Фёдоров Владимир Григорьевич
В поисках оружия
Фёдоров Владимир Григорьевич
В поисках оружия
{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
Аннотация издательства: Бушует первая мировая война, а русский офицер В.Г. Федоров переезжает из страны в страну в поисках винтовок, пулеметов, патронов. Япония, Англия, Франция... В самом начале войны стало ясно: оружия в царской армии катастрофически мало и отечественные заводы не в силах заполнить эту брешь. Спасти положение могли только экстренные меры. Специально выделенные лица, в числе которых был и автор воспоминаний, направились за границу. Этим событиям и посвятил свою книгу "В поисках оружия" В. Г. Федоров. Увлекательно рассказывает он о своих поездках, о встречах с известными военными деятелями того периода, о пребывании в действующей армии. Весьма колоритна фигура автора. Выдающийся конструктор и ученый Владимир Григорьевич Федоров встречает свое девяностолетие. Его большая творческая жизнь неразрывно связана с историей развития оружейной техники и особенно автоматического оружия. Достаточно сказать, что он является творцом и создателем первого в мире автомата. Дослужившись в царской армии до генеральского чина, В. Г. Федоров без колебаний принял революцию и отдал народу все свое дарование.
С о д е р ж а н и е
Война объявлена
Перед грозой
Здание на Литейном
Судьба трех изобретений
Промедление смерти подобно
В Японию за оружием
В стране четырехсот островов
Двуликий Янус
Первые неудачи
Мексиканская история
Азия плюс Европа
Наш ультиматум
Телеграмма из Петрограда
Тайны и секреты Что такое патрон?
Винтовка держит экзамен
День 6 ноября
Священный город
"Секрет" дешевизны
"Мертвые души"
Цусима
Странное происшествие
У микадо
Возвращение
На русском фронте
О чем рассказали цифры
Хищники чуют добычу
На передовых позициях
"Раненые" и "убитые" винтовки
Винтовка в "лазарете"
Кто виноват?
Великий отход
Что я видел в окопах
Война - школа для оружейника
Встреча с японскими винтовками
Так жить нельзя!
Армия отступает
К союзникам за помощью
Снова в пути
Архангельск
Крушение на море
Иоканкский рейд
Подготовка к конференции
Сквозь линию блокады
В Англии
Первые впечатления
Открытие конференции
Вопрос о винтовках
Уступки и компромиссы
У английского короля
В Бирмингеме
Мы знакомимся с Лондоном
Англия вооружается
Армия тыла
Перед отъездом
На французской земле
Новые встречи
В мастерской изобретателя
Неуловимый ползун
Снова в Париже
Путь на родину
Примечания
Война объявлена
Перед грозой
Был июль 1914 года... Мой отпуск оканчивался, и в конце месяца я возвращался в Петербург к месту службы.
С сожалением покидал я роскошные места степной полосы России по Самаро-Златоустовской железной дороге, где лечился в одной из кумысолечебниц недалеко от города Белебея. Как часто вспоминал я впоследствии о красотах природы этого дивного уголка нашей страны! Необозримая ширь полей, раскинутых на высоком плоскогорье, утопала в туманной дымке, сливаясь с горизонтом; желтеющие нивы чередовались с равнинами, далеко несущими аромат цветущего клевера; по лугам и ковыльным пастбищам медленно двигались стада пасущихся овец... Тишью и раздольем веяло от бесконечных степей.
Поезда были переполнены, как всегда и повсюду в России; еле-еле удалось получить билет и кое-как поместиться в вагоне.
По дороге купил свежие газеты. Они были полны известиями о событиях в Европе, об ультиматуме, который Австро-Венгрия предъявила Сербии. По правде говоря, все как-то привыкли к таким осложнениям, и не верили в возможность близкой войны. Каждый надеялся, что все будет в конце концов улажено и мирный уклад жизни не нарушат кровавые события.
Не верил я в возможность войны и еще по одной причине. Только недавно, а именно в июне месяце, в Государственной думе было закончено рассмотрение большой военной программы. Предполагалось сильно повысить численность армии, сдать новые заказы на ружья и пулеметы, увеличить полевую, в особенности, полевую тяжелую артиллерию и фактически заново воссоздать осадную артиллерию. Предстояла также большая работа и по усилению крепостей. Все это могло быть осуществлено только к 1917 году.
Казалось бы, русская дипломатия приложит все меры к тому, чтобы оттянуть войну, пока не будет выполнена эта программа.
Было ясно: если разгорится война, то нам предстоит встретиться с весьма серьезным противником - Германией. Я хорошо знал эту страну, ее народ, армию, вооружение. Не раз приходилось бывать в различных германских городах, куда меня командировали в качестве работника Артиллерийского комитета и специалиста в области ручного огнестрельного и холодного оружия.
Помню, как-то в декабре 1913 года меня вызвали к начальнику Главного артиллерийского управления. Он сказал, что мне необходимо поехать с секретной целью за границу.
- Когда нужно ехать? - спрашиваю.
- Сегодня в семь часов, - послышался неожиданный для меня ответ.
- Кракова будет цель поездки?
- Это вы узнаете подробно у офицера генерального штаба, с которым встретитесь на вокзале, - сказал начальник, протягивая мне руку и показывая тем самым, что аудиенция окончена.
Оставалось лишь несколько часов, чтобы приобрести штатское платье, которого у меня не было, и устроить кое-какие неотложные дела на службе и дома. Эти несколько часов я провел в огромном напряжении, лихорадочно собираясь в дальний путь. Обвинять начальство в том, что оно слишком поздно указывает срок выезда, не приходилось. Это, конечно, входило в систему секретных командировок и способствовало сохранению в тайне всего дела.
Уже после первого звонка я вбежал с маленьким чемоданом на платформу. Меня действительно ожидал офицер разведки - невысокого роста человек, напоминающий лицом Наполеона. Он предупредил прежде всего о необходимости соблюдать чрезвычайную осторожность. Моя обязанность заключалась в том, чтобы опрашивать тех лиц, которых приведет ко мне в том или ином городе офицер разведки. Я не знал ни их фамилий, ни рода службы, ни их занятий. Обо всем этом должен был позаботиться уже мой спутник. Меня поражало его умение и, прямо скажу, талант вести тончайшую конспирацию. Он сообщил также о том, что за нами следует повсюду наша же контрразведка, что она следит за каждым нашим шагом и охраняет нас от попыток ареста и провокации. И не раз нам приходилось по тревожному сигналу неизвестных "телохранителей" быстро убираться восвояси.
Много интересных и опасных приключений пережил я вместе с этим офицером генерального штаба. Раз как-то в одном из городов, куда нас занесла судьба, в приемной гостиницы, в которой мы остановились, была назначена встреча с одним нужным нам человеком. Ни он нас, ни мы его не знали в лицо. Этому человеку были лишь указаны место и час встречи да еще одна общая примета - он должен был обратиться к одному из сидящих в приемной, несколько похожему лицом на Наполеона. И действительно, в условленное время появился господин, который подошел к моему коллеге и сказал пароль. А затем этот человек был предоставлен в мое распоряжение, чтобы я выудил у него возможно больше ценных сведений.
Так, путем опроса разных лиц и сопоставления их рассказов и сведений я получал довольно подробную картину новостей вооружения германской армии. Помимо этого, переезжая из одного города в другой, присматриваясь к окружающему, прислушиваясь, изучая, я хорошо ознакомился с обычаями этой страны, с господствующими в ее обществе идеями, с ее военной организацией.
Я воочию видел, как напряженно готовилось правительство Вильгельма II к предстоящей мировой схватке. В немецких военных кругах любили повторять изречение Мольтке: "Продолжительный мир - это мечта и даже не прекрасная мечта; война же есть существенный элемент божественной системы мира". Были также в большом ходу слова руководителя германской внешней политики фон Бюлова: "Наихудшая вещь в политической жизни - это апатия и душная атмосфера всеобщего спокойствия".
Буквально на глазах увеличивались численность кайзеровской армии, ее техническое оснащение, запас людей, обученных военному делу. Меня всегда поражали немецкая железная дисциплина, систематичность и пунктуальность, в которых воспитывались не только военные, но и гражданские люди.
Мне не раз приходилось видеть военные учения на большом плацу в городе Потсдаме. Настойчиво и неутомимо прививались германской пехоте быстрота, энергия и активность во всех движениях и действиях. Внимательно присматривался я к внешнему облику немецких офицеров и генералов. В большинстве своем это были люди высокие, стройные и подвижные; в них не было и следа той одутловатости, тяжеловесности и, главное, усталости, которые я с прискорбием встречал нередко среди лиц, занимавших высшие командные должности в русской армии.
Мы, работники Артиллерийского комитета, хорошо знали германские образцы вооружения и работу германских военных заводов. Мы высоко ценили известного немецкого изобретателя Маузера, системы которого были приняты на вооружение в семнадцати государствах, а один свод взятых им привилегий на свои изобретения составлял объемистый том. Несмотря на преклонный возраст, Маузер все еще продолжал упорно трудиться, и почти каждый год появлялись его различные работы в области усовершенствования оружия, а также и новейшие образцы автоматических винтовок и пистолетов.
По своей службе нам нередко приходилось знакомиться с иностранной технической литературой. И чаще всего мы находили необходимые сведения в трудах германских инженеров, ученых и специалистов. Достаточно назвать хотя бы известный труд по стрельбе генерала Роне, курс по ручному оружию генерала Вилле или же берлинский "Лебелевский ежегодник", из которого можно было узнать все сведения о различных усовершенствованиях и достижениях в военном деле всех государств. Там были исчерпывающие сведения о вооружениях даже таких незначительных государств, как Чили, Перу и т. п.
Одним словом, все говорило о том, что в кайзеровской Германии военное дело, военное образование и обучение поставлены со всей основательностью и методичностью. Не только у меня, но и у многих других, хорошо знавших эту страну, бродила мысль: нам предстоит борьба с серьезным, смелым и искусным врагом.
Обо всем этом я и думал в долгие часы вагонной тряски, возвращаясь с кумыса в Петербург, и невольно сопоставлял техническое оснащение царской армии с германской.
Наша отсталость в количестве артиллерии, по мнению высших военных кругов, была угрожающей. А искусство стрельбы, которым славились русские артиллеристы, далеко не всегда могло возместить этот недостаток в эпоху "технической" войны.
Другой слабой стороной царской армии являлась ее сравнительно длительная мобилизация. Германские войска имели возможность закончить мобилизацию уже на десятый день, а полное сосредоточение всех русских армий могло быть достигнуто лишь на сороковой день. Эта медлительность вызывалась крайней бедностью железных дорог в царской России при ее огромных пространствах, а также общей неповоротливостью всего военного аппарата. Между тем исход современных войн нередко зависит от результатов первых столкновений.
Казалось, зачем царскому правительству нужно ввязываться в войну, если опять-таки только к 1917 году, ко времени выполнения намеченной большой военной программы, сроки мобилизации русской армии могли быть хоть несколько сокращены, а численность войск значительно увеличена?
"Нет, - протестовал во мне какой-то внутренний голос, - невозможно допустить, чтобы сейчас Россия, недостаточно подготовленная, была втянута в жестокие события, нависшие над Европой". Увы, мы, военные люди и военные специалисты, не знали в своем большинстве многих закулисных тайн царской дипломатии!
Но уже в Москве я почувствовал, что надежды мои не оправдываются. Я увидел на улицах войска, спешно возвращающиеся из лагерей в казармы. Части шли по городу походным порядком, запыленные и усталые. Говорили, что войска возвращены из лагерей ввиду ожидавшейся мобилизации.
В тот же вечер в Москве на Лубянской площади начались патриотические манифестации. Экстренные выпуски газет разбирались нарасхват. Понемному всеми овладело тревожное, лихорадочное состояние.
Здание на Литейном
По возвращении в Петербург я немедленно поспешил к месту моей службы в Оружейный отдел Артиллерийского комитета, где в тот день должно было происходить очередное заседание.
Артиллерийский комитет являлся высшим научно-техническим учреждением, которое руководило разработкой и испытанием всех образцов оружия, вводимых в русской армии. Комитет был организован еще в 1808 году военным министром Аракчеевым. Он состоял из нескольких отделов: орудий и снарядов, лафетного, порохового, вопросов стрельбы и т. д. Последним был седьмой, оружейный, собиравшийся для своих заседаний отдельно от прочих вследствие специфичности разбираемых тем. В этом отделе я и работал в качестве докладчика по поступающим оружейным вопросам.
В отличие от других военных учреждений, постоянные члены комитета не назначались начальством: у нас была выборная система на основе тайного голосования, в котором должны были участвовать профессора Артиллерийской академии и члены комитета. Кроме того, имелись совещательные члены, входившие в состав комитета по занимаемой ими должности, как, например, начальники военных заводов и профессора Артиллерийской академии.
Помню, как, только что окончив в 1900 году Артиллерийскую академию, я совсем еще молодым капитаном поступил в комитет и как на первых порах меня подавляло это собрание крупнейших ученых, специалистов, изобретателей, мировых "светил".
В отделе меня окружали тогда старейшие работники нашего оружейного дела. Среди них были и участники венгерского похода 1849 года, и герои севастопольской обороны, и участники русско-турецкой войны 1877-1878 годов... Недаром высокий, сухой и седой как лунь профессор Эгерштром шутливо говорил мне: "Я представляю в Оружейном отделе древнюю историю, когда наша армия была вооружена кремневыми, а затем ударными ружьями. Генералы Ридигер и Чагин являются представителями средней истории, когда у нас появились первые винтовки, заряжающиеся с казны. Генерал Мосин со своей трехлинейной магазинной винтовкой - это уже новая история. А капитан Филатов и вы олицетворяете грядущую новейшую историю, появление первых образцов автоматического оружия".
Справедливость, однако, требует отметить, что столь преклонный возраст многих работников Оружейного отдела мало способствовал правильному ходу дел. Человек в семьдесят лет не имеет уже, естественно, той энергии и инициативы, которые бьют ключом в более раннем возрасте. Многих членов комитета уже тянуло на покой. А проведение в жизнь различных изобретений и мероприятий в условиях царской России было сопряжено с большими трудностями, требовало необычайной настойчивости и сил. В министерствах царила система бюрократизма и крохоборчества. Большинство военных изобретателей было лишено экспериментальной базы, так как в царской России совсем отсутствовали проектно-конструкторские бюро, экспериментальные лаборатории и опытные заводы с квалифицированным составом. В такой обстановке далеко не всякий человек, даже весьма талантливый, мог преодолеть все преграды и препятствия.
Однако, несмотря на все трудности, многие члены комитета работали не покладая рук, с огромной любовью и энтузиазмом к своему делу. Мы проводили в стенах комитета большую часть своей жизни, нас связывали общие интересы к военной технике и науке. Не удивительно, что, приехав в Петербург, я тотчас же поспешил к большому зданию на Литейном проспекте, у которого по обеим сторонам подъезда на высоких постаментах стояли старинные орудия, отлитые в прежние века, - безмолвные участники славных дел нашей артиллерии.
Обширный зал заседаний комитета находился на втором этаже. Его громадные окна выходили на Литейный проспект, как раз над главным подъездом. Длинный стол, покрытый темно-зеленой скатертью, тянулся вдоль окон. На стенах висели портреты отличившихся деятелей Артиллерийского комитета. Портреты вывешивались после их смерти по особому постановлению, как знак глубокого уважения коллектива работников к своим товарищам. Выделялись портреты крупнейших русских ученых-артиллеристов Маиевского и Гадолина, приобретших своими работами по баллистике и креплению орудий мировую известность.
Никого еще не было. Я оглядел все вокруг и невольно подумал, что этот обширный и строгий зал был немым свидетелем всего хода перевооружений русской армии, всей истории принятия образцов оружия с которым русский солдат отстаивал границы своей родины. Вот еще совсем недавно здесь велись работы по проектированию нового остроконечного патрона для трехлинейной винтовки, значительно улучшившего ее боевые качества. Здесь разрабатывался в горячих прениях и спорах новый станок для пулемета Максима. Здесь вырабатывались тактико-технические требования к новой 76-миллиметровой пушке, а также к образцам полевой тяжелой артиллерии. Здесь делала свои первые робкие шаги отечественная автоматическая винтовка...
Меня вывел из глубокой задумчивости приход членов нашего отдела, которые стали понемногу собираться в зал. Пришел генерал-лейтенант Роговцев, бывший вместе со мной постоянным, штатным членом Оружейного отдела. Роговцев был известен своими работами над новой пулей к трехлинейной винтовке в связи с переходом на бездымный порох. Он провел ряд интересных изысканий новой пули - ее оболочки, гильзы, капсюля. Понемногу стали собираться и другие: генерал Залюбовский, полковник Филатов, генерал Керн. А. Залюбовского, занимавшего должность начальника Сестрорецкого оружейного завода, мы называли "крестным отцом трехлинейной винтовки", ибо под его руководством были в свое время составлены все ее чертежи.
Начальник ружейного полигона Н. Филатов - наиболее энергичный член нашего отдела - отличался большим опытом, выдающимися знаниями. Его работы по теории стрелкового дела были хорошо известны в армии. Он же создал первый учебник, первое руководство. Благодаря настояниям Филатова был организован ружейный полигон, столь необходимый для испытания новых образцов. Он основал "Вестник стрелковой школы", пользовавшийся в армии большим распространением. Филатов был чрезвычайно экспансивный и увлекающийся человек. Говорил обычно с пафосом, сильно жестикулируя, на заседаниях никогда не мог сидеть спокойно, непрестанно вставал со своего места, ходил, останавливаясь за стулом то одного, то другого, и принимал самое горячее участие во всех прениях.
А. Керн являлся основоположником пулеметного дела в русской армии. Бессменный участник всех испытаний пулемета Максима и автор первого руководства по службе у пулемета, Керн отличался необычайным спокойствием и выдержанностью. Он докладывал свои тщательно подготовленные проекты журнальных постановлений монотонным, приглушенным голосом, нанизывая слово за словом.
Пришел попрощаться с нами перед отправлением на фронт и председатель комиссии по разработке автоматической винтовки начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии генерал Герцык. Крепко пожимая нам руки, он говорил: "Война - это экзамен для всех нас; у меня теперь одна мысль: выдержу ли я его".
Вскоре председательствующий открыл заседание. То было последнее для меня заседание. После него началась эпоха странствований в поисках оружия для русской армии...
Судьба трех изобретений
Само собой разумеется, что колоссальной важности события, происходившие в те дни, заслонили все очередные дела по рассмотрению различных изобретений и предложений, которые стояли на повестке.
Первый вопрос докладывался лишь для сведения и не подлежал обсуждению. Это было распоряжение военного министерства о немедленном прекращении всех опытных работ, дабы все силы заводов направить на расширение их основного производства. Считалось, что война будет молниеносной, скоротечной и поэтому заводы не успеют доработать новые изобретения во время войны, а между тем их реализация задерживает производство, отвлекая лучших мастеров и рабочих.
Запрещение министерства больше всего задевало меня, так как в то время как раз велись интенсивные опыты и исследования над тремя моими изобретениями. Это был новый патрон с улучшенной баллистикой, новый клинок шашки для кавалерии и, наконец, мое самое любимое и дорогое детище автоматическая винтовка.
После русско-японской войны 1904-1905 годов стало ясно, что надвигается новая эпоха в развитии ручного огнестрельного оружия - эпоха введения автоматической винтовки. Я считал, что для новых образцов с самого начала должны быть разработаны соответствующие патроны, которые обеспечивали бы, с одной стороны, возможность более рациональной конструкции оружия, а с другой - дальнейшее улучшение его боевых качеств.
Все имевшиеся в то время патроны могли быть отнесены к двум категориям: патроны с легкой пулей и большой начальной скоростью (Германия и Россия) или патроны с тяжелой пулей и меньшей начальной скоростью (Франция). Патроны с большой начальной скоростью давали лучшие результаты при ведении огня на близких расстояниях; для дальних же дистанций были выгоднее тяжелые пули, так как они при полете меньше теряли в своей скорости. Нужно было как-то совместить выгоды обеих категорий патронов, то есть получить большую начальную скорость при тяжелой пуле. Этого мне и удалось достигнуть. Работы мои признали весьма важными и ценными; они закончились разработкой нового патрона калибром в 6,5 миллиметра. Предварительные испытания дали настолько благоприятные результаты, что Оружейный отдел в 1913 году постановил заказать по разработанному мной чертежу 200 тысяч таких патронов для самой широкой их проверки. Таким образом, большая и кропотливая работа к началу войны была почти закончена. И теперь все это приходилось оставлять.
Такой же участи обрекались и опыты над новым клинком для шашки. Этим вопросом я занимался уже давно. Мне пришлось изучить самые различные виды холодного оружия, в результате чего были составлены два труда, одобренные Артиллерийским комитетом, - "Основания устройства холодного оружия" и "К вопросу об изменении ныне принятой шашки".
Пришлось на время оставить мысль и об автоматической винтовке. В чем смысл такой винтовки? Стреляя из обыкновенной винтовки, боец должен затрачивать много внимания и физических усилий на ее перезаряжание, отводя после каждого выстрела затвор назад, а потом, по выбрасывании стреляной гильзы, вновь посылая его вперед. Автоматическая винтовка освобождает стрелка от этой работы: вместо него перезаряжание производят образующиеся при выстреле пороховые газы. Эти газы, действуя вперед, выталкивают пулю из конца ствола. Но вместе с тем они действуют через дно гильзы назад и отводят затвор. При этом выбрасывается стреляная гильза, взводится ударник и сжимается находящаяся позади затвора спиральная пружина. Стремясь разжаться, эта пружина возвращает затвор в переднее положение, вводя очередной патрон в патронник ствола. На долю стрелка остается лишь работа по нажиманию на спусковой крючок для производства выстрела и по наполнению магазина патронами.
Над автоматической винтовкой упорно работали не только иностранные конструкторы, но и целая плеяда русских изобретателей и мастеров. Среди них надо отметить прежде всего талантливого изобретателя Ф. В. Токарева, впоследствии Героя Социалистического Труда. В 1910 году его винтовка выдержала предварительные испытания. Велись в то время опыты и с конструкциями мастера Рощепея, табельщика Стагановича, мастера Щукина, полковника Васмунда и др.
Полным ходом шли и мои работы над автоматической винтовкой. Чтобы читатель вполне почувствовал состояние изобретателя, когда ему предлагают оставить на неопределенно долгое время почти законченную работу, я позволю себе рассказать о всей той сложной лестнице, которую ему нужно пройти, прежде чем увидеть реализованное в жизни собственное изобретение - плод долгих трудов, надежд, горьких разочарований и творческой радости.
Мои практические работы над автоматической винтовкой явились результатом многолетних теоретических изысканий в этой области. На основе изучения различных материалов, имевшихся как в иностранной, так и в нашей печати, я подготовил тогда труд "Основания устройства автоматического оружия", одобренный и изданный Артиллерийским комитетом. В 1906 году я подал первый чертеж своей автоматической винтовки. Идея заключалась в том, что я предлагал переделать уже существующую у нас трехлинейную винтовку на автоматическую. Конечно, такая мысль была чрезвычайно заманчива, так как сулила огромную экономию при переходе на автоматическое оружие. Этот проект был признан заслуживающим серьезного внимания.
Однако комитет не счел возможным освободить меня от текущей работы, как это делали с другими изобретателями. Поэтому и назначили хорошего помощника - молодого слесаря, только что окончившего отбывание воинской повинности в стрелковой школе. Это был Василий Алексеевич Дегтярев, который стал в дальнейшем известным конструктором самых разнообразных образцов автоматического оружия{1}. Он внес в мою конструкцию по своей личной инициативе различные усовершенствования и много помог мне в реализации изобретения.
В поисках оружия
{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
Аннотация издательства: Бушует первая мировая война, а русский офицер В.Г. Федоров переезжает из страны в страну в поисках винтовок, пулеметов, патронов. Япония, Англия, Франция... В самом начале войны стало ясно: оружия в царской армии катастрофически мало и отечественные заводы не в силах заполнить эту брешь. Спасти положение могли только экстренные меры. Специально выделенные лица, в числе которых был и автор воспоминаний, направились за границу. Этим событиям и посвятил свою книгу "В поисках оружия" В. Г. Федоров. Увлекательно рассказывает он о своих поездках, о встречах с известными военными деятелями того периода, о пребывании в действующей армии. Весьма колоритна фигура автора. Выдающийся конструктор и ученый Владимир Григорьевич Федоров встречает свое девяностолетие. Его большая творческая жизнь неразрывно связана с историей развития оружейной техники и особенно автоматического оружия. Достаточно сказать, что он является творцом и создателем первого в мире автомата. Дослужившись в царской армии до генеральского чина, В. Г. Федоров без колебаний принял революцию и отдал народу все свое дарование.
С о д е р ж а н и е
Война объявлена
Перед грозой
Здание на Литейном
Судьба трех изобретений
Промедление смерти подобно
В Японию за оружием
В стране четырехсот островов
Двуликий Янус
Первые неудачи
Мексиканская история
Азия плюс Европа
Наш ультиматум
Телеграмма из Петрограда
Тайны и секреты Что такое патрон?
Винтовка держит экзамен
День 6 ноября
Священный город
"Секрет" дешевизны
"Мертвые души"
Цусима
Странное происшествие
У микадо
Возвращение
На русском фронте
О чем рассказали цифры
Хищники чуют добычу
На передовых позициях
"Раненые" и "убитые" винтовки
Винтовка в "лазарете"
Кто виноват?
Великий отход
Что я видел в окопах
Война - школа для оружейника
Встреча с японскими винтовками
Так жить нельзя!
Армия отступает
К союзникам за помощью
Снова в пути
Архангельск
Крушение на море
Иоканкский рейд
Подготовка к конференции
Сквозь линию блокады
В Англии
Первые впечатления
Открытие конференции
Вопрос о винтовках
Уступки и компромиссы
У английского короля
В Бирмингеме
Мы знакомимся с Лондоном
Англия вооружается
Армия тыла
Перед отъездом
На французской земле
Новые встречи
В мастерской изобретателя
Неуловимый ползун
Снова в Париже
Путь на родину
Примечания
Война объявлена
Перед грозой
Был июль 1914 года... Мой отпуск оканчивался, и в конце месяца я возвращался в Петербург к месту службы.
С сожалением покидал я роскошные места степной полосы России по Самаро-Златоустовской железной дороге, где лечился в одной из кумысолечебниц недалеко от города Белебея. Как часто вспоминал я впоследствии о красотах природы этого дивного уголка нашей страны! Необозримая ширь полей, раскинутых на высоком плоскогорье, утопала в туманной дымке, сливаясь с горизонтом; желтеющие нивы чередовались с равнинами, далеко несущими аромат цветущего клевера; по лугам и ковыльным пастбищам медленно двигались стада пасущихся овец... Тишью и раздольем веяло от бесконечных степей.
Поезда были переполнены, как всегда и повсюду в России; еле-еле удалось получить билет и кое-как поместиться в вагоне.
По дороге купил свежие газеты. Они были полны известиями о событиях в Европе, об ультиматуме, который Австро-Венгрия предъявила Сербии. По правде говоря, все как-то привыкли к таким осложнениям, и не верили в возможность близкой войны. Каждый надеялся, что все будет в конце концов улажено и мирный уклад жизни не нарушат кровавые события.
Не верил я в возможность войны и еще по одной причине. Только недавно, а именно в июне месяце, в Государственной думе было закончено рассмотрение большой военной программы. Предполагалось сильно повысить численность армии, сдать новые заказы на ружья и пулеметы, увеличить полевую, в особенности, полевую тяжелую артиллерию и фактически заново воссоздать осадную артиллерию. Предстояла также большая работа и по усилению крепостей. Все это могло быть осуществлено только к 1917 году.
Казалось бы, русская дипломатия приложит все меры к тому, чтобы оттянуть войну, пока не будет выполнена эта программа.
Было ясно: если разгорится война, то нам предстоит встретиться с весьма серьезным противником - Германией. Я хорошо знал эту страну, ее народ, армию, вооружение. Не раз приходилось бывать в различных германских городах, куда меня командировали в качестве работника Артиллерийского комитета и специалиста в области ручного огнестрельного и холодного оружия.
Помню, как-то в декабре 1913 года меня вызвали к начальнику Главного артиллерийского управления. Он сказал, что мне необходимо поехать с секретной целью за границу.
- Когда нужно ехать? - спрашиваю.
- Сегодня в семь часов, - послышался неожиданный для меня ответ.
- Кракова будет цель поездки?
- Это вы узнаете подробно у офицера генерального штаба, с которым встретитесь на вокзале, - сказал начальник, протягивая мне руку и показывая тем самым, что аудиенция окончена.
Оставалось лишь несколько часов, чтобы приобрести штатское платье, которого у меня не было, и устроить кое-какие неотложные дела на службе и дома. Эти несколько часов я провел в огромном напряжении, лихорадочно собираясь в дальний путь. Обвинять начальство в том, что оно слишком поздно указывает срок выезда, не приходилось. Это, конечно, входило в систему секретных командировок и способствовало сохранению в тайне всего дела.
Уже после первого звонка я вбежал с маленьким чемоданом на платформу. Меня действительно ожидал офицер разведки - невысокого роста человек, напоминающий лицом Наполеона. Он предупредил прежде всего о необходимости соблюдать чрезвычайную осторожность. Моя обязанность заключалась в том, чтобы опрашивать тех лиц, которых приведет ко мне в том или ином городе офицер разведки. Я не знал ни их фамилий, ни рода службы, ни их занятий. Обо всем этом должен был позаботиться уже мой спутник. Меня поражало его умение и, прямо скажу, талант вести тончайшую конспирацию. Он сообщил также о том, что за нами следует повсюду наша же контрразведка, что она следит за каждым нашим шагом и охраняет нас от попыток ареста и провокации. И не раз нам приходилось по тревожному сигналу неизвестных "телохранителей" быстро убираться восвояси.
Много интересных и опасных приключений пережил я вместе с этим офицером генерального штаба. Раз как-то в одном из городов, куда нас занесла судьба, в приемной гостиницы, в которой мы остановились, была назначена встреча с одним нужным нам человеком. Ни он нас, ни мы его не знали в лицо. Этому человеку были лишь указаны место и час встречи да еще одна общая примета - он должен был обратиться к одному из сидящих в приемной, несколько похожему лицом на Наполеона. И действительно, в условленное время появился господин, который подошел к моему коллеге и сказал пароль. А затем этот человек был предоставлен в мое распоряжение, чтобы я выудил у него возможно больше ценных сведений.
Так, путем опроса разных лиц и сопоставления их рассказов и сведений я получал довольно подробную картину новостей вооружения германской армии. Помимо этого, переезжая из одного города в другой, присматриваясь к окружающему, прислушиваясь, изучая, я хорошо ознакомился с обычаями этой страны, с господствующими в ее обществе идеями, с ее военной организацией.
Я воочию видел, как напряженно готовилось правительство Вильгельма II к предстоящей мировой схватке. В немецких военных кругах любили повторять изречение Мольтке: "Продолжительный мир - это мечта и даже не прекрасная мечта; война же есть существенный элемент божественной системы мира". Были также в большом ходу слова руководителя германской внешней политики фон Бюлова: "Наихудшая вещь в политической жизни - это апатия и душная атмосфера всеобщего спокойствия".
Буквально на глазах увеличивались численность кайзеровской армии, ее техническое оснащение, запас людей, обученных военному делу. Меня всегда поражали немецкая железная дисциплина, систематичность и пунктуальность, в которых воспитывались не только военные, но и гражданские люди.
Мне не раз приходилось видеть военные учения на большом плацу в городе Потсдаме. Настойчиво и неутомимо прививались германской пехоте быстрота, энергия и активность во всех движениях и действиях. Внимательно присматривался я к внешнему облику немецких офицеров и генералов. В большинстве своем это были люди высокие, стройные и подвижные; в них не было и следа той одутловатости, тяжеловесности и, главное, усталости, которые я с прискорбием встречал нередко среди лиц, занимавших высшие командные должности в русской армии.
Мы, работники Артиллерийского комитета, хорошо знали германские образцы вооружения и работу германских военных заводов. Мы высоко ценили известного немецкого изобретателя Маузера, системы которого были приняты на вооружение в семнадцати государствах, а один свод взятых им привилегий на свои изобретения составлял объемистый том. Несмотря на преклонный возраст, Маузер все еще продолжал упорно трудиться, и почти каждый год появлялись его различные работы в области усовершенствования оружия, а также и новейшие образцы автоматических винтовок и пистолетов.
По своей службе нам нередко приходилось знакомиться с иностранной технической литературой. И чаще всего мы находили необходимые сведения в трудах германских инженеров, ученых и специалистов. Достаточно назвать хотя бы известный труд по стрельбе генерала Роне, курс по ручному оружию генерала Вилле или же берлинский "Лебелевский ежегодник", из которого можно было узнать все сведения о различных усовершенствованиях и достижениях в военном деле всех государств. Там были исчерпывающие сведения о вооружениях даже таких незначительных государств, как Чили, Перу и т. п.
Одним словом, все говорило о том, что в кайзеровской Германии военное дело, военное образование и обучение поставлены со всей основательностью и методичностью. Не только у меня, но и у многих других, хорошо знавших эту страну, бродила мысль: нам предстоит борьба с серьезным, смелым и искусным врагом.
Обо всем этом я и думал в долгие часы вагонной тряски, возвращаясь с кумыса в Петербург, и невольно сопоставлял техническое оснащение царской армии с германской.
Наша отсталость в количестве артиллерии, по мнению высших военных кругов, была угрожающей. А искусство стрельбы, которым славились русские артиллеристы, далеко не всегда могло возместить этот недостаток в эпоху "технической" войны.
Другой слабой стороной царской армии являлась ее сравнительно длительная мобилизация. Германские войска имели возможность закончить мобилизацию уже на десятый день, а полное сосредоточение всех русских армий могло быть достигнуто лишь на сороковой день. Эта медлительность вызывалась крайней бедностью железных дорог в царской России при ее огромных пространствах, а также общей неповоротливостью всего военного аппарата. Между тем исход современных войн нередко зависит от результатов первых столкновений.
Казалось, зачем царскому правительству нужно ввязываться в войну, если опять-таки только к 1917 году, ко времени выполнения намеченной большой военной программы, сроки мобилизации русской армии могли быть хоть несколько сокращены, а численность войск значительно увеличена?
"Нет, - протестовал во мне какой-то внутренний голос, - невозможно допустить, чтобы сейчас Россия, недостаточно подготовленная, была втянута в жестокие события, нависшие над Европой". Увы, мы, военные люди и военные специалисты, не знали в своем большинстве многих закулисных тайн царской дипломатии!
Но уже в Москве я почувствовал, что надежды мои не оправдываются. Я увидел на улицах войска, спешно возвращающиеся из лагерей в казармы. Части шли по городу походным порядком, запыленные и усталые. Говорили, что войска возвращены из лагерей ввиду ожидавшейся мобилизации.
В тот же вечер в Москве на Лубянской площади начались патриотические манифестации. Экстренные выпуски газет разбирались нарасхват. Понемному всеми овладело тревожное, лихорадочное состояние.
Здание на Литейном
По возвращении в Петербург я немедленно поспешил к месту моей службы в Оружейный отдел Артиллерийского комитета, где в тот день должно было происходить очередное заседание.
Артиллерийский комитет являлся высшим научно-техническим учреждением, которое руководило разработкой и испытанием всех образцов оружия, вводимых в русской армии. Комитет был организован еще в 1808 году военным министром Аракчеевым. Он состоял из нескольких отделов: орудий и снарядов, лафетного, порохового, вопросов стрельбы и т. д. Последним был седьмой, оружейный, собиравшийся для своих заседаний отдельно от прочих вследствие специфичности разбираемых тем. В этом отделе я и работал в качестве докладчика по поступающим оружейным вопросам.
В отличие от других военных учреждений, постоянные члены комитета не назначались начальством: у нас была выборная система на основе тайного голосования, в котором должны были участвовать профессора Артиллерийской академии и члены комитета. Кроме того, имелись совещательные члены, входившие в состав комитета по занимаемой ими должности, как, например, начальники военных заводов и профессора Артиллерийской академии.
Помню, как, только что окончив в 1900 году Артиллерийскую академию, я совсем еще молодым капитаном поступил в комитет и как на первых порах меня подавляло это собрание крупнейших ученых, специалистов, изобретателей, мировых "светил".
В отделе меня окружали тогда старейшие работники нашего оружейного дела. Среди них были и участники венгерского похода 1849 года, и герои севастопольской обороны, и участники русско-турецкой войны 1877-1878 годов... Недаром высокий, сухой и седой как лунь профессор Эгерштром шутливо говорил мне: "Я представляю в Оружейном отделе древнюю историю, когда наша армия была вооружена кремневыми, а затем ударными ружьями. Генералы Ридигер и Чагин являются представителями средней истории, когда у нас появились первые винтовки, заряжающиеся с казны. Генерал Мосин со своей трехлинейной магазинной винтовкой - это уже новая история. А капитан Филатов и вы олицетворяете грядущую новейшую историю, появление первых образцов автоматического оружия".
Справедливость, однако, требует отметить, что столь преклонный возраст многих работников Оружейного отдела мало способствовал правильному ходу дел. Человек в семьдесят лет не имеет уже, естественно, той энергии и инициативы, которые бьют ключом в более раннем возрасте. Многих членов комитета уже тянуло на покой. А проведение в жизнь различных изобретений и мероприятий в условиях царской России было сопряжено с большими трудностями, требовало необычайной настойчивости и сил. В министерствах царила система бюрократизма и крохоборчества. Большинство военных изобретателей было лишено экспериментальной базы, так как в царской России совсем отсутствовали проектно-конструкторские бюро, экспериментальные лаборатории и опытные заводы с квалифицированным составом. В такой обстановке далеко не всякий человек, даже весьма талантливый, мог преодолеть все преграды и препятствия.
Однако, несмотря на все трудности, многие члены комитета работали не покладая рук, с огромной любовью и энтузиазмом к своему делу. Мы проводили в стенах комитета большую часть своей жизни, нас связывали общие интересы к военной технике и науке. Не удивительно, что, приехав в Петербург, я тотчас же поспешил к большому зданию на Литейном проспекте, у которого по обеим сторонам подъезда на высоких постаментах стояли старинные орудия, отлитые в прежние века, - безмолвные участники славных дел нашей артиллерии.
Обширный зал заседаний комитета находился на втором этаже. Его громадные окна выходили на Литейный проспект, как раз над главным подъездом. Длинный стол, покрытый темно-зеленой скатертью, тянулся вдоль окон. На стенах висели портреты отличившихся деятелей Артиллерийского комитета. Портреты вывешивались после их смерти по особому постановлению, как знак глубокого уважения коллектива работников к своим товарищам. Выделялись портреты крупнейших русских ученых-артиллеристов Маиевского и Гадолина, приобретших своими работами по баллистике и креплению орудий мировую известность.
Никого еще не было. Я оглядел все вокруг и невольно подумал, что этот обширный и строгий зал был немым свидетелем всего хода перевооружений русской армии, всей истории принятия образцов оружия с которым русский солдат отстаивал границы своей родины. Вот еще совсем недавно здесь велись работы по проектированию нового остроконечного патрона для трехлинейной винтовки, значительно улучшившего ее боевые качества. Здесь разрабатывался в горячих прениях и спорах новый станок для пулемета Максима. Здесь вырабатывались тактико-технические требования к новой 76-миллиметровой пушке, а также к образцам полевой тяжелой артиллерии. Здесь делала свои первые робкие шаги отечественная автоматическая винтовка...
Меня вывел из глубокой задумчивости приход членов нашего отдела, которые стали понемногу собираться в зал. Пришел генерал-лейтенант Роговцев, бывший вместе со мной постоянным, штатным членом Оружейного отдела. Роговцев был известен своими работами над новой пулей к трехлинейной винтовке в связи с переходом на бездымный порох. Он провел ряд интересных изысканий новой пули - ее оболочки, гильзы, капсюля. Понемногу стали собираться и другие: генерал Залюбовский, полковник Филатов, генерал Керн. А. Залюбовского, занимавшего должность начальника Сестрорецкого оружейного завода, мы называли "крестным отцом трехлинейной винтовки", ибо под его руководством были в свое время составлены все ее чертежи.
Начальник ружейного полигона Н. Филатов - наиболее энергичный член нашего отдела - отличался большим опытом, выдающимися знаниями. Его работы по теории стрелкового дела были хорошо известны в армии. Он же создал первый учебник, первое руководство. Благодаря настояниям Филатова был организован ружейный полигон, столь необходимый для испытания новых образцов. Он основал "Вестник стрелковой школы", пользовавшийся в армии большим распространением. Филатов был чрезвычайно экспансивный и увлекающийся человек. Говорил обычно с пафосом, сильно жестикулируя, на заседаниях никогда не мог сидеть спокойно, непрестанно вставал со своего места, ходил, останавливаясь за стулом то одного, то другого, и принимал самое горячее участие во всех прениях.
А. Керн являлся основоположником пулеметного дела в русской армии. Бессменный участник всех испытаний пулемета Максима и автор первого руководства по службе у пулемета, Керн отличался необычайным спокойствием и выдержанностью. Он докладывал свои тщательно подготовленные проекты журнальных постановлений монотонным, приглушенным голосом, нанизывая слово за словом.
Пришел попрощаться с нами перед отправлением на фронт и председатель комиссии по разработке автоматической винтовки начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии генерал Герцык. Крепко пожимая нам руки, он говорил: "Война - это экзамен для всех нас; у меня теперь одна мысль: выдержу ли я его".
Вскоре председательствующий открыл заседание. То было последнее для меня заседание. После него началась эпоха странствований в поисках оружия для русской армии...
Судьба трех изобретений
Само собой разумеется, что колоссальной важности события, происходившие в те дни, заслонили все очередные дела по рассмотрению различных изобретений и предложений, которые стояли на повестке.
Первый вопрос докладывался лишь для сведения и не подлежал обсуждению. Это было распоряжение военного министерства о немедленном прекращении всех опытных работ, дабы все силы заводов направить на расширение их основного производства. Считалось, что война будет молниеносной, скоротечной и поэтому заводы не успеют доработать новые изобретения во время войны, а между тем их реализация задерживает производство, отвлекая лучших мастеров и рабочих.
Запрещение министерства больше всего задевало меня, так как в то время как раз велись интенсивные опыты и исследования над тремя моими изобретениями. Это был новый патрон с улучшенной баллистикой, новый клинок шашки для кавалерии и, наконец, мое самое любимое и дорогое детище автоматическая винтовка.
После русско-японской войны 1904-1905 годов стало ясно, что надвигается новая эпоха в развитии ручного огнестрельного оружия - эпоха введения автоматической винтовки. Я считал, что для новых образцов с самого начала должны быть разработаны соответствующие патроны, которые обеспечивали бы, с одной стороны, возможность более рациональной конструкции оружия, а с другой - дальнейшее улучшение его боевых качеств.
Все имевшиеся в то время патроны могли быть отнесены к двум категориям: патроны с легкой пулей и большой начальной скоростью (Германия и Россия) или патроны с тяжелой пулей и меньшей начальной скоростью (Франция). Патроны с большой начальной скоростью давали лучшие результаты при ведении огня на близких расстояниях; для дальних же дистанций были выгоднее тяжелые пули, так как они при полете меньше теряли в своей скорости. Нужно было как-то совместить выгоды обеих категорий патронов, то есть получить большую начальную скорость при тяжелой пуле. Этого мне и удалось достигнуть. Работы мои признали весьма важными и ценными; они закончились разработкой нового патрона калибром в 6,5 миллиметра. Предварительные испытания дали настолько благоприятные результаты, что Оружейный отдел в 1913 году постановил заказать по разработанному мной чертежу 200 тысяч таких патронов для самой широкой их проверки. Таким образом, большая и кропотливая работа к началу войны была почти закончена. И теперь все это приходилось оставлять.
Такой же участи обрекались и опыты над новым клинком для шашки. Этим вопросом я занимался уже давно. Мне пришлось изучить самые различные виды холодного оружия, в результате чего были составлены два труда, одобренные Артиллерийским комитетом, - "Основания устройства холодного оружия" и "К вопросу об изменении ныне принятой шашки".
Пришлось на время оставить мысль и об автоматической винтовке. В чем смысл такой винтовки? Стреляя из обыкновенной винтовки, боец должен затрачивать много внимания и физических усилий на ее перезаряжание, отводя после каждого выстрела затвор назад, а потом, по выбрасывании стреляной гильзы, вновь посылая его вперед. Автоматическая винтовка освобождает стрелка от этой работы: вместо него перезаряжание производят образующиеся при выстреле пороховые газы. Эти газы, действуя вперед, выталкивают пулю из конца ствола. Но вместе с тем они действуют через дно гильзы назад и отводят затвор. При этом выбрасывается стреляная гильза, взводится ударник и сжимается находящаяся позади затвора спиральная пружина. Стремясь разжаться, эта пружина возвращает затвор в переднее положение, вводя очередной патрон в патронник ствола. На долю стрелка остается лишь работа по нажиманию на спусковой крючок для производства выстрела и по наполнению магазина патронами.
Над автоматической винтовкой упорно работали не только иностранные конструкторы, но и целая плеяда русских изобретателей и мастеров. Среди них надо отметить прежде всего талантливого изобретателя Ф. В. Токарева, впоследствии Героя Социалистического Труда. В 1910 году его винтовка выдержала предварительные испытания. Велись в то время опыты и с конструкциями мастера Рощепея, табельщика Стагановича, мастера Щукина, полковника Васмунда и др.
Полным ходом шли и мои работы над автоматической винтовкой. Чтобы читатель вполне почувствовал состояние изобретателя, когда ему предлагают оставить на неопределенно долгое время почти законченную работу, я позволю себе рассказать о всей той сложной лестнице, которую ему нужно пройти, прежде чем увидеть реализованное в жизни собственное изобретение - плод долгих трудов, надежд, горьких разочарований и творческой радости.
Мои практические работы над автоматической винтовкой явились результатом многолетних теоретических изысканий в этой области. На основе изучения различных материалов, имевшихся как в иностранной, так и в нашей печати, я подготовил тогда труд "Основания устройства автоматического оружия", одобренный и изданный Артиллерийским комитетом. В 1906 году я подал первый чертеж своей автоматической винтовки. Идея заключалась в том, что я предлагал переделать уже существующую у нас трехлинейную винтовку на автоматическую. Конечно, такая мысль была чрезвычайно заманчива, так как сулила огромную экономию при переходе на автоматическое оружие. Этот проект был признан заслуживающим серьезного внимания.
Однако комитет не счел возможным освободить меня от текущей работы, как это делали с другими изобретателями. Поэтому и назначили хорошего помощника - молодого слесаря, только что окончившего отбывание воинской повинности в стрелковой школе. Это был Василий Алексеевич Дегтярев, который стал в дальнейшем известным конструктором самых разнообразных образцов автоматического оружия{1}. Он внес в мою конструкцию по своей личной инициативе различные усовершенствования и много помог мне в реализации изобретения.