ГЛАВА 4
Он не стал останавливать Сибил, когда она начала целовать его живот, хотя знал, чем все это должно закончиться. Он не реагировал, когда она наклонилась, чтобы охватить его пенис ртом. Но когда ее язык коснулся головки, он мягко отстранил ее и сказал — нет.
Она удивленно посмотрела на него:
— Почему?
— Я не хочу описывать детали смерти Колбена.
— Ты становишься деликатным.
Сев на постели, она, насупившись, посмотрела на Чайлда.
— Ты что-то подцепил?
— Господи Боже! — сказал он, тоже садясь. — Неужели ты думаешь, что я мог прийти к тебе, подцепив сифилис или триппер? Что за вопрос, за кого ты меня принимаешь?
— Но что я сделала не так?
— В обычных обстоятельствах — ничего. Просто у меня такое появилось чувство, будто по моему петушку пошли мурашки, когда ты… Разреши, я тебе объясню.
— Я прошу больше не использовать этот жаргон.
— Хорошо. Я тебе все расскажу.
Она слушала с широко открытыми глазами. Чайлду был виден ее набухший сосок, который совсем не уменьшался, скорее наоборот, даже немного увеличился. Ее глаза блестели, и, хотя на лице проступало выражение ужаса, она улыбалась.
— Я думаю, ты бы с удовольствием проделала со мной то же самое, что сделали с Колбеном!
— В который раз ты несешь сущую чушь. Неужели ты так меня боишься, что даже не можешь стать потверже?
— Ты имеешь в виду эрекцию, ведь так? Если ты не в силах понять, почему мой пенис от страха съеживается и пытается заползти в живот, значит, ты вообще ничего не понимаешь в мужчинах.
— Да ладно, я тебя не укушу, — сказала она.
И, взяв пенис в руку, наклонилась над ним с широко открытым ртом; при этом она широко улыбалась, демонстрируя все свои зубы.
— Прекрати, — сказал он, отшатываясь.
— Да я просто шучу, не волнуйся, — сказала она. Она подтянулась, схватившись за изголовье кровати, и принялась целовать его в губы. Она глубоко просунула свой язык ему в рот, так что Чайлд поперхнулся. Он отпрянул.
— Перестань! Что ты делаешь? Я так задохнусь!
В ответ женщина подобралась, сидя на постели, и зашипела на Чайлда как кошка:
— Ах, ты не можешь дышать! А как ты думаешь, дышу я, когда ты всовываешь эту большую штуковину мне в горло? Что, тебе не нравится?
— Сам не знаю, что со мной, — сказал Чайлд, тоже садясь — Давай еще покурим травки. Может быть, все встанет на свои места.
— Так ты не можешь любить меня без этого?
Он попытался взять ее руку в свои, но она вырвалась.
— Ну как ты не понимаешь, эти стальные зубы! Кровь! Окровавленные куски мяса! О Боже милосердный!
— Мне жаль Колбена, но какое он имеет отношение к нам? Ты никогда его не любил, ведь ты же и сам собирался от него избавиться. Меня от него так просто тошнило…
Сибил поднялась, накинула и запахнула кимоно, зажгла сигарету и снова закашлялась. Создавалось впечатление, будто в ее легких полно воды.
Чайлд тут же озлился. Он уже открыл рот, чтобы высказаться. Он еще не знал, что скажет, но, несомненно, это будет что-нибудь оскорбительное. Его остановил запах мускуса, исходящий от Сибил. Она была прекрасно сложена. Волосы внизу живота были иссиня-черными и мягкими, как мех морского котика. Ее влагалище могло сжимать его член, как будто там внутри у нее находилась третья рука. Затем он вспомнил фильм: что-то пытается вырваться из влагалища женщины, и токи крови, пульсирующей в его члене, немедленно застыли, а затем отхлынули куда-то прочь, назад в тело.
Сибил, угрюмо наблюдавшая, как тает его эрекция, произнесла сквозь зубы:
— Ну а теперь что, а?
— Сибил, ты здесь ни при чем. Дело во мне, я слишком издерган.
Она вдохнула в себя сигаретный дым, пытаясь справиться с кашлем.
— Ты всегда думал о своей работе, даже дома. Ничего удивительного, что наша совместная жизнь превратилась в ад.
Она была не права. Обычно они оскорбляли друг друга без всякой причины, и он до сих пор не понимал, что было истинной подоплекой ссор. Сейчас спорить было тем более не о чем. С него хватит.
Он сел на кровати, свесив ноги, затем рывком встал и пошел к стулу, где была сложена его одежда.
— Что ты делаешь?
— Твои мозги, судя по всему, совсем пропитались смогом. Это же очевидно — я одеваюсь. А затем — что, не так уж сложно предсказать — я уйду.
Он сдержался и не добавил — навсегда. Это бы прозвучало по-детски. Хотя и вполне могло оказаться правдой.
Сибил с минуту помолчала. Бывшая жена Чайлда сидела, покачиваясь, с закрытыми глазами. Затем она встала, резко повернулась и ушла в соседнюю комнату Через несколько минут, уже полностью одетый, Чайлд последовал за ней. Сидевшая на диване Сибил уставилась на него в упор.
— В последний раз я получал такую взбучку, когда был подростком и поздно пришел домой с любовного свидания, — сказал Чайлд.
Он понятия не имел, зачем он это говорит. Он же и так знал, что Сибил не считает себя виноватой в ссоре, и не собирался ничего менять. А может, он на что-то надеялся?
— С любовного свидания? Ты, наверное, встречался сам с собой, старичок!
Так, значит, его бывшая в ярости. К сожалению, ярость не делала ее красивой.
Ему не хотелось уходить, поскольку у него осталось неприятное ощущение собственной несостоятельности. Вот только в чем?
Повинуясь старой привычке, он сделал шаг в сторону дивана, чтобы, как обычно, поцеловать ее, и остановился.
— До свидания. Мне очень жаль, что так вышло. Возможно, я в чем-то был не прав.
— В чем-то! — взвилась она. — В этом весь ты! Ты не способен быть до конца виноватым или совершенно правым. Ты только наполовину сожалеешь. Ты… полухренов полумужчина!
— А вот теперь пришла пора раз и навсегда покинуть веселенький Сибил-лэнд, — сказал Чайлд, открывая дверь. — Я говорю: прощай, адью и поцелуй меня в задницу!
С криком ярости Сибил вскочила с дивана и бросилась на него с явным намерением вцепиться ему в лицо ярко накрашенными ногтями. Чайлд схватил ее за руки и швырнул в комнату, так что она долетела до софы.
— Ты, задница! — в бешенстве заорала его бывшая жена. — Да я тебя ненавижу! Мне есть из кого выбирать! И это такого ублюдка, как ты, я предпочла Элу! Я отказала ему, потому что каждую ночь я надеялась, что ты мне позвонишь! Я тебя любила! И вот как ты себя повел, ты, вонючий недоносок! Теперь я позвоню Элу, и он придет, и он получит все, что я собиралась дать тебе. Ты это понимаешь?
Чайлд осознал, что все еще способен испытывать ревность. Ему захотелось избить Сибил, а потом подождать Эла и спустить его с лестницы.
Впрочем, какой в этом смысл… Сейчас, в этот раз — никакого Да и не «в этот раз», хотя в глубине души ему не хотелось в такое верить.
Легче было бы ухватить руками смог, чем понять, что разрушило их любовь.
Он вышел из квартиры, зная, что она ждет, чтобы он хлопнул дверью, и потому не сделал этого.
Возможно, это и заставило Сибил вылететь в холл с криком:
— И я буду сосать его член! Ты слышишь?
— Ты — не леди! — огрызнулся через плечо Чайлд. Затем он вышел на улицу.
Когда он оказался в обжигающем серо-зеленом тумане, его разобрал смех Смех быстро перешел в кашель. Потом он заплакал. Все происшедшее было одновременно и печальным, и омерзительным, и комичным.
— Да когда же она, наконец, повзрослеет?! — простонал он. — И когда стану взрослым я?
Когда, наконец, вырастет маленький мальчик по фамилии Чайлд?
Данте было тридцать пять лет — как ни крути, середина жизни, — когда он потерял самого себя, забылся, а очнувшись, оказался в сумрачном лесу.
Но у него был хороший проводник, и ему удалось выйти на Прямую Дорогу. Чайлд, сколько он себя помнил, никогда не ходил проторенными путями. Где только бродит его Вергилий? Этот сукин сын, должно быть, зашибает где-то неплохие деньги.
«Каждый сам себе Вергилий», — подумал Чайлд и, кашляя (как Майкл Чив), стал пробиваться сквозь туман к машине.
Она удивленно посмотрела на него:
— Почему?
— Я не хочу описывать детали смерти Колбена.
— Ты становишься деликатным.
Сев на постели, она, насупившись, посмотрела на Чайлда.
— Ты что-то подцепил?
— Господи Боже! — сказал он, тоже садясь. — Неужели ты думаешь, что я мог прийти к тебе, подцепив сифилис или триппер? Что за вопрос, за кого ты меня принимаешь?
— Но что я сделала не так?
— В обычных обстоятельствах — ничего. Просто у меня такое появилось чувство, будто по моему петушку пошли мурашки, когда ты… Разреши, я тебе объясню.
— Я прошу больше не использовать этот жаргон.
— Хорошо. Я тебе все расскажу.
Она слушала с широко открытыми глазами. Чайлду был виден ее набухший сосок, который совсем не уменьшался, скорее наоборот, даже немного увеличился. Ее глаза блестели, и, хотя на лице проступало выражение ужаса, она улыбалась.
— Я думаю, ты бы с удовольствием проделала со мной то же самое, что сделали с Колбеном!
— В который раз ты несешь сущую чушь. Неужели ты так меня боишься, что даже не можешь стать потверже?
— Ты имеешь в виду эрекцию, ведь так? Если ты не в силах понять, почему мой пенис от страха съеживается и пытается заползти в живот, значит, ты вообще ничего не понимаешь в мужчинах.
— Да ладно, я тебя не укушу, — сказала она.
И, взяв пенис в руку, наклонилась над ним с широко открытым ртом; при этом она широко улыбалась, демонстрируя все свои зубы.
— Прекрати, — сказал он, отшатываясь.
— Да я просто шучу, не волнуйся, — сказала она. Она подтянулась, схватившись за изголовье кровати, и принялась целовать его в губы. Она глубоко просунула свой язык ему в рот, так что Чайлд поперхнулся. Он отпрянул.
— Перестань! Что ты делаешь? Я так задохнусь!
В ответ женщина подобралась, сидя на постели, и зашипела на Чайлда как кошка:
— Ах, ты не можешь дышать! А как ты думаешь, дышу я, когда ты всовываешь эту большую штуковину мне в горло? Что, тебе не нравится?
— Сам не знаю, что со мной, — сказал Чайлд, тоже садясь — Давай еще покурим травки. Может быть, все встанет на свои места.
— Так ты не можешь любить меня без этого?
Он попытался взять ее руку в свои, но она вырвалась.
— Ну как ты не понимаешь, эти стальные зубы! Кровь! Окровавленные куски мяса! О Боже милосердный!
— Мне жаль Колбена, но какое он имеет отношение к нам? Ты никогда его не любил, ведь ты же и сам собирался от него избавиться. Меня от него так просто тошнило…
Сибил поднялась, накинула и запахнула кимоно, зажгла сигарету и снова закашлялась. Создавалось впечатление, будто в ее легких полно воды.
Чайлд тут же озлился. Он уже открыл рот, чтобы высказаться. Он еще не знал, что скажет, но, несомненно, это будет что-нибудь оскорбительное. Его остановил запах мускуса, исходящий от Сибил. Она была прекрасно сложена. Волосы внизу живота были иссиня-черными и мягкими, как мех морского котика. Ее влагалище могло сжимать его член, как будто там внутри у нее находилась третья рука. Затем он вспомнил фильм: что-то пытается вырваться из влагалища женщины, и токи крови, пульсирующей в его члене, немедленно застыли, а затем отхлынули куда-то прочь, назад в тело.
Сибил, угрюмо наблюдавшая, как тает его эрекция, произнесла сквозь зубы:
— Ну а теперь что, а?
— Сибил, ты здесь ни при чем. Дело во мне, я слишком издерган.
Она вдохнула в себя сигаретный дым, пытаясь справиться с кашлем.
— Ты всегда думал о своей работе, даже дома. Ничего удивительного, что наша совместная жизнь превратилась в ад.
Она была не права. Обычно они оскорбляли друг друга без всякой причины, и он до сих пор не понимал, что было истинной подоплекой ссор. Сейчас спорить было тем более не о чем. С него хватит.
Он сел на кровати, свесив ноги, затем рывком встал и пошел к стулу, где была сложена его одежда.
— Что ты делаешь?
— Твои мозги, судя по всему, совсем пропитались смогом. Это же очевидно — я одеваюсь. А затем — что, не так уж сложно предсказать — я уйду.
Он сдержался и не добавил — навсегда. Это бы прозвучало по-детски. Хотя и вполне могло оказаться правдой.
Сибил с минуту помолчала. Бывшая жена Чайлда сидела, покачиваясь, с закрытыми глазами. Затем она встала, резко повернулась и ушла в соседнюю комнату Через несколько минут, уже полностью одетый, Чайлд последовал за ней. Сидевшая на диване Сибил уставилась на него в упор.
— В последний раз я получал такую взбучку, когда был подростком и поздно пришел домой с любовного свидания, — сказал Чайлд.
Он понятия не имел, зачем он это говорит. Он же и так знал, что Сибил не считает себя виноватой в ссоре, и не собирался ничего менять. А может, он на что-то надеялся?
— С любовного свидания? Ты, наверное, встречался сам с собой, старичок!
Так, значит, его бывшая в ярости. К сожалению, ярость не делала ее красивой.
Ему не хотелось уходить, поскольку у него осталось неприятное ощущение собственной несостоятельности. Вот только в чем?
Повинуясь старой привычке, он сделал шаг в сторону дивана, чтобы, как обычно, поцеловать ее, и остановился.
— До свидания. Мне очень жаль, что так вышло. Возможно, я в чем-то был не прав.
— В чем-то! — взвилась она. — В этом весь ты! Ты не способен быть до конца виноватым или совершенно правым. Ты только наполовину сожалеешь. Ты… полухренов полумужчина!
— А вот теперь пришла пора раз и навсегда покинуть веселенький Сибил-лэнд, — сказал Чайлд, открывая дверь. — Я говорю: прощай, адью и поцелуй меня в задницу!
С криком ярости Сибил вскочила с дивана и бросилась на него с явным намерением вцепиться ему в лицо ярко накрашенными ногтями. Чайлд схватил ее за руки и швырнул в комнату, так что она долетела до софы.
— Ты, задница! — в бешенстве заорала его бывшая жена. — Да я тебя ненавижу! Мне есть из кого выбирать! И это такого ублюдка, как ты, я предпочла Элу! Я отказала ему, потому что каждую ночь я надеялась, что ты мне позвонишь! Я тебя любила! И вот как ты себя повел, ты, вонючий недоносок! Теперь я позвоню Элу, и он придет, и он получит все, что я собиралась дать тебе. Ты это понимаешь?
Чайлд осознал, что все еще способен испытывать ревность. Ему захотелось избить Сибил, а потом подождать Эла и спустить его с лестницы.
Впрочем, какой в этом смысл… Сейчас, в этот раз — никакого Да и не «в этот раз», хотя в глубине души ему не хотелось в такое верить.
Легче было бы ухватить руками смог, чем понять, что разрушило их любовь.
Он вышел из квартиры, зная, что она ждет, чтобы он хлопнул дверью, и потому не сделал этого.
Возможно, это и заставило Сибил вылететь в холл с криком:
— И я буду сосать его член! Ты слышишь?
— Ты — не леди! — огрызнулся через плечо Чайлд. Затем он вышел на улицу.
Когда он оказался в обжигающем серо-зеленом тумане, его разобрал смех Смех быстро перешел в кашель. Потом он заплакал. Все происшедшее было одновременно и печальным, и омерзительным, и комичным.
— Да когда же она, наконец, повзрослеет?! — простонал он. — И когда стану взрослым я?
Когда, наконец, вырастет маленький мальчик по фамилии Чайлд?
Данте было тридцать пять лет — как ни крути, середина жизни, — когда он потерял самого себя, забылся, а очнувшись, оказался в сумрачном лесу.
Но у него был хороший проводник, и ему удалось выйти на Прямую Дорогу. Чайлд, сколько он себя помнил, никогда не ходил проторенными путями. Где только бродит его Вергилий? Этот сукин сын, должно быть, зашибает где-то неплохие деньги.
«Каждый сам себе Вергилий», — подумал Чайлд и, кашляя (как Майкл Чив), стал пробиваться сквозь туман к машине.
ГЛАВА 5
Кто-то выбил левое переднее стекло его машины, пока он был у Сибил. Взглянув на переднее сиденье, Чайлд не увидел там противогаза. Чайлд выругался. Противогаз обошелся ему в пятьдесят долларов. Теперь достать новый можно будет только на черном рынке, где цена поднялась до двухсот Еще придется поискать продавца.
У него было время, но у него не было наличности. И у Чайлда были сомнения, что спекулянт возьмет его чек.
Ничего не оставалось, кроме как разыскать старые мотоциклетные очки, а вместо противогаза использовать смоченный чем-нибудь носовой платок.
Приехав домой, он первым делом собрал все свои носовые платки и наполнил флягу водой. Затем набрал номер полиции, чтобы заявить о краже Линия. была занята.
Он умылся, почистил зубы, сделал сандвич из кусочка холодной ветчины и укропа, выпил стакан молока.
Ему не давали покоя мысли о том, что Сибил сейчас с Элом.
Он понятия не имел, кто такой этот Эл, но он не мог отделаться от его смутного образа, в котором единственными яркими деталями — слишком даже яркими — были пара волосатых, никогда не бывающих пустыми яичек и вечно стоящий чудовищный член.
Чайлд попытался сосредоточиться на Мэтью Колбене и его убийцах По крайней мере, он считал их убийцами. Не существовало доказательств того, что Колбен убит Даже если его покалечили, он мог бы и выжить. Наконец, Колбен, возможно, цел и невредим, а фильм — просто подделка.
Нужно было обдумать и такой вариант, хотя он не особенно в это верил.
Внезапно зазвонил телефон.
Кто-то пробился к нему через шум неработающих и занятых линий.
С нехорошим, но вполне оправданным предчувствием — только полиция способна прорваться сквозь перегруженную телефонную сеть — Чайлд поднял трубку.
В трубке раздался хриплый, как у медведя, проснувшегося от зимней спячки, голос сержанта Бруина:
— Чайлд?
— Слушаю.
— В деле появились новые факты, доказывающие, что фильм не подделка.
Чайлд вздрогнул.
— Я только что думал о возможности розыгрыша. Какие у вас доказательства?
— Мы только что открыли посылку, отправленную из Пасадены. — Бруин сделал паузу. — Там оказался конец Колбена, по крайней мере чей-то откушенный конец.
— Есть какие-нибудь зацепки?
— Посылку отправили на исследование, но, как мы и ожидали, больше ничего установить не удалось. У меня для тебя есть еще одна дурная новость. Меня отзывают с этого дела. Слишком много срочной работы, сам знаешь, что происходит в городе. Сейчас надежда только на тебя. Если тебе удастся подобраться к решению этого дела, в чем я сомневаюсь, не предпринимай ничего на свой страх и риск. Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты — в нашем деле не новичок.
— Да, я понимаю, — ответил Чайлд. — Я сделаю все, что смогу, а сделать я могу не так уж и много, это ты верно заметил. У меня все равно сейчас нет другой работы.
— Ну, ты можешь поработать у нас, нам сейчас очень не хватает людей! На дорогах просто мясорубка, такого я никогда не видел. Все население города пытается выбраться отсюда. Скоро город полностью опустеет. Но в ближайшие день-два здесь будет настоящий хаос. В первый раз вижу такое.
Кровавое убийство Колбена не произвело на Бруина особого впечатления, но сейчас он был взволнован возможными последствиями чудовищных пробок на улицах.
— А если мне понадобится помощь-или я наткнусь, я хочу сказать, случайно наткнусь, на что-то стоящее, тебе позвонить?
— Оставь для меня сообщение в управлении, и как только я вернусь, я сразу тебе перезвоню. Удачи, Чайлд!
— Тебе того же, — сказал Чайлд.
«О медведикус ужасно-бруин-зжащий», — пробормотал он себе под нос, вешая трубку, и тут же подумал, что фонетический каламбур ему не удался.
Неожиданно детектив осознал, что весь взмок от пота, глаза жгло, словно под веки насыпали кислотного песка, горло саднило, в легких что-то свистело и поскрипывало — таких ощущений у него не было вот уже пять лет, с тех пор как он бросил курить Под самыми окнами отчаянно сигналили автомобили.
Если с воздействием отравленного воздуха еще можно было как-то бороться, то против уличного движения и обезумевших машин он был бессилен На обратном пути от квартиры жены на его долю выпало просто удивительное количество неприятностей. Проезжая часть была настолько запружена машинами, что ему едва удалось втиснуться в поток. Несколько раз его притирали к самому тротуару. Водители сплошным потоком гнали, не останавливаясь, на красный свет светофоров. Машины задевали друг за друга, часто раздавались автомобильные гудки. Чайлд проехал мимо пары столкнувшихся машин, вылезшие из них водители в ярости размахивали руками, готовые поубивать друг друга. В окнах обеих покореженных машин промелькнули испуганные лица детей. Чем закончилась эта сцена, Чайлд рассмотреть не успел.
Теперь воздух постоянно оглашала какофония автомобильных гудков. Огромное железное стадо — Боже, помоги им! — спешило покинуть город.
Удушливая вонь и слепящий смог казались непереносимыми, когда на улицах машин не было. Но теперь, когда два миллиона автомобилей двигались по улицам, положение только ухудшилось.
Между тем Чайлд оставался в городе. Ему нужно было заниматься делом. Но разве можно сейчас что-то сделать? Ему совершенно необходимо было свободно передвигаться по улицам, однако в сложившейся ситуации он был бессилен.
Детектив присел на диван и посмотрел на темные книжные шкафы в дальнем конце комнаты; там тускло мерцали в своих тисненых переплетах — и каждый в своей тисненой же коробке — два больших тома «Аннотированного Шерлока Холмса» — последнее приобретение и гордость его коллекции, если не считать, конечно, экземпляра «Белого отряда» с автографом самого Конан Доила, когда-то принадлежавшего его отцу Отец еще в раннем детстве привил сыну любовь к приключенческой литературе, передал свое увлечение детективами Его отец был профессором математики, и Чайлд не горел желанием повторить его судьбу.
Этого не захотел бы ни один нормальный ребенок Большинство, будучи детьми, желают, когда вырастут, стать летчиками, ковбоями или космонавтами. Многие, конечно, хотят стать сыщиками, такими, как Шерлок Холмс или Марк Тидд (кто из сегодняшних детей слышал о Марке Тидде?), но очень немногие среди них остаются верны своей мечте Большинство полицейских и частных детективов, из тех, с кем он был знаком, в детстве вовсе не собирались заниматься подобным делом. Но все они зачитывались дешевыми детективными романами.
Детективы были страстью Чайлда. Может быть, поэтому он выбрал такую профессию? И разве есть в этом что-то постыдное?
В каждом американце, в ком-то больше, в ком-то меньше, жило презрение к представителям закона, даже к судьям. При этом оно неплохо уживалось с уважением и даже страхом перед самим этим законом. Полицейские и частные детективы ведут постоянную борьбу со злом, иногда им приходится даже преступать закон ради торжества правосудия. Полицейские постоянно находятся рядом с преступниками, так что неудивительно, что между ними есть определенное сходство.
Или это только казалось Чайлду, который, как он сам часто себе говорил, слишком увлекался абстрактными размышлениями и приписывал свои настроения окружающим?
Мэтью Колбен. Где он теперь? Жив, мертв или искалечен? Кто его похитил? Зачем прислали этот фильм в полицейское управление? Чего добиваются преступники, помимо извращенного удовольствия от попытки подразнить полицию?
В этом деле, если не считать костюмированных вампиров — или «вампирических мотивов», как окрестил их для себя Чайлд, — не было никаких зацепок, да и последние скорее лишь указывали направление поисков. По крайней мере, здесь открывалось хоть какое-то поле действия.
Кое-что известно о вампирах всем. Как всякий американец, Чайлд видел пару фильмов с Дракулой. Лет десять назад он прочел роман Стокера, найдя его вполне живым и убедительным. Книга не шла ни в какое сравнение с фильмами.
Когда-то он был даже знаком с человеком, который глубоко интересовался оккультными науками и прочими сверхъестественными вещами. Он поискал его номер в записной книжке. Телефон не отвечал секунд пятьдесят, затем голос, записанный на автоответчик, сообщил, что линия перегружена, обслуживаются только неотложные вызовы и ему придется подождать своей очереди. Чайлд уныло повесил трубку и включил радио. Передаваемые новости касались в основном массового бегства жителей. Значительные отрезки магистралей и автострад оказались заблокированы застрявшими автомобилями. Полицейские отчаянно пытались ограничить движение на скоростных магистралях несколькими рядами, чтобы расчистить машинам «скорой помощи» и буксировочным грузовикам со станций техобслуживания свободный подъезд к местам аварий. Но все ряды на шоссейных дорогах были забиты машинами, и полицейские прилагали отчаянные усилия, чтобы ликвидировать пробки. В городе начались пожары, и нередко пожарные не могли пробиться к горящим зданиям. Многим пострадавшим в автокатастрофах невозможно было оказать помощь, поскольку не хватало медицинского персонала и полицейских.
Чайлд подумал, что его дело может и подождать. «Я нужен городу!»
С четверть часа он пытался дозвониться в полицейское управление, но в трубке раздавались только короткие гудки. Тот же результат принесла попытка дозвониться в госпиталь Горы Синай, расположенный на бульваре Беверли. Госпиталь находился в каких-то двух шагах от его квартиры. Он закапал глазные капли, втянул носом капли от насморка, намочил водой носовой платок и прижал его к лицу. На лоб детектив натянул старые мотоциклетные очки. В один карман уложил крохотный, размером с карандаш, фонарик, в другой — складной нож. Экипированный таким образом, он направился вниз по улице Сан-Винсенте по направлению к бульвару Беверли.
За те полчаса, что он провел дома, ситуация изменилась. Непрерывный поток машин на дороге куда-то испарился. В тумане периодически раздавались автомобильные гудки, но самих машин не было видно.
Вскоре он наткнулся на опрокинутый набок автомобиль. Ожидая самого худшего, он заглянул в окно машины, но там было пусто. Было непонятно, каким образом машина могла перевернуться. В потоке машин ни одна не могла разогнаться до достаточно большой скорости, чтобы опрокинуться, ударившись о соседнюю. Кроме того, он не слышал звука столкновения. Очевидно, машину раскачали, а затем опрокинули набок.
Зачем? Вероятно, этого он никогда не узнает.
Уличное освещение не работало. На перекрестке он увидел смутные очертания мертвого светофора. Когда он подошел поближе, все стало понятным Светофор был разбит Вокруг валялись осколки разноцветного стекла. Прежде чем пересечь улицу, Чайлд задержался на тротуаре, всматриваясь в тошнотворную серую мглу. У него был шанс быть сбитым несущейся с выключенными фарами машиной Только последний дурак станет гонять без света по улицам, но как раз сейчас на улицы Лос-Анджелеса решился бы выехать только последний дурак.
Где-то вдали раздались звуки сирены, которые становились все громче, потом из дымки вынырнул красный свет мигалки, и мимо пронеслась машина «скорой помощи». Детектив оглянулся по сторонам и ринулся на другую сторону в надежде, что звуки сирены и красный мигающий свет заставят любого водителя, даже если он едет за «скорой помощью», стать осторожнее и хотя бы включить гудок.
После пробежки в легких саднило, глаза слезились. Адский шум бедлама он услышал еще до того, как в тумане начало вырисовываться само здание госпиталя. У ворот его остановил седой мужчина в форме охранника. Возможно, он раньше работал охранником на аэродроме или в банке, теперь по распоряжению полиции его перевели в госпиталь. Охранник направил луч фонаря прямо в лицо Чайлду, поинтересовавшись, чем он может быть ему полезен. Свет на минуту ослепил Чайлда.
— Уберите свет, я пришел предложить свою помощь, я готов делать что угодно.
Он открыл бумажник и показал свое удостоверение личности.
— Вам лучше пройти через служебный вход, поскольку главный вход забит ранеными, а врачи сейчас слишком заняты, чтобы тратить время на разговоры, — не слишком приветливо ответил охранник.
— К кому мне обратиться?
Охранник торопливо объяснил, как найти директора. Чайлд вошел в госпиталь и сразу понял, что, хотя его помощь может пригодиться, ему придется приложить немало усилий, чтобы ее предложить.
Все коридоры больницы были забиты людьми, которых переносили сюда из приемного покоя после оказания им первой помощи. Там же толпились родственники раненых и те, кто, как и Чайлд, пришли сюда, чтобы предложить свои услуги.
Приемная директора тоже была переполнена. Сквозь толпу невозможно было пробиться. Он спросил крайнего, сколько времени он уже ждет своей очереди поговорить с кем-нибудь из руководства.
— Один час и десять минут, мистер, — с раздражением ответил тот.
Чайлд развернулся, чтобы уйти.
Он уже решил пойти домой и подождать, пока не восстановится хоть какой-то порядок (словно существует в этой ситуации такое понятие, как порядок!), но остановился. Около входной двери стоял Гамлет Еремейа с белой повязкой на голове. Вначале Чайлду показалось, что это тюрбан, потому что в последний раз, когда он видел Еремейю, тот расхаживал в тюрбане, украшенном блестящими шестиконечными звездами. Но на этот раз на нем была повязка, алое треугольное пятно украшало ее на манер кокарды. Мефистофельские бородка и усы отсутствовали. Одет Еремейа был в белые парусиновые брюки, коричневые сандалии и засаленную футболку с девизом: «NOLI ME TANGERE SIN AMOR»
— А, Чайлд! — улыбаясь, закричал он и тут же скривился, словно ему было больно улыбаться.
Чайлд протянул для рукопожатия руку.
— Ты протягиваешь мне руку с любовью?
— Я рад тебя видеть, Хэм, — сказал Чайлд.
— Мы сумеем пережить это время?
— Мы переживем любое время и это тоже.
— Возлюбим же друг друга! Чайлд кивнул:
— Что происходит? Что ты тут делаешь? Слушай, несколько часов назад я пытался до тебя дозвониться, а когда мне это не удалось, я даже подумывал о том, чтобы приехать к тебе. И вот ты здесь.
— Совпадение! — рассмеялся Еремейа, пожимая Чайлду руку — Мои жены настояли, чтобы мы уехали из города Я им говорил, нужно переждать день-два, пока дороги очистятся К тому времени и смог, может, прекратится. Они меня не послушали. Они рыдали и вели себя ну просто ужасно. Вымотали мне все нервы. Слезы хороши тем, что смывают кислоту с глаз, но они разъели не хуже кислоты мне нервы, и я не выдержал и согласился. Правда, я их предупредил, что они ищут приключений на свои задницы и что если мы влипнем в историю, то пусть они меня не обвиняют Они тут же вытерли слезы, собрали вещи, и мы поехали. У Шейлы всегда при себе маленький молитвенный барабан, а Люп угостила нас травкой, так что мы катили по улице в развеселом, скажу тебе, настроении. Когда на перекрестке загорелся красный свет, я, как законопослушный гражданин, остановился. Но ехавший следом за мной сын Адама, очевидно, потерял разум. По его мнению, я должен был проскочить на красный свет Его душа трепыхалась от страха. Он мне посигналил, а когда я не прыгнул по его команде, как собачка через обруч, и остался на месте, он выскочил из машины, вытряхнул меня наружу и принялся колотить моей головой о дверцу Разбил мне голову и едва не превратил в идиота. Естественно, я не сопротивлялся. Я действовал по библейскому завету — подставь другую щеку.
Мы все почему-то оказались на соседней полосе, и, поскольку идущие по ней машины не собирались останавливаться, Шейла выскочила и, оттолкнув парня, втащила меня в машину У Шейлы тот еще характер, прости ее Господи Парня сбили, его отбросило прямо к нам в машину. За рулем сидела Шейла, а Люп пыталась выпихнуть парня наружу Он валялся на заднем сиденье, а его ноги волочились по асфальту. Я ее остановил и сказал Шейле, чтобы она отвезла нас в больницу Что она и сделала, правда с неохотой. Я имею в виду, что она не хотела брать с собой парня. И вот мы здесь. Мою голову перевязали, а Шейла и Люп сейчас помогают сестрам на втором этаже. Я к ним присоединюсь, когда немного приду в себя.
— А что случилось с тем парнем? — спросил Чайлд.
— Он без сознания лежит где-то на матрасе на втором этаже. Несчастная душа пускает кровавые пузыри. Шейла заботится и о нем тоже. Она раскаивается, что его толкнула. Нрав у нее — вспыльчивый, но в душе она всей любит.
— Я собирался предложить свою помощь, — сказал Чайлд, — но я не могу часами стоять в очереди Кроме того…
Еремейа спросил, что означает это «кроме того», и Чайлд с готовностью рассказал ему о Колбене и о фильме Еремейа был потрясен. Он, оказывается, слышал кое-что об этом по радио. Газет он не получал уже несколько дней, так что не знал подробностей.
Чайлду нужен кто-нибудь с большой библиотекой о вампирах и способный разобраться в темных закоулках души?
Прекрасно! Он знает как раз такого человека. И он живет всего лишь в шести кварталах отсюда. Если у кого и есть нужные материалы, так это Вульстон Хипиш.
— А разве он не уехал, как другие, из города?
— Кто, Вулли? Только не он! Ничто — разве только угроза атомной бомбардировки — не заставит его оставить свою коллекцию. Не беспокойся, он дома. Но есть одна проблема. Он не любит нежданных гостей, с ним надо предварительно договариваться по телефону о времени визита. Даже его лучшие друзья, за исключением, может быть, Нимминга Роддера, должны созваниваться с ним заранее. Сначала нужно ему позвонить и спросить разрешения прийти. Если он не ждет гостей, он обычно не реагирует на звонки. Но он знает мой голос, я ему покричу через дверь.
У него было время, но у него не было наличности. И у Чайлда были сомнения, что спекулянт возьмет его чек.
Ничего не оставалось, кроме как разыскать старые мотоциклетные очки, а вместо противогаза использовать смоченный чем-нибудь носовой платок.
Приехав домой, он первым делом собрал все свои носовые платки и наполнил флягу водой. Затем набрал номер полиции, чтобы заявить о краже Линия. была занята.
Он умылся, почистил зубы, сделал сандвич из кусочка холодной ветчины и укропа, выпил стакан молока.
Ему не давали покоя мысли о том, что Сибил сейчас с Элом.
Он понятия не имел, кто такой этот Эл, но он не мог отделаться от его смутного образа, в котором единственными яркими деталями — слишком даже яркими — были пара волосатых, никогда не бывающих пустыми яичек и вечно стоящий чудовищный член.
Чайлд попытался сосредоточиться на Мэтью Колбене и его убийцах По крайней мере, он считал их убийцами. Не существовало доказательств того, что Колбен убит Даже если его покалечили, он мог бы и выжить. Наконец, Колбен, возможно, цел и невредим, а фильм — просто подделка.
Нужно было обдумать и такой вариант, хотя он не особенно в это верил.
Внезапно зазвонил телефон.
Кто-то пробился к нему через шум неработающих и занятых линий.
С нехорошим, но вполне оправданным предчувствием — только полиция способна прорваться сквозь перегруженную телефонную сеть — Чайлд поднял трубку.
В трубке раздался хриплый, как у медведя, проснувшегося от зимней спячки, голос сержанта Бруина:
— Чайлд?
— Слушаю.
— В деле появились новые факты, доказывающие, что фильм не подделка.
Чайлд вздрогнул.
— Я только что думал о возможности розыгрыша. Какие у вас доказательства?
— Мы только что открыли посылку, отправленную из Пасадены. — Бруин сделал паузу. — Там оказался конец Колбена, по крайней мере чей-то откушенный конец.
— Есть какие-нибудь зацепки?
— Посылку отправили на исследование, но, как мы и ожидали, больше ничего установить не удалось. У меня для тебя есть еще одна дурная новость. Меня отзывают с этого дела. Слишком много срочной работы, сам знаешь, что происходит в городе. Сейчас надежда только на тебя. Если тебе удастся подобраться к решению этого дела, в чем я сомневаюсь, не предпринимай ничего на свой страх и риск. Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты — в нашем деле не новичок.
— Да, я понимаю, — ответил Чайлд. — Я сделаю все, что смогу, а сделать я могу не так уж и много, это ты верно заметил. У меня все равно сейчас нет другой работы.
— Ну, ты можешь поработать у нас, нам сейчас очень не хватает людей! На дорогах просто мясорубка, такого я никогда не видел. Все население города пытается выбраться отсюда. Скоро город полностью опустеет. Но в ближайшие день-два здесь будет настоящий хаос. В первый раз вижу такое.
Кровавое убийство Колбена не произвело на Бруина особого впечатления, но сейчас он был взволнован возможными последствиями чудовищных пробок на улицах.
— А если мне понадобится помощь-или я наткнусь, я хочу сказать, случайно наткнусь, на что-то стоящее, тебе позвонить?
— Оставь для меня сообщение в управлении, и как только я вернусь, я сразу тебе перезвоню. Удачи, Чайлд!
— Тебе того же, — сказал Чайлд.
«О медведикус ужасно-бруин-зжащий», — пробормотал он себе под нос, вешая трубку, и тут же подумал, что фонетический каламбур ему не удался.
Неожиданно детектив осознал, что весь взмок от пота, глаза жгло, словно под веки насыпали кислотного песка, горло саднило, в легких что-то свистело и поскрипывало — таких ощущений у него не было вот уже пять лет, с тех пор как он бросил курить Под самыми окнами отчаянно сигналили автомобили.
Если с воздействием отравленного воздуха еще можно было как-то бороться, то против уличного движения и обезумевших машин он был бессилен На обратном пути от квартиры жены на его долю выпало просто удивительное количество неприятностей. Проезжая часть была настолько запружена машинами, что ему едва удалось втиснуться в поток. Несколько раз его притирали к самому тротуару. Водители сплошным потоком гнали, не останавливаясь, на красный свет светофоров. Машины задевали друг за друга, часто раздавались автомобильные гудки. Чайлд проехал мимо пары столкнувшихся машин, вылезшие из них водители в ярости размахивали руками, готовые поубивать друг друга. В окнах обеих покореженных машин промелькнули испуганные лица детей. Чем закончилась эта сцена, Чайлд рассмотреть не успел.
Теперь воздух постоянно оглашала какофония автомобильных гудков. Огромное железное стадо — Боже, помоги им! — спешило покинуть город.
Удушливая вонь и слепящий смог казались непереносимыми, когда на улицах машин не было. Но теперь, когда два миллиона автомобилей двигались по улицам, положение только ухудшилось.
Между тем Чайлд оставался в городе. Ему нужно было заниматься делом. Но разве можно сейчас что-то сделать? Ему совершенно необходимо было свободно передвигаться по улицам, однако в сложившейся ситуации он был бессилен.
Детектив присел на диван и посмотрел на темные книжные шкафы в дальнем конце комнаты; там тускло мерцали в своих тисненых переплетах — и каждый в своей тисненой же коробке — два больших тома «Аннотированного Шерлока Холмса» — последнее приобретение и гордость его коллекции, если не считать, конечно, экземпляра «Белого отряда» с автографом самого Конан Доила, когда-то принадлежавшего его отцу Отец еще в раннем детстве привил сыну любовь к приключенческой литературе, передал свое увлечение детективами Его отец был профессором математики, и Чайлд не горел желанием повторить его судьбу.
Этого не захотел бы ни один нормальный ребенок Большинство, будучи детьми, желают, когда вырастут, стать летчиками, ковбоями или космонавтами. Многие, конечно, хотят стать сыщиками, такими, как Шерлок Холмс или Марк Тидд (кто из сегодняшних детей слышал о Марке Тидде?), но очень немногие среди них остаются верны своей мечте Большинство полицейских и частных детективов, из тех, с кем он был знаком, в детстве вовсе не собирались заниматься подобным делом. Но все они зачитывались дешевыми детективными романами.
Детективы были страстью Чайлда. Может быть, поэтому он выбрал такую профессию? И разве есть в этом что-то постыдное?
В каждом американце, в ком-то больше, в ком-то меньше, жило презрение к представителям закона, даже к судьям. При этом оно неплохо уживалось с уважением и даже страхом перед самим этим законом. Полицейские и частные детективы ведут постоянную борьбу со злом, иногда им приходится даже преступать закон ради торжества правосудия. Полицейские постоянно находятся рядом с преступниками, так что неудивительно, что между ними есть определенное сходство.
Или это только казалось Чайлду, который, как он сам часто себе говорил, слишком увлекался абстрактными размышлениями и приписывал свои настроения окружающим?
Мэтью Колбен. Где он теперь? Жив, мертв или искалечен? Кто его похитил? Зачем прислали этот фильм в полицейское управление? Чего добиваются преступники, помимо извращенного удовольствия от попытки подразнить полицию?
В этом деле, если не считать костюмированных вампиров — или «вампирических мотивов», как окрестил их для себя Чайлд, — не было никаких зацепок, да и последние скорее лишь указывали направление поисков. По крайней мере, здесь открывалось хоть какое-то поле действия.
Кое-что известно о вампирах всем. Как всякий американец, Чайлд видел пару фильмов с Дракулой. Лет десять назад он прочел роман Стокера, найдя его вполне живым и убедительным. Книга не шла ни в какое сравнение с фильмами.
Когда-то он был даже знаком с человеком, который глубоко интересовался оккультными науками и прочими сверхъестественными вещами. Он поискал его номер в записной книжке. Телефон не отвечал секунд пятьдесят, затем голос, записанный на автоответчик, сообщил, что линия перегружена, обслуживаются только неотложные вызовы и ему придется подождать своей очереди. Чайлд уныло повесил трубку и включил радио. Передаваемые новости касались в основном массового бегства жителей. Значительные отрезки магистралей и автострад оказались заблокированы застрявшими автомобилями. Полицейские отчаянно пытались ограничить движение на скоростных магистралях несколькими рядами, чтобы расчистить машинам «скорой помощи» и буксировочным грузовикам со станций техобслуживания свободный подъезд к местам аварий. Но все ряды на шоссейных дорогах были забиты машинами, и полицейские прилагали отчаянные усилия, чтобы ликвидировать пробки. В городе начались пожары, и нередко пожарные не могли пробиться к горящим зданиям. Многим пострадавшим в автокатастрофах невозможно было оказать помощь, поскольку не хватало медицинского персонала и полицейских.
Чайлд подумал, что его дело может и подождать. «Я нужен городу!»
С четверть часа он пытался дозвониться в полицейское управление, но в трубке раздавались только короткие гудки. Тот же результат принесла попытка дозвониться в госпиталь Горы Синай, расположенный на бульваре Беверли. Госпиталь находился в каких-то двух шагах от его квартиры. Он закапал глазные капли, втянул носом капли от насморка, намочил водой носовой платок и прижал его к лицу. На лоб детектив натянул старые мотоциклетные очки. В один карман уложил крохотный, размером с карандаш, фонарик, в другой — складной нож. Экипированный таким образом, он направился вниз по улице Сан-Винсенте по направлению к бульвару Беверли.
За те полчаса, что он провел дома, ситуация изменилась. Непрерывный поток машин на дороге куда-то испарился. В тумане периодически раздавались автомобильные гудки, но самих машин не было видно.
Вскоре он наткнулся на опрокинутый набок автомобиль. Ожидая самого худшего, он заглянул в окно машины, но там было пусто. Было непонятно, каким образом машина могла перевернуться. В потоке машин ни одна не могла разогнаться до достаточно большой скорости, чтобы опрокинуться, ударившись о соседнюю. Кроме того, он не слышал звука столкновения. Очевидно, машину раскачали, а затем опрокинули набок.
Зачем? Вероятно, этого он никогда не узнает.
Уличное освещение не работало. На перекрестке он увидел смутные очертания мертвого светофора. Когда он подошел поближе, все стало понятным Светофор был разбит Вокруг валялись осколки разноцветного стекла. Прежде чем пересечь улицу, Чайлд задержался на тротуаре, всматриваясь в тошнотворную серую мглу. У него был шанс быть сбитым несущейся с выключенными фарами машиной Только последний дурак станет гонять без света по улицам, но как раз сейчас на улицы Лос-Анджелеса решился бы выехать только последний дурак.
Где-то вдали раздались звуки сирены, которые становились все громче, потом из дымки вынырнул красный свет мигалки, и мимо пронеслась машина «скорой помощи». Детектив оглянулся по сторонам и ринулся на другую сторону в надежде, что звуки сирены и красный мигающий свет заставят любого водителя, даже если он едет за «скорой помощью», стать осторожнее и хотя бы включить гудок.
После пробежки в легких саднило, глаза слезились. Адский шум бедлама он услышал еще до того, как в тумане начало вырисовываться само здание госпиталя. У ворот его остановил седой мужчина в форме охранника. Возможно, он раньше работал охранником на аэродроме или в банке, теперь по распоряжению полиции его перевели в госпиталь. Охранник направил луч фонаря прямо в лицо Чайлду, поинтересовавшись, чем он может быть ему полезен. Свет на минуту ослепил Чайлда.
— Уберите свет, я пришел предложить свою помощь, я готов делать что угодно.
Он открыл бумажник и показал свое удостоверение личности.
— Вам лучше пройти через служебный вход, поскольку главный вход забит ранеными, а врачи сейчас слишком заняты, чтобы тратить время на разговоры, — не слишком приветливо ответил охранник.
— К кому мне обратиться?
Охранник торопливо объяснил, как найти директора. Чайлд вошел в госпиталь и сразу понял, что, хотя его помощь может пригодиться, ему придется приложить немало усилий, чтобы ее предложить.
Все коридоры больницы были забиты людьми, которых переносили сюда из приемного покоя после оказания им первой помощи. Там же толпились родственники раненых и те, кто, как и Чайлд, пришли сюда, чтобы предложить свои услуги.
Приемная директора тоже была переполнена. Сквозь толпу невозможно было пробиться. Он спросил крайнего, сколько времени он уже ждет своей очереди поговорить с кем-нибудь из руководства.
— Один час и десять минут, мистер, — с раздражением ответил тот.
Чайлд развернулся, чтобы уйти.
Он уже решил пойти домой и подождать, пока не восстановится хоть какой-то порядок (словно существует в этой ситуации такое понятие, как порядок!), но остановился. Около входной двери стоял Гамлет Еремейа с белой повязкой на голове. Вначале Чайлду показалось, что это тюрбан, потому что в последний раз, когда он видел Еремейю, тот расхаживал в тюрбане, украшенном блестящими шестиконечными звездами. Но на этот раз на нем была повязка, алое треугольное пятно украшало ее на манер кокарды. Мефистофельские бородка и усы отсутствовали. Одет Еремейа был в белые парусиновые брюки, коричневые сандалии и засаленную футболку с девизом: «NOLI ME TANGERE SIN AMOR»
— А, Чайлд! — улыбаясь, закричал он и тут же скривился, словно ему было больно улыбаться.
Чайлд протянул для рукопожатия руку.
— Ты протягиваешь мне руку с любовью?
— Я рад тебя видеть, Хэм, — сказал Чайлд.
— Мы сумеем пережить это время?
— Мы переживем любое время и это тоже.
— Возлюбим же друг друга! Чайлд кивнул:
— Что происходит? Что ты тут делаешь? Слушай, несколько часов назад я пытался до тебя дозвониться, а когда мне это не удалось, я даже подумывал о том, чтобы приехать к тебе. И вот ты здесь.
— Совпадение! — рассмеялся Еремейа, пожимая Чайлду руку — Мои жены настояли, чтобы мы уехали из города Я им говорил, нужно переждать день-два, пока дороги очистятся К тому времени и смог, может, прекратится. Они меня не послушали. Они рыдали и вели себя ну просто ужасно. Вымотали мне все нервы. Слезы хороши тем, что смывают кислоту с глаз, но они разъели не хуже кислоты мне нервы, и я не выдержал и согласился. Правда, я их предупредил, что они ищут приключений на свои задницы и что если мы влипнем в историю, то пусть они меня не обвиняют Они тут же вытерли слезы, собрали вещи, и мы поехали. У Шейлы всегда при себе маленький молитвенный барабан, а Люп угостила нас травкой, так что мы катили по улице в развеселом, скажу тебе, настроении. Когда на перекрестке загорелся красный свет, я, как законопослушный гражданин, остановился. Но ехавший следом за мной сын Адама, очевидно, потерял разум. По его мнению, я должен был проскочить на красный свет Его душа трепыхалась от страха. Он мне посигналил, а когда я не прыгнул по его команде, как собачка через обруч, и остался на месте, он выскочил из машины, вытряхнул меня наружу и принялся колотить моей головой о дверцу Разбил мне голову и едва не превратил в идиота. Естественно, я не сопротивлялся. Я действовал по библейскому завету — подставь другую щеку.
Мы все почему-то оказались на соседней полосе, и, поскольку идущие по ней машины не собирались останавливаться, Шейла выскочила и, оттолкнув парня, втащила меня в машину У Шейлы тот еще характер, прости ее Господи Парня сбили, его отбросило прямо к нам в машину. За рулем сидела Шейла, а Люп пыталась выпихнуть парня наружу Он валялся на заднем сиденье, а его ноги волочились по асфальту. Я ее остановил и сказал Шейле, чтобы она отвезла нас в больницу Что она и сделала, правда с неохотой. Я имею в виду, что она не хотела брать с собой парня. И вот мы здесь. Мою голову перевязали, а Шейла и Люп сейчас помогают сестрам на втором этаже. Я к ним присоединюсь, когда немного приду в себя.
— А что случилось с тем парнем? — спросил Чайлд.
— Он без сознания лежит где-то на матрасе на втором этаже. Несчастная душа пускает кровавые пузыри. Шейла заботится и о нем тоже. Она раскаивается, что его толкнула. Нрав у нее — вспыльчивый, но в душе она всей любит.
— Я собирался предложить свою помощь, — сказал Чайлд, — но я не могу часами стоять в очереди Кроме того…
Еремейа спросил, что означает это «кроме того», и Чайлд с готовностью рассказал ему о Колбене и о фильме Еремейа был потрясен. Он, оказывается, слышал кое-что об этом по радио. Газет он не получал уже несколько дней, так что не знал подробностей.
Чайлду нужен кто-нибудь с большой библиотекой о вампирах и способный разобраться в темных закоулках души?
Прекрасно! Он знает как раз такого человека. И он живет всего лишь в шести кварталах отсюда. Если у кого и есть нужные материалы, так это Вульстон Хипиш.
— А разве он не уехал, как другие, из города?
— Кто, Вулли? Только не он! Ничто — разве только угроза атомной бомбардировки — не заставит его оставить свою коллекцию. Не беспокойся, он дома. Но есть одна проблема. Он не любит нежданных гостей, с ним надо предварительно договариваться по телефону о времени визита. Даже его лучшие друзья, за исключением, может быть, Нимминга Роддера, должны созваниваться с ним заранее. Сначала нужно ему позвонить и спросить разрешения прийти. Если он не ждет гостей, он обычно не реагирует на звонки. Но он знает мой голос, я ему покричу через дверь.