И как не странно, этот нелепый расчет на простейшее везение полностью оправдался.
26. Детерминированная колея
27. Битва за острова Слонов Людоедов
28. Ампутация
29. Битва за острова Слонов Людоедов
30. Скрытый иерархический ряд
31. Битва за острова Слонов Людоедов
26. Детерминированная колея
– Доктор Люмо, понимаю, что оторвал вас от очень неаппетитного дела, после которого не слишком жаждется говорить с живыми, однако долго ли еще ждать результатов вскрытия? – спросил Стат Косакри прямо из своей каюты, используя интерком. Однако динамики молчали.
– Раздави Мятая луна! – пробормотал Стат Косакри, вскакивая с диванчика. Его бросило в холодный пот. На секунду привиделось, как вынужденный заняться паталогоанатомией корабельный врач сам лежит в луже крови, ибо «совершенно случайно» проткнул себе скальпелем, а то и вообще отчекрыжил, половые органы. Похоже, подсознание-творец перебарщивало с несчастными случаями.
– Вот это уже слишком, – сказал или подумал вслух командир атомохода, ибо действительно, устроенный по-новому мир начинал слишком быстро скатываться от просто вероятностной в совершенно детерминированную колею. Однако подсознание-творец уже опомнилось, мигом пришило половые принадлежности доктора на место, ибо внезапно интерком ожил.
– Капитан Стат, – выдавилось оттуда на грани слышимости, – вы бы не могли прийти сюда, ко мне?
– Что такое? – спросил Косакри, с учащенным сердцебиением, ибо голос доктора Люмо действительно мог принадлежать человеку минуту или две назад снятому с «лошадки Брикс-Крис-Ру», или еще с чего-то похожего. Неужели, творящее мир естество всерьез решило ухандокать как можно больше статистов? Может, действительно не стоило начинать это дурацкое расследование, а принять все как есть?
– Шторм-капитан, я просто боюсь покинуть свою лабораторию. Пожалуйста, доберитесь сюда сами.
– Хорошо, доктор, не нервничайте. Я сейчас буду.
Стат Косакри глянул в зеркало, поправил прическу и оценил бледность: последняя была в норме. Затем он достал из сейфа одноствольный игломет и тщательно проверил заполнение обоймы и давление газа в баллончике. Господи Великий Эрр, неужели он действительно собирался применять оружие по статистам подсознания? Но тащить с собой вооруженного тяжелым иглометом матросика было бы совсем глупо.
– Раздави Мятая луна! – пробормотал Стат Косакри, вскакивая с диванчика. Его бросило в холодный пот. На секунду привиделось, как вынужденный заняться паталогоанатомией корабельный врач сам лежит в луже крови, ибо «совершенно случайно» проткнул себе скальпелем, а то и вообще отчекрыжил, половые органы. Похоже, подсознание-творец перебарщивало с несчастными случаями.
– Вот это уже слишком, – сказал или подумал вслух командир атомохода, ибо действительно, устроенный по-новому мир начинал слишком быстро скатываться от просто вероятностной в совершенно детерминированную колею. Однако подсознание-творец уже опомнилось, мигом пришило половые принадлежности доктора на место, ибо внезапно интерком ожил.
– Капитан Стат, – выдавилось оттуда на грани слышимости, – вы бы не могли прийти сюда, ко мне?
– Что такое? – спросил Косакри, с учащенным сердцебиением, ибо голос доктора Люмо действительно мог принадлежать человеку минуту или две назад снятому с «лошадки Брикс-Крис-Ру», или еще с чего-то похожего. Неужели, творящее мир естество всерьез решило ухандокать как можно больше статистов? Может, действительно не стоило начинать это дурацкое расследование, а принять все как есть?
– Шторм-капитан, я просто боюсь покинуть свою лабораторию. Пожалуйста, доберитесь сюда сами.
– Хорошо, доктор, не нервничайте. Я сейчас буду.
Стат Косакри глянул в зеркало, поправил прическу и оценил бледность: последняя была в норме. Затем он достал из сейфа одноствольный игломет и тщательно проверил заполнение обоймы и давление газа в баллончике. Господи Великий Эрр, неужели он действительно собирался применять оружие по статистам подсознания? Но тащить с собой вооруженного тяжелым иглометом матросика было бы совсем глупо.
27. Битва за острова Слонов Людоедов
Совпадение
Свойства мира многогранны. Ведь с некоторой точки зрения вполне получается, будто гусеничным чудесам Империи повезло. Не в том, что пять из семи лодок все же умудрились покинуть прибрежную полосу – это уж само собой. Им повезло, что уже находящиеся на центральном острове архипелага браши пропустили сам момент берегового штурма. Чем такое объяснить? Ну наверное, они считали, что в номинально подконтрольных Эйрарбии водах имперцы будут действовать более открыто. Зачем им в самом деле таиться и подруливать к сцене на подводных танковозах? Не приятнее ли сделать такое на большом десантном корабле, прикрытом парой крейсеров поблизости и троечкой линкоров вдали? Ведь произойди эдакое где-нибудь на острове Кибирири, входящих в зону ответственности республиканцев, они бы сделали именно так.
Значит все-таки расчет дилетанта Грапуприса Тридцать Первого, застать врага врасплох именно способом высадки «из под воды сходу в бой» себя полностью оправдал. Он оправдал себя даже более, чем получалось представить. Ведь если бы к архипелагу Слонов Людоедов послали обычные танковозы, они бы, руля со скоростью близкой к атомоходу-охотнику добрались до острова Треуголки враз, и…
Собственно, очень может быть, что тогда бы именно на том все и кончилось. Ведь на самом деле, к моменту, когда «ползуны» дочухали до архипелага, браши там действительно наличествовали. Но, как выяснилось позже, они идентично имперцам, прибыли на острова, можно сказать, только-только, ибо, да не покажется это странным, их также как и эйрарбаков, привлек сюда зафиксированный сейсмологами импульс. Так что осуществляйся все несколько по-другому, то есть явись армада Эйрарбии раньше, глядишь, южане и не решились бы нарушать суверенитет. Тогда бы, естественно, ничего и не случилось, в смысле, вошедшей в историю битвы у островов Слонов Людоедов.
Вообще, может именно так и следует добиваться победы, с эдакой красивой бескровностью – только за счет выигрыша в маневре? Однако поверьте на слово, на Гее такое не слишком принято, разве что в виде исключений, когда уж все силы и резервы вконец растрачены и язык от усталости и харканья кровью вывалился на плечо. Ну что ж, теперь, когда на центральном острове архипелага войска вошли в боевое соприкосновение к этому наверное и шло.
Значит все-таки расчет дилетанта Грапуприса Тридцать Первого, застать врага врасплох именно способом высадки «из под воды сходу в бой» себя полностью оправдал. Он оправдал себя даже более, чем получалось представить. Ведь если бы к архипелагу Слонов Людоедов послали обычные танковозы, они бы, руля со скоростью близкой к атомоходу-охотнику добрались до острова Треуголки враз, и…
Собственно, очень может быть, что тогда бы именно на том все и кончилось. Ведь на самом деле, к моменту, когда «ползуны» дочухали до архипелага, браши там действительно наличествовали. Но, как выяснилось позже, они идентично имперцам, прибыли на острова, можно сказать, только-только, ибо, да не покажется это странным, их также как и эйрарбаков, привлек сюда зафиксированный сейсмологами импульс. Так что осуществляйся все несколько по-другому, то есть явись армада Эйрарбии раньше, глядишь, южане и не решились бы нарушать суверенитет. Тогда бы, естественно, ничего и не случилось, в смысле, вошедшей в историю битвы у островов Слонов Людоедов.
Вообще, может именно так и следует добиваться победы, с эдакой красивой бескровностью – только за счет выигрыша в маневре? Однако поверьте на слово, на Гее такое не слишком принято, разве что в виде исключений, когда уж все силы и резервы вконец растрачены и язык от усталости и харканья кровью вывалился на плечо. Ну что ж, теперь, когда на центральном острове архипелага войска вошли в боевое соприкосновение к этому наверное и шло.
28. Ампутация
Однако игломет не понадобился, по крайней мере, пока. Но подсознание-творец ни как не собиралось вводить ситуацию в норму.
– И где же его руки? – спросил Стат Косакри, разглядывая труп линейного механика. Такого трюка от конструирующей мир структуры он не ожидал. В конце-концов это наглость – просто брать и выдергивать из реальности куски этой же реальности. Однако подсознание штука хитрая: оно снова выкручивалось.
– Я тоже вначале был ошарашен, капитан. Но потом озарило. Кроме меня доступ в лабораторию имеет только один человек.
– И как умело оттяпано-то, – продолжил «любование» обезображенным телом капитан атомохода. – Так кто же это? Я даже, кажется, уже догадываюсь.
– Наверное, тот, на кого вы и думаете, капитан Стат. Это мой фельдшер – меццо-сопрано-фельдшер Бук Дудуко. Отчекрыжил кисти, дабы мы не смогли проверить догадку о применении кислоты вместо тока. Так я разумею.
– Понятненько, доктор Боборро, понятненько. Получается, он сам себя выдал. Надо же? И где он сейчас может быть? У вас есть какие-то предположения.
– Не имею представления, капитан Стат. Знаете, не по случаю, но пока вас дожидался, пришло на ум. Когда-то – вы могли в силу возраста не застать этот момент – у нас в столице начали появляться в ларьках такие, не очень длинные истории. Печатались они не на хроно-пластинах – в книгах. Это толстенькие штуки, в которых…
– Да я в курсе, доктор. Вы что ж, меня с морячками пациентами перепутали?
– Извините, шторм-капитан. Но я довершу мысль. Так вот в этих историях речь обычно шла о том, как некие полицейские, или добровольные сыщики, распутывают сложные преступления. И там преступники чего только не выдумывали, чтобы запутать след, и сбить с толку преследователей. А уж как изгалялись полицейские, расплетая эти козни Мятой луны; приходилось им попотеть, пока нащупывали чистую воду.
– И где ж теперь подобные книженции, доктор Люмо? Я вот в столице бывал, но почему-то… – Стат Косакри был несколько ошарашен, ведь только намедни он, можно сказать, эдакую новацию изобрел. Ладно, велосипеды тоже дело нужное.
– Да вот как-то исчезли сами собой, капитан. А может и не сами собой. Вдруг наш император просто не любит чтиво такого плана?
– А мне вот, кажется, доктор, тут дело несколько в другом. Не пойму, какие такие особые сложности возникали перед теми следствиями? Отсутствие нужного, особо «тонкого» инструмента? Уверен, наши «патриоты» раскрутили бы что к чему за час. Как говорится, дайте мне подозреваемого – остальное вопрос техники. Вы с этим не согласны, Боборро?
– Наверное, так, капитан Стат. То есть, эта литература была просто попыткой отразить какие-то нравы Золотого циклолетия Империи, да?
– Все возможно, я в истории не совсем профан, но и не слишком дока, доктор. Уж простите. Но все же оставим, наверное, дискуссии, а прикинем, куда может спрятаться ваш непосредственный подчиненный.
– Да откуда же я… Конечно, я понимаю, что должен понести наказание, так как не досмот…
– Еще плача мне тут не хватало, эскулап Люмо. Что я вас – в карцер запру? А кто будет лечить личный состав? Фельдшер, и тот теперь превратился в хирурга-маньяка. Так что уж, выполняйте свои обязанности на воле. Даже в преследователи-детективы вас не возьму, ибо не гоже рисковать последним врачом и патологоанатомом на борту. А вот нам, думаю, придется прочесать все отсеки, от форштевня до кормы. Никуда не денешься. Еще не хватало, чтобы этот выкормыш Мятой сотворил чего-нибудь еще с кем-то, или того хуже – с кораблем.
– Да он такой тихий, неприметный…
– Это вы, Боборро, в мемуарах потом расскажете.
– И где же его руки? – спросил Стат Косакри, разглядывая труп линейного механика. Такого трюка от конструирующей мир структуры он не ожидал. В конце-концов это наглость – просто брать и выдергивать из реальности куски этой же реальности. Однако подсознание штука хитрая: оно снова выкручивалось.
– Я тоже вначале был ошарашен, капитан. Но потом озарило. Кроме меня доступ в лабораторию имеет только один человек.
– И как умело оттяпано-то, – продолжил «любование» обезображенным телом капитан атомохода. – Так кто же это? Я даже, кажется, уже догадываюсь.
– Наверное, тот, на кого вы и думаете, капитан Стат. Это мой фельдшер – меццо-сопрано-фельдшер Бук Дудуко. Отчекрыжил кисти, дабы мы не смогли проверить догадку о применении кислоты вместо тока. Так я разумею.
– Понятненько, доктор Боборро, понятненько. Получается, он сам себя выдал. Надо же? И где он сейчас может быть? У вас есть какие-то предположения.
– Не имею представления, капитан Стат. Знаете, не по случаю, но пока вас дожидался, пришло на ум. Когда-то – вы могли в силу возраста не застать этот момент – у нас в столице начали появляться в ларьках такие, не очень длинные истории. Печатались они не на хроно-пластинах – в книгах. Это толстенькие штуки, в которых…
– Да я в курсе, доктор. Вы что ж, меня с морячками пациентами перепутали?
– Извините, шторм-капитан. Но я довершу мысль. Так вот в этих историях речь обычно шла о том, как некие полицейские, или добровольные сыщики, распутывают сложные преступления. И там преступники чего только не выдумывали, чтобы запутать след, и сбить с толку преследователей. А уж как изгалялись полицейские, расплетая эти козни Мятой луны; приходилось им попотеть, пока нащупывали чистую воду.
– И где ж теперь подобные книженции, доктор Люмо? Я вот в столице бывал, но почему-то… – Стат Косакри был несколько ошарашен, ведь только намедни он, можно сказать, эдакую новацию изобрел. Ладно, велосипеды тоже дело нужное.
– Да вот как-то исчезли сами собой, капитан. А может и не сами собой. Вдруг наш император просто не любит чтиво такого плана?
– А мне вот, кажется, доктор, тут дело несколько в другом. Не пойму, какие такие особые сложности возникали перед теми следствиями? Отсутствие нужного, особо «тонкого» инструмента? Уверен, наши «патриоты» раскрутили бы что к чему за час. Как говорится, дайте мне подозреваемого – остальное вопрос техники. Вы с этим не согласны, Боборро?
– Наверное, так, капитан Стат. То есть, эта литература была просто попыткой отразить какие-то нравы Золотого циклолетия Империи, да?
– Все возможно, я в истории не совсем профан, но и не слишком дока, доктор. Уж простите. Но все же оставим, наверное, дискуссии, а прикинем, куда может спрятаться ваш непосредственный подчиненный.
– Да откуда же я… Конечно, я понимаю, что должен понести наказание, так как не досмот…
– Еще плача мне тут не хватало, эскулап Люмо. Что я вас – в карцер запру? А кто будет лечить личный состав? Фельдшер, и тот теперь превратился в хирурга-маньяка. Так что уж, выполняйте свои обязанности на воле. Даже в преследователи-детективы вас не возьму, ибо не гоже рисковать последним врачом и патологоанатомом на борту. А вот нам, думаю, придется прочесать все отсеки, от форштевня до кормы. Никуда не денешься. Еще не хватало, чтобы этот выкормыш Мятой сотворил чего-нибудь еще с кем-то, или того хуже – с кораблем.
– Да он такой тихий, неприметный…
– Это вы, Боборро, в мемуарах потом расскажете.
29. Битва за острова Слонов Людоедов
Калибры разных видов
Конечно, с точки зрения кунсткамеры техноэволюции «ползуны» представляли из себя достойнейшее из творений, однако сейчас самую большую роль играли их размеры. Как говорится, в такое трудно не попасть. Изделие «649» оказалось просто идеальной мишенью, особенно сбоку. Тем более, умение стальной обшивки сопротивляться равномерному глубинному давлению – это совсем не то, что противостоять точечно поражающим бронебойным снарядам. Повезло, что брашские десантники не сумели перебороть искушение, когда вокруг убитого слоника накопилась порядочная толпа, все-таки то была чрезмерно аппетитная и беззащитная цель. Зато пальба спугнула куда более крупную добычу. Идеальность мишени не достигла апогея, ибо теперь затаившиеся в засаде республиканские танки не могли дубасить по «шестьсот сорок девятым» сбоку, по крайней мере, в геометрическом перпендикуляре. Но сейчас хватало и переднего ракурса.
Однако в происходящей суете все-таки можно было выразить благодарность изобретательности Грапуприса Тридцать Первого хотя бы за одно – за его настойчивость в отстаивании много-орудийной сущности разведывательных лодок. Теперь только значительность калибров, и их трехствольная суть спасали положение. Поскольку все калибры были разные, скорострельность их тоже отличалась, однако эта взаимная несинхронность в «работе», сбивала брашам посекундное планирование. Допустим, как можно совершать перебежки, или перенос позиции, если совершенно непонятно, когда это железное чудо-юдо будет делать паузу в стрельбе? На поле боя творилось что-то страшное – предшествие ада Мятой луны.
После «уханья» станкового переносного игломета, сработавшего по всей толпе «оценщиков добычи», началась пальба и прочего республиканского оружия. Похоже, из всех «оценщиков» уцелел один Стат Косакри, что было конечно нетрудно предположить исходя из принципов строения Трехсолцевой, однако в данный момент стало не до подбойки баланса теорий.
Когда Стат домчал до распахнутой миру, то есть, осколкам, иглам и прочему, боковой створки «четырнадцатого», в переднюю часть «ползуна» врезал брашский бронебойный, а может и зажигательный. Пламя, дым, копоть, а главное, душераздирающие хрипы и крики, составляющие как бы суммарную реакцию на боль каждой оторванной части тела, доживающей с теперешнего момента по отдельности – это все на мгновение остановило, заставило усомниться в правильности решения. Но разве наличествовала альтернатива? Остаться здесь, на травке совершенно без оружия – нельзя же в теперешних условиях считать им кистевой игломет? – а главное, без хоть какого-нибудь защитного укрытия? И самое важное: по нынешнему сценарию тенор-лейтенант Стат Косакри значился направленцем адмиральского штаба по связи и взаимодействию родов войск.
Косакри полез вверх, из одной неясности в другую. Кто-то подал ему руку, помог подтянуться. Удивительно! В этом кавардаке дыма и уханья железа еще наличествовала координированная взаимопомощь.
– Лейтенант, вы вовремя! – на грани слышимости проорал в самое ухо контральто-мичман Гаркуш.
– Слева, по азимуту градусов триста двадцать – триста сорок – танк! – встречно обрадовал его Косакри.
– Что?! – не услышал мичман.
– Танк брашей на триста двадцать! – снова рявкнул Косакри. – Передайте на орудие!
– А, понял! – кивнул собеседник и растворился в дыму.
«Может, надеть противогаз?» – подумал Косакри. Но таскаться в этой невидимости еще и с запотевшими стеклами стало бы перебором. Нужно было срочно найти аппаратуру, приставленного к ней радиста и установить связь. Теперь вся предусмотрительность командования по поводу радиомаскировки совершенно обанкротилась.
Однако в происходящей суете все-таки можно было выразить благодарность изобретательности Грапуприса Тридцать Первого хотя бы за одно – за его настойчивость в отстаивании много-орудийной сущности разведывательных лодок. Теперь только значительность калибров, и их трехствольная суть спасали положение. Поскольку все калибры были разные, скорострельность их тоже отличалась, однако эта взаимная несинхронность в «работе», сбивала брашам посекундное планирование. Допустим, как можно совершать перебежки, или перенос позиции, если совершенно непонятно, когда это железное чудо-юдо будет делать паузу в стрельбе? На поле боя творилось что-то страшное – предшествие ада Мятой луны.
После «уханья» станкового переносного игломета, сработавшего по всей толпе «оценщиков добычи», началась пальба и прочего республиканского оружия. Похоже, из всех «оценщиков» уцелел один Стат Косакри, что было конечно нетрудно предположить исходя из принципов строения Трехсолцевой, однако в данный момент стало не до подбойки баланса теорий.
Когда Стат домчал до распахнутой миру, то есть, осколкам, иглам и прочему, боковой створки «четырнадцатого», в переднюю часть «ползуна» врезал брашский бронебойный, а может и зажигательный. Пламя, дым, копоть, а главное, душераздирающие хрипы и крики, составляющие как бы суммарную реакцию на боль каждой оторванной части тела, доживающей с теперешнего момента по отдельности – это все на мгновение остановило, заставило усомниться в правильности решения. Но разве наличествовала альтернатива? Остаться здесь, на травке совершенно без оружия – нельзя же в теперешних условиях считать им кистевой игломет? – а главное, без хоть какого-нибудь защитного укрытия? И самое важное: по нынешнему сценарию тенор-лейтенант Стат Косакри значился направленцем адмиральского штаба по связи и взаимодействию родов войск.
Косакри полез вверх, из одной неясности в другую. Кто-то подал ему руку, помог подтянуться. Удивительно! В этом кавардаке дыма и уханья железа еще наличествовала координированная взаимопомощь.
– Лейтенант, вы вовремя! – на грани слышимости проорал в самое ухо контральто-мичман Гаркуш.
– Слева, по азимуту градусов триста двадцать – триста сорок – танк! – встречно обрадовал его Косакри.
– Что?! – не услышал мичман.
– Танк брашей на триста двадцать! – снова рявкнул Косакри. – Передайте на орудие!
– А, понял! – кивнул собеседник и растворился в дыму.
«Может, надеть противогаз?» – подумал Косакри. Но таскаться в этой невидимости еще и с запотевшими стеклами стало бы перебором. Нужно было срочно найти аппаратуру, приставленного к ней радиста и установить связь. Теперь вся предусмотрительность командования по поводу радиомаскировки совершенно обанкротилась.
30. Скрытый иерархический ряд
Все-таки подсознание штуковина хитрая. Пользуется своим подглядыванием в замочную скважину сознание, и мало того, что любуется эффектами от спектакля, так еще и меняет сценарий исходя из знания ожиданий публики. В смысле, вопреки этим самым ожиданиям. И вот ведь, не смотря на постоянный тренинг, все ж-таки опять и опять добивается своего. Снова ты, в этой глупой реальности-голограмме, стоишь как пень, в полной растерянности. Ибо готовился в психологическом плане к одному, а тут тебе совершенный цирк на блюдечке.
Ведь честно говоря, Стат Косакри завелся не в шутку. Погрузился в этот мир-иллюзию с головой. Кистевой игломет с предохранителя снят, еще три офицера и четыре мичмана в арьергарде и авангарде вообще с пехотными десятистволками. И вся эта кавалькада вдоль крейсера напропалую, попутно перетряхивая субмарину наизнанку. Будет рядовым морячкам работа – запихивать всяческую утварь назад в узкие дверцы шкафчиков: и как только там все это добро помещалось? И злость внутри, при воспоминании отрезанных рук механика Мокра такая, что лучше даже вдвинуть игломет обратно в рукав кителя, ибо при внезапном столкновении с фельдшером, система «глаз-палец-мушка» готова сработать автономно, без участия ума. Наплевать этой системе на всяческие предварительные допросы и прочую казуистику «презумпции невиновности». Всплыло в памяти неизвестно откуда такое словосочетание. Кажется, пришло когда-то из некой маленькой, точнее, некогда усохшей страны, циклов так сто назад успешно влившейся в тело славной северной империи.
И значит, готовность крушить и простреливать навылет вознеслась чуть ли не до орбиты Мятой луны, а тут когда наконец сталкиваешься нос к носу, все это куда-то и пропадает. Ибо подлое подсознание-творец производит совсем неожиданный финт. Фельдшер Бук Дудуко, сумевший отчекрыжить скальпелем и после смерти не ведающие покоя кисти линейного механика, а перед тем его же лично убивший, и после того, хладнокровно произведший манипуляции с еще теплым телом, дабы после окостенения проимитировать несчастный случай, теперь предстает посреди сцены – «четвертой аккумуляторной» – маленьким, истеричным, утирающим сопли и плачущим подростком. И что теперь предлагаете с ним делать? Дубасить прикладами, дабы рыдал по более важному поводу?
Однако Стат Косакри взаимодействует с подсознанием уже не первый цикл. Он достаточно быстро, и кстати очень вовремя, выходит из столбняка.
– Отставить самосуд! Вы ж офицеры, а не мальчики. Наручники на него. И допросим прямо тут, нечего время терять.
И сразу приятно, ибо быстро, как положено и сходу вершится приказание. Вот что значит совпадение фаз движущихся снизу и сверху. Конечно, вести беседы в аккумуляторной не сахар: тут тебе и запахи, и в носу свербит, и глаза потихоньку выедает, но время терять действительно нечего, а тем более момент.
– Меццо-сопрано-фельдшер, вопрос первый. Где ты дел…
Но сюрпризы продолжаются, фантазия творца еще не иссякла.
– Я не меццо-сопрано-фельдшер, – доносится сквозь всхлипывания. – Я тенор-лейтенант.
– Ты чё бредишь, Дудуко? – врезается в разговор линейный помощник Пелеко. – Хочешь пройти за помешанного? В каких это войсках…
– Да, у «чёрных чаек», понятное дело, – Бук Дудуко явно хочет стереть слезы, но верхние конечности стянуты за спиной.
– Ладно, о званиях после, – вмешивается Косакри. – Где руки дел? Инженерные, ясно как двойной зенит.
– Тут они, плавают где-то, – Бук Дудуко оглядывается. Из-за застилающих глаза слез, а может действительно от полной дезориентации, он явно не может вспомнить в какую из кислотных ванн забросил эти самые руки.
– Осмотрите все ванны! – командует Косакри. – Может, еще не растворились совсем.
Он изучающе смотрит на лже-фельдшера.
– А может и тебя вместе с ними растворить, а?!
Бук Дудуко всхлипывает, бормочет нечто неразборчивое, в виде «не надо, капитан».
– Так зачем ты убил его, выкормыш Мятой?!
– Задача… задание… получил.
– Что ты врешь, а? Как ты мог получить его? Вся связь с Эйрарбией идет через меня.
– Напрямую ведь… напрямую от начальства.
– И кто начальник?!
– Не могу… не имею…
– Быстро, гад!
– Сопрано-майор.
– Кто? – не притворно удивляется Косакри, ибо званий подобного рода, по его сведениям, на борту не имеется.
– Что ты нам лапшу… – снова встряет Пелеко, но Косакри уже соображает о чем речь и выкручивается.
– Сопрано-майор «чёрных чаек», разумеется, да?
Однако, видимо, внешний напор наконец-то производит внутри Бука Дудуко отрезвляющее действие. Накрывшая его здесь, в «четвертой аккумуляторной», истерика внезапно сходит на нет. Рот перестает кривиться, а сопли бежать. Но еще до того, как он поднимает все еще затуманенный взгляд на Косакри, тот понимает, что благотворный момент допроса упущен. И нужно срочно делать какой-нибудь новый неожиданный финт – ставить подсознанию свои подножки.
– Сопрано-майор Эуд, так, Дудуко?
И потому, как лже-фельдшер вздрагивает, сразу ясно, что шторм-капитан угодил в цель.
– Взять, срочно взять! – поворачивается Косакри к линейному помощнику Пелеко.
Ведь честно говоря, Стат Косакри завелся не в шутку. Погрузился в этот мир-иллюзию с головой. Кистевой игломет с предохранителя снят, еще три офицера и четыре мичмана в арьергарде и авангарде вообще с пехотными десятистволками. И вся эта кавалькада вдоль крейсера напропалую, попутно перетряхивая субмарину наизнанку. Будет рядовым морячкам работа – запихивать всяческую утварь назад в узкие дверцы шкафчиков: и как только там все это добро помещалось? И злость внутри, при воспоминании отрезанных рук механика Мокра такая, что лучше даже вдвинуть игломет обратно в рукав кителя, ибо при внезапном столкновении с фельдшером, система «глаз-палец-мушка» готова сработать автономно, без участия ума. Наплевать этой системе на всяческие предварительные допросы и прочую казуистику «презумпции невиновности». Всплыло в памяти неизвестно откуда такое словосочетание. Кажется, пришло когда-то из некой маленькой, точнее, некогда усохшей страны, циклов так сто назад успешно влившейся в тело славной северной империи.
И значит, готовность крушить и простреливать навылет вознеслась чуть ли не до орбиты Мятой луны, а тут когда наконец сталкиваешься нос к носу, все это куда-то и пропадает. Ибо подлое подсознание-творец производит совсем неожиданный финт. Фельдшер Бук Дудуко, сумевший отчекрыжить скальпелем и после смерти не ведающие покоя кисти линейного механика, а перед тем его же лично убивший, и после того, хладнокровно произведший манипуляции с еще теплым телом, дабы после окостенения проимитировать несчастный случай, теперь предстает посреди сцены – «четвертой аккумуляторной» – маленьким, истеричным, утирающим сопли и плачущим подростком. И что теперь предлагаете с ним делать? Дубасить прикладами, дабы рыдал по более важному поводу?
Однако Стат Косакри взаимодействует с подсознанием уже не первый цикл. Он достаточно быстро, и кстати очень вовремя, выходит из столбняка.
– Отставить самосуд! Вы ж офицеры, а не мальчики. Наручники на него. И допросим прямо тут, нечего время терять.
И сразу приятно, ибо быстро, как положено и сходу вершится приказание. Вот что значит совпадение фаз движущихся снизу и сверху. Конечно, вести беседы в аккумуляторной не сахар: тут тебе и запахи, и в носу свербит, и глаза потихоньку выедает, но время терять действительно нечего, а тем более момент.
– Меццо-сопрано-фельдшер, вопрос первый. Где ты дел…
Но сюрпризы продолжаются, фантазия творца еще не иссякла.
– Я не меццо-сопрано-фельдшер, – доносится сквозь всхлипывания. – Я тенор-лейтенант.
– Ты чё бредишь, Дудуко? – врезается в разговор линейный помощник Пелеко. – Хочешь пройти за помешанного? В каких это войсках…
– Да, у «чёрных чаек», понятное дело, – Бук Дудуко явно хочет стереть слезы, но верхние конечности стянуты за спиной.
– Ладно, о званиях после, – вмешивается Косакри. – Где руки дел? Инженерные, ясно как двойной зенит.
– Тут они, плавают где-то, – Бук Дудуко оглядывается. Из-за застилающих глаза слез, а может действительно от полной дезориентации, он явно не может вспомнить в какую из кислотных ванн забросил эти самые руки.
– Осмотрите все ванны! – командует Косакри. – Может, еще не растворились совсем.
Он изучающе смотрит на лже-фельдшера.
– А может и тебя вместе с ними растворить, а?!
Бук Дудуко всхлипывает, бормочет нечто неразборчивое, в виде «не надо, капитан».
– Так зачем ты убил его, выкормыш Мятой?!
– Задача… задание… получил.
– Что ты врешь, а? Как ты мог получить его? Вся связь с Эйрарбией идет через меня.
– Напрямую ведь… напрямую от начальства.
– И кто начальник?!
– Не могу… не имею…
– Быстро, гад!
– Сопрано-майор.
– Кто? – не притворно удивляется Косакри, ибо званий подобного рода, по его сведениям, на борту не имеется.
– Что ты нам лапшу… – снова встряет Пелеко, но Косакри уже соображает о чем речь и выкручивается.
– Сопрано-майор «чёрных чаек», разумеется, да?
Однако, видимо, внешний напор наконец-то производит внутри Бука Дудуко отрезвляющее действие. Накрывшая его здесь, в «четвертой аккумуляторной», истерика внезапно сходит на нет. Рот перестает кривиться, а сопли бежать. Но еще до того, как он поднимает все еще затуманенный взгляд на Косакри, тот понимает, что благотворный момент допроса упущен. И нужно срочно делать какой-нибудь новый неожиданный финт – ставить подсознанию свои подножки.
– Сопрано-майор Эуд, так, Дудуко?
И потому, как лже-фельдшер вздрагивает, сразу ясно, что шторм-капитан угодил в цель.
– Взять, срочно взять! – поворачивается Косакри к линейному помощнику Пелеко.
31. Битва за острова Слонов Людоедов
Корректировщики
Несмотря на все казусы, изобретаемые находчивым подсознанием-творцом, Стат Косакри никак не ожидал столь необычной напасти. Вообще-то эта новая напасть, в своем самом главном параметре – опасности для жизни – отличалась от того что он уже увидел за последние часы совершенно непринципиально. Однако как-то она входила в противоречие с его дипломной специализацией. Ладно уже из-за поставленных на гусеницы подлодок, он, оказался на суше, но чтобы еще в этой новой среде подвергаться опасности исходящей из еще одного измерения…
Тут был явный перебор. Но подлый, спрятавшийся в нутре творец громоздил нелепость на нелепость, и главное делал это столь умело, что снова никак не получалось плюнуть на все, подняться во весь рост, и зашагать прочь из этого закуклившегося в неправильностях места. Вот взять, прямо-таки сейчас, не смотря на подозреваемое наличие залповых иглометов поблизости, встать, и – «извините, господа, мне не с вами» – пойти куда-подальше. Может быть, даже пешком по водице, до соседнего с Треуголкой острова, а там уж разлечься на песочке и спокойно, не отвлекаясь порассуждать о вечном.
Тут был явный перебор. Но подлый, спрятавшийся в нутре творец громоздил нелепость на нелепость, и главное делал это столь умело, что снова никак не получалось плюнуть на все, подняться во весь рост, и зашагать прочь из этого закуклившегося в неправильностях места. Вот взять, прямо-таки сейчас, не смотря на подозреваемое наличие залповых иглометов поблизости, встать, и – «извините, господа, мне не с вами» – пойти куда-подальше. Может быть, даже пешком по водице, до соседнего с Треуголкой острова, а там уж разлечься на песочке и спокойно, не отвлекаясь порассуждать о вечном.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента