Фёдоров Вадим Дмитриевич. Путешествие вверх

В.Д. Фёдоров. Путешествие вверх

Вадим Дмитриевич Федоров
Путешествие вверх

   Посвящаю сыну моему, Вадиму Вадимовичу.

   В воде удильщики живут
   — Ого! — и как ещё живут,
   Вот так вот прямо и живут
   Удильщики в воде.
   Они фонарик свой несут
   — Ого! — и как ещё несут,
   Вот так вот прямо и несут
   Фонарь на голове.

Песня удильщиков

Глава первая,
в которой читатель знакомится с Долопúхтисом

   Долопúхтис был рыбой, маленькой хищной рыбой из семейства глубоководных удильщиков. Долопихтис жил глубоко, в бессолнечном мире, и имел все основания считать себя красивым. Ярко светящиеся зубы в улыбке широкой пасти и плутоватые глаза, окружённые красноватым ободком, придавали Долопихтису мирный и благодушный вид, делая его похожим на Чеширского Кота из книги сказок «Алиса в стране чудес», улыбка которого исчезла последней. Как у всех удильщиков, голову Долопихтиса украшал маленький фонарик, на тонком выросте-стебельке, который призывно раскачивался впереди его зубастой пасти. Крошечный фонарик был слишком слаб, чтобы раздвинуть мрак вокруг удильщика. Зато издали, покачиваясь при движении Долопихтиса, фонарик напоминал самостоятельное светящееся существо, достаточно маленькое, чтобы на него польстился какой-нибудь крупный хищник глубин. Но те обитатели, которых огонёк мог заинтересовать, чаще всего оказывались по зубам самому удильщику.
   А вокруг был мрак, мрак и мрак. Ничего, кроме мрака. И холод. Всегда холод. И мерцающие огоньки неизвестных существ, больших и маленьких, которые двигались, исчезали и появлялись во всех направлениях.

   Долопихтис знал, что почти половина обитателей подводного мира обладает способностью светиться. И этот свет, проблесковый и ровный, спокойный и пронзительный, свет, рождённый в ночи жизнью бесчисленных существ, манил и отпугивал его одновременно.
   — Все эти светящиеся штучки — сплошное надувательство, — часто повторял Долопихтис, поглядывая на свой фонарик. Долопихтис очень любил рассуждать, и многим его рассуждения могли бы показаться наивными. Однако, по мнению его знакомых, маленькому удильщику иногда трудно было отказать в наблюдательности.
   Иногда в океане можно плыть долго-долго, не встречая ничего достойного внимания. Где-то высоко над головой метеором пронесётся огонёк, где-то в стороне зажгутся длинные сверкающие полосы, отмечая путь причудливых рыб, и кто-то большой и неповоротливый шумно вздохнёт, опускаясь в глубины. Вот и сейчас мимо Долопихтиса стремительно пронеслись саблезубые рыбы-гадюки, крохотные хищники с необычайно свирепой наружностью и столь же определённо выраженным характером. Долопихтис с сожалением посмотрел им вслед: рыбы-гадюки были проворны и плавали быстрее удильщика. Но на всякий случай он поплыл за ними следом. Неожиданно он увидел плывущую медузу. Бледный и призрачный контур делал её во тьме почти незаметной, и поэтому Долопихтис не удивился, столкнувшись с медузой нос к носу.
   — Мне показалось, что ты торопишься? — спросила медуза.
   — Пожалуй, я и вправду занят.
   — Чем?
   — Ну, хотя бы тем, что я плыву.
   — Прекрасное занятие для такого обаятельного и добродушного удильщика.

   Долопихтису не очень хотелось продолжать разговор с болтливой медузой. Ему хорошо было известно, что рыбёшки поменьше, вроде тех, за которыми он сейчас плыл следом, сталкиваясь со щупальцами медузы, мгновенно парализовывались стрекательными клетками и спустя некоторое время исчезали под колоколом прозрачного хищника. И хотя удильщик был достаточно велик, чтобы не бояться медузы, ему не хотелось испытать на себе обжигающее действие её стрекательных клеток. Все медузы хищники и часто нападают на рыб, превышающих их собственные размеры. Поэтому, остановившись на почтительном расстоянии, Долопихтис ехидно заметил:
   — Встречаясь с тобой, я всякий раз испытываю разочарование, что вокруг меня слишком много воды.
   — Вот как! — коварно усмехнулась медуза. — А ты подплыви поближе, и, если твоё сожаление искренне, советую отведать меня.
   — К сожалению, я не могу воспользоваться твоей любезностью, — произнёс Долопихтис и, очень довольный собой, отправился дальше. В такие минуты удильщик любил пофилософствовать.
   «О чём, например, мечтает каждый обитатель подводного мира и чего страшится? — рассуждал Долопихтис. — Он мечтает поесть и страшится быть съеденным. Горькая истина!»
   Размышления удильщика были прерваны маленьким происшествием. Он увидел далеко впереди вздрагивающий ярко-красный огонёк, который то приближался, то отплывал, медленно поднимался и стремительно падал, кружась на одном месте. На всякий случай Долопихтис решил проверить, что кроется за этим странным танцем. Он стал медленно подплывать к огоньку. И тут удильщик заметил, что не один он проявляет интерес к светящемуся зайчику. С другой стороны к огоньку приближалась рыба-фонарь. Большая, сверкающая, с ярким белым пятном на губе, рыба казалась нарядной и вполне заслуживала данное ей имя. Долопихтис был знаком с ней, хотя и недолюбливал её за излишнее (с его точки зрения) высокомерие. Поэтому он без особого удовольствия наблюдал, как быстро сокращается расстояние между рыбой и танцующим огоньком.

   И вдруг, когда казалось, что их разделяет расстояние не более метра, фонарик стремительно метнулся в сторону, длинное извивающееся тело бросилось к рыбе-фонарю, и Долопихтис увидел её… в зубастой пасти угря. Полутораметровый угорь-удав, настоящее страшилище подводного мира, схватил рыбу-фонарь, подманив её на опасно близкое расстояние светящимся кончиком своего хвоста. Удильщик предпочёл удалиться, с грустью отметив, что печальное происшествие, свидетелем которого он оказался, не улучшило его мнения об окружающем мире.
   Однако это не повлияло заметным образом на аппетит удильщика. Долопихтис, как и большинство глубоководных хищников, способен был проглотить сравнительно большую рыбу и после этого переваривать её в течение длительного времени. Но именно такой рыбы и недоставало сейчас удильщику, а голод все настойчивей напоминал ему об этом. И, как назло, ни одна, пусть даже самая маленькая и глупая рыбёшка не попадалась ему на пути.
   Вдали Долопихтис рассмотрел вспышки света. Ослепительно яркие, они следовали одна за другой и наконец слились вместе, образуя сплошную массу огня, который быстро разрастался и казался огромным светящимся облаком.
   Долопихтис осторожно направился к загадочному пламени, как вдруг ярчайшая вспышка у самого носа на миг ослепила его. Но Долопихтис все же успел заметить, как мелькнуло красноватое тельце, скрываясь за облаком. Удильщик стремительно бросился вперёд и схватил крошечную креветку! И тогда Долопихтис понял: кто-то напал на красных креветок, безобидных маленьких рачков-огнемётов. Креветки, защищаясь, выбрасывали облачка светящейся жидкости, создающей густую завесу пламени, и старались тем временем скрыться от нападающих.

   Долопихтис наблюдал, как несколько саблезубых рыбок-гадюк напало на рачков-огнемётов. Маленькие хищники бросались вперёд и, натыкаясь на выпущенную креветками струйку пламени, отскакивали назад, как от удара. Отброшенные в несчётный раз, они снова и снова нападали, и некоторым из них уже удалось отведать креветок, которых они заглатывали целиком. Такие «счастливцы» мгновенно утрачивали свой воинственный пыл и лениво отплывали в сторону.
   «Если я нападу на креветку, то я получу только креветку. Но если я съем рыбку, которая перед этим проглотила креветку, тогда я получу и то и другое», — рассудил Долопихтис и отправил в пасть саблезубого разбойника. Остальные рыбы-гадюки, по достоинству оценив опасность, скрылись во тьму.
   Стремительно уплыли и креветки…
   Долопихтис остался один. Около него покачивалось лёгкое облако огненной жидкости, выпущенной креветками. Облако пламени, ещё секунду назад казавшееся зловещим и воинственным, теперь выглядело спокойным и величавым. Этот светящийся шар гипнотизировал удильщика, и он не в силах был покинуть его. Медленно, раз за разом, огибал Долопихтис это чудесное облако света, и свет порождал у него видения о каком-то неизвестном ему мире. Необъяснимое действие света манило куда-то… И Долопихтис, поддавшись его очарованию, кружил и кружил, пока облако не растворилось в чернильном мраке воды. Тогда удильщик, освободившись от таинственной власти света, очнулся и уплыл во тьму.

Глава вторая,
в которой читатель видит, как легко под водой совершить ошибку и как трудно её исправить

   Когда голод утолён, мир кажется милым и симпатичным. В такие минуты Долопихтис видел всё в излишне радужном свете и любил поговорить о чувствах, ему недоступных, и добродетелях, которых он не имел. Посматривая по сторонам, Долопихтис плыл в поисках собеседника, который смог бы по достоинству оценить его превосходное настроение.
   И тут — невероятная удача: он увидел Мóло-Мóло. Моло-Моло была рыбой-луной, крупной, малоподвижной и общительной. Её размеры внушали уважение, малоподвижность гарантировала безопасность, а общительность делала бесценным собеседником. Правда, последнее достоинство до некоторой степени умалялось слухами, что она невероятно глупа. Но разве глупость является препятствием для того, кто совершенно искренне считает, что и сам он способен сказать кое-что.

   — Приветствую тебя, Моло-Моло! — воскликнул, подплывая, Долопихтис.
   — А я тебя нет.
   — Это почему же? — опешил Долопихтис.
   — Почему? — переспросила Моло-Моло. — Ну, хотя бы потому, что ты поедаешь моих мальков. Что ты ответишь мне на это, учтивый удильщик?
   — Я был уверен, что оказываю тебе этим услугу.
   — Я тебя не понимаю! — удивилась Моло-Моло. — Объяснись, пожалуйста.
   — А очень просто. Прикинь, пожалуйста, сколько ты мечешь икринок в год — 300 миллионов! Ты самая плодовитая рыба в океане! Верно?
   — Верно, — неуверенно подтвердила Моло-Моло, пытаясь догадаться, куда клонит Долопихтис.
   — А теперь ответь мне, что было бы с тобой, если бы всё твоё потомство выживало? Да тебе есть было бы нечего! И ты ещё меня укоряешь! Стыдись! — И Долопихтис сделал вид, что он обижен и собирается удалиться.
   — Постой, — поспешно сказала Моло-Моло. — Может быть, ты и прав. Я обязательно подумаю над этим на досуге. Но что ещё ты мне собирался сказать (разумеется, кроме приветствия), когда подплывал ко мне?
   — Я хотел поговорить с тобой о добродетели, — важно ответил удильщик.
   — А что это такое? — осведомилась Моло-Моло.
   — Это как раз то, чего у тебя не было и нет! — воскликнул Долопихтис.
   — А у тебя? — осторожно спросила Моло-Моло.
   — О-о! У меня её сколько угодно.
   — Тогда я тебе посоветую не есть моих мальков, и у тебя её будет ещё больше, — спокойно произнесла Моло-Моло, и Долопихтис подумал, что слухи о её глупости сильно преувеличены. — А теперь прощай, — сказала Моло-Моло, — желаю тебе счастливого плавания.

   И Моло-Моло растворилась во тьме. Удильщик знал, что при желании может догнать её, ибо рыба-луна пловец ленивый и охотнее всего плывёт по течению, которое уносит её на сотни и тысячи километров. Однако говорить с Моло-Моло уже не хотелось. Удильщик чувствовал, что беседа, на которую он возлагал такие надежды, не удалась. Настроение его окончательно испортилось. Поэтому, когда мимо проплывал рыболов-пигмей, небольшая рыбка со старческим и очень значительным видом, Долопихтис в сердцах схватил её за хвост, и — о горе! — часть хвоста осталась у него в пасти. Спасая свою жизнь, рыболов бросился вниз, но удильщик и не думал преследовать его. Долопихтиса охватили угрызения совести. Он огорчённо подумал: «Конечно, когда ты сыт и отхватываешь у случайно проплывающих рыб хвосты только потому, что ты в плохом настроении, — это очень печально. Я искренне сожалею, что оставил рыбёшку без хвоста, поэтому я должен разыскать рыболова и принести ему извинения», — заключил Долопихтис и отправился вдогонку за рыболовом.
   Долопихтис плыл быстро. Однако рыболова-пигмея нигде не было видно. Поэтому Долопихтис спросил у проплывающей мимо рыбы-телескопа: не встречала ли она рыбку с откусанным хвостом?
   — Я полагаю, что вслед за хвостом ей должны были откусить и голову, — ответила рыба-телескоп. Она хотела ещё что-то сказать, но Долопихтис очень торопился и не стал выслушивать разглагольствования телескопа.
   По дороге он встретил отливающую золотом и багрянцем рыбу-дракона и очень деликатно, как того требовали окраска и размеры рыбы, обратился к ней:
   — Скажите, пожалуйста, не видали ли вы рыбку с откусанным хвостом?
   — Я ещё и не такое видела, — приветливо ответила рыба-дракон, обнаруживая явное желание поговорить.
   Но Долопихтис учтиво извинился, сказав, что он не может продолжать беседу, так как торопится разыскать рыбку с откусанным хвостом, чтобы извиниться перед ней.
   Не успел Долопихтис отдалиться от рыбы-дракона, как заметил своего дальнего родственника — трёхзвёздного удильщика. Меланхолично посматривая по сторонам, родственник ждал — не пожелает ли кто-нибудь из обитателей помельче познакомиться с устройством его желудка.

   — Счастлив тебя увидеть! — выкрикнул Долопихтис, ибо родство без истинного чувства обязывает к любезности и фальши.
   — Готов тебя обнять, — хладнокровно, ответил родственник.
   — Не видел ли ты бесхвостую рыбку?
   — Видел. А куда девался её хвост?
   — Я его откусил. Нечаянно. А теперь я ищу эту рыбку.
   — Тебе мало оказалось хвоста?
   — Я ищу её, чтобы принести ей свои извинения, — с достоинством ответил Долопихтис, и ему показалось, что он ответил удачно.
   — А-а! — разочарованно протянул родственник. И невежливо заметил: — Думаю, что хвост ей пригодился бы сейчас больше, чем твои извинения.
   — Так куда же она всё-таки поплыла? — нетерпеливо спросил Долопихтис.
   — А я не знаю.
   — Ты же только что сказал, что видел бесхвостую рыбку.
   — Это правда. Но та рыбка, которую я видел, была не та, которую ты ищешь.
   — Почему ты так думаешь?
   — Потому что я видел её очень давно, когда тебя ещё не было на свете, когда даже очень дальние родственники, навещая меня, прихватывали с собой гораздо больше, чем то, что остаётся от рыбы, когда у неё откусывают хвост.
   Тут Долопихтис счёл, что родственный визит, в основном, закончен, и, когда родственник перевёл дух, поспешил крикнуть:
   — Счастлив был тебя повидать!
   — С удовольствием тебя обнял, — равнодушно ответил родственник и отвернулся.
   «Его можно заподозрить в чём угодно, только не в лицемерии», — подумал Долопихтис. И поплыл дальше, посматривая по сторонам. Навстречу ему попалась четвёрка стройных рыбок с удлинёнными челюстями. Строго сохраняя между собой расстояние и неестественное для рыб вертикальное положение тел, они плыли, выстроившись по-военному в каре. Балансирующие на хвостах рыбки имели радужную расцветку, самую замечательную расцветку, которую Долопихтис когда-либо встречал у глубоководных рыб. А следует заметить, что все рыбы вообще понимают толк в цветах…

   Красота легко находит себе поклонников, и поэтому не удивительно, что Долопихтис затаив дыхание ждал приближения радужной четвёрки.
   — Могу я узнать, не встречалась ли вам рыбка с откусанным хвостом?
   Вся четвёрка остановилась, как по команде:
   — Мы встречали такую рыбку.
   — Где она? Я должен её увидеть, чтобы принести извинения.
   — Мы думаем, что это невозможно.
   — Почему? — удивился Долопихтис.
   — Потому что она доплыла до течения, и дальше её унесло подводной рекой. Разве ты не знаешь, что в океанах среди неподвижных масс воды в глубинах и на поверхности текут реки?
   — Я слышал об этом. Но я не знаю, куда они текут.
   — В разные места. Это мы знаем. Но мы не знаем, куда течёт та подводная река, которая унесла твою рыбку. Но ты её обязательно найдёшь, потому что тобой движет доброе чувство. Желаем удачи тебе, удильщик! Если мы встретим твою рыбку, мы скажем ей, что ты её ищешь.
   — Прощайте! Я постараюсь её найти и узнать, куда текут реки в океане.
   И Долопихтис увидел, как радужные рыбки, дрогнув, медленно двинулись и уплыли во тьму.
   Издали они казались красивым серебристым единым существом.
   Долопихтис плыл и думал, как мудро поступила природа, имитируя единое целое, существующее в действительности как множественное.

Глава третья,
в которой Долопихтис продолжает поиски рыбки с откусанным хвостом и находит друга

   Однажды Долопихтис встретился с рыбкой, подвижной и на вид безобидной. Но Долопихтис узнал её сразу: «Чёрный Пожиратель!» Небольшая тёмная рыбка, лишённая декоративной свирепости, с головой допотопного ящера, внушавшая скорее отвращение, чем страх, каким-то неизвестным приёмом убивала и заглатывала рыб, превышающих её собственные размеры.
   Поэтому Долопихтис внимательно наблюдал за чёрным разбойником, справедливо полагая, что это может оказаться нелишним.
   Чёрный Пожиратель плыл, казалось не обращая внимания на удильщика. Однако слишком часто он менял направление своего движения и один раз даже сделал большой круг около Долопихтиса, пытаясь рассмотреть получше, кто плывёт за ним вслед, и определить, что из этого может получиться. Неизвестно, какое впечатление произвела на него светящаяся улыбка удильщика, но он поплыл дальше, не проявляя больше к Долопихтису ни малейшего интереса.
   Некоторое время Долопихтис и Чёрный Пожиратель плыли, не встречая рыб, достойных внимания, пока наконец не увидали трёх крупных рыб. Длинные, зубастые, с острыми плавниками, они неслись вперёд, ни на кого не обращая внимания. В то же мгновение Чёрный Пожиратель, свернув с дороги, бросился в сторону и, подплыв сбоку к одной из рыб, заюлил вокруг, стараясь держаться около её головы. Удивлённая такой назойливостью, рыба отстала от своих товарок и несколько раз пыталась схватить дерзкого приставалу, но тот каждый раз увёртывался, не отставая от рыбы и мешая ей плыть. И в одно из мгновений, когда ошеломлённая рыба после очередного промаха захлопнула пасть, чёрный разбойник, вынырнув из-под неё, вцепился рыбе в голову так, что её пасть оказалась как бы на замке. Рыба сделала несколько резких движений, пытаясь стряхнуть с себя хищника, но не тут-то было: Чёрный Пожиратель держал её крепко.

   Затем началось невероятное. Наблюдавший за этой сценой Долопихтис из любопытства подплыл к сражающимся даже несколько ближе, чем того требовало приличие. Чёрный Пожиратель покосился на него с нескрываемым неудовольствием, но ничего сказать не смог, так как рот его был занят. Медленно работая челюстями, он стал втягивать в себя судорожно бьющуюся рыбу. При этом желудок его растягивался, становясь тонким и прозрачным, — очертания свернувшейся рыбы просвечивали сквозь его стенки. Несколько конвульсивных движений хвоста, торчащего из пасти хищника, и вот уже вся рыба целиком, туго свёрнутая, оказалась переправленной в растянувшийся, будто резиновый желудок. Теперь хищник уже не походил на маленькую безобидную рыбку. Что-то зловещее появилось в его облике: он превратился в рыбку с огромным, раздутым животом, с ящероподобной головой и маленьким хвостом. Удильщик прекрасно понимал, что именно сейчас Чёрный Пожиратель сделался абсолютно безопасен. По-видимому, это так же понимал и сам разбойник. Он вдруг повернулся и подплыл к Долопихтису.
   — Не правда ли, прекрасная погода? — произнёс Пожиратель скрипучим голосом, и только сейчас Долопихтис увидел, насколько у него злой и отталкивающий вид.
   «Умнее ничего не мог придумать, как будто в глубинах бывает разная погода: всегда темно и холодно», — отметил про себя удильщик, но вслух ответил сдержанно:
   — Как всегда после удачной охоты.
   Чёрный Пожиратель хрипло рассмеялся:
   — Удачная охота приносит собеседника. Моё имя Хиазмодóн. — И доверительно прибавил: — Зовите меня просто Хúзи.
   — Долопихтис, — представился удильщик.
   — Хорошее имя. Я буду называть вас Доли, — сказал Чёрный Пожиратель, обнаруживая склонность к упрощению.
   — Скажите мне, пожалуйста, Хизи, — спросил Долопихтис, — испытывали ли вы чувство страха, нападая на рыбу, которая намного больше вас?
   — Ха-ха-ха! — довольно рассмеялся Хизи. — Это дело привычки. Я лишь выполняю некоторые формальности.
   — То есть? — изумился Долопихтис.

   Хохотнув ещё раз, Пожиратель объяснил, что голод является прямым и единственным его начальником и поэтому хочешь не хочешь, а к утолению его он вынужден относиться, как к приказу. Правда, прямодушно заявил Хизи, его вполне устроили бы рыбы и меньшего размера. В этом случае он выполнял бы приказ более охотно, так как не приходилось бы каждый раз рисковать собственной головой.
   — Но ты ведь понимаешь, — доверительно сообщил Хизи, переходя на «ты», — что когда-нибудь и я могу промахнуться. И тогда… — И вдруг, как бы стараясь отогнать возникшие неприятные мысли, неожиданно предложил: — Давай дружить!
   — В чём будет выражаться наша дружба? — поинтересовался Долопихтис.
   — В чём? — переспросил Пожиратель. — Известно в чём: мы не будем охотиться друг за другом, будем беседовать и помогать друг другу. И всё это потому, что мы понравились друг другу.
   Такое простодушное изъявление чувств и определение дружбы тронуло удильщика, и он с неожиданной симпатией взглянул на Чёрного Пожирателя.
   — Ну что ж, Хизи, я принимаю твою дружбу. И хочу, чтобы никто из нас не разочаровался в ней.
   — Ты хорошо сказал это, Доли. Я не умею выражаться так красиво. Но поверь, я это понимаю. Я многим предлагал свою дружбу, но все отказывались. Вероятно, я казался им чересчур безобразным и своей внешностью оскорблял их представления о дружбе. Как ты думаешь, Доли?
   — Я думаю, Хизи, что они просто тебя побаивались: ведь ты способен проглотить рыбу вдвое крупнее себя.
   — Ах, Доли, какой ты умный! Но неужели они не понимают, что со мной лучше дружить, чем оставаться просто незнакомыми?
   — Они тебе не верят. А глаза их обманывают, когда они смотрят на тебя, и они боятся ещё больше. Но они не виноваты — такими их создала природа. А другими быть они не умеют.
   — Я тебе очень благодарен, Доли. Если кто-нибудь тебя обидит, то, будь он даже вдесятеро больше тебя, ему не поздоровится. Но ты не передумаешь со мной дружить? Хотя бы из-за того, что я поедаю слишком больших рыб. Ты ведь понимаешь, что так мне удобнее добывать еду: большие рыбы меня не боятся и я могу подплывать к ним на близкое расстояние. Тебе не слишком неприятно, что я живу, обманывая других рыб своим размером?
   — Нет, Хизи. Я не осуждаю тебя. И поэтому не передумаю. — И удильщик знал, что сказал правду.
   — Тогда, Доли, я ненадолго покину тебя. Потому что я хочу быстрее сообщить всем, что у меня появился друг. До свидания, друг!
   — До свидания, — улыбнулся Долопихтис и вдруг почувствовал, что он нашёл настоящего друга. И ему сделалось хорошо от сознания, что он кому-то нужен. «Не так уж плох этот мир, если ещё можно испытывать радость от того, что нашёл друга», — провожая взглядом уплывающего Пожирателя, решил Долопихтис.

Глава четвёртая,
в которой Долопихтис знакомится с рыбой-созвездием и решает предпринять путешествие вверх

   «Всё-таки удивительно устроен мир: плывёшь, плывёшь — и всё время есть хочется, а когда хочется есть, какие уж тут идеалы! — размышлял Долопихтис, поглядывая по сторонам. Но вокруг были мрак и тишина. — Конечно, — продолжал философствовать Долопихтис, — никто тобой не интересуется, пока не пожелает съесть».
   Впереди блеснул огонёк. Долопихтис стремительно бросился в сторону. Потому что Долопихтис, как настоящий светящийсязубый удильщик, проныра и разбойник, терпеть не мог встреч нос к носу с неизвестными. Куда приятней осторожно подобраться сзади и выяснить, не следует ли уносить ноги подобру-поздорову. Но если это всего-навсего какая-нибудь слабенькая рыбёшка, тогда «я не побоюсь показаться навязчивым», пробормотал Долопихтис и с удовольствием отметил, что выражается он необыкновенно изысканно и тонко.
   Описав широкий полукруг, он медленно стал догонять огонёк. Когда наконец Долопихтис смог рассмотреть светящийся предмет, то был озадачен: предмет оказался странной рыбой, с печальным и задумчивым видом, но…
   Долопихтис отнюдь не был уверен, что он сможет с ней справиться. Однако она не показалась ему и достаточно опасной.
   В первое мгновение Долопихтис расстроился, потому что в океане каждый расстраивается, встречая что-нибудь живое, чем он не в состоянии закусить. Но тут же Долопихтис решил использовать случай и поговорить. «В конце концов, — подумал он, — в жизни редко представляется случай поговорить без риска быть съеденным», — и, подплыв к рыбе, Долопихтис учтиво произнёс:
   — Простите. Я рыба-удильщик.
   — Вижу, — меланхолично ответила незнакомка.