Страница:
Хан: «Придется нам, товарищи, сделать так, чтобы дань с Руси собирали купцы-мусульмане».
Соратники хана: «Почему купцы, Берке ага? Почему мусульмане? Может, и мы на что сгодимся?»
Хан: «Да я и сам понимаю, что ерунда какая-то, но пусть будут все-таки купцы-мусульмане».
Соратники хана: «Так они же вроде все при деле. Им торговать нужно, на то они и купцы».
Хан: «Ничего! Мы их попросим. Купцы – народ сознательный. Подождут их товары пару-тройку лет».
Соратники хана: «А потом?»
Хан: «Потом опять подождут».
Соратники хана: «А где мы столько купцов найдем, их же для такого дела многие тыщи потребуются?»
Хан: «Ну, сначала по дорогам отлавливать придется, а потом из-за границы выписывать будем, за валюту».
Соратники хана: «А как узнаем, что они на самом деле мусульмане? Если тест на обрезание, то ошибка может выйти? Как бы на иудеев не напороться?»
Хан: «Создадим аттестационную комиссию, товарищи. Будем проверять знание Корана».
Соратники хана: «Так мы же сами Коран не знаем, и читать не умеем, ни по-арабски, ни по-каковски».
Хан: «Тьфу на вас! Замолкли все! Хватит тут антимонгольскую агитацию разводить!»
Соратники хана: «А кто их контролировать будет? Ведь разворуют все начисто!»
Хан: «В том-то и дело, что никто. Если их контролировать начать, тогда в наши действия могут прокрасться зачатки логики и здравого смысла. Этого нельзя допустить. Я тут кандидатскую пишу на тему „Бесконтрольность сборщиков налогов как высшая стадия монгольского идиотизма“, а вы своими предложениями мне все наработки перегадите. У меня из-за вас исходные данные коту под хвост пойдут!»
Соратники хана: «Может, не только мусульман, может, буддистов тоже привлекать будем? Мы монголы-язычники не должны нарушать своего главного принципа – веротерпимости».
Хан: «Ни в коем случае! Только мусульмане. Иначе нас не поймут».
Соратники хана: «Кто не поймет?»
Хан: «Кто, кто? Да мало ли тупых на свете? Найдутся, кому не понять!»
Соратники хана: «Тогда еще вопрос. У историков из-за этих мусульман к нам претензии не возникнут?»
Хан: «Знаю я этих историков. Никогда у них ничего не возникало и в этот раз прокатит. Работайте, товарищи!»
Честно говоря, мы никак не можем понять механизм перехода мусульманских купцов в сборщики налогов? Предположим, какой-то купец, житель Бухары возит товары. Маршрут его движения вполне мог быть: Бухара, низовья Волги, Торжок и Балтика либо Италия. Для простоты пусть будет Балтика.
Пока лето, надо успеть пару ходок сделать к Балтике. К осени купец больше будет двигаться между Торжком и Бухарой. Зимой, когда северные реки замерзнут, вообще придется курсировать между Волгой и Бухарой.
Очевидно, для передвижения по Волге ему необходимо иметь собственный челн или ладью, в местах стоянок склады и рабочих для их обслуживания. К примеру, у него есть небольшой склад на Балтике, также в Торжке, в каком-либо волжском городе и, естественно, в Бухаре. Из работников у него: один на Балтике, два в Торжке, два на Волге, дома три жены и прислуга. На кораблике должен быть капитан с парой матросов и пара девиц, которые кормят, обстирывают купца. Ну и еще выполняют разные обязанности, когда жены далеко, а купец в чем-то нуждается.
Возит купец и ткани, и оружие, и ювелирные изделия. Но не брезгует и скоропортящимся товаром: бахчевые, фрукты, рыба, шкуры, мед и т. п. По всему маршруту у него договоренность с разными людьми, которые поставляют товар качественный, дешевый и точно ко времени, чтобы ни себя, ни ладью не задерживать. Такие связи годами нарабатываются, в деле проверяются и пуще глаза берегутся. От этого у купца выгода идет. Трех жен и пятнадцать детей содержать – тут ох как все четко работать должно. Как часики.
И вот в один прекрасный день, некий узкоглазый пастух сообщает данному купцу, что он едет заниматься сбором налогов с десяти оленьих пастбищ и трех северных городищ, промышляющих охотой.
Очевидно, купец должен теперь всех своих работников распустить, челн продать, а годами наработанные связи порушить. Вдобавок неизвестно, увидится ли он когда-нибудь со своими женами и детьми? Поскольку работа пожизненная и трудовых отпусков не предусматривает.
На что жить теперь его огромной семье? Купец, конечно, будет передавать семье часть своего мытарского заработка, но поскольку этого явно на всех не хватит, то, видимо, придется просить своих жен изредка подрабатывать на панели.
При этом купец должен себя хорошо вести, поскольку на Севере народ сборщиков дани не любит и вполне может подстроить несчастный случай. Если же купца поймают монголы «на присвоении» себе лишней части налогов, ему также неминуемо отрубят голову.
По замыслу историков, купец бросает все и с веселыми криками «Вот оно, счастье!» несется в дальний край собирать налоги иностранному хану. Мы же во всем этом сомневаемся и никакого здравого смысла не находим. Если кто-то видит, пусть пояснит.
В доказательство правдивости своих рассказов все историки приводят один и тот же случай. «В числе их (мусульман) был один природный русский по имени Изосим. Прежде он был монах, пьяный и развратный; съездивши в Орду, принял там мугамеданство и, воротившись в отечество, сделался откупщиком дани, безжалостно утеснял своих соотечественников и нагло ругался над святынею христианской церкви. Ярославцы убили его и бросили труп на растерзание собакам и воронам».
В чем эта история должна нас убедить? В том, что непросыхающий алкоголик и развратник был монахом? Не верим. В том, что монах, не имеющий абсолютно никакого имущества, вдруг накупил себе товару и стал купцом? Полнейшее противоречие. В том, что пьяницу приняли в ислам? Не верим. А уж в то, что в 1262 году в Орде был ислам, должны не верить сами историки, поскольку по их же утверждению исламской Орда стала только в 1312 году, то есть через 50 лет после Изосима. Каждый пункт данной истории свидетельствует лишь о том, что она придумана неграмотным идиотом.
Тем не менее историки пребывают в полнейшей уверенности, что этот пример чего-то доказывает. Очевидно, они считают, что прочитав его, все в один голос должны воскликнуть: «И точно! Надо ж так! Не в бровь, а в глаз! Как нам лихо все доказали и всех убедили!»
Новшество, введенное монголами во время производства переписи и используемое затем при начислении налогов, историки описывают так:
А. Н. Сахаров: «Татары возложили на русские земли тяжелую дань – „ордынский выход“, который должно было платить все взрослое население. Для этого людей переписывали, делили на десятки, сотни, тысячи».
В. И. Буганов: «В 1257 году ордынские „численники“ переписали население в Суздальской и Рязанской землях. Людей при этом разделили на десятки и сотни, тысячи и десятки тысяч. Так Орде легче было облагать народы завоеванных стран налогами, всякими поборами, исчислять поступление денег».
Вот какую математическую хитрость, оказывается, применили монголы: разделили людей на «десятки и сотни, тысячи и десятки тысяч». И, как видим из прочитанного, это значительно облегчило налогообложение, а в дальнейшем и исчисление денег.
Хотя заявление о том, что проведение переписи с последующим делением обязательно упрощает и повышает собираемость налогов – сомнительно. Пожалуй, не лишне вспомнить похожий пример с переписью из более поздней и, следовательно, более достоверной истории. Во время переписи 1710 года, проводимой Петром I, сотни тысяч крестьян разбежались по лесам и ушли в тайгу. Вместо 791 тысячи дворов, числившихся до этого, в результате переписи на местах осталось всего 637 тысяч. «На всем севере России, несшем до Петра главную часть финансовой тягости, убыль достигла 40 %» (Энциклопедия российской монархии, Эксмо, 2002).
Прежде чем предлагать налоговой службе России сей забытый, но, возможно, весьма эффективный метод, давайте сначала сами хорошенько попробуем разобраться. Ежели мы не глупее неграмотных монгольских пастухов, то мы, конечно, враз во всем разберемся. А если не сможем разобраться в хитростях монгольской математики, то… Не знаем, честно, что тогда думать о наших с вами умственных способностях?
Сначала давайте попробуем разобраться с делением на десятки. Для простоты возьмем четыре семьи: Ивановы, Петровы, Сидоровы и Козловы. По количеству, например, они такие:
Ивановых – 3 человека. Папа, мама и младенец.
Петровых – 6 человек. Папа, мама и четверо несовершеннолетних детей.
Сидоровых – 13 человек. Папа, мама, двое взрослых детей, семеро несовершеннолетних, старенький дедушка и брат папы – инвалид войны.
Козловых – 15 человек. Папа, мама, четверо взрослых детей, старенькие бабушка с дедушкой, пять несовершеннолетних, один инвалид детства и дурачок, коий всегда обязан быть.
Итого: 37 человек.
Понятно, что из Сидоровых и Козловых сразу по десятку выделить можно. Осталось от Сидоровых трое, от Козловых пятеро. Оставшихся Сидоровых примкнем, к примеру, к Петровым. Тогда там девять человек получится. Значит, еще одного от Козловых добавим, до полного десятка, а оставшихся четверых Козловых пустим к Ивановым.
Вроде разбили. Получилось: по десятку от Сидоровых и Козловых, сборный десяток Петровых, Козловых, Сидоровых и семерка Ивановых, Козловых.
Но это по количеству. Теперь давайте разбираться, где мы взрослых оставим, где совершеннолетних, инвалидов, ну и самое главное – куда дурачка денем?
И еще необходимо решить, что мы с этих десятков собирать будем, если Ивановы – охотники, Сидоровы – пасечники, Козловы – хлебопашцы, к тому же у них мельница имеется, а Петровы горькие пьяницы, лентяи и нищие?
Это важно. Нужно же определиться, чем охотники Ивановы будут расплачиваться за Козловых? А пьяницы Петровы будут рассчитываться за детей пасечников Сидоровых и хлебопашцев Козловых, либо Сидоровы с Козловыми пожизненно должны содержать Петровых.
Скажите, вам сильно полегчало от использования монгольского метода? Сможете вы хоть примерно разобраться, на какой десяток какие налоги рассчитывать и как их потом собирать? Если смогли, значит, вы умнее неграмотных монгольских пастухов XIII века. А если нет…
Кто думает, что с тысячами и с десятками тысяч будет легче, попробуйте. Главное, учтите, что населенный пункт даже в триста человек в то время относился к числу довольно крупных.
Сначала мы удивлялись: почему историки бездумно, как обезьяны, повторяют друг за другом все подряд? Но теперь знаем: кровь предков играет, поэтому «как обезьяны».
Относить ли рассказы историков о делении населения Руси на десятки для облегчения производства переписи и расчета налогообложения к серьезным заявлениям? В нашем понимании то, что вызывает улыбку и здоровый смех, должно относиться к разряду юмористических, развлекательных произведений. А что, кроме улыбки, могут вызвать подобные заявления?
Хотя, учитывая фатальную приверженность докторов исторических наук к идеям переписи населения и деления его на десятки, сотни и т. д., есть основания полагать, что кто-то из указанной категории все же серьезно относится к достижениям монгольской математики. Таким можно предложить запатентовать приведенные изобретения. Ведь они до сих пор не имеют регистрации авторских прав.
Напомним лишь, что делением на десятки, сотни и т. д. дело не закончилось. Каждый десяток и сотня российских жителей обрели своего законного руководителя-монгола.
Н. М. Карамзин: «Вслед за ними приехали чиновники татарские в область Суздальскую, Рязанскую, Муромскую, – сочли жителей и поставили над ними десятников, сотников, темников для собрания налогов».
Вот, что еще надо не забыть предложить налоговой службе сделать. Тем более что сегодня это проще, поскольку люди ныне проживают намного компактнее, чем в монгольский период. Налоговым десятникам, сотникам и темникам это заметно облегчит работу.
Если, например, в пятисотквартирном доме, из расчета четыре человека на квартиру, проживает две тысячи человек. Значит, налоговых десятников потребуется всего двести штук. Понятно, что их содержание ляжет полностью на счет указанных налогоплательщиков, но зато какой эффект собираемости.
Нельзя, конечно, не учитывать, что у налоговых десятников имеются семьи. Желательно бы теперь к каждому дому делать пристройку для налоговиков. К пятисотквартирному – соответственно двухсотквартирную. А? Забыли! Еще два налоговых сотника. Значит, к пятисотквартирному нужно пристраивать двухсотдвеквартирную. Но это уже мелочи. Великая идея вправе иметь незначительные издержки. Поэтому историкам осталось лишь правильно оформить документы на изобретение, и Нобелевская премия, считай, у них в кармане.
Удачи вам, граждане историки!
В заключение хочется напомнить, что в Новгороде (на Волхве) должности сотских и тысяцких существовали задолго до «появления» в истории монголов и продолжали существовать много позднее после них.
Сказание о Мамаевом побоище
Соратники хана: «Почему купцы, Берке ага? Почему мусульмане? Может, и мы на что сгодимся?»
Хан: «Да я и сам понимаю, что ерунда какая-то, но пусть будут все-таки купцы-мусульмане».
Соратники хана: «Так они же вроде все при деле. Им торговать нужно, на то они и купцы».
Хан: «Ничего! Мы их попросим. Купцы – народ сознательный. Подождут их товары пару-тройку лет».
Соратники хана: «А потом?»
Хан: «Потом опять подождут».
Соратники хана: «А где мы столько купцов найдем, их же для такого дела многие тыщи потребуются?»
Хан: «Ну, сначала по дорогам отлавливать придется, а потом из-за границы выписывать будем, за валюту».
Соратники хана: «А как узнаем, что они на самом деле мусульмане? Если тест на обрезание, то ошибка может выйти? Как бы на иудеев не напороться?»
Хан: «Создадим аттестационную комиссию, товарищи. Будем проверять знание Корана».
Соратники хана: «Так мы же сами Коран не знаем, и читать не умеем, ни по-арабски, ни по-каковски».
Хан: «Тьфу на вас! Замолкли все! Хватит тут антимонгольскую агитацию разводить!»
Соратники хана: «А кто их контролировать будет? Ведь разворуют все начисто!»
Хан: «В том-то и дело, что никто. Если их контролировать начать, тогда в наши действия могут прокрасться зачатки логики и здравого смысла. Этого нельзя допустить. Я тут кандидатскую пишу на тему „Бесконтрольность сборщиков налогов как высшая стадия монгольского идиотизма“, а вы своими предложениями мне все наработки перегадите. У меня из-за вас исходные данные коту под хвост пойдут!»
Соратники хана: «Может, не только мусульман, может, буддистов тоже привлекать будем? Мы монголы-язычники не должны нарушать своего главного принципа – веротерпимости».
Хан: «Ни в коем случае! Только мусульмане. Иначе нас не поймут».
Соратники хана: «Кто не поймет?»
Хан: «Кто, кто? Да мало ли тупых на свете? Найдутся, кому не понять!»
Соратники хана: «Тогда еще вопрос. У историков из-за этих мусульман к нам претензии не возникнут?»
Хан: «Знаю я этих историков. Никогда у них ничего не возникало и в этот раз прокатит. Работайте, товарищи!»
Честно говоря, мы никак не можем понять механизм перехода мусульманских купцов в сборщики налогов? Предположим, какой-то купец, житель Бухары возит товары. Маршрут его движения вполне мог быть: Бухара, низовья Волги, Торжок и Балтика либо Италия. Для простоты пусть будет Балтика.
Пока лето, надо успеть пару ходок сделать к Балтике. К осени купец больше будет двигаться между Торжком и Бухарой. Зимой, когда северные реки замерзнут, вообще придется курсировать между Волгой и Бухарой.
Очевидно, для передвижения по Волге ему необходимо иметь собственный челн или ладью, в местах стоянок склады и рабочих для их обслуживания. К примеру, у него есть небольшой склад на Балтике, также в Торжке, в каком-либо волжском городе и, естественно, в Бухаре. Из работников у него: один на Балтике, два в Торжке, два на Волге, дома три жены и прислуга. На кораблике должен быть капитан с парой матросов и пара девиц, которые кормят, обстирывают купца. Ну и еще выполняют разные обязанности, когда жены далеко, а купец в чем-то нуждается.
Возит купец и ткани, и оружие, и ювелирные изделия. Но не брезгует и скоропортящимся товаром: бахчевые, фрукты, рыба, шкуры, мед и т. п. По всему маршруту у него договоренность с разными людьми, которые поставляют товар качественный, дешевый и точно ко времени, чтобы ни себя, ни ладью не задерживать. Такие связи годами нарабатываются, в деле проверяются и пуще глаза берегутся. От этого у купца выгода идет. Трех жен и пятнадцать детей содержать – тут ох как все четко работать должно. Как часики.
И вот в один прекрасный день, некий узкоглазый пастух сообщает данному купцу, что он едет заниматься сбором налогов с десяти оленьих пастбищ и трех северных городищ, промышляющих охотой.
Очевидно, купец должен теперь всех своих работников распустить, челн продать, а годами наработанные связи порушить. Вдобавок неизвестно, увидится ли он когда-нибудь со своими женами и детьми? Поскольку работа пожизненная и трудовых отпусков не предусматривает.
На что жить теперь его огромной семье? Купец, конечно, будет передавать семье часть своего мытарского заработка, но поскольку этого явно на всех не хватит, то, видимо, придется просить своих жен изредка подрабатывать на панели.
При этом купец должен себя хорошо вести, поскольку на Севере народ сборщиков дани не любит и вполне может подстроить несчастный случай. Если же купца поймают монголы «на присвоении» себе лишней части налогов, ему также неминуемо отрубят голову.
По замыслу историков, купец бросает все и с веселыми криками «Вот оно, счастье!» несется в дальний край собирать налоги иностранному хану. Мы же во всем этом сомневаемся и никакого здравого смысла не находим. Если кто-то видит, пусть пояснит.
В доказательство правдивости своих рассказов все историки приводят один и тот же случай. «В числе их (мусульман) был один природный русский по имени Изосим. Прежде он был монах, пьяный и развратный; съездивши в Орду, принял там мугамеданство и, воротившись в отечество, сделался откупщиком дани, безжалостно утеснял своих соотечественников и нагло ругался над святынею христианской церкви. Ярославцы убили его и бросили труп на растерзание собакам и воронам».
В чем эта история должна нас убедить? В том, что непросыхающий алкоголик и развратник был монахом? Не верим. В том, что монах, не имеющий абсолютно никакого имущества, вдруг накупил себе товару и стал купцом? Полнейшее противоречие. В том, что пьяницу приняли в ислам? Не верим. А уж в то, что в 1262 году в Орде был ислам, должны не верить сами историки, поскольку по их же утверждению исламской Орда стала только в 1312 году, то есть через 50 лет после Изосима. Каждый пункт данной истории свидетельствует лишь о том, что она придумана неграмотным идиотом.
Тем не менее историки пребывают в полнейшей уверенности, что этот пример чего-то доказывает. Очевидно, они считают, что прочитав его, все в один голос должны воскликнуть: «И точно! Надо ж так! Не в бровь, а в глаз! Как нам лихо все доказали и всех убедили!»
* * *
Не могут оставить равнодушным и не возрадовать человека достижения монгольской математики, с помощью которых они достигли совершенства в сборе налогов. Данные достижения должны являться предметом неустанного изучения работниками налоговой службы. Принцип, по которому они сегодня производят исчисление налогов, в корне отличается от монгольского. Хорошо ли это? Может, из-за того, что мы не пользуемся монгольскими достижениями, у нас мимо государства многие тысячи «проплывают».Новшество, введенное монголами во время производства переписи и используемое затем при начислении налогов, историки описывают так:
А. Н. Сахаров: «Татары возложили на русские земли тяжелую дань – „ордынский выход“, который должно было платить все взрослое население. Для этого людей переписывали, делили на десятки, сотни, тысячи».
В. И. Буганов: «В 1257 году ордынские „численники“ переписали население в Суздальской и Рязанской землях. Людей при этом разделили на десятки и сотни, тысячи и десятки тысяч. Так Орде легче было облагать народы завоеванных стран налогами, всякими поборами, исчислять поступление денег».
Вот какую математическую хитрость, оказывается, применили монголы: разделили людей на «десятки и сотни, тысячи и десятки тысяч». И, как видим из прочитанного, это значительно облегчило налогообложение, а в дальнейшем и исчисление денег.
Хотя заявление о том, что проведение переписи с последующим делением обязательно упрощает и повышает собираемость налогов – сомнительно. Пожалуй, не лишне вспомнить похожий пример с переписью из более поздней и, следовательно, более достоверной истории. Во время переписи 1710 года, проводимой Петром I, сотни тысяч крестьян разбежались по лесам и ушли в тайгу. Вместо 791 тысячи дворов, числившихся до этого, в результате переписи на местах осталось всего 637 тысяч. «На всем севере России, несшем до Петра главную часть финансовой тягости, убыль достигла 40 %» (Энциклопедия российской монархии, Эксмо, 2002).
Прежде чем предлагать налоговой службе России сей забытый, но, возможно, весьма эффективный метод, давайте сначала сами хорошенько попробуем разобраться. Ежели мы не глупее неграмотных монгольских пастухов, то мы, конечно, враз во всем разберемся. А если не сможем разобраться в хитростях монгольской математики, то… Не знаем, честно, что тогда думать о наших с вами умственных способностях?
Сначала давайте попробуем разобраться с делением на десятки. Для простоты возьмем четыре семьи: Ивановы, Петровы, Сидоровы и Козловы. По количеству, например, они такие:
Ивановых – 3 человека. Папа, мама и младенец.
Петровых – 6 человек. Папа, мама и четверо несовершеннолетних детей.
Сидоровых – 13 человек. Папа, мама, двое взрослых детей, семеро несовершеннолетних, старенький дедушка и брат папы – инвалид войны.
Козловых – 15 человек. Папа, мама, четверо взрослых детей, старенькие бабушка с дедушкой, пять несовершеннолетних, один инвалид детства и дурачок, коий всегда обязан быть.
Итого: 37 человек.
Понятно, что из Сидоровых и Козловых сразу по десятку выделить можно. Осталось от Сидоровых трое, от Козловых пятеро. Оставшихся Сидоровых примкнем, к примеру, к Петровым. Тогда там девять человек получится. Значит, еще одного от Козловых добавим, до полного десятка, а оставшихся четверых Козловых пустим к Ивановым.
Вроде разбили. Получилось: по десятку от Сидоровых и Козловых, сборный десяток Петровых, Козловых, Сидоровых и семерка Ивановых, Козловых.
Но это по количеству. Теперь давайте разбираться, где мы взрослых оставим, где совершеннолетних, инвалидов, ну и самое главное – куда дурачка денем?
И еще необходимо решить, что мы с этих десятков собирать будем, если Ивановы – охотники, Сидоровы – пасечники, Козловы – хлебопашцы, к тому же у них мельница имеется, а Петровы горькие пьяницы, лентяи и нищие?
Это важно. Нужно же определиться, чем охотники Ивановы будут расплачиваться за Козловых? А пьяницы Петровы будут рассчитываться за детей пасечников Сидоровых и хлебопашцев Козловых, либо Сидоровы с Козловыми пожизненно должны содержать Петровых.
Скажите, вам сильно полегчало от использования монгольского метода? Сможете вы хоть примерно разобраться, на какой десяток какие налоги рассчитывать и как их потом собирать? Если смогли, значит, вы умнее неграмотных монгольских пастухов XIII века. А если нет…
Кто думает, что с тысячами и с десятками тысяч будет легче, попробуйте. Главное, учтите, что населенный пункт даже в триста человек в то время относился к числу довольно крупных.
Сначала мы удивлялись: почему историки бездумно, как обезьяны, повторяют друг за другом все подряд? Но теперь знаем: кровь предков играет, поэтому «как обезьяны».
Относить ли рассказы историков о делении населения Руси на десятки для облегчения производства переписи и расчета налогообложения к серьезным заявлениям? В нашем понимании то, что вызывает улыбку и здоровый смех, должно относиться к разряду юмористических, развлекательных произведений. А что, кроме улыбки, могут вызвать подобные заявления?
Хотя, учитывая фатальную приверженность докторов исторических наук к идеям переписи населения и деления его на десятки, сотни и т. д., есть основания полагать, что кто-то из указанной категории все же серьезно относится к достижениям монгольской математики. Таким можно предложить запатентовать приведенные изобретения. Ведь они до сих пор не имеют регистрации авторских прав.
Напомним лишь, что делением на десятки, сотни и т. д. дело не закончилось. Каждый десяток и сотня российских жителей обрели своего законного руководителя-монгола.
Н. М. Карамзин: «Вслед за ними приехали чиновники татарские в область Суздальскую, Рязанскую, Муромскую, – сочли жителей и поставили над ними десятников, сотников, темников для собрания налогов».
Вот, что еще надо не забыть предложить налоговой службе сделать. Тем более что сегодня это проще, поскольку люди ныне проживают намного компактнее, чем в монгольский период. Налоговым десятникам, сотникам и темникам это заметно облегчит работу.
Если, например, в пятисотквартирном доме, из расчета четыре человека на квартиру, проживает две тысячи человек. Значит, налоговых десятников потребуется всего двести штук. Понятно, что их содержание ляжет полностью на счет указанных налогоплательщиков, но зато какой эффект собираемости.
Нельзя, конечно, не учитывать, что у налоговых десятников имеются семьи. Желательно бы теперь к каждому дому делать пристройку для налоговиков. К пятисотквартирному – соответственно двухсотквартирную. А? Забыли! Еще два налоговых сотника. Значит, к пятисотквартирному нужно пристраивать двухсотдвеквартирную. Но это уже мелочи. Великая идея вправе иметь незначительные издержки. Поэтому историкам осталось лишь правильно оформить документы на изобретение, и Нобелевская премия, считай, у них в кармане.
Удачи вам, граждане историки!
В заключение хочется напомнить, что в Новгороде (на Волхве) должности сотских и тысяцких существовали задолго до «появления» в истории монголов и продолжали существовать много позднее после них.
Сказание о Мамаевом побоище
Хочется начать словами выдающегося отечественного историка Георгия Владимировича Вернадского:
«Монгольский период – одна из наиболее значимых эпох во всей русской истории. Монголы владычествовали по всей Руси около столетия, и даже после ограничения их власти в Западной Руси в середине четырнадцатого столетия они продолжали осуществлять контроль над Восточной Русью, хотя и в более мягкой форме, еще столетие. Это был период глубоких перемен во всем политическом и социальном устройстве страны, в особенности Восточной Руси. Прямо или косвенно монгольское нашествие способствовало падению политических институтов Киевского периода и росту абсолютизма и крепостничества».
Завезли-таки подлые монголы крепостничество на нашу родную Русь. Правда, почему-то крепостничество с немецкими корнями завезли, но сейчас не об этом. Мы о самих монголах.
Вернадский в данном случае олицетворяет глобальный выход России в нынешнее состояние с недрами монголо-татарского ига. Он подчеркивает, что все имеющиеся у нас институты – социальные, правовые, властные и даже религиозные – зародились во время трехсотлетнего пребывания Руси под монголами. По сути, все, что мы имеем и хорошего, и плохого, несет в себе отпечаток монгольского наследия.
Серьезное заявление! Действительно, куда уж серьезней? Имеют ли право россияне удостовериться в правдивости такого утверждения. Конечно, имеют. Все вместе и каждый в отдельности. Это, пожалуй, даже не право, а, скорее, долг. Перед нашими детьми, во всяком случае.
Все ли мы наследники монгольских порядков? Ведь даже в самом названии «монголо-татарское иго» имеется некоторая двойственность. Так все-таки монгольских или татарских? Если в основном монгольских, тогда насколько татарских? А если исключительно монгольских, тогда при чем здесь татарских?
Вопрос национальности, как видим, первичен. Какая же все-таки национальность лежит в основе нашей нынешней государственности? Ведь если Чингисхан по общему мнению больше принадлежит к монголам, чем к татарам, то, например, с Мамаем такой ясности нет. А с войсками, которыми командовал Мамай про ясность уже и речи не идет. Все ли так прозрачно с нашей наследственностью?
Давайте попробуем немного покопаться в этом вопросе и для простоты сформулируем его так: к какой национальности принадлежали войска Мамая?
А. Н. Сахаров: «В центре туменов Мамая шли наемные панцирники. Ударная монгольская конница располагалась на флангах». Правда, «ударного монгольского конника» Челубея, выехавшего на схватку с Пересветом, Сахаров именует уже не монголом, а скромнее – татарином.
Л. В. Жукова: «По преданию, сражение началось поединком Александра Пересвета с Темир-мурхой, затем монгольская конница атаковала русские войска, и Мамаю удалось добиться перевеса».
Н. М. Карамзин: «На пространстве десяти верст лилась кровь христиан и неверных. Ряды смешались: инде россияне теснили моголов, инде моголы россиян…»
Примечательно, что за несколько строк до этого Карамзин в своем пятом томе четко перечисляет национальности, входившие в состав могольского войска. С его слов, оно состояло из татар, половцев, хазарских турков, черкесов, ясов, армян, крымских генуэзцев и кавказских жидов.
Пусть нас упрекают в чем угодно, но смеялись мы в этом месте до упаду. Ведь не каждый день сталкиваешься с утверждением о том, что монгольское войско состояло из евреев.
Подробно описав национальности Мамаева войска, Карамзин, очевидно, пытался представить себе большие глаза армян, греческие профили крымских генуэзцев и вьющиеся пейсы кавказских жидов. Выстроив воображаемых воинов в один ряд, Карамзин отбросил сомнения: «Ошибки быть не может, это самые взаправдишные моголы!» И тут же записал, как мы уже читали: «Инде россияне, инде моголы».
Н. И. Костомаров: «На десять верст огромное Куликово поле было покрыто воинами. Кровь лилась, как дождевые потоки; все смешалось, труп валился на труп, тело русское на татарское, татарское на русское; там татарин гнался за русским, там русский за татарином».
Костомаров, аккуратно передирая Карамзина, очевидно, поначалу тоже написал у себя «моголы», но, перечитав подробный список национальностей (так же аккуратно передранный), стал нервничать. Не могло честное нутро историка турков и армян безоговорочно признать «моголами».
А как поступить? Все оставить, как у Карамзина или вступить с ним в спор? Шутка ли? С самим Карамзиным не согласиться!
Днем все больше ходил задумчивый. По ночам всхлипывал и часто просыпался. Долго шагал из угла в угол, и только под утро, хлебнув холодных щей, коротко забывался беспокойным сном. Вскочив однажды среди ночи, не выдержал и, прокричав домочадцам: «Какие к черту из евреев моголы?!», стал вычеркивать, вычеркивать… а сверху писать «татары», «татары», и впервые заснул спокойно.
Прочитав по утру исправленное, Костомаров снова поморщился, теперь уже скудости описания Карамзиным великого побоища. «Кровь лилась», а потом «теснили» – мало и не живописно. Поэтому решил усилить эффект битвы, как ему представилось, и дописал: «тело русское валилось на татарское, татарское на русское».
Картина побоища заметно оживилась, но хотелось большего. Не представляя себе точно, как на самом деле происходят сражения, Костомаров напряг всю фантазию. Возможно, сцена, когда «все вповалку», показалась ему эротичной, поэтому еще пофантазировав, ему подумалось: «Ах, неплохо перед тем как повалиться, они бы чуточку погонялись друг за дружкой?» В окончательном варианте записал: «там татарин гнался за русским, там русский за татарином».
Т. В. Черникова: «…битву открыл поединок татарина Челубея и русского Александра Пересвета. В поединке пали оба богатыря. Ордынцы помчались вперед…» Не правда ли, уже скромнее? Челубей был татарином, а остальные – ордынцы. Ордынцы – они, с одной стороны, вроде монголы, а с другой – вроде и не монголы. Ордынцы – это уже ближе к татарам, хотя и не совсем татары. Они могут быть вообще не татарами. Они могут одновременно быть кем угодно и тут же никем.
Е. В. Пчелов: «Навстречу ордынскому воину Челубею выехал русский монах Пересвет. Всадники устремились навстречу друг другу, сшиблись и пали замертво… Ордынцы все теснили и теснили русские ряды». Пчелов даже Челубея окрестил «ордынцем». Так спокойнее.
В. И. Буганов: «Около полудня поединок Пересвета и Челубея, русского и ордынского богатырей, погибших в схватке, дал сигнал к сражению. Ордынские силы обрушили страшный удар на передовой полк…» Какое замечательное слово «ордынцы». Как наглядно оно демонстрирует устройство ума профессиональных историков.
П. Г. Дейниченко: «Мамай набрал в свое войско генуэзских и северокавказских наемников». Дейниченко, несомненно, профессиональный историк, а из общей среды выбивается: у Мамая только непонятные наемники. А где монголы? Или, на худой конец, где татары?
А. О. Ишимова: «Между тем печенежский богатырь Темир-Мурза из войска Мамая исполин ростом вызывал кого-нибудь из русских сразиться с ним один на один. Выехал инок Пересвет, схватились они и пали оба мертвые». Неожиданный поворот в истории. Челубей оказался не только не монголом, но даже и не татарином. Челубей оказался печенегом и совсем не Челубеем. Он оказался Темир-Мурзой.
Думается, мы уже уморили вас игрой в мамаевские национальности. Хотя продолжать можно еще достаточно долго. Череда подобных версий весьма длинная.
Откуда же берется разброс мнений по, казалось бы, несложным вопросам. Ведь все историки пользуются практически одними и теми же источниками. Переписывай себе друг за дружкой – чего уж проще? А вот в этом-то и заключается секрет разброса. Секрет в том (как бы странно это ни звучало из наших уст), что пишущие историки, к несчастью своему, понимают, что они пишут. Перепись «автоматом» друг у друга их поначалу коробит. Потом привыкают. Стерпливается, слюбливается. Но у каждого в процессе разбирательства невольно складывается собственная версия событий, а вот как они при этом поступают, вопрос уже не истории, а вполне современной жизни.
Историки, в том числе и те, мнение которых мы вам представили, черпают свои знания или по крайней мере должны это делать из первоисточников, а в первоисточниках разброс мнений отсутствует технически.
Например, обучаясь в институте, все историки читали «Сказание о Мамаевом побоище». Получали за него тройки, четверки, некоторые даже пятерки. Это, между прочим, самое авторитетное свидетельство о Куликовской битве. В издании 1987 года оно представлено так:
«Время создания – середина 1381 – начало 1382 года, подвергалось переработке в начале XV века, в период составления так называемого Киприановского летописного свода; дошло до нас в нескольких редакциях и многочисленных (около ста пятидесяти) списках. „Сказание о Мамаевом побоище“ наиболее значительное произведение Куликовского цикла памятников древнерусской культуры. Это не только самое обстоятельное, неторопливое, степенное, исполненное огромной внутренней силы и достоинства повествование, но и самое подробное описание Куликовской битвы и подготовки к ней. Целый ряд деталей в описании сражения и фактов, связанных со сбором и походом русских войск, не встречающихся в других памятниках этого цикла, говорят о том, что автор «Сказания» был не только очевидцем-участником самой битвы, но находился непосредственно среди лиц, входивших в великокняжеское окружение и имел широкий доступ к поступавшей в княжескую ставку информации. “Поэма сия, – писал в 1883 году В. Т. Плаксин, – не только не уступает «Слову о полку Игореве», но в некоторых художественных достоинствах даже превосходит его”».
Каким представляет нам национальный состав войск Мамая самое подробное, авторитетное, значительное и обстоятельное повествование? Соответствует ли он тому, что написали в своих учебниках историки? Давайте все вместе и почитаем:
«Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий (Радонежский) окропил его священной водою и все христолюбивое его войско… И сказал: “Поди господин на поганых половцев…”».
Не только мы с вами заметили, что преподобный Сергий посылает Донского на поганых половцев, историки тоже это читали множество раз.
«Когда же наступил четверг 27 августа, решил князь великий… И затем приступил к чудотворному образу госпожи Богородицы, сказал: “Не отдай же, госпожа, городов наших в разорение поганым половцам, да не осквернят святых твоих церквей и веры христианской… Знаю же я, госпожа, если захочешь – поможешь нам против злобных врагов, этих поганых половцев, которые не призывают твоего имени”».
«И велел послу: “Скажи брату моему князю Андрею: готов я сейчас же по твоему приказу, брат и господин. Сколько есть войска моего, то вместе со мною, потому что по божьему промыслу собрались мы для предстоящей войны с дунайскими татарами. И еще скажи брату моему: говорят, что уже великий князь Дмитрий на Дону, ибо там дождаться хочет злых сыроядцев”».
«Окончив молитву и сев на коня, стал он (князь Дмитрий) по полкам ездить с князьями и воеводами и каждому полку говорил: “…Ныне, братья, уповайте на Бога живого, так как утром не замедлят на нас пойти поганые сыроядцы”».
«Тот же нечестивый царь (Мамай)… и повелел поганым своим половцам готовиться к бою».
«Уже близко друг к другу подходят сильные полки, и тогда выехал злой печенег… Увидел его Александр Пересвет, монах, который был в полку Владимира Всеволодовича, и выступил из рядов…»
«…час и третий, и четвертый, и пятый, и шестой твердо бьются неослабно христиане с погаными половцами».
«Монгольский период – одна из наиболее значимых эпох во всей русской истории. Монголы владычествовали по всей Руси около столетия, и даже после ограничения их власти в Западной Руси в середине четырнадцатого столетия они продолжали осуществлять контроль над Восточной Русью, хотя и в более мягкой форме, еще столетие. Это был период глубоких перемен во всем политическом и социальном устройстве страны, в особенности Восточной Руси. Прямо или косвенно монгольское нашествие способствовало падению политических институтов Киевского периода и росту абсолютизма и крепостничества».
Завезли-таки подлые монголы крепостничество на нашу родную Русь. Правда, почему-то крепостничество с немецкими корнями завезли, но сейчас не об этом. Мы о самих монголах.
Вернадский в данном случае олицетворяет глобальный выход России в нынешнее состояние с недрами монголо-татарского ига. Он подчеркивает, что все имеющиеся у нас институты – социальные, правовые, властные и даже религиозные – зародились во время трехсотлетнего пребывания Руси под монголами. По сути, все, что мы имеем и хорошего, и плохого, несет в себе отпечаток монгольского наследия.
Серьезное заявление! Действительно, куда уж серьезней? Имеют ли право россияне удостовериться в правдивости такого утверждения. Конечно, имеют. Все вместе и каждый в отдельности. Это, пожалуй, даже не право, а, скорее, долг. Перед нашими детьми, во всяком случае.
Все ли мы наследники монгольских порядков? Ведь даже в самом названии «монголо-татарское иго» имеется некоторая двойственность. Так все-таки монгольских или татарских? Если в основном монгольских, тогда насколько татарских? А если исключительно монгольских, тогда при чем здесь татарских?
Вопрос национальности, как видим, первичен. Какая же все-таки национальность лежит в основе нашей нынешней государственности? Ведь если Чингисхан по общему мнению больше принадлежит к монголам, чем к татарам, то, например, с Мамаем такой ясности нет. А с войсками, которыми командовал Мамай про ясность уже и речи не идет. Все ли так прозрачно с нашей наследственностью?
Давайте попробуем немного покопаться в этом вопросе и для простоты сформулируем его так: к какой национальности принадлежали войска Мамая?
А. Н. Сахаров: «В центре туменов Мамая шли наемные панцирники. Ударная монгольская конница располагалась на флангах». Правда, «ударного монгольского конника» Челубея, выехавшего на схватку с Пересветом, Сахаров именует уже не монголом, а скромнее – татарином.
Л. В. Жукова: «По преданию, сражение началось поединком Александра Пересвета с Темир-мурхой, затем монгольская конница атаковала русские войска, и Мамаю удалось добиться перевеса».
Н. М. Карамзин: «На пространстве десяти верст лилась кровь христиан и неверных. Ряды смешались: инде россияне теснили моголов, инде моголы россиян…»
Примечательно, что за несколько строк до этого Карамзин в своем пятом томе четко перечисляет национальности, входившие в состав могольского войска. С его слов, оно состояло из татар, половцев, хазарских турков, черкесов, ясов, армян, крымских генуэзцев и кавказских жидов.
Пусть нас упрекают в чем угодно, но смеялись мы в этом месте до упаду. Ведь не каждый день сталкиваешься с утверждением о том, что монгольское войско состояло из евреев.
Подробно описав национальности Мамаева войска, Карамзин, очевидно, пытался представить себе большие глаза армян, греческие профили крымских генуэзцев и вьющиеся пейсы кавказских жидов. Выстроив воображаемых воинов в один ряд, Карамзин отбросил сомнения: «Ошибки быть не может, это самые взаправдишные моголы!» И тут же записал, как мы уже читали: «Инде россияне, инде моголы».
Н. И. Костомаров: «На десять верст огромное Куликово поле было покрыто воинами. Кровь лилась, как дождевые потоки; все смешалось, труп валился на труп, тело русское на татарское, татарское на русское; там татарин гнался за русским, там русский за татарином».
Костомаров, аккуратно передирая Карамзина, очевидно, поначалу тоже написал у себя «моголы», но, перечитав подробный список национальностей (так же аккуратно передранный), стал нервничать. Не могло честное нутро историка турков и армян безоговорочно признать «моголами».
А как поступить? Все оставить, как у Карамзина или вступить с ним в спор? Шутка ли? С самим Карамзиным не согласиться!
Днем все больше ходил задумчивый. По ночам всхлипывал и часто просыпался. Долго шагал из угла в угол, и только под утро, хлебнув холодных щей, коротко забывался беспокойным сном. Вскочив однажды среди ночи, не выдержал и, прокричав домочадцам: «Какие к черту из евреев моголы?!», стал вычеркивать, вычеркивать… а сверху писать «татары», «татары», и впервые заснул спокойно.
Прочитав по утру исправленное, Костомаров снова поморщился, теперь уже скудости описания Карамзиным великого побоища. «Кровь лилась», а потом «теснили» – мало и не живописно. Поэтому решил усилить эффект битвы, как ему представилось, и дописал: «тело русское валилось на татарское, татарское на русское».
Картина побоища заметно оживилась, но хотелось большего. Не представляя себе точно, как на самом деле происходят сражения, Костомаров напряг всю фантазию. Возможно, сцена, когда «все вповалку», показалась ему эротичной, поэтому еще пофантазировав, ему подумалось: «Ах, неплохо перед тем как повалиться, они бы чуточку погонялись друг за дружкой?» В окончательном варианте записал: «там татарин гнался за русским, там русский за татарином».
Т. В. Черникова: «…битву открыл поединок татарина Челубея и русского Александра Пересвета. В поединке пали оба богатыря. Ордынцы помчались вперед…» Не правда ли, уже скромнее? Челубей был татарином, а остальные – ордынцы. Ордынцы – они, с одной стороны, вроде монголы, а с другой – вроде и не монголы. Ордынцы – это уже ближе к татарам, хотя и не совсем татары. Они могут быть вообще не татарами. Они могут одновременно быть кем угодно и тут же никем.
Е. В. Пчелов: «Навстречу ордынскому воину Челубею выехал русский монах Пересвет. Всадники устремились навстречу друг другу, сшиблись и пали замертво… Ордынцы все теснили и теснили русские ряды». Пчелов даже Челубея окрестил «ордынцем». Так спокойнее.
В. И. Буганов: «Около полудня поединок Пересвета и Челубея, русского и ордынского богатырей, погибших в схватке, дал сигнал к сражению. Ордынские силы обрушили страшный удар на передовой полк…» Какое замечательное слово «ордынцы». Как наглядно оно демонстрирует устройство ума профессиональных историков.
П. Г. Дейниченко: «Мамай набрал в свое войско генуэзских и северокавказских наемников». Дейниченко, несомненно, профессиональный историк, а из общей среды выбивается: у Мамая только непонятные наемники. А где монголы? Или, на худой конец, где татары?
А. О. Ишимова: «Между тем печенежский богатырь Темир-Мурза из войска Мамая исполин ростом вызывал кого-нибудь из русских сразиться с ним один на один. Выехал инок Пересвет, схватились они и пали оба мертвые». Неожиданный поворот в истории. Челубей оказался не только не монголом, но даже и не татарином. Челубей оказался печенегом и совсем не Челубеем. Он оказался Темир-Мурзой.
Думается, мы уже уморили вас игрой в мамаевские национальности. Хотя продолжать можно еще достаточно долго. Череда подобных версий весьма длинная.
Откуда же берется разброс мнений по, казалось бы, несложным вопросам. Ведь все историки пользуются практически одними и теми же источниками. Переписывай себе друг за дружкой – чего уж проще? А вот в этом-то и заключается секрет разброса. Секрет в том (как бы странно это ни звучало из наших уст), что пишущие историки, к несчастью своему, понимают, что они пишут. Перепись «автоматом» друг у друга их поначалу коробит. Потом привыкают. Стерпливается, слюбливается. Но у каждого в процессе разбирательства невольно складывается собственная версия событий, а вот как они при этом поступают, вопрос уже не истории, а вполне современной жизни.
Историки, в том числе и те, мнение которых мы вам представили, черпают свои знания или по крайней мере должны это делать из первоисточников, а в первоисточниках разброс мнений отсутствует технически.
Например, обучаясь в институте, все историки читали «Сказание о Мамаевом побоище». Получали за него тройки, четверки, некоторые даже пятерки. Это, между прочим, самое авторитетное свидетельство о Куликовской битве. В издании 1987 года оно представлено так:
«Время создания – середина 1381 – начало 1382 года, подвергалось переработке в начале XV века, в период составления так называемого Киприановского летописного свода; дошло до нас в нескольких редакциях и многочисленных (около ста пятидесяти) списках. „Сказание о Мамаевом побоище“ наиболее значительное произведение Куликовского цикла памятников древнерусской культуры. Это не только самое обстоятельное, неторопливое, степенное, исполненное огромной внутренней силы и достоинства повествование, но и самое подробное описание Куликовской битвы и подготовки к ней. Целый ряд деталей в описании сражения и фактов, связанных со сбором и походом русских войск, не встречающихся в других памятниках этого цикла, говорят о том, что автор «Сказания» был не только очевидцем-участником самой битвы, но находился непосредственно среди лиц, входивших в великокняжеское окружение и имел широкий доступ к поступавшей в княжескую ставку информации. “Поэма сия, – писал в 1883 году В. Т. Плаксин, – не только не уступает «Слову о полку Игореве», но в некоторых художественных достоинствах даже превосходит его”».
Каким представляет нам национальный состав войск Мамая самое подробное, авторитетное, значительное и обстоятельное повествование? Соответствует ли он тому, что написали в своих учебниках историки? Давайте все вместе и почитаем:
«Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий (Радонежский) окропил его священной водою и все христолюбивое его войско… И сказал: “Поди господин на поганых половцев…”».
Не только мы с вами заметили, что преподобный Сергий посылает Донского на поганых половцев, историки тоже это читали множество раз.
«Когда же наступил четверг 27 августа, решил князь великий… И затем приступил к чудотворному образу госпожи Богородицы, сказал: “Не отдай же, госпожа, городов наших в разорение поганым половцам, да не осквернят святых твоих церквей и веры христианской… Знаю же я, госпожа, если захочешь – поможешь нам против злобных врагов, этих поганых половцев, которые не призывают твоего имени”».
«И велел послу: “Скажи брату моему князю Андрею: готов я сейчас же по твоему приказу, брат и господин. Сколько есть войска моего, то вместе со мною, потому что по божьему промыслу собрались мы для предстоящей войны с дунайскими татарами. И еще скажи брату моему: говорят, что уже великий князь Дмитрий на Дону, ибо там дождаться хочет злых сыроядцев”».
«Окончив молитву и сев на коня, стал он (князь Дмитрий) по полкам ездить с князьями и воеводами и каждому полку говорил: “…Ныне, братья, уповайте на Бога живого, так как утром не замедлят на нас пойти поганые сыроядцы”».
«Тот же нечестивый царь (Мамай)… и повелел поганым своим половцам готовиться к бою».
«Уже близко друг к другу подходят сильные полки, и тогда выехал злой печенег… Увидел его Александр Пересвет, монах, который был в полку Владимира Всеволодовича, и выступил из рядов…»
«…час и третий, и четвертый, и пятый, и шестой твердо бьются неослабно христиане с погаными половцами».