Страница:
Стоп! Что-то не так. Сбой на линии!
…Подполковник Ледогоров разлепил глаза. Нет: он не спал. И спать категорически не мог, поскольку пребывал на рабочем месте. То есть – развалился в кресле, «по-американски» закинув ноги на письменный стол и вперив немигающий взор в висящую напротив картину.
Строго говоря, это была даже не картина, а начертанные кисточкой иероглифы – трёхстишие, исполненное чёрной тушью на голубом шелке. Его Весёлому Роджеру подарил, сопроводив десятком поклонов, один фирмач из Киото.
Сколько же лет прошло? Двенадцать? Пятнадцать? Но подполковнику это видится, как сегодня: мелкое крошево оконного стекла усеяло мокрый московский асфальт, и четверо энергичных южан, притихших под дулами автоматов подле расхристанного «интуристовского» автобуса. А в сторонке жмётся стайка вусмерть перепуганных японцев, которых Ледогоров и его товарищи по команде «Альфа» только что выцарапали из лап террористов. И запах, отчётливо ощущаемый запах смертельной опасности и животного, нутряного страха.
Спустя пару дней, благодарный гость из Страны Восходящего Солнца нанёс «альфовцам» визит вежливости. Принять интуриста поручили капитану Ледогорову – как командиру группы и как «профессору иностранных языков».
Японским, правда, капитан не владел, но сопровождавший визитера толмач пояснил, как переводится преподнесённое трёхстишие:
А потом – всегда неожиданно – возникал этот вихрь, подхватывал Роджера, уносил во вселенскую ночь – такую темную, бездонно-пустую, что в ней не было ни света звезд, ни мыслей, ни чувств, – ничего.
И откуда-то из недр космического небытия неожиданно выплывало озарение. Ночь нашёптывала подполковнику, что тайник с пластитом следует искать в аптеке у тишайшего фармацевта Ахундова. Или что убийство московского коллекционера связано с «Загорским архивом» – собранием уникальных полотен, которое потихоньку растаскивается и контрабандно переправляется из России.
А сейчас? Когда очередной сеанс медитации подвел Роджера совсем уже впритык к тайне парижского антиквара, Океан Космический Информации вдруг выдал крупным планом физиономию Большого Папы!
От досады Роджер смачно плюнул в корзину для бумаг.
Подполковник не любил президентов. Он вообще исповедовал убеждение, что Россия созрела для президентов и парламентов так же, как паровоз Черепановых – для антигравитационного двигателя. Нет: Алексей Ледогоров не был солдафоном с мозгами, вытесанными каменным топором. Как раз солдафоны-то его и недолюбливали – считали гнилым интеллигентом и вообще «сильно умным». Ибо в активе у Весёлого Роджера имелись два высших образования плюс свободное владение английским, испанским, суахили и пушту.
Плюнув в корзину и тем выплеснув ненужные эмоции, подполковник снова сделался невозмутим, как Будда в благоуханном цветке лотоса. И продолжил разгадывать шараду: с какой такой радости к нему вдруг выплыл пресветлый президентский лик? К чему бы? Да, Лёха: придется почесать извилины!
Но «почесать извилины» ему не дали. Повелительно прозвенел телефон, и голос, исполненный значительности, оповестил из трубки:
– Товарищ подполковник, это приемная директора. Вас срочно вызывает Виктор Павлович.
Чудны дела твои, Господи! С каких это пор Главный Шеф напрямую приглашает к себе недостойного опера, хотя бы – и «важняка»? На всякий случай подполковник уточнил:
– Документы какие-нибудь захватить с собой?
– Насчёт документов распоряжения не было. Давайте быстрее, директор ждет!
…Главный Шеф был суров и напряжён. Немногословно изложив экспозицию насчёт ультиматума президенту, протянул тощенькую папку:
– Вот вам исходные данные. Продумайте версии и набросайте план действий. Работать будете в автономном режиме. Свои соображения сегодня же доложите мне. А после моего утверждения – лично президенту страны. Выезжаем в Кремль… – директор бросил взгляд на электронный таймер, – через два-тридцать восемь. В 18.00 прошу быть у меня в приёмной.
«Вот откуда выплыл портретик тот цветной! – размышлял старший оперуполномоченный, возвращаясь к себе бесконечными коридорами Лубянки. – Да уж: тут все Рембрандты и прочая мелюзга – брызгайте в стороны перед господином Фатеевым, нашим Большим Папой!»
Нет: Алексей Ледогоров положительно не любил президентов!
Глава 9
Глава 10
Глава 11
…Подполковник Ледогоров разлепил глаза. Нет: он не спал. И спать категорически не мог, поскольку пребывал на рабочем месте. То есть – развалился в кресле, «по-американски» закинув ноги на письменный стол и вперив немигающий взор в висящую напротив картину.
Строго говоря, это была даже не картина, а начертанные кисточкой иероглифы – трёхстишие, исполненное чёрной тушью на голубом шелке. Его Весёлому Роджеру подарил, сопроводив десятком поклонов, один фирмач из Киото.
Сколько же лет прошло? Двенадцать? Пятнадцать? Но подполковнику это видится, как сегодня: мелкое крошево оконного стекла усеяло мокрый московский асфальт, и четверо энергичных южан, притихших под дулами автоматов подле расхристанного «интуристовского» автобуса. А в сторонке жмётся стайка вусмерть перепуганных японцев, которых Ледогоров и его товарищи по команде «Альфа» только что выцарапали из лап террористов. И запах, отчётливо ощущаемый запах смертельной опасности и животного, нутряного страха.
Спустя пару дней, благодарный гость из Страны Восходящего Солнца нанёс «альфовцам» визит вежливости. Принять интуриста поручили капитану Ледогорову – как командиру группы и как «профессору иностранных языков».
Японским, правда, капитан не владел, но сопровождавший визитера толмач пояснил, как переводится преподнесённое трёхстишие:
Любовью к Востоку Алексей Ледогоров проникся ещё в шестилетнем возрасте, слушая рассказы отцова брата – ученого и путешественника. И поныне, в свои сорок два года, подполковник не растерял детской привязанности к восточным цивилизациям. Когда выдавалась свободная минута, он обожал уйти отрешённым взором в эти иероглифы – то несмело разворачивающиеся, подобно набрякшим бутонам сакуры, то яростно разлетающиеся, как ошмётки самолета, протаранившего американский эсминец. Погружаясь, согласно канонам медитации, в магический танец японской туши, Весёлый Роджер словно бы растворялся без остатка. В этой картине. В письменах далекого островного народа. В чашечке теплого саке, которое выпивал пилот-смертник перед последним вылетом…
Упавший лист
Опять взлетел на ветку.
То бабочка была.
А потом – всегда неожиданно – возникал этот вихрь, подхватывал Роджера, уносил во вселенскую ночь – такую темную, бездонно-пустую, что в ней не было ни света звезд, ни мыслей, ни чувств, – ничего.
И откуда-то из недр космического небытия неожиданно выплывало озарение. Ночь нашёптывала подполковнику, что тайник с пластитом следует искать в аптеке у тишайшего фармацевта Ахундова. Или что убийство московского коллекционера связано с «Загорским архивом» – собранием уникальных полотен, которое потихоньку растаскивается и контрабандно переправляется из России.
А сейчас? Когда очередной сеанс медитации подвел Роджера совсем уже впритык к тайне парижского антиквара, Океан Космический Информации вдруг выдал крупным планом физиономию Большого Папы!
От досады Роджер смачно плюнул в корзину для бумаг.
Подполковник не любил президентов. Он вообще исповедовал убеждение, что Россия созрела для президентов и парламентов так же, как паровоз Черепановых – для антигравитационного двигателя. Нет: Алексей Ледогоров не был солдафоном с мозгами, вытесанными каменным топором. Как раз солдафоны-то его и недолюбливали – считали гнилым интеллигентом и вообще «сильно умным». Ибо в активе у Весёлого Роджера имелись два высших образования плюс свободное владение английским, испанским, суахили и пушту.
Плюнув в корзину и тем выплеснув ненужные эмоции, подполковник снова сделался невозмутим, как Будда в благоуханном цветке лотоса. И продолжил разгадывать шараду: с какой такой радости к нему вдруг выплыл пресветлый президентский лик? К чему бы? Да, Лёха: придется почесать извилины!
Но «почесать извилины» ему не дали. Повелительно прозвенел телефон, и голос, исполненный значительности, оповестил из трубки:
– Товарищ подполковник, это приемная директора. Вас срочно вызывает Виктор Павлович.
Чудны дела твои, Господи! С каких это пор Главный Шеф напрямую приглашает к себе недостойного опера, хотя бы – и «важняка»? На всякий случай подполковник уточнил:
– Документы какие-нибудь захватить с собой?
– Насчёт документов распоряжения не было. Давайте быстрее, директор ждет!
…Главный Шеф был суров и напряжён. Немногословно изложив экспозицию насчёт ультиматума президенту, протянул тощенькую папку:
– Вот вам исходные данные. Продумайте версии и набросайте план действий. Работать будете в автономном режиме. Свои соображения сегодня же доложите мне. А после моего утверждения – лично президенту страны. Выезжаем в Кремль… – директор бросил взгляд на электронный таймер, – через два-тридцать восемь. В 18.00 прошу быть у меня в приёмной.
«Вот откуда выплыл портретик тот цветной! – размышлял старший оперуполномоченный, возвращаясь к себе бесконечными коридорами Лубянки. – Да уж: тут все Рембрандты и прочая мелюзга – брызгайте в стороны перед господином Фатеевым, нашим Большим Папой!»
Нет: Алексей Ледогоров положительно не любил президентов!
Свежая пресса
В Малом выставочном зале Московского манежа открывается экспозиция «Мировые шедевры изобразительного искусства». В числе главных шедевров человеческого гения представлены: «Возвращение блудного сына» Рембрандта X. ван Рейна, «Сикстинская мадонна» Рафаэля Санти и большой фотопортрет Президента Российской Федерации В.Ф. Фатеева работы мастера Х.Х. Волосюка.
Москвичи и гости столицы смогут посетить выставку на протяжении 10 дней, после чего она переедет на невские берега.
«Вечерняя Москва»
Глава 9
БИЗНЕС «ТОР SECRET»
(Санкт-Петербург, 1998 год)
Вадика Славкина Глеб не то что бы презирал, а просто не считал за человека. Бабник и пустобрёх, Вадик был младшим научным сотрудником по должности и разгильдяем по призванию. Несмотря на наличие папочки – замдиректора по административно-хозяйственной части, он так и не смог слепить маломальское подобие кандидатской диссертации и всё бегал в мэнээсах. Впрочем, ученые степени и прочая мура волновали Вадика куда меньше, нежели пухлая попка папиной секретарши Веронички или очередной пикничок-шашлычок.
С этим жирным слизняком Глеб не якшался. И был немало удивлен, когда тот, колыхая всеми тремя подбородками, в коридоре окликнул:
– Платонов, погоди! Дело есть!
– У тебя – дело? – Глеб надменно поднял смоляные брови. – Ко мне?
– К тебе, к тебе! – заверил жирняга. – Слушай сюда! Я тут намедни в одной компашке релаксировал и там познакомился с классным мэном. Фирмач, штатник. Не первой, прямо скажем, молодости, но нам с тобой ещё фору даст. Бронтозавр! Умница! Плейбой! За столом всех перепил, потом затеял бороться на руках– так никто против него и полминуты не продержался!
А уехал под ручку с двумя телками, которые ему в дочки годятся, – завистливо вздохнул младший научный сотрудник.
(Надо признаться, что Славкин несколько покривил душой. Со «штатником» его познакомила вездесущая секретарша Вероничка, а потом уж тщеславный Вадик сам затащил нового знакомца в тёплую компанию – блеснуть перед бомондом своими заокеанскими связями.)
– Это ты, Славкин, чего-то напутал! – усмехнулся Глеб. – Бронтозавр не может быть умницей. А умница – бронтозавром.
– Да накласть! – отмахнулся легкомысленный Славкин. – Бронтозавр, сперматозавр, – какая разница? Главное – этот самый мэн (Диком его зовут) жаждет с тобой потолковать.
– Однако! – изумился Платонов-младший. – Интересно: от какой это болтливой задницы твой классный мэн узнал о моей скромной персоне?
– Да от меня, откуда ещё! – проигнорировав «болтливую задницу», тряхнул желейными подбородками Вадик. – Не боись: ихние ЦРУ с ФБР на тебя ещё досье не завели – хоть ты у нас и такой подающий надежды!
– Ну? А ты какого дьявола про меня натрепался? – недобро повел челюстью Платонов.
– А ты что у нас, – огрызнулся Славкин, – особо засекреченный?
Но, наткнувшись на взгляд собеседника, сменил тон:
– В общем, дело твоё. Но имей в виду – мэн серьёзный. Давай встретимся, потолкуем. А чего ты, Платонов, теряешь? Послать его на родной Потомак всегда успеешь!
Глеб задумался. Действительно: он тут ровным счетом ничего не терял. Ну а прояснить причину интереса со стороны заокеанского фирмача – все-ж-таки любопытственно!
– Да! А на каковском мы с ним тарабанить-то будем? Я ж по-английски не шибко спикаю…
– Зато он по-русски – очень даже шибко! Так что твоё спиканье убогое ему и на фиг не нужно! – заверил Вадик.
Платонов-младший решительно кивнул черноволосой головой:
– Замётано! Подавай, Славкин, своего полиглота!
– Вот и ладушки! – потёр Славкин пухлые лапки. – Завтра в полдень он ждет нас в своем номере. Отель «Невский Палас»!
«Мэн» оказался стройным мужиком с загорелым, слегка морщинистым лицом. Глеб как на него глянул, так и охнул (разумеется – про себя). Среди любимых им фильмов с детства числился старый американский вестерн «Великолепная семерка». Платонова-младшего особенно впечатлял там колоритный актер Юл Бриннер, игравший джентльмена удачи по имени Крис. Так вот сейчас перед Глебом предстал этот самый Крис собственной персоной: бритоголовый, гибкий, как ивовый прут, с острыми глазами и улыбкой обаятельного убийцы – Мистера Кольта, благородного защитника обездоленных.
Мистер Кольт легко выбросил себя из глубокого кресла, шагнул навстречу гостям. И, не замечая выдвинувшегося вперед Славкина, протянул руку Глебу:
– Вот вы какой, мистер Платонов? Рад познакомиться!
Глеб полагал, что пребывает в неплохой физической форме, но рукопожатие радушного ковбоя напомнило ему пыточную колодку.
На низком столике подле кресел пузатилась бутыль «Джонни Уокера» с голубой этикеткой – самый дорогой вариант именитого пойла. Тут же стояло несколько тарелок с орешками кешью и прочей необременительной закусью, а над ними возвышалась в почётном карауле пара бутылок содовой. Вадик совсем уже решил обидеться на невнимание хозяина, как вдруг узрел благородный напиток. И тут же расплылся в улыбке, которая привела его щеки добропорядочного хомячка в усиленное колебательное движение.
Но, как выяснилось, улыбался и колыхался он преждевременно. Хозяин своей стальной дланью не слишком деликатно подхватил Вадика под студенистый локоток и препроводил к двери:
– А вас, my friend, я благодарю за то, что привели своего коллегу. Теперь у нас с мистером Платоновым состоится конфиденциальный разговор. Как говорят на моей далекой родине – top secret! Так что всего хорошего. Бай-бай!
И вытурил опешившего Славкина, напоследок не то фамильярно хлопнув по плечу, не то пихнув в распахнутую дверь.
Обернулся к изумлённому таким началом Глебу, одарил улыбкой в тысячу свечей:
– О'кей, мистер Платонов! Теперь мы можем поговорить в доверительной обстановке. Располагайтесь, плесните себе виски, а я принесу льда!
На русском он и впрямь излагал почти безупречно – если бы не легкий, но, всё же, ощутимый акцент. А гость, подуставший от нескончаемого «мистера Платонова», попросил:
– Зовите меня Глеб, мистер…
И тут вспомнил, что пустобрёх Славкин не сообщил ему фамилию «мэна». Но благородный ковбой моментально пришел на помощь:
– Дик. Просто Дик!
Наконец, высокие договаривающиеся стороны утонули в мягких креслах и синхронно забренчали кубиками льда по стенкам широких стаканов, на четверть наполненных англосаксонской самогонкой высшей очистки. Хозяин полу-люкса ещё с минуту очень уж по-простецки (рубаха-парень, свой в доску!) разглядывал гостя. Затем пригубил виски и сразу взял быка за рога:
– У меня к вам, дорогой Глеб, деловое предложение. Мы с вами открываем в России совместный бизнес. Маленькая, аккуратная фирма и только два компаньона – вы и я. Третий (кивок на дверь, за которой канул в Лету оплёванный Славкин) нам не нужен: на троих соображать не будем! Га-га-га!
Дик как-то неожиданно и неуместно разражался жизнерадостным гоготом, напрочь убивающим всё его обаяние. Быть может, он вырос на ранчо под такое вот ржание мустангов (или кто там ещё у них бегает под седлом?). Но Глеб не стал отвлекаться на посторонние размышления:
– Создать фирму? Со мной на пару?
Хозяин по-своему расценил его колебания:
– Не волнуйтесь, my friend! От вас не потребуется ни стартового капитала, ни паевого взноса! Свою долю в уставный капитал вы вносите собственным интеллектом и профессиональной квалификацией. Все расходы по оформлению фирмы также беру на себя.
Платонову-младшему хотелось себя ущипнуть: не сон ли? Что за добрый Санта Клаус вспомнил вдруг о нем, недостойном?
– Вам необходимы мои квалификация и интеллект?
– Мне необходим русский партнер. К тому же – профессиональный археолог. Но об этом позже. Сперва хочу обговорить одну особенность нашей будущей фирмы. Видите ли… – Дик сделал крохотную паузу, – свой бизнес мы построим по законам айсберга. (Но не Вайсберга! Га-га-га!) На поверхности – только верхушка, а девять десятых скрывается в глубине.
– Что, бизнес нелегальный? – уточнил Глеб.
Американец поморщился:
– Да нет же, абсолютно легальный! На одну десятую. Которая – над водой. Но мы-то, my friend, – старые подводники! Га-га-га!
– На одну десятую, – повторил Глеб. – А остальное?
– А остальное – это, дорогой Глеб, наша с вами маленькая коммерческая тайна! Top secret!
– Это как же? – нахмурил брови «дорогой Глеб». – На одну десятую будем производить кукурузные хлопья, а на девять десятых – героин?
– Побойтесь Господа! – американец протестующе воздел руки. – Никаких наркотиков! И вообще – никакого криминала! Но… позвольте мне быть с вами откровенным до конца. Мы же, черт побери, партнеры! А мой принцип: «Перед партнером – все карты на стол!». (Кроме джокера, которого ты прячешь в рукаве. Га-га-га!)
Русский «партнер» с каменным лицом выжидающе смотрел на развесёлого собеседника. И продолжение последовало. На протяжении ближайших сорока минут Глеба бросало то в жар, то в холод. Закручивался сценарий покруче «Великолепной семерки»! И Крис в ней останется прежним Крисом. А вот кем станет он, Глеб Платонов? Какая роль отводится ему в странноватом бизнесе «Тор secret»?
Вадика Славкина Глеб не то что бы презирал, а просто не считал за человека. Бабник и пустобрёх, Вадик был младшим научным сотрудником по должности и разгильдяем по призванию. Несмотря на наличие папочки – замдиректора по административно-хозяйственной части, он так и не смог слепить маломальское подобие кандидатской диссертации и всё бегал в мэнээсах. Впрочем, ученые степени и прочая мура волновали Вадика куда меньше, нежели пухлая попка папиной секретарши Веронички или очередной пикничок-шашлычок.
С этим жирным слизняком Глеб не якшался. И был немало удивлен, когда тот, колыхая всеми тремя подбородками, в коридоре окликнул:
– Платонов, погоди! Дело есть!
– У тебя – дело? – Глеб надменно поднял смоляные брови. – Ко мне?
– К тебе, к тебе! – заверил жирняга. – Слушай сюда! Я тут намедни в одной компашке релаксировал и там познакомился с классным мэном. Фирмач, штатник. Не первой, прямо скажем, молодости, но нам с тобой ещё фору даст. Бронтозавр! Умница! Плейбой! За столом всех перепил, потом затеял бороться на руках– так никто против него и полминуты не продержался!
А уехал под ручку с двумя телками, которые ему в дочки годятся, – завистливо вздохнул младший научный сотрудник.
(Надо признаться, что Славкин несколько покривил душой. Со «штатником» его познакомила вездесущая секретарша Вероничка, а потом уж тщеславный Вадик сам затащил нового знакомца в тёплую компанию – блеснуть перед бомондом своими заокеанскими связями.)
– Это ты, Славкин, чего-то напутал! – усмехнулся Глеб. – Бронтозавр не может быть умницей. А умница – бронтозавром.
– Да накласть! – отмахнулся легкомысленный Славкин. – Бронтозавр, сперматозавр, – какая разница? Главное – этот самый мэн (Диком его зовут) жаждет с тобой потолковать.
– Однако! – изумился Платонов-младший. – Интересно: от какой это болтливой задницы твой классный мэн узнал о моей скромной персоне?
– Да от меня, откуда ещё! – проигнорировав «болтливую задницу», тряхнул желейными подбородками Вадик. – Не боись: ихние ЦРУ с ФБР на тебя ещё досье не завели – хоть ты у нас и такой подающий надежды!
– Ну? А ты какого дьявола про меня натрепался? – недобро повел челюстью Платонов.
– А ты что у нас, – огрызнулся Славкин, – особо засекреченный?
Но, наткнувшись на взгляд собеседника, сменил тон:
– В общем, дело твоё. Но имей в виду – мэн серьёзный. Давай встретимся, потолкуем. А чего ты, Платонов, теряешь? Послать его на родной Потомак всегда успеешь!
Глеб задумался. Действительно: он тут ровным счетом ничего не терял. Ну а прояснить причину интереса со стороны заокеанского фирмача – все-ж-таки любопытственно!
– Да! А на каковском мы с ним тарабанить-то будем? Я ж по-английски не шибко спикаю…
– Зато он по-русски – очень даже шибко! Так что твоё спиканье убогое ему и на фиг не нужно! – заверил Вадик.
Платонов-младший решительно кивнул черноволосой головой:
– Замётано! Подавай, Славкин, своего полиглота!
– Вот и ладушки! – потёр Славкин пухлые лапки. – Завтра в полдень он ждет нас в своем номере. Отель «Невский Палас»!
* * *
Назавтра в двенадцать-ноль-ноль – под непременный пушечный залп с Нарышкина бастиона Петропавловки – исполненный важности пустобрёх Вадик ввел Глеба в полу-люкс заокеанского «мэна».«Мэн» оказался стройным мужиком с загорелым, слегка морщинистым лицом. Глеб как на него глянул, так и охнул (разумеется – про себя). Среди любимых им фильмов с детства числился старый американский вестерн «Великолепная семерка». Платонова-младшего особенно впечатлял там колоритный актер Юл Бриннер, игравший джентльмена удачи по имени Крис. Так вот сейчас перед Глебом предстал этот самый Крис собственной персоной: бритоголовый, гибкий, как ивовый прут, с острыми глазами и улыбкой обаятельного убийцы – Мистера Кольта, благородного защитника обездоленных.
Мистер Кольт легко выбросил себя из глубокого кресла, шагнул навстречу гостям. И, не замечая выдвинувшегося вперед Славкина, протянул руку Глебу:
– Вот вы какой, мистер Платонов? Рад познакомиться!
Глеб полагал, что пребывает в неплохой физической форме, но рукопожатие радушного ковбоя напомнило ему пыточную колодку.
На низком столике подле кресел пузатилась бутыль «Джонни Уокера» с голубой этикеткой – самый дорогой вариант именитого пойла. Тут же стояло несколько тарелок с орешками кешью и прочей необременительной закусью, а над ними возвышалась в почётном карауле пара бутылок содовой. Вадик совсем уже решил обидеться на невнимание хозяина, как вдруг узрел благородный напиток. И тут же расплылся в улыбке, которая привела его щеки добропорядочного хомячка в усиленное колебательное движение.
Но, как выяснилось, улыбался и колыхался он преждевременно. Хозяин своей стальной дланью не слишком деликатно подхватил Вадика под студенистый локоток и препроводил к двери:
– А вас, my friend, я благодарю за то, что привели своего коллегу. Теперь у нас с мистером Платоновым состоится конфиденциальный разговор. Как говорят на моей далекой родине – top secret! Так что всего хорошего. Бай-бай!
И вытурил опешившего Славкина, напоследок не то фамильярно хлопнув по плечу, не то пихнув в распахнутую дверь.
Обернулся к изумлённому таким началом Глебу, одарил улыбкой в тысячу свечей:
– О'кей, мистер Платонов! Теперь мы можем поговорить в доверительной обстановке. Располагайтесь, плесните себе виски, а я принесу льда!
На русском он и впрямь излагал почти безупречно – если бы не легкий, но, всё же, ощутимый акцент. А гость, подуставший от нескончаемого «мистера Платонова», попросил:
– Зовите меня Глеб, мистер…
И тут вспомнил, что пустобрёх Славкин не сообщил ему фамилию «мэна». Но благородный ковбой моментально пришел на помощь:
– Дик. Просто Дик!
Наконец, высокие договаривающиеся стороны утонули в мягких креслах и синхронно забренчали кубиками льда по стенкам широких стаканов, на четверть наполненных англосаксонской самогонкой высшей очистки. Хозяин полу-люкса ещё с минуту очень уж по-простецки (рубаха-парень, свой в доску!) разглядывал гостя. Затем пригубил виски и сразу взял быка за рога:
– У меня к вам, дорогой Глеб, деловое предложение. Мы с вами открываем в России совместный бизнес. Маленькая, аккуратная фирма и только два компаньона – вы и я. Третий (кивок на дверь, за которой канул в Лету оплёванный Славкин) нам не нужен: на троих соображать не будем! Га-га-га!
Дик как-то неожиданно и неуместно разражался жизнерадостным гоготом, напрочь убивающим всё его обаяние. Быть может, он вырос на ранчо под такое вот ржание мустангов (или кто там ещё у них бегает под седлом?). Но Глеб не стал отвлекаться на посторонние размышления:
– Создать фирму? Со мной на пару?
Хозяин по-своему расценил его колебания:
– Не волнуйтесь, my friend! От вас не потребуется ни стартового капитала, ни паевого взноса! Свою долю в уставный капитал вы вносите собственным интеллектом и профессиональной квалификацией. Все расходы по оформлению фирмы также беру на себя.
Платонову-младшему хотелось себя ущипнуть: не сон ли? Что за добрый Санта Клаус вспомнил вдруг о нем, недостойном?
– Вам необходимы мои квалификация и интеллект?
– Мне необходим русский партнер. К тому же – профессиональный археолог. Но об этом позже. Сперва хочу обговорить одну особенность нашей будущей фирмы. Видите ли… – Дик сделал крохотную паузу, – свой бизнес мы построим по законам айсберга. (Но не Вайсберга! Га-га-га!) На поверхности – только верхушка, а девять десятых скрывается в глубине.
– Что, бизнес нелегальный? – уточнил Глеб.
Американец поморщился:
– Да нет же, абсолютно легальный! На одну десятую. Которая – над водой. Но мы-то, my friend, – старые подводники! Га-га-га!
– На одну десятую, – повторил Глеб. – А остальное?
– А остальное – это, дорогой Глеб, наша с вами маленькая коммерческая тайна! Top secret!
– Это как же? – нахмурил брови «дорогой Глеб». – На одну десятую будем производить кукурузные хлопья, а на девять десятых – героин?
– Побойтесь Господа! – американец протестующе воздел руки. – Никаких наркотиков! И вообще – никакого криминала! Но… позвольте мне быть с вами откровенным до конца. Мы же, черт побери, партнеры! А мой принцип: «Перед партнером – все карты на стол!». (Кроме джокера, которого ты прячешь в рукаве. Га-га-га!)
Русский «партнер» с каменным лицом выжидающе смотрел на развесёлого собеседника. И продолжение последовало. На протяжении ближайших сорока минут Глеба бросало то в жар, то в холод. Закручивался сценарий покруче «Великолепной семерки»! И Крис в ней останется прежним Крисом. А вот кем станет он, Глеб Платонов? Какая роль отводится ему в странноватом бизнесе «Тор secret»?
Знакомства
Симпатичная кобра, жгучая брюнетка, без вредных привычек мечтает соединить свою жизнь с любящим, интеллигентным кроликом, нацеленным на долговременные, серьёзные отношения. Уровень доходов не играет роли.
Глава 10
ЖИВЫМ НЕ БРАТЬ
(Москва, 20.. год)
Улицы Первопрестольной были размыты сумерками, наполовину разбавленными обманчивым светом фонарей. Вся эта серо-желтая акварель проплывала за тонированными, сверхпрочными стёклами, которые не по зубам и автомату Калашникова – всемирно популярному достижению российского технического гения. Привольно разместившись в недрах чёрного бронированного лимузина, бок о бок с Главным Шефом, Ледогоров катил с родной Лубянки в Святая Святых.
Старший опер-«важняк» отнюдь не трепетал от гордости в связи с предстоящей аудиенцией. Понимал: если верховный главнокомандующий назначает встречу одному из тысяч своих подполковников, значит, подполковнику этому судьба-индейка приготовила совсем уже крупную подлянку.
Впрочем, и грустить по этому поводу он также не собирался. И сейчас, в преддверии встречи с президентом, Весёлый Роджер, по всегдашнему своему обыкновению, держал хвост пистолетом. Он даже начал про себя подмурлыкивать:
И вот сейчас, в начальственном лимузине, он тихохонько мычал под нос:
Роджер хмыкнул: «Что-то Шеф не в меру толерантен! Видать, задание предстоит и впрямь аховое!».
– Значит, говоришь, послал нам этот «динозавр» свою анонимку из интернет-кафе, и никаких ниточек к нему не прослеживается? – глянул Фатеев на главу Совбеза. – А ракеты наши баллистические он каким макаром с боевого дежурства поснимал? Тоже из интернет-кафе? У них же, вояк наших, сеть – закрытая, в нее можно войти только со своих, минобороновских компьютеров!
– Что тут сказать? – пожал плечами Горобцов. – Не исключается, что этот парень имеет выход и на компьютеры нашего «Пентагона». Он, судя по всему, человечек непростой…
– Да уж! – ощерился глава государства. – Простые человечки ядерными боеголовками не жонглируют и президентам ультиматумов не шлют!
И совсем уже обратился в грозовую тучу:
– А где у наших славных оборонцев их хваленое «горячее дублирование»? Почему не сработало, почему ракетный щит «обесточенным» оказался? И как это они не смогли вычислить свой же компьютер, с которого поступила блокирующая команда? У них что, спецы перевелись, или наши генералы совсем уже мышей не ловят?
– Да специалисты-то есть…
– Так в чем же дело, леший их бабушку дери?! – грохнул президент.
Его собеседник скорбно вздохнул:
– Бардак…
Тут у Фатеева заныло под ложечкой. Он люто ненавидел это слово, боялся его, считал самым заклятым, самым злокозненным своим врагом. Этот универсальный диверсант, не имеющий ни лица, ни имени, устраивает пожары на военных складах, валит наземь вертолеты, зимой оставляет без тепла микрорайоны, а то – и целые города. Гигантские комбинаты распродаются по цене занюханной хлебопекарни? – Бардак. Деньги казенные миллиардами разворовываются? – Бардак.
Чиновные паскудники волокитят, без персональной мзды палец о палец не ударяют? – Опять же бардак.
Объяснение универсальное, на все случаи жизни. Произнесешь это шаманское заклинание – и, вроде, всё ясно, и виноватых искать не надо. У нас на Руси бардак повсеместен и, кажется, вечен. И при Юрии Долгоруком он был, и при Иване Калите, и даже при князе Всеволоде Большое Гнездо, наверное, тоже царил во всю Ивановскую.
Валерий Фатеев неплохо для дилетанта знал родную историю. И она его тоже не бодрила. Анна Иоанновна для увеселения души завела в столице слоновник. А дабы теплолюбивые индийские гости в нашем северном климате не простыли, повелела: каждому слону ежедневно спаивать по ведру водки – для сугреву. Не прошло и года, как последний исполин отдал Богу свою слоновью душу. Не морозов русских толстокожие гиганты не вынесли, а – русской водочки. Бардак!
Екатерина Великая уж на что женщина была основательная – и та аж три императорских указа накатала, один строже другого. Запрещаю, мол, своей монаршей властью, чтобы российские подданные забавлялись кулачным боем. А подданные как ходили стенка на стенку – так и продолжали ходить. И не где-нибудь втихаря запретной забавушкой душу тешили, а под самым царским носом: прямо в Санкт-Петербурге, на берегу стольной реки Фонтанки. И плевать хотели на всякие там царские запреты: русскому человеку и Государев Указ – не указ. Бардак? Бардак!
Вот и нынче – в новом, можно сказать, миллениуме – этот всемогущий и всепроникающий отечественный бардак поживает себе припеваючи и оказывается посильней его, президента державы. Фатеев частенько задумывался: а существовал ли бардак при Иване Грозном? Или, может, Иоанн Васильевич сумел-таки одолеть этого супостата: как кто-то чего не выполнит надлежаще – так сразу ослушника на кол сажал его неисполнительной задницей?
Тут же Фатеева посещала крамольная мысль: не худо бы и нам такой порядок устроить! Развел вкруг себя халатность, воровство и прочую разлюли-малину – скидавай портки и пожалуй на кол намыленный!
Ан нет, нельзя! Какие там колья? У нас расстрел – и тот под мораторием оказался. Мы ж – цивилизованные, политкорректные до рвоты! А что бардак у нас на каждом шагу, – так он, будем считать, цивилизованности нашей – не помеха…
Весь этот вихрь пролетел в президентской голове за считанные секунды. Фатеев кивнул нерадостно своему соратнику:
– Слушай, а на кой ляд нам твой Совет безопасности, коль у нас такой бардак творится? Тут уж что-нибудь одно: либо безопасность, либо бардак. Вот иди и маракуй: кто из вас двоих тут лишний – ты или он! Иди-иди, мне сейчас директора ФСБ принимать с его суперменом…
– Надеюсь, вы, подполковник, сознаёте, какая ответственность возложена на ваши плечи. На время проведения операции вы наделяетесь чрезвычайными полномочиями. В случае экстренной надобности можете выходить прямо на меня. В любое время дня и ночи. Необходимые координаты и телефон спутниковой связи вам передаст ваш начальник. Желаю вам…, – президент сделал секундную паузу и поправил себя, – всем нам желаю удачи! А сейчас прошу подождать в приёмной. Мне ещё надо парой слов переброситься с Виктор Палычем…
…Когда вернулись на Лубянку, Шеф, молчавший до этого всю дорогу, мотнул головой:
– Зайдёмте ко мне, Алексей Николаевич!
В кабинете дал вводную:
– Как я уже говорил, работаете в автономном режиме. Но совсем территориалов не обходите стороной, будете опираться на их банк данных. Да и машина под задом вам там, в культурной столице, не помешает. И вообще – мало ли что понадобится! Им будет звоночек – чтобы питерские коллеги вам зеленую улицу обеспечили. И вот, держите: телефон спутниковой связи, высочайшая степень защиты.
Излагал скучно, заученно. Ледогоров понимал: это – так, предисловие. Но вот последовало главное.
– Итак, ещё раз. Это – особое задание, и оно не будет указано в вашем командировочном предписании, не будет зафиксировано ни в одной вообще бумаженции. Для всех в Конторе вы по-прежнему разрабатываете «картинную мафию». План оперативных мероприятий сдадите сейчас мне, и дальше – никакой документации, никаких отчётов! Рапорты – только в устной форме и только лично мне или, в крайнем случае, президенту. Ваша задача: вычислить и обезвредить электронного террориста.
Директор оторвал взор от сверкающей столешницы, тяжко придавил им Ледогорова:
– Подчёркиваю – обезвредить окончательно и бесповоротно! Учитывая повышенную опасность объекта для государства. Ни следствия, ни судебного процесса быть не должно. Надеюсь, вам не нужно разжёвывать это, подполковник?
Роджер только усмехнулся краем рта: заставлять начальство разжёвывать – последнее дело!
– На финальном этапе операции ваша задача максимально облегчается, – подсунул директор полусладкий пряник. – При ликвидации объекта можете не утруждать себя инсценировкой несчастного случая. Главное – гарантированный итог. А на остальное наши доблестные милиция с прокуратурой закроют глаза, это уже моя забота.
Дальше произносились дежурные фразы, но Ледогоров в них не вникал. Итак, вот оно – о чем президент не мог напрямую сказать подполковнику. В просторном кабинете витало под потолком, отбрасывало хмурую тень, хлопало перепончатыми крыльями нетопыря это не произнесённое вслух: найти и уничтожить. Живым не брать.
Улицы Первопрестольной были размыты сумерками, наполовину разбавленными обманчивым светом фонарей. Вся эта серо-желтая акварель проплывала за тонированными, сверхпрочными стёклами, которые не по зубам и автомату Калашникова – всемирно популярному достижению российского технического гения. Привольно разместившись в недрах чёрного бронированного лимузина, бок о бок с Главным Шефом, Ледогоров катил с родной Лубянки в Святая Святых.
Старший опер-«важняк» отнюдь не трепетал от гордости в связи с предстоящей аудиенцией. Понимал: если верховный главнокомандующий назначает встречу одному из тысяч своих подполковников, значит, подполковнику этому судьба-индейка приготовила совсем уже крупную подлянку.
Впрочем, и грустить по этому поводу он также не собирался. И сейчас, в преддверии встречи с президентом, Весёлый Роджер, по всегдашнему своему обыкновению, держал хвост пистолетом. Он даже начал про себя подмурлыкивать:
Эта абсолютно безыдейная песенка, любимая с юности, сопровождала Роджера всегда и повсюду. Именно ее он орал, оскалив зубы, когда среди кромешного пекла отбивался короткими очередями от смыкающих кольцо сомосовцев. Впрочем, подопечные Роджеру сандинисты пребывали в неколебимой уверенности: камарадо Алехандро (под этой кличкой Ледогоров был командирован в Никарагуа) выкрикивает высокие марксистские лозунги!
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти
В далекие пути,
На берег бык отпущен экипаж…
И вот сейчас, в начальственном лимузине, он тихохонько мычал под нос:
Впрочем, кажется, не вполне тихохонько. Ибо директор неодобрительно покосился на меломана в штатском. Но ничего не сказал.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые ласкает бриз…
Роджер хмыкнул: «Что-то Шеф не в меру толерантен! Видать, задание предстоит и впрямь аховое!».
* * *
«Н-да, Валера: делишки-то – аховые! – думал президент, водрузившись суровым утёсом напротив секретаря Совета безопасности Горобцова. – И не только эта катавасия с гадским ультиматумом, а вообще. Сидишь тут, словно в кабине бульдозера, разгребаешь наши всероссийские завалы дерьма, а их становится только больше. И сам ты – не президент, вроде, а самое что ни есть чмо болотное, Говночист Всея Руси. И бульдозер – аппарат твой государственный – тоже чмошный. На рычаги жмешь, а они-то – картонные! И никому об этом не расскажешь, – разве что во сне пожалуешься старому Черепаху Тортиллу – деду Анисиму, царствие ему небесное!».– Значит, говоришь, послал нам этот «динозавр» свою анонимку из интернет-кафе, и никаких ниточек к нему не прослеживается? – глянул Фатеев на главу Совбеза. – А ракеты наши баллистические он каким макаром с боевого дежурства поснимал? Тоже из интернет-кафе? У них же, вояк наших, сеть – закрытая, в нее можно войти только со своих, минобороновских компьютеров!
– Что тут сказать? – пожал плечами Горобцов. – Не исключается, что этот парень имеет выход и на компьютеры нашего «Пентагона». Он, судя по всему, человечек непростой…
– Да уж! – ощерился глава государства. – Простые человечки ядерными боеголовками не жонглируют и президентам ультиматумов не шлют!
И совсем уже обратился в грозовую тучу:
– А где у наших славных оборонцев их хваленое «горячее дублирование»? Почему не сработало, почему ракетный щит «обесточенным» оказался? И как это они не смогли вычислить свой же компьютер, с которого поступила блокирующая команда? У них что, спецы перевелись, или наши генералы совсем уже мышей не ловят?
– Да специалисты-то есть…
– Так в чем же дело, леший их бабушку дери?! – грохнул президент.
Его собеседник скорбно вздохнул:
– Бардак…
Тут у Фатеева заныло под ложечкой. Он люто ненавидел это слово, боялся его, считал самым заклятым, самым злокозненным своим врагом. Этот универсальный диверсант, не имеющий ни лица, ни имени, устраивает пожары на военных складах, валит наземь вертолеты, зимой оставляет без тепла микрорайоны, а то – и целые города. Гигантские комбинаты распродаются по цене занюханной хлебопекарни? – Бардак. Деньги казенные миллиардами разворовываются? – Бардак.
Чиновные паскудники волокитят, без персональной мзды палец о палец не ударяют? – Опять же бардак.
Объяснение универсальное, на все случаи жизни. Произнесешь это шаманское заклинание – и, вроде, всё ясно, и виноватых искать не надо. У нас на Руси бардак повсеместен и, кажется, вечен. И при Юрии Долгоруком он был, и при Иване Калите, и даже при князе Всеволоде Большое Гнездо, наверное, тоже царил во всю Ивановскую.
Валерий Фатеев неплохо для дилетанта знал родную историю. И она его тоже не бодрила. Анна Иоанновна для увеселения души завела в столице слоновник. А дабы теплолюбивые индийские гости в нашем северном климате не простыли, повелела: каждому слону ежедневно спаивать по ведру водки – для сугреву. Не прошло и года, как последний исполин отдал Богу свою слоновью душу. Не морозов русских толстокожие гиганты не вынесли, а – русской водочки. Бардак!
Екатерина Великая уж на что женщина была основательная – и та аж три императорских указа накатала, один строже другого. Запрещаю, мол, своей монаршей властью, чтобы российские подданные забавлялись кулачным боем. А подданные как ходили стенка на стенку – так и продолжали ходить. И не где-нибудь втихаря запретной забавушкой душу тешили, а под самым царским носом: прямо в Санкт-Петербурге, на берегу стольной реки Фонтанки. И плевать хотели на всякие там царские запреты: русскому человеку и Государев Указ – не указ. Бардак? Бардак!
Вот и нынче – в новом, можно сказать, миллениуме – этот всемогущий и всепроникающий отечественный бардак поживает себе припеваючи и оказывается посильней его, президента державы. Фатеев частенько задумывался: а существовал ли бардак при Иване Грозном? Или, может, Иоанн Васильевич сумел-таки одолеть этого супостата: как кто-то чего не выполнит надлежаще – так сразу ослушника на кол сажал его неисполнительной задницей?
Тут же Фатеева посещала крамольная мысль: не худо бы и нам такой порядок устроить! Развел вкруг себя халатность, воровство и прочую разлюли-малину – скидавай портки и пожалуй на кол намыленный!
Ан нет, нельзя! Какие там колья? У нас расстрел – и тот под мораторием оказался. Мы ж – цивилизованные, политкорректные до рвоты! А что бардак у нас на каждом шагу, – так он, будем считать, цивилизованности нашей – не помеха…
Весь этот вихрь пролетел в президентской голове за считанные секунды. Фатеев кивнул нерадостно своему соратнику:
– Слушай, а на кой ляд нам твой Совет безопасности, коль у нас такой бардак творится? Тут уж что-нибудь одно: либо безопасность, либо бардак. Вот иди и маракуй: кто из вас двоих тут лишний – ты или он! Иди-иди, мне сейчас директора ФСБ принимать с его суперменом…
* * *
Встреча главного государственного мужа с отечественным Джеймсом Бондом протекала несколько сумбурно. В конце ее президент встал, протянул Роджеру неожиданно энергичную руку, глянул в глаза требовательно и, как тому показалось, немного просительно:– Надеюсь, вы, подполковник, сознаёте, какая ответственность возложена на ваши плечи. На время проведения операции вы наделяетесь чрезвычайными полномочиями. В случае экстренной надобности можете выходить прямо на меня. В любое время дня и ночи. Необходимые координаты и телефон спутниковой связи вам передаст ваш начальник. Желаю вам…, – президент сделал секундную паузу и поправил себя, – всем нам желаю удачи! А сейчас прошу подождать в приёмной. Мне ещё надо парой слов переброситься с Виктор Палычем…
…Когда вернулись на Лубянку, Шеф, молчавший до этого всю дорогу, мотнул головой:
– Зайдёмте ко мне, Алексей Николаевич!
В кабинете дал вводную:
– Как я уже говорил, работаете в автономном режиме. Но совсем территориалов не обходите стороной, будете опираться на их банк данных. Да и машина под задом вам там, в культурной столице, не помешает. И вообще – мало ли что понадобится! Им будет звоночек – чтобы питерские коллеги вам зеленую улицу обеспечили. И вот, держите: телефон спутниковой связи, высочайшая степень защиты.
Излагал скучно, заученно. Ледогоров понимал: это – так, предисловие. Но вот последовало главное.
– Итак, ещё раз. Это – особое задание, и оно не будет указано в вашем командировочном предписании, не будет зафиксировано ни в одной вообще бумаженции. Для всех в Конторе вы по-прежнему разрабатываете «картинную мафию». План оперативных мероприятий сдадите сейчас мне, и дальше – никакой документации, никаких отчётов! Рапорты – только в устной форме и только лично мне или, в крайнем случае, президенту. Ваша задача: вычислить и обезвредить электронного террориста.
Директор оторвал взор от сверкающей столешницы, тяжко придавил им Ледогорова:
– Подчёркиваю – обезвредить окончательно и бесповоротно! Учитывая повышенную опасность объекта для государства. Ни следствия, ни судебного процесса быть не должно. Надеюсь, вам не нужно разжёвывать это, подполковник?
Роджер только усмехнулся краем рта: заставлять начальство разжёвывать – последнее дело!
– На финальном этапе операции ваша задача максимально облегчается, – подсунул директор полусладкий пряник. – При ликвидации объекта можете не утруждать себя инсценировкой несчастного случая. Главное – гарантированный итог. А на остальное наши доблестные милиция с прокуратурой закроют глаза, это уже моя забота.
Дальше произносились дежурные фразы, но Ледогоров в них не вникал. Итак, вот оно – о чем президент не мог напрямую сказать подполковнику. В просторном кабинете витало под потолком, отбрасывало хмурую тень, хлопало перепончатыми крыльями нетопыря это не произнесённое вслух: найти и уничтожить. Живым не брать.
Книжные новинки
На прилавки отечественных книжных магазинов поступил новый бестселлер – трёхтомный труд «Бардак на Руси: от Всеволода Большое Гнездо до президента Фатеева». В Москве, Санкт-Петербурге и Новосибирске трёхтомник вызвал живейший интерес общественности и за первые два дня побил все рекорды по раскупаемости.