Евгений Гаглоев. Афанасий Никитин и легенда о четырех колдунах

   – Умница Олечка. Я знала, что могу на тебя рассчитывать, – мама поднялась с дивана и потянулась, разминая мышцы.
   – Какая еще Олечка?! Я Оксана, – сказала соседка.
   – Правда?! – откровенно удивилась Анастасия. – Боже, ну конечно, – спохватилась она. – Какая же я дура. Все перепутала. Прости меня, Оксаночка.
   – Да чего уж, – с улыбкой отмахнулась соседка.
   Мама сняла плащ и бросила его на диван. На ней оказалось короткое модное платье и огромное количество различной бижутерии. Ожерелье, цепочки, браслеты, массивные серьги… При ходьбе все это раскачивалось и звенело.
   Афанасий ошарашенно на нее уставился.
   Он уже совсем ничего не понимал.
   Его мама никогда не носила платьев, предпочитая им джинсы и футболки. Она терпеть не могла украшения. Она никогда не позволяла себе расшвыривать сумки и вещи по гостиной, а тем более выкладывать ноги на стол. И она ни за что не забыла бы имя своей ближайшей подруги.
   Что это с мамой?
   Оксана Игоревна, похоже, ничего не заметила. Она отправилась на кухню. Игнасий последовал за ней, и вскоре они принялись греметь тарелками и кастрюлями, весело что-то напевая. Семья Никитиных, в отличие от многих других, не имела собственного домашнего робота. Мама хотела, чтобы Афанасий рос самостоятельным и сам мог справляться с домашними делами. Поэтому мальчик умел хорошо готовить и даже частенько кормил завтраками своего дядьку, который обычно спал чуть не до полудня.
   Анастасия отправилась в ванную и забралась под душ.
   Афанасий повесил ее плащ, который он никогда раньше не видел, в шкаф в прихожей, а сумку отнес в мамину комнату. Здесь он не удержался и заглянул в нее. Там лежали голографический паспорт, здоровенный кошелек красного цвета, туго набитый пластиковыми карточками, упаковку жвачек, пачку мятных леденцов и огромное количество разных тюбиков, пузырьков и баночек с косметикой.
   Еще одна странность.
   Мама раньше не любила жвачку и леденцы, а косметикой почти не пользовалась. Афанасий заглянул в паспорт. Он сам не знал, что ожидал там увидеть. Но ничего подозрительного в документе не обнаружил. Паспорт как паспорт, ничего особенного.
   Мама вышла из ванной, и Афанасий быстро захлопнул сумку.
   Она появилась в спальне, закутанная в свой махровый халат. На голове возвышалась огромная чалма из полотенца, а лицо покрывал толстый слой ядовито-зеленого крема.
   – Ну что же ты тут торчишь, Афанасий?! – холодно произнесла она. – Иди уже к себе, поиграй там в машинки… Или во что вы, мальчишки, сейчас играете? Мама устала и сейчас будет отдыхать.
   – Конечно, – тихо произнес Афанасий.
   Анастасия плюхнулась на кровать и высыпала из сумки косметику. Она начала рыться в тюбиках и банках, а мальчик отправился к себе, не зная, что и думать.
   Не Нафаня, как обычно, а Афанасий. И вообще о каких машинках речь? Ему уже двенадцать, а не пять. Он давно вышел из детсадовского возраста.
   На этом странности не закончились.
   Оксана Игоревна приготовила праздничный ужин, подав жаркое, пару тарелок салатов и шикарный торт с арахисовой крошкой. Мама заявила, что сидит на диете, и от жаркого отказалась. Хоть раньше обожала мясо. Зато налегала на салаты, не уставая нахваливать кулинарный талант Оксаны, а потом, несмотря на диету, смолотила почти половину торта.
   И тут Афанасий окончательно уверился в том, что за столом сидит самозванка.
   У его настоящей мамы была аллергия.
   Пару лет назад выяснилось, что она не переносит арахис, и с тех пор мама к арахису не прикасалась.
   Он едва не выронил вилку от неожиданности. И уставился на непрошеную гостью во все глаза.
   Первым желанием Афанасия было броситься на эту тетку и заставить ее во всем сознаться. Сидит тут, изображает его маму и мило щебечет с соседкой, в то время как настоящую Анастасию держат неизвестно где. Но он сумел сдержать свой порыв.
   Как возможно, что они настолько похожи? Эта женщина была точной копией Анастасии Никитиной. Вот только выражение ее лица иногда становилось каким-то хищным да во взгляде не было ничего доброго. А так – просто идеальный двойник.
   Афанасий решил последить за ней. Ведь зачем-то она появилась в доме. Может, он сумеет выяснить что-то, что поможет найти маму?
   А там, глядишь, и дядя Кеша приедет. Уж вдвоем-то они разоблачат злодейку.
   Лже-Анастасия умело поддерживала разговор с Оксаной Игоревной. Да только говорила не о своих исследованиях и музейной работе, а пересказывала сплетни, которые так любят печатать в глянцевых журналах. Она болтала о сериалах, о жизни актеров и музыкантов, о курортах других планет, о модных новинках и новых бутиках одежды, открывшихся в Москве. Настоящая Анастасия никогда не увлекалась подобными вещами. Оксана слушала, разинув рот, а Афанасия это все уже тихо бесило.
   – Так как там дела у дяди Хафиза? – как бы между делом спросил он.
   – Отлично, – тут же ответила самозванка, – он просил передать тебе привет.
   Ну-ну. Колдун, живший несколько тысяч лет назад.
   Афанасий мрачно ухмыльнулся. Он хотел спросить у нее еще что-нибудь, но в этот момент раздался звонок в дверь.
   – Кого еще принесло?! – нахмурилась Лже-Анастасия. Она недовольно взглянула на Афанасия. – Ты… как тебя… Афанасий. Ну-ка сходи, посмотри, кто там пожаловал.
   Афанасий без особого желания пошел открывать.
   На пороге стоял Михаил Владимирович Одинцев, директор Исторического музея и начальник Анастасии.
   – Это правда?! – Одинцев вломился в квартиру, отпихнув Афанасия, – она вернулась?! Дражайшая Анастасия.
   Афанасий и рта не успел раскрыть, а Одинцев уже вбежал в гостиную, подскочил к самозванке и начал порывисто целовать ей руки.
   – Как я рад! – вопил он. – Как счастлив, что вы к нам вернулись.
   Лже-Анастасия сначала слегка опешила, но быстро сориентировалась и начала жеманно улыбаться.
   – Ну что вы, – промурлыкала она. – Боже, как приятно, что меня так ценят.
   Афанасий недовольно скривился. Ему уже порядком надоел этот спектакль.
   – Да как же вас не ценить, дорогая Анастасия?! – воскликнул Одинцев. – Вы же один из лучших наших специалистов. Я едва не спятил, когда узнал, что вас похитили.
   По мнению Афанасия, этот дядька был не в себе. Михаил Владимирович давно разменял шестой десяток, и он просто обожал сплетничать с музейными старушками-экскурсоводами и рядиться в костюмы самых дурацких расцветок. Даже сейчас на нем плотно сидел ярко-розовый пиджак, из нагрудного кармана которого торчал платок желтого цвета. Макушка Одинцева давно облысела, но он отрастил длинные космы за ушами и каждый день старательно зачесывал их наверх, чтобы прикрыть лысину. А еще директор музея терпеть не мог детей и с Афанасием даже не разговаривал. Мальчик не обижался, он и сам старался держаться подальше от Одинцева. Уж больно странным был этот человек.
   – Ваше возвращение просто чудо! – воскликнул Михаил Владимирович. – И так вовремя. Завтра в Историческом музее Екатеринбурга состоится благотворительная выставка. Кто как не вы сможет выступить с приветственной речью перед нашими гостями.
   Услышав такое, самозванка поперхнулась куском торта.
   – Какая еще выставка?! – выдохнула она. – Какой такой Екатеринбург?! Какая речь?! Да вы в своем уме?!
   Одинцев удивленно на нее уставился, прекратив целовать ей руки.
   Она тут же спохватилась и улыбнулась директору.
   – Я хотела сказать, что дико устала. И у меня просто нет времени, чтобы подготовиться…
   – А это не проблема, – заверил ее директор. – У меня сохранилась запись вашей речи с прошлого мероприятия. Вставите туда пару-тройку новых фраз, никто и не поймет. Тем более что завтра там соберутся одни бизнесмены, а они не часто ходят по музеям.
   – А сами не можете выступить?
   – Вы же знаете, как я волнуюсь перед толпой. Ну пожалуйста, дорогая, – Одинцев заломил руки, – прошу. Вы моя последняя надежда.
   Самозванка задумалась.
   – Бизнесмены говорите? – наконец произнесла она. – Явно богатые… А холостые среди них будут?
   – Конечно, – заверил ее директор музея.
   – Ну хорошо. Тогда я согласна, – сказала она, – но только сразу после вечеринки вы отпустите меня в отпуск. Со всеми этими историями я практически на грани нервного срыва. Мне необходимо отдохнуть.
   – Все что угодно, дражайшая Анастасия! – воскликнул Михаил Владимирович. – В отпуск. На месяц. Я даже подкину вам премию за отличную работу.
   – А вот это правильно. – Лже-Анастасия довольно ухмыльнулась. – Денежки мне не помешают. Так во сколько, говорите, начнется ваша выставка?
   Одинцев снова бросился целовать ей руки.
   Оксана Игоревна пригласила его за стол, и старик не отказался. Выносить еще и его присутствие Афанасий уже не мог. Он поблагодарил соседку за угощение и отправился в свою комнату.
   Часы показывали почти полночь.
   Афанасий расправил постель и пошел умываться.
   Все происходящее в квартире казалось настолько странным, что впору самому тронуться умом. Маму похитили, а ее место занял двойник, и никто, кроме Афанасия, не замечает подмены.
   И тут его осенило.
   Двойник пришел, чтобы заставить следователей успокоиться и прекратить расследование. Вон как быстро они убрались из дома Никитиных.
   Но чего добиваются злоумышленники? И не пострадает ли его мама, пока самозванка выдает себя за нее?
   Поскорее бы уже приехал Кеша. Он, конечно, звезд с неба не хватал, но ближе дяди у Афанасия сейчас никого не было. Только дядя мог ему помочь.
   Или хотя бы подсказать, что делать дальше.

Глава 5
Скандал в Шигирской кладовой

   Ночью Афанасий никак не мог уснуть. В голову лезли тревожные мысли, и он почти не сомкнул глаз. А когда ему удавалось ненадолго отключиться, мальчику снились кошмары.
   То он видел маму, томящуюся в каком-то каменном колодце, то ему снились змеи, которые ползли прямо к нему, то – Собачник, грозивший кулаком и вопивший: «Привет от дядюшки Хафиза».
   Утром он чувствовал себя разбитым.
   Женщина, что выдавала себя за его маму, напротив, на бессонницу не жаловалась. Она проспала до обеда и при этом храпела так, что Афанасий слышал ее храп даже сквозь закрытые двери маминой спальни.
   Обычно мама вставала рано и готовила ему завтрак. Афанасий любил овсяные хлопья с молоком и омлет, который в их доме умела готовить только она. Сегодня же ему пришлось самостоятельно сварить себе кашу и поджарить пару яиц. Афанасий позавтракал и оставил немного самозванке, чтобы не возбуждать у нее подозрений.
   Однако, когда встала, к еде она даже не притронулась.
   – У меня строжайшая диета. Приходится следить за собой, чтобы оставаться такой красоткой.
   Ну-ну. А вчерашний торт не считается?
   – Я пройдусь по магазинам, – тем временем заявила мальчику лже-Анастасия. – А потом схожу в ресторан. Принесла же нелегкая этого Одинцева, теперь мне придется купить себе новое вечернее платье, чтобы не выглядеть деревенщиной на приеме.
   – Я тоже поеду в Екатеринбург, – сообщил ей Афанасий.
   – С какой стати?
   – Посмотрю выставку.
   – Тебе больше заняться нечем? – удивилась самозванка.
   – Просто мне нравится ходить по музеям.
   – Странный ты какой-то, – покачала она головой. – Других в твоем возрасте в подобные учреждения не затащишь.
   А Афанасию просто хотелось понаблюдать за ней.
   Похоже, дамочка ничего не смыслит в археологии, как и в истории. Он понял это еще вчера, по ее разговорам с директором и Оксаной Игоревной. Интересно, как она поведет себя на публике, в обществе ученых?
   – Если ты действительно этого хочешь, доберешься в музей сам, – заявила лжемама. – Я пройдусь по бутикам, а потом посещу салон красоты. Сделаю себе укладку и все такое. Блистать так блистать. Кто знает, может, сегодня в Екатеринбурге мне повезет и я встречу богатого холостяка.
   Афанасий недовольно нахмурился, но она этого не заметила.
   – Выйду замуж, и мне уже не о чем будет беспокоиться, – мечтательно проговорила она.
   – Мне совсем не нужен папаша, – на всякий случай сообщил Афанасий.
   – А тебя кто-то спрашивает? – ухмыльнулась самозванка. – Иди лучше во двор, погоняй мячик со своими придурковатыми друзьями.
   Афанасий тяжело вздохнул.
   Скорее бы уж Кеша появился. А то чего доброго эта мошенница и в самом деле начнет устанавливать в доме свои порядки.
   Вскоре она собралась и ушла. Афанасий не видел ее в течение дня. Нельзя сказать, что это его сильно расстраивало. Пару раз к нему заглядывала Оксана Игоревна, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Она даже звала его играть в карты с ней и Игнасием, но мальчик отказался. Соседка постоянно играла с роботом в преферанс и всегда выигрывала. Когда Игнасию попадала хорошая карта, он начинал буйно стрекотать и включал на голове прожектор, что означало буйную радость. Оксана Игоревна сразу все понимала и вела себя соответственно. А вот когда они играли в подкидного, выигрывал Игнасий, что вечно выводило соседку из себя.
   Вечером Афанасий погладил выходной костюм – темно-коричневые пиджак и брюки, что недавно купила мама, – затем оделся, вызвал аэротакси, которое, как обычно, явилось с большим опозданием, и отправился на вокзал.
 
   Екатеринбург
 
   Путешествие на сверхзвуковом экспрессе длилось чуть больше часа. Когда Афанасий прибыл в Екатеринбург, на улице уже почти стемнело. Дальнейший путь он проделал на аэротакси.
   Гигантское здание исторического музея было ярко освещено изнутри, у парадного входа толпились нарядно одетые люди, звучала приятная музыка.
   Роботы-контролеры, дежурившие у дверей, проверяли приглашения. Афанасия здесь уже знали в лицо, он не раз бывал в музее с мамой, поэтому его пропустили без вопросов. Войдя, он медленно двинулся вперед, рассматривая присутствующих.
   Некоторых гостей Афанасий знал, они работали в музеях Москвы и сотрудничали с мамой. Ученые тоже его узнавали и улыбались, кое-кто даже приветливо поздоровался за руку, как со взрослым.
   Но большинство приглашенных были ему незнакомы. Наверное, это и были бизнесмены, о которых говорил Михаил Владимирович. Они со скучающим видом бродили по залам, разглядывая экспозицию.
   Присутствовали и гости с других планет. Афанасий увидел нескольких представителей Бузияра, похожих на больших пурпурных ящериц, передвигающихся на задних лапах. Водрузив на носы очки с голубыми стеклами, инопланетяне, закутанные в разноцветные балахоны, с интересом разглядывали экспонаты. Их сопровождал переводчик.
   Одинцев тоже был здесь – он метался между посетителями, тряс им руки и заискивающе улыбался. Сегодня он нарядился в желтые брюки и ярко-зеленый пиджак. Издали директор московского музея смахивал на большого толстого павлина. Его синий шейный платок лишь подчеркивал сходство.
   Трибуна была установлена в Шигирской кладовой – любимом зале Афанасия. Здесь всегда царила загадочная, почти мистическая атмосфера. В стеклянных витринах лежали наконечники стрел, колющее и режущее оружие, приспособления для охоты и рыбной ловли, созданные древними племенами Урала.
   Мама рассказывала, что все эти предметы обнаружили золотоискатели, исследовавшие Шигирские торфяники в конце девятнадцатого века.
   Жемчужиной коллекции считался большой Шигирский идол, стоявший аккурат позади трибуны. Высоченная деревянная статуя, на которой было вырезано несколько жутких лиц, была в два раза старше египетских пирамид, ее возраст превышал девять с половиной тысяч лет.
   А сейчас рядом с идолом выступала лже-Анастасия. Она зачитывала текст заготовленной речи и при этом сама позевывала от скуки. Несколько гостей, собравшихся у трибуны, тоже зевали. Настоящая Анастасия любое выступление превращала в увлекательнейший рассказ о древнем мире. Самозванка ее талантами явно не обладала.
   Вскоре это понял и директор музея. Он поспешно выскочил откуда-то из-за угла, едва не сбив с ног Афанасия, и подбежал к трибуне.
   – Давайте поблагодарим госпожу Никитину за содержательный доклад, – крикнул он и энергично захлопал в ладоши.
   В толпе раздались одинокие хлопки.
   – А теперь давайте поблагодарим людей, без которых сегодняшнее мероприятие просто бы не состоялось, – торжественно объявил Михаил Владимирович, – наших меценатов, предоставивших для выставки предметы из своих выдающихся коллекций. Тимура Артуровича Кайратова.
   Толпа расступилась. Высокий широкоплечий мужчина вкатил в зал кресло-каталку, на котором сидел сморщенный лысоголовый старик. Видимо, речь шла о нем.
   – И Захара Сергеевича Третьякова, – продолжил Одинцев.
   В противоположном конце зала появился представительный господин лет пятидесяти.
   Раздались громкие аплодисменты, Третьяков с улыбкой кивнул собравшимся. Оба бизнесмена двинулись к центру зала.
   Лже-Анастасия с любопытством разглядывала Третьякова. На Кайратова она даже не взглянула.
   – И этот мерзавец здесь! – вдруг раздраженно прошамкал старик на каталке. Поперхнулся и громко кашлянул.
   Афанасий удивленно на него посмотрел.
   Тимур Кайратов выглядел лет на сто, должно быть, столько ему и было. Сморщенная кожа имела нездоровый желтый цвет, а лысину старика покрывали темные пигментные пятна. У Кайратова росла редкая седая бороденка, которая сильно тряслась, когда он раскрывал рот. Да он и сам весь дрожал, будто его било электрическим током. Старик курил сигарету и периодически давился от кашля. За спинкой его кресла крепился небольшой кислородный баллон. Когда ему становилось совсем худо, он прикладывал к лицу маску и открывал клапан. А затем вновь затягивался сигаретой.
   У человека, который его сопровождал, было смуглое, слегка вытянутое лицо, короткие усики и бородка, длинные угольно-черные волосы он стянул в хвост на затылке, а его взгляд пронизывал насквозь.
   Когда он скользнул глазами по толпе, Афанасию почему-то стало не по себе.
   А вот лже-Анастасия при виде бородача довольно заулыбалась. То ли она его знала, то ли собиралась познакомиться.
   Захар Третьяков повернулся к старику и презрительно прищурился.
   – Что ты сказал, старый вор?! – воскликнул он.
   – Это я-то вор?! – возмущенно завопил Кайратов. – Кто, как не ты, постоянно срываешь все мои раскопки?! Да если бы я знал, что ты тоже здесь будешь, ни за что бы не приехал в Екатеринбург.
   – Ты разворовываешь памятники старины и сбываешь бандитам по всей галактике! – крикнул Третьяков. – Ты сделал себе состояние на контрабанде предметов культуры.
   – Ты сам жулик и вор! – выплюнул старик в каталке. – Ничем не лучше меня.
   Он снова зашелся кашлем, брызгая слюной. Некоторые гости сморщились от отвращения.
   – Что?! – разъярился Третьяков. Афанасию показалось, что он сейчас вытрясет из старикашки душу, – моя компания помогает музеям производить раскопки. Но я слежу за тем, чтобы все предметы попали в музеи. А твои черные копатели только и думают, как бы обогатиться за счет истории.
   – Он назвал меня черным копателем?! – взвизгнул Тимур Кайратов. – Рустам, а ну подвези меня поближе, я пну этого прощелыгу.
   Одинцев наконец решил вмешаться.
   Скандал быстро разрастался, угрожая перерасти в потасовку. Гости, заскучавшие во время доклада самозванки, заметно оживились. Бузиярцы довольно улыбались, оскалив длинные острые зубы, из соседних залов начал подтягиваться народ.
   Михаил Владимирович, размахивая руками, подбежал к участникам перебранки.
   – Господа. Господа, – испуганно восклицал он, – нельзя ли потише? Тут ведь журналисты ходят… Скандал нам ни к чему.
   – Пусть заткнется! – крикнул Кайратов. – Иначе я за себя не ручаюсь.
   Он приложил к носу маску, глубоко вдохнул и тут же затянулся вонючим дымом.
   Афанасий едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Уж больно смешно и нелепо выглядел этот воинственный старичок.
   – Зачем вы пригласили сюда этого ворюгу? – возмущенно крикнул Третьяков.
   – Тимур Артурович подарил музею несколько ценных экспонатов, – затараторил Одинцев. – Как и вы, Захар Сергеевич…
   – Явно украл их в кургане, но не смог тайком вывезти за границу! – крикнул Третьяков.
   Кайратов злобно захихикал.
   – Если бы не такие, как ты, – тихо проскрежетал он, – мой бизнес бы процветал.
   – Вот! – радостно воскликнул Третьяков. – Все слышали?! Сам признался, старый мошенник. Для этого человека нет ничего святого. Расхититель гробниц. В старину таким руки отрубали.
   – Да ну тебя, – отмахнулся Кайратов, – Рустам. Вези меня к бару. Мне надоело слушать этот бред.
   Рустам послушно кивнул и покатил кресло к выходу. Кашель старика еще долго слышался из соседнего помещения.
   Третьяков еще какое-то время повозмущался, но потом к нему подошла лже-Анастасия, и он успокоился. Гости, поняв, что представление окончено, разбрелись по залам.
   Афанасий не сводил с самозванки глаз. Она тихо о чем-то шепталась с Третьяковым. Может, обсуждала с ним свои планы? И они заодно?
   Стараясь ступать как можно тише, он подошел поближе. Третьяков и самозванка как раз повернулись к Шигирскому идолу и не замечали присутствия Афанасия.
   Афанасий напряг слух.
   – Ну разве не чудо? – рассматривая экспонат, проговорил Захар Сергеевич. – Вы только представьте, что этот идол создан в эпоху мезолита.
   – Эта жуткая образина? – скривилась самозванка. – Немудрено, что он так плохо сохранился.
   – Для своего возраста он выглядит просто замечательно, – возразил Третьяков. – Уж вам-то это должно быть известно, Анастасия. Идолу повезло. Когда его обнаружили, он не попал в руки людей, подобных Кайратову.
   – Да что мы все об этой глупой деревяшке?! – хихикнула самозванка. – Расскажите лучше, как поживает ваша супруга.
   – Да что вы, Анастасия, я ведь не женат, – удивленно воскликнул Третьяков.
   – Правда? – Она расплылась в улыбке. – Может, поговорим об этом где-нибудь в более уединенном месте?
   Бизнесмен озадаченно приподнял брови.
   Афанасий тихонько отошел. Его подозрения не подтвердились. Похоже, Третьяков не причастен к похищению мамы. Лже-Анастасия просто положила на него глаз.
   Но он решил не упускать ее из виду. Рано или поздно она сделает ошибку, и Афанасий непременно этим воспользуется.
   Захар Сергеевич и лже-Анастасия двинулись в зал древней истории, Афанасий отправился за ними.
   Здесь, разгуливая между витрин, он внезапно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение было не из приятных.
   Пока он следил за самозванкой, кто-то следил за ним самим.
   Афанасий отошел к дальней экспозиции. Отсюда отлично просматривался выставочный зал, и он принялся разглядывать толпу.
   Случается так, что некоторые люди попадают в непривычные для себя места. Они всеми силами стараются слиться с другими гостями, чтобы не казаться «белыми воронами», но не всем и не всегда это удается. Вот и в залах выставки Афанасий сразу заметил несколько человек, которые как-то не вписывались в общество ученых, сотрудников музея и бизнесменов.
   Именно они периодически бросали на него недобрые взгляды.
   Первым он заметил здоровяка. Огромный, толстый, неимоверно мускулистый тип с круглой, обритой наголо головой, прохаживался по залу с таким видом, словно не понимал, что он тут делает. В высоту и ширину он был примерно одних размеров. Черный кожаный пиджак туго обтягивал широченные плечи и выпирающий живот. На лысине громилы виднелась черная татуировка в виде созвездия скорпиона. Он курил толстую сигару, дымя, словно паровоз. Другие посетители недовольно на него поглядывали, не всем нравилось дышать табачным дымом, но замечаний здоровяку никто не делал, уж слишком грозно он выглядел.
   Еще один тип позевывал от скуки возле импровизированного бара.
   Молодой, лет двадцати, крепкий, с загорелым лицом, в светло-коричневой кожаной куртке и таких же штанах, он стоял, небрежно облокотившись на столик и подрезал ногти на левой руке здоровенным охотничьим ножом. Ножны тесака виднелись на поясе. Посетители поневоле старались обходить его стороной.
   Со стороны казалось, будто он увлечен маникюром, но Афанасий видел, как этот тип косился в его сторону. И это мальчику совсем не понравилось.
   Третьей оказалась девчонка, ровесница Афанасия. Пожалуй, на мероприятии они были единственными детьми. Азиатской внешности, с длинными черными волосами и узким разрезом глаз, девочка бродила среди посетителей, внимательно прислушиваясь к разговорам. Она была в длинном черном платье, на ней висело множество серебряных украшений.
   Девчонка потягивала из стакана апельсиновый сок и тоже периодически посматривала на Афанасия. Заметив, что он тоже косится в ее сторону, она быстро отвернулась и едва не врезалась лбом в ближнюю витрину.
   Афанасий не на шутку встревожился.
   Кто они? И почему за ним следят?
   Не пора ли домой, от греха подальше?
   Потихоньку, бочком, он двинулся к выходу.
   Здоровяк в кожаной одежде и девчонка в черном, не скрываясь, уставились на него, злобно щурясь. Девчонка поставила стакан прямо на стеклянную витрину и направилась к Афанасию, кожаный убрал нож в ножны и тоже шагнул к выходу. Бритоголовый, расталкивая встречных, не отставал от сообщников.
   Афанасий понял, что влип.
   Он развернулся и бросился бежать. Повернув за угол, с разбегу врезался в какого-то человека, едва не свалив того на пол.
   – Афанас, ты что, очумел?! – добродушно спросил знакомый голос.