Евгений Абрамович Боратынский. Не искушай меня без нужды

    Жмем руку дружеской рукою,
Приветствуем его с осклабленным лицом,
    Красноречиво изливаем
    Все думы сердца перед ним;
Ошибки темное сознание храним;
Но блажь досадную напрасно укрощаем
    Умом взволнованным своим.
Очнувшись, странному забвению дивимся,
И незаконного наперсника стыдимся,
И от противного лица его бежим.
 

<1832>

Из А. Шенье

 
Под бурею судеб, унылый, часто я,
Скучая тягостной неволей бытия,
Нести ярмо мое, утрачивая силу,
Гляжу с отрадою на близкую могилу,
Приветствую ее, покой ее люблю,
И цепи отряхнуть я сам себя молю.
Но вскоре мнимая решимость позабыта,
И томной слабости душа моя открыта:
Страшна могила мне; и ближние, друзья,
Мое грядущее, и молодость моя,
И обещания в груди сокрытой музы —
Все обольстительно скрепляет жизни узы,
И далеко ищу, как жребий мой ни строг,
Я жить и бедствовать услужливый предлог.
 

<1828>

* * *

 
Взгляни на звезды: много звезд
    В безмолвии ночном
Горит, блестит кругом луны
    На небе голубом.
 
 
Взгляни на звезды: между них
    Милее всех одна!
За что же? Ранее встает,
    Ярчей горит она?
 
 
Нет! утешает свет ее
    Расставшихся друзей:
Их взоры, в синей вышине,
    Встречаются на ней.
 
 
Она на небе чуть видна,
    Но с думою глядит,
Но взору шлет ответный взор
    И нежностью горит.
 
 
С нее в лазоревую ночь
    Не сводим мы очес,
И провожаем мы ее
    На небо и с небес.
 
 
Себе звезду избрал ли ты?
    В безмолвии ночном
Их много блещет и горит
    На небе голубом.
 
 
Не первой вставшей сердце вверь
    И, суетный в любви,
Не лучезарнейшую всех
    Своею назови.
 
 
Ту назови своей звездой,
    Что с думою глядит,
И взору шлет ответный взор,
    И нежностью горит.
 

Июль – начало августа 1824

* * *

 
Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Душа певца, согласно излитая,
Разрешена от всех своих скорбей;
И чистоту поэзия святая
И мир отдаст причастнице своей.
 

<1832>

* * *

 
Поверь, мой милый друг, страданье нужно нам;
Не испытав его, нельзя понять и счастья:
    Живой источник сладострастья
    Дарован в нем его сынам.
Одни ли радости отрадны и прелестны?
    Одно ль веселье веселит?
Бездейственность души счастливцев тяготит;
    Им силы жизни неизвестны.
Не нам завидовать ленивым чувствам их:
Что в дружбе ветреной, в любви однообразной
    И в ощущениях слепых
    Души рассеянной и праздной?
Счастливцы мнимые, способны ль вы понять
Участья нежного сердечную услугу?
Способны ль чувствовать, как сладко поверять
Печаль души своей внимательному другу?
Способны ль чувствовать, как дорог верный друг?
    Но кто постигнут роком гневным,
Чью душу тяготит мучительный недуг,
    Тот дорожит врачом душевным.
Что, что дает любовь веселым шалунам?
Забаву легкую, минутное забвенье;
В ней благо лучшее дано богами нам
    И нужд живейших утоленье!
 
 
    Как будет сладко, милый мой,
Поверить нежности чувствительной подруги.
    Скажу ль? Все раны, все недуги,
Все расслабление души твоей больной;
    Забыв и свет, и рок суровый,
Желанья смутные в одно желанье слить
И на устах ее, в ее дыханье пить
    Целебный воздух жизни новой!
    Хвала всевидящим богам!
Пусть мнимым счастием для света мы убоги,
Счастливцы нас бедней, и праведные бои
Им дали чувственность, а чувство дали нам.
 

1820

* * *

 
Не ослеплен я музою моею:
Красавицей ее не назовут,
И юноши, узрев ее, за нею
Влюбленною толпой не побегут.
Приманивать изысканным убором,
Игрою глаз, блестящим разговором
Ни склонности у ней, ни дара нет;
Но поражен бывает мельком свет
Ее лица необщим выраженьем,
Ее речей спокойной простотой;
И он скорей, чем едким осужденьем,
Ее почтит небрежной похвалой.
 

1829

Череп

 
Усопший брат! кто сон твой возмутил?
Кто пренебрег святынею могильной?
В разрытый дом к тебе я нисходил,
Я в руки брал твой череп желтый, пыльной!
 
 
Еще носил волос остатки он;
Я зрел на нем ход постепенный тленья.
Ужасный вид! как сильно поражен
Им мыслящий наследник разрушенья!
 
 
Со мной толпа безумцев молодых
Над ямою безумно хохотала;
Когда б тогда, когда б в руках моих
Глава твоя внезапно провещала!
 
 
Когда б она цветущим, пылким нам
И каждый час грозимым смертным часом
Все истины, известные гробам,
Произнесла своим бесстрастным гласом!
 
 
Что говорю? Стократно благ закон,
Молчаньем ей уста запечатлевший;
Обычай прав, усопших важный сон
Нам почитать издревле повелевший.
 
 
Живи живой, спокойно тлей мертвец!
Всесильного ничтожное созданье,
О человек! уверься наконец,
Не для тебя ни мудрость, ни всезнанье!
 
 
Нам надобны и страсти и мечты,
В них бытия условие и пища:
Не подчинишь одним законам ты
И света шум и тишину кладбища!
 
 
Природных чувств мудрец не заглушит
И от гробов ответа не получит:
Пусть радости живущим жизнь дарит,
А смерть сама их умереть научит.
 

<1824>, <1826>

* * *

 
О мысль! тебе удел цветка:
Он свежий манит мотылька,
Прельщает пчелку золотую,
К нему с любовью мошка льнет,
И стрекоза его поет;
Утратил прелесть молодую
И чередой своей поблек —
Где пчелка, мошка, мотылек?
Забыт он роем их летучим,
И никому в нем нужды нет;
А тут зерном своим падучим
Он зарождает новый цвет.
 

<1832>

* * *

 
Судьбой наложенные цепи
Упали с рук моих, и вновь
Я вижу вас, родные степи,
Моя начальная любовь.
 
 
Степного неба свод желанный,
Степного воздуха струи,
На вас я в неге бездыханной
Остановил глаза мои.
 
 
Но мне увидеть было слаще
Лес на покате двух холмов
И скромный дом в садовой чаще —
Приют младенческих годов.
 
 
Промчалось ты, златое время!
С тех пор по свету я бродил
И наблюдал людское племя
И, наблюдая, восскорбил.
 
 
Ко благу пылкое стремленье
От неба было мне дано;
Но обрело ли разделенье,
Но принесло ли плод оно?..
 
 
Я братьев знал; но сны младые
Соединили нас на миг:
Далече бедствуют иные,
И в мире нет уже других.
 
 
Я твой, родимая дуброва!
Но от насильственных судьбин
Молить хранительного крова
К тебе пришел я не один.
 
 
Привел под сень твою святую
Я соучастницу в мольбах:
Мою супругу молодую
С младенцем тихим на руках.
 
 
Пускай, пускай в глуши смиренной,
С ней, милой, быт мой утая,
Других урочищей вселенной
Не буду помнить бытия.
 
 
Пускай, о свете не тоскуя,
Предав забвению людей,
Кумиры сердца сберегу я
Одни, одни в любви моей.
 

Весна 1827

* * *

 
Есть грот: наяда там в полдневные часы
Дремоте предает усталые красы,
И часто вижу я, как нимфа молодая
На ложе лиственном покоится нагая,
На руку белую, под говор ключевой,
Склоняяся челом, венчанным осокой.
 

Конец 1826

* * *

 
О, верь: ты, нежная, дороже славы мне.
Скажу ль? мне иногда докучно вдохновенье:
    Мешает мне его волненье
    Дышать любовью в тишине!
Я сердце предаю сердечному союзу:
    Приди, мечты мои рассей,
Ласкай, ласкай меня, о друг души моей!
И покори себе бунтующую музу.
 

<1832>

* * *

 
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земли мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далекий мой потомок