– Уж не ты ли мне ее свернешь? – оторвавшись от еды, спросил Колян.
– Не переживай – не я, но охотников найдется предостаточно.
– Братва, давайте не будем ссориться, а то через минуту мы начнем бросать друг в друга тарелки, – попытался разрядить напряжение Бес. – Жратва-то здесь отменная.
– Паша, мы очень ценим твой юмор, но сейчас он неуместен, – произнес Пятак. – Разговор идет об очень серьезных вещах. Здесь нас десять человек, и нам всем очень не по душе стремительный взлет Коляна. Он не считается с нами, а это очень скверная привычка – не уважать людей.
В правой руке Пятак держал на весу вилку, и создавалось впечатление, будто он готов броситься с ней в атаку.
– Самое большее, что мы можем выделить тебе, Колян, так это оставить за тобой «Фиалку», да и то с условием, что пятьдесят процентов прибыли ты будешь отчислять в наш общак.
– Интересное предложение. Его нужно будет обмозговать на досуге, – усмехнулся Радченко.
– У тебя на обдумывание всего лишь сутки, – произнес Прохор. – Потом ты должен будешь оставить те территории, которые незаконно занял и которые всегда считались общаковскими. Город, в котором мы живем, – воровской город, а значит, порядки здесь должны быть правильные, а не бандитские. Это наш ультиматум.
– А если я все-таки не соглашусь?
– Тогда пеняй на себя… Не будешь же ты все время сидеть в четырех стенах.
Прохор был уважаемым человеком в городе. Он контролировал вокзал и несколько казино. Первый срок он заработал в шестнадцать лет за убийство, хотя любому оперу было известно, что мокрого дела он не совершал, а взял на себя вину, чтобы выгородить великовозрастных подельников.
Скорее всего, ультиматум был идеей Прохора, и остальные ее просто поддержали.
– Жаль, – печально произнес Радченко. – Вижу, вы так и не поняли, с кем имеете дело. Я вам не мелкий дождичек, которым можно пренебрегать. Я катаклизм природы, с которым следует считаться. Я вас долго слушал, теперь вот вам что скажу… Вы должны оставить город. Навсегда! И знаете почему? Потому что сюда пришел я и мне с вами тесно. Вы мне дали сутки? Это очень великодушно с вашей стороны. Я же вам даю десять минут. У меня большие планы, поэтому мне некогда разбазаривать время. Тот, кто ответит «нет», может считать себя покойником. Он вообще не выйдет отсюда! Вы называете меня беспредельщиком? Что ж, я не против. Хорек, выйди сюда, пусть наши гости поймут, что в вопросах бизнеса я шуток не люблю.
Из соседней комнаты вышло несколько человек с укороченными автоматами. Первым был Хорек. Ткнув стволом в грудь Прохора, он со смехом объявил:
– Время твое вышло!
Парень, стоявший за спиной Прохора, вскинул руку, в ней оказался нож. Свободной рукой он ухватил за волосы Хорька и, приставив клинок к его горлу, истошно заорал:
– Всем стоять!
Раздался хлопок. Именно такой звук бывает, когда под потолок, радуясь освобождению, вылетает пробка из бутылки шампанского. Парень, обрызгав Хорька кровью и ошметками мозга, повалился на пол.
– Ай-яй-яй! Как вы глупо попались, – произнес Колян, неторопливо пряча пистолет «Глок» в карман пиджака. – Такая неприятная встреча, а вы без оружия. Ну, так что скажешь, Прохор? Или хочешь отправиться вслед за своим телохранителем? Жду от тебя ответа.
– Я согласен на твои условия:
– Ну вот! Я нисколько не сомневался в том, что мы придем к консенсусу. Так, кто у нас следующий?
– Я знал, что ты беспредельный малый, но чтобы настолько! – потемнев лицом, воскликнул Пятак. – Неужели ты думаешь, что это сойдет тебе с рук? Неужели ты собираешься и впрямь всех нас перестрелять? Мы не иголка в стоге сена, многие знают, куда мы отправились.
– Кто это у нас там пищит? – весело спросил Колян, повернувшись в сторону Пятака. – Еще один кандидат в покойнички? Я же русским языком вам говорю, что это мой город, и я ни с кем из вас не желаю делиться ни деньгами, ни властью! А что это вы вдруг приуныли? Мне кажется, вас нужно развеселить. Пятак, а почему бы тебе не сплясать для моих уважаемых гостей? Молчишь? Как мне понимать тебя: ты их не уважаешь? Так кто из нас тогда больший беспредельщик, ты или я?
Радченко вразвалочку приблизился к Пятаку и ткнул его стволом пистолета под подбородок.
– Очень тебя прошу, станцуй для нас. Пусть это будет что-нибудь зажигательное. Как ты относишься к «Цыганочке»? Молчишь? Значит, не возражаешь.
– А пососать не хочешь? – скривил губы Пятак.
Раздался хлопок. Ноги у Пятака подломились, и он повалился на пол.
– Господи, какая непоправимая утрата, – процедил Радченко. – А теперь вот что: мне надоел этот бездарный театр. Хорек, сгони всех в подвал, пускай как следует подумают, кто же в городе хозяин.
Хорек ударил Беса прикладом в спину:
– Милости просим, ваше сиятельство!
– Длинная лестница, начинаясь за стойкой бара, уводила в подвал. Кроме подсобных помещений, где хранилось вино, в самом конце подвального коридора располагалась большая комната – в ней покойный держал должников. Случалось, что бедняги проводили в сырости многие недели до тех пор, пока родственники не доставали требуемую сумму. Это местечко у многих авторитетных посетителей «Фиалки» являлось предметом шуток, но никто из них даже в мыслях не допускал того, что ему придется побывать в нем.
– Вы бы поаккуратнее, ваша милость, как бы вам ноженьки не поломать! – прикрикнул на Беса Хорек. Матерясь вполголоса, мужики гуськом двигались по узкому коридору. – Дверь открывай! – по-хозяйски распорядился Хорек.
– Милости просим, – распахнул перед гостями дверь Захар. Вместе с их телохранителями авторитетов прикладами затолкали в тесное помещение.
– Ну что, хозяева города?! – злорадно гаркнул Хорек. – Здесь вам самое место. Громко брякнул чугунный засов, отгородив «хозяев» города от бойцов Коляна. – А с покойничками-то что делать? – поднявшись наверх, поинтересовался Хорек, бросив брезгливый взгляд на распластанные тела.
Николай аппетита не потерял. Сильными челюстями он уверенно вгрызался в белое куриное мясо.
– А ты, Хорек, покойничков-то боишься, – печально укорил Колян подручного. – Нет у тебя психологической закалки. Когда я учился в ментовской шкле, так у нас был такой тест – нужно было провести в морге пару деньков. Поначалу кусок в горло совсем не лез, а потом ничего, привыкали. Уж больно жрать хотелось! Жмурики, они и есть жмурики, – заметил Колян философски и слизал с пальцев потеки соуса. – Спрашиваешь, что с ними делать? Разруби на куски, а потом вывези на свалку.
Курица была съедена. Колян небрежно бросил обглоданную кость на пустую тарелку, и тонкий фарфор издал мелодичный звон.
Хорек и Захар переглянулись. В последнее время шутки Коляна стали зловещими, но на этот раз он, похоже, не шутил.
– И вот еще что: приберите здесь, как следует, чтобы крови не было. Как-никак назавтра нам принимать посетителей, а мне бы очень не хотелось, чтобы за нашим баром закрепилась дурная репутация.
Глава 16
– Не переживай – не я, но охотников найдется предостаточно.
– Братва, давайте не будем ссориться, а то через минуту мы начнем бросать друг в друга тарелки, – попытался разрядить напряжение Бес. – Жратва-то здесь отменная.
– Паша, мы очень ценим твой юмор, но сейчас он неуместен, – произнес Пятак. – Разговор идет об очень серьезных вещах. Здесь нас десять человек, и нам всем очень не по душе стремительный взлет Коляна. Он не считается с нами, а это очень скверная привычка – не уважать людей.
В правой руке Пятак держал на весу вилку, и создавалось впечатление, будто он готов броситься с ней в атаку.
– Самое большее, что мы можем выделить тебе, Колян, так это оставить за тобой «Фиалку», да и то с условием, что пятьдесят процентов прибыли ты будешь отчислять в наш общак.
– Интересное предложение. Его нужно будет обмозговать на досуге, – усмехнулся Радченко.
– У тебя на обдумывание всего лишь сутки, – произнес Прохор. – Потом ты должен будешь оставить те территории, которые незаконно занял и которые всегда считались общаковскими. Город, в котором мы живем, – воровской город, а значит, порядки здесь должны быть правильные, а не бандитские. Это наш ультиматум.
– А если я все-таки не соглашусь?
– Тогда пеняй на себя… Не будешь же ты все время сидеть в четырех стенах.
Прохор был уважаемым человеком в городе. Он контролировал вокзал и несколько казино. Первый срок он заработал в шестнадцать лет за убийство, хотя любому оперу было известно, что мокрого дела он не совершал, а взял на себя вину, чтобы выгородить великовозрастных подельников.
Скорее всего, ультиматум был идеей Прохора, и остальные ее просто поддержали.
– Жаль, – печально произнес Радченко. – Вижу, вы так и не поняли, с кем имеете дело. Я вам не мелкий дождичек, которым можно пренебрегать. Я катаклизм природы, с которым следует считаться. Я вас долго слушал, теперь вот вам что скажу… Вы должны оставить город. Навсегда! И знаете почему? Потому что сюда пришел я и мне с вами тесно. Вы мне дали сутки? Это очень великодушно с вашей стороны. Я же вам даю десять минут. У меня большие планы, поэтому мне некогда разбазаривать время. Тот, кто ответит «нет», может считать себя покойником. Он вообще не выйдет отсюда! Вы называете меня беспредельщиком? Что ж, я не против. Хорек, выйди сюда, пусть наши гости поймут, что в вопросах бизнеса я шуток не люблю.
Из соседней комнаты вышло несколько человек с укороченными автоматами. Первым был Хорек. Ткнув стволом в грудь Прохора, он со смехом объявил:
– Время твое вышло!
Парень, стоявший за спиной Прохора, вскинул руку, в ней оказался нож. Свободной рукой он ухватил за волосы Хорька и, приставив клинок к его горлу, истошно заорал:
– Всем стоять!
Раздался хлопок. Именно такой звук бывает, когда под потолок, радуясь освобождению, вылетает пробка из бутылки шампанского. Парень, обрызгав Хорька кровью и ошметками мозга, повалился на пол.
– Ай-яй-яй! Как вы глупо попались, – произнес Колян, неторопливо пряча пистолет «Глок» в карман пиджака. – Такая неприятная встреча, а вы без оружия. Ну, так что скажешь, Прохор? Или хочешь отправиться вслед за своим телохранителем? Жду от тебя ответа.
– Я согласен на твои условия:
– Ну вот! Я нисколько не сомневался в том, что мы придем к консенсусу. Так, кто у нас следующий?
– Я знал, что ты беспредельный малый, но чтобы настолько! – потемнев лицом, воскликнул Пятак. – Неужели ты думаешь, что это сойдет тебе с рук? Неужели ты собираешься и впрямь всех нас перестрелять? Мы не иголка в стоге сена, многие знают, куда мы отправились.
– Кто это у нас там пищит? – весело спросил Колян, повернувшись в сторону Пятака. – Еще один кандидат в покойнички? Я же русским языком вам говорю, что это мой город, и я ни с кем из вас не желаю делиться ни деньгами, ни властью! А что это вы вдруг приуныли? Мне кажется, вас нужно развеселить. Пятак, а почему бы тебе не сплясать для моих уважаемых гостей? Молчишь? Как мне понимать тебя: ты их не уважаешь? Так кто из нас тогда больший беспредельщик, ты или я?
Радченко вразвалочку приблизился к Пятаку и ткнул его стволом пистолета под подбородок.
– Очень тебя прошу, станцуй для нас. Пусть это будет что-нибудь зажигательное. Как ты относишься к «Цыганочке»? Молчишь? Значит, не возражаешь.
– А пососать не хочешь? – скривил губы Пятак.
Раздался хлопок. Ноги у Пятака подломились, и он повалился на пол.
– Господи, какая непоправимая утрата, – процедил Радченко. – А теперь вот что: мне надоел этот бездарный театр. Хорек, сгони всех в подвал, пускай как следует подумают, кто же в городе хозяин.
Хорек ударил Беса прикладом в спину:
– Милости просим, ваше сиятельство!
– Длинная лестница, начинаясь за стойкой бара, уводила в подвал. Кроме подсобных помещений, где хранилось вино, в самом конце подвального коридора располагалась большая комната – в ней покойный держал должников. Случалось, что бедняги проводили в сырости многие недели до тех пор, пока родственники не доставали требуемую сумму. Это местечко у многих авторитетных посетителей «Фиалки» являлось предметом шуток, но никто из них даже в мыслях не допускал того, что ему придется побывать в нем.
– Вы бы поаккуратнее, ваша милость, как бы вам ноженьки не поломать! – прикрикнул на Беса Хорек. Матерясь вполголоса, мужики гуськом двигались по узкому коридору. – Дверь открывай! – по-хозяйски распорядился Хорек.
– Милости просим, – распахнул перед гостями дверь Захар. Вместе с их телохранителями авторитетов прикладами затолкали в тесное помещение.
– Ну что, хозяева города?! – злорадно гаркнул Хорек. – Здесь вам самое место. Громко брякнул чугунный засов, отгородив «хозяев» города от бойцов Коляна. – А с покойничками-то что делать? – поднявшись наверх, поинтересовался Хорек, бросив брезгливый взгляд на распластанные тела.
Николай аппетита не потерял. Сильными челюстями он уверенно вгрызался в белое куриное мясо.
– А ты, Хорек, покойничков-то боишься, – печально укорил Колян подручного. – Нет у тебя психологической закалки. Когда я учился в ментовской шкле, так у нас был такой тест – нужно было провести в морге пару деньков. Поначалу кусок в горло совсем не лез, а потом ничего, привыкали. Уж больно жрать хотелось! Жмурики, они и есть жмурики, – заметил Колян философски и слизал с пальцев потеки соуса. – Спрашиваешь, что с ними делать? Разруби на куски, а потом вывези на свалку.
Курица была съедена. Колян небрежно бросил обглоданную кость на пустую тарелку, и тонкий фарфор издал мелодичный звон.
Хорек и Захар переглянулись. В последнее время шутки Коляна стали зловещими, но на этот раз он, похоже, не шутил.
– И вот еще что: приберите здесь, как следует, чтобы крови не было. Как-никак назавтра нам принимать посетителей, а мне бы очень не хотелось, чтобы за нашим баром закрепилась дурная репутация.
Глава 16
ОБЪЕКТ УШЁЛ В АУТ
Два человека неторопливо шагали по Пречистенской набережной.
– Как вы и предполагали, Владислав Геннадьевич, Госснабвооружение – это государство в государстве. По-существу, оно подчиняется только Президенту. Но сам понимаешь, наш хозяин не вездесущ! У них сильные позиции во всех структурах власти. Имеются свои люди в Думе. Так сказать, небольшое крепенькое лобби, готовое за интересы Госснабвооружения порвать глотку любому, – докладывал Чижевский.
Варяг не прерывал его, только иной раз слегка кивал, тем самым давая понять, что доклад ему интересен. Несколько дней назад был подписан приказ о назначении его в штат Госснабвооружения. Планов было громадье, и, прежде чем перешагнуть порог огромного серого здания, он желал знать существующий расклад.
– Эту группу лоббистов возглавляет некто Заварзин Павел Петрович. С виду личность так себе, неприметная. Одевается неряшливо, галстук постоянно в жирных пятнах, но первое впечатление обманчиво – умен, как Сократ!
– Вы покопались в его прошлом? Есть зацепки? – поинтересовался Варяг.
– Разумеется, но ничего особенного не отыскали. Если не считать того, что в студенческие годы он был завербован КГБ. На пятом курсе от него забеременела однокурсница. Его хотели исключить за аморалку, но тут вмешалось всесильное ведомство, и дело тут же замяли. В нынешние времена такими вещами никого не удивишь. Сейчас он примерный семьянин, обожает двух своих дочек и ежемесячно помещает на свой банковский счет сорок тысяч долларов. В сравнении с левыми доходами других чиновников он не так уж и богат, но, судя по всему, лучшей доли не ищет и жизнь его вполне устраивает.
– Николай Валерьянович, это ты назвал сильные черты его характера, меня же интересуют слабости.
– Слабости? – Чижевский на секунду задумался. – Привязанность! Он очень сошелся с Платоновым и теперь бегает за ним, как собачонка.
– Неплохо. Возможно, нам это пригодится. Как ты думаешь, он способен работать прямо на нас, в обход Платонова?
– Сложный вопрос. Скорее всего, откажется.
– Жаль, нам очень пригодилась бы его помощь. И вообще поддержка в Думе никогда не помешает. Как по-твоему, Николай Валерьянович?
Чижевский давно усвоил, что Варяг никогда не интересовался чужим мнением просто так. Наверняка он уже принял какое-то решение и ждет подтверждения своим выводам.
– Конечно, Владислав Геннадьевич, мы копаем в этом направлении. Кое-кого уже привлекли на свою сторону.
Варяг не спешил. Иногда он останавливался, чтобы посмотреть, как рыбаки с длинными удочками в руках, замерев над гранитным парапетом, пытаются подсечь неосторожную рыбку. Лицо его было непроницаемо.
– Я вот что тебе скажу, полковник, – заговорил, наконец, Варяг, – действуешь ты верно, но меня интересует Заварзин. Со своей стороны я тоже наводил о нем кое-какие справки. Кроме того, что он умеет брюхатить юных девиц, в кумовьях у него состоит заместитель председателя верхней палаты. Так что он мне нужен! Предлагай ему любые деньги, уговаривай, наконец, объясни ему, что мы собой представляем, но он обязательно должен быть нашим!
Чижевский замедлил шаг. Варяг мгновенно обратил внимание на перемену в настроении полковника.
– Что-нибудь хочешь добавить, Николай Валерьянович?
– А как поступить, если он все-таки не согласится?
– Ты меня начинаешь удивлять, Николай Валерьянович. Неужели мне учить бывшего полковника КГБ?
С Москвы-реки подул сильный ветер, который мгновенно растрепал аккуратную прическу Варяга и сделал его похожим на задиристого мальчишку.
– Я все понял. Разрешите выполнять, Владислав Геннадьевич? – почти по-уставному спросил полковник.
– Сколько уже лет прошло, а военная косточка по-прежнему в тебе сидит, – не то похвалил, не то укорил его Варяг. – Выполняй.
Заварзин был из тех людей, которые не строят относительно своего будущего блистательных иллюзий. Он всегда довольствовался минимумом, а свое сегодняшнее положение воспринимал как выигрыш в лотерею. Разве мог он предположить три года назад, что станет заседать в Государственной Думе и сможет едва ли не пинками распахивать двери высоких кабинетов, а начальник Госснабвооружения сделается одним из ближайших его друзей? Павел Петрович остановился у края проезжей части, терпеливо пропустил все машины и зашагал через дорогу. Плотный, слегка рыхловатый, он выглядел весьма заурядно, практически ничем не отличаясь от большинства мужчин среднего возраста, которых мы каждый день видим в толпе. К сорока годам многие из них прибавляют в весе, начинают быстро лысеть и становятся убежденными домоседами.
В принципе жизнью своей он был доволен. Единственное, что его настораживало в последнее время, так это шумиха вокруг Госснабвооружения, поднятая прессой. Впрочем, для шумихи имелись причины: в крупнейшей фирме ВПК за последний месяц были застрелены три человека, занимавшие ключевые посты. Все три убийства отличались профессионализмом: в первом и во втором случаях два выстрела, первый в сердце, второй в голову, а в третьем случае киллер обошелся одной пулей: очевидно, он знал, что его клиент не расстается с пуленепробиваемым жилетом, и выполнил заказ выстрелом в глаз, что смахивало на некий шик профессионального охотника.
Павла Петровича Заварзина пугало то, что он лично знал каждого из погибших и кроме заурядной выпивки их связывали общие дела. Именно по их просьбе Павел Петрович проталкивал документы о продаже на Ближний Восток ракетных установок. Тогда он сумел победить своих оппонентов с разницей всего лишь в четыре голоса, а Платонов перечислил на его берлинский банковский счет пятизначную сумму в долларах.
Павел Петрович всерьез опасался, что смерть чиновников из Госснабвооружения может привлечь внимание и к его персоне, однако следователи из МУРа почему-то его не трогали.
Настораживало молчание Платонова – он не давал о себе знать уже двое суток, хотя совсем недавно названивал по три раза в день и щедро делился успехами, рассказывая о том, как сумел сплавить в Африку списанные ПТУРСЫ. Случалось, он заводил разговоры и посерьезнее. Так, например, полгода назад Платонов поделился своими амурными проблемами. В одном из его отделов работала секретаршей девушка восемнадцати лет. Она-то и забеременела от Платонова. Генерал-лейтенант настаивал на аборте, но девица, проявив завидную твердость, отказалась. Несколько месяцев Андрей Егорович пребывал в тревожном ожидании, а когда любовница разрешилась от бремени, он выдал ее замуж за молоденького старлея, пообещав ему внеочередное воинское звание. Неделю назад Заварзин поинтересовался у Платонова, как развивается армейская мелодрама, рассчитывая услышать продолжение сентиментальной истории, но, к его удивлению, Андрей Егорович не стал развивать тему. Он рассеянно выслушал язвительно улыбавшегося Заварзина, брякнул что-то невпопад и отошел в сторонку. Следовало догадаться, что это – весьма тревожные симптомы, голова Андрея Егоровича была занята чем-то новым и очень важным.
Накануне вечером, в перерыве между заседаниями, к Павлу Петровичу подошел маленький худенький человечек. Заварзин знал в лицо всех депутатов и не мог представить, каким образом этот человечек сумел преодолеть кордоны многочисленной охраны и оказаться в зале, куда не допускалась даже пресса. Новый знакомый представился Артуром и повел себя предельно откровенно – так мог действовать человек, который чувствовал за собой колоссальную поддержку, или самый заурядный провокатор. Артур предложил сотрудничество с некой мифической организацией, которая по своим возможностям способна, как он уверял, превзойти любую масонскую ложу. Заварзину предлагалось отстаивать интересы тайной организации в Думе, за что он будет получать ежемесячное крупное вознаграждение.
Павел Петрович в тот раз сумел перевести разговор в шутку, упомянув и китайскую «Триаду», и итальянскую «Коза ностру», но когда они расставались, Артур многозначительно улыбнулся и сказал, что к Павлу Петровичу еще подойдут через день с тем же вопросом.
Два последующих дня Заварзин провел в тревожном ожидании, но ни в перерыве, ни во время заседаний его больше не тревожили. Состоявшийся разговор можно было бы принять за плод разгоряченного воображения, если бы не визитка, которую Артур оставил собеседнику на память, – кроме имени и фамилии на красноватой картонке был изображен крест, у верхней перекладины которого парили в воздухе два ангелочка в легких хитонах.
Тогда ему показалось, что изображение напоминало воровскую татуировку, но он тут же отбросил эту нелепую мысль.
Дорога к дому проходила через небольшой, но очень уютный скверик с аккуратно постриженными кустами. Заварзин любил выходить сюда после обеда, чтобы выкурить сигарету и не спеша полистать свежую газету. Несмотря на наличие асфальтовых дорожек, через многие газоны, как водится, были протоптаны тропинки, и Павел Петрович сам не однажды грешил тем, что пренебрегал порядком и безалаберно топал прямо через газоны. На сей раз по тропинке ему навстречу шел человек огромного роста и атлетического телосложения. Заварзин почти разминулся с ним, как вдруг верзила неожиданно произнес:
– Вы подумали над нашим предложением, Павел Петрович?
Павел Заварзин повернулся к незнакомцу.
– О каком предложении вы говорите? И кто вы такой? Я вас не знаю.
– Возможно. Но пару дней назад к вам подходил в Думе наш представитель.
– Ну? Значит, он от вас? И вы тоже из той могущественной организации, о которой он говорил?
– Да. Давайте поговорим спокойно где-нибудь в сторонке, а то мы тут перегораживаем тропу, да и внимание ненужное к себе привлекаем. А наша организация этого не одобряет.
– Что ж, пойдемте.
– Они нашли свободную лавочку под высокой развесистой липой. Мужчины сидели совсем рядышком, едва не касаясь друг друга локтями, и Заварзин ощущал себя тщедушным подростком рядом с этим таинственным незнакомцем.
– Не удивляйтесь, но мы знаем о вас очень многое. – Незнакомец распечатал пачку сигарет, чиркнул простенькой газовой зажигалкой. Пламя веселым бесенком выскочило между пальцев и опалило кончик сигареты. – Но нас совершенно не интересует ваша личная жизнь. Мы люди дела, а потому предлагаем вам конкретную работу.
– Что вы имеете в виду?
Великан пыхнул дымом, словно небольшой вулкан.
– Послезавтра в Думе будет рассматриваться проект о помощи Ирану:
– Оружием, вы хотите сказать?
– Вот именно. Мы хотели бы, чтобы вы поддержали проект и приобрели среди депутатов сторонников.
Подноготная иранского вопроса была известна в Думе ограниченному кругу лиц. Даже сам Заварзин не входил в число посвященных и узнал о проекте через Платонова. Генерал очень резко отзывался об этой идее, которая, по его словам, в случае ее воплощения сулила России большие неприятности от стран Запада.
– Вы как-то заинтересованы в этом проекте?
Наивный вопрос Заварзина вызвал у верзилы невольную улыбку.
– Разумеется. Думаю, не нужно объяснять вам весь механизм операции. Это долго, да вам и ни к чему. Остановлюсь только на основных моментах: мы напрямую вышли на людей из министерства обороны Ирана, и они предлагают нам за выполнение проекта очень неплохие деньги.
Верзила усмехнулся:
– Или, по-вашему, надо отказаться от больших денег? Хочу добавить, что если вопрос решится положительно, то от дохода с этой акции вы получите неплохой процент… Во всяком случае, на такие деньги вы сможете жить несколько лет, скажем, в Париже, ни в чем себе не отказывая.
Верзила умолк, бросил окурок себе под ноги и растоптал его каблуком.
– Возможно, меня и заинтересует ваше предложение, но вы мне так и не сказали, кого именно вы представляете.
– Ах вот оно как, кроме денег вас интересуют еще фамилии! Извините за цинизм, – хмыкнул верзила. – А ведь есть такая поговорка – деньги не пахнут. Хорошо, я вам отвечу. Вы слышали что-нибудь о ворах в законе?
По спине Павла Петровича пробежал холодок – пренеприятнейшее ощущение.
– Предположим.
– Так вот, я один из них. Мы располагаем большими деньгами, большими возможностями и очень не хотели бы, чтобы наше сотрудничество стало разовой акцией. Мы за развитие долгосрочных отношений.
Заварзин слышал о том, что уголовники общаются на своеобразном языке, называемом «феней» или «блатной музыкой». Но его собеседник говорил нормальным русским языком и больше смахивал на министра культуры, нежели на заурядного урку.
Подобную встречу могла организовать ФСБ – в «конторе» любят всякого рода театрализованные действа. Заварзин даже слышал о том, что уроки перевоплощения молодым чекистам дают чуть ли не профессора московских театральных училищ. От такого предположения Павла Петровича бросило в пот. Его правая рука слегка дрогнула, и он невольно опустил ее на колено, опасаясь, что верзила способен прочитать его мысли.
– Мне нужно подумать. Скажем, день.
Верзила отрицательно покачал головой.
– Вы даже не представляете, какое огромное количество людей задействовано в этом проекте. Мы с вами всего лишь пешки, и от нас ждут немедленного ответа. Поэтому времени у нас, точнее, у вас всего лишь полчаса. Или вы идете с нами до конца, или мы встаем с этой скамьи и каждый идет своей дорогой.
– Как вы и предполагали, Владислав Геннадьевич, Госснабвооружение – это государство в государстве. По-существу, оно подчиняется только Президенту. Но сам понимаешь, наш хозяин не вездесущ! У них сильные позиции во всех структурах власти. Имеются свои люди в Думе. Так сказать, небольшое крепенькое лобби, готовое за интересы Госснабвооружения порвать глотку любому, – докладывал Чижевский.
Варяг не прерывал его, только иной раз слегка кивал, тем самым давая понять, что доклад ему интересен. Несколько дней назад был подписан приказ о назначении его в штат Госснабвооружения. Планов было громадье, и, прежде чем перешагнуть порог огромного серого здания, он желал знать существующий расклад.
– Эту группу лоббистов возглавляет некто Заварзин Павел Петрович. С виду личность так себе, неприметная. Одевается неряшливо, галстук постоянно в жирных пятнах, но первое впечатление обманчиво – умен, как Сократ!
– Вы покопались в его прошлом? Есть зацепки? – поинтересовался Варяг.
– Разумеется, но ничего особенного не отыскали. Если не считать того, что в студенческие годы он был завербован КГБ. На пятом курсе от него забеременела однокурсница. Его хотели исключить за аморалку, но тут вмешалось всесильное ведомство, и дело тут же замяли. В нынешние времена такими вещами никого не удивишь. Сейчас он примерный семьянин, обожает двух своих дочек и ежемесячно помещает на свой банковский счет сорок тысяч долларов. В сравнении с левыми доходами других чиновников он не так уж и богат, но, судя по всему, лучшей доли не ищет и жизнь его вполне устраивает.
– Николай Валерьянович, это ты назвал сильные черты его характера, меня же интересуют слабости.
– Слабости? – Чижевский на секунду задумался. – Привязанность! Он очень сошелся с Платоновым и теперь бегает за ним, как собачонка.
– Неплохо. Возможно, нам это пригодится. Как ты думаешь, он способен работать прямо на нас, в обход Платонова?
– Сложный вопрос. Скорее всего, откажется.
– Жаль, нам очень пригодилась бы его помощь. И вообще поддержка в Думе никогда не помешает. Как по-твоему, Николай Валерьянович?
Чижевский давно усвоил, что Варяг никогда не интересовался чужим мнением просто так. Наверняка он уже принял какое-то решение и ждет подтверждения своим выводам.
– Конечно, Владислав Геннадьевич, мы копаем в этом направлении. Кое-кого уже привлекли на свою сторону.
Варяг не спешил. Иногда он останавливался, чтобы посмотреть, как рыбаки с длинными удочками в руках, замерев над гранитным парапетом, пытаются подсечь неосторожную рыбку. Лицо его было непроницаемо.
– Я вот что тебе скажу, полковник, – заговорил, наконец, Варяг, – действуешь ты верно, но меня интересует Заварзин. Со своей стороны я тоже наводил о нем кое-какие справки. Кроме того, что он умеет брюхатить юных девиц, в кумовьях у него состоит заместитель председателя верхней палаты. Так что он мне нужен! Предлагай ему любые деньги, уговаривай, наконец, объясни ему, что мы собой представляем, но он обязательно должен быть нашим!
Чижевский замедлил шаг. Варяг мгновенно обратил внимание на перемену в настроении полковника.
– Что-нибудь хочешь добавить, Николай Валерьянович?
– А как поступить, если он все-таки не согласится?
– Ты меня начинаешь удивлять, Николай Валерьянович. Неужели мне учить бывшего полковника КГБ?
С Москвы-реки подул сильный ветер, который мгновенно растрепал аккуратную прическу Варяга и сделал его похожим на задиристого мальчишку.
– Я все понял. Разрешите выполнять, Владислав Геннадьевич? – почти по-уставному спросил полковник.
– Сколько уже лет прошло, а военная косточка по-прежнему в тебе сидит, – не то похвалил, не то укорил его Варяг. – Выполняй.
* * *
Павел Петрович Заварзин поставил машину на сигнализацию и затопал от стоянки прочь. Метров через двадцать он обернулся и не без удовольствия отметил, что его «Тойота» выгодно отличается от стоящих рядом машин не только благородным цветом, но и современной каплевидной формой. В салоне машины на передней панели ярко-красной точкой мигал маячок, призванный отпугивать автомобильных воров. Особой гордостью Заварзина был номер его машины, благодаря которому инспектора чуть ли не честь отдавали темно-зеленой «тойоте».Заварзин был из тех людей, которые не строят относительно своего будущего блистательных иллюзий. Он всегда довольствовался минимумом, а свое сегодняшнее положение воспринимал как выигрыш в лотерею. Разве мог он предположить три года назад, что станет заседать в Государственной Думе и сможет едва ли не пинками распахивать двери высоких кабинетов, а начальник Госснабвооружения сделается одним из ближайших его друзей? Павел Петрович остановился у края проезжей части, терпеливо пропустил все машины и зашагал через дорогу. Плотный, слегка рыхловатый, он выглядел весьма заурядно, практически ничем не отличаясь от большинства мужчин среднего возраста, которых мы каждый день видим в толпе. К сорока годам многие из них прибавляют в весе, начинают быстро лысеть и становятся убежденными домоседами.
В принципе жизнью своей он был доволен. Единственное, что его настораживало в последнее время, так это шумиха вокруг Госснабвооружения, поднятая прессой. Впрочем, для шумихи имелись причины: в крупнейшей фирме ВПК за последний месяц были застрелены три человека, занимавшие ключевые посты. Все три убийства отличались профессионализмом: в первом и во втором случаях два выстрела, первый в сердце, второй в голову, а в третьем случае киллер обошелся одной пулей: очевидно, он знал, что его клиент не расстается с пуленепробиваемым жилетом, и выполнил заказ выстрелом в глаз, что смахивало на некий шик профессионального охотника.
Павла Петровича Заварзина пугало то, что он лично знал каждого из погибших и кроме заурядной выпивки их связывали общие дела. Именно по их просьбе Павел Петрович проталкивал документы о продаже на Ближний Восток ракетных установок. Тогда он сумел победить своих оппонентов с разницей всего лишь в четыре голоса, а Платонов перечислил на его берлинский банковский счет пятизначную сумму в долларах.
Павел Петрович всерьез опасался, что смерть чиновников из Госснабвооружения может привлечь внимание и к его персоне, однако следователи из МУРа почему-то его не трогали.
Настораживало молчание Платонова – он не давал о себе знать уже двое суток, хотя совсем недавно названивал по три раза в день и щедро делился успехами, рассказывая о том, как сумел сплавить в Африку списанные ПТУРСЫ. Случалось, он заводил разговоры и посерьезнее. Так, например, полгода назад Платонов поделился своими амурными проблемами. В одном из его отделов работала секретаршей девушка восемнадцати лет. Она-то и забеременела от Платонова. Генерал-лейтенант настаивал на аборте, но девица, проявив завидную твердость, отказалась. Несколько месяцев Андрей Егорович пребывал в тревожном ожидании, а когда любовница разрешилась от бремени, он выдал ее замуж за молоденького старлея, пообещав ему внеочередное воинское звание. Неделю назад Заварзин поинтересовался у Платонова, как развивается армейская мелодрама, рассчитывая услышать продолжение сентиментальной истории, но, к его удивлению, Андрей Егорович не стал развивать тему. Он рассеянно выслушал язвительно улыбавшегося Заварзина, брякнул что-то невпопад и отошел в сторонку. Следовало догадаться, что это – весьма тревожные симптомы, голова Андрея Егоровича была занята чем-то новым и очень важным.
Накануне вечером, в перерыве между заседаниями, к Павлу Петровичу подошел маленький худенький человечек. Заварзин знал в лицо всех депутатов и не мог представить, каким образом этот человечек сумел преодолеть кордоны многочисленной охраны и оказаться в зале, куда не допускалась даже пресса. Новый знакомый представился Артуром и повел себя предельно откровенно – так мог действовать человек, который чувствовал за собой колоссальную поддержку, или самый заурядный провокатор. Артур предложил сотрудничество с некой мифической организацией, которая по своим возможностям способна, как он уверял, превзойти любую масонскую ложу. Заварзину предлагалось отстаивать интересы тайной организации в Думе, за что он будет получать ежемесячное крупное вознаграждение.
Павел Петрович в тот раз сумел перевести разговор в шутку, упомянув и китайскую «Триаду», и итальянскую «Коза ностру», но когда они расставались, Артур многозначительно улыбнулся и сказал, что к Павлу Петровичу еще подойдут через день с тем же вопросом.
Два последующих дня Заварзин провел в тревожном ожидании, но ни в перерыве, ни во время заседаний его больше не тревожили. Состоявшийся разговор можно было бы принять за плод разгоряченного воображения, если бы не визитка, которую Артур оставил собеседнику на память, – кроме имени и фамилии на красноватой картонке был изображен крест, у верхней перекладины которого парили в воздухе два ангелочка в легких хитонах.
Тогда ему показалось, что изображение напоминало воровскую татуировку, но он тут же отбросил эту нелепую мысль.
Дорога к дому проходила через небольшой, но очень уютный скверик с аккуратно постриженными кустами. Заварзин любил выходить сюда после обеда, чтобы выкурить сигарету и не спеша полистать свежую газету. Несмотря на наличие асфальтовых дорожек, через многие газоны, как водится, были протоптаны тропинки, и Павел Петрович сам не однажды грешил тем, что пренебрегал порядком и безалаберно топал прямо через газоны. На сей раз по тропинке ему навстречу шел человек огромного роста и атлетического телосложения. Заварзин почти разминулся с ним, как вдруг верзила неожиданно произнес:
– Вы подумали над нашим предложением, Павел Петрович?
Павел Заварзин повернулся к незнакомцу.
– О каком предложении вы говорите? И кто вы такой? Я вас не знаю.
– Возможно. Но пару дней назад к вам подходил в Думе наш представитель.
– Ну? Значит, он от вас? И вы тоже из той могущественной организации, о которой он говорил?
– Да. Давайте поговорим спокойно где-нибудь в сторонке, а то мы тут перегораживаем тропу, да и внимание ненужное к себе привлекаем. А наша организация этого не одобряет.
– Что ж, пойдемте.
– Они нашли свободную лавочку под высокой развесистой липой. Мужчины сидели совсем рядышком, едва не касаясь друг друга локтями, и Заварзин ощущал себя тщедушным подростком рядом с этим таинственным незнакомцем.
– Не удивляйтесь, но мы знаем о вас очень многое. – Незнакомец распечатал пачку сигарет, чиркнул простенькой газовой зажигалкой. Пламя веселым бесенком выскочило между пальцев и опалило кончик сигареты. – Но нас совершенно не интересует ваша личная жизнь. Мы люди дела, а потому предлагаем вам конкретную работу.
– Что вы имеете в виду?
Великан пыхнул дымом, словно небольшой вулкан.
– Послезавтра в Думе будет рассматриваться проект о помощи Ирану:
– Оружием, вы хотите сказать?
– Вот именно. Мы хотели бы, чтобы вы поддержали проект и приобрели среди депутатов сторонников.
Подноготная иранского вопроса была известна в Думе ограниченному кругу лиц. Даже сам Заварзин не входил в число посвященных и узнал о проекте через Платонова. Генерал очень резко отзывался об этой идее, которая, по его словам, в случае ее воплощения сулила России большие неприятности от стран Запада.
– Вы как-то заинтересованы в этом проекте?
Наивный вопрос Заварзина вызвал у верзилы невольную улыбку.
– Разумеется. Думаю, не нужно объяснять вам весь механизм операции. Это долго, да вам и ни к чему. Остановлюсь только на основных моментах: мы напрямую вышли на людей из министерства обороны Ирана, и они предлагают нам за выполнение проекта очень неплохие деньги.
Верзила усмехнулся:
– Или, по-вашему, надо отказаться от больших денег? Хочу добавить, что если вопрос решится положительно, то от дохода с этой акции вы получите неплохой процент… Во всяком случае, на такие деньги вы сможете жить несколько лет, скажем, в Париже, ни в чем себе не отказывая.
Верзила умолк, бросил окурок себе под ноги и растоптал его каблуком.
– Возможно, меня и заинтересует ваше предложение, но вы мне так и не сказали, кого именно вы представляете.
– Ах вот оно как, кроме денег вас интересуют еще фамилии! Извините за цинизм, – хмыкнул верзила. – А ведь есть такая поговорка – деньги не пахнут. Хорошо, я вам отвечу. Вы слышали что-нибудь о ворах в законе?
По спине Павла Петровича пробежал холодок – пренеприятнейшее ощущение.
– Предположим.
– Так вот, я один из них. Мы располагаем большими деньгами, большими возможностями и очень не хотели бы, чтобы наше сотрудничество стало разовой акцией. Мы за развитие долгосрочных отношений.
Заварзин слышал о том, что уголовники общаются на своеобразном языке, называемом «феней» или «блатной музыкой». Но его собеседник говорил нормальным русским языком и больше смахивал на министра культуры, нежели на заурядного урку.
Подобную встречу могла организовать ФСБ – в «конторе» любят всякого рода театрализованные действа. Заварзин даже слышал о том, что уроки перевоплощения молодым чекистам дают чуть ли не профессора московских театральных училищ. От такого предположения Павла Петровича бросило в пот. Его правая рука слегка дрогнула, и он невольно опустил ее на колено, опасаясь, что верзила способен прочитать его мысли.
– Мне нужно подумать. Скажем, день.
Верзила отрицательно покачал головой.
– Вы даже не представляете, какое огромное количество людей задействовано в этом проекте. Мы с вами всего лишь пешки, и от нас ждут немедленного ответа. Поэтому времени у нас, точнее, у вас всего лишь полчаса. Или вы идете с нами до конца, или мы встаем с этой скамьи и каждый идет своей дорогой.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента