Евгений Щепетнов. Лекарь

   В целом это был для него вопрос чисто теоретический. Усилия по созданию кусочка золота не стоили его самого. Можно было, являясь сильным магом, спокойно зарабатывать, используя свои силы, нежели тратить время на создание бесполезного золота, которое еще и невозможно использовать по назначению. Те амулеты, что применялись для определения подлинности золота, кроме того, и в основном, служили для снятия иллюзий с тех же монет. Ну а вдруг какой-то маг пожелает, чтобы медяшка выглядела как золотая монета, – разорение продавцу. И опять же на голову мага-фальшивомонетчика вылились бы ушаты неприятностей. В очередной раз Влад подивился: вроде и возможностей у магов много, но ограничений куда больше. Особенно не пошалишь.
   У клиники толпился народ, Владимир осмотрел клиентов, спросил:
   – Срочных нет? Никто не помирает?
   Очередь недружно отозвалась:
   – Не-е-ету-у-у…
   – Ну тогда по очереди заходите.
   Он вошел в клинику, снял тулуп и повесил его за печку. У высокого потолка находился магический светляк с футбольный мяч, прямо над операционным столом. Стол, похожий на стол патологоанатома, целители выписали из столицы по специальному заказу. Его сделали по чертежу Владимира, и он стоил довольно больших денег. Зато его было легко мыть, чистить, при нем имелась специальная полочка, куда клали инструменты для операций. Когда целители начали заниматься переделкой внешности людей, старые методы работы уже не подходили.
   Первой вошла девушка с переломом руки, по виду купеческая дочь, представителей купеческого сословия уже довольно много посещало клинику. Перелом был залечен за пятнадцать минут, что обошлось больной (вернее, ее отцу) в десять золотых. Следом за ней переступил порог крестьянин, травмированный бревном на стройке, с переломом ребер и ноги… Этот был бесплатным, хотя и возиться с ним пришлось подольше. Ну что делать – издержки профессии. Типа социальная помощь, как думал Влад. Третьим тоже был крестьянин, он занес в комнату маленького ребенка, который, как оказалось, провалился под лед и сильно простудился – похоже, воспаление легких.
   Владимир положил малыша на простыню, расстеленную на столе, и стал концентрироваться на лечении… Тут дверь распахнулась, как будто ее ударили ногой (скорее всего так и было), и в комнату ввалился здоровенный жлоб, в распахнутой богатой шубе, благоухающий запахом водки и чеснока. Он победно осмотрелся, увидел сидящего на скамейке мужика и с ходу заявил:
   – Эй ты, мурло сермяжное, бери своего ублюдка и вали отсюда. Микула Селянинович сейчас будет с лекарем толковать!
   Мужичок испуганно поднялся, нахлобучил шапку и вышел. Владимир продолжал сканировать взглядом мальчишку, тот тяжело дышал и весь горел. У него были задеты воспалением обе доли легкого. Еще бы пара дней – и ребенок умер.
   – И ведь спрашивал же: есть кто помирающий? – возмутился Владимир. – Держали пацаненка на морозе… Ему из хаты-то вылезать нельзя… – Целитель в трансе потянул руки к ребенку, его Сила стала вливаться в ауру больного, и черно-красное свечение в легких начало отступать, отступать… еще чуть-чуть и… Тут процесс был нарушен грубым рывком за плечо:
   – Ты что, лекаришка, не видишь, что к тебе уважаемый человек приехал, совсем страх потерял? Вместо того чтобы встретить как полагается, с каким-то щенком занимаешься? Давно плетью не охаживали? Чего красный такой сделался, обгадился, что ли? – Он стал гулко смеяться, трясясь толстым животом…
   Владимир стоял ошеломленный. Он от ярости не нашелся, что сказать, и лишь таращил глаза на наглого посетителя. Сколько, ну сколько он насмотрелся на таких в своем мире! Хамы, готовые размазать, как плевок, тех, кто, как они считали, находится на ступеньку ниже на социальной лестнице. Владимиру пришлось некоторое время поработать в такси – вот где он насмотрелся на таких. Последнего он выбил из машины ногой и навсегда зарекся работать в сфере услуг, чтоб как-то ненароком не совершить убийство.
   Он посмотрел на мерзкую рожу хама, тот что-то говорил, что именно – Владимир не слышал, наверное, гадости. Потом негодяй размахнулся нагайкой и попытался ударить лекаря. Владу показалось, что тот двигался медленно-медленно, как под водой, напомнив ему эпизод из старого фильма «Двадцать тысяч лье под водой», где героям приходилось перемещаться, преодолевая давление толщи воды… Рука с нагайкой приближалась к нему – он отодвинулся чуть в сторону, пропуская плеть, нападавший провис всем телом, вложив в удар свою массу, и тут Влад выставил вперед раскрытую ладонь и прямым ударом расплющил нос противника, задрав его голову. Тот выронил плеть, зажал сломанный нос, из которого текли ручейки крови, и завыл. Владимир открыл входную дверь и пинком отправил тушу за порог.
   Нахал снес еще пару человек, воткнулся в плетень, завалив его, и застыл, подвывая, на месте. Потом, пятясь как рак, он пополз куда-то в сторону. Владимир закрыл дверь, не обращая внимания на испуганные лица в очереди, и опять отправился к больному пацану. Тот так и лежал на месте, введенный в транс руками лекаря. Влад посмотрел на его ауру, на легкие, потом доделал начатое, устранив последние очаги воспаления, подкачал Силы в ауру и вывел мальчишку из оцепенения.
   Ребенок ошеломленно глядел голубыми глазками на лекаря, не понимая, как и где он оказался. Когда его принесли, он был в беспамятстве от горячки. Владимир натянул на него тулупчик, замотал опять в шаль, в которой он и был доставлен к лекарям, и вышел на крылечко клиники.
   – Забирайте огольца. Где папаша?
   – Тут я! – Папаша перехватил мальчишку у целителя и спросил: – А что мы вам должны, господин лекарь?
   – Да ничего… Ну принеси, если что, крынку сливок свежих, люблю с чаем их… А денег не надо. Следи за пацаном.
   Крестьянин низко поклонился Владу, потом вдруг зашептал:
   – Вы поосторожнее, господин лекарь! Это нехороший человек – он богатый купец, говорят, и краденое скупает, у него много друзей и у разбойников, и охрана своя из разбойников бывших… Вы уж поостерегитесь.
   – Да поостерегусь… – Владимир задумчиво прошел в дом.
   Вот и опробовал свои новые возможности. Не ожидал от себя такой прыти. Как бы правда по полной их не испытать. Похоже, бугай-то непростой. Он задумался, потом приоткрыл дверь и кликнул нового больного. День опять вошел в привычное русло.
   После полудня он решил взять перерыв, закончил с последним больным и побрел к дверям своей избушки, объявив очереди, что будет обедать, чего и им желает. А через часок подойдет, даст бог. Очередь немного погудела, не решаясь противоречить лекарю, и разбрелась по повозкам – кто к простым саням с соломой, а кто к расписным, укрытым дохой возкам.
   Владимир вошел в дом, Фекла поставила перед ним чашку со щами, сваренными из свежей капусты. Других он не признавал, щи из кислой капусты напоминали ему студенческую юность и отдавали помоями – так ему казалось, о чем он всегда заявлял Марьяне. Она, кстати, задерживалась, хотя давно уже должна была приехать.
   С наслаждением дохлебав первое и обглодав мосол, Влад съел еще пару блинов с медом и откинулся на спинку стула, купленного у настоящего мебельного мастера – пусть и не такого, как Гамбс, но вполне достойного.
   На кой черт зарабатывать деньги, если нельзя наслаждаться тем, что они дают? С этой точкой зрения он давно ознакомил свою компаньонку, и с тех пор их хозяйство сильно расширилось, начиная от свинарника (это было идеей Марьяны, а Влад сдался только под градом долгих уговоров и причитаний, он был против того, чтоб держать домашнюю скотину) и кончая различными пристройками к дому. Это и общежитие охранников, и расширенное помещение клиники. В дальнейшем он хотел перестроить и избушку, разделив ее на две половины – ну не бедняки же они, чтоб жить в одной комнате, в конце-то концов.
   Что, денег мало зарабатываем? Этот аргумент был убойным и хорошо действовал на Марьяну, которая сразу остывала. Средств у них хватало на все прихоти, и она лишь по привычке твердила о черном дне и заначках. Их достаток, она прекрасно понимала, был заслугой Владимира, который брался за самых безнадежных больных, а кроме того, увлекся пластической хирургией.
   За окном зашумели, кто-то начал взволнованно что-то говорить. Владимир вышел из расслабленного состояния и замер – он почувствовал какую-то тревогу. Давно у него не было такого предчувствия беды.
   Он поднялся, надел тулуп, меховую шапку и вышел во двор. Там крестьянин что-то взволнованно рассказывал начальнику охраны Семену, сорокалетнему тертому и видавшему виды мужику, облаченному в кольчугу поверх теплой поддевки и шапку-шлем с лисьими хвостами, свисающими со стального купола. Его жилистая рука сжалась на рукояти сабли так, что побелела, он угрюмо дослушал крестьянина, коротко кивнул и быстро подошел к Владимиру.
   – Беда у нас, Влад. Ты утром одного ублюдка вышиб из клиники, мне рассказывали… Так вот не простой он оказался, типа князька у местных разбойников. В общем, они Марьяну захватили, когда она из деревни возвращалась. С ней Петька был, так его, похоже, положили… Они через крестьянина передали, чтобы ты в деревню ехал, к церкви. Там тебя ждать будут. Иначе Марьяну убьют. Что делать-то будем?
   – Объяви народу, что сегодня приема не будет. Сколько у нас человек есть?
   – Теперь девять осталось, вместе со мной.
   – Двух охранников тут оставить надо. Пусть приглядят за домом – вдруг кто подпалить захочет…
   – Влад, там их тридцать человек, понимаешь? Мы все там поляжем!
   – А что, надо полечь Марьяне и мне? Ты вроде нанялся на службу, телохранителем, гильдия гарантировала, что ты специалист, так отрабатывай, елы-палы! – внезапно рассердился Влад. – У них магик есть?
   – Нет, – обреченно сказал Семен. – Так все равно их магией нельзя бить, потом только хуже будет. Да и не осилить их магией. Для этого магистра надо привлекать, а у них наверняка и амулеты защитные есть. Обычно у охранников богатых всегда такие амулеты имеются.
   Влад хмыкнул про себя. Вообще-то интересно: применять магию против этих головорезов нельзя, однако амулеты против магии у них были. Как всегда, закон как дышло – кому надо и магией врежет, а потом отговорится, или концы в воду. Но тут это не прокатит – слишком много народа знать будут.
   – Ладно, давай не хорони всех раньше срока, все образуется. Только бы Марьяна жива была… Я сейчас домой, чистое белье надену – помирать, так хоть в чистом! – Влад усмехнулся краем рта, глядя на еще больше вытянувшееся лицо Семена. – Давай народ собирай к походу. Я скоро.
   Он шагнул в дом, быстро скинул с себя шубу, верхнюю рубаху и портки. Раскрыл сундук, достал нижнее белье, над которым он поколдовал, и переоделся в это «кевларовое» непробиваемое. Затем снова натянул рубаху, портки, надел валенки – в них ходить было очень удобно, они не скользили на льду, что было очень немаловажно. Подумал и достал свою теплую куртку, в которой он перешел сюда из своего мира – на ее плече была небольшая дырочка, с ноготь мизинца, там, где прошла шаровая молния, а так куртка была цела, – затянул молнии и посмотрел в зеркало. Странно так – как будто и не проваливался никуда… Впрочем, темная шевелюра без единой седой волосинки доказывала обратное – все это ему не приснилось.
   Попрыгал на месте, помахал руками – ничего не стесняет, ничего не жмет. Он стал немного полегче и похудее, чем был когда-то, хотя в плечах куртка оказалась теперь тесновата. Но Владимир подозревал, что скоро ему будет не до куртки… Он достал вязаную шапочку, натянул ее на голову… Снова посмотрел на себя – и накатила тоска по дому. Он за свои пятьдесят лет не так уж часто надолго уезжал из дома и всегда знал, что вернется. А теперь? Он осмотрел дом, стены, теперь покрытые вагонкой и затянутые тканью, немного нелепую русскую печь, с чугунками и ухватом на фоне шелковых обоев и лакированного стола из вишневого дерева, потом перекрестился и решительно вышел на крыльцо.
   Во дворе стояли восемь человек.
   – А почему восемь? – посчитал Владимир.
   Семен удивленно осмотрел его наряд и нехотя угрюмо пояснил:
   – Один отказался. Говорит, на верную смерть не пойду. Мол, за те гроши он не подряжался воевать.
   – Остальные бойцы потупились в снег, ничего не говоря, но молча соглашаясь с командиром.
   – Ну что же, он уволен. Я позабочусь, чтобы в гильдии узнали о его решении и больше не нанимали даже сортир охранять. Тем, кто остался, по окончании дела месячный оклад в виде премиальных.
   Бойцы немного оживились. На их лицах появилось выражение надежды: дескать, а может, выживем? Ну не убьют же они всех? Может, поглумятся над лекарем да отпустят – и мы сыты-пьяны. Только Семен стоял нахмурившись – он понимал, что скорее всего живых не будет. Одного охранника они уже убили – это доказывало, что ни перед чем не остановятся. Первый ход был сделан, назад дороги не было.
   – Так. Все готовы, значит, в путь. Садимся на возки, по четыре человека, и в дорогу. Луки приготовьте заранее, тетивы надеть. Стоп! Я сейчас кое-что прихвачу еще.
   Владимир забежал в дом, откинул крышку сундука и достал нож, над которым он так долго трудился. Подумал-подумал – куда его засунуть? Прорежет все, что можно и нельзя, – и решился, взял в руку, зажав рукоять, и выскочил обратно на улицу.
   – Семен, чуть не забыл, оставь здесь одного. Вон, молодого самого. Пусть, кроме Феклы, никого в избу не пускает. До особого моего распоряжения.
   Семен кивнул молодому охраннику головой, тот повеселел и радостно соскочил с саней.
   – Ну все, погнали! – Хлопнули вожжи, и сани легко покатились по набитой дороге…
   Морозный воздух хлестал в лицо, а на голову норовили осыпаться с сосен снежные шапки, похожие на причудливые фигурки сумасшедшего скульптора. Если бы не серьезность ситуации, Владимир залюбовался бы расстилающейся прекрасной картиной. Вдали за деревней, засыпанной снегом, сверкала под зимним солнцем замерзшая река, которую местные называли Атиль. Над домишками, черными коробочками, вросшими в сугробы, поднимались вертикально струйки дыма…
   Зимой у крестьян не было дела. Ну, кроме каких-то промыслов типа расписывания и вырезания посуды, плетения лаптей и так далее. Владимир читал об этом в литературе, и сейчас безупречная память тут же выдала ему строки из рассказов о жизни крестьян средневековья. Он задумался об этом, потом отбросил все мысли о крестьянстве и обратился к Семену:
   – Слушай меня внимательно. Вы должны держать под прицелом лучников. Если они начнут садить из луков – тут же снимать их. В драку не лезьте. Основная задача – не дать им меня нашпиговать стрелами или прирезать Марьяну, понимаешь? У вас все владеют луками? Могут хоть попасть во что-то или так, для красного словца таскают эти коряги за собой?
   – Обижаете, господин лекарь, – нахмурился Семен. – Я не скажу, чтобы такие чудесники были, соревнований не выигрывали, но моя команда владеет всем доступным оружием профессионально. Уж с пятидесяти сажен попадут в человека, точно.
   – Хорошо. Задачу я тебе изложил, сразу рассредоточивайтесь и держите на прицеле лучников. А там действуйте по обстоятельствам.
   Они помолчали, сани втянулись в деревню. Она как вымерла. Не было видно не только людей, даже животные как будто куда-то подевались – собаки не гавкали, куры не кудахтали. «Может, постреляли?» – подумал Влад и выкинул из головы все это.
   Наконец показалась церковь, с простыми покрытыми голубой краской куполами и облупленными стенами. Она была закрыта на амбарный замок. Насколько знал Владимир, из-за крайней бедности деревни и удаленности ее от крупных центров служить в ней не хотел ни один из священников – кому нужен нищий приход. Сюда ссылали только провинившихся попов – поддающих горькую или бестолковых, кои в конце концов как-то выслуживались и переходили в более богатые приходы или просто сбегали неизвестно куда. Последний сбежавший еще и прихватил несколько каким-то чудом оставшихся серебряных окладов от икон. По слухам, он подался в разбойники. Среди них всякого народу хватало – от струсивших охранников до попов-расстриг.
   Площадка перед церковью была утоптана множеством ног – то ли захватчиков, то ли крестьян, собиравшихся тут на митинг. Сани остановились, и охранники накинули поводья на коновязь у церкви. По командам Семена военные рассредоточились, заняв удобные позиции за углами домов и сугробами.
   Влад прошел дальше, заглянул за церковь – там стояла группа вооруженных людей, в центре ее он заметил выброшенного утром из клиники хама и рядом с ним связанную и явно сильно избитую Марьяну. Один ее глаз заплыл, а из ноздри к подбородку тянулась застывшая струйка крови. Влад спокойным шагом подошел к Марьяне и спросил:
   – Ты как, жива?
   Она посмотрела на него и медленно кивнула:
   – Извини, Влад… подставила тебя.
   – Да ничего не подставила. Щас узнаем, чего хотят. Эй, народ, вы чего от нас хотите-то?
   Из группы людей спокойно вышел крепкий мужчина в кольчуге с наплечниками, увешанный оружием.
   – Да вот хозяина ты нашего обидел. Теперь он хочет твоей жизни. Лекарь, ничего личного, нам плевать на тебя. Но мы на службе, и он требует тебя порешить.
   – Ну а какие-то есть условия? Ну, например, мы заплатим за обиду, вылечим вашего хозяина и разойдемся? Я не хочу проблем, вам они тоже не нужны, думаю…
   – Да какие проблемы? – искренне удивился наемник. – Граф, что ли, будет за вас мстить? Так ему на фиг не надо связываться с нами из-за каких-то лекаришек. Закон? Да закон весь у него в кармане – куплен давно. Какие проблемы-то?
   Владимиру стало противно – дежавю какое-то… Что в одном мире, что в другом. Там все куплено – и закон, и порядок – и тут куплено. Там закон охраняет интересы только имущих и тут. Есть где-то вообще справедливость или нет?!
   – Слушай, ведь Марьяна ему ничего не сделала и вам тоже, отпустите ее, и я останусь с вами. Зачем ее-то?
   – Да так… еще начнет болтать, а то еще и мстить надумает… Все-таки маги, хоть и дохленькие, валить – так всех. И хозяин вон уже заждался… – Он показал на злобно бубнящего Микулу. – Еще какие вопросы есть? А то нам уже ужинать надо, а мы еще даже не обедали. – Он демонстративно посмотрел на низкое зимнее солнце. – Да, забыл спросить: ты где такой наряд-то взял, может, окажешь любезность и снимешь его? Попортится ведь иначе… А так я тебя добром вспомню.
   Бандиты рядом с ним заржали. Правда ведь, смешно вожак хохмит. Вот уж веселый атаман, да и классно с ним – и бабло есть, и бабы, и выпивка, – чего не жить-то?
   – Слушай, командир. У меня встречное предложение, последнее. Я тебе предлагал выкуп, ты не согласился. Я хотел миром все порешить – тебе не надо. Тогда сейчас предлагаю самый что ни на есть последний раз: вы отпускаете Марьяну и уходите. И больше чтоб я вас не видел. Если вы не соглашаетесь – вы умрете. Я доступно объяснил?
   Вожак насторожился, он был опытным человеком и неплохо разбирался в психологии. Он видел, что лекарь не шутит. Может, как-то недооценил ситуацию? Что, если в лесу скрываются бойцы? Не зря же этот человек так уверенно диктует свои условия… Потом подумал: да не должно быть. Наблюдатель на колокольне сразу подал бы знак. Блефует. Да, блефует.
   – Я вынужден отклонить твои условия. Пора умирать. А потом мы еще разок позабавимся с бабулькой…
   Еще? У уродов хватило совести изнасиловать Марьяну? Извращенцы.
   Владимира охватила ярость, и он шагнул в сторону бандитов, сжимая нож… Мечи и сабли выскочили из ножен, и разбойники напали на лекаря.
   Время опять замедлило свой ход…
   Владимир видел, как смешно и медленно опускает свою саблю на него главарь – он пропустил ее рядом с плечом и, сделав шаг, нанес секущий удар молекулярным ножом по лицу противника… Нож проскочил сквозь голову, как сквозь воздушный шар, залив его и площадку вокруг кровью. Удар вбок – другому… Развернулся, уклонился от катаны – отрубил ножом занесшую ее руку. Обратным движением снес чью-то голову, и она покатилась по утоптанному снегу, как волейбольный мяч… Шаг, удар – труп… шаг, удар – труп…
   Это напоминало уничтожение манекенов из пенопласта. Они разрушались так легко, как будто были изготовлены из хрупкого и нежного материала. Сзади что-то врезалось под лопатку, он даже не обернулся, убивая двух противников перед собой… Уворот – распоротая кольчуга, кровь фонтаном, заливает глаза, протер – иначе не видно: падает Микула со стрелой в башке. Крикнул Марьяне:
   – Отбега-ай!
   Она, с ходу сообразив и вовремя удачно распутав веревки, направляется к церкви, петляя на бегу. Вдруг у нее сзади вырастает из спины «хвостик»…
   – С-суки! Стрелой жахнули!!!
   Некогда – потом разберемся. Надо этих сперва добить… Удар, уклон – труп… Площадка просто залита кровью, как на бойне. Упали еще двое со стрелами.
   «Наши стреляют», – мелькнуло где-то на периферии сознания. Уклон – труп, рука отпала вместе с плечом и еще дергается, сжимая клинок. Удар – споткнулся о какие-то останки, упал назад… Удар саблей – защитился рукой. Пробить «кевларовую» рубаху – шалишь! Вскочил – распорол чье-то брюхо… Еще удар, еще… Замер – тихо. Осмотрелся, как волк, вокруг никого… Все лежат, груда тел… некоторые со стрелами в спине или плече вяло шевелятся. Подошел – рубанул ножом по шее, одного, другого… чтоб не ворочались. Я вам предлагал жизнь, а вы смеялись.
   Владимир подбежал к церкви. На земле, близ стены, лежал лучник, видимо свалившийся откуда-то сверху. Похоже, это его стрела ударила под лопатку и висит, застряв в куртке наконечником, хорошо, что не в башку целил, иначе бы могло гораздо хуже все кончиться.
   Поблизости Марьяна – дышит, слава тебе, Господи. Схватил ее на руки, такую невесомую – то ли от возбуждения сил прибавилось, то ли просто реально гораздо сильнее стал, скорее всего и то и другое. Положил ее на сани, осмотрел, вырвал резким движением стрелу. Она вышла из спины вместе с кусочками живой ткани. Рана пузырилась кровью.
   Я что, не маг, что ли!? Не отдам, сука с косой! Руки на Марьяну – Сила заструилась, кровь сразу остановилась. Вот поврежденное легкое – срастается, срастается… есть! Теперь удалить кусочки ткани из раны – ножом, – есть, сделано. Нестерильно… Кровь нагрелась до температуры пастеризации и уничтожила попавших в нее микробов. Не свернулась. Славно. Поехали дальше: края раны стягиваются, стягиваются… Когда я успел ввести ее в транс и сделать обезболивание? Вроде все…
   Осмотрим дальше. Так-с, начинающаяся язва – удаляем… Хе-хе, тело формируем, формируем – есть, как у Водяновой! Лишние отложения с бедер, живота – долой. Мешки под глазами – убираем, синяки, порезы, разрывы… ну-ка Силы даванем по полной! Давай, давай, давай, качаем! Упс, вот уже и не старушка, а резвушка. Лет на тридцать пять выглядит, не больше. Ай да я, ай да сукин… хм, так, маму не трогать!
   Теперь можно клинику открывать – не желаете ли под Лоллобриджиду? А под Мерилин Монро? Да запросто, лягайте, дамочка! Шутки шутками, а пора заканчивать… Те-е-екс – а что это у нас? Это не канальчик ли у нее к реке Силы? А ну-ка его попробуем расширить… та-ак… та-ак… ну хватит. Он уже стал раз в пять шире. Ай да я! Великий и ужасный Гудвин! Черт, а морщины с лица! Упс, разгладилось личико, а что – неплохая красотка стала. Ну что, пора просыпаться, красотка!
   Владимир провел над Марьяной рукой, и та недоуменно открыла глаза:
   – Я что, на том свете? Вряд ли. Твоя рожа опять тут, значит, я на Мире… – Она потянулась, чтоб сесть, но что-то ее насторожило. Марьяна легко перелетела через борт саней и замерла: – Ты?! Черт возьми, я уже давно не чувствовала себя так хорошо… я уж думала, что мне каюк. – Марьяна потянулась к Владу, обхватила его руками и зарылась на груди. – Спасибо… Я знала, что ты меня не оставишь. А где эти уроды? Они так измывались надо мной… Я много прожила, и не все годы были хорошими, всяко видала, но эти падлюки… – Она всхлипнула, потом успокоилась и вытерла рукавом тулупа глаза. Рукав был весь в крови – то ли в ее, то ли в крови бандитов, – и на лице остались разводы, как будто боевая окраска индейцев.
   Влад хотел вытереть ей лицо, но так и не нашел у себя ни одного чистого клочка одежды. Все было покрыто кровью. Ему стало противно, даже немного затошнило, потом он справился со слабостью и зашагал к месту бойни. Бойня – иначе не назовешь!
   Площадка у церкви диаметром метров десять была залита кровью, трупы лежали так, как будто сама смерть косила их своей страшной косой. Бойцы охраны клиники уже собрались к саням, двоих из них тошнило. Семен презрительно посмотрел на них, хотя сам был довольно бледен, и доложил:
   – Ваши приказы выполнены, уложили четырех лучников, потерь нет – четверо раненых, стрелами. Жизни ничего не угрожает – выживут. – Он смотрел на Владимира, как преданный пес на хозяина, в его глазах лекарь вырос из простого врача в былинного Илью Муромца.
   Владимир про себя усмехнулся. Не дай бог, стрела попала бы в голову – смог бы он выжить? А если бы и выжил, остался б самим собой? Не-эт, надо что-то делать. Шапочку, что ли, вязаную сделать «кевларовой»? Другой раз вряд ли так повезет. Впрочем, а чего дергаться? Кости-то усилил. Все кости, а значит, и черепа тоже. Не пробили бы. В глаз? А глаз защищен броней. Уши? Ага, вот тут моя ахиллесова пята, над этим надо подумать. Ушное отверстие – вот доступ к мозгу. Ноги? Ну и что ноги – кости не сломают, а мясо восстановится. Ресурсов хватит. Чтобы меня убить, надо месяц на костре жечь. Но мы об этом никому не скажем… Он улыбнулся и подмигнул самому себе.