Страница:
– А как до дома добрался? – спросил Руслан, чтобы подтолкнуть рассказ задумавшегося о своем старика.
– Я же сознание потерял… Это и спасло на самом деле. Если бы на улице в это время был, то точно погиб бы. Бросился бежать и угодил бы под каменюгу или льдину.
– Да, – кивнул Пузо, – это и я помню. Паника была, ужас! Те в основном и погибли, кто драпануть куда-то хотел. А куда убежишь, если эти пятнадцать минут по всей Земле камни с неба валились?
– Ну, тогда-то я этого не знал, – сказал Тимоха и бросил остаток самокрутки в печь. Клочок бумаги тут же слизнул жаркий огонь. – Это потом уже, когда опять радио заработало, на длинных волнах, сказали, что по всей Земле как полоса дождя прошлась по кругу – и везде одно и то же – лед и камни… А тогда я как очухался, смотрю: мама дорогая, камни кругом, куски льда и все дымом заволокло – леса-то гореть начали. Меня спасло, что за Круглым-то леса нет – там в то время распахано все было – поля да выпасы для скота.
– Как и у нас, – кивнула Нина.
– Во-во! И у нас оттого людей столько выжило, – кивнул Тимоха. – Ну, дальше-то – тайга к самой дороге подступает. Я и сообразил, что туда лучше не соваться – сгоришь заживо. Так и просидел на остатках машины два дня, пока пожары не прекратились – да тогда быстро все погорело, каменюги-то раскаленные повсюду валялись. Да еще дождь потом ливанул – потушил остатки. Тушить-то особо нечего уже было, но хоть гарь прибил, дышать легче стало.
От того времени у Руслана остались воспоминания – кругом дым и нечем дышать… Почему-то у него вылетело из головы, куда и как пропали его родители. Зато Руслан очень хорошо помнил, как они с такими же ребятами, как он, потерявшими родителей в том невообразимом хаосе, прятались в подполье разрушенного глыбой льда дома и обматывали себе головы мокрыми тряпками.
Там же и ели – благо в подвале были какие-то огурцы-помидоры и домашняя тушенка. Наверное, и сгинул бы так, если бы тетка, сестра матери, не вспомнила про него и не пошла искать по селу. Руслан до сих пор не может вспомнить, кто из ребят тогда с ним сидел в той яме. Он даже расспрашивал потом своих ровесников, но никто не помнил ни его, ни подпола, ни тряпок. Скорее всего, так и сгинули те ребята в том доме… Или вышли, когда пожар кончился, и направились, куда глаза глядят, скорее всего – в город, или еще куда… И уже потом пропали. В живых-то точно не остались – взрослые тогда мёрли, как мухи, куда уж там пацанам.
– Как развиднелось немного от дыма, – продолжил Тимоха, – я в село пошел. Говорю же, километров пятнадцать всего было. Леса все погорели, камни эти кругом, ямы ото льда, где он уже потаял, конечно. На машине и проехать нельзя, нечего и думать… Ну что. Пришел в село, а тут трындец. Половина домов разрушена, а еще больше людей побило… Ни связи, ни электричества. Телевизор не работает, радио тоже. Мама дорогая, как жить, что делать?! Мы ж как бараны: привыкли, что за нас все решают – куда идти да за кого голосовать…
Тимоха покачал головой, как бы не веря, что он был бараном. Руслан с неприязнью смотрел на него: неопрятная борода чуть не до середины груди, седые густые нечесаные патлы – неужели так трудно следить за собой? Да и не один он такой. Старики-то еще ладно, но и молодежи такой полно. Вон, Лютик сидит – бородой уже скоро деда догонит, а патлы свои, похоже, месяц не мыл… Ленивый – так состриги их к чертовой матери…
И тут же Руслан вспомнил, что и сам сегодня не пошел умываться и до сих пор сидит в пропотевшей за день футболке. Он, уже не слушая, что рассказывает дед, вскочил на ноги и пошел к выходу из спортзала.
– Эй, Руся, – окликнул его Лютик. – Ты чего?
– Сейчас, – отмахнулся Руслан, – приду через минуту.
Он умылся, даже голову помыл (Руслан коротко, под насадку на машинке, стриг волосы раз в неделю) и выстирал футболку. Вернулся на свое место и натянул чистую майку. Постоял несколько секунд, думая: лечь спать или еще посидеть? И пошел к печке.
Пока его не было, Тимоха уже рассказал, как он нашел свою жену, как пешком ходил в пионерский лагерь, где в то время были его дети – сын и дочь. Дочь пропала, а сына он чудом нашел и привел обратно в село. Эта часть была для Руслана самой скучной. А Тимоха, когда рассказывал, расцветал. Наверное, думал Руслан, это единственный в его жизни поступок, которым можно гордиться.
– Потом радио опять заработало, – продолжал рассказывать Тимоха, покосившись на усевшегося на свое место Руслана, – правительство обращалось, успокаивало…
– Это я хорошо помню, – усмехнулась Нина. – Мы в администрации, кто живой остался, дежурили, слушали. Боялись что-то важное пропустить… А они сами ничего не знали. Все плели эту чушь про астероиды и полосу какую-то, в которую наша Земля попала…
– Почему чушь? – удивился Лютик. – Камни-то с неба падали.
– Потом вот церковное радио появилось, чуть позже, – пояснил за Нину Пузо, набивая вторую трубку. – Они сразу сказали: Бог нас за грехи наказывает.
– А астероиды – это что, не наказание?
– Да ты что, дурья твоя башка, не понимаешь, что ли? – рассердился вдруг Тимоха. – Они же, правительство да козлы всякие в институтах, тогда себя самыми умными считали! Наука, телескопы, спутники и всякая хрень… Вы-то, молодые, не помните уже ни черта! А тогда все в компьютерах уже было, без телефона срать не выходили во двор!
– Да при чем тут это? – не понял Лютик.
– Да при том, что будь это обычные астероиды, разве они не предугадали, что все в Землю попадет, а? Говорю же, предупреждали нас, что один-два метеорита в землю могут попасть. Но не так, как все случилось, – по всей! Ты понимаешь? По всей Земле одно и то же! И у нас, и в Америке этой гребаной, и даже у этих, узкоглазых… Всем перепало, понял? Что это еще, как не Кара Господня? Ведь в Библии было написано, что накажут нас каменным дождем! Вот и дождались!
Он замолчал и сердито начал сворачивать еще одну козью ножку.
– Тогда спорили про это, – негромко сказал Пузо, обращаясь к молодежи. – Просто метеорит или Господь наказал. Да споры быстро прекратились…
– Почему? – спросил паренек, сидящий на полу.
– Так чертовы псы появились, да еще травка эта, «ряска», начала все затягивать… Чего тут непонятного?
– А может, это инопланетяне такие? – лениво спросил Руслан. – Я как-то книжку в доме каком-то нашел. Там про это прикольно было. Ну, как инопланетяне нас захватили…
– Ты пса-то видел? – нехорошо усмехнулся Пузо.
А Тимоха вдруг поежился, вспомнив что-то свое.
– Ну, видел, – соврал Руслан.
– Чё ты гонишь? – зло посмотрел на него Пузо. – Видел он… С километра из окна?
– А что? – тихо спросил один из пацанов. Руслан не видел, кто – старался не опустить глаза под взглядом Пуза. Но тот отвернулся сам, цыкнув плевком в печку.
– Да то, что как встретишь, так обосрешься сразу. Слыхал, как старший их мимо сегодня пролетел?
– Слыхал…
– Ну, так вот с псами то же самое. Забываешь не только, как тебя зовут, но и как дышать… Какие там пришельцы? Черти это! Из ада прямиком…
– И огнем дышат, я слыхала… И серой воняют, – добавила Нина и перекрестилась.
– Во-во! – воскликнул Пузо. – Пришельцы, блин…
– Да после Второй Кары все уже понятно стало, – пробурчал успокоившийся Тимоха. – Как сначала елки эти полезли отовсюду, а потом сатана появился…
– Ну, это ты врешь, дядя Тимоха, – возразила Нина. – Сначала Вторая Кара была. Камнями да льдом опять чуть оставшихся не перебило… А потом уж сатана явился, через несколько месяцев.
– Верно, верно! – подхватил Пузо. – А елки это уж потом. Только они росли уж больно быстро. За пару лет вон лесом все затянуло вокруг деревни…
– Ну, спорить не буду, – миролюбиво сказал Тимоха. – Может, позабыл уже чего… Эти елки уже так достали, что кажется – они всю жизнь тут у нас…
– В лесу-то ладно, – сказала Нина. – А как получилось, что все остальные деревья посохли? У нас во дворе такая черемуха росла! Весной как в пене вся стояла…
– Это ты вон у пришельца спроси, – насмешливо кивнул Пузо на Руслана.
– Да нет, Господь это нас наказывает, – убежденно сказал Тимоха. – А овощи? Огурцы-помидоры всякие? Кусты-деревья все посохли, а эти круглый год растут! И зима им не мешает. Или «ряска» эта. Откуда она взялась? Ведь если каждый день не чистить, то сразу все затягивает – пара дней, и все.
– Дядь Миш, – спросил один из пацанов у Пуза, – а вы чертова пса близко видели?
– Как же! Это мы с резерва возвращались год или два назад…
Руслан не стал слушать и, не прощаясь и не говоря ни слова, встал и пошел на свое место, чувствуя спиной взгляды. Ладно, придет время, и с Пузом разберемся.
Глава 4
– Я же сознание потерял… Это и спасло на самом деле. Если бы на улице в это время был, то точно погиб бы. Бросился бежать и угодил бы под каменюгу или льдину.
– Да, – кивнул Пузо, – это и я помню. Паника была, ужас! Те в основном и погибли, кто драпануть куда-то хотел. А куда убежишь, если эти пятнадцать минут по всей Земле камни с неба валились?
– Ну, тогда-то я этого не знал, – сказал Тимоха и бросил остаток самокрутки в печь. Клочок бумаги тут же слизнул жаркий огонь. – Это потом уже, когда опять радио заработало, на длинных волнах, сказали, что по всей Земле как полоса дождя прошлась по кругу – и везде одно и то же – лед и камни… А тогда я как очухался, смотрю: мама дорогая, камни кругом, куски льда и все дымом заволокло – леса-то гореть начали. Меня спасло, что за Круглым-то леса нет – там в то время распахано все было – поля да выпасы для скота.
– Как и у нас, – кивнула Нина.
– Во-во! И у нас оттого людей столько выжило, – кивнул Тимоха. – Ну, дальше-то – тайга к самой дороге подступает. Я и сообразил, что туда лучше не соваться – сгоришь заживо. Так и просидел на остатках машины два дня, пока пожары не прекратились – да тогда быстро все погорело, каменюги-то раскаленные повсюду валялись. Да еще дождь потом ливанул – потушил остатки. Тушить-то особо нечего уже было, но хоть гарь прибил, дышать легче стало.
От того времени у Руслана остались воспоминания – кругом дым и нечем дышать… Почему-то у него вылетело из головы, куда и как пропали его родители. Зато Руслан очень хорошо помнил, как они с такими же ребятами, как он, потерявшими родителей в том невообразимом хаосе, прятались в подполье разрушенного глыбой льда дома и обматывали себе головы мокрыми тряпками.
Там же и ели – благо в подвале были какие-то огурцы-помидоры и домашняя тушенка. Наверное, и сгинул бы так, если бы тетка, сестра матери, не вспомнила про него и не пошла искать по селу. Руслан до сих пор не может вспомнить, кто из ребят тогда с ним сидел в той яме. Он даже расспрашивал потом своих ровесников, но никто не помнил ни его, ни подпола, ни тряпок. Скорее всего, так и сгинули те ребята в том доме… Или вышли, когда пожар кончился, и направились, куда глаза глядят, скорее всего – в город, или еще куда… И уже потом пропали. В живых-то точно не остались – взрослые тогда мёрли, как мухи, куда уж там пацанам.
– Как развиднелось немного от дыма, – продолжил Тимоха, – я в село пошел. Говорю же, километров пятнадцать всего было. Леса все погорели, камни эти кругом, ямы ото льда, где он уже потаял, конечно. На машине и проехать нельзя, нечего и думать… Ну что. Пришел в село, а тут трындец. Половина домов разрушена, а еще больше людей побило… Ни связи, ни электричества. Телевизор не работает, радио тоже. Мама дорогая, как жить, что делать?! Мы ж как бараны: привыкли, что за нас все решают – куда идти да за кого голосовать…
Тимоха покачал головой, как бы не веря, что он был бараном. Руслан с неприязнью смотрел на него: неопрятная борода чуть не до середины груди, седые густые нечесаные патлы – неужели так трудно следить за собой? Да и не один он такой. Старики-то еще ладно, но и молодежи такой полно. Вон, Лютик сидит – бородой уже скоро деда догонит, а патлы свои, похоже, месяц не мыл… Ленивый – так состриги их к чертовой матери…
И тут же Руслан вспомнил, что и сам сегодня не пошел умываться и до сих пор сидит в пропотевшей за день футболке. Он, уже не слушая, что рассказывает дед, вскочил на ноги и пошел к выходу из спортзала.
– Эй, Руся, – окликнул его Лютик. – Ты чего?
– Сейчас, – отмахнулся Руслан, – приду через минуту.
Он умылся, даже голову помыл (Руслан коротко, под насадку на машинке, стриг волосы раз в неделю) и выстирал футболку. Вернулся на свое место и натянул чистую майку. Постоял несколько секунд, думая: лечь спать или еще посидеть? И пошел к печке.
Пока его не было, Тимоха уже рассказал, как он нашел свою жену, как пешком ходил в пионерский лагерь, где в то время были его дети – сын и дочь. Дочь пропала, а сына он чудом нашел и привел обратно в село. Эта часть была для Руслана самой скучной. А Тимоха, когда рассказывал, расцветал. Наверное, думал Руслан, это единственный в его жизни поступок, которым можно гордиться.
– Потом радио опять заработало, – продолжал рассказывать Тимоха, покосившись на усевшегося на свое место Руслана, – правительство обращалось, успокаивало…
– Это я хорошо помню, – усмехнулась Нина. – Мы в администрации, кто живой остался, дежурили, слушали. Боялись что-то важное пропустить… А они сами ничего не знали. Все плели эту чушь про астероиды и полосу какую-то, в которую наша Земля попала…
– Почему чушь? – удивился Лютик. – Камни-то с неба падали.
– Потом вот церковное радио появилось, чуть позже, – пояснил за Нину Пузо, набивая вторую трубку. – Они сразу сказали: Бог нас за грехи наказывает.
– А астероиды – это что, не наказание?
– Да ты что, дурья твоя башка, не понимаешь, что ли? – рассердился вдруг Тимоха. – Они же, правительство да козлы всякие в институтах, тогда себя самыми умными считали! Наука, телескопы, спутники и всякая хрень… Вы-то, молодые, не помните уже ни черта! А тогда все в компьютерах уже было, без телефона срать не выходили во двор!
– Да при чем тут это? – не понял Лютик.
– Да при том, что будь это обычные астероиды, разве они не предугадали, что все в Землю попадет, а? Говорю же, предупреждали нас, что один-два метеорита в землю могут попасть. Но не так, как все случилось, – по всей! Ты понимаешь? По всей Земле одно и то же! И у нас, и в Америке этой гребаной, и даже у этих, узкоглазых… Всем перепало, понял? Что это еще, как не Кара Господня? Ведь в Библии было написано, что накажут нас каменным дождем! Вот и дождались!
Он замолчал и сердито начал сворачивать еще одну козью ножку.
– Тогда спорили про это, – негромко сказал Пузо, обращаясь к молодежи. – Просто метеорит или Господь наказал. Да споры быстро прекратились…
– Почему? – спросил паренек, сидящий на полу.
– Так чертовы псы появились, да еще травка эта, «ряска», начала все затягивать… Чего тут непонятного?
– А может, это инопланетяне такие? – лениво спросил Руслан. – Я как-то книжку в доме каком-то нашел. Там про это прикольно было. Ну, как инопланетяне нас захватили…
– Ты пса-то видел? – нехорошо усмехнулся Пузо.
А Тимоха вдруг поежился, вспомнив что-то свое.
– Ну, видел, – соврал Руслан.
– Чё ты гонишь? – зло посмотрел на него Пузо. – Видел он… С километра из окна?
– А что? – тихо спросил один из пацанов. Руслан не видел, кто – старался не опустить глаза под взглядом Пуза. Но тот отвернулся сам, цыкнув плевком в печку.
– Да то, что как встретишь, так обосрешься сразу. Слыхал, как старший их мимо сегодня пролетел?
– Слыхал…
– Ну, так вот с псами то же самое. Забываешь не только, как тебя зовут, но и как дышать… Какие там пришельцы? Черти это! Из ада прямиком…
– И огнем дышат, я слыхала… И серой воняют, – добавила Нина и перекрестилась.
– Во-во! – воскликнул Пузо. – Пришельцы, блин…
– Да после Второй Кары все уже понятно стало, – пробурчал успокоившийся Тимоха. – Как сначала елки эти полезли отовсюду, а потом сатана появился…
– Ну, это ты врешь, дядя Тимоха, – возразила Нина. – Сначала Вторая Кара была. Камнями да льдом опять чуть оставшихся не перебило… А потом уж сатана явился, через несколько месяцев.
– Верно, верно! – подхватил Пузо. – А елки это уж потом. Только они росли уж больно быстро. За пару лет вон лесом все затянуло вокруг деревни…
– Ну, спорить не буду, – миролюбиво сказал Тимоха. – Может, позабыл уже чего… Эти елки уже так достали, что кажется – они всю жизнь тут у нас…
– В лесу-то ладно, – сказала Нина. – А как получилось, что все остальные деревья посохли? У нас во дворе такая черемуха росла! Весной как в пене вся стояла…
– Это ты вон у пришельца спроси, – насмешливо кивнул Пузо на Руслана.
– Да нет, Господь это нас наказывает, – убежденно сказал Тимоха. – А овощи? Огурцы-помидоры всякие? Кусты-деревья все посохли, а эти круглый год растут! И зима им не мешает. Или «ряска» эта. Откуда она взялась? Ведь если каждый день не чистить, то сразу все затягивает – пара дней, и все.
– Дядь Миш, – спросил один из пацанов у Пуза, – а вы чертова пса близко видели?
– Как же! Это мы с резерва возвращались год или два назад…
Руслан не стал слушать и, не прощаясь и не говоря ни слова, встал и пошел на свое место, чувствуя спиной взгляды. Ладно, придет время, и с Пузом разберемся.
Глава 4
Утром, едва Руслан успел позавтракать гречкой, которую варили только на занятых делом мужиков, его позвали на улицу.
– Иди, старшой кличет.
Руслан отдал миску с остатками недоеденной каши терпеливо дожидавшемуся пацаненку – за это он должен был вымыть посуду.
«Старшим» в селе деликатно называли лидера общины, словно стесняясь признать командование одного человека над всеми остальными. И он сам как бы не командовал, а просил. Все тут друг друга знали с детства, да еще и кого ни возьми – родня друг другу, и вроде как неловко было помыкать другом детства или «кумом», как тут называли родственников, что и сами не могли уже разобраться, кто кому и кем приходится.
Руслан вышел на школьный двор, который служил первой линией обороны перед входом в здание. Он был зажат с трех сторон стенами. С одной стороны – учебным корпусом с классами, где на втором этаже жили семейные и куда на третий этаж водил вчера Руслан Лизу. С другой стороны, напротив – корпус спортзала. А между ними, как верхняя палочка буквы «п», тянулся коридор-переход с центральным входом в школу. Раньше территория была обнесена забором, охватывавшим не только новые корпуса, но еще и старую школу, в которой до Первой Кары учились начальные классы, гараж со старым «Газ-66» и спортивную площадку. Но через год после Второй Кары, когда община окончательно сформировалась и поселилась в школе, половину сетчатого забора сняли. Часть пошла на заделку окон на первых этажах, а часть на высокий, в три метра, забор, которым огородили пространство между школой и спортзалом. Потом кому-то пришло в голову, что двор можно защитить и сверху. Сняли остатки забора и затянули проволочной сеткой небо над головой.
Кое-кто, имевший в прошлом соответствующий опыт, смеялся: дескать, теперь они живут в СИЗО. Руслана передергивало, когда он слышал эту шуточку. Ему казалось, что, кроме него, никто не понимает, что так оно и есть и дело вовсе не в этой дурацкой сетке, которая, конечно, никак не защитила бы от нападения сатаны, случись такое.
Руслан вышел во двор и на секунду закрыл глаза. Вечно затянутое облаками небо иногда словно приподнималось. Голубым, как в детстве, которое снилось иногда урывками Руслану, оно теперь никогда не становилось. Но, бывало, поднималось белым маревом, как сегодня, и слепило, словно смотришь на солнце. Впрочем, как это – смотреть на солнце, все уже давно позабыли.
Когда он вышел на улицу, во дворе уже толпились несколько мужиков, слушавших задания на сегодня. Командовал Толик Вырвиглаз. Увидев Руслана, он махнул ему рукой, приглашая подойти, и, не здороваясь, как будто они только расстались, сказал:
– Руслан, на элеватор сёдня пойдешь, понял?
Руслан оглянулся в поисках своего напарника последних дней и кивнул:
– Понял. Сейчас за Тимохой схожу…
– Да он приболел, пусть полежит денек. С Мишкой Пузом пойдешь.
Руслан ничем не показал, что совсем не обрадован предстоящим днем с человеком, с которым был, что называется, «в контрах». Мишка небезосновательно считал Руслана говнюком и гаденышем, а у того все никак не выпадало случая проучить здорового детину. А нахрапом, силой выступить против мужика он не мог – просто боялся.
Пузо уже стоял возле выхода со двора, посасывая свою роскошную трубку. Он равнодушно кивнул Руслану, сонно щурясь, и показал глазами на тележку с белыми синтетическими мешками из-под сахара на дне – бери, мол. Сам, не дожидаясь парня и даже не глядя, выполнил ли он его приказание, тяжело отвалился от столбика, который подпирал, и грузно, вразвалочку, пошел в сторону элеватора. У него на плече висело старое охотничье ружье. С оружием в селе была напряженка: автоматы можно было принести из резерва, их полно было в части, охраняющей государственный объект. Да только толку от него в неумелых руках чуть. То ли дело из дробовика шарахнуть! Но охотничьего оружия было очень мало. Да и «калашниковых» тоже – сходи сначала и принеси себе. Оружие добывалось только одним способом – идешь с группой на резерв, там находишь автомат и патроны и обратно идешь уже вооруженный. Пятьдесят километров тащить на себе лишний груз ради тебя никто не будет – все время по тайге, по камням – это не с тележкой на элеватор смотаться…
Руслан, не глядя на наблюдавших эту сцену мужиков, взял тележку за ручки, привязанные проволокой к дышлу. Как и все транспортные средства, которыми располагала община, эта тележка была самодельной и представляла собой небольшую платформу, сбитую из досок и поставленную на четыре колесика с резиновым ободом. На нее как раз влезало четыре мешка с зерном, если положить поперек. Сверху укладывали горкой еще шесть – рядами по три, два и один мешок сверху.
Руслан уже миновал калитку, когда его окликнул Вырвиглаз, вместе со всеми наблюдавший за их выходом:
– Руслан! Погодь минутку.
Руслан остановился и, дожидаясь, пока подойдет старшой, вытащил сигарету и закурил.
– Ты вот что… Как вернетесь, загляни ко мне.
Руслан удивленно поднял на него глаза. Вырвиглаз кивнул:
– Хватит уже херней страдать. Нужно тебя к делу подтягивать, как думаешь?
Руслан хотел что-то ответить, но комок застрял в горле, и он только кивнул.
– Ладно, до вечера. – Вырвиглаз хлопнул его по плечу и пошел обратно к мужикам.
Не веря своему счастью, Руслан побежал за уже ушедшим на двадцать метров вперед Пузом. Он мельком глянул на высоченный забор дома почти напротив школы – его по традиции занимал старшой. Неужели получится? Не зря, значит, все… Или Верка таки капнула папаше? А ходила, морду воротила, недотрогу все из себя строила… Тьфу на нее. Блин, она же страшная, как чертов пес… А ладно, там видно будет. Только бы не сорвалось!
Мишка Пузо оглянулся на него мельком, проверяя, тут ли напарник. И опять, уже с интересом:
– Ты чего светишься, как керосина проглотил?
– Не, – сгоняя глупую улыбку с лица, отмахнулся Руслан. – Это я так.
– Ну, так, значит, так. Ты вот что… – Он вдруг сощурил глаза и предупредил: – Если вдруг что, я тебе кишки выдавлю, понял?
– Ты чего? – опешил Руслан и от неожиданности даже отступил на шаг назад.
Но Пузо уже пошел вперед, бросив через плечо:
– А ничего… Я, как Тимоха, тебе не спущу, понял?
Руслан с ненавистью посмотрел в широкую спину и сжал зубы. Ну, ничего, ничего… Подтянет меня к себе Вырвиглаз, найду способ… Запаришься у меня на резерв ходить, крупу с консервами таскать. А там арифметика простая – хорошо парни живут, да недолго. На десять ходок по-любому одного, а то и двоих схоронят… Вон, уже пацанов по четырнадцать-пятнадцать лет подтягивать начали, людей все время не хватает. А теряют больше всего где? Правильно. Или когда в одиночку пытаются жратвы себе надыбать – за зайцами в лес, или делянку свою раскопают под овощи – или, что чаще, во время прогулок к резерву, будь он неладен.
Хотя, по большому счету, на хрен бы этот резерв уже давно послать. Ну что там не видели? Рис да гречу? Да консервы рыбные и тушенку? Лучше бы вон огородов побольше раскопать да зайцами планово заняться, а то и разводить их начать… Хотя если на резерв не ходить, как от таких, как Пузо избавляться? Старшие, они тоже, поди, не дураки…
Мужчины шли в ту же сторону, где вчера Руслан с Тимохой рубили дрова. Эту улицу совместными усилиями расчистили от камней и засыпали мелким щебнем ямы от ударов ледяных глыб – так, чтобы можно было провезти бо́льшую из всех, дровяную, тележку. Самые тяжелые и массивные каменные глыбы так и лежали на дороге. Но это и к лучшему: чтобы пройти, приходилось то и дело поворачивать, что затрудняло передвижение не только людям. Года четыре назад стая собак гналась за Виталькой Музыкой, так ему удалось уйти: свора на одном из поворотов подмяла под себя одну из псин, та огрызнулась, и ее тут же разорвали на части, подарив беглецу лишние секунды.
Руслан скользил взглядом по привычной картине села. Земля затянута ярко-зеленой, низко стелющейся кучерявой травкой – «ряской». Темными – коричневыми, черными, даже зелеными и синими – пятнами торчат округлые валуны, некоторые в рост человека – то, что осталось от Первой и Второй Кары. Слева и справа дома, большей частью разрушенные.
Каменно-ледяной дождь шел неравномерно. В тайге есть места, где вообще почти нет камней или есть, но мелкие, с голову. Но это редкость, конечно. Старики вон рассказывают, что еще после Первой Кары по радио передали: по всей Земле так, как будто кто-то кидал непрерывным потоком камни и лед на планету, пока она за сутки оборот не сделала. А потом еще раз, ровно через год. Разница только в том, что где-то отвесно падали камни, а где-то под углом – там больше пострадали, конечно. У них вот, на Урале, да и вообще в России, более-менее все. Можно даже сказать – повезло… говорили, чем южнее, тем хуже все и людей почти никого не осталось.
Скоро они вышли за село и пошли по дороге в сторону Екатеринбурга. В паре километров, в бывшем втором отделении совхоза, был выстроен еще в советские времена большой элеватор, принимающий зерно и из соседних колхозов. Он пострадал во время обеих Кар, но зерно никуда не делось. Часть по-прежнему была в силосах, остальное валялось прямо на бетонной площадке, вперемешку со строительным мусором, в который превратилась часть здания. Что-то изменилось во всем мире, в том числе и в воздухе, – зерно не гнило, не портилось. Его накрыли целлофановыми тентами, чтобы не прорастало от воды, и так оставили – выбирали потихоньку, чтобы не трогать пока силосы. На месте, у элеватора, были спрятаны сита, через которые просеивали зерно, и лотки с зазубринами – семена скатывались в мешки, а песок и мелкие камушки оставались на лотке.
Поход на элеватор не считался особо опасным – во-первых, все время по дороге, так что всегда видишь, что творится впереди тебя. Во-вторых, недалеко – это не на резерв топать и не на склад горюче-смазочных материалов, который находился в противоположной стороне, в пяти километрах, на территории третьего отделения. Туда приходилось ходить за бензином для ламп, которые день и ночь горели в школе, – окна-то были раз и навсегда заделаны решетками и зашторены так, чтобы не привлекать внимания.
Все бы ничего, да в той стороне было где-то логово большой собачьей стаи, и походы к складу ГСМ редко заканчивались без стычек и потерь с той и другой стороны. Правда, в последнее время Вырвиглаз отправлял туда братьев-близнецов Ваську и Лешку, «боевиков» общины. И они вот уже три года исправно, раз в месяц, прикатывали по несколько канистр бензина без всякого ущерба для себя. Они же чаще всего ходили и на резерв – как прикрытие и охрана. Но все их везение было делом времени, и окружающие, да и сами братья, это прекрасно понимали.
Через пару часов (они шли медленно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь – не слышно ли собак или, не дай бог, псов) из-за деревьев показалась крыша элеватора. Вернее, то, что от нее осталось. Руслан повеселел. Когда видишь цель, все становится немного проще.
Руслан терпеть не мог «прогулки» по лесу. Его все раздражало. И темная, до черноты, однообразная зелень елей. И «ряска», флуоресцентом режущая глаз. И та пустота, обреченность и страх, что угадывались за стволами.
Глаза автоматически, безостановочно шарили по ближайшим деревьям. Руслан уже и не задумывался специально, само выскакивало: вот тут ветки пониже… это слишком тонкое, не годится… а вот на это в самый раз – он отмечал те деревья, на которые быстрее всего и удобнее влезть в случае опасности. Ружье Пуза хорошо, конечно, но из него можно отбиться от одинокой собаки, в крайнем случае – от пары, отделившейся на время от стаи для создания семьи – собаки за последние годы одичали настолько, что всеми повадками стали походить на волков.
Еще через полчаса Руслан вкатил тележку на территорию элеватора, огороженную бетонными плитами забора. Если бы не поход через лес, Руслан любил бы тут бывать. Тут все было из серого бетона – и ни одного зеленого пятна. Даже двор был закатан в бетон – где дорожными плитами, а где просто залит раствором – это сделали уже позже, силами совхоза – меньше пыли и убирать проще.
Они дошли до перекосившегося жестяного навеса, устроенного для машин, ожидавших погрузки, – под ним были спрятаны сита и лотки. Пузо собрал в комок мешки под зерно, а Руслан сложил на тележку «очистительное оборудование», как его называл Вырвиглаз.
Сейчас добирали хлеб из дальнего элеватора – из двух ближних зерно уже были просеяно, очищено, вывезено на базу и съедено сельской общиной. Доберут последнюю кучу, и нужно будет откупоривать два оставшихся силоса – а потом все останутся совсем без пшеницы. Зерно мололи на муку уже в школе, на ручных мельницах. Если они сегодня благополучно доберутся обратно, опять будет драка между пацанами за право покрутить жернова – и за «отсевок». У малышни, как всегда, никаких шансов.
Работа была нетяжелая, но муторная. Несколько раз просеяли зерно, потом «прокатили» по лоткам, отделяя песок. Наконец Пузо буркнул, что достаточно. Руслан и сам уже не видел мусора. В школе его еще промоют, затем высушат у печки под бдительным взглядом Нины, а уж потом перемелют на муку. И несколько дней вместо консервов мужики будут получать по большой пресной лепешке – на бабу не выменять, зато сам отъешься.
Наконец они увязали мешки заранее припасенными Пузом веревочками и начали грузить на тележку.
Вдруг Руслану показалось, что прямо за забором раздался утробный не то что нечеловеческий, а неземной вой – ни одно существо, рожденное под солнцем, не может издавать такие звуки.
Время словно остановилось. Руслан увидел враз ставшего мертвенно-бледным напарника, который кинулся в его сторону – за Русланом, чуть в стороне, прислоненное к бетонной опоре, стояло ружье.
У Руслана успела промелькнуть мысль о том, что это глупо: дробью чертова пса не остановишь, только время потеряешь…
Время!
Руслан рванул вперед – к металлической пожарной лестнице на стене бетонной силосной башни. Лестница была ржавая, на ладан дышала, но Руслан ее приметил еще в первый раз, как попал сюда, – и вот пригодилось…
По пути он врезался плечом в Пузо, так что того развернуло в сторону и он чуть не упал.
– Сука! – заорал мужик с ненавистью.
Но Руслан его едва услышал. Ветер свистел в ушах. Он в мгновение добежал до стены и с разбега прыгнул, вытянув руки вверх, – нижняя перекладина начиналась метрах в трех от земли. Помогая себе ногами, Руслан подтянулся и полез вверх. Лестница угрожающе скрипела.
«Лишь бы от стены не отскочила», – молился про себя Руслан.
Только поднявшись на пять метров, он остановился и глянул вниз.
Руслан так быстро забрался на лестницу, что Пузо за это время успел только схватить ружье и теперь бежал, выпучив глаза, к той же лестнице. В это время в воротах, сорванных камнем, мелькнуло что-то черное с красным, и вой раздался во второй раз. Как только тварь появилась из-за забора и Руслан увидел ее, он понял, о чем вчера ночью говорил Пузо. На него накатила волна ужаса. Это было не то, что чувствуешь от пролетающего сатаны, когда просто хочется умереть, сдохнуть – немедленно и навсегда… Нет, сейчас Руслану хотелось орать и биться в истерике, но вместе с тем он понимал, что этого делать нельзя и единственное спасение сейчас – вцепиться в ржавую рельефную арматуру так, чтобы никакой страх не заставил разжать пальцы.
Чертов пес двигался так быстро, что его контур смазывался, растекался. Пузо услышал вой и не глядя отбросил ружье в сторону, мгновенно поняв, что оно ему только мешает. Он тяжело прыгнул, лестница застонала и задрожала так, что у Руслана зубы клацнули.
Пузо задрыгал ногами и рывком подтянулся, ухватив за следующую перекладину. Руслан видел внизу его перекошенное от напряжения, белое, как бумага, лицо. На его фоне дико смотрелись расширенные, сплошь в красных прожилках глаза. Он подтянулся еще раз и протянул руку вверх, как будто просил помощи у напарника…
В этот миг внизу мелькнула неясная тень – чертов пес взвился в прыжке.
Он, в отличие от человека, двигался легко и, казалось, не прикладывая никаких усилий – просто взлетел и клацнул зубами.
Руслан увидел, как из согнутой в колене ноги хлестнула красная кровь. Не из ноги, конечно – из среза. Пес отхватил ногу посередине голени так быстро и так чисто, что Пузо даже не дернулся. Видимо, он не сразу почувствовал, что одной ноги у него уже нет. Пузо продолжил движение, как будто ничего не произошло, и ухватился за перекладину лестницы второй рукой.
В этот момент пес прыгнул второй раз, и Пузо остался без обеих ног. Только теперь он почувствовал боль. Мужик заорал так, что Руслан перестал слышать что-либо – попросту оглох на какое-то время.
– Иди, старшой кличет.
Руслан отдал миску с остатками недоеденной каши терпеливо дожидавшемуся пацаненку – за это он должен был вымыть посуду.
«Старшим» в селе деликатно называли лидера общины, словно стесняясь признать командование одного человека над всеми остальными. И он сам как бы не командовал, а просил. Все тут друг друга знали с детства, да еще и кого ни возьми – родня друг другу, и вроде как неловко было помыкать другом детства или «кумом», как тут называли родственников, что и сами не могли уже разобраться, кто кому и кем приходится.
Руслан вышел на школьный двор, который служил первой линией обороны перед входом в здание. Он был зажат с трех сторон стенами. С одной стороны – учебным корпусом с классами, где на втором этаже жили семейные и куда на третий этаж водил вчера Руслан Лизу. С другой стороны, напротив – корпус спортзала. А между ними, как верхняя палочка буквы «п», тянулся коридор-переход с центральным входом в школу. Раньше территория была обнесена забором, охватывавшим не только новые корпуса, но еще и старую школу, в которой до Первой Кары учились начальные классы, гараж со старым «Газ-66» и спортивную площадку. Но через год после Второй Кары, когда община окончательно сформировалась и поселилась в школе, половину сетчатого забора сняли. Часть пошла на заделку окон на первых этажах, а часть на высокий, в три метра, забор, которым огородили пространство между школой и спортзалом. Потом кому-то пришло в голову, что двор можно защитить и сверху. Сняли остатки забора и затянули проволочной сеткой небо над головой.
Кое-кто, имевший в прошлом соответствующий опыт, смеялся: дескать, теперь они живут в СИЗО. Руслана передергивало, когда он слышал эту шуточку. Ему казалось, что, кроме него, никто не понимает, что так оно и есть и дело вовсе не в этой дурацкой сетке, которая, конечно, никак не защитила бы от нападения сатаны, случись такое.
Руслан вышел во двор и на секунду закрыл глаза. Вечно затянутое облаками небо иногда словно приподнималось. Голубым, как в детстве, которое снилось иногда урывками Руслану, оно теперь никогда не становилось. Но, бывало, поднималось белым маревом, как сегодня, и слепило, словно смотришь на солнце. Впрочем, как это – смотреть на солнце, все уже давно позабыли.
Когда он вышел на улицу, во дворе уже толпились несколько мужиков, слушавших задания на сегодня. Командовал Толик Вырвиглаз. Увидев Руслана, он махнул ему рукой, приглашая подойти, и, не здороваясь, как будто они только расстались, сказал:
– Руслан, на элеватор сёдня пойдешь, понял?
Руслан оглянулся в поисках своего напарника последних дней и кивнул:
– Понял. Сейчас за Тимохой схожу…
– Да он приболел, пусть полежит денек. С Мишкой Пузом пойдешь.
Руслан ничем не показал, что совсем не обрадован предстоящим днем с человеком, с которым был, что называется, «в контрах». Мишка небезосновательно считал Руслана говнюком и гаденышем, а у того все никак не выпадало случая проучить здорового детину. А нахрапом, силой выступить против мужика он не мог – просто боялся.
Пузо уже стоял возле выхода со двора, посасывая свою роскошную трубку. Он равнодушно кивнул Руслану, сонно щурясь, и показал глазами на тележку с белыми синтетическими мешками из-под сахара на дне – бери, мол. Сам, не дожидаясь парня и даже не глядя, выполнил ли он его приказание, тяжело отвалился от столбика, который подпирал, и грузно, вразвалочку, пошел в сторону элеватора. У него на плече висело старое охотничье ружье. С оружием в селе была напряженка: автоматы можно было принести из резерва, их полно было в части, охраняющей государственный объект. Да только толку от него в неумелых руках чуть. То ли дело из дробовика шарахнуть! Но охотничьего оружия было очень мало. Да и «калашниковых» тоже – сходи сначала и принеси себе. Оружие добывалось только одним способом – идешь с группой на резерв, там находишь автомат и патроны и обратно идешь уже вооруженный. Пятьдесят километров тащить на себе лишний груз ради тебя никто не будет – все время по тайге, по камням – это не с тележкой на элеватор смотаться…
Руслан, не глядя на наблюдавших эту сцену мужиков, взял тележку за ручки, привязанные проволокой к дышлу. Как и все транспортные средства, которыми располагала община, эта тележка была самодельной и представляла собой небольшую платформу, сбитую из досок и поставленную на четыре колесика с резиновым ободом. На нее как раз влезало четыре мешка с зерном, если положить поперек. Сверху укладывали горкой еще шесть – рядами по три, два и один мешок сверху.
Руслан уже миновал калитку, когда его окликнул Вырвиглаз, вместе со всеми наблюдавший за их выходом:
– Руслан! Погодь минутку.
Руслан остановился и, дожидаясь, пока подойдет старшой, вытащил сигарету и закурил.
– Ты вот что… Как вернетесь, загляни ко мне.
Руслан удивленно поднял на него глаза. Вырвиглаз кивнул:
– Хватит уже херней страдать. Нужно тебя к делу подтягивать, как думаешь?
Руслан хотел что-то ответить, но комок застрял в горле, и он только кивнул.
– Ладно, до вечера. – Вырвиглаз хлопнул его по плечу и пошел обратно к мужикам.
Не веря своему счастью, Руслан побежал за уже ушедшим на двадцать метров вперед Пузом. Он мельком глянул на высоченный забор дома почти напротив школы – его по традиции занимал старшой. Неужели получится? Не зря, значит, все… Или Верка таки капнула папаше? А ходила, морду воротила, недотрогу все из себя строила… Тьфу на нее. Блин, она же страшная, как чертов пес… А ладно, там видно будет. Только бы не сорвалось!
Мишка Пузо оглянулся на него мельком, проверяя, тут ли напарник. И опять, уже с интересом:
– Ты чего светишься, как керосина проглотил?
– Не, – сгоняя глупую улыбку с лица, отмахнулся Руслан. – Это я так.
– Ну, так, значит, так. Ты вот что… – Он вдруг сощурил глаза и предупредил: – Если вдруг что, я тебе кишки выдавлю, понял?
– Ты чего? – опешил Руслан и от неожиданности даже отступил на шаг назад.
Но Пузо уже пошел вперед, бросив через плечо:
– А ничего… Я, как Тимоха, тебе не спущу, понял?
Руслан с ненавистью посмотрел в широкую спину и сжал зубы. Ну, ничего, ничего… Подтянет меня к себе Вырвиглаз, найду способ… Запаришься у меня на резерв ходить, крупу с консервами таскать. А там арифметика простая – хорошо парни живут, да недолго. На десять ходок по-любому одного, а то и двоих схоронят… Вон, уже пацанов по четырнадцать-пятнадцать лет подтягивать начали, людей все время не хватает. А теряют больше всего где? Правильно. Или когда в одиночку пытаются жратвы себе надыбать – за зайцами в лес, или делянку свою раскопают под овощи – или, что чаще, во время прогулок к резерву, будь он неладен.
Хотя, по большому счету, на хрен бы этот резерв уже давно послать. Ну что там не видели? Рис да гречу? Да консервы рыбные и тушенку? Лучше бы вон огородов побольше раскопать да зайцами планово заняться, а то и разводить их начать… Хотя если на резерв не ходить, как от таких, как Пузо избавляться? Старшие, они тоже, поди, не дураки…
Мужчины шли в ту же сторону, где вчера Руслан с Тимохой рубили дрова. Эту улицу совместными усилиями расчистили от камней и засыпали мелким щебнем ямы от ударов ледяных глыб – так, чтобы можно было провезти бо́льшую из всех, дровяную, тележку. Самые тяжелые и массивные каменные глыбы так и лежали на дороге. Но это и к лучшему: чтобы пройти, приходилось то и дело поворачивать, что затрудняло передвижение не только людям. Года четыре назад стая собак гналась за Виталькой Музыкой, так ему удалось уйти: свора на одном из поворотов подмяла под себя одну из псин, та огрызнулась, и ее тут же разорвали на части, подарив беглецу лишние секунды.
Руслан скользил взглядом по привычной картине села. Земля затянута ярко-зеленой, низко стелющейся кучерявой травкой – «ряской». Темными – коричневыми, черными, даже зелеными и синими – пятнами торчат округлые валуны, некоторые в рост человека – то, что осталось от Первой и Второй Кары. Слева и справа дома, большей частью разрушенные.
Каменно-ледяной дождь шел неравномерно. В тайге есть места, где вообще почти нет камней или есть, но мелкие, с голову. Но это редкость, конечно. Старики вон рассказывают, что еще после Первой Кары по радио передали: по всей Земле так, как будто кто-то кидал непрерывным потоком камни и лед на планету, пока она за сутки оборот не сделала. А потом еще раз, ровно через год. Разница только в том, что где-то отвесно падали камни, а где-то под углом – там больше пострадали, конечно. У них вот, на Урале, да и вообще в России, более-менее все. Можно даже сказать – повезло… говорили, чем южнее, тем хуже все и людей почти никого не осталось.
Скоро они вышли за село и пошли по дороге в сторону Екатеринбурга. В паре километров, в бывшем втором отделении совхоза, был выстроен еще в советские времена большой элеватор, принимающий зерно и из соседних колхозов. Он пострадал во время обеих Кар, но зерно никуда не делось. Часть по-прежнему была в силосах, остальное валялось прямо на бетонной площадке, вперемешку со строительным мусором, в который превратилась часть здания. Что-то изменилось во всем мире, в том числе и в воздухе, – зерно не гнило, не портилось. Его накрыли целлофановыми тентами, чтобы не прорастало от воды, и так оставили – выбирали потихоньку, чтобы не трогать пока силосы. На месте, у элеватора, были спрятаны сита, через которые просеивали зерно, и лотки с зазубринами – семена скатывались в мешки, а песок и мелкие камушки оставались на лотке.
Поход на элеватор не считался особо опасным – во-первых, все время по дороге, так что всегда видишь, что творится впереди тебя. Во-вторых, недалеко – это не на резерв топать и не на склад горюче-смазочных материалов, который находился в противоположной стороне, в пяти километрах, на территории третьего отделения. Туда приходилось ходить за бензином для ламп, которые день и ночь горели в школе, – окна-то были раз и навсегда заделаны решетками и зашторены так, чтобы не привлекать внимания.
Все бы ничего, да в той стороне было где-то логово большой собачьей стаи, и походы к складу ГСМ редко заканчивались без стычек и потерь с той и другой стороны. Правда, в последнее время Вырвиглаз отправлял туда братьев-близнецов Ваську и Лешку, «боевиков» общины. И они вот уже три года исправно, раз в месяц, прикатывали по несколько канистр бензина без всякого ущерба для себя. Они же чаще всего ходили и на резерв – как прикрытие и охрана. Но все их везение было делом времени, и окружающие, да и сами братья, это прекрасно понимали.
Через пару часов (они шли медленно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь – не слышно ли собак или, не дай бог, псов) из-за деревьев показалась крыша элеватора. Вернее, то, что от нее осталось. Руслан повеселел. Когда видишь цель, все становится немного проще.
Руслан терпеть не мог «прогулки» по лесу. Его все раздражало. И темная, до черноты, однообразная зелень елей. И «ряска», флуоресцентом режущая глаз. И та пустота, обреченность и страх, что угадывались за стволами.
Глаза автоматически, безостановочно шарили по ближайшим деревьям. Руслан уже и не задумывался специально, само выскакивало: вот тут ветки пониже… это слишком тонкое, не годится… а вот на это в самый раз – он отмечал те деревья, на которые быстрее всего и удобнее влезть в случае опасности. Ружье Пуза хорошо, конечно, но из него можно отбиться от одинокой собаки, в крайнем случае – от пары, отделившейся на время от стаи для создания семьи – собаки за последние годы одичали настолько, что всеми повадками стали походить на волков.
Еще через полчаса Руслан вкатил тележку на территорию элеватора, огороженную бетонными плитами забора. Если бы не поход через лес, Руслан любил бы тут бывать. Тут все было из серого бетона – и ни одного зеленого пятна. Даже двор был закатан в бетон – где дорожными плитами, а где просто залит раствором – это сделали уже позже, силами совхоза – меньше пыли и убирать проще.
Они дошли до перекосившегося жестяного навеса, устроенного для машин, ожидавших погрузки, – под ним были спрятаны сита и лотки. Пузо собрал в комок мешки под зерно, а Руслан сложил на тележку «очистительное оборудование», как его называл Вырвиглаз.
Сейчас добирали хлеб из дальнего элеватора – из двух ближних зерно уже были просеяно, очищено, вывезено на базу и съедено сельской общиной. Доберут последнюю кучу, и нужно будет откупоривать два оставшихся силоса – а потом все останутся совсем без пшеницы. Зерно мололи на муку уже в школе, на ручных мельницах. Если они сегодня благополучно доберутся обратно, опять будет драка между пацанами за право покрутить жернова – и за «отсевок». У малышни, как всегда, никаких шансов.
Работа была нетяжелая, но муторная. Несколько раз просеяли зерно, потом «прокатили» по лоткам, отделяя песок. Наконец Пузо буркнул, что достаточно. Руслан и сам уже не видел мусора. В школе его еще промоют, затем высушат у печки под бдительным взглядом Нины, а уж потом перемелют на муку. И несколько дней вместо консервов мужики будут получать по большой пресной лепешке – на бабу не выменять, зато сам отъешься.
Наконец они увязали мешки заранее припасенными Пузом веревочками и начали грузить на тележку.
Вдруг Руслану показалось, что прямо за забором раздался утробный не то что нечеловеческий, а неземной вой – ни одно существо, рожденное под солнцем, не может издавать такие звуки.
Время словно остановилось. Руслан увидел враз ставшего мертвенно-бледным напарника, который кинулся в его сторону – за Русланом, чуть в стороне, прислоненное к бетонной опоре, стояло ружье.
У Руслана успела промелькнуть мысль о том, что это глупо: дробью чертова пса не остановишь, только время потеряешь…
Время!
Руслан рванул вперед – к металлической пожарной лестнице на стене бетонной силосной башни. Лестница была ржавая, на ладан дышала, но Руслан ее приметил еще в первый раз, как попал сюда, – и вот пригодилось…
По пути он врезался плечом в Пузо, так что того развернуло в сторону и он чуть не упал.
– Сука! – заорал мужик с ненавистью.
Но Руслан его едва услышал. Ветер свистел в ушах. Он в мгновение добежал до стены и с разбега прыгнул, вытянув руки вверх, – нижняя перекладина начиналась метрах в трех от земли. Помогая себе ногами, Руслан подтянулся и полез вверх. Лестница угрожающе скрипела.
«Лишь бы от стены не отскочила», – молился про себя Руслан.
Только поднявшись на пять метров, он остановился и глянул вниз.
Руслан так быстро забрался на лестницу, что Пузо за это время успел только схватить ружье и теперь бежал, выпучив глаза, к той же лестнице. В это время в воротах, сорванных камнем, мелькнуло что-то черное с красным, и вой раздался во второй раз. Как только тварь появилась из-за забора и Руслан увидел ее, он понял, о чем вчера ночью говорил Пузо. На него накатила волна ужаса. Это было не то, что чувствуешь от пролетающего сатаны, когда просто хочется умереть, сдохнуть – немедленно и навсегда… Нет, сейчас Руслану хотелось орать и биться в истерике, но вместе с тем он понимал, что этого делать нельзя и единственное спасение сейчас – вцепиться в ржавую рельефную арматуру так, чтобы никакой страх не заставил разжать пальцы.
Чертов пес двигался так быстро, что его контур смазывался, растекался. Пузо услышал вой и не глядя отбросил ружье в сторону, мгновенно поняв, что оно ему только мешает. Он тяжело прыгнул, лестница застонала и задрожала так, что у Руслана зубы клацнули.
Пузо задрыгал ногами и рывком подтянулся, ухватив за следующую перекладину. Руслан видел внизу его перекошенное от напряжения, белое, как бумага, лицо. На его фоне дико смотрелись расширенные, сплошь в красных прожилках глаза. Он подтянулся еще раз и протянул руку вверх, как будто просил помощи у напарника…
В этот миг внизу мелькнула неясная тень – чертов пес взвился в прыжке.
Он, в отличие от человека, двигался легко и, казалось, не прикладывая никаких усилий – просто взлетел и клацнул зубами.
Руслан увидел, как из согнутой в колене ноги хлестнула красная кровь. Не из ноги, конечно – из среза. Пес отхватил ногу посередине голени так быстро и так чисто, что Пузо даже не дернулся. Видимо, он не сразу почувствовал, что одной ноги у него уже нет. Пузо продолжил движение, как будто ничего не произошло, и ухватился за перекладину лестницы второй рукой.
В этот момент пес прыгнул второй раз, и Пузо остался без обеих ног. Только теперь он почувствовал боль. Мужик заорал так, что Руслан перестал слышать что-либо – попросту оглох на какое-то время.