Фёдоров В.. Воители трех миров

   Вот что Петр Николаевич вспоминает из самого раннего своего детства:
   "Пока отец охотился далеко от дома на сохатого или дикого оленя, нам надо было чем-то питаться Поэтому мать с утра где-то поблизости ставила и проверяла петли на зайцев и куропаток, сети на озерах и речках, а меня оставляла спящим в балагане Когда я просыпался, в доме был полумрак, в камельке едва трепетал огонь Мне было боязно одному, и первое время я долго плакал по утрам Поблизости никого не бы то, никто никогда к нам не заезжал Но как сейчас помню, стоило мне открыть глаза, как из-за камелька выходил мальчик моего роста и возраста Мы с ним очень подружились и постоянно играли Выглядел он тоже бедно в старой дошке из оленьей шкуры, рваных торбазах, без головного убора Волосы у него были рыжеватые и длинные Как только на улице кто-то появлялся, он сразу уходил за камелек и исчезал. Отцу и матери я о нем никогда не рассказывал, да они меня и не спрашивали, хотя, может, о чем-то и догадывались..."
   Когда Петр чуть подрос, он несколько раз стал свидетелем ритуалов Константина Чиркова. Помогавший великому шаману отец раскуривал для него трубку, просушивал у камелька бубен, легонько проверял его звучание колотушкой и даже что-то негромко напевал, подражая камланию. В это время сам ойун в сосредоточенном раздумье постепенно входил в особое состояние. Затем бубен передавался шаману, а его ассистент становился тенью ойуна, держась за вожжи-хвост и неотступно следуя по пятам.
   В детской памяти ярко запечатлелись потрясавшие всех моменты, когда Старик насквозь протыкал себя пешней, лизал раскаленные на огне железные предметы или на его бубне вдруг огнем вспыхивали буквы. Естественно, став по воле судьбы партийным работником, Петр Ильяхов мог негромко рассказывать обо всех этих вещах только самым близким людям. Оказавшись заложником идеологии и обстоятельств, он лишь в наши дни смог с горечью покаяться: "Почти всю сознательную жизнь я посвятил борьбе против истиной веры, духовной культуры своего народа, против своего собственного предназначения и горько за это расплатился. Единственный мой сын от первого брака студентом университета пропал без вести, умерла первая жена и родная сестра, еще раньше ушли родители. Я остался один..."
   Как же Петр Николаевич стал сегодняшним Ильяховым? Вот в некотором сокращении его рассказ из подаренной мне книги "Наследники древних целителей Якутии":
   "В 1975 году о народных целителях, экстрасенсах и им подобных даже разговоров не было. Я работал в ту пору инструктором отдела пропаганды Якутского обкома КПСС. Летом мы всей семьей отправились в отпуск в мои родные места — в абыйское село Сыаганнах — сестра тогда работала там председателем сельсовета. Стоял август, дни были теплые, сухие. С сыном сестры мы поехали рыбачить в места, где когда-то охотились и рыбачили вместе с моим отцом. Увлеченный ловом, я уходил все дальше и дальше в тайгу, пока не оказался у "нашего" с отцом озера. Вокруг никого не было, с неба ярко светило солнце, я был совершенно здоров и чувствовал себя очень хорошо. И вдруг моментально потерял сознание и тут же пришел в себя, но с таким ощущением, будто у меня с головы до ног обнажено все тело. При этом так сильно вспотел, словно выскочил из горячей бани на улицу. Когда я опомнился, то обнаружил, что смотрю прямо в ту сторону, где отец, тогда еще помощник шамана, прятал между деревьями бубен ойуна и его плащ и строго мне наказывал никому об этом не рассказывать и никогда близко не подходить... Признаюсь, я сильно перепугался, быстро подхватил свои рыбацкие снасти и побежал на ближайшую ферму к людям. Никому я об этом происшествии не рассказал, даже родной сестре. Спустя три месяца я сильно заболел. Болезнь была странная — я спал в сутки всего-навсего полтора часа, а остальное ночное время просто лежал и слушал разговоры каких-то неведомых мне людей. Пропал аппетит, я стал раздражительным, искал одиночества, предпочитал полумрак. Был такой упадок сил, что я даже не мог разговаривать. Иногда во сне, как наяву, двое здоровых мужчин, одетых в черное, схватив меня за ноги, волокли из урасы и палатки. Сильно били и заставляли "быть шаманом". Я отказывался, твердил, что не верю в это, а они били меня еще сильнее, до синяков. Показывали, из какого дерева сделать шаманский бубен, говорили, что оно растет в моих родных местах. Позже, когда я снова побывал там, и впрямь увидел его. Действительно, это было необычное дерево, само по себе похожее на бубен. Мучился я долго, лежал в разных больницах, где все время мне лечили сердце. Но точный диагноз никто поставить так и не мог, да и я практически не чувствовал никаких сердечных болей. Встал вопрос: куда ехать за исцелением — на курорт или на родину? Решил — на Север — и взял отпуск без содержания.
   В моем Абые стояла осень. Я бродил в одиночку по лесу, лежал подолгу в стогах сена, смотрел на небо и мысленно о чем-то сам с собой разговаривал. Фактически никакого лечения не было, а время шло. Спал я по-прежнему плохо, но все же два раза видел сны. Первый был о том, будто я, больной, нахожусь недалеко от места, где когда-то видел одинокую куропатку, предвещавшую беду. Я лежу в урасе, и шаман Чирков меня лечит — поит травой, очищает огнем, совершает целительский ритуал.
   Во втором сне двое незнакомых людей — высокий и маленький — вели меня на расстрел. Но мне было совсем не страшно. Меня поставили на краю пропасти, даже не завязав глаз, человек маленького роста взял карабин и прицелился. Я услышал, как щелкнул затвор, — осечка. Поругавшись немного, он прицелился вновь, но высокий его остановил, заметив: видно, ему еще рано умирать. Раз с первого раза не получилось, то грех второй раз пробовать. Он отобрал у маленького карабин, и они оба исчезли.
   Я провел в отпуске еще месяц, но здоровье так и не восстановилось. Иногда приходила мысль, что лучше уж умереть, чем так мучаться, но одновременно какой-то голос твердил мне изнутри: ''Не сдавайся, это пройдет, у тебя впереди большая и интересная жизнь, поверь снам своим, будь сильным и мужественным". Болел П.Н.Ильяхов подобным образом почти два года, так и не услышав от врачей определенного диагноза и не понимая сам, что все это есть ни что иное, как желание духов превратить партийного неофита в шамана. Он в силу своих атеистических "грехов" никак не мог принять магическую школу, но, тем не менее, вдруг ощутил непреодолимую внутреннюю потребность лечить других людей. В октябре 1976 года, позвонив одному из находившихся в городе давних друзей-земляков и узнав, что тот тоже страдает какой-то непонятной болезнью головы, Петр Николаевич вдруг решил про себя попробовать его исцелить. "Приехав к другу, я с первого взгляда понял, что он серьезно болен — похудел, лицо бледное, глаза потускнели. Мы обнялись, как братья, сели поговорили, и я предложил ему подлечиться с моей помощью. Он категорически отказался. Но я настаивал, и он сел на стул. Я начал массировать его голову. Было такое ощущение, будто мои руки кто-то направлял. Так продолжалось 10—15 минут. Договорились встретиться завтра. Целый день и вечер я думал только о нем, молил духов, просил, чтобы мое лечение помогло..." Наутро друг снова стал упрямиться, даже обиделся на новоявленного самодеятельного "лекаря", но тот, можно сказать, насильно приехал к земляку и выполнил свои непонятные манипуляции. Затем снова была ночь упрашивания духов и еще один телефонный звонок. На сей раз друг не ругался и не упрямился, а тихим благодарным голосом произнес, что ему, кажется, полегчало. Более того, он сам попросил Петра приехать еще раз...
   Оказавшись через месяц в командировке в Абые, Илья-хов "догнал" там друга и провел еще семь сеансов. После этого первый пациент Ильяхова больше никогда не жаловался на свою голову. Конечно, об этом своем успехе "шаману" от отдела пропаганды пришлось помалкивать, как не слишком распространялся он и обо всех последующих. Если бы подобные факты получили огласку в конце "застойных" семидесятых годов, его бы просто выгнали с работы с волчьим билетом... Сегодня Петр Николаевич — один из ведущих народных целителей республики, в его активе более четырехсот вылеченных больных. Специализируется Ильяхов по болезням головы, бронхитам, астме, радикулитам, гастритам, нервным заболеваниям. В последнее время стал успешно лечить и сердечно-сосудистые заболевания, инсульты, инфаркты.
   Насколько он хороший диагностик, могу сказать по собственному опыту. При первой нашей встрече и знакомстве Петр Николаевич попросил меня встать перед ним и, обведя в воздухе руками контуры моего тела, не только назвал все незначительные "болячки", накопленные к 50 годам, но и точно определил артериальное давление. "Позвоните, как только появится свободное время, — предложил он со своей доброй располагающей улыбкой, — я вас подлечу". Я сказал, что по окончании работы над книгой непременно это сделаю и тогда, наверное, напишу о Петре Николаевиче еще раз и с позиций собственного опыта. С большим интересом я ждал встречи и с известной в Якутии удаганкой Федорой (или, как ее чаще называют. Дорой) Кобяковой. Во-первых, потому, что она вышла из моего родного Кобяйского района и даже носит созвучную фамилию. Во-вторых, по причине того, что родилась рядом с местом, где похоронена знаменитая Анна Павлова, и, по слухам, обрела часть ее дара. А в-третьих — Дора не совсем обычная целительница, она больше лечит не людей, а... природу.
   Знакомство меня не разочаровало, хотя, признаюсь, несколько ошеломило той эмоциональностью и поистине планетарными установками, которые несет в своей сущности Дора Иннокентьевна. Она буквально вихрем закрутила атмосферу небольшого редакционного кабинета и так же энергично из него выплеснулась, оставив долгое эхо присутствия.
   — Да, я всегда была такой необычной, с самого детства, — призналась Дора Иннокентьевна, — меня уже с первого класса в школе и учителя, и дети выделяли. Говорили, что я не то чтобы ненормальная, но неординарная, не похожая на остальных...
   Выделяли ее, видимо, не только люди. Странные таинственные сущности "воспитывали" Дору с той самой поры, как она научилась ходить и говорить. Они выглядели словно обыкновенные дети и подрастали вместе с ней. "Друзья" водили девочку в какие-то заповедные места, давали играть необыкновенными предметами и особенно любили неожиданно появляться рядом в моменты, когда происходили какие-то перемены в природе. А еще они просили никому о них не рассказывать, и Дора всегда следовала этим пожеланиям. К тому же она долго думала, что такие приятели есть у любого ребенка. Они же научили Дору лечить лошадей и коров, которые стали ее первыми пациентами.
   Что касается Анны Павловой, то на мой вопрос о великой удаганке-красавице Кобякова ответила утвердительно: да, связь с ней действительно была и осталась. Когда Дора училась уже в одном из старших классов, давно умершая Анна однажды ночью пришла к ней и оставила на ее теле особую метку. Может быть, поэтому Дора Иннокентьевна пользуется точно такими же инструментами, что и ее великая предшественница. Она показала мне три разных по размерам коровьих рога для "высасывания" болезней, полую лебединую кость со вставленными внутрь ее ножницами и вроде бы ничем не примечательную с виду костяную палочку. "Нет, это очень необыкновенная палочка, — возразила Дора в ответ на мое замечание, — это кусок рога священного оленя, и он напрямую вытягивает болезнь". В арсенале Ко-бяковой — также четыре различных по звучанию варгана-хомуса, которыми она мастерски владеет и с помощью которых можно воздействовать и на пациентов, и на природу. Есть у нее и четыре бубна — большой, средний, поменьше и совсем маленький — невидимые простым глазом, можно сказать, символические. Но, "взяв в руки" один из них, Дора потрясла кабинет самым настоящим барабанным боем. Хорошо, что это был малый бубен. Да и большие можно использовать только в случае очень сильной болезни, стихийных бедствий или крупных общественных конфликтов, войн. Интересно, что инструменты, используемые Кобяко-вой для целительства, очень похожи на те, что были у жрецов Древнего Египта и посвященных Тибета.
   Выросшая на берегу озера Неджили — самого большого в Якутии — она, по ее же утверждению, "взяла силу у воды" и покровительство этой стихии. Дора разделяет современное мнение биоэнергетиков, что вода — прекрасный носитель и хранитель информации, что она все помнит и о нас, и о наших предках, несет в себе, как и остальная окружающая среда, отзвуки всех катаклизмов и ран. "Будет хорошо природе — будет хорошо и нам, — говорит Дора Иннокентьевна, — поэтому я стала целителем природы, получила такое предназначение. Как бы пропуская на своих сеансах окружающую среду через себя, используя солнечную и космическую силу, я исправляю энергетический баланс, "разряжаю" астральные ловушки, самострелы, "гашу" вредоносные лучи и делаю так, чтобы сгустки черной энергии просто взрывались и исчезали с нашего земного плана. Я это делаю с помощью тех, кто меня учит. Они же выводят меня к местам, где природа требует помощи".
   А еще, по словам Доры, у нее существует немалое число духов-помощников — лось, олень, целая стая куропаток, белый ворон и две белых вороны, ворон с полосами на спине, ворон с рисунком на шее. Они выступают и в роли проводников, и в качестве посланников, информаторов. Если же по какой-либо причине мистические птицы и звери вдруг "объявляют выходной", то Дору ведет к цели ветер, обламывая ветки вдоль незримой тропы.
   — А могут ли их увидеть этих помощников другие люди?
   — Могут. И ты можешь увидеть. Только надо походить рядом со мной и посмотреть, как я работаю. Вот буду я заниматься целителъством где-то поблизости — приглашу.
   Впрочем, в отдельных случаях Доре Иннокентьевне не нужны ни птицы, ни ветер — она, как утверждает, может оставлять дома свое тело — "пустую коробочку" — и отправляться в форме собственной души в путешествия по всему миру. Более того, она даже научилась во избежание возможных ЧП делаться при этом невидимой для других душ и астралов. Только для "старта" требуется полная тишина и сосредоточенность. Таким образом, например, она сначала якобы совершила инкогнито визит на Аляску, а затем уже полетела туда в нужное место и к нужным людям на обычном самолете. Встретилась, подружилась, заехала на Гавайи и получила приглашение на "слет" " 12 больших хилеров" с разных континентов, которые должны провести массовый сеанс целения нашей планеты.
   Подобно жрецам вуду или сантерии Дора после лечения пациентов вручает им персональные мешочки-талисманы с заговоренными предметами внутри. Может она лечить и на расстоянии, для этого "на три метра поднимается над землей" и на такую же высоту поднимает исцеляемого, а затем направляет в него энергетический пучок. Испытавшие на себе подобное исцеление есть среди моих знакомых журналистов, что общались с Дорой Иннокентьевной только по телефону. А среди тех, кто был вылечен с помощью прямого контакта и упомянутых волшебных рогов, имеется человек, которому она за три дня "высосала" раковую опухоль головы, требовавшую срочной операции с непредвиденным результатом...
   На прощание, попросив прикрыть дверь от посторонних, Дора Иннокентьевна "благословила Леной" автора этих строк. Внешне это выглядела так, будто удаганка самым настоящим образом плыла по главной реке Якутии, сливаясь с ее стихией и передавая мне живительные и хранящие силы...
   Как правило, личности, по-настоящему наделенные необычными способностями, в отличие от разного рода шарлатанов, бывают в обыденной жизни скромными людьми, не кичатся своими возможностями и не выставляют их напоказ. Очередным свидетельством тому стал для меня Иван Еремеевич Оросунский, живущий в Верхневилюйске. Я уже достаточно много лет хорошо знал его как поэта и краеведа, лично перевел с якутского языка на русский целый сборник его стихов, но даже после рассказов Оросунского о его знакомстве с Никоном и ученичестве у великого шамана не подозревал об одном поистине феноменальном даре Ивана Еремеевича. Открыл мне этот секрет в конце 1998 года журналист улусной газеты, сообщивший, что за последние полтора десятка лет с помощью ясновидения Оросунский обнаружил тела более 70 погибших земляков, сделав это после того, когда все обычные средства поисков не дали никаких результатов.
   Услышав такое, я, естественно, при первой же встрече начал пытать Ивана Еремеевича, тем более что он заехал в нашу редакцию, возвращаясь с московского симпозиума "Духовное и народное целительство", где ему вручили диплом академика и орден за заслуги в этой области. На участников международной встречи произвели впечатления итоги 25-летней целительской практики Оросунского: через его руки прошло две с половиной тысячи больных, и 80—90 % из них стали здоровыми. Но, наверное, еще больше всех поразил "отчет" о поисках бесследно пропавших людей.
   — С чего это началось, как и когда произошло? — задал я свой первый вопрос.
   — В 1985 году. Я жил тогда в Нюрбинском улусе, работал директором школы. Так уж получилось, что каждую весну к нам наведывался один пожилой человек и, собрав старшеклассников, приехавших учиться из его села, устраивал для них праздник на природе. Можно сказать, что это стало традицией, и ребята с нетерпением ждали каждого очередного визита душевного старца. И вот в тот май сразу после встречи ее инициатор куда-то исчез. Назавтра же устроили массовые поиски, прочесали весь окрестный лес, но никого не нашли. К такому же результату пришли и через трое суток, и через десять дней. Не помогли и попытки обнаружить потерявшегося с вертолета. Тогда за дело взялась милиция и, не долго думая, арестовала по подозрению в преступлении всех парней, присутствовавших на пикнике.
   Как директор школы я, конечно, страшно переживал, не верил в обвинение и только и думал о том, как бы помочь ребятам. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я попросил фотографию деда. Пытаясь мысленно сосредоточиться на его образе, почему-то лег и тут же... заснул. Посреди дня! Правда, я в то время работал на ремонте школы, был усталый и расстроенный, может быть, подействовало это, а может, просто так было нужно. Спал я всего минут пятнадцать, но этого времени хватило, чтобы отчетливо увидеть во сне и узнать маленькое озерцо неподалеку от места празднования и метрах в трех от берега разглядеть под водой тело. Как позже определили следствие и экспертиза, в гибели деда действительно никто виновен не был: он поотстал от ребят, решив искупаться, зашел в воду, попал в яму и утонул.
   Слухи, конечно, разошлись по всему улусу, и скоре ко мне, тайком от партийных властей, стали обращаться вначале родственники пропавших, а потом и работники милиции. Последним я помогал несколько раз — не только находил убитых и утопленных людей, но и по фотографиям подозреваемых указывал на преступников.
   С годами, набираясь опыта и то сознательно, то интуитивно что-то добавляя или отсеивая, выработал свою собственную методику.
   — Я знаю, что шаманы, целители, экстрасенсы и прочие маги и волшебники не очень-то любят раскрывать свои технологии, но все же обращусь с просьбой рассказать о вашем методе чуть поподробнее.
   — Мне нет смысла что-то скрывать. Свой дар я считаю одновременно и обязанностью помогать попавшим в беду. Никаких материальных благ он мне не приносит. И если кто-то попробует и у него получится — пусть пользуется.
   Обычно я сначала еду или иду на место трагедии, осматриваю его, прошу благословения у реки или озера. Когда поблизости есть священное дерево, то прошу благословения и у него. Разжигаю на берегу и "кормлю" костер, делаю специальный заговор. Если погибший жил неподалеку, то вечером ложусь спать в его доме, в его комнате и на его кровати, опять же делая заговор и обращаясь к духу умершего. Если дом далеко, то можно лечь и на берегу, но в любом случае у меня под головой должна лежать фотография погибшего и какая-то одна вещь из его одежды, обязательно ношеная.
   Естественно, перед сном я соответствующим образом настраиваю себя, глядя минуты три на фотографию.
   — И, заснув, вы, как в первый раз, через какое-то время видите место гибели и разыскиваемого?
   — Нет, теперь это происходит по-другому, в более активной форме. Как только наступает сон, какая-то часть моей сущности превращается в птицу-гагару (если дело происходит на озере) или рыбу-щуку (на реке) и в самом прямом смысле ведет поиск, обследуя дно. У меня иногда создается ощущение, что одновременно я же как бы сижу перед телевизором и наблюдаю все происходящее на "экране". Я "сплю" таким образом часов до трех-четырех утра и, как правило, за это время успеваю найти тело. Точнее будет сказать, что обнаруживаю его практически со стопроцентным результатом в своем родном Вилюе, в малых реках и озерах, а вот на Лене, из-за ее больших размеров и глубины, не всегда это получается. Может быть, там нужна какая-то другая "технология", а может, так очерчены пределы моего дара...
   — Сначала ложиться в постель умершего и сознательно думать о нем, потом искать на дне долго лежащий в воде труп... Вам не бывает неприятно или даже попросту страшно?
   — Конечно, я не получаю удовольствия от всего этого процесса, но отношусь к нему, как к долгу, необходимой обязанности.
   — Можно предположить, что ваша щука или гагара, обнаружив тело, выныривает на поверхность и запоминает место, иначе как бы вы потом его находили?
   — Так оно и происходит. На момент выныривания я еще и вижу всю картину происшедшей трагедии, как бы ее видеозапись. Проснувшись, тут же рисую схему на бумаге. В случае, когда место мне совершенно незнакомо, уточняю его по карте, двигая над ней рамку-маятник и ловя сигнал, то есть использую метод биолокации. Иногда погибший, точнее — его дух, каким-то образом разговаривает со мной, говорит, когда тело всплывет на поверхность, и просит подождать. А иногда он молчит, и тогда я сам указываю родственникам по своей схеме, где его искать...
   В начале лета 2001 года Иван Еремеевич во время приезда в Якутск показал мне как очередное подтверждение сказанному телеграмму, полученную из Таттинского улуса, из села Харбалах. Она была очень лаконичной: "Гриша сам появился у дамбы карьера 12 июня. Земной поклон великому ясновидящему. Родители".
   Иван Еремеевич объяснил, что Григорий таинственно исчез в самом конце лета, предположительно — утонул в старом карьере. Когда родители парня пригласили ясновидца на место, уже наступили холода и водоем покрылся льдом. Тем не менее, он выполнил в доме погибшего весь ритуал, увидел его во сне, и дух Григория сказал, что тело само выплывет к дамбе карьера в указанный срок. Что в точности и произошло. Это был предпоследний на тот момент случай в практике Оросунского, а число отысканных им составляло тогда уже 76 человек. Уверен, что сегодня цифра стала значительно больше.
   Ивану Еремеевичу, кроме ясновидения и целительства, под силу и другие чудеса — вызванные им дожди в ряде лет гасили сильные лесные пожары в нескольких улусах. О том, что это не мистика и не простое совпадение, свидетельствует факт признания "антипожарных" способностей Оросунского таким серьезным ведомством, как МЧС, которое не раз обращалось к нему за помощью. Тут тоже существует своя технология общения с природой, уже "интернациональная", которой наследника якутского айыы ойуна Никона обучил в Киеве знаменитый украинский ясновидящий и колдун Владимир Еремич. Но это — уже особый рассказ... Матрена Константиновна Чиркова, дочь другого великого шамана, чьему феномену мы уделили достаточно большое внимание в предыдущей главе, и поныне живет на родине своего отца в Абые и является наследницей и продолжательницей не только его фамильных корней, но и в какой-то мере удивительного дара. Ее историю, записанную журналистом Н.С.Дмитриевым, мы пересказываем в переводе с якутского языка и с некоторым сокращением.
   "Когда я в детстве пошла в школу, — вспоминает Матрена Константиновна, которой сегодня около 80 лет, — меня оттуда выгнали, заявив, что я — дочь ойуна. Горечь и позор того времени, когда многие нас обижали и оскорбляли, не прошли в душе до сих пор. "В этот дом не входить и не лечиться!" — надпись такого содержания была почти все время приколота к нашим дверям. Я порой даже боялась выходить на улицу, а едва увидев любого встречного, упиралась взглядом в землю.
   Я только раз видела, как отец камлал, чтобы вылечить сестру — у нее заболели уши и голова. Я видела, как отец, трижды проведя вокруг себя колотушкой бубна, вдруг что-то забормотал и стал самым настоящим образом летать по жилищу. Мы, дети, потрясенно скучились в углу. Кутурук-сут-помощник, нагрев на огне косу, протянул ее отцу, и тот стал ее лизать, при этом раздавались звуки шкворчащего.на сковородке мяса. Потом помощник занес с мороза пешню, и отец резким движением проколол ею себя. Мы страшно испугались, что он умрет, но отец выдернул из себя пешню и слизнул с нее капающую кровь и прилипшие кусочки белого жира. Потом он выскочил на улицу и непонятным образом проник в запертый амбар с ямой, откуда послышались его крики. Вернувшись в дом, он сел перед огнем и с удовлетворением сказал: "Догнал я нечистого..." И впрямь сестра вскоре выздоровела.