Страница:
Еськов Кирилл
Японский оксюморон
Кирилл Еськов
Японский оксюморон
Когда весь день праздно сидишь против тушечницы и для чего-то записываешь всякую всячину, что приходит на ум, бывает, такое напишешь, - с ума можно сойти.
Кэнко-Хоси, "Записки от скуки"
Пару лет назад мне случилось опубликовать сочащуюся ядом рецензию на некий "креационистский" школьный учебник по естествознанию - из тех, где Земля в натуре возникает восемь тысяч лет назад за шесть наших, астрономических, дней. (Буквалистские толкования Священного писания, из коих, к примеру, следует, что Земля наша не только что плоская, но еще и квадратная - ибо в "Откровении Иоанна Богослова" прямым текстом помянуты "четверо ангелов, стоящих по углам Мира", и с экзегетических-то позиций, мягко скажем, неоднозначны - но не об том речь.) В зачине той рецензии я честно винился, что для профессионального палеонтолога вступать с креационистами предметную дискуссию - это, в общем-то, выставлять себя на посмешище. Ну, все равно как историку-медиевисту на полном серьезе полемизировать с полоумным адептом академика Фоменко, доказывающим по известной метОде, что Англия и Япония - одно и то же: обе - островные империи, война Тайра и Минамото - это на самом деле война Алой и Белой розы, Ода Нобунага - это Ричард Третий, etc...
К немалому моему удивлению, шутка сия принялась регулярно возвращаться ко мне как тот хлеб, отпущенный по водам (собеседники интересовались лишь, о котором именно из адептов неистового академика идет речь - о Бушкове ли, о Каспарове; насчет же самой возможности в наш век "высоких информационных технологий" объявить Японию Англией - или наоборот - ни у кого сомнений не возникло). Тут я в очередной раз убедился, что наши критики-фантастиковеды совершенно не ловят мышек и опять проспали возникновение интереснейшего литературного феномена. Ибо весь корпус текстов, относимых к так называемой "Новой хронологии", без сомнения, есть вполне сформировавшееся направление фантастики - со своим каноном, эстетикой и т.д. Это не альтернативная история, не криптоистория, а... я бы, пожалуй, следуя заветам классика-современника, назвал его "типа-история". Книги этого направления должны рецензироваться в журнале "Если", номинироваться на премию "Странник", etc.
Оценивая типа-исторические тексты, руководствоваться следует, разумеется, не их соответствием Текущей Реальности (хотя некоторое правдоподобие и внутренняя логика все же желательны и тут: см. известную статью С. Переслегина "Обязана ли фэнтэзи быть глупой"), а стандартным набором критериев, принятым в фантастике: новизна сюжетообразующей фантастической идеи, и т.д. Ну, например, можно доказывать, что Куликовская битва на самом деле происходила в Москве, поскольку-де на Поле Куликовом мы, покопавши, никаких костей не обнаружили, а вот на территории завода "Динамо" их завались; можно-то можно - но такое построение прежде всего скучно и тривиально. И совсем иное дело - обосновать, что Великую Китайскую Стену возвели при Мао Цзедуне руками зэков, дабы задурить голову европейцам - и это на том лишь основании, что она не упомянута в "Записках о путешествии Марко Поло"! Здесь важна именно оригинальность методологической инверсии: уничтожать не информационный объект при помощи вещественного (как в предыдущем примере), а вещественный - при помощи информационного; поэтому возражения того плана, что сами "записки Марко Поло" - если уж на то пошлО есть не более чем рОман, натисканный на нарах Генуэзского СИЗО чисто ради убиения тюремного времени, можно сразу отбросить как не относящиеся к делу.
Многие искренне полагают типа-историю чтивом третьей свежести для потребителей "Московского комсомольца" и прочей "Диагностики кармы" (а то и вообще чем-то вроде приснопамятного "Творчества душевнобольных"); глубочайшее заблуждение! Зачем в очередной раз повторять общеизвестную ошибку и судить о литературном направлении по худшим его образцам? В рамках типа-истории были созданы и поистине блистательные реконструкции блистательные, если отвлечься от нелепых попыток оценивать их по критериям "настоящего" исторического исследования.
Вот, например, Виктор Суворов. В среде военных историков (причем не только официальных, но и любителей - которых уж точно не прикармливает ГлавПУР!) его построения, касающиеся начала Второй мировой войны, вызывают реакцию дружную, категорически негативную и - на мой взгляд - совершенно неадекватную. Бессчетно уличая Суворова в крупных и мелких "ошибках" и "передержках", его оппоненты очевидным образом отчерпывают воду решетом. Ибо у беглого разведчика все равно есть то, чего нет у них самих: целостная, внутренне непротиворечивая концепция, логичность и своеобразную красоту которой не отрицают даже многие его противники; а уж имеет ли сей дедуктивный конструкт хоть какое-то отношение к Текущей Реальности - вопрос не то, чтоб вовсе неважный, но отдельный. Суворов вполне откровенно сочиняет предвоенную историю России как роман об Идеальном Тиране, эдаком Великом Шахматисте из "Града обреченного", и не уразуметь этого до сих пор, когда автор, вздохнувши на непонятливость аудитории, впрямую разжевал ей все это в "Контроле" и "Выборе" - ну, я не знаю...
Так что совершенно бесполезно ловить Суворова за руку на том, что он якобы перевирает даты приказов, ТТХ бомбардировщиков и сводки о поголовье танков; это столь же глупо, как перечислять, загибая пальцы, причины, по которым Ричард Львиное Сердце "на самом деле" ну никак не мог инкогнито пьянствовать с Робин Гудом, а дружинники жившего 6-ом веке кельтского warlord'а Артура - обращаться друг к дружке словами "сэр рыцарь". Не нравится вам суворовская "Баллада о том, как сталинская Россия чуть было не завоевала мир" - так напишите свою, более непротиворечивую, а значит эстетически более совершенную; флаг вам в руки, ребята! Потому что конструкт Суворова - повторюсь - по-настоящему красив, и именно по этой причине имеет весьма приличные шансы стать в конечном итоге общепринятой (хотя, возможно, и неофициальной) версией WWII. (Кстати, насчет "красиво" versus "правильно". Когда Эрвин Шредингер вывел свое знаменитое уравнение, легшее в основу квантовой механики, оппоненты сразу указали на то, что оно противоречит семи сериям весьма надежных экспериментов. Шредингер, не располагая на тот момент конкретными контраргументами, по преданию, ответил одной-единственной фразой: "Понимаете, это уравнение слишком красиво, чтобы быть неверным". Эстетический критерий оценки не подвел: верным и вправду оказалось уравнение, а те экспериментальные данные - ошибочными... А поскольку такого рода истории в науке случались не раз и не два, я, пожалуй, поостерегся бы сходу отвергать "не лишенную изящества гипотезу Суворова" по причине ее "несоответствия множеству фактов".)
...Так вот, предлагаемая вашему вниманию работа как раз и написана в означенном жанре типа-истории. Не претендуя на лавры отцов-основоположников, а также Евгения Лукина, отменившего некогда своим известным декретом всю историю, что от Гостомысла до Тимашева, причем "в мировом масштабе", автор ставит перед собой задачу более локальную. Объектом нашего эксперимента станет история всего лишь "одной, отдельно взятой страны". И даже не России (не, ну почему - как какой острый опыт, так непременно - Россия?! прям русофобы какие-то...), а вполне заморской Японии; ну, той самой, которая есть "Симметричный близнец и противоположность Англии по ту сторону Евразии" (Г.Ю.Любарский, "Морфология истории").
(C)
Япония, которой не может быть
Существует ряд стереотипов, настолько примелькавшихся "сторожевым постам" нашего критического восприятия, что те беспрепятственно пропускают их внутрь "охраняемого объекта" (сиречь - сознания), не утруждая себя должной "проверкой документов". Ну, например, такой: базовые ценности нашей, европейской, культуры (те, что мы именуем "общечеловеческими ценностями", и оттого искренне полагаем себя вправе навязывать их всей прочей Ойкумене хоть бы и силой оружия) есть ценности христианские. Между тем, чтобы опровергнуть это утверждение по формально-логическим основаниям необходимо и достаточно следующее. Надо найти цивилизацию, основные социокультурные константы которой в существенных своих чертах совпадали бы с европейскими но сформировались бы при этом без участия христианства. Именно этим требованиям к "контрольному эксперименту" и удовлетворяет современная Япония ("современная" - имеется в виду пост-мэйдзийская).
В сроду не знавшей христианства пост-мэйдзийской Японии (а с тем, что христианские эксперименты 16-го века не оставили по себе никаких значимых следов в японском социуме, кажется, согласны все) с "общечеловеческими" ценностями как раз - полный порядок. Убедиться в этом "не просто, а очень просто": достаточно снять с полки книгу либо видеофильм кого-нибудь из японских классиков. Ну, Миядзаки Хаяо с его "Свинья, которая не летает - это просто свинья" и "Лучше уж быть свиньей, чем фашистом" - это, пожалуй, даже и чересчур, а вот Ясудзиро Одзу подойдет для примера в самый раз.
Итак, "Вкус сайры", 62-ой год; прелестное европейское ("европейское" в смысле "не-голливудское") неореалистическое кино, доброе и ироничное; больше всего, пожалуй, смахивает на Иоселиани. Четверо друзей, имеющих давнюю традицию... чуть было не сказал: "На Новый Год ходить в баню", но нет - эти собираются по вторникам в рыбном ресторанчике. У каждого из четверых куча проблем: с повзрослевшими детьми, с собственными стариками, с бесом (который в ребро), etc. По ходу дела один из четверки (в войну - старший офицер эсминца, а ныне топ-менеджер крупной корпорации) случайно сталкивается на улице со своим бывшим боцманом; тот нынче хозяином чего-то мелко-авторемонтного, так что иерархическая дистанция между ними примерно та же, что и была. Однополчане падают друг дружке в объятия (чисто "Белорусский вокзал"...) и немедля закатываются в пустой по поздневечернему времени бар. Принимают на грудь по стаканУ бренди (летальная доза для японца, как я понимаю) и, под немногословные воспоминания о "дымном небе над Окинавой", испрашивают по второму. Тетка-барменша, которую явно тоже что-то связывает с означенным "дымным небом", немедля занавешивает входную дверь табличкой "Closed" (иероглифами), лезет в какие-то свои захоронки под стойкой и ставит для ветеранов ветхую пластинку с императорским маршем - явно из тех, что лица более законопослушные исправно сдали в 45-ом по приказу оккупационной администрации в ходе демилитаризации страны. Некоторое время все трое в ностальгическом единении вслушиваются в "нашу славу боевую, нашей юности полет", после чего топ-менеджер высаживает - не закусывая - еще стакан и задумчиво резюмирует, с вполне себе иоселианиевскими интонациями: "Блин! Как же это мы, с такими песнями - и войну просрать умудрились, а?" ...А теперь подымите мне веки и укажите - что же наличествует в оной сцене такого специфически-азиатского, буддистско-синтоистско-конфуцианско-сакуросозерцательного, чтоб оно было превыше понимания тупого россиянина?
Нет, я, упаси бог, не утверждаю, будто местного колорита в фильме нету вовсе: ракурсы, к примеру, берутся обычно с высоты колен - ну, это вообще "фирменный знак" японского кинематографа... Только ведь речь, как легко догадаться, не о том. Я просто-напросто хочу сказать, что в мире существует ряд территорий, традиционно формирующих социокультурную периферию Европы (Россия, Латинская Америка, та же Грузия), и Япония - одно из звеньев этого обрамления. (Если тут кого оскорбляет слово "периферия" - можете говорить "фронтир"... ну как - сразу полегчало?) И раз уж мы относим к Европейской культуре Иоселиани с Кустурицей и Маркесов-Борхесов-Кортасархесов, то ровно с теми же основаниями следует включать в нее и Акутагаву с Миядзаки. (Нечего удивляться, кстати, что между этими - сажем так: евро-ориенированными культурами возникает некое полумистическое сродство, "влечение - род недуга"; вспомните дивную новеллу Акутагавы "Вальдшнеп", в коей Толстой с Тургеневым принуждены автором разруливать возникший между ними конфликт, действуя чисто в рамках самурайской этики). Да, конечно - в современной японской культуре наличествует не только Акутагава, но и Кавабата (чистый дзэн); так ведь и у нас, в России, хватает отмороженных "деревенщиков", читать которых можно лишь с чисто познавательно-этнографическими целями... Тем же из российских критиков и культурологов, кто отказывает японцам в принадлежности к европейской культуре ("Японское общество является квазидемократическим, лишь мимикрирующим под парламентаризм западных держав... И точно так же "японская наука" не есть явление гомологичное "всемирной", то есть европейского образца, науке") так и хочется сказать: "Да вы на себя-то поглядите! Европейцы, блин..."
Тут могут возразить, что "европейская" (точнее - "евроатлантическая") культура по нынешнему времени, дескать, просто поглотила и растворила в себе все остальные, в том числе и японскую - эдакая культурная глобализация. Ну, вроде как английский стал нынче подлинным языком межнационального общения, в точности как латынь для Средневековья, вполне естественным образом войдя в нашу жизнь по двум каналам - через персональные компьютеры и через молодежную субкультуру (и похоронив при этом, раз и навсегда, любые искусственные прожекты вроде эсперанто)... Однако аналогия сия обоюдоострая: ведь наличие универсального, "от Лиссабона до Сингапура", компьютерно-тинэйджерского пиджин-инглиша отнюдь не отменяет существования на этом пространстве всех прочих языков - в том числе и натурального языка Мильтона и Шекспира.
Так что ни нобелевский лауреат Воле Шойинка, ни многострадальный Салман Рушди к европейской культуре не принадлежат никоим образом - невзирая на все свое оксфордско-гарвардское образование и парижскую прописку. Да и может ли оно быть иначе, если антропологами экспериментально показано, что, к примеру, для представителей австралоидной расы само пространство и время организованы иначе, чем у нас - что, кстати, и делает столь захватывающе интересной не только живопись Альберта Наматжиры, но и космогонию аборигенов (интересной - подчеркиваю! - не для фольклористов, а для физиков). Соответственно, каждый из этих художников работает в рамках своей социокультурной традиции, и для всех них "европейская культура" есть не более чем универсальный трансляционный механизм, протокол общения, позволяющий донести до нас (и друг для друга!), собственные смыслы - пусть и с неизбежными погрешностями.
Так вот, одна из основных мировых культур, чью автохтонность и обособленность от европейской никто никогда не подвергал сомнению китайская. И по любым соображениям - историческим, геоэкономическим, религиозным - Япония вроде бы должна всецело принадлежать к социокультурной периферии Китая; должна - но ведь не принадлежит, обнаруживая при этом отчетливые связи с бесконечно далекой во всех отношениях Европой!
Эту уникальность Японии можно проиллюстрировать одним простым примером. Означенная социокультурная периферия Китая включает в себя, помимо Японии, кучу стран: Тибет, Корею, Вьетнам, чуть более опосредовано - остальные страны Индокитая и Малайский архипелаг. Сам Китай дал миру Великую литературу; а вот ни в одной из его стран-сателлитов сколь-нибудь заметной (в мировом масштабе) литературы так и не возникло - кроме, ясное дело, Японии... (Представляю, как оскорбятся на этом месте иные гуманитарии: "Не надо, знаете ли, выдавать собственное невежество за..." - но давайте называть вещи своими именами. Думаю, любой россиянин (из тех, кто еще сохраняет привычку читать) с легкостью назовет, в режиме "Интеллектуального марафона", с десяток японских авторов - от Басе до Мисимы и Кобо Абэ, с полдесятка китайских (тут много хуже с современностью - кроме Лао Шэ и Гао, так вот, сходу, мало чего сообразишь), но вот корейских или вьетнамских... Или взять известную серию "Азбука-классика", ориентированную как раз на такого массового читателя: много японцев (Сэй Сенагон, Кавабата, Акутагава, Сайкаку, Танидзаки), немного китайцев (Пу Сун Лин с его "Лисьими чарами" и Ли Юй) - и никакой более азиатчины...)
Однако есть, как уже сказано, и вполне устоявшаяся точка зрения, будто все социокультурное сходство между Японией и Европой носит чисто внешний, конвергентный характер; дескать, вон дельфин с акулой тоже внешне схожи - и что ж с того?.. ("При внимательном изучении истории Японии можно видеть, что явления, внешне очень сходные с теми, что мы не раз встречали на Западе, не гомологичны им, а лишь внешне похожи, но имеют совершенно иную природу, то есть аналогичны.") Логическая цепочка тут в общих чертах такова.
В современном мире "выделяется всепланетная индустриальная культура Запада, ориентированная на линейное время, материальное благосостояние и систему культурологических констант, порожденных семантическим спектром понятия "личность". Далее - страны Востока: Тибет, Индия, Китай, Япония. Мир-экономика с циклическим временем, приматом духовного над материальным и коллективного над личным. Полное зеркальное отражение европейских ценностей. Наконец, Юг, страны ислама. Очень позднее, произошедшее уже в историческую эпоху, расщепление европейской цивилизации. Заменен только один параметр, причем новое значение взято у Востока: масса вместо личности и (следовательно!) вера вместо знания" (С.Переслегин). Итак, ключевым для этой классификации является понятие "личность" и все то, что с ним связано.
Что же касается "личности", то корни этого понятия (тут не поспоришь!) и вправду христианские. Собственно, христианская трансцеденция за тем и была востребована античным социумом, который в мучительном кризисе изживал архаические, патерналистские формы организации: Всеблагой Господь, Отец Небесный нужен человеку именно как сугубо индивидуальная, внесоциальная моральная опора - на случай, если требуется означенному социуму противостоять. Другое дело, что окончательная "доводка" (под современный стандарт) этой самой "личности" происходила как раз в процессе поэтапной секуляризации мира: эпох Возрождения и особенно Просвещения... Ну, а поскольку Япония, как известно, - страна нехристианская, не знавшая ни Реформации, ни Просвещения, то и взяться всей этой "личностности" было просто неоткуда: "Коллективизм традиционного японского общества был таким, что не было даже специального слова для обозначения индивидуальности. Характерно, что такое слово (кодзин) зафиксировано только в 1890 г. Сама проблема индивидуальности, возможности противостояния целей общества и индивидуума, появилась в Японии только после событий Мэйдзи... Современная японская литература ярко демонстрирует именно это качество: вброшенная в Новое время Япония воспринимает индивидуацию как отвратительное и неестественное одиночество" (Г.Ю.Любарский).
Отсюда следует естественный вывод, что самураи - никакие не рыцари (это чистая правда), что японское "гири" довольно слабо корреспондирует с европейской "честью" (и это правда: "гири" - понятие сословное, а "честь" сугубо личное; именно личная честь позволяет, например, человеку отказаться исполнять преступный приказ, даже исходящий из уст Самодержца - ибо Небесный суд, как ни крути, авторитетнее суда Земного), etc. Логично, Штирлиц?..
Логично-то оно, может, и логично, но в целом вышеприведенное построение есть просто призыв "не верить глазам своим", поскольку на клетке сего слона написано: "Буйвол". "Культура Японии неличностна (в сравнении с европейской) оттого, что индивидуализация там невозможна - так уж оно исторически сложилось..." Так вот, позвольте не поверить; в смысле - позвольте поверить глазам своим, а не табличке.
Ну, откуда могла взяться индивидуализация в суперколлективистской, китайско-ориентированной стране - вопрос отдельный; версий тут можно выдумать уйму. Японист А.Горбылев, специалист по истории воинского искусства, полагает например, что все дело в географии. Основы воинской традиции были импортированы в Японию из Китая, однако изящные шахматные стратегеммы Сун-Цзы оказались малопригодны в отсталой стране с горным рельефом и неразвитой сетью коммуникаций. Вместо "правильной" китайской войны с согласованным маневром крупных войсковых масс ("Ди эрсте колонне марширт...") возникла практика "войны коммандос" - слабо координированных действий мелких мобильных соединений, воющих сугбо "не числом, а уменьем". В этих условиях всегда резко возрастает роль элитных подразделений, разведки и диверсантов (ниндзя) - а ведь это все товар штучный, не штамповка; и если основными добродетелями китайского командира являются дисциплина и исполнительность, то японского - инициатива и нестандартность мышления. Средневековые японские повествования о войне полны упоминаниями имен командиров среднего и низшего звена, "лейтенантов" и "сержантов" - чего вы никогда не отыщите в китайских текстах (да и в европейских, между прочим, тоже). То есть, для японской воинской традиции принцип "Незаменимых нет!" не работает изначально - вот вам и индивидуализация: "Стая сильна лишь волком, // Волк лишь стаей силен"...
Если же не брать в расчет столь экзотичные версии, то объяснение большей (по сравнению с Китаем) индивидуализации членов японского социума будет ровно тем же, что и для Европы: разделение властей. Общепринятой считается точка зрения, что европейские свободы опираются на фундамент традиционной независимости власти духовной (Папский престол) от светской (местный монарх): социальная иерархия, в которую встроен европеец, в итоге оказывается не однолиненейной, и у человека в любой ситуации сохраняется возможность личного выбора. Этим Западная Европа отличается и от стран ислама, где подобный плюрализм невозможен в принципе, и от Восточной Европы, где Церковь, в силу ряда исторических обстоятельств, была обращена в заурядный департамент государственного аппарата, эдакое Министерство духовного окормления. В средневековой Японии же сложилась уникальная ситуация "параллельной власти" с царствующим, но не правящим Императором и военным правительством-бакуфу, возглавляемым сегуном. В итоге возникает блистательно описанная Воннегутом "термопара" "Боконон - Монзано": все хорошее в этой жизни, знамо дело, исходит от Императора, что только и молится за нас, грешных, а все плохое (непосильные налоги, принудработы, полицейско-судебный произвол, etc) - от безличного бакуфу, которое можно даже и уважать (а куда денешься), но вот любить - я извиняюсь... Ситуация эта, кстати, порождает любопытнейший (и вполне положительный в глазах японцев) социальный типаж - мятежник-роялист: явление, по внутренней своей сути сходное с европейским и русским самозванчеством (к чему мы еще вернемся).
Или вот еще - с другого конца. Хотя попытка христианизации Японии в 16-ом веке и окончилась неудачей, причины этого были скорее внешними: беспримерно жестокие репрессии против адептов "иноземной веры" со стороны режима Токугава. До того, однако, христианская проповедь находила в Японии живейший отклик: крещение принимали не только бедняки, но и многие князья-дайме, военачальники и придворные; достаточно сказать, что в ходе репрессий 1612-1640 годов было арестовано (и большей частью казнено) почти 300 тысяч (!) христиан. Франсиско Ксавьер в послании от 1549 года восхвалял японцев как "радость сердца моего"; другие миссионеры-энтузиасты описывали Японию как "дар Господа Церкви взамен потери ею великого островного царства на Западе, поглощенного ересью"... А вот имевшая место чуть раньше экспансия ислама (помните? - "масса вместо личности и (следовательно!) вера вместо знания") в Японии ни малейшего успеха не имела - в отличие от южной периферии Китая (Малайя, Индонезия, Филиппины). Случайно ли?
Это все насчет того, могла ли в принципе возникнуть индивидуализация в такой китайско-ориентированной стране, как Япония. А вот удостовериться в том, что она-таки возникла - что называется, по факту - проще простого: из чтения японской литературы. И я берусь утверждать, что вся старая (до-мэйдзийская) японская литература куда более личностна, чем соответствующие ей по времени европейские тексты - ну хотя бы просто потому, что вершинами средневековой японской прозы оказалась не романистика, а эссеистика (дзуйхицу). Да и вообще - когда главным побудительным мотивом для написания книги служит то, что "мне подарили кипу превосходной бумаги"...
Великая Японская Литература - анахроничная и анатопичная
Здесь следует договориться о терминах. Понятно, что, строго говоря, "анахронична и анатопична" вся мировая литература: если автор и переносит действие в иное время и/или место ("исторический роман"), он все равно актуализирует modus vivendi своих героев под стандарт собственной эпохи иначе их переживания и приключения просто пройдут мимо сердца (и кошелька) читателя. Ясно, что по языку и манерам Гамлет - это погрязший в рефлексиях интеллектуал елизаветинской эпохи, а вовсе не викинг в рогатом шлеме - как оно должно бы быть, исходя из места и времени действия, благородный рыцарь Айвенго же списан один к одному с викторианского джентльмена. (Напомню, что значительную часть романного времени Айвенго, явно предвосхищая нынешнюю политкорректность, бескорыстно спасает честь прекрасной еврейки Ревекки. Да на этом месте все его братаны-крестоносцы должны были бы перевернуться в гробах! ...На самом же деле юристы того времени весьма всерьез обсуждали: а не является ли содомией совокупление христианина с еврейкой и еврея - с христианкой? Вопрос не праздный: это нынче в галерее Гельмана можно без проблем полюбоваться высокохудожественной фотовыставкой - как это оно бывает между человеком и собакой, - а в те времена за содомию полагался костер... Ба-альшой эксперт по этому делу, заслуженный конспиролог Г.Климов, приводит впечатляющие описания тогдашней судебной практики - вроде истории некоего Иоганна Алардуса, державшего в своем парижском доме любовницу-еврейку и прижившего с нею кучу детей; таки сожгли - обоих... Видать, вальтерскоттовкого Айвенго рядом не случилось. Или еврейка была недостаточно прекрасной - это, знаете ли, тоже влияет...)
Японский оксюморон
Когда весь день праздно сидишь против тушечницы и для чего-то записываешь всякую всячину, что приходит на ум, бывает, такое напишешь, - с ума можно сойти.
Кэнко-Хоси, "Записки от скуки"
Пару лет назад мне случилось опубликовать сочащуюся ядом рецензию на некий "креационистский" школьный учебник по естествознанию - из тех, где Земля в натуре возникает восемь тысяч лет назад за шесть наших, астрономических, дней. (Буквалистские толкования Священного писания, из коих, к примеру, следует, что Земля наша не только что плоская, но еще и квадратная - ибо в "Откровении Иоанна Богослова" прямым текстом помянуты "четверо ангелов, стоящих по углам Мира", и с экзегетических-то позиций, мягко скажем, неоднозначны - но не об том речь.) В зачине той рецензии я честно винился, что для профессионального палеонтолога вступать с креационистами предметную дискуссию - это, в общем-то, выставлять себя на посмешище. Ну, все равно как историку-медиевисту на полном серьезе полемизировать с полоумным адептом академика Фоменко, доказывающим по известной метОде, что Англия и Япония - одно и то же: обе - островные империи, война Тайра и Минамото - это на самом деле война Алой и Белой розы, Ода Нобунага - это Ричард Третий, etc...
К немалому моему удивлению, шутка сия принялась регулярно возвращаться ко мне как тот хлеб, отпущенный по водам (собеседники интересовались лишь, о котором именно из адептов неистового академика идет речь - о Бушкове ли, о Каспарове; насчет же самой возможности в наш век "высоких информационных технологий" объявить Японию Англией - или наоборот - ни у кого сомнений не возникло). Тут я в очередной раз убедился, что наши критики-фантастиковеды совершенно не ловят мышек и опять проспали возникновение интереснейшего литературного феномена. Ибо весь корпус текстов, относимых к так называемой "Новой хронологии", без сомнения, есть вполне сформировавшееся направление фантастики - со своим каноном, эстетикой и т.д. Это не альтернативная история, не криптоистория, а... я бы, пожалуй, следуя заветам классика-современника, назвал его "типа-история". Книги этого направления должны рецензироваться в журнале "Если", номинироваться на премию "Странник", etc.
Оценивая типа-исторические тексты, руководствоваться следует, разумеется, не их соответствием Текущей Реальности (хотя некоторое правдоподобие и внутренняя логика все же желательны и тут: см. известную статью С. Переслегина "Обязана ли фэнтэзи быть глупой"), а стандартным набором критериев, принятым в фантастике: новизна сюжетообразующей фантастической идеи, и т.д. Ну, например, можно доказывать, что Куликовская битва на самом деле происходила в Москве, поскольку-де на Поле Куликовом мы, покопавши, никаких костей не обнаружили, а вот на территории завода "Динамо" их завались; можно-то можно - но такое построение прежде всего скучно и тривиально. И совсем иное дело - обосновать, что Великую Китайскую Стену возвели при Мао Цзедуне руками зэков, дабы задурить голову европейцам - и это на том лишь основании, что она не упомянута в "Записках о путешествии Марко Поло"! Здесь важна именно оригинальность методологической инверсии: уничтожать не информационный объект при помощи вещественного (как в предыдущем примере), а вещественный - при помощи информационного; поэтому возражения того плана, что сами "записки Марко Поло" - если уж на то пошлО есть не более чем рОман, натисканный на нарах Генуэзского СИЗО чисто ради убиения тюремного времени, можно сразу отбросить как не относящиеся к делу.
Многие искренне полагают типа-историю чтивом третьей свежести для потребителей "Московского комсомольца" и прочей "Диагностики кармы" (а то и вообще чем-то вроде приснопамятного "Творчества душевнобольных"); глубочайшее заблуждение! Зачем в очередной раз повторять общеизвестную ошибку и судить о литературном направлении по худшим его образцам? В рамках типа-истории были созданы и поистине блистательные реконструкции блистательные, если отвлечься от нелепых попыток оценивать их по критериям "настоящего" исторического исследования.
Вот, например, Виктор Суворов. В среде военных историков (причем не только официальных, но и любителей - которых уж точно не прикармливает ГлавПУР!) его построения, касающиеся начала Второй мировой войны, вызывают реакцию дружную, категорически негативную и - на мой взгляд - совершенно неадекватную. Бессчетно уличая Суворова в крупных и мелких "ошибках" и "передержках", его оппоненты очевидным образом отчерпывают воду решетом. Ибо у беглого разведчика все равно есть то, чего нет у них самих: целостная, внутренне непротиворечивая концепция, логичность и своеобразную красоту которой не отрицают даже многие его противники; а уж имеет ли сей дедуктивный конструкт хоть какое-то отношение к Текущей Реальности - вопрос не то, чтоб вовсе неважный, но отдельный. Суворов вполне откровенно сочиняет предвоенную историю России как роман об Идеальном Тиране, эдаком Великом Шахматисте из "Града обреченного", и не уразуметь этого до сих пор, когда автор, вздохнувши на непонятливость аудитории, впрямую разжевал ей все это в "Контроле" и "Выборе" - ну, я не знаю...
Так что совершенно бесполезно ловить Суворова за руку на том, что он якобы перевирает даты приказов, ТТХ бомбардировщиков и сводки о поголовье танков; это столь же глупо, как перечислять, загибая пальцы, причины, по которым Ричард Львиное Сердце "на самом деле" ну никак не мог инкогнито пьянствовать с Робин Гудом, а дружинники жившего 6-ом веке кельтского warlord'а Артура - обращаться друг к дружке словами "сэр рыцарь". Не нравится вам суворовская "Баллада о том, как сталинская Россия чуть было не завоевала мир" - так напишите свою, более непротиворечивую, а значит эстетически более совершенную; флаг вам в руки, ребята! Потому что конструкт Суворова - повторюсь - по-настоящему красив, и именно по этой причине имеет весьма приличные шансы стать в конечном итоге общепринятой (хотя, возможно, и неофициальной) версией WWII. (Кстати, насчет "красиво" versus "правильно". Когда Эрвин Шредингер вывел свое знаменитое уравнение, легшее в основу квантовой механики, оппоненты сразу указали на то, что оно противоречит семи сериям весьма надежных экспериментов. Шредингер, не располагая на тот момент конкретными контраргументами, по преданию, ответил одной-единственной фразой: "Понимаете, это уравнение слишком красиво, чтобы быть неверным". Эстетический критерий оценки не подвел: верным и вправду оказалось уравнение, а те экспериментальные данные - ошибочными... А поскольку такого рода истории в науке случались не раз и не два, я, пожалуй, поостерегся бы сходу отвергать "не лишенную изящества гипотезу Суворова" по причине ее "несоответствия множеству фактов".)
...Так вот, предлагаемая вашему вниманию работа как раз и написана в означенном жанре типа-истории. Не претендуя на лавры отцов-основоположников, а также Евгения Лукина, отменившего некогда своим известным декретом всю историю, что от Гостомысла до Тимашева, причем "в мировом масштабе", автор ставит перед собой задачу более локальную. Объектом нашего эксперимента станет история всего лишь "одной, отдельно взятой страны". И даже не России (не, ну почему - как какой острый опыт, так непременно - Россия?! прям русофобы какие-то...), а вполне заморской Японии; ну, той самой, которая есть "Симметричный близнец и противоположность Англии по ту сторону Евразии" (Г.Ю.Любарский, "Морфология истории").
(C)
Япония, которой не может быть
Существует ряд стереотипов, настолько примелькавшихся "сторожевым постам" нашего критического восприятия, что те беспрепятственно пропускают их внутрь "охраняемого объекта" (сиречь - сознания), не утруждая себя должной "проверкой документов". Ну, например, такой: базовые ценности нашей, европейской, культуры (те, что мы именуем "общечеловеческими ценностями", и оттого искренне полагаем себя вправе навязывать их всей прочей Ойкумене хоть бы и силой оружия) есть ценности христианские. Между тем, чтобы опровергнуть это утверждение по формально-логическим основаниям необходимо и достаточно следующее. Надо найти цивилизацию, основные социокультурные константы которой в существенных своих чертах совпадали бы с европейскими но сформировались бы при этом без участия христианства. Именно этим требованиям к "контрольному эксперименту" и удовлетворяет современная Япония ("современная" - имеется в виду пост-мэйдзийская).
В сроду не знавшей христианства пост-мэйдзийской Японии (а с тем, что христианские эксперименты 16-го века не оставили по себе никаких значимых следов в японском социуме, кажется, согласны все) с "общечеловеческими" ценностями как раз - полный порядок. Убедиться в этом "не просто, а очень просто": достаточно снять с полки книгу либо видеофильм кого-нибудь из японских классиков. Ну, Миядзаки Хаяо с его "Свинья, которая не летает - это просто свинья" и "Лучше уж быть свиньей, чем фашистом" - это, пожалуй, даже и чересчур, а вот Ясудзиро Одзу подойдет для примера в самый раз.
Итак, "Вкус сайры", 62-ой год; прелестное европейское ("европейское" в смысле "не-голливудское") неореалистическое кино, доброе и ироничное; больше всего, пожалуй, смахивает на Иоселиани. Четверо друзей, имеющих давнюю традицию... чуть было не сказал: "На Новый Год ходить в баню", но нет - эти собираются по вторникам в рыбном ресторанчике. У каждого из четверых куча проблем: с повзрослевшими детьми, с собственными стариками, с бесом (который в ребро), etc. По ходу дела один из четверки (в войну - старший офицер эсминца, а ныне топ-менеджер крупной корпорации) случайно сталкивается на улице со своим бывшим боцманом; тот нынче хозяином чего-то мелко-авторемонтного, так что иерархическая дистанция между ними примерно та же, что и была. Однополчане падают друг дружке в объятия (чисто "Белорусский вокзал"...) и немедля закатываются в пустой по поздневечернему времени бар. Принимают на грудь по стаканУ бренди (летальная доза для японца, как я понимаю) и, под немногословные воспоминания о "дымном небе над Окинавой", испрашивают по второму. Тетка-барменша, которую явно тоже что-то связывает с означенным "дымным небом", немедля занавешивает входную дверь табличкой "Closed" (иероглифами), лезет в какие-то свои захоронки под стойкой и ставит для ветеранов ветхую пластинку с императорским маршем - явно из тех, что лица более законопослушные исправно сдали в 45-ом по приказу оккупационной администрации в ходе демилитаризации страны. Некоторое время все трое в ностальгическом единении вслушиваются в "нашу славу боевую, нашей юности полет", после чего топ-менеджер высаживает - не закусывая - еще стакан и задумчиво резюмирует, с вполне себе иоселианиевскими интонациями: "Блин! Как же это мы, с такими песнями - и войну просрать умудрились, а?" ...А теперь подымите мне веки и укажите - что же наличествует в оной сцене такого специфически-азиатского, буддистско-синтоистско-конфуцианско-сакуросозерцательного, чтоб оно было превыше понимания тупого россиянина?
Нет, я, упаси бог, не утверждаю, будто местного колорита в фильме нету вовсе: ракурсы, к примеру, берутся обычно с высоты колен - ну, это вообще "фирменный знак" японского кинематографа... Только ведь речь, как легко догадаться, не о том. Я просто-напросто хочу сказать, что в мире существует ряд территорий, традиционно формирующих социокультурную периферию Европы (Россия, Латинская Америка, та же Грузия), и Япония - одно из звеньев этого обрамления. (Если тут кого оскорбляет слово "периферия" - можете говорить "фронтир"... ну как - сразу полегчало?) И раз уж мы относим к Европейской культуре Иоселиани с Кустурицей и Маркесов-Борхесов-Кортасархесов, то ровно с теми же основаниями следует включать в нее и Акутагаву с Миядзаки. (Нечего удивляться, кстати, что между этими - сажем так: евро-ориенированными культурами возникает некое полумистическое сродство, "влечение - род недуга"; вспомните дивную новеллу Акутагавы "Вальдшнеп", в коей Толстой с Тургеневым принуждены автором разруливать возникший между ними конфликт, действуя чисто в рамках самурайской этики). Да, конечно - в современной японской культуре наличествует не только Акутагава, но и Кавабата (чистый дзэн); так ведь и у нас, в России, хватает отмороженных "деревенщиков", читать которых можно лишь с чисто познавательно-этнографическими целями... Тем же из российских критиков и культурологов, кто отказывает японцам в принадлежности к европейской культуре ("Японское общество является квазидемократическим, лишь мимикрирующим под парламентаризм западных держав... И точно так же "японская наука" не есть явление гомологичное "всемирной", то есть европейского образца, науке") так и хочется сказать: "Да вы на себя-то поглядите! Европейцы, блин..."
Тут могут возразить, что "европейская" (точнее - "евроатлантическая") культура по нынешнему времени, дескать, просто поглотила и растворила в себе все остальные, в том числе и японскую - эдакая культурная глобализация. Ну, вроде как английский стал нынче подлинным языком межнационального общения, в точности как латынь для Средневековья, вполне естественным образом войдя в нашу жизнь по двум каналам - через персональные компьютеры и через молодежную субкультуру (и похоронив при этом, раз и навсегда, любые искусственные прожекты вроде эсперанто)... Однако аналогия сия обоюдоострая: ведь наличие универсального, "от Лиссабона до Сингапура", компьютерно-тинэйджерского пиджин-инглиша отнюдь не отменяет существования на этом пространстве всех прочих языков - в том числе и натурального языка Мильтона и Шекспира.
Так что ни нобелевский лауреат Воле Шойинка, ни многострадальный Салман Рушди к европейской культуре не принадлежат никоим образом - невзирая на все свое оксфордско-гарвардское образование и парижскую прописку. Да и может ли оно быть иначе, если антропологами экспериментально показано, что, к примеру, для представителей австралоидной расы само пространство и время организованы иначе, чем у нас - что, кстати, и делает столь захватывающе интересной не только живопись Альберта Наматжиры, но и космогонию аборигенов (интересной - подчеркиваю! - не для фольклористов, а для физиков). Соответственно, каждый из этих художников работает в рамках своей социокультурной традиции, и для всех них "европейская культура" есть не более чем универсальный трансляционный механизм, протокол общения, позволяющий донести до нас (и друг для друга!), собственные смыслы - пусть и с неизбежными погрешностями.
Так вот, одна из основных мировых культур, чью автохтонность и обособленность от европейской никто никогда не подвергал сомнению китайская. И по любым соображениям - историческим, геоэкономическим, религиозным - Япония вроде бы должна всецело принадлежать к социокультурной периферии Китая; должна - но ведь не принадлежит, обнаруживая при этом отчетливые связи с бесконечно далекой во всех отношениях Европой!
Эту уникальность Японии можно проиллюстрировать одним простым примером. Означенная социокультурная периферия Китая включает в себя, помимо Японии, кучу стран: Тибет, Корею, Вьетнам, чуть более опосредовано - остальные страны Индокитая и Малайский архипелаг. Сам Китай дал миру Великую литературу; а вот ни в одной из его стран-сателлитов сколь-нибудь заметной (в мировом масштабе) литературы так и не возникло - кроме, ясное дело, Японии... (Представляю, как оскорбятся на этом месте иные гуманитарии: "Не надо, знаете ли, выдавать собственное невежество за..." - но давайте называть вещи своими именами. Думаю, любой россиянин (из тех, кто еще сохраняет привычку читать) с легкостью назовет, в режиме "Интеллектуального марафона", с десяток японских авторов - от Басе до Мисимы и Кобо Абэ, с полдесятка китайских (тут много хуже с современностью - кроме Лао Шэ и Гао, так вот, сходу, мало чего сообразишь), но вот корейских или вьетнамских... Или взять известную серию "Азбука-классика", ориентированную как раз на такого массового читателя: много японцев (Сэй Сенагон, Кавабата, Акутагава, Сайкаку, Танидзаки), немного китайцев (Пу Сун Лин с его "Лисьими чарами" и Ли Юй) - и никакой более азиатчины...)
Однако есть, как уже сказано, и вполне устоявшаяся точка зрения, будто все социокультурное сходство между Японией и Европой носит чисто внешний, конвергентный характер; дескать, вон дельфин с акулой тоже внешне схожи - и что ж с того?.. ("При внимательном изучении истории Японии можно видеть, что явления, внешне очень сходные с теми, что мы не раз встречали на Западе, не гомологичны им, а лишь внешне похожи, но имеют совершенно иную природу, то есть аналогичны.") Логическая цепочка тут в общих чертах такова.
В современном мире "выделяется всепланетная индустриальная культура Запада, ориентированная на линейное время, материальное благосостояние и систему культурологических констант, порожденных семантическим спектром понятия "личность". Далее - страны Востока: Тибет, Индия, Китай, Япония. Мир-экономика с циклическим временем, приматом духовного над материальным и коллективного над личным. Полное зеркальное отражение европейских ценностей. Наконец, Юг, страны ислама. Очень позднее, произошедшее уже в историческую эпоху, расщепление европейской цивилизации. Заменен только один параметр, причем новое значение взято у Востока: масса вместо личности и (следовательно!) вера вместо знания" (С.Переслегин). Итак, ключевым для этой классификации является понятие "личность" и все то, что с ним связано.
Что же касается "личности", то корни этого понятия (тут не поспоришь!) и вправду христианские. Собственно, христианская трансцеденция за тем и была востребована античным социумом, который в мучительном кризисе изживал архаические, патерналистские формы организации: Всеблагой Господь, Отец Небесный нужен человеку именно как сугубо индивидуальная, внесоциальная моральная опора - на случай, если требуется означенному социуму противостоять. Другое дело, что окончательная "доводка" (под современный стандарт) этой самой "личности" происходила как раз в процессе поэтапной секуляризации мира: эпох Возрождения и особенно Просвещения... Ну, а поскольку Япония, как известно, - страна нехристианская, не знавшая ни Реформации, ни Просвещения, то и взяться всей этой "личностности" было просто неоткуда: "Коллективизм традиционного японского общества был таким, что не было даже специального слова для обозначения индивидуальности. Характерно, что такое слово (кодзин) зафиксировано только в 1890 г. Сама проблема индивидуальности, возможности противостояния целей общества и индивидуума, появилась в Японии только после событий Мэйдзи... Современная японская литература ярко демонстрирует именно это качество: вброшенная в Новое время Япония воспринимает индивидуацию как отвратительное и неестественное одиночество" (Г.Ю.Любарский).
Отсюда следует естественный вывод, что самураи - никакие не рыцари (это чистая правда), что японское "гири" довольно слабо корреспондирует с европейской "честью" (и это правда: "гири" - понятие сословное, а "честь" сугубо личное; именно личная честь позволяет, например, человеку отказаться исполнять преступный приказ, даже исходящий из уст Самодержца - ибо Небесный суд, как ни крути, авторитетнее суда Земного), etc. Логично, Штирлиц?..
Логично-то оно, может, и логично, но в целом вышеприведенное построение есть просто призыв "не верить глазам своим", поскольку на клетке сего слона написано: "Буйвол". "Культура Японии неличностна (в сравнении с европейской) оттого, что индивидуализация там невозможна - так уж оно исторически сложилось..." Так вот, позвольте не поверить; в смысле - позвольте поверить глазам своим, а не табличке.
Ну, откуда могла взяться индивидуализация в суперколлективистской, китайско-ориентированной стране - вопрос отдельный; версий тут можно выдумать уйму. Японист А.Горбылев, специалист по истории воинского искусства, полагает например, что все дело в географии. Основы воинской традиции были импортированы в Японию из Китая, однако изящные шахматные стратегеммы Сун-Цзы оказались малопригодны в отсталой стране с горным рельефом и неразвитой сетью коммуникаций. Вместо "правильной" китайской войны с согласованным маневром крупных войсковых масс ("Ди эрсте колонне марширт...") возникла практика "войны коммандос" - слабо координированных действий мелких мобильных соединений, воющих сугбо "не числом, а уменьем". В этих условиях всегда резко возрастает роль элитных подразделений, разведки и диверсантов (ниндзя) - а ведь это все товар штучный, не штамповка; и если основными добродетелями китайского командира являются дисциплина и исполнительность, то японского - инициатива и нестандартность мышления. Средневековые японские повествования о войне полны упоминаниями имен командиров среднего и низшего звена, "лейтенантов" и "сержантов" - чего вы никогда не отыщите в китайских текстах (да и в европейских, между прочим, тоже). То есть, для японской воинской традиции принцип "Незаменимых нет!" не работает изначально - вот вам и индивидуализация: "Стая сильна лишь волком, // Волк лишь стаей силен"...
Если же не брать в расчет столь экзотичные версии, то объяснение большей (по сравнению с Китаем) индивидуализации членов японского социума будет ровно тем же, что и для Европы: разделение властей. Общепринятой считается точка зрения, что европейские свободы опираются на фундамент традиционной независимости власти духовной (Папский престол) от светской (местный монарх): социальная иерархия, в которую встроен европеец, в итоге оказывается не однолиненейной, и у человека в любой ситуации сохраняется возможность личного выбора. Этим Западная Европа отличается и от стран ислама, где подобный плюрализм невозможен в принципе, и от Восточной Европы, где Церковь, в силу ряда исторических обстоятельств, была обращена в заурядный департамент государственного аппарата, эдакое Министерство духовного окормления. В средневековой Японии же сложилась уникальная ситуация "параллельной власти" с царствующим, но не правящим Императором и военным правительством-бакуфу, возглавляемым сегуном. В итоге возникает блистательно описанная Воннегутом "термопара" "Боконон - Монзано": все хорошее в этой жизни, знамо дело, исходит от Императора, что только и молится за нас, грешных, а все плохое (непосильные налоги, принудработы, полицейско-судебный произвол, etc) - от безличного бакуфу, которое можно даже и уважать (а куда денешься), но вот любить - я извиняюсь... Ситуация эта, кстати, порождает любопытнейший (и вполне положительный в глазах японцев) социальный типаж - мятежник-роялист: явление, по внутренней своей сути сходное с европейским и русским самозванчеством (к чему мы еще вернемся).
Или вот еще - с другого конца. Хотя попытка христианизации Японии в 16-ом веке и окончилась неудачей, причины этого были скорее внешними: беспримерно жестокие репрессии против адептов "иноземной веры" со стороны режима Токугава. До того, однако, христианская проповедь находила в Японии живейший отклик: крещение принимали не только бедняки, но и многие князья-дайме, военачальники и придворные; достаточно сказать, что в ходе репрессий 1612-1640 годов было арестовано (и большей частью казнено) почти 300 тысяч (!) христиан. Франсиско Ксавьер в послании от 1549 года восхвалял японцев как "радость сердца моего"; другие миссионеры-энтузиасты описывали Японию как "дар Господа Церкви взамен потери ею великого островного царства на Западе, поглощенного ересью"... А вот имевшая место чуть раньше экспансия ислама (помните? - "масса вместо личности и (следовательно!) вера вместо знания") в Японии ни малейшего успеха не имела - в отличие от южной периферии Китая (Малайя, Индонезия, Филиппины). Случайно ли?
Это все насчет того, могла ли в принципе возникнуть индивидуализация в такой китайско-ориентированной стране, как Япония. А вот удостовериться в том, что она-таки возникла - что называется, по факту - проще простого: из чтения японской литературы. И я берусь утверждать, что вся старая (до-мэйдзийская) японская литература куда более личностна, чем соответствующие ей по времени европейские тексты - ну хотя бы просто потому, что вершинами средневековой японской прозы оказалась не романистика, а эссеистика (дзуйхицу). Да и вообще - когда главным побудительным мотивом для написания книги служит то, что "мне подарили кипу превосходной бумаги"...
Великая Японская Литература - анахроничная и анатопичная
Здесь следует договориться о терминах. Понятно, что, строго говоря, "анахронична и анатопична" вся мировая литература: если автор и переносит действие в иное время и/или место ("исторический роман"), он все равно актуализирует modus vivendi своих героев под стандарт собственной эпохи иначе их переживания и приключения просто пройдут мимо сердца (и кошелька) читателя. Ясно, что по языку и манерам Гамлет - это погрязший в рефлексиях интеллектуал елизаветинской эпохи, а вовсе не викинг в рогатом шлеме - как оно должно бы быть, исходя из места и времени действия, благородный рыцарь Айвенго же списан один к одному с викторианского джентльмена. (Напомню, что значительную часть романного времени Айвенго, явно предвосхищая нынешнюю политкорректность, бескорыстно спасает честь прекрасной еврейки Ревекки. Да на этом месте все его братаны-крестоносцы должны были бы перевернуться в гробах! ...На самом же деле юристы того времени весьма всерьез обсуждали: а не является ли содомией совокупление христианина с еврейкой и еврея - с христианкой? Вопрос не праздный: это нынче в галерее Гельмана можно без проблем полюбоваться высокохудожественной фотовыставкой - как это оно бывает между человеком и собакой, - а в те времена за содомию полагался костер... Ба-альшой эксперт по этому делу, заслуженный конспиролог Г.Климов, приводит впечатляющие описания тогдашней судебной практики - вроде истории некоего Иоганна Алардуса, державшего в своем парижском доме любовницу-еврейку и прижившего с нею кучу детей; таки сожгли - обоих... Видать, вальтерскоттовкого Айвенго рядом не случилось. Или еврейка была недостаточно прекрасной - это, знаете ли, тоже влияет...)