Федор Березин. Атомная крепость

   Короче, трудности имелись, но у Дяди Дареста-Хи завсегда наличествовали нужные связи. Когда требовалось, они работали на все сто. Причем с каждой новой удачей эти связи множились и множились.

17

   Гиперзвуковое ноу-хау – это вам не чих-пыхающая на двенадцати кэмэ многовинтовая этажерка бомбовоза. Тут ускорение с вибрацией такие, что у Уксуна-Бу появляется ощущение, будто слой кожи на спине отклеился и отстал от тела на метр, а тот, что впереди, втиснулся в межреберные промежутки и даже, наверное, оклеил каждое ребро кожей отдельно. Еще ему кажется, что мозг выдавило инерцией в заднюю часть черепа и уплотнило там вдвое-втрое. Это уже не мозг человека, а что-то маленькое, куриное. Но как назло, этой утрамбованной массой, все едино, требуется думать. Глаза сведены в пучок, но ими надо отслеживать показание дурацких стрелок, потом сопоставлять с чем-то вызубренным непонятно когда и где. Теперь надо напрягаться, преодолевать жуткую неподъемную силищу и обхватывать не слушающимися перчаточными пальцами рычажные рукоятки. Массаракш! Этой несущейся со скоростью пять, а то и семь махов штуковиной надобно еще и управлять! Как будто она этот самый черепаховый бомбовоз.
   Те, кто его запустил, остались где-то в статике пришибленного облачностью слоя. У них там ни забот, ни хлопот. Рули себе тихонечко, бубни какие-нибудь вялые доклады в рацию, пересыпай из головы в голову какие-то анекдоты. Что им еще делать, когда их в одной кабине целая толпа? А вот гиперзвуковому пилоту Уксуну-Бу не до говорильни. Массаракш-и-массаракш! Яйцеголовые лентяи так и не сумели к сроку сотворить чертову капсулу полностью автономной. Хоть тресни, но она из-за каких-то там «кавитаций и кориолисовых махинаций» не способна самостоятельно вырулить в рассчитанную теми же яйцеголовыми точку пространства Мирового Света. Теперь надо сводить в голове данные, полученные с помощью каких-то, все еще чудесно не остановившихся от тряски гироскопов, с данными, тоже все еще по странности щелкающего цифрами бортового вычислителя.
   Уксун-Бу жмет пальцами в перчатках некие кнопки. Последовательность нажиманий настолько впечатана в память, что он может найти эти кнопки даже в полной темноте, если вдруг они перестанут подсвечиваться впаянными диодами или во всей кабине погаснет освещение. Так же точно он найдет и нажмет кнопки, если кабина волшебным образом наполнится водой. Когда-то, на тренажерах, в навсегда отдалившейся Сфере Мира отрабатывалось даже такое.
   Тело давно уже потеряло чувствительность, но сейчас он помнит, что согласно его командам по сторонам капсулы пыхают в предположительно разряженное пространство небольшие коррекционные двигатели. Рули, плоскости, элероны и прочие побрякушки мира, в котором воздух столь плотен, что ветер можно запросто почувствовать без всяких приборов, ныне неприменимы. Преддверие Мирового Света – это мир исключительно реактивных тяг и моментов. Кроме того, из-за чудовищных скоростей, принятых в этом мире, время тут как бы прессуется. Эскадрон «Принцесс Кардо» дорулит в данную координатную привязку массаракш знает когда, а вот вдавленный в кресло пилот Уксун-Бу уже на подходе.
   И значит, другая комбинация кнопок. Сейчас должна ожить торчащая из корпуса, и хочется верить, что не отвалившаяся от трения наружная антенна. Благо радиоволнам подвластны даже окрестности Мирового Света. Некий кодированный сигнал обязан сейчас возбудить рации бомбовозов, сообщить, что все по плану. Есть вероятность, что этот сигнал перехватят имперские службы слежения. Не исключено, что они удивятся, произведя триангуляцию. Потому как ни один искусственный радиоисточник не может располагаться так высоко. С другой стороны, удивляться им недолго: гиперзвуковик – слишком быстрая штуковина. Ныне он уже совсем в преддверии просчитанных яйцеголовыми умниками координат. Стиснутый креслом, ремнями, инерцией и еще Мировой Свет ведает чем, Уксун-Бу набирает на панели сложную кнопочную комбинацию. Она вбита ему в подкорку и нигде не записана. Это сигнал инициации заряда.
   «Массаракш!» – вот какое слово как бы отпечатывается в голове гиперзвукового пилота в последнюю секунду. Где-то за его спиной – в соседней камере, за переборкой – воспламенившиеся пиропатроны вдавливают друг в дружку груду отполированных долек плутония. Ныне эта арбузная нарезка уже цельный, продолжающий прессоваться арбуз. Где-то на уровне триллионных долей метра и пикосекунд творят свистопляску нейтроны с ядрами. Затем происходит большое-большое «бу-бух!»
   Ни гиперзвуковой капсулы, ни ее боевой начинки более не существует. Есть только расходящаяся по кругу сфера излучения. Идет какая-то реакция взаимодействия с Мировым Светом, вычисленная и предсказанная загодя яйцеголовыми умниками. И теперь вниз, на поверхность Сферы Мира, на землю северной Империи, в окрестности неприступной Крепости, рушится ММ, то бишь Магнитный Массаракш.
   Теперь всё электрически активное железо внизу обречено.

18

   Конечно же, из всего экипажа радисту-пулеметчику Бюросу-Уту повезло больше, чем всем остальным. Родственные связи есть родственные связи. Представьте, для кого-то «Дядя Дарест-Хи», а для него просто «дядя Дарест», сам лично растолковал ему все нюансы их миссии. Надо сказать, дядя сильно рисковал. А вдруг бы племяннику Бюросу ударило что-то в голову, и он поплелся поутру доложить закрепленному за подразделением «наблюденцу за нутром» о том, что его родственничек в свободное от службы время в совершенно не секретном помещении, не проверенном на «жучки» и прочую бяку, четыре часа кряду разглагольствовал о делах государственной сверхважности. Что бы было Дяде? Хотя, может, ничего бы и не было. С его-то связями. Ну попеняли б чуток или поподначивали. Переживается. Тем более дядя пресмыкается перед сильными мира сего с пеленок. Ему глотать обиды, что таблетки от кашля. А вот что было бы с Бюросом, это еще вопрос. Вряд ли это продвинуло бы его по служебной лестнице.
   И кстати, с точки зрения морали, было б все же тоже нехорошо. Все-таки дядя Дарест с ним не только на военную тематику беседовал. Кстати, нечасто он это делал: по пальцам пересчитать. Но зато дядя несколько раз помог ему по службе. Не, у него были свои резоны. Скорее всего, он исходил из логики и карьеристских соображений. Типа того, что если б он сам был Бюросом, то к чему бы тогда стремился? Вот примерно в подобном ракурсе он и помогал.
   То есть. Вот есть эдакий племяшка Бюрос. Денег у него не водится. Герцогского или там хоть какого-то аристократического происхождения не проглядывается. Ум? Как-то не слишком заметно. Благо, имеется некая способность к языкам, да и ключом рации он лабает, что тот маэстро. То, что сунулся в армию, к тому же не в «гряземесы» пехотные, а воздушно-бомбовозные силы, – это до жути правильное решение. Кем бы он стал среди гражданских шпаков? Тюхой-матюхой – преподавателем языка? Ну, в лучшем случае можно, конечно, пристроить – с помощью все тех же дядиных связей – при посольстве. Но и там дальше младшего клерка не двинут. С посольствами, кстати, мысль не следует зарывать насовсем, оставим на полочке. Быть может, когда-нибудь, имея медали героя войны, туда и можно попробовать постучаться. Не требуется ли помощник атташе со знанием нескольких языков?
   Идем дальше. Итак, племяш Бюрос в авиации. Просто так летать туда-сюда радистом – дело глупейшее. Так что, не без помощи и подсказки дяди, Бюрос когда-то попал к штурмовикам, на настоящую войну. На войне, ясный перец, бывает всякое. Но Бюрос летал не на мелких одноместных и двухместных штурмовиках. Где там место для радиста-переводчика? Он летал с командиром штурмовой дивизии на большом, охраняемом эскортом «Джунгариптере». А война-то все же с партизанами в основном, не напрямую с имперцами. И очень маловероятно, что у партизан заведутся сверхдальнобойные ракеты для поражения многомоторного «летучего острова».
   Тем не менее какое-то время назад дядя Дарест убедил Бюроса накатать рапорт с просьбой о переводе в стратегическую бомбовозную авиацию. Там, мол, его способности переводчика гораздо более важны. Номинально просьба вроде бы обоснована. Причем с точки зрения государственной пользы. Но кто на столь низком уровне командной цепи волнуется о глобальных делах? Само собой понятно, если бы не связи дяди Дареста, над рапортишкой Бюроса-Ута попросту бы порыготали где-то в строевой службе базы. А так – глядь, и он уже с нашивками стратегических бомбовозных сил. И не в абы каких, а в самых совсекретных. В единственном во всей Сфере Мира эскадроне бомбовозов с атомными движками.
   Дядя Дарест все ж не столь болтлив, как кажется. Ведь не открыл же он секреты совета о переводе своему племяшке сразу? Нет, не открыл. Подождал, пока тот освоится. А главное, дождался, покуда все взведенные им пружинки наконец-то сработали. Его Величества Королевский Генштаб не только принял пропагандируемую им военную доктрину как руководство к действию, но уже назначил время и дату ее осуществления. Ясный массаракш, на уровне радиста-пулеметчика или даже радиста-шпиона узнать тонкости доктрины было совершенно невозможно.
   Вот тут дядя и провел лекцию о совсекретных делах. Естественно, двадцать раз предупредив, что ничего из сказанного выбалтывать не рекомендуется никогда и ни при каких обстоятельствах.
   Будет, мол, так и так, рассказал дядя. И пока у племяшки от удивления не закрылся рот, изложил свои доводы по поводу его дальнейшей судьбы.
   – Если все получится, Бюрос, ты будешь среди очень-очень узкого числа героев, которые выиграли войну. Сам представляешь, что это значит. Вас на руках будут носить. Не знаю уж какими медальками-орденками вас наградят-отметят, но поверь: мне, гражданскому, такие не светят. А потом, если не захочешь остаться в авиации, у тебя куча возможностей. Любой промышленный концерн возьмет тебя консультантом. Причем даже без всяких моих протеже. Ты станешь сам себе протеже. Ну, а в плане армии, так опять же… Захочешь – попадешь даже в какую-нибудь комиссию по капитуляции северян. Будешь там, разумеется, не главным, а переводчиком. Но все равно. Представь: ко всем твоим фишкам-ферзям у тебя на стене будет еще красоваться фото: «Им-перцы склонили знамена перед…». Ну, усекаешь, племяш? Такие вот пирожки, массаракш.
   Бюрос-Ут, понятное дело, офигел конкретно.

19

   У Бюроса-Ута ощутимо дрожат руки. Он даже боится, что от нервозности случайно инициирует заднеполусферную пулеметную машинку. Но ему есть отчего нервничать, впрочем, как и остальным. Они сделали ЭТО! Мама родная! Да простит им Сфера Мира! Сейчас ее так тряхнет!
   Только что у трех бомбовозов эскадрона, у трех «Принцесс Кардо», разом откупорились брюшные створки. Летающие машины работали согласованно. В отличие от всего окружающего мира у них внутри радиоаппаратура не умерла. Поэтому три радиста сделали друг другу ручкой посредством стерильно чистого – без всякой имперской трескотни – радиоэфира. Само собой, они всего лишь выполнили указание. Бюрос-Ут передал, а двое его коллег в соседних бомбовозах приняли простую команду трижды-майора Таваса-Пи. И значит, на всех трех самолетах три штурмана-бомбардира – у них на борту Чирини-Ук, а на других пара его копий в плане функциональных обязанностей – доложили, что с вверенными «спецбоеприпасами» все в норме, прогрев включен дистанционно и вовремя, а также сделано еще то и это. И все, конечно, сверено со сверхсекретными наставлениями по применению.
   И тогда три бомбовозных командира отдали дублирующие приказы: «Сорвать пломбу!». И теперь уже не три, а сразу шесть рук в отстоящих строго на десять километров друг от друга «Принцессах» произвели указанное действие, а шесть голосов одинаково бесстрастно доложили, что все «ок!». Это к делу инженеров-физиков присоединились еще сидящие в стороне бортовые штурманы-бомбардиры, потому как у них тоже имелись свои кнопки, только предназначенные уже не для инициации зарядов, а для сброса. Ну а потом, опять же по команде, три физика надавили свои кнопки инициации. И разумеется, что-то там в этих жутких штуковинах, до того мирно дремлющих в толстенных чревах «Принцесс Кардо», сразу же затикало, а может быть, и забулькало, потому как откуда простому радисту-пулеметчику знать все эти ядерные сложности, что там и как? Ну и наконец, по новой команде три штурмана-бомбардира – на главной машине Тэшэ-Ки, а на других – два его аналога, согласованно надавили свои кнопки для сброса. И тогда три жутких бомбулины помчались куда-то вниз, а каждая из «Принцесс» стала на одинаковое количество килограммов легче.
   В первые секунды радисту Бюросу-Уту было со своего экранчика пулеметной камеры не слишком хорошо видно, как они провалились. Но бомбовоз вовсе не покоился на месте – он такого не умел, – и значит, очень скоро бомбы отстали, и тогда их стало видно в прицеле. Точнее, по экрану пошла какая-то черточка именно их собственной «родной» бомбы.
   Ведь другие оторвались и понеслись вниз от своих авиаматок.
   Бомбы приобрели четкость, когда выбросили парашюты. Малюсенькие вытяжные выволокли на свет божий огромные тормозящие. Пять серых квадратных полотнищ, каждым из которых можно было бы накрыть, наверное, половину футбольного поля. В это же время где-то на краю сознания Бюроса-Ута прошли доклады. Он даже сам дублировал бодрые, но закодированные донесения с подчиненных машин.
   И тогда командир эскадрона Таваса-Пи наконец-то разродился самой благостной командой на свете: «Сваливаем отсюда нафиг, ребята!». Правда, выразил он ее несколько другими словами и не столь эмоционально. Но смысл в ней был именно такой.
   В самом деле, им надо было убраться как можно далече, покуда тяжеленные тюхи-матюхи опускаются вниз. Бюрос-Ут сейчас так обрадовался, что по новой вспотел оттого, что следит за задней пулеметной машинкой не непосредственно около нее, а с помощью кнюппеля и прицельной камеры. Когда-то давно он слышал историю, что один его коллега при испытаниях на островке Луппопо обгорел, хотя к тому времени они удалились от места сброса аж на двадцать пять километров. Ныне, в освинцованной камере, было как-то надежней.

20

   Северные имперцы сами виноваты. Все им территории мало, все им новые зависимые народы подавай. Чуть зазеваешься, глядь, а они уже чуть ближе свою границу придвинули. Уже какого-то царька варваров облапошили, наобещали в три короба за проход войск, или вообще, с принцем-аутсайдером каким-нибудь снюхались, подкормили автоматическими винтовками, и вот – глядишь ты! – дворцовый переворот как по заказу. Оно, понятно, по заказу и есть. Короче, если на северную Империю иногда не замахиваться, – не сообщать по официальным каналам, что еще, мол, на шаг к югу двинетесь, тут же выступим против вас объединенным фронтом всех государств, расставленных южнее экваториальной линии, – то их не остановить. Вошли, понимаешь, в раж.
   Правда, бывший сослуживец, бомбардир-штурмовик Боэси-Ти, вообще-то страшный молчун, тот как-то разговорился не в шутку. Выдвинул мысль, что, мол, все хороши. Типа, все царства-государства на одно лицо, то есть вместо лица – вонючее заднее место. Говорит, мол, мы, Королевство Ноюи, сами за последние пятнадцать лет расширились в полтора раза. Причем в северном направлении, так сказать, навстречу прущим помалу на юга имперцам. Не, ну как же иначе-то? Идти на юг-то нам некуда. Там отдельное княжество Куддуддуи. Оно б само расширилось, но упирается в южные приполярные моря. Тем не менее даже оно умудрилось. У Куддуддуи новая колония на экваторе не известной точно площади, потому как из-за джунглей оконтурено исключительно по карте и с хозяйским размахом где-то на два века освоения вперед. Ну и типа, все остальные страны Временного Союза, они нисколько не лучше. Всем, мол, нужны колонии позарез. Даже не колонии, а как он выразился, «рынки сбыта». Дурацкая, конечно, мысль по сути. Какого такого сбыта? Неужели не ясно, что мы, ноюийцы, заняли высоты Геллекле и долину Розовую чисто превентивно? Иначе б северные имперцы забросили свои десантные части еще и туда? Мы благородно, с риском нарваться на серьезное столкновение с северным монстром, спасли от истребления население долины и всех окрестностей.
   Правда, у бомбардира Боэси-Ти и тут имелось какое-то свое мнение. Но что с Боэси-Ти взять? С него спрос маленький. Он, похоже, после инцидента опять же с превентивной бомбардировкой сдвоенного хребта Бурлан-Шаиро стал несколько не в себе. Ему, видимо, исключительно за боевые заслуги перед Отечеством дали возможность спокойно дослужить свое до законной пенсии. И вот тут «наблюденцы за нутром» облажались серьезно. Устроил им Боэси-Ти локальный массаракш. Не им непосредственно, не контрразведке, а всем остальным. Разумеется, можно только предполагать, скольким «наблюденцам» вставили потом по самые гланды. О делах военно-политического контрразведывательного ведомства узнать обычному пилоту неоткуда. Но вот сколько из-за молчуна Боэси-Ти пострадало его же боевых товарищей, то хорошо известно. Почитай, вся остальная штурм-дивизия.
   Еще бы! У бомбардира Боэси-Ти наличествовал в распоряжении штатный «Король Зраффа». Хороший, удачно выполненный тип штурмовика. На малых высотах ему цены нет. В джунглях партизан крошить – лучше него не придумали. Эти «Зраффы» вроде бы все страны Временного Союза закупают, особенно те, у кого еще остались на территории леса приличной площади. Ясное дело, Боэси-Ти не какой-то экс-герцог, чтобы развлекаться личным самолетом. Был он лицом подчиненным, как и все остальные пилоты и штурманы. Но в тот злосчастный день проходили серьезные совместные учения. Привлекли воздушные силы не только Ноюи, но еще двух граничащих стран. Учения планировались на три дня. Тогда был как раз второй. Кстати, после него третий пришлось отменить начисто. Из-за расследования инцидента. Мало ли что? Вдруг заговор не одиночный, а «продолжение следует»?
   Так вот, что же сделал бомбардир-штурмовик Боэси-Ти? Он в составе эскадрона поднялся в воздух с полной боевой нагрузкой, но в процессе полета неожиданно доложил, что на борту неполадки, после чего его «Король Зраффа» стал терять высоту, чуть не свалился в штопор, однако вскоре выровнялся. Тем не менее по повторному докладу выяснилось, что управление по-прежнему «не в дугу». Командир эскадрона велел ему возвращаться на базу, предварительно избавившись от бомбовой нагрузки, чтобы не рисковать зря. Знал бы дважды-майор Такка-Ун, каким образом ветеран Боэси-Ти «избавится от нагрузки». Конечно, он мог бы подстраховаться, отправить с поврежденной машиной какого-нибудь ведомого. Но молчун Боэси-Ти как-то убедил его, что и сам дотянет: «Ничего сложного, над сдвоенным хребтом и не такое бывало».
   Такка-Ун был не против. По учебной задаче ему следовало нанести бомбовый удар по неким координатам. Отказ одной машины уже снижал учебный урон на одну шестую, а отправка следующего штурмовика ослабляла боевую мощь на целую треть. Учения – дело серьезное. С настоящими бомбами они проводятся не часто, а по их успеху судят о компетенции всего эскадрона, то есть, по сути, командирской выучки самого Такка-Уна. Так что он предпочел рискнуть отправкой Боэси-Ти в одиночку, но нанести по цели максимально возможный удар.
   Удар, кстати, он нанес на пять баллов, только вот откуда ж дважды-майор Такка мог ведать, что теперь отменная выучка подчиненного личного состава обернется против него самого? Кажется, после чистки, устроенной государственной прокуратурой по случаю проделки Боэси, командир штурмового эскадрона не сумел отделаться исключительно снижением в должности. Его даже не просто выбросили вон из штурмовой авиации в гражданские «шпаки». Он умудрился получить восемь лет «строгача» с последующей пожизненной высылкой в горы Хафиф-Кольдильер. Основные обвинения: «наплевательское отношение к моральному климату в подразделении», «покрывательство антигосударственной пропаганды», «беспечность» и даже «обучение экстремистов за государственный счет». Благо хоть остальных сослуживцев не пересажали, но уж от летных должностей отстранили навсегда.
   Так вот Боэси-Ти распрощался с непосредственным начальником и пожелал ему удачи. Кстати, и тот ему тоже. А ведь эфирные переговоры записываются, так что эти пленки очень скоро послужили большой подпоркой в деле привлечения к ответственности командира эскадрона. Ну, эту пакость ветеран Боэси-Ти, скорее всего, не планировал. Его задумка была куда круче. Дабы не отвлекаться, он отключил связь совсем и снова ушел на сверхмалые высоты. «Король Зраффа» по таким делам самолет неплохой и уж тем более в умелых руках. После подобного трюка никакие радары схватить его не могли, даже если б захотели. Тем более бомбардир знал расположение постов прикрытия как свои пять пальцев: он явно долго и планомерно готовился к нынешнему действу.
   Менее чем через двадцать минут он появился в таком месте, где его никто ждать не ждал – в окрестностях приморского города-курорта Арисвэри. Причем в эти окрестности он сразу же зашел именно с предусмотренного ракурса. Короче, когда он, убавив обороты винта чуть ли не до нуля, пробарражировал над дворцом Шегре-Нерэдэн, никто из тамошних, включая стражу, совершенно ничего не понял. Да и на понимание у них уже оставалось секунды три, не больше. Бомбодержатели уже разомкнули крепеж, сама бомба пошла вниз быстрее камня. Но она еще не успела проломить своими восьмиста килограммами крышу левого крыла дворца, а штурмовик «Зраффа» уже развернулся над морем и теперь заходил в горизонтальной атаке на правое.
   Первая бомба подбросила вверх череду мраморных лестниц, ансамбль цветных витражей, несколько тонн люстрового хрусталя, оглушила всех в радиусе километра, но бомбардирский «Король Зраффа» не сдвинулся с курса ни на миллиметр. Вторая бомба вошла точнехонько в окно бального зала и обрушила на него все три последующих этажа. Эти многотонные конструкции еще не успели осесть как следует, а штурмовик ветерана конфликта за хребет Бурлан-Шаиро совершил почти вертикальный взлет, наверняка только лишь для того, чтобы полюбоваться последствиями атаки, ну и наметить новые цели, само собой. Он растратил две подвесные «хлопушки», но ведь оставалась еще одна – под самим фюзеляжем. Может, стоило подрихтовать до горизонтали центровую часть дворца? Видимо, Боэси решил, что не стоит. Гораздо больше его заинтересовали деревянные и мраморные беседочки, поставленные со стороны моря. Ближайшие к дворцовым развалинам рухнули и некоторые даже загорелись.
   Бомбардир Боэси-Ти опустил последнюю тяжелую вещицу на борту аккуратненько в точке схождения биссектрис треугольника из трех таких вот колончатых амурных беседочек. В воздух поднялся целый дендрарий мимоз и прочих красивостей; возможно, попутными ветрами эти покрытосеменные и остальные прелести обязались расселиться по миру более широко, увеличить, так сказать, свой ареал обитания.
   Потому заслуженный военный летчик прошел над полем боя, наслаждаясь запахами орхидей и иных уникальных чудес природы. Это была полезная для здоровья и психики добавка. Но основное блюдо было внизу. Крыши разметало в пыль, зато беседочные колонны легли ровнехонько к центровой воронке: просто-таки образцовое выполнение команды «Вспышка откуда-то там!». Бальзам на уставшую душу старого ветерана.
   Боэси-Ти мог нюхать воспарившие бабочками цветики-семицветики полной грудью: он открыл фонарь кабины и высунул голову, высматривая поползновения жизни внизу. Флора интересовала его только в плане запахов, а вот фауна – на предмет подвижности. Среди сухопутных популяций все было тихо-мирно, но оказывается, в дворцовых пампасах водились еще и водоплавающие виды. Точнее, в размещенной с оборотной стороны дворца паре симметричных бассейнов кто-то все еще делал «куп-куп». Хоть мотор и рубил воздух практически вхолостую, скорость все равно была слишком велика, дабы понять, нежатся ли на плавательных матрасиках загорающие с толком или все же зазря, ибо после уложения в гробики служба ритуальных услуг все равно перепортит все старания пудрой. В брюхе штурмовика еще наличествовала мелкокалиберная окрошка из бомб разных видов, однако ее Боэси-Ти собирался израсходовать по другому случаю.
   В ход пошли пулеметы. Порой, после двенадцатой кружки пива, летчики-ветераны Третьей Экваториальной войны жалуются, мол, у штатного «Короля Зраффа» всего три пятиствольные пулеметные машинки. Типа того, что, когда идешь над джунглями, не помешала бы еще парочка, потому как стволы, ветки, листья, обезьяньи гнезда и все такое же ненужное крадет без дела уйму выплеснувшегося боеприпаса. С другой стороны, ныне внизу были все-таки не джунгли плато Корпытомуса, просто ботанический сад. Ну и бассейны, понятно. По отношению к ним крупнокалиберная пуля, выпущенная практически в упор, имеет явно избыточный импульс. Она не просто протыкает плавательный матрац плюс то, что на нем и, возможно, под ним, но еще и выколупывает полкуба мрамора со дна. Ну, так это одна пуля! А ведь Буэси-Ти не с винтовкой охотился. За два захода он сотворил с бассейнами то, что делал с окопами северян в тех случаях, если их летчики-истребители прикрытия где-то подзадержались, заигравшись в картишки и со сна перепутав район барражирования.