Евгений Щепетнов. Грифон

   – Кольцов, заходи!
   Вхожу:
   – Здравия желаю, товарищ полковник! Младший лейтенант Кольцов!
   Начальник внимательно смотрит на меня тяжелым взглядом карих глаз и присесть не предлагает. Плохой знак.
   – Ты что творишь, младший лейтенант Кольцов? – Голос начальника тяжек и укоризнен, будто я только что изнасиловал секретаршу Верочку прямо на КУПе, святая святых отдела.
   – Не знаю, товарищ полковник!
   – Зато я знаю! – Слова начальника падали как тяжелые гранитные камни. – Вместо того чтобы бороться с преступностью, исполнять свои непосредственные обязанности в качестве оперуполномоченного по розыску, ты используешь свои магические способности для того, чтобы околдовывать девиц! Да не просто девиц, а таких, за которых не только погоны отшибут, но и голову! Как так получается, а, Кольцов?
   – Это наветы, товарищ полковник. Эта баба просто дура! Я и заклинания такого не знаю, и уровня моего недостаточно, чтобы наложить заклятие подчинения! Она напридумала себе, а теперь бегает с жалобами! Кстати, обещала нам спонсорскую помощь, если мы найдем ее дочь, – наш кабинет отремонтировать, мебель поставить – и обманула. Она лживая и нехорошая женщина!
   – Она обещала, если вы просто найдете, а не станете в себя влюблять! – рявкнул полковник. – Ты знаешь, во что это вылилось? Нет? Я тебе скажу. Дочь этого предпринимателя, Василиса, сегодняшней ночью попыталась покончить с собой, перерезав себе сосуды на запястьях!
   – И я тут при чем? Я, что ли, ее заставлял? – попытался трепыхнуться младший лейтенант Кольцов и тут же был остановлен начальственным рыком:
   – Молчать, когда с тобой твой непосредственный начальник говорит! Распустились! Дисциплину забыли! Обнаглели!
   – Я же говорил – надо смотр устроить, – вмешался Лопаточкин. – Уверен, у него сейчас с собой нет ни носового платка, ни свистка, ни расчески! Выходит на службу – без свистка! Что может получиться из этого младшего лейтенанта?!
   В кабинете воцарилось долгое молчание, прерываемое лишь сиплым дыханием начальника. Потом он поднял глаза от стола и со вздохом сказал:
   – Садись, пиши рапорт.
   – Что, увольняете? – убитым голосом спросил я и представил глаза моей матери, скорбно смотрящие на беспутного сына, отца, пожимающего плечами и бодро покрикивающего: «Ничего-ничего – освободилось место слесаря, Мишка запил, и его поперли со станции. Пойдешь работать, хватит хреном груши околачивать, настоящим делом займешься! Машины всегда ломаются. Их ремонтировать надо. И заработки приличные, и уважение. А что менты – тьфу одно! Их никто не любит!»
   – Пиши рапорт на отпуск за свой счет. На полгода.
   – Это с чего вдруг? – не понял я. – А жить на что? Я ведь все-таки работаю тут, деньги зарабатываю! А как же мой отдел, мои разыскные дела? С ними кто будет заниматься?
   – Федоренко решит, кому передать. Ты поступаешь в распоряжение семьи Гриньковых. Будешь делать то, что они скажут. Типа – телохранитель дочери. Оружие сдай – понадобится, они тебе свое дадут. Насчет зарплаты не беспокойся – они тебе заплатят за каждый месяц. Стаж у тебя не прерывается, так что не переживай. Девица ведь из-за тебя собиралась свести счеты с жизнью. Из-за того, что не может соединиться с тобой в счастливых объятиях. Твоя задача – сделать так, чтобы она от тебя отстала, забыла, прогнала. И как ты этого добьешься – меня не волнует. Любым способом. Иначе…
   – А если я не хочу идти к ним работать? Если я хочу остаться в отделе и не буду писать никаких рапортов? – на всякий случай попробовал я взбрыкнуть, чтобы прощупать ситуацию.
   – Тогда тебя уволят с волчьим билетом, и пойдешь ты работать в народное хозяйство. Причина увольнения? Не беспокойся, найдем…
   Я и не беспокоился. Знал – точно найдут.
   – Число какое поставить?
   – Завтрашнее. Завтра с утра явишься к их дому. Адрес у Федоренко. Оставляй рапорт у Веры. Все, вали отсюда, видеть тебя не хочу!
   Довольный, что закончилось все не так уж и плохо, и раздосадованный тем, что убедился в очередной раз – правды в мире нет! – я выкатился из кабинета начальника.
   Верочка молча приняла рапорт, удивленно подняв рисованные бровки, и я пошел в нашу берлогу, чтобы общаться с Семенычем и сдавать дела. Будущее было совершенно непонятно, странно и фантастично. Даже для мага.

Глава 3

   – Привет, – хмуро отреагировал на мое появление Семеныч, восседающий на своем месте в углу комнаты. – Был уже у начальника, в курсе?
   – В курсе, – вздохнул я тяжко и уселся на свой стул, упершись взглядом в крышку стола, ставшего мне за полгода родным и близким.
   – Ну и что ты думаешь по этому поводу? – Семеныч что-то писал, периодически бросая быстрый взгляд в мою сторону.
   – Нет – а что я должен думать, в самом-то деле? Меня поставили перед фактом – вали в эту семейку и занимайся охраной ейного тела. Угрожая при этом отправить меня в народное хозяйство. Кстати, а где все ребята?
   – На выезде. Убийство на Симонова. Говорят, оборотень нажрался, погонял жену, она не выдержала и померла. А он заперся с дочкой и не отпускает, грозится порешить себя и ее. Ты вот что – особо-то не переживай. Поработаешь, потом вернешься, с Василисой этой пообщаешься… осторожно. Знаешь, откуда ноги растут? Я тебе скажу. Советник президента по безопасности, курирующий МВД, позвонил шефу и в приказном порядке потребовал, чтобы ты отправился туда, куда тебя отправили. И чтобы ты сделал так, как тебе сказали, – Василиса должна перестать тебя любить, забыть и заняться обычным своим развлечением – прожиганием жизни. Ну это я так – от себя добавил. А теперь не от себя: если она лишится девственности – при твоем горячем участии, то ты отправишься в народное хозяйство, да, но только не в качестве уволенного за профнепригодность, а заключенным колонии ИК-11, что у города Борска. Знаешь такую? Вижу – знаешь. С чем и поздравляю. Если честно – мне самому хреново. У меня забирают самого необходимого в отделе мага, и вернется ли он сюда или нет – большой вопрос.
   Семеныч тяжко вздохнул, но почему-то мне не было жалко его ни капли. Только лишь в голове вертелось – ты, сучонок, меня подставил! Догадывался ведь, что Василиса заряжена заклинанием подчинения! А теперь вздыхаешь, да не обо мне, а о том, что теперь тебе будет труднее давать показатели! Меньше раскрытий, а значит, больше нагоняя от начальства.
   Дела я передал Семенычу – он сказал, что потом сам отпишет, кому их взять. Затем побрел вниз, в дежурку, сдал «макаров», патроны, сдал вместе с ним личную оружейную карточку. Теперь – все. С прежней работой меня связывает только удостоверение полицейского да форма, сиротливо висящая в платяном шкафу у меня дома.
   На руках у меня уже копия приказа (быстро расстарались! Как мне лично надо – так побегаешь за выпиской из приказа, а тут за считаные минуты сварганили!), адрес, куда мне следует прибыть завтра к девяти утра, ну и… все. Все. Жаль, что с ребятами не попрощался, но, может быть, это даже и к лучшему. Будут хохмить, потом успокаивать, а ни развеселить, ни успокоить не смогут. Забрал из сейфа свои магические средства – из тех, что я сам добывал, за свои деньги. Учет тех, что выдал отдел, Семеныч ведет очень строго и самолично пересчитал все пузырьки и баночки. Сказал, что если понадобятся – мне их все и так купят, на деньги олигарха. А оголять отдел, лишая их спецсредств, это будет не по-товарищески. Так что остался я почти что гол как сокол – сонное зелье, порошок отмыкания, да зелье файерболлов – вот и все мое оружие.
   – Что, тебя уволили? – на выходе из УВД настороженно вытаращил глаза Гришка, поправляя на плече затертый автомат со сложенным прикладом.
   – Нет. В отпуск ухожу, – небрежно пояснил я, «кидая краба» своему коллеге и под его недоуменным взглядом бодро выходя на свежий воздух.
   Неожиданно мое настроение улучшилось, и я действительно на минуту почувствовал, что ухожу в отпуск. Ни вонючего отдела завтра спозаранок, ни запаха тлена по чужим затхлым квартирам – наполгода вперед я не увижу этого серого здания! – и, покосившись на здание УВД, я двинулся к остановке транспорта.
   Матери не было, отец тоже на работе – я с наслаждением бросился на свою кровать и вытянул ноги, раскинувшись, как морская звезда. Жизнь уже не казалась такой уж несправедливой – впереди целый день, можно выдрыхнуться, посмотреть в ящик, выпить банку пива и просто предаться счастливому ничегонеделанию. За последние полгода такой возможности у меня не было ни разу. Всегда кто-то доставал, куда-то я бежал, стремился… как хорошо хоть денек никуда не стремиться!
   Неожиданно в воздухе замерцало радужное кольцо, и женский голос с бесцветной интонацией сказал:
   – Вас вызывает Мария Колосова, ответьте на вызов…
   Секунду подумав, я коснулся кольца пальцем, и на месте радуги возникла мордочка Машки с задранным курносым носом. А еще через минуту я пожалел, что ответил на вызов.
   – Привет, Машуль! Что, захотелось комиссарского тела? Хочешь встретиться?
   – Что за комиссары? – не поняла необразованная Машка. – Не до тел сейчас. Надо встретиться. Неприятности у меня. Ты где сейчас?
   – Дома. Отдыхаю, – обреченно ответил я, понимая, что отдых мой накрылся медным тазом.
   – Сейчас я к тебе зайду, – безапелляционно сказала Машка и отключилась, не услышав череду контрзаклинаний: «Нет-нет, я уже собираюсь уходить, и вообще – насчет дома я пошутил. Я вообще-то на работе!»
   В дверь позвонили через тридцать секунд – а чего ей, только подняться этажом выше, и она уже на месте. Кстати, и мне удобно – спустился на этаж ниже, и тут тебе уже упругая Машкина плоть, откликающаяся на ласку.
   Машка ворвалась в квартиру сразу, как только я открыл дверь, и бросилась мне на шею:
   – Помоги! Беда!
   – Чего за беда такая? – попытался я успокоить свою старую (не в смысле возраста!) подружку, усадил ее за кухонный стол и налил из пакета стакан апельсинового сока, оторвав его от сердца – пакет был почти пуст и вообще-то я сам собирался хлебнуть этого живительного напитка.
   – Подружку украли. Помнишь Светку? Ну, из третьего подъезда? Так вот ее увезли. Втащили в машину и увезли. Прямо посреди белого дня! Я из окна видала. Сумка с продуктами осталась валяться, а ее нет.
   – Может, любовник какой-нибудь? Вряд ли какой-то маг похитил – она, ясно дело, не девственница, для магических действий вроде не нужна. Кому она понадобилась?
   – Вась, ну чувствую я – нехорошее дело! Светка баба шустрая, но я не знаю, чтобы у нее был какой-то любовник, чтобы желал отомстить или что-то подобное. Пропала девка ни за грош! Сердце-вещун – попала она!
   – Что-то я раньше не замечал за тобой способностей к магии, – заметил я недоверчиво. – Провидицей ты никогда не была. Иначе бы знала, что с тобой будет после новогоднего корпоратива и не села бы в машину к этим хачикам. Помнишь?
   – Еще бы не помнить, – вздрогнула Машка. – Потом неделю враскоряку ходила и лечила веселую болесть…
   – То-то ты мне месяц не давала, зараза! Мне-то сказала, что застудила придатки, а сама? – разозлился я.
   – Давай не будем вспоминать, а? – заволновалась Машка и заводила жалом, переводя разговор. – Сейчас речь не обо мне, а о Светке! Девку похитили, может, сейчас насилуют, убивают, а ты хрень какую-то завел!
   – Так обратись в ментовку, чего ты ко мне-то приперлась? – дипломатично сказал я. – Как ни позвонишь тебе – голова болит, я сегодня устала, а как случись что – прешься ночь-заполночь к Васе!
   – А ты что, не ментовка? – удивилась Машка. – Ты и есть ментовка. Работай, раз мент! Помогай людям, и они тебя отблагодарят! Ну Васечка, ну пожалуйста…
   – Я вообще уже не мент, и меня, похоже, с работы поперли, – пожал я плечами и, схватив налитый Машке стакан, выпил оттуда сок до самого дна. А нечего! – налили тебе – значит, пей. Не фиг дразнить!
   – Как это поперли? – растерянно спросила Маша. – Совсем, что ли?
   – Ну не совсем, пока что я в отпуске. А там не знаю.
   – А что будешь делать? К папашке на станцию пойдешь?
   – Вообще-то меня пригласили телохранителем к одной дочери олигарха, – скромно сообщил я, и лицо Маши вытянулась и губы ее сложились в недоверчивую усмешку:
   – Ты, в телохранители? Да они шире тебя в два раза, эти телохранители! Хотя… по росту ты подходишь. И с мужскими делами у тебя все очень даже в порядке… после тебя аж болит иногда. Ведь все телохранители обязательно ублажают своих дам, которых охраняют.
   – Дура ты. Почему ты считаешь, что обязанности телохранителя состоят в ублажении объекта охраны? Где ты этой чуши насмотрелась?
   – Кино одно старое видала. Там красавчик такой негритянку-певичку в постель укладывал. Нормальная такая картина, я даже всплакнула.
   – Бред твоя картина. И вообще – ты забыла, зачем пришла?
   – Да-да – Светка! Так что делать будем?
   – Ждать. Три дня, как положено. Через три дня не объявится – надо подать заявление в отдел по розыску. Там заведут дело, и… все.
   – Точно. И все! – Машка встала со стула, подошла ко мне, села на колени и, обняв за шею, поцеловала своими упругими сладкими губами. – Ну Вась… чмок… Васенька… чмок… ну помоги… чмок! А то я сейчас плакать буду! Хочешь, чтобы я плакала?
   – Не хочу, – голос мой предательски дрогнул, и Машка хитро сощурилась. Она знала мою боязнь женских слез.
   – А если не хочешь – давай искать Светку! Вознаграждение гарантирую. Натурой.
   – Слабое ваше вознаграждение, – пробормотал я под нос и, вздохнув, ссадил с себя Машку. Встал, потащился в комнату за курткой. Осмотрев полки, взял в карман неактивированный биокомпас (на всякий случай), несколько склянок с магическими ингредиентами и с сожалением подумал о моем старом пистолете, который не так давно я сдал в дежурку. Как бы он сейчас сгодился!
   – Пошли, спасательница.
   – Куда?
   – В Светкину квартиру. Мне нужны фотографии, а также чего-нибудь, что поможет в поисках. Там есть сейчас у нее дома кто-нибудь?
   – Маринка, дочка.
   – Она пустит тебя в квартиру?
   – Ну да, пустит – почему и нет?
   – Значит, пошли.
   Мы спустились по пахнущей кошачьей мочой лестнице пятиэтажки во двор, где дворничиха сметала в кучу мусор, оставшийся с зимы, прошли в соседний подъезд, поднялись на второй этаж, и Маша нажала кнопку звонка у железной двери направо. В глубине квартиры послышалась трель звонка, и скоро за дверью послышался звонкий девчачий голос:
   – Кто там? Кого надо?
   – Мариночка, это тетя Маша! Открой мне!
   – А мамы нету!
   – Я знаю, открой, Мариночка, это очень важно.
   Запоры щелкнули, и Маша облегченно вздохнула. Похоже, все-таки существовала возможность того, что дверь могла остаться закрытой.
   Из дверей выглянула десятилетняя девочка, как две капли воды похожая на Светку – русоволосая, голубоглазая. Светка так-то мне нравилась, не нравилась только ее привычка кружиться с кавказцами. Она вечно моталась с очередным Арменом или Гурамом и Машку сбивала с пути истинного. Я подозревал, что похищение из этого ряда событий.
   – Заходите, теть Маш! – пригласила девочка.
   – Это дядя Вася, он со мной. – Маша шагнула за порог и спросила: – Скажи, Мариночка, у мамы есть альбом с ее фото?
   – Есть, да, а что случилось? Где мама? Она должна была прийти из магазина и до сих пор нет. Я думала, что это она пришла.
   – С мамой беда, Мариночка. Мама… пропала. Вот дядя Вася будет ее искать. Он маг, и ему для поиска надо фотографии твоей мамы. Ты можешь дать нам их?
   – Я сейчас! – Губы девочки дрожали, но она справилась с плачем и побежала в спальню. Вернулась через минуту, с мокрыми глазами, но решительная и спокойная:
   – Вот, тут! Берите, если надо.
   Девочка стоила того, чтобы найти ее мать, подумалось мне, хорошая девчонка. Жаль, что жизнь ее превратит в подобие матери…
   Я отобрал пару фото, подходящих для работы, потом попросил:
   – Маш, глянь там в мусорке… нет ли прокладок или чего-то подобного… с кровью Светки. Если найдешь – все будет гораздо проще.
   Маша пошла на кухню, пошарилась, и скоро вернулась – ни с чем. Мусора не было, все чисто. Ну что же – будем работать с тем, что есть. Развернул принесенную с собой карту города, подозвал Маринку и сказал:
   – Думай сейчас о маме. Вспоминай – как она ходит, как дышит, как смеется – представь ее так, как будто она стоит рядом и ты описываешь ее внешность.
   Девочка испуганно кивнула головой, а я закрыл глаза и замер. Потом протянул руку и ткнул пальцем в какую-то точку на карте. Открыл глаза, посмотрел – черт! Коттеджный поселок. Поле Чудес. Там простых нет – только богатенькие и очень, очень злые. Сунься к ним – можно огрести неприятностей по самое «не хочу»…
   – Маш, это Поле Чудес. Она там. Вывезли за город, и она в одном из коттеджей. Похоже, что я не потяну один. Надо ментов. Придется писать заявление, иначе никто работать не будет.
   – Я все напишу, все! – заполошно всплеснула руками Маша. – Только вытащи ее оттуда! Боюсь я чего-то, недоброе дело творится!
   – Машк, а ты, похоже, и вправду становишься предсказательницей, – я внимательно посмотрел на мою подругу и покачал головой. – Я тебе точно говорю, ты мутируешь. У тебя раньше были приступы? Чтобы ты не помнила, что с тобой было, а все рядом говорили, что ты чего-то вещала?
   – Не помню… Вась, да ну ее… эту мудацию – давай Светку спасать! Девчонка ведь одна останется, если что! За что ей страдать-то? Ты слышал, что по городу находят мертвых девок? Надругаются над ними, кровь выкачают и бросают! Ой, что это я – ты же мент, ты-то точно должен знать.
   – Ты чего при девчонке несешь, – прошипел я сквозь зубы. – Дурья башка, у тебя соображение-то есть?
   – Да это я так просто… придумываю, – делано веселым голосом сказала Маша, глянув на набухающую слезами Маринку, – ты чего взялась, вытащим мы твою мамку!
   Я еще раз уничижительно покачал головой, глядя на Машку, та растерянно пожала плечами, а мне пришлось идти в кухню, чтобы пообщаться со своими коллегами – похоже, что бывшими.
   – Семеныч, вот такая история, – закончил я свой рассказ. – Я один не потяну. И оружия нет, и что я в одиночку, с Машкой, сделаю?
   – Ну – с Машкой-то ты и в одиночку великолепно справишься, уверен, а вот с похитителями… ты сейчас там, да? У похищенной дома? Жди, мы скоро. – Семеныч отключился, а я облегченно вздохнул: раз Семеныч взялся за дело, дрожите, злодеи! Главное, чтобы не успели Светку покрошить…
   Через сорок минут запиликало световое кольцо, сообщая, что великий капитан Федоренко прибыл на своем старом пепелаце. Вот ей-богу, эта колымага напоминает аппарат из старого-престарого фильма. Только что винта на крыше не хватает. В салоне – если его можно назвать салоном – уже сидят Коля и Петька, ну и Семеныч, собственной персоной. Машку пришлось оставить дома – и сесть некуда, места мало, и делать-то ей там особо нечего. Потом допросим, если что.
   Андрюха в этот раз был сумрачен и молчалив – то ли Семеныч вжарил ему как следует, то ли просто мучился с похмелья и не желал разговаривать – в любом случае на скорость движения это не повлияло. Он врубил мигалку и попер по улице, как оглашенный, будто намереваясь убить тачку до конца и спать в гараже в свое удовольствие.
   Ехать было не очень далеко. Коттеджный поселок находился за городом, у Мусельского моста, то есть через речку-гавнявку Муселку, в которую все находящиеся по ее берегам дачные кооперативы усиленно смывали свое дерьмо. Впрочем, коттеджные поселки, само собой, водой из загаженной речки не пользовались – у них или был городской водопровод, или пробуренные глубинные артезианские скважины – недешевое удовольствие, но жителям поселка вполне по карману.
   – Вася, как будем подъезжать, засекай направление. Коля, будь настороже, следи по сторонам. Петя, держись возле Васи, смотри, чтобы ему башку не прострелили. Он, когда в трансе, не может контролировать обстановку, так что ты будешь его телохранителем.
   – Телохранитель у телохранителя, – усмехнулся Петька. – Как там твоя рыженькая любовь, Василий батькович? Полюбил ее с разбегу?
   – Заткнись, Петь, а? – предложил Коля. – Дело серьезное, а ты все глупости несешь. Похоже, братцы, это банда сатанистов, черных магов. Все похищенные ранее – блондинки с голубыми глазами. И эта такая же. Повезло нам – они на Ваську напоролись. Уже семь женщин погибших на их счету, а сколько еще не нашли? Семеныч, они чего вообще с ними делают, ты не в курсе? Зачем кровь-то качают?
   – Само собой – в курсе. Есть заклинания, вроде бы увеличивающие магическую силу – по крайней мере на какое-то время. Для этого нужна чья-то жизнь. Животного или человека. Само собой, человеческая жизнь пригодна больше. Почему блондинки? Значит, нужно. Я что, спец по черной магии? Совсем даже нет. И зачем им эта черная сила – тоже не знаю. И кровь для чего используется в обрядах – тоже не в курсе. Давайте мы возьмем скотов да и спросим у них. Стволы все взяли? Ну, кроме Васи.
   – Все, – кивнул Коля. – Магические порошки – тоже. Готовы.
   – Раз готовы – выгружаемся, – сухо сказал Семеныч и подал пример, выпрыгнув из машины, остановившейся перед забором из красного кирпича с блестящими орлами на столбах.
   – Ворота крепкие, – озабоченно сказал Коля.
   – А чего нам ворота? Первый раз, что ли? – фыркнул Петька. – Переправляй нас на ту сторону!
   – Да, Коль, давай! – кивнул головой Федоренко. – Вась, ты чувствуешь девушку?
   – Да, – с трудом оторвался я от созерцания подпространства, – тут она. Только нить пульсирует. Как бы мы не опоздали. Похоже, с ней что-то делают.
   – Ясно – что, – хмыкнул Семеныч и скомандовал. – Коля, меня первого давай!
   Федоренко щелкнул затвором пистолета и плавно поднялся в воздух, перебираясь через высоченный забор усилиями нашего Коли. Он был настоящим спецом в телекинезе, и такой вес для него одно «тьфу». Это я едва держу в воздухе пару монеток, а он бы мог жонглировать всеми нами, не уставая, в течение нескольких часов.
   Следом за Семенычем отправился в воздух и я, пересек черту забора, с отвращением поглядывая на торчащие из кирпича отточенные стальные прутья – так и представил, как они вонзаются в мой зад! На высоте около метра Коля меня отпустил, и я благополучно приземлился на ноги, даже умудрившись не плюхнуться в пыль. Ну да – в пыль. Тут уже было сухо, ни намека на снег и грязь. Газончик с пробивающейся зеленью, подвязанные деревца и машина, по описанию очень похожая на ту, в которую втащили Светку, – темно-синяя, с тонированными стеклами. (Хоть и запрещено, но эти долбоособи все равно тонируют – по-моему, это поветрие неискоренимо.) Машина стояла метрах в десяти от нас, и Семеныч тут же достал порошок развоплощения, соорудил заклинание и бросил его в автомобиль. То ли он одушевленный, то ли нет, но лишних хлопот нам не надо. Осторожность не помешает. Вдруг сейчас начнет вопить, что в дом крадутся неизвестные, само собой, с целью ее, машину, похитить.
   Коля остался возле ворот, колдовать с замком – увы, телекинетик сам себя поднять не может. А мы все начали прокрадываться в дом.
   Надо сказать – дом впечатлял. Три этажа. Голубые ели вокруг – типичный дом учительницы или врача-проктолога (юмор такой!). Дверь наверх была не заперта, и я, то выныривая из транса, то снова в него погружаясь, пошел вперед, поддерживаемый моими спутниками.
   – На втором этаже, – тихо сказал я, и мы начали подниматься наверх, стараясь не скрипнуть ступенями. Слава богу, строили тут качественно, ступени не прогибались и не скрипели, даже под моими восемьюдесятью килограммами костлявого веса.
   С лестницы было слышно, как где-то на втором этаже завывает хор голосов, выпевая что-то речитативом. С привизгом и припевами. Что именно – разобрать я не мог. Да и не хотел. Единственно, что ощутил, как и каждый маг, – в воздухе сгущалась магия, и такой силы, что волосы встали вокруг головы дыбом, наэлектризованные, будто стоял возле гигантского трансформатора. Я еще ни разу не был возле источника магии такой силы.
   – Пошли! – Семеныч встал возле двери, изготовившись к стрельбе, Петька встал рядом, а я приготовился открывать двери. Вернее, – вышибать их. Семеныч показал три пальца – что на нашем языке означался – «На счет три!». Я понимающе кивнул головой и стал шепотом считать:
   – Раз! Два! Три! – и бросился вперед, тараня дверь плечом.
   Эффект был потрясающим. Мало того, что дверь оказалась незакрытой, так она еще и легко открывалась – вероятно, котенок мог открыть ее одним коготком. Так что, когда в нее врезалась восьмидесятикилограммовая туша, дверь не выдержала такого напора и пропустила объект в комнату с легкостью необычайной. Любопытно, что картину, открывшуюся мне в этом полете, я запомнил четко и навсегда. Несмотря на то что летел всего с полсекунды, не больше.
   Большая, длинная комната. На полу пентаграмма, в углах которой стоят зажженные свечи. Вокруг пентаграммы пятеро голых придурков, размалеванных какими-то узорами, как древние полинезийцы. Один стоит – мужчина лет тридцати пяти. Он воздел руки вверх, как будто обращаясь к небесам, и завывает голосом, меняющим свою высоту. За ним повторяют те, кто сидит. Это их мы слышали, когда поднимались по лестнице. В центре пентаграммы находится тело Светки – она подвешена за ноги, как туша свиньи, на крюке, вбитом в потолок. Голова Светки болтается где-то на высоте около метра, и с нее часто капает кровь, льющаяся из надрезанного горла.