Они находились в комнате сестры – Тита, Джон и маленький Алекс. Джон взял сына с собой на время врачебного визита, так как малыш тосковал по Тите и хотел во что бы то ни стало ее повидать. Мальчик заглянул в колыбель, чтобы познакомиться с Эсперансой, и пришел в восторг от ее красоты. Как любой мальчик его возраста, незнакомый с притворством, он воскликнул:
– Папочка, слышишь, и я хочу жениться! Как ты! Вот на этой девочке.
Все засмеялись милой откровенности, но, когда Росаура стала втолковывать Алексу, что это невозможно, поскольку Эсперансе надлежит ходить за ней до самой ее смерти, Тита почувствовала, как у нее зашевелились волосы. Только ее сестрице могла взбрести на ум подобная несусветица – увековечить столь бесчеловечную традицию!
Лучше бы Росаура проглотила язык! Чтобы никогда ее рот не мог обронить такие поганые, дурно пахнущие, нелепые, тошнотные, бесчестные, отвратительные слова. Подавилась бы она ими, держала бы в самой глуби своей души, покуда они не сгниют и не зачервивеют. Вот бы дал Господь Тите прожить как можно дольше – уж она бы не дала сестре осуществить столь злонамеренный замысел!
Она сама не понимала, почему ее должны заботить все эти неприятности в ту самую пору, которая должна стать счастливейшей порой ее жизни, не понимала, почему ей так не по себе. Возможно, ее заразил своим дурным настроением Педро? С того самого момента, когда, вернувшись на ранчо, он проведал, что Тита намерена выйти замуж за Джона, словно тысячи чертей вселились в сердце Педро. Ему нельзя было сказать ни слова. С утра пораньше он отправлялся на коне осматривать ранчо. Возвращался под вечер, точно к ужину, после которого сразу запирался в своей комнате.
Никто не мог объяснить его поведение. Некоторые полагали, что причиной этого является потрясение от мысли, что у него не будет больше детей. Чем бы это ни было вызвано, но могло показаться, что злость движет мыслями и поступками чуть ли не всех обитателей дома. Тита чувствовала себя буквально как шоколад на крутом кипятке. Ее прямо распирало от злости. Даже столь милое ее сердцу воркование голубей, вновь воцарившихся под крышей их дома и усладивших ее сердце в день возвращения на ранчо, раздражало ее сейчас. Она боялась, что ее голова лопнет, как маисовый початок на раскаленном противне. Испугавшись, она сжала виски руками.
Легкое прикосновение к плечу заставило Титу подпрыгнуть с желанием ударить того, кто дотронулся до нее, скорее всего, чтобы попусту отнять у нее время. Каково же было ее изумление, когда она увидела перед собой Ченчу. Прежнюю Ченчу, счастливую, с улыбкой во весь рот. Никогда прежде Тите не доставляло такого удовольствия видеть ее, даже в тот день, когда Ченча навестила ее в доме Джона. Как всегда, Ченча словно с неба упала в тот самый момент, когда Тита больше всего в ней нуждалась.
Поразительно, как хорошо она выглядела. И следа не осталось от тоски и отчаяния, сквозивших в ее взгляде, когда она уезжала домой после пережитого потрясения. А рядом с ней стоял человек, которому удалось избавить ее от страданий, на его лице сияла широкая белозубая улыбка. За версту было видно, что человек это честный и не болтун. Добрый ли – бог его знает. Как тут догадаешься, когда Ченча только и дозволила ему представиться Тите: «Хесус Мартинес, Ваш покорный слуга». После чего она по обыкновению целиком завладела разговором и, побив все рекорды скорости, управилась за две минуты с последними событиями своей жизни.
Значит, так, Хесус был ее первым женихом и никогда о ней не забывал. Ченчины родичи, стало быть, наотрез отказались признавать их любовь, и ежели бы не возвращение Ченчи в селение, и ежели бы он сызнова ее не увидал, он бы и знать не знал, где ее сыскать. Само собой, наплевать ему было, что Ченча не девушка, так что он тут же на ней и женился. А пришли они на ранчо вдвоем в надежде начать здесь новую жизнь, раз Матушка Елена померла, и замыслили народить побольше детей и быть счастливыми до гроба…
Дойдя до посинения, Ченча умолкла, чтобы перевести дух, и Тита воспользовалась этой случайной паузой, чтобы сказать ей, не так быстро, конечно, но все же, что в восторге от ее возвращения, что завтра они поговорят о найме Хесуса, а сегодня придут просить руки Титы, поскольку скоро она выходит замуж, но она не управилась с ужином, так что просит Ченчу заняться им, чтобы Тита могла прийти в себя, спокойно принять холодную ванну со льдом и, таким образом, обрести достойный вид к приходу Джона, который может явиться с минуты на минуту.
Ченча буквально вытолкала Титу из кухни и незамедлительно взяла в руки бразды правления. Что-что, а уж чампандонго-то она может сготовить с завязанными глазами и скованными руками.
Когда мясо готово и слит отвар, можно печь на растительном масле маисовые лепешки, но не пережаривать их, чтобы не затвердели. После этого на противень, который будет задвинут в плиту, выкладывают слой сметаны, чтобы пирог не прилипал, потом слой лепешек, на них – слой рубленого мяса, а затем рагу, и все это покрывается ломтями сыра и сметаной. Выкладывается столько пирогов, сколько позволяет величина противня, который вынимают из духовки, когда сыр расплавится, а лепешки размягчатся. Подается это блюдо с рисом и фасолью.
Только теперь, зная, что на кухне находится Ченча, Тита почувствовала истинное облегчение. Наконец-то она могла заняться собой. Она стремительно пересекла двор, чтобы принять душ. На все про все у нее оставалось минут десять, а еще надо было принарядиться, надушиться и приличествующим образом причесаться. Она так спешила, что не заметила в другом конце двора Педро, ковырявшего носком ботинка землю.
Тита освободилась от одежды, залезла в закуток и подставила голову под струи холодной воды. Боже, какое наслаждение! Когда закрыты глаза, чувства обостряются: она могла осязать каждую каплю холодной воды, стекавшей по ее телу. И чувствовала, как от соприкосновения с влагой твердеют соски. Струйка воды стекала по ее спине и дугообразным веером омывала выпуклые округлости ягодиц, облегая до самых пят ее крепкие ноги. Мало-помалу плохое настроение как рукой сняло, головная боль прошла. Внезапно она почувствовала, что вода теплеет и, становясь с каждым разом все горячей, начинает обжигать ей ноги. Это и раньше бывало, когда в зной вода в баке целый день нагревалась жаркими лучами солнца, но, во-первых, сейчас не лето, а во-вторых, дело-то идет к ночи. Уж не загорается ли снова душевая выгородка? Забеспокоившись, она открыла глаза и увидела по другую сторону досок не что иное, как фигуру Педро, пристально ее разглядывающего.
Глаза Педро мерцали так ярко, что было невозможно не различить их в полумраке, – точно так же, как с первыми лучами солнца не могут остаться незамеченными две робкие росинки, укрывшиеся в густых зарослях. Проклятый Педро – ишь как уставился! Проклятый плотник – заново сколотил душевую пристройку на манер старой, с широкими щелями между досок! При виде Педро, который надвигался на нее с явно похотливыми намерениями, Тита выскочила из закутка, едва сумев прикрыться. Запыхавшись, она влетела в свою комнату и заперлась в ней.
Не успела она кое-как привести себя в порядок, а уж Ченча возвестила о приходе Джона, который ожидал ее в гостиной вместе с Росаурой и Педро.
Она не могла тут же к ним присоединиться, потому что не успела приготовить стол. Перед тем как покрыть его скатертью, необходимо постелить снизу подкладку во избежание стука бокалов и приборов о столешницу. Лучше всего использовать для этого белую байку, которая, помимо прочего, подчеркивает белизну скатерти. Тита осторожно расправила ее на большом, рассчитанном на двадцать персон столе, который использовали только в торжественных случаях. Она старалась не производить шума и даже не дышать, чтобы услышать, о чем беседуют Росаура, Педро и Джон. Гостиную от столовой отделял длинный коридор, так что до слуха Титы долетал лишь рокот мужских голосов, но при всем при том она уловила нотки спора. Не дожидаясь, пока страсти распалятся, она молниеносно расставила тарелки, серебряные приборы, бокалы, солонки и подставки для ножей. Затем быстрехонько укрепила на буфетном столе свечи под нагревателями для тарелок, предназначенных для первых, вторых и третьих блюд. Сбегала на кухню за несколькими бутылками бордо, которые Ченча загодя поставила в теплую воду. Бордо достают из подвала за несколько часов до подачи на стол и помещают в теплое место, с тем чтобы легкий разогрев выявил букет, а так как Тита забыла сделать это заблаговременно, пришлось заменить эту процедуру уловкой. Теперь оставалось лишь поставить в центре стола бронзовую позолоченную корзину для цветов, но так как для того, чтобы была больше видна их натуральная свежесть, класть их надо перед самым рассаживанием гостей, Тита поручила заняться этим Ченче, а сама настолько быстро, насколько ей позволяло накрахмаленное платье, поспешила в гостиную.
Первое, что она услышала, распахнув двери, это разгоряченный спор Педро и Джона о политическом положении в стране. Казалось, оба забыли об элементарных правилах приличия, гласящих, что на приемах не следует касаться личностей, печальных тем и трагических событий, религии и политики. С приходом Титы спор прервался и беседа вошла в более или менее спокойное русло.
В этой напряженной атмосфере Джон и позволил себе смелость просить руки Титы. Педро как глава дома сухим тоном дал согласие. Вслед за этим перешли к обсуждению деталей бракосочетания. Когда заговорили о дне свадьбы, Тита узнала о намерении Джона немного отложить ее, что даст ему возможность отправиться на север Соединенных Штатов за последней оставшейся в живых тетушкой, которая пожелала присутствовать на свадебной церемонии. Для Титы это представило серьезное затруднение: она намеревалась как можно скорее покинуть ранчо и этим избавиться от домогательств Педро. Договоренность была скреплена вручением Тите очаровательного кольца с бриллиантами. Тита залюбовалась его сиянием на своей руке. Испускаемые им вспышки заставили ее вспомнить недавний блеск в глазах Педро, когда он разглядывал ее наготу, и ей пришло на память стихотворение индейцев-отоми, которому ее в детстве выучила Нача:
Напряженную атмосферу разрядило появление Ченчи, произнесшей магические слова «Кушать подано», которые подействовали на всех успокоительно, вернув торжественному событию едва не утраченную, приличествующую моменту тональность. Когда речь заходит о еде, предмете во всех отношениях немаловажном, только глупцы и больные не уделяют ей заслуженного внимания. А так как в данном обществе таковых не было, то все в добром расположении духа направились в столовую.
За ужином все пошло своим чередом, чему способствовали и милые старания прислуживавшей за столом Ченчи. Пища была не столь пленительна, как в других случаях, может быть, потому, что Тита готовила ее в дурном настроении, однако никак нельзя было сказать, что она никуда не годилась. Да и чампандонго – блюдо столь изысканное, что вкус его не удастся испортить никакому дурному расположению духа. По окончании ужина Тита проводила Джона к выходу, и там они горячо расцеловались на прощание. Назавтра Джон намеревался отправиться в путь, чтобы как можно быстрее привезти свою американскую тетушку.
Вернувшись на кухню, Тита послала Ченчу стелиться и прибрать в комнате, где она будет жить с Хесусом, поблагодарив ее за неоценимую помощь. Она наказала ей, прежде чем они лягут, удостовериться, нет ли в их комнате клопов. Последняя служанка, спавшая там, буквально наводнила ее этими чудищами, а Тита так и не удосужилась их вывести из-за множества дел, которые выпали на ее долю с рождением у Росауры дочери.
Лучшее средство для изничтожения клопов – смесь из стакана винного спирта с половиной унции скипидарного уксуса и половиной унции камфарного порошка. Жидкость разбрызгивают в местах скопления насекомых, что приводит к их полному исчезновению.
Тита, прибравшись на кухне, начала расставлять по местам утварь и посуду. Ей не хотелось спать, и она предпочла это занятие тягостному ворочанию в постели. Она испытывала противоречивые чувства, и лучше всего было упорядочить их наведением порядка в кухне. Она взяла большую глиняную миску, чтобы отнести ее туда, где теперь было помещение для хранения утвари, бывшее до этого темной комнатой. После смерти Матушки Елены, поскольку никто не думал использовать ее как банное помещение, предпочитая мыться в душевом закутке на дворе, каморку эту превратили в кладовую.
В одной руке Тита несла миску, в другой – керосиновую лампу. Она вошла в комнатенку, стараясь не задеть гору вещей на пути к полке, где хранились кастрюли, которыми пользовались лишь изредка. Свет лампы помогал ей продвигаться, но его было недостаточно, чтобы заметить молчаливо крадущуюся за ее спиной тень, осторожно прикрывшую изнутри дверь каморки.
Почувствовав постороннее присутствие, Тита повернулась и при свете лампы ясно различила фигуру Педро, задвигавшего щеколду.
– Педро! Что Вы здесь делаете?
Не говоря ни слова, Педро подошел к ней, задул лампу, повлек ее на латунную кровать, принадлежавшую прежде ее сестре Гертрудис, и, повалив, заставил ее лишиться девственности и познать силу истинной любви.
В своей спальне Росаура пыталась убаюкать неумолчно плачущую дочь. Безуспешно слонялась она с ней из угла в угол. Проходя мимо окна, Росаура увидела в темной комнате странный свет. Фосфоресцирующие завитки уносились в небо, подобно слабым искрам бенгальского огня. Тревожные призывы, обращенные к Тите и Педро, просьба поглядеть, что происходит, имели своим последствием лишь появление Ченчи, которая проходила мимо в поисках смены постельного белья. Узрев невиданное явление, Ченча в первый раз за всю жизнь онемела от изумления – с ее губ не сорвалось ни звука. Даже малютка Эсперанса, чтобы не упустить ни единой подробности, перестала плакать. А Ченча, упав на колени, стала молиться, осеняя себя крестными знамениями.
– Пресвятая дева, царица небесная, прими душу моей госпожи Елены, чтоб не маялась она, бедняжка, во мраке чувствилища!
– Ченча, о чем ты, что ты бормочешь?
– О чем, о чем! Не видите, что ль, привидение усопшей! Должно, за что-то расплачивается бедная! Со мной теперь что хотите делайте, носа туда не суну!
– Я тоже…
Если бы знала Матушка Елена, что и после смерти продолжает наводить страх на Ченчу и Росауру, что этот их страх столкнуться с нею предоставил Тите и Педро идеальную возможность бесстыдно глумиться над ее излюбленным банным местом, похотливо кувыркаясь на кровати Гертрудис, она бы умерла еще сто раз!
Продолжение следует…
Очередное блюдо:
Шоколад и Королевский крендель.
2 фунта какао-соконуско,
2 фунта какао-маракаибо,
2 фунта какао-каракас,
4-6 фунтов сахара по вкусу
Способ приготовления:
Перво-наперво зерна какао поджаривают. Для этого желательно использовать вместо комаля железный противень, чтобы выделяемое из зерен масло не ушло в поры каменной жаровни. Крайне важно придерживаться подобных указаний, так как замечательные свойства шоколада зависят от трех вещей: от того, не испорчены ли, доброкачественны ли зерна, от того, какие сорта используются в смеси, а также от степени прожарки.
Наилучшая степень – это когда какао начинает выделять масло. Если зерна снять с огня раньше времени, то шоколад не только будет иметь бесцветный, непривлекательный вид, но будет и неудобоварим. А если передержать какао на огне, часть зерен может подгореть, что придаст шоколаду горечь и грубость.
Тита зачерпнула пол-ложечки масла какао, чтобы, смешав его с миндальным маслом, приготовить особую губную помаду. Зимой ее губы неизменно трескались, какие бы средства она ни применяла. Когда она была маленькой, это ей сильно докучало: стоило ей засмеяться, как ее пухлые, растянутые в улыбке губы начинали кровоточить, причиняя нестерпимую боль. Со временем она с этим смирилась. А так как у нее не было особых поводов для смеха, то со временем это и вовсе перестало заботить девушку. Она спокойно ждала прихода весны, когда трещинки сами собой подживали. На приготовление помады ее подвигло единственно то, что вечером на Королевский крендель должны были прийти гости.
Не потому, что она намеревалась много смеяться, а бог весть почему ей захотелось, чтобы во время приема губы у нее были мягкие и лоснящиеся. Опасение, не забеременела ли она, не располагало к улыбкам. Подобного исхода, насыщаясь любовью с Педро, Тита не предполагала. Она пока не сообщала ему об этом, намеревалась сделать это сегодня ночью, только не знала, каким образом. Как поведет себя Педро, как разрешится эта незадача, было ей совершенно неведомо.
Она предпочла не терзать себя больше и заняться чем-нибудь обыденным, вроде изготовления помады. А для этого нет ничего лучше, нежели масло какао. Но прежде чем приступить к ее изготовлению, необходимо было покончить с приготовлением самого шоколада.
Когда какао указанным способом поджарено, зерна очищают с помощью решета, в котором скорлупа отлущивается от ядер. Под ступой-метате, где будут перетираться зерна, ставится небольшая жаровня, и, когда метате как следует прогреется, начинают молоть зерна. После этого к порошку добавляют сахар, и эта масса одновременно перемалывается и растирается пестом. Тут же ее делят на куски. Руками лепят плитки, округленные или удлиненные, кому как нравится, и выкладывают их для просушки. Острием ножа можно по собственному усмотрению наметить разделительные бороздки. Придавая плиткам форму, Тита с грустью вспоминала день Богоявления, когда она была маленькой и у нее не было столь серьезных забот. Больше всего ее в подобные дни заботило, почему Волхвы приносят не то, что она просит, а то, что Матушка Елена считает больше всего для нее подходящим. Лишь однажды сбылась ее мечта, хотя через несколько лет она и догадалась, что этим чудом обязана была лишь стараниям Начи, которая какое-то время выкраивала из своих заработков деньги на покупку «кинишка», увиденного Титой в витрине одной из городских лавчонок. «Кинишком» этот аппаратик называли потому, что тот отбрасывал на стену разные картинки с помощью керосиновой лампы, служившей источником света, и этим напоминал всамделишное кино, хотя настоящее название этого приспособления было «зоотроп». Тита неописуемо обрадовалась, когда, проснувшись поутру, увидала его рядом со своей туфелькой. Долгими вечерами сестры наслаждались чередой картинок, которые были нанесены на полоски стекла и содержали самые разнообразные увлекательные сюжеты. Какими далекими казались ей сейчас те счастливые дни, когда рядом была Нача!.. Нача! Тита все бы отдала, чтобы снова услышать, как она пахнет фасолевым супом, чилакйлес (Рагу из крошеных маисовых лепешек, сваренных в соусе из перцев на мясном отваре), чампуррадо, перетертыми в каменной ступе-молкахете специями, хлебом на сливках, былыми временами. Навсегда останутся непревзойденными вкус ее маисового киселя-атоле, ее отвары, ее катышки жира на висках от мигрени, то, как она заплетала ей волосы, укрывала на ночь, ухаживала за ней, когда Тита болела, готовила, что только Тите ни взбрело бы на ум, молола какао! Если бы Тита могла хоть на миг вернуться в ту пору да прихватить по возвращении чуточку той радости, испечь Королевский крендель с той же охотой! Если бы потом она могла лакомиться им вместе с сестрами, как в те добрые времена, за шутками и прибаутками, когда еще она и Росаура не должны были оспаривать любовь одного и того же мужчины, когда она еще не догадывалась, что ей на всю жизнь заказано замужество, а Гертрудис не знала не ведала, что убежит из родного дома и будет работать в борделе, когда, вытащив из кренделя фарфоровую кукляшку, она от всей души верила, что как загадает, так все точь-в-точь и исполнится. Жизнь научила ее понимать: не все так просто, как кажется, далеко не всем, даже из тех, кто считает себя сметливым, удается достичь задуманного, какие бы усилия они к тому ни прилагали, и, чтобы добиться права распоряжаться своей собственной жизнью, придется приложить куда больше стараний, чем она предполагала. И больше всего ее удручало, что эту борьбу она должна будет вести одна. Хоть бы Гертрудис была рядом! Но, кажется, скорее мертвый воскреснет, чем Гертрудис вернется домой. С той поры, как Николас передал ей в борделе ее одежду, о ней не было ни слуху ни духу.
На эти воспоминания ушло как раз то время, которое было необходимо, чтобы остудить плитки шоколада, так что Тита могла наконец приступить к изготовлению Королевского кренделя.
ПРОДУКТЫ:
30 граммов свежих дрожжей,
1,25 килограмма муки,
8 яиц,
1 ложка соли,
2 ложки лимонной воды,
1,5 чашки молока,
300 граммов сахара,
300 граммов сливочного масла,
250 граммов неочищенных фруктов,
1 фарфоровая фигурка.
Способ приготовления:
Руками или с помощью вилки раскрошить дрожжи в четверти килограмма муки, постепенно вылив в муку полчашки теплого молока. Все это, слегка замесив, скатать в ком и подождать, пока тесто увеличится вдвое.
Не успела Тита замесить тесто, как в кухне появилась Росаура. Она пришла попросить Титу помочь ей с диетой, которую прописал Джон. Вот уже несколько недель, как у нее серьезные проблемы с пищеварением, ее донимают газы, а во рту появился дурной запах. Эти расстройства так ее удручают, что она даже приняла решение спать с Педро в разных комнатах. По крайней мере, так она будет меньше смущаться при неизбежном испускании газов. Джон рекомендовал ей воздерживаться от употребления в пищу корнеплодов и других овощей и советовал как можно больше двигаться и работать по дому. Последнее затруднялось ее чрезмерной полнотой. Трудно было объяснить, почему со дня возвращения на ранчо Росаура стала так толстеть, ведь ела она то же, что и всегда. Неимоверного труда стоило ей приводить в движение свое громоздкое, студенистое тело. Все эти несчастья доставляли ей массу неприятностей, из коих наихудшей было то, что Педро все больше и больше от нее отдалялся. Нет, Росаура не винила его, она и сама едва выносила источаемый ею смрад. И надо было что-то предпринять – она, что называется, дошла до точки.
Впервые Росаура раскрывала перед Титой душу, да еще касаясь столь стыдной темы. Она даже призналась, что раньше не обращалась к ней ни с чем подобным, так как ревновала. Она думала, что между Титой и Педро существует скрытая любовная связь, прикрываемая видимостью семейной дружбы. Но сейчас, видя, как Тита влюблена в Джона и насколько близко ее замужество, она поняла всю абсурдность ревности. И считала, что самое время восстановить добрые отношения.
А отношения между Росаурой и Титой до последнего времени и впрямь напоминали отношения воды и раскаленной сковородки! Со слезами на глазах Росаура умоляла не держать на нее зла в сердце за то, что она вышла замуж за Педро. И просила совета: чем возместить нанесенный сестре ущерб. Как будто Тита могла ей дать такой совет! С горечью поведала Росаура о том, что вот уже несколько месяцев Педро не выказывает ни малейшего желания спать с ней. Практически он избегает ее. Это не очень ее заботит – Педро никогда не был сексуально одержимым. Но в последнее время в его действиях появилась открытая неприязнь к ней.
Более того, она могла точно сказать, с каких пор, так как прекрасно помнила это: с той самой ночи, когда начал появляться призрак Матушки Елены. Она не спала, ожидая, когда вернется с прогулки Педро. По возвращении он почти не уделил внимания ее рассказу о призраке, вид у него при этом был отсутствующий. Всю ночь она делала попытки его обнять, но он или очень крепко спал, или притворялся спящим, так как совершенно не реагировал на ее намеки. Чуть позже она услышала его еле слышный плач и тоже сделала вид, что не замечает этого.
Она чувствовала, что ее полнота, газы и дурной запах изо рта с каждым днем все больше отдаляют от нее мужа, и не видела выхода из создавшегося положения. Поэтому-то она и прибегла к помощи сестры, в которой нуждалась как никогда и которую никто, кроме нее, не сможет ей оказать. Положение Росауры становится все более тяжелым. Она не знает, что делать. Если вдруг заговорят, что Педро бросает ее, она не переживет этого. Единственное утешение для нее – дочурка Эсперанса, которая, к счастью, обязана быть при ней до самой ее – Росауры – смерти. До этого места все шло как нельзя лучше, хотя первые слова Росауры и покоробили Титу, но, когда она во второй раз услышала, какая судьба уготована ее племяннице, ей пришлось сделать над собой поистине нечеловеческое усилие, чтобы не крикнуть сестре: это самая вздорная идея из всех, какие ей доводилось когда-либо слышать! Однако сейчас не время было вступать в спор, который лишил бы ее возможности восполнить Росауре (а она от всей души хотела этого) ущерб, греховной виновницей которого она себя чувствовала. Не распространяясь на эту тему, она пообещала составить специальную диету, с тем чтобы сестра могла сбавить вес. И дружелюбно подсказала ей домашний способ избавления от дурного запаха изо рта.
– Папочка, слышишь, и я хочу жениться! Как ты! Вот на этой девочке.
Все засмеялись милой откровенности, но, когда Росаура стала втолковывать Алексу, что это невозможно, поскольку Эсперансе надлежит ходить за ней до самой ее смерти, Тита почувствовала, как у нее зашевелились волосы. Только ее сестрице могла взбрести на ум подобная несусветица – увековечить столь бесчеловечную традицию!
Лучше бы Росаура проглотила язык! Чтобы никогда ее рот не мог обронить такие поганые, дурно пахнущие, нелепые, тошнотные, бесчестные, отвратительные слова. Подавилась бы она ими, держала бы в самой глуби своей души, покуда они не сгниют и не зачервивеют. Вот бы дал Господь Тите прожить как можно дольше – уж она бы не дала сестре осуществить столь злонамеренный замысел!
Она сама не понимала, почему ее должны заботить все эти неприятности в ту самую пору, которая должна стать счастливейшей порой ее жизни, не понимала, почему ей так не по себе. Возможно, ее заразил своим дурным настроением Педро? С того самого момента, когда, вернувшись на ранчо, он проведал, что Тита намерена выйти замуж за Джона, словно тысячи чертей вселились в сердце Педро. Ему нельзя было сказать ни слова. С утра пораньше он отправлялся на коне осматривать ранчо. Возвращался под вечер, точно к ужину, после которого сразу запирался в своей комнате.
Никто не мог объяснить его поведение. Некоторые полагали, что причиной этого является потрясение от мысли, что у него не будет больше детей. Чем бы это ни было вызвано, но могло показаться, что злость движет мыслями и поступками чуть ли не всех обитателей дома. Тита чувствовала себя буквально как шоколад на крутом кипятке. Ее прямо распирало от злости. Даже столь милое ее сердцу воркование голубей, вновь воцарившихся под крышей их дома и усладивших ее сердце в день возвращения на ранчо, раздражало ее сейчас. Она боялась, что ее голова лопнет, как маисовый початок на раскаленном противне. Испугавшись, она сжала виски руками.
Легкое прикосновение к плечу заставило Титу подпрыгнуть с желанием ударить того, кто дотронулся до нее, скорее всего, чтобы попусту отнять у нее время. Каково же было ее изумление, когда она увидела перед собой Ченчу. Прежнюю Ченчу, счастливую, с улыбкой во весь рот. Никогда прежде Тите не доставляло такого удовольствия видеть ее, даже в тот день, когда Ченча навестила ее в доме Джона. Как всегда, Ченча словно с неба упала в тот самый момент, когда Тита больше всего в ней нуждалась.
Поразительно, как хорошо она выглядела. И следа не осталось от тоски и отчаяния, сквозивших в ее взгляде, когда она уезжала домой после пережитого потрясения. А рядом с ней стоял человек, которому удалось избавить ее от страданий, на его лице сияла широкая белозубая улыбка. За версту было видно, что человек это честный и не болтун. Добрый ли – бог его знает. Как тут догадаешься, когда Ченча только и дозволила ему представиться Тите: «Хесус Мартинес, Ваш покорный слуга». После чего она по обыкновению целиком завладела разговором и, побив все рекорды скорости, управилась за две минуты с последними событиями своей жизни.
Значит, так, Хесус был ее первым женихом и никогда о ней не забывал. Ченчины родичи, стало быть, наотрез отказались признавать их любовь, и ежели бы не возвращение Ченчи в селение, и ежели бы он сызнова ее не увидал, он бы и знать не знал, где ее сыскать. Само собой, наплевать ему было, что Ченча не девушка, так что он тут же на ней и женился. А пришли они на ранчо вдвоем в надежде начать здесь новую жизнь, раз Матушка Елена померла, и замыслили народить побольше детей и быть счастливыми до гроба…
Дойдя до посинения, Ченча умолкла, чтобы перевести дух, и Тита воспользовалась этой случайной паузой, чтобы сказать ей, не так быстро, конечно, но все же, что в восторге от ее возвращения, что завтра они поговорят о найме Хесуса, а сегодня придут просить руки Титы, поскольку скоро она выходит замуж, но она не управилась с ужином, так что просит Ченчу заняться им, чтобы Тита могла прийти в себя, спокойно принять холодную ванну со льдом и, таким образом, обрести достойный вид к приходу Джона, который может явиться с минуты на минуту.
Ченча буквально вытолкала Титу из кухни и незамедлительно взяла в руки бразды правления. Что-что, а уж чампандонго-то она может сготовить с завязанными глазами и скованными руками.
Когда мясо готово и слит отвар, можно печь на растительном масле маисовые лепешки, но не пережаривать их, чтобы не затвердели. После этого на противень, который будет задвинут в плиту, выкладывают слой сметаны, чтобы пирог не прилипал, потом слой лепешек, на них – слой рубленого мяса, а затем рагу, и все это покрывается ломтями сыра и сметаной. Выкладывается столько пирогов, сколько позволяет величина противня, который вынимают из духовки, когда сыр расплавится, а лепешки размягчатся. Подается это блюдо с рисом и фасолью.
Только теперь, зная, что на кухне находится Ченча, Тита почувствовала истинное облегчение. Наконец-то она могла заняться собой. Она стремительно пересекла двор, чтобы принять душ. На все про все у нее оставалось минут десять, а еще надо было принарядиться, надушиться и приличествующим образом причесаться. Она так спешила, что не заметила в другом конце двора Педро, ковырявшего носком ботинка землю.
Тита освободилась от одежды, залезла в закуток и подставила голову под струи холодной воды. Боже, какое наслаждение! Когда закрыты глаза, чувства обостряются: она могла осязать каждую каплю холодной воды, стекавшей по ее телу. И чувствовала, как от соприкосновения с влагой твердеют соски. Струйка воды стекала по ее спине и дугообразным веером омывала выпуклые округлости ягодиц, облегая до самых пят ее крепкие ноги. Мало-помалу плохое настроение как рукой сняло, головная боль прошла. Внезапно она почувствовала, что вода теплеет и, становясь с каждым разом все горячей, начинает обжигать ей ноги. Это и раньше бывало, когда в зной вода в баке целый день нагревалась жаркими лучами солнца, но, во-первых, сейчас не лето, а во-вторых, дело-то идет к ночи. Уж не загорается ли снова душевая выгородка? Забеспокоившись, она открыла глаза и увидела по другую сторону досок не что иное, как фигуру Педро, пристально ее разглядывающего.
Глаза Педро мерцали так ярко, что было невозможно не различить их в полумраке, – точно так же, как с первыми лучами солнца не могут остаться незамеченными две робкие росинки, укрывшиеся в густых зарослях. Проклятый Педро – ишь как уставился! Проклятый плотник – заново сколотил душевую пристройку на манер старой, с широкими щелями между досок! При виде Педро, который надвигался на нее с явно похотливыми намерениями, Тита выскочила из закутка, едва сумев прикрыться. Запыхавшись, она влетела в свою комнату и заперлась в ней.
Не успела она кое-как привести себя в порядок, а уж Ченча возвестила о приходе Джона, который ожидал ее в гостиной вместе с Росаурой и Педро.
Она не могла тут же к ним присоединиться, потому что не успела приготовить стол. Перед тем как покрыть его скатертью, необходимо постелить снизу подкладку во избежание стука бокалов и приборов о столешницу. Лучше всего использовать для этого белую байку, которая, помимо прочего, подчеркивает белизну скатерти. Тита осторожно расправила ее на большом, рассчитанном на двадцать персон столе, который использовали только в торжественных случаях. Она старалась не производить шума и даже не дышать, чтобы услышать, о чем беседуют Росаура, Педро и Джон. Гостиную от столовой отделял длинный коридор, так что до слуха Титы долетал лишь рокот мужских голосов, но при всем при том она уловила нотки спора. Не дожидаясь, пока страсти распалятся, она молниеносно расставила тарелки, серебряные приборы, бокалы, солонки и подставки для ножей. Затем быстрехонько укрепила на буфетном столе свечи под нагревателями для тарелок, предназначенных для первых, вторых и третьих блюд. Сбегала на кухню за несколькими бутылками бордо, которые Ченча загодя поставила в теплую воду. Бордо достают из подвала за несколько часов до подачи на стол и помещают в теплое место, с тем чтобы легкий разогрев выявил букет, а так как Тита забыла сделать это заблаговременно, пришлось заменить эту процедуру уловкой. Теперь оставалось лишь поставить в центре стола бронзовую позолоченную корзину для цветов, но так как для того, чтобы была больше видна их натуральная свежесть, класть их надо перед самым рассаживанием гостей, Тита поручила заняться этим Ченче, а сама настолько быстро, насколько ей позволяло накрахмаленное платье, поспешила в гостиную.
Первое, что она услышала, распахнув двери, это разгоряченный спор Педро и Джона о политическом положении в стране. Казалось, оба забыли об элементарных правилах приличия, гласящих, что на приемах не следует касаться личностей, печальных тем и трагических событий, религии и политики. С приходом Титы спор прервался и беседа вошла в более или менее спокойное русло.
В этой напряженной атмосфере Джон и позволил себе смелость просить руки Титы. Педро как глава дома сухим тоном дал согласие. Вслед за этим перешли к обсуждению деталей бракосочетания. Когда заговорили о дне свадьбы, Тита узнала о намерении Джона немного отложить ее, что даст ему возможность отправиться на север Соединенных Штатов за последней оставшейся в живых тетушкой, которая пожелала присутствовать на свадебной церемонии. Для Титы это представило серьезное затруднение: она намеревалась как можно скорее покинуть ранчо и этим избавиться от домогательств Педро. Договоренность была скреплена вручением Тите очаровательного кольца с бриллиантами. Тита залюбовалась его сиянием на своей руке. Испускаемые им вспышки заставили ее вспомнить недавний блеск в глазах Педро, когда он разглядывал ее наготу, и ей пришло на память стихотворение индейцев-отоми, которому ее в детстве выучила Нача:
Росаура растрогалась, увидев в глазах сестры слезы, которые она отнесла на счет радостного волнения Титы, и почувствовала некоторое облегчение, ибо испытывала угрызения совести от того, что, выйдя замуж за ее жениха, заставляла ее порой страдать. Обрадованная этим, она обнесла всех бокалами с шампанским и предложила тост за счастье жениха и невесты. Когда все четверо сошлись в центре гостиной, Педро чокнулся своим бокалом с такой силой, что разбил вдребезги и свой бокал, и бокалы присутствующих, так что шампанское выплеснулось на их лица и праздничную одежду.
В росинке сверкает солнце,
капля росы высыхает,
ты блещешь в моих глазах,
и я живой, я живой…
Напряженную атмосферу разрядило появление Ченчи, произнесшей магические слова «Кушать подано», которые подействовали на всех успокоительно, вернув торжественному событию едва не утраченную, приличествующую моменту тональность. Когда речь заходит о еде, предмете во всех отношениях немаловажном, только глупцы и больные не уделяют ей заслуженного внимания. А так как в данном обществе таковых не было, то все в добром расположении духа направились в столовую.
За ужином все пошло своим чередом, чему способствовали и милые старания прислуживавшей за столом Ченчи. Пища была не столь пленительна, как в других случаях, может быть, потому, что Тита готовила ее в дурном настроении, однако никак нельзя было сказать, что она никуда не годилась. Да и чампандонго – блюдо столь изысканное, что вкус его не удастся испортить никакому дурному расположению духа. По окончании ужина Тита проводила Джона к выходу, и там они горячо расцеловались на прощание. Назавтра Джон намеревался отправиться в путь, чтобы как можно быстрее привезти свою американскую тетушку.
Вернувшись на кухню, Тита послала Ченчу стелиться и прибрать в комнате, где она будет жить с Хесусом, поблагодарив ее за неоценимую помощь. Она наказала ей, прежде чем они лягут, удостовериться, нет ли в их комнате клопов. Последняя служанка, спавшая там, буквально наводнила ее этими чудищами, а Тита так и не удосужилась их вывести из-за множества дел, которые выпали на ее долю с рождением у Росауры дочери.
Лучшее средство для изничтожения клопов – смесь из стакана винного спирта с половиной унции скипидарного уксуса и половиной унции камфарного порошка. Жидкость разбрызгивают в местах скопления насекомых, что приводит к их полному исчезновению.
Тита, прибравшись на кухне, начала расставлять по местам утварь и посуду. Ей не хотелось спать, и она предпочла это занятие тягостному ворочанию в постели. Она испытывала противоречивые чувства, и лучше всего было упорядочить их наведением порядка в кухне. Она взяла большую глиняную миску, чтобы отнести ее туда, где теперь было помещение для хранения утвари, бывшее до этого темной комнатой. После смерти Матушки Елены, поскольку никто не думал использовать ее как банное помещение, предпочитая мыться в душевом закутке на дворе, каморку эту превратили в кладовую.
В одной руке Тита несла миску, в другой – керосиновую лампу. Она вошла в комнатенку, стараясь не задеть гору вещей на пути к полке, где хранились кастрюли, которыми пользовались лишь изредка. Свет лампы помогал ей продвигаться, но его было недостаточно, чтобы заметить молчаливо крадущуюся за ее спиной тень, осторожно прикрывшую изнутри дверь каморки.
Почувствовав постороннее присутствие, Тита повернулась и при свете лампы ясно различила фигуру Педро, задвигавшего щеколду.
– Педро! Что Вы здесь делаете?
Не говоря ни слова, Педро подошел к ней, задул лампу, повлек ее на латунную кровать, принадлежавшую прежде ее сестре Гертрудис, и, повалив, заставил ее лишиться девственности и познать силу истинной любви.
В своей спальне Росаура пыталась убаюкать неумолчно плачущую дочь. Безуспешно слонялась она с ней из угла в угол. Проходя мимо окна, Росаура увидела в темной комнате странный свет. Фосфоресцирующие завитки уносились в небо, подобно слабым искрам бенгальского огня. Тревожные призывы, обращенные к Тите и Педро, просьба поглядеть, что происходит, имели своим последствием лишь появление Ченчи, которая проходила мимо в поисках смены постельного белья. Узрев невиданное явление, Ченча в первый раз за всю жизнь онемела от изумления – с ее губ не сорвалось ни звука. Даже малютка Эсперанса, чтобы не упустить ни единой подробности, перестала плакать. А Ченча, упав на колени, стала молиться, осеняя себя крестными знамениями.
– Пресвятая дева, царица небесная, прими душу моей госпожи Елены, чтоб не маялась она, бедняжка, во мраке чувствилища!
– Ченча, о чем ты, что ты бормочешь?
– О чем, о чем! Не видите, что ль, привидение усопшей! Должно, за что-то расплачивается бедная! Со мной теперь что хотите делайте, носа туда не суну!
– Я тоже…
Если бы знала Матушка Елена, что и после смерти продолжает наводить страх на Ченчу и Росауру, что этот их страх столкнуться с нею предоставил Тите и Педро идеальную возможность бесстыдно глумиться над ее излюбленным банным местом, похотливо кувыркаясь на кровати Гертрудис, она бы умерла еще сто раз!
Продолжение следует…
Очередное блюдо:
Шоколад и Королевский крендель.
Глава IX. СЕНТЯБРЬ
ШОКОЛАД И КОРОЛЕВСКИЙ КРЕНДЕЛЬ
ПРОДУКТЫ:2 фунта какао-соконуско,
2 фунта какао-маракаибо,
2 фунта какао-каракас,
4-6 фунтов сахара по вкусу
Способ приготовления:
Перво-наперво зерна какао поджаривают. Для этого желательно использовать вместо комаля железный противень, чтобы выделяемое из зерен масло не ушло в поры каменной жаровни. Крайне важно придерживаться подобных указаний, так как замечательные свойства шоколада зависят от трех вещей: от того, не испорчены ли, доброкачественны ли зерна, от того, какие сорта используются в смеси, а также от степени прожарки.
Наилучшая степень – это когда какао начинает выделять масло. Если зерна снять с огня раньше времени, то шоколад не только будет иметь бесцветный, непривлекательный вид, но будет и неудобоварим. А если передержать какао на огне, часть зерен может подгореть, что придаст шоколаду горечь и грубость.
Тита зачерпнула пол-ложечки масла какао, чтобы, смешав его с миндальным маслом, приготовить особую губную помаду. Зимой ее губы неизменно трескались, какие бы средства она ни применяла. Когда она была маленькой, это ей сильно докучало: стоило ей засмеяться, как ее пухлые, растянутые в улыбке губы начинали кровоточить, причиняя нестерпимую боль. Со временем она с этим смирилась. А так как у нее не было особых поводов для смеха, то со временем это и вовсе перестало заботить девушку. Она спокойно ждала прихода весны, когда трещинки сами собой подживали. На приготовление помады ее подвигло единственно то, что вечером на Королевский крендель должны были прийти гости.
Не потому, что она намеревалась много смеяться, а бог весть почему ей захотелось, чтобы во время приема губы у нее были мягкие и лоснящиеся. Опасение, не забеременела ли она, не располагало к улыбкам. Подобного исхода, насыщаясь любовью с Педро, Тита не предполагала. Она пока не сообщала ему об этом, намеревалась сделать это сегодня ночью, только не знала, каким образом. Как поведет себя Педро, как разрешится эта незадача, было ей совершенно неведомо.
Она предпочла не терзать себя больше и заняться чем-нибудь обыденным, вроде изготовления помады. А для этого нет ничего лучше, нежели масло какао. Но прежде чем приступить к ее изготовлению, необходимо было покончить с приготовлением самого шоколада.
Когда какао указанным способом поджарено, зерна очищают с помощью решета, в котором скорлупа отлущивается от ядер. Под ступой-метате, где будут перетираться зерна, ставится небольшая жаровня, и, когда метате как следует прогреется, начинают молоть зерна. После этого к порошку добавляют сахар, и эта масса одновременно перемалывается и растирается пестом. Тут же ее делят на куски. Руками лепят плитки, округленные или удлиненные, кому как нравится, и выкладывают их для просушки. Острием ножа можно по собственному усмотрению наметить разделительные бороздки. Придавая плиткам форму, Тита с грустью вспоминала день Богоявления, когда она была маленькой и у нее не было столь серьезных забот. Больше всего ее в подобные дни заботило, почему Волхвы приносят не то, что она просит, а то, что Матушка Елена считает больше всего для нее подходящим. Лишь однажды сбылась ее мечта, хотя через несколько лет она и догадалась, что этим чудом обязана была лишь стараниям Начи, которая какое-то время выкраивала из своих заработков деньги на покупку «кинишка», увиденного Титой в витрине одной из городских лавчонок. «Кинишком» этот аппаратик называли потому, что тот отбрасывал на стену разные картинки с помощью керосиновой лампы, служившей источником света, и этим напоминал всамделишное кино, хотя настоящее название этого приспособления было «зоотроп». Тита неописуемо обрадовалась, когда, проснувшись поутру, увидала его рядом со своей туфелькой. Долгими вечерами сестры наслаждались чередой картинок, которые были нанесены на полоски стекла и содержали самые разнообразные увлекательные сюжеты. Какими далекими казались ей сейчас те счастливые дни, когда рядом была Нача!.. Нача! Тита все бы отдала, чтобы снова услышать, как она пахнет фасолевым супом, чилакйлес (Рагу из крошеных маисовых лепешек, сваренных в соусе из перцев на мясном отваре), чампуррадо, перетертыми в каменной ступе-молкахете специями, хлебом на сливках, былыми временами. Навсегда останутся непревзойденными вкус ее маисового киселя-атоле, ее отвары, ее катышки жира на висках от мигрени, то, как она заплетала ей волосы, укрывала на ночь, ухаживала за ней, когда Тита болела, готовила, что только Тите ни взбрело бы на ум, молола какао! Если бы Тита могла хоть на миг вернуться в ту пору да прихватить по возвращении чуточку той радости, испечь Королевский крендель с той же охотой! Если бы потом она могла лакомиться им вместе с сестрами, как в те добрые времена, за шутками и прибаутками, когда еще она и Росаура не должны были оспаривать любовь одного и того же мужчины, когда она еще не догадывалась, что ей на всю жизнь заказано замужество, а Гертрудис не знала не ведала, что убежит из родного дома и будет работать в борделе, когда, вытащив из кренделя фарфоровую кукляшку, она от всей души верила, что как загадает, так все точь-в-точь и исполнится. Жизнь научила ее понимать: не все так просто, как кажется, далеко не всем, даже из тех, кто считает себя сметливым, удается достичь задуманного, какие бы усилия они к тому ни прилагали, и, чтобы добиться права распоряжаться своей собственной жизнью, придется приложить куда больше стараний, чем она предполагала. И больше всего ее удручало, что эту борьбу она должна будет вести одна. Хоть бы Гертрудис была рядом! Но, кажется, скорее мертвый воскреснет, чем Гертрудис вернется домой. С той поры, как Николас передал ей в борделе ее одежду, о ней не было ни слуху ни духу.
На эти воспоминания ушло как раз то время, которое было необходимо, чтобы остудить плитки шоколада, так что Тита могла наконец приступить к изготовлению Королевского кренделя.
ПРОДУКТЫ:
30 граммов свежих дрожжей,
1,25 килограмма муки,
8 яиц,
1 ложка соли,
2 ложки лимонной воды,
1,5 чашки молока,
300 граммов сахара,
300 граммов сливочного масла,
250 граммов неочищенных фруктов,
1 фарфоровая фигурка.
Способ приготовления:
Руками или с помощью вилки раскрошить дрожжи в четверти килограмма муки, постепенно вылив в муку полчашки теплого молока. Все это, слегка замесив, скатать в ком и подождать, пока тесто увеличится вдвое.
Не успела Тита замесить тесто, как в кухне появилась Росаура. Она пришла попросить Титу помочь ей с диетой, которую прописал Джон. Вот уже несколько недель, как у нее серьезные проблемы с пищеварением, ее донимают газы, а во рту появился дурной запах. Эти расстройства так ее удручают, что она даже приняла решение спать с Педро в разных комнатах. По крайней мере, так она будет меньше смущаться при неизбежном испускании газов. Джон рекомендовал ей воздерживаться от употребления в пищу корнеплодов и других овощей и советовал как можно больше двигаться и работать по дому. Последнее затруднялось ее чрезмерной полнотой. Трудно было объяснить, почему со дня возвращения на ранчо Росаура стала так толстеть, ведь ела она то же, что и всегда. Неимоверного труда стоило ей приводить в движение свое громоздкое, студенистое тело. Все эти несчастья доставляли ей массу неприятностей, из коих наихудшей было то, что Педро все больше и больше от нее отдалялся. Нет, Росаура не винила его, она и сама едва выносила источаемый ею смрад. И надо было что-то предпринять – она, что называется, дошла до точки.
Впервые Росаура раскрывала перед Титой душу, да еще касаясь столь стыдной темы. Она даже призналась, что раньше не обращалась к ней ни с чем подобным, так как ревновала. Она думала, что между Титой и Педро существует скрытая любовная связь, прикрываемая видимостью семейной дружбы. Но сейчас, видя, как Тита влюблена в Джона и насколько близко ее замужество, она поняла всю абсурдность ревности. И считала, что самое время восстановить добрые отношения.
А отношения между Росаурой и Титой до последнего времени и впрямь напоминали отношения воды и раскаленной сковородки! Со слезами на глазах Росаура умоляла не держать на нее зла в сердце за то, что она вышла замуж за Педро. И просила совета: чем возместить нанесенный сестре ущерб. Как будто Тита могла ей дать такой совет! С горечью поведала Росаура о том, что вот уже несколько месяцев Педро не выказывает ни малейшего желания спать с ней. Практически он избегает ее. Это не очень ее заботит – Педро никогда не был сексуально одержимым. Но в последнее время в его действиях появилась открытая неприязнь к ней.
Более того, она могла точно сказать, с каких пор, так как прекрасно помнила это: с той самой ночи, когда начал появляться призрак Матушки Елены. Она не спала, ожидая, когда вернется с прогулки Педро. По возвращении он почти не уделил внимания ее рассказу о призраке, вид у него при этом был отсутствующий. Всю ночь она делала попытки его обнять, но он или очень крепко спал, или притворялся спящим, так как совершенно не реагировал на ее намеки. Чуть позже она услышала его еле слышный плач и тоже сделала вид, что не замечает этого.
Она чувствовала, что ее полнота, газы и дурной запах изо рта с каждым днем все больше отдаляют от нее мужа, и не видела выхода из создавшегося положения. Поэтому-то она и прибегла к помощи сестры, в которой нуждалась как никогда и которую никто, кроме нее, не сможет ей оказать. Положение Росауры становится все более тяжелым. Она не знает, что делать. Если вдруг заговорят, что Педро бросает ее, она не переживет этого. Единственное утешение для нее – дочурка Эсперанса, которая, к счастью, обязана быть при ней до самой ее – Росауры – смерти. До этого места все шло как нельзя лучше, хотя первые слова Росауры и покоробили Титу, но, когда она во второй раз услышала, какая судьба уготована ее племяннице, ей пришлось сделать над собой поистине нечеловеческое усилие, чтобы не крикнуть сестре: это самая вздорная идея из всех, какие ей доводилось когда-либо слышать! Однако сейчас не время было вступать в спор, который лишил бы ее возможности восполнить Росауре (а она от всей души хотела этого) ущерб, греховной виновницей которого она себя чувствовала. Не распространяясь на эту тему, она пообещала составить специальную диету, с тем чтобы сестра могла сбавить вес. И дружелюбно подсказала ей домашний способ избавления от дурного запаха изо рта.