-то слышала, что если задержать дыхание, не заплачешь. Надо проверить. Она сделала глубокий вдох и собралась с духом. Мягкая ткань под пальцами была украшена звёздами, и Рид пыталась сосредоточиться на них, а не на агонии, сжигающей сердце дотла.
   Традиции и честь, – вот то, что Рид понимала. Эмоции на самом краю сознания были ей незнакомы. Половина её души умерла вместе с Джимми. И хотя внешне она казалась сильной, внутри нее остались одни руины.
   Мередит, Чейз и Изабелл сидели перед ней. Три пары глаз, полных слёз, всматривались в её лицо. Три причины быть сильной. Она опустилась на одно колено перед стулом Чейза. Когда она протянула ему флаг, он принял его и прижал к груди. Его лицо было решительным не по годам, и он все еще не плакал, отчего ей стало ещё больнее.
   – Вольно.

Глава третья

   Рид стояла в дверях. Кухня по-прежнему была кухней Джимми. На столе стоял термос, готовый к тому, чтобы его наполнили горячим чёрным кофе. Стопка писем на маленьком столике около задней двери ждала, пока её переберут. У Джимми была привычка складировать всю корреспонденцию до тех пор, пока кипа не свалится на пол. Только тогда он садился разбирать кучу купонов со скидками и предложениями, срок действия которых уже истёк, и они отправлялись прямиком в мусорную корзину.
   Изабелл стояла около раковины, спиной к Рид, её руки были погружены в пенную воду, но она не торопилась перемыть все тарелки. Вместо этого она задумчиво смотрела в окно на задний дворик.
   – Давай, я помою. – Рид слегка подтолкнула её локтём в сторону. Изабелл стояла так уже очень долго, вода в раковине успела остыть, а мыльная пена раствориться.
   Девушка хотела было воспротивиться, но Рид уже вынимала тарелки из холодной воды и подставляла под струю кипятка. Изабелл взяла сухое полотенце.
   – Все уже ушли? – Вечером соболезнующие друзья заполнили дом Джимми. Изабелл выслушивала их сколько было сил, и, наконец, ускользнула в тишину кухни.
   – Только что проводила Джо с женой, – кивнула Рид.
   – Она милая.
   – Да, ему повезло, что она терпит его. Слушай, у тебя был сегодня тяжёлый день. Ты замечательно со всем справилась, – мягко сказала Рид.
   Изабелл внимательно посмотрела на неё, отметив выделяющиеся на нежной коже тёмные круги под глазами. Рид сняла пиджак и галстук, закатала рукава форменной рубашки, оголив сильные руки.
   Изабелл знала, что Рид чувствует утрату так же глубоко и болезненно, как она сама. Изабелл тяжело вздохнула, будто непереносимая печаль сегодняшнего дня навалилась на неё в один миг.
   – Спасибо за помощь. И передай от меня благодарность своей маме.
   – Конечно. Люди раздражали Чейза, и мама увела его к нам, он уже заснул. Она просила передать тебе, что если ты не против, она приведёт его утром.
   Изабелл уже знала, что Рид и Джимми работали по двадцать четыре часа в сутки, а остальные сорок восемь часов отдыха проживали по соседству, и мальчик привык оставаться с Мередит на время их дежурств. У Чейза даже была собственная комната в их доме. Такой необычный образ жизни был для них привычным делом.