Эрл Стенли Гарднер. Дело заботливого опекуна

Эрл Стенли Гарднер
Дело заботливого опекуна

Глава 1

   Войдя в контору, адвокат Перри Мейсон улыбнулся своей секретарше.
   – Что нового, Делла?
   Делла Стрит оторвалась от просмотра почты и сделала выразительный знак глазами.
   – Шеф, если ты хочешь, чтобы от твоей влюбчивой регистраторши Герти была хоть какая-то польза, срочно избавься от Керри Даттона.
   – А кто он такой, этот Даттон?
   – Это молодой человек, весьма элегантно одетый. У него греческий профиль, как на камее, вьющиеся темные волосы, серые глаза и очень красивые губы. Своими широкими плечами, тонкой талией и всем прочим он может свести Герту с ума. Она не отводит от него глаз…
   – И чего хочет этот Даттон?
   – Секрет. Его визитная карточка гласит: «Советник по капиталовложениям». Он сказал лишь, что хочет видеть тебя по делу, весьма деликатному и сугубо личному, он боится огласки.
   – Каков его возраст?
   – Тридцать, может быть, тридцать два.
   – Надеюсь, что это не подвох, чтобы впутать меня в темное дело, – пробормотал адвокат, садясь в кресло. – Как бы то ни было, мы его примем, хотя бы для того, чтобы спасти Герти от чар.
   Делла вышла в приемную и впустила посетителя в кабинет. Мужчины пожали друг другу руки, после чего Даттон сказал:
   – Я вам очень благодарен, мистер Мейсон, что вы меня приняли без предварительной записи, так как мое дело не терпит отлагательств…
   – Прошу вас изложить суть дела без лишних предложений, – сказал Мейсон, любезным жестом предлагая посетителю сесть. – Боюсь только, что вам нужно было обратиться не ко мне. Как я понял, вы занимаетесь вопросами размещения капитала?
   – А вы занимаетесь защитой преступников, не так ли? – живо перебил его Даттон.
   – Ну, допустим…
   – Значит, я пришел куда надо.
   – Кто же преступник?
   Даттон ткнул себя пальцем в грудь. Мейсон посмотрел на посетителя более внимательно.
   – Вы арестованы и отпущены на поруки?
   – Нет! – ответил Даттон, покачав головой. – Я пришел к вам как раз потому, что не хочу быть арестованным и попасть в тюрьму.
   – У вас растрата?
   – Да.
   – Кто понес убытки?
   – Дезире Эллис.
   – На какую сумму?
   – Можно считать, что на четверть миллиона долларов.
   Мейсон наклонил голову:
   – У каждого преступника есть право обращаться к адвокату за защитой… Но адвокат не может становиться соучастником преступления. После того что вы мне сказали, моя обязанность и долг – не только предупредить вас о неминуемости ареста, но и вызвать полицию, чтобы она выполнила свой долг.
   – Не спешите, мистер Мейсон, вам еще неизвестны все факты.
   – Но мне известно вполне достаточно для того…
   – Может быть, вы все же позволите мне закончить свой рассказ?
   – В вашем распоряжении две минуты, – ответил Мейсон. – Я крайне занят, и ваши дела интересуют меня не больше, чем вы сами.
   Даттон покраснел, но тем не менее продолжил повествование.
   – Темплтон Эллис, отец Дезире Эллис, умер четыре года назад. Он был одним из моих постоянных клиентов. В то время Дезире было всего двадцать три года, и ее увлечений отец не одобрял. Поэтому в своем завещании Эллис-отец доверил мне все свое состояние с тем условием, чтобы я обеспечивал дочь средствами на все необходимые расходы, но в соответствии с моим пониманием того, что ей действительно необходимо. При этом он дал право расходовать средства и из основного капитала, но лишь при условии, что я сочту это разумным. Мне было дано право свободно покупать и продавать ценности по своему усмотрению.
   – То есть Эллис-отец поручил вам распоряжаться состоянием дочери?
   – Да, он сделал это для защиты ее состояния от нее самой.
   – Но принял ли он какие-нибудь меры для защиты интересов дочери от вас?
   – Никаких!
   Молчание Мейсона было достаточно красноречивым.
   – Общая сумма наследства составляла более ста тысяч долларов, а за четыре года, прошедших после кончины отца, я передал ей примерно сто десять тысяч долларов.
   Мейсон нахмурился:
   – Мне послышалось, вы говорили о растрате четверти миллиона?
   – Да… в некотором смысле.
   – Не понимаю.
   – Отец Дезире хотел, чтобы я сохранил то, что он оставил, но он вовсе не запрещал мне покупать и продавать. В частности, у него был пакет акций компании «Стир Ринд Ойл», которые я продал, не говоря никому ни слова, так же как и бумаги других, таких же неперспективных компаний, к которым он испытывал слабость по личным причинам. Сумма, которую я получил после продажи этих акций, оказалась значительной, и я разделил ее на три части. На первую я купил надежные ценные бумаги, на вторую приобрел акции, которые, по имеющимся у меня сведениям, имели серьезные шансы повыситься в цене. На последнюю треть я приобрел земельные участки в районах, которые, на мой взгляд, должны были быстро развиваться. Позднее я продал все это с большой выгодой, и таким образом возникла сумма в четверть миллиона.
   – Но разве вы не были обязаны ежегодно отчитываться наследнице в своих действиях?
   – Я никогда этого не делал, и она никогда не требовала у меня отчета.
   – Она никогда не интересовалась, что стало с ее деньгами?
   – Ей казалось, что она знает. Сейчас она уверена, что у нее не осталось ни цента, поскольку я ежемесячно давал ей не менее двух тысяч долларов с самого дня смерти ее отца.
   – Две тысячи долларов в месяц? Полагаю, она должна была откладывать часть этой суммы?
   – Напротив, у нее вскоре появились долги. Нет большей простофили в денежных делах, чем она, простите за вульгарное выражение. Она не стеснялась занимать у кого только можно. Тогда я положил все деньги на свое имя.
   – Вы совершили все виды преступления – растрату, присвоение имущества, злоупотребление доверием и тому подобное.
   Мейсон переглянулся с Деллой, сидевшей в углу комнаты.
   – Да, – подтвердил Даттон, – но я продолжаю считать, что поступил правильно.
   – Чего же вы хотите от меня? – спросил Мейсон.
   – Срок разрешения, выданного мне отцом Дезире, истекает через три месяца. Тогда я должен буду предоставить отчет в своих действиях и передать ей все деньги, которые у меня остались.
   – А вы не в состоянии этого сделать?
   – В том-то все и дело! – с озадаченным видом сказал Даттон. – Хотя бы потому, что вся имеющаяся сумма оформлена как моя собственность.
   Мейсон окинул Даттона задумчивым взглядом и сказал, опершись на стол:
   – Объясните мне откровенно, в чем состоит затруднение?
   – Я сделал все, что было в моих силах, чтобы защитить интересы Дезире. Сто тысяч долларов – это не так много, но, с точки зрения небогатого человека, – это сумма значительная. Когда умер отец Дезире, она уже якшалась с длинноволосыми молодыми людьми, которые не чистят ногтей и принадлежат к идеалистам крайне левого направления. Они были не прочь поживиться за ее счет, продолжая удерживать ее от себя на некотором расстоянии. Дезире – девушка очень чувствительная, страдающая от одиночества и готовая вступить в любой кружок подобного рода… Ее отец надеялся, что за четыре года она научится лучше разбираться в жизни и правильно понимать людей.
   – Ее отец оформил этот документ с целью защитить дочь от подобных типов?
   – Да! Его мысль заключалась в том, что я буду держать ее кошелек в своих руках до тех пор, пока ее окружение не изменится. Это он дал мне понять более или менее четко во время нашего последнего разговора перед его смертью.
   – Почему же вы не выполнили его волю?
   – Потому что я считал, что было бы нечестно использовать те преимущества, которые он мне дал. Я предпочел действовать так, как я вам рассказал, надеясь, что ее друзья, пользуясь ее доверием в течение четырех лет, поверят, что она растратила все наследство, и отойдут от нее сами собой.
   – И чтобы добиться этой цели, вы пошли на риск сесть в тюрьму?
   – Я прошу вас помочь мне избежать такого исхода.
   – Сколько вам лет?
   – Тридцать два.
   – А Дезире?
   – Ей исполнится двадцать семь через несколько месяцев.
   – И вы так ее любите?
   – Что? Что вы говорите?! – воскликнул Даттон, вскакивая со стула.
   – Перед вами открывались отличные профессиональные перспективы, ибо вы, по-видимому, человек весьма способный, но, чтобы защитить Дезире от ловцов удачи, чтобы не дать ей стать жертвой, вы рискуете всем своим будущим без какой-либо очевидной выгоды для себя. Мой дорогой, вы обращаетесь к адвокату, а среди таковых дурачков мало. Поэтому не лучше ли для нас всех, если вы скажете мне всю правду!
   Даттон вздохнул, бросил сконфуженный взгляд на Деллу Стрит и продолжил свою исповедь:
   – Это правда, я люблю ее, я всегда ее любил, но в создавшемся положении я ума не приложу, как я смогу ей в этом признаться.
   – Почему же?
   – Да потому что я для нее нечто вроде дядюшки, старшего брата, в какой-то степени руководителя и наставника. Для всех этих бездельников – ее друзей, – для всей этой грязной банды я нечто вроде престарелого пугала.
   – Четыре года назад вам было всего двадцать восемь лет, – заметил Мейсон. – Уже тогда вы добились больших успехов в своей профессии, и мистер Эллис обратился именно к вам, он не стал искать более солидного и опытного человека. Почему?
   Немного поколебавшись, Даттон ответил:
   – По правде говоря, мистер Эллис чувствовал ко мне большую симпатию. Он полагал, что я смогу оказывать на Дезире благотворное влияние.
   – Говоря просто, он надеялся, что если Дезире будет вынуждена часто обращаться к вам, то волей-неволей она вами увлечется?
   Даттон снова покраснел.
   – Такая мысль приходила ему в голову, это верно… ему были известны мои чувства к Дезире. Но результат получился прямо противоположный тому, на который надеялся старый Эллис. Дезире видит во мне просто скрягу, а разница между нами в возрасте представляется ей несоответственно большой.
   – Значит, вы влюблены в нее примерно четыре года?
   – Пять.
   – И вы никогда ничего не говорили ей?
   – Конечно, говорил, но в последние четыре года – нет.
   – И как она реагировала на ваше признание?
   – Она объявила, что я сам себя в этом убедил, что я не могу быть влюбленным в нее по-настоящему. Что она предпочитает считать меня чем-то вроде старшего брата, а если я снова об этом заговорю, это будет конец нашей дружбы.
   – И вы приняли ее ультиматум?
   – Я решил подождать и посмотреть, чем все это закончится…
   Мейсон перебил его, думая о своем:
   – Эллис знал о приближении смерти?
   – Да. Врачи дали ему восемь месяцев, но прогноз оказался слишком оптимистичным, ибо он не протянул и шести.
   – А как Дезире отнеслась к выданному вам документу?
   – Отрицательно! Она была оскорблена, считая, что отец хочет руководить ею даже из могилы. А она вообще не терпит никакого руководства.
   – Ее раздражение обратилось против вас?
   – Да.
   – И вы решили, что, распоряжаясь ее имуществом так, как вы рассказали, завоюете ее привязанность?
   – Я думал только об одном: помешать ей оказаться добычей искателей приданого. Вопреки всем моим усилиям, недавно на эту роль объявился претендент – один из этих бездельников. Он хочет жениться на ней только ради тех нескольких тысяч долларов, которые, по его мнению, останутся у нее от наследства после окончания срока опекунства.
   – И этот союз не вызывает у вас одобрения? – спросил Мейсон с улыбкой.
   – Если этот парень женится на ней, я не знаю, что сделаю… Я способен его убить! – сказал он мрачно.
   Мейсон задумчиво смотрел на него.
   – Почему вы еще раз не сказали Дезире о своих чувствах? Хотя бы для того, чтобы доказать ей их неизменность и надежность?
   – Я предпочел ждать. Я надеялся, что со временем разница в возрасте не будет казаться ей столь серьезной.
   – Хорошо, – заключил Мейсон, – хорошо, что вы ничего не скрыли от меня. Но у меня есть три требования. Во-первых, я попрошу подписать чек на тысячу долларов в качестве аванса, во-вторых, вы напишете завещание на все ценности, которые числятся на вашем счету, но фактически принадлежат Дезире и которыми вы завладели только для того, чтобы сохранить их для нее. Тогда в случае вашей смерти она не потерпит ни малейшего ущерба. Говорить ей об этом необязательно.
   – А третье ваше требование?
   – Попытайтесь убедить мисс Эллис зайти ко мне познакомиться и побеседовать. Мне бы этого очень хотелось.
   – Зачем?
   – Кто-нибудь должен сказать ей, что после окончания срока опекунства она окажется обладательницей большей суммы, чем она предполагает. И нужно, чтобы она знала почему. Если вы попытаетесь рассказать ей это сами, она может подумать, что вы хотите показаться ей благодетелем, если же о вашей преданности ее интересам расскажу я, может, мне удастся превратить вас в героя в ее глазах.
   – Тем не менее ни в коем случае не следует говорить ей о моей любви к ней. Вы ведь не будете так нескромны?
   – Успокойтесь! Я руковожу не брачным агентством, а адвокатской конторой. Вы обратились ко мне для того, чтобы я уберег вас от неприятностей, и это главное, что я постараюсь сделать. Ваши сердечные переживания интересуют меня только в той мере, в какой они влияют на выполнение задания, которое вы сами мне доверили.
   Даттон достал чековую книжку и стал выписывать чек.
 
   На следующий день Мейсон и Делла работали в кабинете. Зазвонил внутренний телефон. Делла тотчас сняла трубку аппарата, стоявшего на ее столе.
   – Алло, Герти, да? Хорошо… Сейчас спрошу. – Она обратилась к Мейсону: – Мисс Дезире Эллис находится в нашей приемной.
   – А, – улыбнулся Мейсон, – Даттон не терял времени даром.
   – Но она не одна – ее сопровождают мистер и миссис Хедли… – по-видимому, мать с сыном, – прошептала Герти. – У миссис очень властный вид и пронзительные глаза. Молодой человек из битников – бородатый и весьма растрепанный.
   – Что ж, пусть они войдут все вместе.
   Передав Герти распоряжение Мейсона впустить посетителей, Делла поспешно открыла дверь в приемную.
   Мистер Хедли вошел первым. Широкий в плечах, бородатый, такой, каким описала его Герти, со спокойным, полным презрения взглядом. Он был одет в спортивного вида рубашку, распахнутую на волосатой груди. Штаны – с бахромой внизу, сандалии на босу ногу, пиджак перекинут через плечо.
   За ним шествовала его мать – женщина лет пятидесяти, с такими пронзительными глазами, что они отвлекали внимание даже от непомерно большого носа между ними. Дезире Эллис замыкала шествие. Чуть выше среднего роста, блондинка, худощавая и загорелая, со спокойным взглядом голубых глаз. Ничего выдающегося.
   – Добрый вечер, мистер Мейсон! – сразу начал молодой человек. – Мое имя Фред Хедли, это моя мать – Розанна Хедли и невеста мисс Эллис.
   Мейсон жестом пригласил всех сесть. Дезире разглядывала Деллу. Мейсон представил:
   – Мой секретарь и правая рука мисс Делла Стрит. Она в курсе всех моих дел.
   Девушка кивнула. Пока Фред прочищал горло, мать его поспешила взять слово:
   – Дезире посоветовали зайти к вам поговорить. Мы подумали, что это по поводу наследства…
   – Кто ей посоветовал прийти ко мне?
   – Опекун, мистер Керри Даттон.
   Взгляд Мейсона пронзительно впился в глаза Хедли:
   – Вы его знаете?
   – Мы встречались, – презрительно произнес молодой человек. – Это старый скряга.
   – Это мой старый друг, – вмешалась Дезире. – Он пользовался полным доверием моего отца.
   – Возможно, это была его самая большая ошибка! – взвизгнула миссис Хедли.
   – Вы понимаете, мистер Мейсон, – объяснила Дезире, – мой отец беспокоился обо мне, его тревожило, что мне достанется после него большая сумма денег. Он боялся, что я их сразу растрачу, и обратился за помощью к Керри, чтобы тот помог мне прожить без забот четыре года…
   – Мы явились сюда, – перебила ее миссис Хедли, – потому что предполагали, что мистер Даттон согласился наконец передать фонд.
   – Какой фонд? – Брови Мейсона поднялись.
   – Это идея Фреда. Он хочет…
   – Не нужно подробностей, мама, – прервал ее Хедли.
   – Но мистер Мейсон должен знать все, Фред!
   – В таком случае лучше предоставьте мне самому изложить собственную идею.
   Молодой человек обратился к Мейсону:
   – Я не мечтатель и не сумасшедший! Я знаком со многими поэтами и артистами, но, в сущности, я реалист!
   Возбуждаясь по мере повествования, он постепенно подвигал стул к столу Мейсона.
   – Не имея возможности развиваться дальше, наша цивилизация катится к гибели. Мыслящие люди уже понимают, что каждое государство должно обеспечивать возможности развития тем талантам, которые в нем родятся. Но у нас гений не может развиваться, он умирает с голоду. Я знаю многих живописцев, поэтов, прозаиков, которые могли бы достичь высот невероятных, если бы они могли позволить своим дарованиям созревать спокойно, не заботясь о хлебе насущном.
   – А они не имеют такой возможности?
   – Нет. Моя мысль заключается в том, чтобы субсидировать юношей, подающих надежды… поэтов, писателей, художников, мыслителей… Мыслителей в особенности.
   – Какого типа мыслителей?
   – Социологов, политиков. Времена меняются, весь мир переживает большие потрясения, уже нельзя думать по-прежнему.
   Мейсон внимательно посмотрел на Дезире.
   – Вы собираетесь финансировать это дело?
   – Я бы очень хотела это сделать, но сейчас у меня нет ни малейшей возможности, так как я растратила практически все отцовское наследство. Я очень сожалею о своей расточительности. Временами мне даже хочется, чтобы Керри Даттон был более тверд по отношению ко мне и отказывал мне в выдаче денег тогда, когда я просила их для неразумных целей.
   – Каких целей?
   – Например, для путешествия по Европе или для покупки нового автомобиля. Стоит только начать тратить, деньги исчезают так быстро, что страшно подумать!
   – У вас есть претензии к мистеру Даттону? – спросил Мейсон.
   – Претензии? – повторила она, смеясь. – Да, конечно, постоянная претензия.
   – Что он давал вам слишком много денег?
   – Нет, что он, на мой взгляд, давал мне их недостаточно. Я ему говорила не раз, что мне жить осталось меньше четырех лет, и, может быть, было бы разумнее воспользоваться деньгами, пока это еще в моей власти, чем делить их после, когда меня уже не будет на свете.
   – Если вы хотите знать мое мнение, мистер Мейсон, – произнес Фред, – то Даттон плохо справлялся с данным ему поручением. Если бы он оказался более твердым по отношению к Дезире, не позволяя ей растрачивать деньги, у нее были бы средства для воплощения моего проекта в жизнь.
   – Но я совсем к этому не стремлюсь, – сказал Мейсон с приветливой улыбкой.
   – К чему вы не стремитесь? – удивился Хедли.
   – Знать ваше мнение.
   Сбитый с толку, Хедли густо покраснел и не нашелся, что ответить.
   – Итак… короче… Что вы хотели бы нам сказать, мистер Мейсон? – вмешалась миссис Хедли.
   – Ничего.
   – Ничего?!
   Мейсон развел руками.
   – В таком случае что же мы здесь делаем? – спросил Хедли.
   – Я думал, что, быть может, у вас есть что мне сказать. – Мейсон с невинным видом улыбнулся.
   Посетители переглянулись, и Дезире Эллис сказала:
   – Керри Даттон позвонил мне вчера и сказал, что срок опекунства истекает, что он пригласил вас в качестве своего поверенного и счел полезным для меня познакомиться с вами.
   – И он предложил вам пригласить вместе с собой обоих Хедли?
   – Нет, это была моя идея.
   – Я не понимаю, зачем нужен адвокат, если после истечения срока опекунства не останется денег, – сказала миссис Хедли. – Нужно просто передать Дезире остатки наследства, и она сама, без адвоката, разберется во всем.
   – О, это все не так просто. Нужно провернуть целую кучу формальностей, – перебил ее сын. – Из звонка мистера Даттона мы поняли, что у вас есть какая-то информация. У Дезире должно было остаться что-то около пятнадцати тысяч долларов. И хотя этого мало для осуществления нашего проекта, это все-таки можно считать некоторым начальным капиталом.
   – На каком основании вы полагаете, что остаток составляет пятнадцать тысяч долларов? – поинтересовался Мейсон.
   – О, объяснить это нетрудно. Мы знаем сумму, которая была вначале, и знаем, сколько Дезире получила. Вычисляя проценты, мы получим…
   – Сколько денег вы взяли за последнее время, мисс Эллис?
   – Разве Керри Даттон вам не сказал?
   – У нас была только предварительная беседа, мы пока не затрагивали детали.
   – За последние четыре года я получала ежемесячно по две тысячи долларов. Но два месяца назад Керри дал мне понять, что меня ждет сюрприз после подведения итога. Подсчитав все, я пришла к выводу, что речь идет о пятнадцати тысячах.
   – Вы расходовали по две тысячи в месяц? – спросил Мейсон, поднимая брови.
   – Кроме последних месяцев. Я начала испытывать страх перед будущим и стала понемногу откладывать.
   – Если вы откажетесь от квартиры, которую снимаете сейчас, и переедете в более скромную и вообще постараетесь жить менее расточительно, вы сможете по крайней мере эти пятнадцать тысяч оставить неприкосновенными для Фреда и его организации, – сказала миссис Хедли сухо.
   Дезире опустила голову.
   – Я всей душой за Фреда и его проект, но я должна буду играть на бирже, чтобы заработать на жизнь.
   – Что?! – воскликнул Фред в изумлении. – Ты собираешься играть на бирже? Ты? Имей в виду, что ты тут же потеряешь всякую связь с нашей группой мыслящих людей! Ты будешь пригодна лишь на то, чтобы стучать на машинке! Ты превратишься в колесико этой системы порабощения!
   – Мисс Эллис, – вмешался Мейсон, – я не знаю, с какой целью мистер Даттон просил вас пожаловать ко мне. В его отсутствие я считаю себя не вправе раскрыть вам что-либо, касающееся его дел.
   – О! Не стоит делать тайны! – воскликнула девушка, улыбаясь. – Я сама веду основные подсчеты и почти точно знаю, как обстоят мои дела.
   – Но Даттон, разумеется, должен дать отчет о своих действиях, – возразил Хедли.
   Мейсон притворился, что не слышал последнего замечания, и сказал:
   – Когда вы намерены начать следить за биржевыми курсами, мисс Эллис?
   – С завтрашнего дня.
   Мейсон одобрительно кивнул, а потом замолчал, показывая, что ему больше нечего сказать.
   Хедли поднялся, его примеру тотчас последовала Дезире, но мать встала неохотно. Когда дверь за ними закрылась, Мейсон обратился к Делле:
   – Эта девушка транжирит не только деньги, которые оставил ей отец, но и свою жизнь. Однако я уверен, что она дошла до предела и скоро придет в себя. Я только не представляю себе, что с ней будет, когда она узнает, что она гораздо богаче, чем полагает.
   – Что вы собираетесь делать? – спросила Делла лукаво. – Скрыть от нее правду?
   Несколько секунд Мейсон молчал в задумчивости, а потом сказал многозначительно:
   – Это относится больше к области нравственности, чем юриспруденции!

Глава 2

   На следующий день утром, когда Перри Мейсон прибыл в свою контору, Делла протянула ему газету, раскрытую на странице с биржевыми курсами.
   – Читай, шеф! Боюсь, что это не предвещает ничего хорошего для Даттона!
   Мейсон внимательно прочитал отмеченный Деллой абзац:

   «Изыскания, проведенные в районе Кристи-Доум, позволяют компании „Стир Ринд Ойл“ считать, что открыто новое месторождение нефти, очень богатое. За последние годы курс акций этой компании неуклонно падал. Но последнее открытие такого масштаба позволяет президенту компании, Джарвису Ридеру, надеяться, что компания не только восстановит свое положение, но и улучшит его. Настойчивость изыскательской группы компании, как представляется сейчас, оправдалась полностью, тогда как другая нефтяная компания прекратила бурение в этом районе ввиду его полной бесперспективности».

   Мейсон тихонько присвистнул:
   – Делла, немедленно соедините меня с нашим клиентом Даттоном.
   После нескольких безуспешных попыток она произнесла:
   – Номер не отвечает.
   – В таком случае вызовите моего биржевого маклера и прикажите ему купить для меня пятьдесят акций компании «Стир Ринд Ойл».
   После разговора с маклером Делла сказала:
   – Он хочет говорить с вами лично, шеф.
   Мейсон взял трубку и спросил:
   – Что у вас, Стив?
   – У вас какие-нибудь конфиденциальные сведения, или вы решились на эту покупку на основе прочитанного в утренних газетах?
   – Пожалуй, и то и другое. А в чем дело?
   – Дело в том, что я не понимаю, что происходит с этими акциями. Создается впечатление, что уже несколько дней кто-то покупает их целыми пачками. Начинается настоящий бум вокруг них, тогда как еще недели две назад их стоимость упала почти до нуля.
   – А что вам известно об этой компании, Стив?
   – Немного. Ее президент, некий Джарвис Ридер, скупал земельные участки, казалось бы бесперспективные, в то время как курс акций не переставал скользить вниз. Поэтому, думаю, «утка» – если это «утка», – опубликованная в газетах, предназначена для одной цели – создать шум вокруг этой компании, чтобы повысить их курс. Но если новость обоснованна, то, видимо, кто-то, кто в курсе дела, намеренно придерживал до сих пор информацию. Вот почему я вас спросил, нет ли у вас какого-нибудь приватного источника информации.
   – Нет, особыми сведениями я не располагаю, но тем не менее купите мне пятьдесят акций по любой цене. Я тоже хочу участвовать в игре.
   – Как хотите, но все же это рискованная игра, потому что за последние годы многие поплатились за свою причастность к этой компании.