Страница:
– Как получится, – тихо ответил Тимофей, – не люблю загадывать.
– А вот здесь ты прав, ведь каких-то полчаса назад ты должен был ехать на своем микроавтобусе, а тебе приходится вести разговор со мной. И еще непонятно, к чему он может привести.
Воропаев лишь пожал плечами. Похоже, ему попался философ. Впрочем, возможно, что это не самый скверный расклад.
– А жизнь вещь очень простая. Закончишь ты свой юридический и вместо адвокатуры определишься куда-нибудь в ментовку и будешь по улицам шастать и алкашей обирать. Ты вот думаешь, что я мечтал здесь когда-нибудь обосноваться и охранять какого-то пожилого хмыря? Так же, как и ты, по молодости все в генералы метил, а выше капитана так и не поднялся.
– Что вы от меня хотите? Или у вас нет собеседника для душещипательного разговора?
– Если ты будешь вести себя так и дальше, то считай, что твоя карьера закончилась. Погибче тебе следует быть, парень, тогда можешь многого добиться. Это тебе мой бесплатный совет. Так вот, Тимофей, я хочу предложить тебе непыльную работенку…
– Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не собираюсь никого грабить, тем более убивать.
– Тимофей Петрович, выслушай меня до конца. Я принимаю тебя за того, кто ты есть на самом деле. За авантюрного парнишку, который ищет приключения на собственную задницу. Рискует по глупости из-за всякой мелочи и даже не думает о том, что охрана какой-нибудь зарвавшейся звезды может отдубасить тебя всего лишь за украденные грязные трусы. Советую тебе всегда думать о возможных последствиях. Тебе же я предлагаю не только интересную работу, но и вполне безбедное существование, тем более что ничего такого сложного делать не придется. Тебе интересно мое предложение?
– Хотелось бы выслушать его до конца.
– Деловой подход. Оказывается, не все еще потеряно… В неделю я буду платить тебе пятьсот баксов. За месяц получишь две тысячи баксов. Живи себе, как жил. Можешь потратить эти деньги на кабаки, выпивку, можешь истратить их на девок, меня это совершенно не интересует.
– За что же такая щедрость?
В голосе прозвучали нотки явной заинтересованности. Вот как быстро меняется ситуация. А ведь каких-то несколько минут назад охранник готов был пристрелить его, как грабителя. А сейчас он выступал в качестве работодателя, а Тимофей с интересом слушал его и, кажется, склонялся к тому, чтобы принять его предложение.
Чудно устроена жизнь!
– За твой паспорт.
– Не понял.
– Мы открываем фирму, ты в ней будешь генеральным директором, оформим все честь по чести. Ты будешь получать свои деньги, и все! Ну, разве сходить иной раз зарегистрировать на себя еще парочку фирм. Но пойми, за такую услугу это вполне хорошие деньги.
– А если фирма будет заниматься чем-то противозаконным?
– Что ты имеешь в виду? Распространением наркотиков, так, что ли?
– Ну-у…
– Уверяю тебя, что никаких наркотиков не будет. А все остальное в нашей стране в той или иной степени покупается и продается. В том числе оружие… если уж не официально, то полуофициально. – Широко улыбнувшись, он добавил: – Но оружие мы тоже не продаем. А потом, если что-то пойдет не так, как мы планируем, то ты всегда можешь сказать, что кто-то воспользовался твоими паспортными данными.
– За риск две тысячи маловато.
– Вот ты уже и торгуешься. Ладно… От каждой крупной сделки ты будешь получать свой процент.
Тимофей задумался всерьез. С одной стороны – каких только фирм не бывает, в том числе и записанных на подложные документы. Например, живет какая-нибудь восьмидесятипятилетняя старушка в умирающем поселке Сыроежкино где-нибудь на самом краю России и совершенно не подозревает о том, что по подложным документам она крупнейшая бизнес-вумен и на нее записаны пара металлургических заводов и дюжина фабрик. А тут делается вполне официальное предложение, похоже, действительно не очень опасное, и даже обговорена сумма (надо признать, весьма неплохая) за некоторые моральные неудобства.
– Мне надо подумать, – сдержанно ответил Тимофей.
Мещерский понимающе кивнул:
– Достойный ответ. Разумеется, не без этого. Но все-таки советую особенно долго не затягивать с ответом, потому что я могу потерять терпение и эту хорошую работу предложить кому-то другому. А чтобы тебе не было особенно скучно, то можешь от моего имени предложить подобную работу и своим приятелям. Условия те же! – Взяв со стола ручку, он написал несколько цифр на листке бумаге и протянул его Тимофею. – Вот, возьми. Это номер моего мобильного, позвонишь, когда надумаешь.
Воропаев молча взял бумагу. Сложил ее вчетверо, сунул в нагрудный карман. Получилось как-то бережно, словно он действительно всерьез собирался подумать над предложением этого Гурия.
– Ну, чего ты сидишь? – бодро спросил Мещерский. – Топай! Ты же ведь не арестован. – И, кивнув на окна, за которыми нервно прохаживался Чистяков, добавил: – Да и приятели тебя уже заждались.
Тимофей поднялся и направился к двери.
– Стой! – прозвучал в спину окрик.
Обернувшись, Тимофей натолкнулся взглядом на смеющееся лицо охранника.
– Саквояж-то свой возьми, как-никак рисковал. А потом чего тебя таких деньжищ-то лишать? Как-то не совсем по-приятельски будет. Не хочу омрачать наше будущее сотрудничество.
Вернувшись, Тимофей поднял саквояж и не прощаясь шагнул в прихожую, а оттуда, распахнув дверь, вышел во двор. Услышал, как поднялся из-за стола Мещерский и, тяжеловато ступая, направился следом за ним.
– Как зовут вашего заказчика?..
– Зачем это вам?
– Темнишь, парень. Тебя с ним что-то так связывает? Почему ты не хочешь назвать даже его имя?
– Его зовут Рамзиль.
От порога дома до калитки – не более тридцати шагов. Их можно преодолеть всего-то за полминуты, но неожиданным образом время растянулось, словно он вышагивал в безмерном пространстве, лишенном осей координат. Так бывает всегда, когда испытываешь стресс. Поговаривают, что в этом состоянии человек способен рассмотреть даже траекторию летящей пули и вовремя увернуться от нее. А находясь за рулем автомобиля, даже неопытный водитель в тысячную долю секунды из нескольких сотен возможных вариантов способен выбрать наиболее правильный.
Тимофей всего лишь делал второй шаг, но решение уже было принято: оставалось только узнать, как на него отреагируют приятели.
Время вернулось в свой обычный ритм, разделившись на двадцать шагов, что остались до калитки. Неожиданно вспомнилось, что петли у нее были несмазанные и она издавала неприятный скрежет. Тимофей нисколько не сомневался в том, что в этот самый момент из окна первого этажа за ним наблюдает Мещерский. Оставалось только погорделивее выгнуть спину и добраться до калитки.
Не споткнувшись.
Тимофей шел по двору. На первый взгляд обыкновенный ремонтник. Спина выпрямлена: ничего не свидетельствовало о том, что парень только что пережил.
Гурий Афанасьевич довольно хмыкнул, взял телефонную трубку, набрал номер.
– Абу Рахим… Это Мухаджир, брат, – заговорил он по-английски. – Можешь не волноваться, кажется, я отыскал подходящих людей… Да уверен, что это именно то, что нам нужно. Насильно здесь ничего не сделаешь, нужно найти свой подход. Я дал им номер своего мобильного телефона… Нет, не один, с ним еще пара человек. Это то, что нам нужно. Можно считать, что этот вопрос закрыт… Спрашиваешь, позвонит ли? Нисколько не сомневаюсь, что он согласится. Я сам такой же породы. Этим ребятам нужно поиграть в риск, вот мы им и предоставим такую возможность. Да, буду держать на контроле.
Положив трубку телефона, Мещерский подошел к окну. Тимофей подошел к приятелям и что-то им сказал, потом сел в автомобиль. Мещерский был уверен, что сейчас он обернется: так оно и случилось. Отошел от окна, устроился в мягком кресле и, скрестив руки на груди, улыбнулся.
Все складывалось именно так, как он и рассчитывал.
Потом он подошел к телефону и набрал номер.
– Рамзиль.
– Слушаю тебя, Мухаджир.
– Твои парни только что были у меня.
– И как они тебе?
– Это то, что нам нужно. Они мне подходят, работают с выдумкой; я прямо хохотал, когда они с телефонным кабелем орудовали, такой концерт для меня устроили.
– Ну вот видишь, я тебя не разочаровал, таких людей подогнал!
– Но этого мало, нам нужно еще хотя бы человека три.
– Не беспокойся, брат, отыщем.
– Хорошо. Жду. – Мещерский положил трубку.
– Ты чего так долго? – нервно спросил Алексей.
Тимофей невольно усмехнулся. Странное дело, но после посещения этого дома он будто бы переродился, стал чувствовать острее. Настроение приятеля ему не нравилось.
– Так вышло, – коротко ответил Тимофей и, распахнув дверь, плюхнулся в кресло.
В какой-то момент Воропаев не выдержал и глянул через плечо на решетчатые ворота. В окне с правой стороны от крыльца откинулась занавеска, и Тимофей разглядел улыбающееся лицо Гурия Афанасьевича. Судя по всему, тому было весело.
– Ну, чего ты там копаешься! – уже не скрывая раздражения, крикнул Тимофей. – Езжай по-быстрому!
Наконец двигатель завелся, и мини-вэн выехал на проезжую часть.
– Что с тобой, Тимофей? Тебя прямо не узнать.
Воропаев промолчал.
– Ты, наконец, расскажешь, что там произошло?
Тимофей раскрыл саквояж, вытащил из него портфель и, просунув его в оконную щель, объявил:
– Я сейчас выкину его к чертовой матери!
– Постой! – отчаянно завопил Алексей, притормаживая. – Ты чего делаешь?! Сдурел, что ли?! Это ведь шесть тысяч баксов! Или теперь ты стал такой богатый, что можешь просто так разбрасываться такой капустой?!
Тимофей тяжело вздохнул: как ни крути, но Алексей был прав.
– Да расскажи ты, наконец, что там произошло.
– Хорошо. Давай поедем к тебе, там все и расскажу.
– Вот это другое дело, – повеселел Алексей. – А то выброшу, выброшу… Во дает!
Примерно через час подкатили к девятиэтажке в Чертанове, где жил Алексей. Полукругом вытянулся жилой массив с небольшим двориком, плотно заставленным автомобилями. Из живой природы – только крохотный палисадник, разбитый у одного из подъездов. Судя по всему, и этот клочок природы доживал свои последние дни. Пройдет всего-то пара недель, как кусок земли закатают в серый асфальт, и погребальным памятником живой природе поставят пару автомобилей, все это назовут «два стояночных места».
Но Алексеем, всю жизнь прожившим в дальнем Подмосковье, в деревянном доме, где один сортир был на четыре многодетные семьи, однокомнатная квартира в городе воспринималась как высочайшее благо цивилизации. Вид из окна он называл не иначе как панорама, хотя в действительности обзор упирался в глухую стену соседнего дома, отстоящего на пару десятков метров.
И все-таки в квартире у него было уютно (Алексей так обихаживал собственное жилье, словно рассчитывал прожить в нем до глубокой старости), и его приятели любили к нему захаживать.
Обстоятельно, стараясь не упустить даже малейшей детали, Тимофей пересказал все, что с ним случилось в доме Матвея Черного, и особенно содержание разговора с Гурием Афанасьевичем. Получилось несколько суховато; нервное напряжение, что держало его на протяжении последнего часа, неожиданно куда-то испарилось. В итоге в сухом остатке осталось весьма дельное предложение о сотрудничестве.
В глубине души царапалось предчувствие чего-то нехорошего, не поддающегося объяснению. Да и слов, чтобы выразить свои переживания, не находилось.
Откинувшись на спинку кресла, Тимофей заключил:
– Вот давайте и решим, что нам делать. Соглашаться или нет?
– А ты сам что думаешь? Неужели он нам даст такие деньги?
– Что я думаю… – Со дна души поднялась какая-то тяжелая муть. – Просто так деньги не дают, их нужно отрабатывать. За эти деньжищи они с нас потребуют что-то еще, о чем мы просто не догадываемся.
– Например? – спросил Саня Чистяков.
– Да хрен их знает, что им в голову придет! – энергично отрубил Тимофей. И, кажется, нашел точное определение тому, что у него творилось на душе. – Потом сделают так, что за нами все менты России будут гоняться, а сами в стороне окажутся.
– Думаешь, менты могут нас повязать?
– Повяжут! И попробуй отговориться, что ты не при делах.
– А вот не при делах! – неожиданно громко вмешался Леша Панкратов. – Мы же не собираемся сдавать свои паспорта, я так понимаю. Они будут при нас. А что там они будут делать с нашими паспортными данными, так это уже не нашего ума дело. Паспортные данные могут всплыть где угодно. На любой почте требуется заполнить бланк паспортными данными, так что они к ним, чисто теоретически, могли попасть откуда угодно. А то, что они обратились именно к нам, так это просто дело случая. Не будь нас, так нашли бы каких-нибудь других. Мне кажется, что нужно просто благодарить судьбу, что нам будут платить такие деньги ни за что! Не знаю, как вы, но я думаю, что за это предложение нам нужно просто уцепиться обеими руками.
– А ты что думаешь? – Тимофей посмотрел на Саню, сидевшего в соседнем кресле, столь же удобном и мягком.
Смахнув с себя сократовскую задумчивость, Чистяков сказал:
– Леха прав! Для нас это серьезный шанс подняться, и отказываться от него было бы большой глупостью. Не знаю, как вы, но мне надоело постоянно зависеть от желания клиентуры и ждать, когда же наконец с неба на тебя свалится куча бабла. Да не будет этого, поверьте! А здесь же деньги будут самые реальные. Надо соглашаться.
Туман в душе стал понемногу оседать. Если что и осталось на дне, так только махонькие прозрачные кристаллики, которые все же царапали и очень мешали сосредоточиться.
– Хорошо. Я с вами, – помолчав, кивнул Тимофей. – Пусть будет так. В конце концов, у нас всегда имеется запасной вариант, мы можем свалить куда-нибудь, если что-нибудь пойдет не так. Россия большая!
– Ну, наконец-то, – расплылся в широкой улыбке Алексей. – Значит, ты с нами. Так чего же мы ждем? Давайте позвоним этому Мещерскому и скажем, что мы согласны, а то еще возьмет и раздумает.
– Хорошо, – согласился Тимофей, доставая из нагрудного кармана сложенный вчетверо клочок бумаги. Уж никак не думал, что придется вытаскивать его так скоро… И что вообще придется вытаскивать.
Каким-то неожиданным образом время опять растянулось. Теперь он мог как бы рассмотреть себя со стороны. Внутри вновь зашевелилось сомнение. Такое с ним бывает при рискованных ситуациях. Прошла всего-то секунда, а передумалось, как за месяц.
Он набрал номер.
– Слушаю, – раздался голос со спокойными узнаваемыми интонациями.
– Мы согласны, Гурий Афанасьевич.
– Уже? – прозвучал удивленный голос. – Я ждал вашего звонка только завтра.
– Это что-то меняет?
– Ровным счетом ничего. Но это даже лучше. Быстрее начнете, быстрее станете получать свои деньги. Сколько вас человек?
– Нас трое.
– Это то, что нужно. Давайте сделаем вот что… Подходите завтра к ресторану «Нарат». Знаете такой?
– Неподалеку от Киевского вокзала?
– Да. Давайте завтра в шесть. Подойдете к администратору и скажете, что вы к Гурию Афанасьевичу. А я его предупрежу и закажу для нашего разговора отдельный кабинет, так что поговорим без свидетелей. А еще в этом ресторане великолепная солянка! Так что заодно поужинаем и отметим начало нашего сотрудничества.
Глава 4
– А вот здесь ты прав, ведь каких-то полчаса назад ты должен был ехать на своем микроавтобусе, а тебе приходится вести разговор со мной. И еще непонятно, к чему он может привести.
Воропаев лишь пожал плечами. Похоже, ему попался философ. Впрочем, возможно, что это не самый скверный расклад.
– А жизнь вещь очень простая. Закончишь ты свой юридический и вместо адвокатуры определишься куда-нибудь в ментовку и будешь по улицам шастать и алкашей обирать. Ты вот думаешь, что я мечтал здесь когда-нибудь обосноваться и охранять какого-то пожилого хмыря? Так же, как и ты, по молодости все в генералы метил, а выше капитана так и не поднялся.
– Что вы от меня хотите? Или у вас нет собеседника для душещипательного разговора?
– Если ты будешь вести себя так и дальше, то считай, что твоя карьера закончилась. Погибче тебе следует быть, парень, тогда можешь многого добиться. Это тебе мой бесплатный совет. Так вот, Тимофей, я хочу предложить тебе непыльную работенку…
– Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не собираюсь никого грабить, тем более убивать.
– Тимофей Петрович, выслушай меня до конца. Я принимаю тебя за того, кто ты есть на самом деле. За авантюрного парнишку, который ищет приключения на собственную задницу. Рискует по глупости из-за всякой мелочи и даже не думает о том, что охрана какой-нибудь зарвавшейся звезды может отдубасить тебя всего лишь за украденные грязные трусы. Советую тебе всегда думать о возможных последствиях. Тебе же я предлагаю не только интересную работу, но и вполне безбедное существование, тем более что ничего такого сложного делать не придется. Тебе интересно мое предложение?
– Хотелось бы выслушать его до конца.
– Деловой подход. Оказывается, не все еще потеряно… В неделю я буду платить тебе пятьсот баксов. За месяц получишь две тысячи баксов. Живи себе, как жил. Можешь потратить эти деньги на кабаки, выпивку, можешь истратить их на девок, меня это совершенно не интересует.
– За что же такая щедрость?
В голосе прозвучали нотки явной заинтересованности. Вот как быстро меняется ситуация. А ведь каких-то несколько минут назад охранник готов был пристрелить его, как грабителя. А сейчас он выступал в качестве работодателя, а Тимофей с интересом слушал его и, кажется, склонялся к тому, чтобы принять его предложение.
Чудно устроена жизнь!
– За твой паспорт.
– Не понял.
– Мы открываем фирму, ты в ней будешь генеральным директором, оформим все честь по чести. Ты будешь получать свои деньги, и все! Ну, разве сходить иной раз зарегистрировать на себя еще парочку фирм. Но пойми, за такую услугу это вполне хорошие деньги.
– А если фирма будет заниматься чем-то противозаконным?
– Что ты имеешь в виду? Распространением наркотиков, так, что ли?
– Ну-у…
– Уверяю тебя, что никаких наркотиков не будет. А все остальное в нашей стране в той или иной степени покупается и продается. В том числе оружие… если уж не официально, то полуофициально. – Широко улыбнувшись, он добавил: – Но оружие мы тоже не продаем. А потом, если что-то пойдет не так, как мы планируем, то ты всегда можешь сказать, что кто-то воспользовался твоими паспортными данными.
– За риск две тысячи маловато.
– Вот ты уже и торгуешься. Ладно… От каждой крупной сделки ты будешь получать свой процент.
Тимофей задумался всерьез. С одной стороны – каких только фирм не бывает, в том числе и записанных на подложные документы. Например, живет какая-нибудь восьмидесятипятилетняя старушка в умирающем поселке Сыроежкино где-нибудь на самом краю России и совершенно не подозревает о том, что по подложным документам она крупнейшая бизнес-вумен и на нее записаны пара металлургических заводов и дюжина фабрик. А тут делается вполне официальное предложение, похоже, действительно не очень опасное, и даже обговорена сумма (надо признать, весьма неплохая) за некоторые моральные неудобства.
– Мне надо подумать, – сдержанно ответил Тимофей.
Мещерский понимающе кивнул:
– Достойный ответ. Разумеется, не без этого. Но все-таки советую особенно долго не затягивать с ответом, потому что я могу потерять терпение и эту хорошую работу предложить кому-то другому. А чтобы тебе не было особенно скучно, то можешь от моего имени предложить подобную работу и своим приятелям. Условия те же! – Взяв со стола ручку, он написал несколько цифр на листке бумаге и протянул его Тимофею. – Вот, возьми. Это номер моего мобильного, позвонишь, когда надумаешь.
Воропаев молча взял бумагу. Сложил ее вчетверо, сунул в нагрудный карман. Получилось как-то бережно, словно он действительно всерьез собирался подумать над предложением этого Гурия.
– Ну, чего ты сидишь? – бодро спросил Мещерский. – Топай! Ты же ведь не арестован. – И, кивнув на окна, за которыми нервно прохаживался Чистяков, добавил: – Да и приятели тебя уже заждались.
Тимофей поднялся и направился к двери.
– Стой! – прозвучал в спину окрик.
Обернувшись, Тимофей натолкнулся взглядом на смеющееся лицо охранника.
– Саквояж-то свой возьми, как-никак рисковал. А потом чего тебя таких деньжищ-то лишать? Как-то не совсем по-приятельски будет. Не хочу омрачать наше будущее сотрудничество.
Вернувшись, Тимофей поднял саквояж и не прощаясь шагнул в прихожую, а оттуда, распахнув дверь, вышел во двор. Услышал, как поднялся из-за стола Мещерский и, тяжеловато ступая, направился следом за ним.
– Как зовут вашего заказчика?..
– Зачем это вам?
– Темнишь, парень. Тебя с ним что-то так связывает? Почему ты не хочешь назвать даже его имя?
– Его зовут Рамзиль.
От порога дома до калитки – не более тридцати шагов. Их можно преодолеть всего-то за полминуты, но неожиданным образом время растянулось, словно он вышагивал в безмерном пространстве, лишенном осей координат. Так бывает всегда, когда испытываешь стресс. Поговаривают, что в этом состоянии человек способен рассмотреть даже траекторию летящей пули и вовремя увернуться от нее. А находясь за рулем автомобиля, даже неопытный водитель в тысячную долю секунды из нескольких сотен возможных вариантов способен выбрать наиболее правильный.
Тимофей всего лишь делал второй шаг, но решение уже было принято: оставалось только узнать, как на него отреагируют приятели.
Время вернулось в свой обычный ритм, разделившись на двадцать шагов, что остались до калитки. Неожиданно вспомнилось, что петли у нее были несмазанные и она издавала неприятный скрежет. Тимофей нисколько не сомневался в том, что в этот самый момент из окна первого этажа за ним наблюдает Мещерский. Оставалось только погорделивее выгнуть спину и добраться до калитки.
Не споткнувшись.
* * *
Слегка отодвинув занавеску, Гурий Афанасьевич с интересом наблюдал за Тимофеем. О человеке может многое поведать его походка, а уж когда он покидает негостеприимный дом, то диагностику можно провести очень точно.Тимофей шел по двору. На первый взгляд обыкновенный ремонтник. Спина выпрямлена: ничего не свидетельствовало о том, что парень только что пережил.
Гурий Афанасьевич довольно хмыкнул, взял телефонную трубку, набрал номер.
– Абу Рахим… Это Мухаджир, брат, – заговорил он по-английски. – Можешь не волноваться, кажется, я отыскал подходящих людей… Да уверен, что это именно то, что нам нужно. Насильно здесь ничего не сделаешь, нужно найти свой подход. Я дал им номер своего мобильного телефона… Нет, не один, с ним еще пара человек. Это то, что нам нужно. Можно считать, что этот вопрос закрыт… Спрашиваешь, позвонит ли? Нисколько не сомневаюсь, что он согласится. Я сам такой же породы. Этим ребятам нужно поиграть в риск, вот мы им и предоставим такую возможность. Да, буду держать на контроле.
Положив трубку телефона, Мещерский подошел к окну. Тимофей подошел к приятелям и что-то им сказал, потом сел в автомобиль. Мещерский был уверен, что сейчас он обернется: так оно и случилось. Отошел от окна, устроился в мягком кресле и, скрестив руки на груди, улыбнулся.
Все складывалось именно так, как он и рассчитывал.
Потом он подошел к телефону и набрал номер.
– Рамзиль.
– Слушаю тебя, Мухаджир.
– Твои парни только что были у меня.
– И как они тебе?
– Это то, что нам нужно. Они мне подходят, работают с выдумкой; я прямо хохотал, когда они с телефонным кабелем орудовали, такой концерт для меня устроили.
– Ну вот видишь, я тебя не разочаровал, таких людей подогнал!
– Но этого мало, нам нужно еще хотя бы человека три.
– Не беспокойся, брат, отыщем.
– Хорошо. Жду. – Мещерский положил трубку.
* * *
Тимофей распахнул калитку, в этот раз ее скрип показался ему совсем невыносимым. Из салона мини-вэна вышел Алексей, и теперь они с Саней Чистяковым поджидали приближающегося Тимофея.– Ты чего так долго? – нервно спросил Алексей.
Тимофей невольно усмехнулся. Странное дело, но после посещения этого дома он будто бы переродился, стал чувствовать острее. Настроение приятеля ему не нравилось.
– Так вышло, – коротко ответил Тимофей и, распахнув дверь, плюхнулся в кресло.
В какой-то момент Воропаев не выдержал и глянул через плечо на решетчатые ворота. В окне с правой стороны от крыльца откинулась занавеска, и Тимофей разглядел улыбающееся лицо Гурия Афанасьевича. Судя по всему, тому было весело.
– Ну, чего ты там копаешься! – уже не скрывая раздражения, крикнул Тимофей. – Езжай по-быстрому!
Наконец двигатель завелся, и мини-вэн выехал на проезжую часть.
– Что с тобой, Тимофей? Тебя прямо не узнать.
Воропаев промолчал.
– Ты, наконец, расскажешь, что там произошло?
Тимофей раскрыл саквояж, вытащил из него портфель и, просунув его в оконную щель, объявил:
– Я сейчас выкину его к чертовой матери!
– Постой! – отчаянно завопил Алексей, притормаживая. – Ты чего делаешь?! Сдурел, что ли?! Это ведь шесть тысяч баксов! Или теперь ты стал такой богатый, что можешь просто так разбрасываться такой капустой?!
Тимофей тяжело вздохнул: как ни крути, но Алексей был прав.
– Да расскажи ты, наконец, что там произошло.
– Хорошо. Давай поедем к тебе, там все и расскажу.
– Вот это другое дело, – повеселел Алексей. – А то выброшу, выброшу… Во дает!
Примерно через час подкатили к девятиэтажке в Чертанове, где жил Алексей. Полукругом вытянулся жилой массив с небольшим двориком, плотно заставленным автомобилями. Из живой природы – только крохотный палисадник, разбитый у одного из подъездов. Судя по всему, и этот клочок природы доживал свои последние дни. Пройдет всего-то пара недель, как кусок земли закатают в серый асфальт, и погребальным памятником живой природе поставят пару автомобилей, все это назовут «два стояночных места».
Но Алексеем, всю жизнь прожившим в дальнем Подмосковье, в деревянном доме, где один сортир был на четыре многодетные семьи, однокомнатная квартира в городе воспринималась как высочайшее благо цивилизации. Вид из окна он называл не иначе как панорама, хотя в действительности обзор упирался в глухую стену соседнего дома, отстоящего на пару десятков метров.
И все-таки в квартире у него было уютно (Алексей так обихаживал собственное жилье, словно рассчитывал прожить в нем до глубокой старости), и его приятели любили к нему захаживать.
Обстоятельно, стараясь не упустить даже малейшей детали, Тимофей пересказал все, что с ним случилось в доме Матвея Черного, и особенно содержание разговора с Гурием Афанасьевичем. Получилось несколько суховато; нервное напряжение, что держало его на протяжении последнего часа, неожиданно куда-то испарилось. В итоге в сухом остатке осталось весьма дельное предложение о сотрудничестве.
В глубине души царапалось предчувствие чего-то нехорошего, не поддающегося объяснению. Да и слов, чтобы выразить свои переживания, не находилось.
Откинувшись на спинку кресла, Тимофей заключил:
– Вот давайте и решим, что нам делать. Соглашаться или нет?
– А ты сам что думаешь? Неужели он нам даст такие деньги?
– Что я думаю… – Со дна души поднялась какая-то тяжелая муть. – Просто так деньги не дают, их нужно отрабатывать. За эти деньжищи они с нас потребуют что-то еще, о чем мы просто не догадываемся.
– Например? – спросил Саня Чистяков.
– Да хрен их знает, что им в голову придет! – энергично отрубил Тимофей. И, кажется, нашел точное определение тому, что у него творилось на душе. – Потом сделают так, что за нами все менты России будут гоняться, а сами в стороне окажутся.
– Думаешь, менты могут нас повязать?
– Повяжут! И попробуй отговориться, что ты не при делах.
– А вот не при делах! – неожиданно громко вмешался Леша Панкратов. – Мы же не собираемся сдавать свои паспорта, я так понимаю. Они будут при нас. А что там они будут делать с нашими паспортными данными, так это уже не нашего ума дело. Паспортные данные могут всплыть где угодно. На любой почте требуется заполнить бланк паспортными данными, так что они к ним, чисто теоретически, могли попасть откуда угодно. А то, что они обратились именно к нам, так это просто дело случая. Не будь нас, так нашли бы каких-нибудь других. Мне кажется, что нужно просто благодарить судьбу, что нам будут платить такие деньги ни за что! Не знаю, как вы, но я думаю, что за это предложение нам нужно просто уцепиться обеими руками.
– А ты что думаешь? – Тимофей посмотрел на Саню, сидевшего в соседнем кресле, столь же удобном и мягком.
Смахнув с себя сократовскую задумчивость, Чистяков сказал:
– Леха прав! Для нас это серьезный шанс подняться, и отказываться от него было бы большой глупостью. Не знаю, как вы, но мне надоело постоянно зависеть от желания клиентуры и ждать, когда же наконец с неба на тебя свалится куча бабла. Да не будет этого, поверьте! А здесь же деньги будут самые реальные. Надо соглашаться.
Туман в душе стал понемногу оседать. Если что и осталось на дне, так только махонькие прозрачные кристаллики, которые все же царапали и очень мешали сосредоточиться.
– Хорошо. Я с вами, – помолчав, кивнул Тимофей. – Пусть будет так. В конце концов, у нас всегда имеется запасной вариант, мы можем свалить куда-нибудь, если что-нибудь пойдет не так. Россия большая!
– Ну, наконец-то, – расплылся в широкой улыбке Алексей. – Значит, ты с нами. Так чего же мы ждем? Давайте позвоним этому Мещерскому и скажем, что мы согласны, а то еще возьмет и раздумает.
– Хорошо, – согласился Тимофей, доставая из нагрудного кармана сложенный вчетверо клочок бумаги. Уж никак не думал, что придется вытаскивать его так скоро… И что вообще придется вытаскивать.
Каким-то неожиданным образом время опять растянулось. Теперь он мог как бы рассмотреть себя со стороны. Внутри вновь зашевелилось сомнение. Такое с ним бывает при рискованных ситуациях. Прошла всего-то секунда, а передумалось, как за месяц.
Он набрал номер.
– Слушаю, – раздался голос со спокойными узнаваемыми интонациями.
– Мы согласны, Гурий Афанасьевич.
– Уже? – прозвучал удивленный голос. – Я ждал вашего звонка только завтра.
– Это что-то меняет?
– Ровным счетом ничего. Но это даже лучше. Быстрее начнете, быстрее станете получать свои деньги. Сколько вас человек?
– Нас трое.
– Это то, что нужно. Давайте сделаем вот что… Подходите завтра к ресторану «Нарат». Знаете такой?
– Неподалеку от Киевского вокзала?
– Да. Давайте завтра в шесть. Подойдете к администратору и скажете, что вы к Гурию Афанасьевичу. А я его предупрежу и закажу для нашего разговора отдельный кабинет, так что поговорим без свидетелей. А еще в этом ресторане великолепная солянка! Так что заодно поужинаем и отметим начало нашего сотрудничества.
Глава 4
Загадочное убийство
Как это происходит в подобных случаях, недалеко от подъезда, держась плотной кучкой, стояли несколько соседей и негромко переговаривались. Их сдержанность была обманчивой, не будь ленточки, что предусмотрительно огораживала место преступления, так они, поддавшись любопытству, давно бы прошли дальше, затоптав все улики.
У ограждения стоял молоденький сержант, на пухлых румяных щеках пробивался белесый пушок. Но смотрел он строго и прямо, а ясные глаза от тяжеловатого начальственного взгляда не прятал. Вот даже подбородок приподнял, отчего стал казаться немного повыше.
С некоторой досадой Вадим Шевцов отметил, что на место преступления он прибыл не первым. В глубине подъезда топталась экспертно-криминалистическая группа, состоящая из техника-криминалиста, уже немолодого мужчины лет пятидесяти с громоздким фотоаппаратом в руках, и эксперта Игоря Шепилова – хмурого молодого парня с аккуратно подстриженными усиками и в дорогом темно-сером двубортном костюме. На оперативника он не был похож, те предпочитают вещи неброские и практичные в обиходе: джинсы и просторные куртки, в которых удобно прятать оружие и при этом не выделяться в толпе. А этот на выезд напяливал едва ли не все самое лучшее из своего гардероба, словно бы отправлялся на праздник. Такая его привычка вызывала лишь улыбку. Парень он был молодой, любил одеваться броско, так что никто бы даже не удивился, если бы он как-нибудь нацепил на шею красную концертную бабочку. Но как бы ни относиться к его чудачествам, свое дело Шепилов знал превосходно, в чем майор Шевцов имел возможность неоднократно убедиться лично во время совместной работы.
Работа эксперта – творческая, требующая специальных знаний в области криминалистики, так что парень Шепилов был образованный и умный.
Техник-криминалист, обвешанный фотоаппаратами и видеокамерами, был дядькой мрачноватого вида. Малоразговорчивый и крайне неулыбчивый, он напоминал человека «в себе», которого больше интересует мир покойников, нежели общество живых людей. Со стороны могло показаться, что в этом тандеме старший именно он, но в действительности техник-криминалист выполнял работу вспомогательную, практически черновую. Вот и сейчас, отсняв видеокамерой место преступления, он вплотную подошел к распластанному трупу и несколько раз сфотографировал его в разных ракурсах. Причем последний снимок был сделан с такого близкого расстояния, что Шевцову показалось, что он хочет запечатлеть на лбу покойника прощальный поцелуй.
Немного в стороне стоял Николай Кузнецов, следователь по особо важным делам (это уже прокуратура), с которым Вадим несколько раз пересекался в совместной работе. Выглядел следователь на редкость простовато: продолговатый почти лысый череп окаймляла опушка черных волос; на темно-серых невыразительных глазах тонкие очки в металлической оправе. Держался прокурорский особняком, как и положено надзирающему сословию: у них собственные задачи, и оперативникам вникать в них не положено. Заметив подошедшего майора Шевцова, Кузнецов слегка кивнул, на губах даже мелькнуло нечто похожее на улыбку. Вадим отозвался столь же сдержанно. Совершенно не нужно изображать радость, не тот случай, да и вообще…
Уже по тому, что Кузнецов заявился на место преступления и притом прибыл значительно раньше оперативного состава (что само по себе факт примечательный), следовало предположить, что убийству придавалось особое значение и наверняка оно было на контроле областной прокуратуры. Следовательно, нужно быть готовым к тому, что руководство не станет выбирать слов, когда примется снимать стружку. А ругать обязательно будет: и вовсе не потому, что плохо работаешь или как-то слабо соображаешь, а просто так, для профилактики, чтобы показывал еще большее рвение в работе.
И никуда не денешься, придется соответствовать!
А что касается прокуратуры, так это вообще каста. Неприкасаемые. Во все времена милиция старалась держаться от них подальше. И Вадима несколько настораживало, что Кузнецов делал в его сторону знаки, дававшие повод к дальнейшему сближению. По личному опыту Вадим знал, что прокурорские работники ничего не делают просто так, следовательно, Кузнецову от него что-то нужно. Не исключено, что он хочет иметь своего человека в оперативном отделе. Так что к подобным жестам надо относиться весьма осмотрительно. Да и какая может быть дружба между волком и барашком? Проколись майор Шевцов хотя бы единожды, так Кузнецов сожрет его, не поморщившись, и даже не вспомнит о совместных застольях.
Кузнецов подошел к группе жильцов и о чем-то спросил их. Соседи отозвались дружно, будто бы только и ждали столь учтивого обхождения. Для них это всего лишь праздный разговор с любезным человеком, для прокурора Кузнецова снятие важнейшей первичной информации, в чем он был большой специалист. Не следует сомневаться в том, что он уже детальнейшим образом осмотрел место преступления, сделал какие-то свои заключения. Так что, как бы там ни было, а по этому делу им придется работать рука об руку.
Вадим прошел под красной лентой, огораживающей место преступления, и направился к убитому. Перед лестницей в небольшом темном закутке, где обычно любят обниматься влюбленные, лежало неподвижное тело. Причем верхняя половина туловища находилась в тени, куда скупо проникал свет лампы, висевшей под потолком лестничной площадки. Ноги же были освещены хорошо: правая нога вытянута во всю длину, а левая, согнутая в колене, была перепачкана сором, какой обычно встречается в каждом подъезде.
На первый взгляд вполне заурядная картина. Майору Шевцову не раз приходилось выезжать на подобные места. Рядом с телом валялся пистолет «Вальтер». Пулевое отверстие с правой стороны головы. На виске, перепачкав волосы, запеклась кровь. В углу лежал вместительный кейс, слегка приоткрытый, из которого выглядывал рукав белой рубашки.
– И что ты на это скажешь? – раздался за спиной негромкий голос.
Задумавшись, майор даже не услышал, как подошел Кузнецов. Повернувшись, глянул в его настороженные глаза и высказал точившую его мысль:
– На первый взгляд обычное самоубийство, достаточно на ладонь посмотреть, – кивнул он в сторону скрюченных пальцев. – Но тут же возникает вопрос: почему же он не застрелился у себя дома? Ведь известно, самоубийцы предпочитают одиночество, чтобы им никто не помешал свести счеты с жизнью. Заперся бы где-нибудь в туалете, чтобы последующей уборкой не досаждать домашним, да и пустил бы себе пулю в лоб. Или на миру и смерть красна?.. Прямо скажу, неподходящее он выбрал место.
Кузнецов удовлетворенно кивнул:
– Мне тоже так показалось. А потом, обрати внимание на кейс, в нем одежда! Если он собрался пустить себе пулю в лоб, так зачем же ему брать с собой чистые рубашки и бритвенные принадлежности? Я предполагаю, что он хотел удрать куда-то в спешном порядке, во всяком случае, на ближайшее время. Да вот беда, наткнулся на человека, с кем меньше всего хотел бы встретиться в этой жизни… И в результате такой печальный итог!
– Похоже на то, – согласился Шевцов. – Даже побрился неровно, торопился! А на правой скуле так вообще щетина торчит.
– Согласен, мог бы не бриться, возможно, что это промедление стоило ему жизни… К тому же пулевое отверстие у него с правой стороны, а ведь покойник был левшой, я уже узнавал. Вот так-то! А что экспертиза может сказать? – обратился прокурор к Шепилову, который терпеливо и тщательно складывал в пластиковый пакетик какой-то мелкий сор, среди которого были окурки сигарет, обломки спичек, куски тканей. На первый взгляд всего-то обыкновенный мусор, не стоящий внимания, но сколько раз Шевцов убеждался в том, что именно эти косвенные улики играют в раскрытии преступления первейшую роль.
Губы Игоря Шепилова плотно сжались, что должно было означать высшую степень сосредоточенности.
– Слишком далековато от трупа лежит пистолет. Я бы так сказал… У каждого свой личный опыт, но насколько я могу судить, пистолет должен был бы находиться несколько ближе к нему. А тут такое впечатление, что он пальнул себе в висок, да и отбросил ствол в сторону. Так не бывает… И еще: вокруг отверстия от пули, кроме крови, разумеется, ничего нет: ни пороховой гари, ни частичек пороха. Следовательно, выстрел произведен со значительного расстояния.
– С какого, например? – спросил прокурор.
– Более точно я могу сказать после того, как тщательно осмотрю труп, но если приблизительно, то расстояние было не менее метра. Согласитесь, глупо было бы полагать, что стрелявший держал пистолет от головы на такой дистанции.
Кузнецов сдержанно согласился, едва кивнув, а Шевцов добавил:
– Экспертиза полностью подтверждает наши предварительные выводы. Убийца почему-то нам хочет внушить, что произошло самоубийство, но в действительности дело выглядело следующим образом: Ефима Егорова кто-то или что-то очень сильно напугало. Возможно, ему позвонили по телефону, он в спешке собрался удирать, рассчитывая надежно скрыться, но в это время в подъезде его уже поджидал убийца, который попытался сымитировать самоубийство.
– Мы побывали в квартире покойного, – сказал Кузнецов. – Он не особенно утруждал себя порядком, но даже и так видно, что он очень торопился. Имеется еще кое-что: на простынях свежие следы спермы. Буквально незадолго до своего ухода он был с женщиной.
– Хм, вот оно что. Пойду погляжу, что там еще есть, – заторопился Вадим и, кивнув на прощание, пошел вверх по лестнице.
У ограждения стоял молоденький сержант, на пухлых румяных щеках пробивался белесый пушок. Но смотрел он строго и прямо, а ясные глаза от тяжеловатого начальственного взгляда не прятал. Вот даже подбородок приподнял, отчего стал казаться немного повыше.
С некоторой досадой Вадим Шевцов отметил, что на место преступления он прибыл не первым. В глубине подъезда топталась экспертно-криминалистическая группа, состоящая из техника-криминалиста, уже немолодого мужчины лет пятидесяти с громоздким фотоаппаратом в руках, и эксперта Игоря Шепилова – хмурого молодого парня с аккуратно подстриженными усиками и в дорогом темно-сером двубортном костюме. На оперативника он не был похож, те предпочитают вещи неброские и практичные в обиходе: джинсы и просторные куртки, в которых удобно прятать оружие и при этом не выделяться в толпе. А этот на выезд напяливал едва ли не все самое лучшее из своего гардероба, словно бы отправлялся на праздник. Такая его привычка вызывала лишь улыбку. Парень он был молодой, любил одеваться броско, так что никто бы даже не удивился, если бы он как-нибудь нацепил на шею красную концертную бабочку. Но как бы ни относиться к его чудачествам, свое дело Шепилов знал превосходно, в чем майор Шевцов имел возможность неоднократно убедиться лично во время совместной работы.
Работа эксперта – творческая, требующая специальных знаний в области криминалистики, так что парень Шепилов был образованный и умный.
Техник-криминалист, обвешанный фотоаппаратами и видеокамерами, был дядькой мрачноватого вида. Малоразговорчивый и крайне неулыбчивый, он напоминал человека «в себе», которого больше интересует мир покойников, нежели общество живых людей. Со стороны могло показаться, что в этом тандеме старший именно он, но в действительности техник-криминалист выполнял работу вспомогательную, практически черновую. Вот и сейчас, отсняв видеокамерой место преступления, он вплотную подошел к распластанному трупу и несколько раз сфотографировал его в разных ракурсах. Причем последний снимок был сделан с такого близкого расстояния, что Шевцову показалось, что он хочет запечатлеть на лбу покойника прощальный поцелуй.
Немного в стороне стоял Николай Кузнецов, следователь по особо важным делам (это уже прокуратура), с которым Вадим несколько раз пересекался в совместной работе. Выглядел следователь на редкость простовато: продолговатый почти лысый череп окаймляла опушка черных волос; на темно-серых невыразительных глазах тонкие очки в металлической оправе. Держался прокурорский особняком, как и положено надзирающему сословию: у них собственные задачи, и оперативникам вникать в них не положено. Заметив подошедшего майора Шевцова, Кузнецов слегка кивнул, на губах даже мелькнуло нечто похожее на улыбку. Вадим отозвался столь же сдержанно. Совершенно не нужно изображать радость, не тот случай, да и вообще…
Уже по тому, что Кузнецов заявился на место преступления и притом прибыл значительно раньше оперативного состава (что само по себе факт примечательный), следовало предположить, что убийству придавалось особое значение и наверняка оно было на контроле областной прокуратуры. Следовательно, нужно быть готовым к тому, что руководство не станет выбирать слов, когда примется снимать стружку. А ругать обязательно будет: и вовсе не потому, что плохо работаешь или как-то слабо соображаешь, а просто так, для профилактики, чтобы показывал еще большее рвение в работе.
И никуда не денешься, придется соответствовать!
А что касается прокуратуры, так это вообще каста. Неприкасаемые. Во все времена милиция старалась держаться от них подальше. И Вадима несколько настораживало, что Кузнецов делал в его сторону знаки, дававшие повод к дальнейшему сближению. По личному опыту Вадим знал, что прокурорские работники ничего не делают просто так, следовательно, Кузнецову от него что-то нужно. Не исключено, что он хочет иметь своего человека в оперативном отделе. Так что к подобным жестам надо относиться весьма осмотрительно. Да и какая может быть дружба между волком и барашком? Проколись майор Шевцов хотя бы единожды, так Кузнецов сожрет его, не поморщившись, и даже не вспомнит о совместных застольях.
Кузнецов подошел к группе жильцов и о чем-то спросил их. Соседи отозвались дружно, будто бы только и ждали столь учтивого обхождения. Для них это всего лишь праздный разговор с любезным человеком, для прокурора Кузнецова снятие важнейшей первичной информации, в чем он был большой специалист. Не следует сомневаться в том, что он уже детальнейшим образом осмотрел место преступления, сделал какие-то свои заключения. Так что, как бы там ни было, а по этому делу им придется работать рука об руку.
Вадим прошел под красной лентой, огораживающей место преступления, и направился к убитому. Перед лестницей в небольшом темном закутке, где обычно любят обниматься влюбленные, лежало неподвижное тело. Причем верхняя половина туловища находилась в тени, куда скупо проникал свет лампы, висевшей под потолком лестничной площадки. Ноги же были освещены хорошо: правая нога вытянута во всю длину, а левая, согнутая в колене, была перепачкана сором, какой обычно встречается в каждом подъезде.
На первый взгляд вполне заурядная картина. Майору Шевцову не раз приходилось выезжать на подобные места. Рядом с телом валялся пистолет «Вальтер». Пулевое отверстие с правой стороны головы. На виске, перепачкав волосы, запеклась кровь. В углу лежал вместительный кейс, слегка приоткрытый, из которого выглядывал рукав белой рубашки.
– И что ты на это скажешь? – раздался за спиной негромкий голос.
Задумавшись, майор даже не услышал, как подошел Кузнецов. Повернувшись, глянул в его настороженные глаза и высказал точившую его мысль:
– На первый взгляд обычное самоубийство, достаточно на ладонь посмотреть, – кивнул он в сторону скрюченных пальцев. – Но тут же возникает вопрос: почему же он не застрелился у себя дома? Ведь известно, самоубийцы предпочитают одиночество, чтобы им никто не помешал свести счеты с жизнью. Заперся бы где-нибудь в туалете, чтобы последующей уборкой не досаждать домашним, да и пустил бы себе пулю в лоб. Или на миру и смерть красна?.. Прямо скажу, неподходящее он выбрал место.
Кузнецов удовлетворенно кивнул:
– Мне тоже так показалось. А потом, обрати внимание на кейс, в нем одежда! Если он собрался пустить себе пулю в лоб, так зачем же ему брать с собой чистые рубашки и бритвенные принадлежности? Я предполагаю, что он хотел удрать куда-то в спешном порядке, во всяком случае, на ближайшее время. Да вот беда, наткнулся на человека, с кем меньше всего хотел бы встретиться в этой жизни… И в результате такой печальный итог!
– Похоже на то, – согласился Шевцов. – Даже побрился неровно, торопился! А на правой скуле так вообще щетина торчит.
– Согласен, мог бы не бриться, возможно, что это промедление стоило ему жизни… К тому же пулевое отверстие у него с правой стороны, а ведь покойник был левшой, я уже узнавал. Вот так-то! А что экспертиза может сказать? – обратился прокурор к Шепилову, который терпеливо и тщательно складывал в пластиковый пакетик какой-то мелкий сор, среди которого были окурки сигарет, обломки спичек, куски тканей. На первый взгляд всего-то обыкновенный мусор, не стоящий внимания, но сколько раз Шевцов убеждался в том, что именно эти косвенные улики играют в раскрытии преступления первейшую роль.
Губы Игоря Шепилова плотно сжались, что должно было означать высшую степень сосредоточенности.
– Слишком далековато от трупа лежит пистолет. Я бы так сказал… У каждого свой личный опыт, но насколько я могу судить, пистолет должен был бы находиться несколько ближе к нему. А тут такое впечатление, что он пальнул себе в висок, да и отбросил ствол в сторону. Так не бывает… И еще: вокруг отверстия от пули, кроме крови, разумеется, ничего нет: ни пороховой гари, ни частичек пороха. Следовательно, выстрел произведен со значительного расстояния.
– С какого, например? – спросил прокурор.
– Более точно я могу сказать после того, как тщательно осмотрю труп, но если приблизительно, то расстояние было не менее метра. Согласитесь, глупо было бы полагать, что стрелявший держал пистолет от головы на такой дистанции.
Кузнецов сдержанно согласился, едва кивнув, а Шевцов добавил:
– Экспертиза полностью подтверждает наши предварительные выводы. Убийца почему-то нам хочет внушить, что произошло самоубийство, но в действительности дело выглядело следующим образом: Ефима Егорова кто-то или что-то очень сильно напугало. Возможно, ему позвонили по телефону, он в спешке собрался удирать, рассчитывая надежно скрыться, но в это время в подъезде его уже поджидал убийца, который попытался сымитировать самоубийство.
– Мы побывали в квартире покойного, – сказал Кузнецов. – Он не особенно утруждал себя порядком, но даже и так видно, что он очень торопился. Имеется еще кое-что: на простынях свежие следы спермы. Буквально незадолго до своего ухода он был с женщиной.
– Хм, вот оно что. Пойду погляжу, что там еще есть, – заторопился Вадим и, кивнув на прощание, пошел вверх по лестнице.