Страница:
— А в гадания?
Джу пожал плечами.
— Когда гадаю сам.
— Хорошо. — Господин Иль допил вино. — Если на стол упадет четное количество капель — нам повезет, если нечетное — нет. — И перевернул стакан.
Три капельки быстро сорвались вниз, а четвертая стала бегать по ободку, как будто не собираясь падать. Господин Иль поставил стакан донышком кверху — так, чтобы последняя капля присоединилась к своим товаркам, и придавил его ладонью. Сказал:
— Все ясно. Идем.
Они выбрались из подвальчика и отправились в прежнем направлении. Джу догадался, что идут они на Монетный остров.
— Инспектор Дита сказал — ты хорошо по крышам лазишь? — спросил вдруг господин Иль.
Джуджели споткнулся от неожиданности.
— Ну… было бы, чем гордиться, — смущенно проговорил он. И подумал: это что ж, Иль знает, что его позавчера выпороли как щенка? Вот так да. Стыдно…
— Ну, посмотрим, есть тебе чем гордиться или нету, — усмехнулся Иль.
Дома на Монетном острове стояли тесно, со всех сторон прижимаясь друг к другу. Улочки были узенькие и грязные, несмотря на занимаемый островом самый центр города. Жилым кварталам и Рыбному рынку здесь исполнилось уже лет триста, стояли они без всякой перестройки, и Джу, рассматривавший нынче всю Столицу с позиций потенциального квартиросъемщика, оценивал Монетный остров как район крайне неуютный, но при этом неоправданно дорогой.
Хорошо, хоть дождик со вчерашнего утра больше не лил и шансы увязнуть где-нибудь на Монетном по колено в грязи слегка сократились.
Дом, в который готовилось небольшое вторжение, стоял на углу улиц Вереинки и Погорелой. В нем было два этажа и полуподвальное помещение, окна в которое заколотили досками, дабы упредить весеннее затопление уличной грязью.
К дому, как бы между прочим, собирались с разных сторон дюжие молодцы в простой городской одежде. Некоторых из них Джу помнил в лицо.
Господин Иль к этому дому подходить не стал, а повел Джу в обход к соседнему, по Вереинке напротив. Они зашли с черного хода в калитку, перебрались через топкий дворик. Старый облезлый пес, спасавшийся от сырости на поленнице, приоткрыл один глаз, посмотрел в их сторону, зевнул беззубой пастью, проворчал невнятное собачье ругательство и снова сделал вид, что спит. За этим двориком лепились по берегу канала ветхие лодочные сараи. Еще лет десять назад недалеко отсюда на Погорелой был перевоз, пока к Веселому Бережку на ту сторону канала не перекинули Каменный мостик.
Когда на Речных Пристанях у острова Рабеж ударил полуденный колокол, господин Иль перевернул воротничок так, чтоб стала видна полицейская эмблема, и отправился в гости, знаком велев Джу следовать за собой.
В это же самое время один из молодцев, что собрались у дома напротив, поднялся на крыльцо, постучал и громко объявил: «Городская почтовая служба! Вам письмо из муниципалитета!» Как со стороны улицы дальше развивались события, Джу не успел рассмотреть, потому что скверно оказалось бы отстать от господина Иля. По многим признакам уже было ясно, что дело предстоит серьезное.
В императорской резиденции Ман Мирар, в резной башенке северного флигеля, была одна комнатка, куда придворным и прислуге входить было запрещено под страхом смерти. Помимо страха смерти, тайны этой комнатки охраняла крепкая дверь с электронным замком, силовой щит с ловушкой и двойная система сигнализации.
А все потому, что размещались в этой комнатке вещи, для разумения прислуги и даже для видавших виды высших государственных сановников совершенно непостижимые. Вот, например, маленькая черная коробочка, которую государь в этот раз вынул из стального шкафа и поставил перед собой на стол. С ней можно было разговаривать, как с живой. Колдовство, да и только.
— Абонент первый, — велел государь коробочке и сел возле — ждать.
На мордочке переговорного устройства появился красный глазок, означавший, что вызов сделан. Однако до момента, когда рядом загорелся зеленый, указывавший на поступление ответного сигнала, время в водяных часах утекло бы на три деления вперед. Если бы в комнатке были водяные часы.
— Здравствуй, папа, — сказал государь коробочке. — Я тебя не разбудил?
— Здравствуй, сынок, — отвечала коробочка. — Даже если бы разбудил, то что?
— Сказал бы тебе спасибо, что не отказываешься поддержать разговор.
— Всегда пожалуйста. Ну, расскажи уже что-нибудь. Какие у вас ходят слухи? Что говорят про тебя в Столице?
— Как обычно, всякую чушь. Много ни о чем и ничего толком. Кстати, у меня убили Первого министра.
— Знаю.
— Откуда?
— Птицы летают быстрее, чем ты решаешься сообщить мне о неприятностях.
Государь наклонил голову набок.
— А хочешь, скажу тебе новость из тех, что не переносят на крылышках птицы? — спросил он.
— Ну, попытайся, — благосклонно согласилась коробочка.
— Ты помнишь существо по имени Оро Ро?
— Допустим, помню.
— Хорошо, что помнишь. Потому что у меня… Или — правильнее — у тебя?.. В общем, у нас полный остров его родственников. Семьсот три человека. Они высадились этим утром на Бо, который за Круглым.
Из коробочки раздалось шуршание шелковой ткани и следом звук, как будто передвинули стул.
— Так, — сказали оттуда. — И что они там делают?
— Пока ничего. Ждут транспорт с летающими и плавающими машинами. Как только он придет, они получат возможность перемещаться, не ограниченную практически ничем.
Коробочка долго молчала.
— Умные люди сначала перевозят вещи, а потом переезжают сами — я так считаю, — последовал затем ответ. — Остров Бо семьсот человек не прокормит. Чего хотят, знаешь?
— Не имею представления. Возможно — просто погулять. Возможно, того, чего хотел в свое время я: искать Лунные Камни.
— Ну и что ты решил по этому поводу?
Государь покусал золоченый ноготь на мизинце.
— Я думаю, — сказал он, — что смогу контролировать их занятия. Единственное, что для этого потребуется, — чтобы мне слегка помогли в управлении государством. Боюсь, если стану заниматься по совести чем-то одним — упущу ряд серьезных моментов в другом. Не могу существовать в двух лицах одновременно. Или я в маске, или без нее.
— И эту помощь ты планировал получить от меня? — поинтересовались из коробочки.
— Да. Я хотел бы видеть тебя в Столице так скоро, как только это будет можно.
Абонент первый снова умолк.
— Я вряд ли приеду, — сказал он после продолжительной паузы.
— Почему?
— На кого я здесь все брошу?
— Принесешь планы материального обогащения в жертву государственным интересам.
— Я сделал это еще шестнадцать лет назад. Можно подумать, что деньги я собираю для себя.
— Понимаешь ли, я здесь сейчас остался даже без Первого министра, — попробовал настаивать государь.
— В первый раз, что ли? Разберешься как-нибудь. Золото в делах государственного управления — вещь во много раз более необходимая, чем присутствие в Столице старого зануды с подагрой, артритом, больным сердцем и манией всех вечно поучать и давать советы.
На этот раз надолго замолчал уже государь.
— Тогда другая просьба, — обратился к коробочке он. — Пришли в Столицу корабль с твоей охраной. Нужно забрать отсюда принца Ша месяцев на пять-шесть. Быть может, мания поучать и давать советы хоть здесь пойдет на пользу государству.
— Что опять натворило это чудо?
— Это тебе чудо, а мне — чадо. Кир Энигор перед самой своей смертью сказал про него нехорошую фразу. Что его-де кто-то обманывает. А раз обманывает, значит, имеет на принца влияние. Будет неприятно, если окажется, что Ша замешан в какой-нибудь сомнительной истории. Мой сын должен быть выше любых подозрений. Он, правда, этого не понимает. Может быть, ты сумеешь ему что-то втолковать. Заберешь его?
— Да, это проще, чем ехать в Столицу самому. Хорошо, собирай своего сорвиголову в дорогу. Я позабочусь о его образе мыслей. Между прочим, а кого ты намерен назначить на место убитого Энигора?
— Нужно бы — тарга.
— Уклончивый ответ. Таргов в твоей стране много.
— Я не решил пока. Мне нужен тарг в правительстве для баланса. Северные аристократы смотрят косо на кабинет министров, состоящий из столичных купцов и ходжерцев.
— А что с ними поделаешь, если сами они по природе бездельники, работать не любят и не хотят?
— Ну, одного-то выбрать можно, кто будет не таким, как все. Правда, я такого тарга пока не нашел.
— Их можно задобрить по-другому. Возьми у них снова женщину в жены. Польза та же, а постэффектов меньше.
— Я еще думаю. Ты присылай корабль.
— Пришлю, пришлю.
— Ну, тогда до связи, господин генерал-губернатор.
— Спокойной ночи, мой государь.
— Спокойной ночи.
Огоньки погасли. Государь взял со стола коробочку и снова спрятал ее в стальной шкаф.
Лет до четырнадцати принц Ша рос манерным тихим мальчиком, легко верящим всему, что ему говорят, и послушным. Его воспитатель, эргр Игвей, красноглазый слуга Единого, с детства внушал Ша мысль, что принцу необходимо благодарить Небо за то, что он родился не червем, не мухой и не пятнадцатым сыном нищего из портовых трущоб.
Пока Ша был мал и неопытен, с эргром Игвеем он во многом соглашался. Жизнь нищих из портовых трущоб воистину была ужасна. Ша возносил молитвы искренней благодарности Небу за то, что он принц, и подумывал даже, а не слишком ли хорошо ему живется, не отказаться ли добровольно от некоторых благ и не поступить ли, например, в монастырь?
Когда Ша исполнилось четырнадцать лет, эргр Игвей заболел и вынужден был уехать из Таргена. Красноглазые не могут подолгу жить в краях с сильным солнцем — начинают слепнуть.
Ша очень тяжело переживал разлуку с любимым учителем, хотел ехать в Эн-Лэн-Лен с ним, но отец его, конечно же, не отпустил. Ведь Ша был единственным сыном императора. Государыня Яати, законная жена, мало того, что была старше государя на шесть лет, так еще и никак не могла произвести на свет наследника престола. Сначала, как нарочно, одну за другой нарожала пять девчонок. Потом подождала года четыре и родила еще двоих. Обратились к астрологу, узнать, когда закончится такое бедствие. Астролог сказал, что дочерей должно появиться десять, прежде чем родится мальчик. Узнав ответ, государь схватился за голову и отослал весь этот птичник на острова, к родителям жены.
Тем не менее Ша наследником объявлен так и не был. Государь ждал кого-то еще. К кому будет больше доверия. Всю жизнь Ша ждал.
Впрочем, Ша от отца был далек и чего-нибудь особенного, хорошего для себя, ожидал мало, поскольку знакомство имел лишь с вредной стороной характера царственного родителя. Все шло в пределах обычного. Отец Ша был железный человек. Он мог все. Он умел все. Он знал все, даже то, чего не знал. Ша и не пытался сделаться хоть в чем-то ему подобным, понимая, что это бесполезная затея. Со временем восхищение государевыми способностями стало уживаться в душе Ша с ревнивым раздражением: ну что еще ты выдумаешь, чтобы унизить мое самолюбие?
От Ша отец только требовал, требовал, требовал — ничего больше.
«Не сиди криво на стуле, ты вырастешь государственным деятелем — и что, будешь сидеть так перед иностранными послами?..
Не ешь с ножа, ты разрежешь себе рот до ушей…
Не смей даже близко подходить к рабыням. Рабыня родит тебе ублюдка, ты не будешь знать, что с ним делать — как я с тобой. Он окажется ни на что не способен — вроде тебя…
Учись писать красивым почерком — что это за каракули? Свои мысли ты складывать не умеешь, хотя бы перепиши чужие не коряво…
Прежде чем приказывать, научись повиноваться…
Ох уж эти святоши. Как они меня раздражают…
Что ни делает дурак, все он делает не так…»
Ша был маленький — имел терпение все это сносить. Ша вырос — бесконечные попреки и придирки стали ему неприятны. Он попросту стал намеренно как можно реже попадаться отцу на глаза. У него началась собственная жизнь. Жизнь постороннего государю человека.
Лишь одно по-настоящему доброе дело сделал император для своего сына: определил ему в наставники господина тайного советника Дина.
Господин Дин на многое открыл принцу Ша глаза. Он научил Ша думать не о собственной ничтожности, а о собственном величии. Привил его мыслям государственный масштаб.
Тайный советник Дин казался полной противоположностью эргру Игвею. Невысокий, темноволосый и кареглазый, немного склонный к полноте, он, тем не менее, был весьма проворен. Дин редко говорил о добродетели, а чаще — о выгоде, да и вообще посоветоваться с ним можно было по любому вопросу — даже о тех вещах, которыми, как говорят, аптекарь не торгует. Когда Ша однажды робко заикнулся о приснившейся ему во сне девице, вне всякого сомнения — глубоко падшей грешнице, господин Дин только усмехнулся, а к вечеру притащил Ша целый ворох городской одежды и фальшивые документы. «Давай сходим поищем твой сон», — предложил он. И что же? На Веселом Бережку грешница нашлась, точь-в-точь такая, как была во сне, — молодая, красивая, с тигриными глазами и горячим телом.
При подобном воспитании от мыслей о монастыре Ша быстро излечился. Вместо книг о возвышенном он стал читать книги по военному искусству и управлению страной. Отец глянул как-то раз, как идут дела, и решил, что тайный советник Дин хорошо наставляет принца. На одно только он не обратил внимания: доверие и беспрекословное послушание отцу в принце Ша начал подтачивать жучок самомнения.
Господин Дин подтверждал, что жизнь нищих из портовых трущоб, вне сомнения, ужасна, но ведь человек создает свою жизнь собственными руками и собственным умом. Посмотрите на него, ничтожного Дина. Сын пирожника и, прямо скажем, не самого богатого из пирожников Столицы он выдержал экзамен в лицей Каменные Пристани, выучился, получил чин, деньги, влияние. И вот теперь он — государев тайный советник, особа, приближенная высочайшему присутствию, наставник единственногогосударева сына. Если захотеть, всего в этом мире можно добиться. Только приложи разум и трудись. Нельзя в жизни одно — живым на Небо влезть. Да и то еще проверки требует.
Тут-то Ша и начал задаваться вопросом: за что отец его не любит? Почему шпыняет постоянно? Чем плохо его, Ша, собственное разумение? Почему все, что он делает, скверно в государевых глазах? Потому, что Ша по нелепой по случайности — сын портовой девки и ему не суждено стать императором?.. Ведь нет другой причины.
Господин Дин всегда настоятельно подчеркивал, что для Ша он хочет быть другом. Не наставником, не учителем, а просто хорошим, добрым старшим другом. Ша это очень нравилось. Он прибегал к Дину днем и ночью со всеми своими делами и за всякими советами, даже после того, как ему исполнилось шестнадцать лет и его наставник официально получил отставку. Однажды Ша вздумал спросить у Дина:
— Почему отец меня не любит?
Господин Дин тотчас сделался печален и некоторое время как бы сомневался, стоит ли честно ответить, что думает, или лучше отделаться ничего не значащими фразами. Наконец, он решился.
— Нельзя, мальчик мой, привязываться к тем, кого ты решил принести в жертву, — сказал Дин. — Иначе в последний момент дрогнет рука.
— В жертву? — переспросил Ша.
— Ты же хорошо знаешь о церемонии похорон императора, — проговорил господин Дин и грустно посмотрел на Ша. Ша на секунду даже показалось, что в уголках выпуклых глаз советника блеснули слезы.
Ша призадумался.
— Но я ведь одновременно и старший сын, — сказал он.
— Твой отец не особенно счастлив в семейной жизни, — покачал головой советник. — У государыни Яати скверный характер, и вряд ли государь решит жениться еще раз — ему с лихвой хватает одной этой пагубы. Но даже если Яати образумится и сделает, что требуется от нее, или отец твой снова женится, и законный наследник будет-таки рожден, нет никаких гарантий, что младшим из ненаследующих престол не останешься ты…
Принц Ша прикусил костяшки пальцев.
— Впрочем, твой отец молод, и ты можешь еще долгие годы не задумываться о своей судьбе, — попробовал смягчить только что высказанные опасения господин Дин.
— Да, я все это знаю, — ответил советнику юноша. — Я всегда помнил об этом. Но ты первый, кто повторяет мне мои мысли со стороны и… открыто.
Господин Дин дотронулся до плеча сидевшего перед ним принца.
— Я напугал тебя? Прости. Если… — он осекся и в раздумье опустил глаза.
— Что — «если», Дин? — спросил Ша.
— Если тебя в самом деле интересует будущее, — сказал советник, есть в этом городе один старик, который гадает по волшебной книге. Возможно, он и ошибается когда-нибудь, но из тех предсказаний, которые он делал мне, все до последнего оказались правдой.
— Устрой мне с ним встречу, — принц ухватил Дина за локоть. — Я очень хочу знать, что меня ждет. Потому что… потому что если так будет продолжаться дальше, я своего отца стану не просто бояться. Я начну его ненавидеть.
— Я поговорю о гадании, — пообещал господин Дин. — Только есть условия. Встреча должна состояться у гадателя дома. Занятия черной магией не поощряются властями, и о твоем визите никто не должен знать.
— Я легко могу спуститься к нему в город, — пожал плечами Ша. — Все равно на меня давно махнули рукой. Мне кажется, пропади я вовсе — отец даже не заметит. Как скоро можно будет пойти?
— Я думаю, что через декаду узнаю ответ.
— А побыстрее нельзя?
Господин Дин искоса глянул на нетерпеливого воспитанника.
— Хорошо, через пять дней, — обещал он.
Когда разговор был окончен и господин Дин остался один в комнате, он подошел к незавершенной партии «Королевского войска», которую вел сам с собой. Дин повернул игральную доску и сделал ход нефритовой фигурой против войска золотых. Фигуру эту он подставлял сознательно. Через два хода ей суждено погибнуть ради блага нефритового государства. Но и со стороны золотых скоро выступит вперед такой же осужденный на смерть.
«Королевское войско» — игра уверенных в себе людей. В ней не бывает случайностей. Все, что происходит на доске — подвластно разуму и воле игрока.
Джу вылез из чердачного окошка, подал руку господину Илю и помог ему выбраться на скользкую после многодневных дождей черепицу. Крыша не сохла без солнца, ходить по ней надо было осторожно.
Быстро и без лишнего шума сыщик и его ученик перебрались через конек крыши и укрылись с обратной стороны: Джу присел за кирпичной трубой, а господин Иль отошел в сторону и спрятался за декоративной башенкой, на которой поскрипывал кораблик-флюгер.
Глядя на то, как господин Иль перебирает в рукаве метательные ножи, Джу тоже достал свое оружие. У него был с собой раскладной крючок на шнуре из барсовых жил. Посматривая на Иля, Джу размотал шнур, который носил под одеждой вместо пояса, привесил к нему крючок и расправил на крючке лапки.
В доме напротив пока было тихо. Джу примостил крючок на край трубы и притаился.
Ждать пришлось не очень долго. На той стороне улицы с треском вылетела рама слухового окна, посыпались битые стекла. Снизу раздался предостерегающий окрик.
Джу мельком глянул на сыщика Иля. Тот сдвинул на затылок модную черную шапочку с прядью из конского волоса и взял в руку один из ножей. Как они с Илем работают вдвоем, у них давно было уговорено, а уговор проверен в действии.
На фасадной стороне их крыши грохнуло. Джу накрыл ладонью свой крючок. Когда тяжелый крупный человек перевалил через черепичный гребень, Джу выпрямил руку, крючок свистнул в воздухе и впился беглецу в ногу повыше колена, опутав его витком шнура. Полы кафтана беглец подвернул за пояс, так что стреножил Джу его надежно. Однако черепица на крыше была старая, грязная и даже местами поросшая мхом. Поэтому, несмотря на то, что скат у крыши казался не очень крутым, большой человек рухнул как подкошенный и заскользил на брюхе вперед, увлекая за собой Джу — так чересчур крупная рыба тащит не рассчитавшего свои силы рыбака. Принцип «сам погибай, но преступника не отпускай» был вколочен в Джу накрепко еще в те времена, когда пороть его было делом вполне дозволенным и законным. Оттого-то шнурка из рук Джу не выпустил. Он шлепнулся на задницу и поехал следом за негодяем, тщетно пытаясь затормозить при помощи стоптанных каблуков на сапогах.
Преступник в считанные мгновения достиг края крыши и уцепился за водосточный желоб выставленными вперед руками. Этим он слегка приостановил собственное движение. Но тут сбоку подъехал Джу и с криком «Держите же кто-нибудь!» схватился за ноги беглеца. От дополнительного тычка тот снова ускорился, и они с Джу совершили полет с высоты двухэтажного строения. На краткий миг злодей повис на водосточном желобе в последней попытке хоть как-то задержаться. Но Джу, подвешенный к нему на шнурке, безжалостно сорвал его вместе с желобом вниз. Преступник приземлился аккурат на поленницу со старым псом, а Джу слегка промахнулся и попал в большую лужу. В довершение всего, его чуть не накрыло висевшим на стене дома старым деревянным корытом, которое он задел в полете. Дикие собачьи вопли, сопровождавшие их падение, были совсем уж ни на что не похожи. Видимо, впервые за много лет сторожевой службы злоумышленники напали на почтенного дворового пса с небес.
На некоторое время Джу оглушило. Когда он приподнялся и протер глаза, он увидел, что господин Иль уже на земле и остервенело макает здоровенного негодяя мордой в грязь посередине двора.
Джуджели бросил взгляд на крышу, с которой только что сверзился. Было заметно, что господин Иль спустился во двор тоже не самым обычным способом, потому что его красивая шапочка с конским хвостом висела на полуоторванном водосточном желобе. Что же касается Джу, то ему просто повезло. Взять немного вправо — он попал бы на поленья, немного влево — на козлы, где хозяева дома пилят дрова. Мог бы костей не собрать. А так — он точнехонько посередине, в луже с бережком из мокрых мягких опилок. И даже, вроде бы, ничего себе не сломал…
С Вереинки и от лодочных сараев во двор набежали Илевы люди. Преступника подхватили из лужи, быстро привязывая ему за спиной локти друг к другу и к шее барсовым шнуром.
Теперь-то только Джу рассмотрел, что схваченный — здоровенный дядька, раза в два Джуджели больше. Только лица его под маской грязи было решительно не разобрать.
К Джу подошел, вернее, почти подбежал господин Иль, весь чистенький, только ручки с золотыми ногтями слегка измарались.
— Ты живой? — спросил он Джу.
Джу поднялся, его здорово шатнуло, и он схватил господина Иля грязными лапами за бок, чтобы устоять на ногах.
Неудавшийся беглец мотнул в их сторону головой и пробасил:
— Ну ты охренел, парень…
Джу заметил, что Иль как-то по особому дернулся на звук его голоса.
— …Если в полиции все будут такие смертники, как ты, преступному миру не жить… Хороший у тебя помощник, Одноглазый. Только глупый.
Господин Иль наклонил голову и исподлобья глянул на связанного преступника.
— Не по годам тебе, Верзила, с молодыми тягаться, — проговорил Иль.
— Что поделаешь, Одноглазый. Ты меня на эту работу когда-то сосватал, ты же от нее и пострадал. А прошлого не переменишь.
— Уводите его, — махнул своим людям Иль. — А ты… — он перехватил Джу под руку и за шиворот, — пойдем-ка.
Когда в прачечной под домом Иль содрал с Джу грязную одежду и перевернул на него ушат горячей воды, тот увидел, что сыщик смеется. Иль сказал:
— Прости меня, Джу, что я стоял, открыв рот, и не помог тебе. Но если б ты видел, как вы ехали по крыше, со стороны, ты бы меня понял. Никогда за всю жизнь я еще такого не наблюдал. К тому же я боялся поранить тебя вместо него…
— Угу, — буркнул понятливый Джу, которому было, однако, совсем не до смеха.
— Что ж ты шнурок-то не бросил? Отпустить надо было.
— Да не знаю я, — сказал Джу. — Он у меня на руку намотался.
— Так в другой раз не наматывай, — велел господин Иль и заржал, что твоя лошадь, даже прижался лбом к стене.
А Джу подумал: отчего Иля только что назвали Одноглазым? Может, у него один глаз из стекла — фальшивый? Тогда какой? Который потемнее или посветлее? И еще — сегодня подтвердились подозрения, которые Джу вынашивал с тех пор, как впервые увидел Иля. Господин Иль носил под одеждой кольчугу, вещь баснословно дорогую и в Столице очень редкую. Джу давно сомневался, что Иль — обычная полицейская ищейка, каких в каждом участке по штату дюжина с человеком, а с сегодняшнего дня начал сомневаться еще больше. Впрочем, это было скорее к лучшему, чем наоборот. Славная карьера нарисовалась бы перед курсантом Джуджеларом, оправдайся его подозрения.
Господин Иль отлип от стены, всхлипнул и вытер слезы. Смех сошел с него как-то разом, и лицо вдруг стало совсем невеселое. Зато Джу уже представил, как он ехал по крыше, поймав преступника на крючок, и вдруг это показалось ему таким забавным, что он фыркнул и рассмеялся.
Джу пожал плечами.
— Когда гадаю сам.
— Хорошо. — Господин Иль допил вино. — Если на стол упадет четное количество капель — нам повезет, если нечетное — нет. — И перевернул стакан.
Три капельки быстро сорвались вниз, а четвертая стала бегать по ободку, как будто не собираясь падать. Господин Иль поставил стакан донышком кверху — так, чтобы последняя капля присоединилась к своим товаркам, и придавил его ладонью. Сказал:
— Все ясно. Идем.
Они выбрались из подвальчика и отправились в прежнем направлении. Джу догадался, что идут они на Монетный остров.
— Инспектор Дита сказал — ты хорошо по крышам лазишь? — спросил вдруг господин Иль.
Джуджели споткнулся от неожиданности.
— Ну… было бы, чем гордиться, — смущенно проговорил он. И подумал: это что ж, Иль знает, что его позавчера выпороли как щенка? Вот так да. Стыдно…
— Ну, посмотрим, есть тебе чем гордиться или нету, — усмехнулся Иль.
Дома на Монетном острове стояли тесно, со всех сторон прижимаясь друг к другу. Улочки были узенькие и грязные, несмотря на занимаемый островом самый центр города. Жилым кварталам и Рыбному рынку здесь исполнилось уже лет триста, стояли они без всякой перестройки, и Джу, рассматривавший нынче всю Столицу с позиций потенциального квартиросъемщика, оценивал Монетный остров как район крайне неуютный, но при этом неоправданно дорогой.
Хорошо, хоть дождик со вчерашнего утра больше не лил и шансы увязнуть где-нибудь на Монетном по колено в грязи слегка сократились.
Дом, в который готовилось небольшое вторжение, стоял на углу улиц Вереинки и Погорелой. В нем было два этажа и полуподвальное помещение, окна в которое заколотили досками, дабы упредить весеннее затопление уличной грязью.
К дому, как бы между прочим, собирались с разных сторон дюжие молодцы в простой городской одежде. Некоторых из них Джу помнил в лицо.
Господин Иль к этому дому подходить не стал, а повел Джу в обход к соседнему, по Вереинке напротив. Они зашли с черного хода в калитку, перебрались через топкий дворик. Старый облезлый пес, спасавшийся от сырости на поленнице, приоткрыл один глаз, посмотрел в их сторону, зевнул беззубой пастью, проворчал невнятное собачье ругательство и снова сделал вид, что спит. За этим двориком лепились по берегу канала ветхие лодочные сараи. Еще лет десять назад недалеко отсюда на Погорелой был перевоз, пока к Веселому Бережку на ту сторону канала не перекинули Каменный мостик.
Когда на Речных Пристанях у острова Рабеж ударил полуденный колокол, господин Иль перевернул воротничок так, чтоб стала видна полицейская эмблема, и отправился в гости, знаком велев Джу следовать за собой.
В это же самое время один из молодцев, что собрались у дома напротив, поднялся на крыльцо, постучал и громко объявил: «Городская почтовая служба! Вам письмо из муниципалитета!» Как со стороны улицы дальше развивались события, Джу не успел рассмотреть, потому что скверно оказалось бы отстать от господина Иля. По многим признакам уже было ясно, что дело предстоит серьезное.
В императорской резиденции Ман Мирар, в резной башенке северного флигеля, была одна комнатка, куда придворным и прислуге входить было запрещено под страхом смерти. Помимо страха смерти, тайны этой комнатки охраняла крепкая дверь с электронным замком, силовой щит с ловушкой и двойная система сигнализации.
А все потому, что размещались в этой комнатке вещи, для разумения прислуги и даже для видавших виды высших государственных сановников совершенно непостижимые. Вот, например, маленькая черная коробочка, которую государь в этот раз вынул из стального шкафа и поставил перед собой на стол. С ней можно было разговаривать, как с живой. Колдовство, да и только.
— Абонент первый, — велел государь коробочке и сел возле — ждать.
На мордочке переговорного устройства появился красный глазок, означавший, что вызов сделан. Однако до момента, когда рядом загорелся зеленый, указывавший на поступление ответного сигнала, время в водяных часах утекло бы на три деления вперед. Если бы в комнатке были водяные часы.
— Здравствуй, папа, — сказал государь коробочке. — Я тебя не разбудил?
— Здравствуй, сынок, — отвечала коробочка. — Даже если бы разбудил, то что?
— Сказал бы тебе спасибо, что не отказываешься поддержать разговор.
— Всегда пожалуйста. Ну, расскажи уже что-нибудь. Какие у вас ходят слухи? Что говорят про тебя в Столице?
— Как обычно, всякую чушь. Много ни о чем и ничего толком. Кстати, у меня убили Первого министра.
— Знаю.
— Откуда?
— Птицы летают быстрее, чем ты решаешься сообщить мне о неприятностях.
Государь наклонил голову набок.
— А хочешь, скажу тебе новость из тех, что не переносят на крылышках птицы? — спросил он.
— Ну, попытайся, — благосклонно согласилась коробочка.
— Ты помнишь существо по имени Оро Ро?
— Допустим, помню.
— Хорошо, что помнишь. Потому что у меня… Или — правильнее — у тебя?.. В общем, у нас полный остров его родственников. Семьсот три человека. Они высадились этим утром на Бо, который за Круглым.
Из коробочки раздалось шуршание шелковой ткани и следом звук, как будто передвинули стул.
— Так, — сказали оттуда. — И что они там делают?
— Пока ничего. Ждут транспорт с летающими и плавающими машинами. Как только он придет, они получат возможность перемещаться, не ограниченную практически ничем.
Коробочка долго молчала.
— Умные люди сначала перевозят вещи, а потом переезжают сами — я так считаю, — последовал затем ответ. — Остров Бо семьсот человек не прокормит. Чего хотят, знаешь?
— Не имею представления. Возможно — просто погулять. Возможно, того, чего хотел в свое время я: искать Лунные Камни.
— Ну и что ты решил по этому поводу?
Государь покусал золоченый ноготь на мизинце.
— Я думаю, — сказал он, — что смогу контролировать их занятия. Единственное, что для этого потребуется, — чтобы мне слегка помогли в управлении государством. Боюсь, если стану заниматься по совести чем-то одним — упущу ряд серьезных моментов в другом. Не могу существовать в двух лицах одновременно. Или я в маске, или без нее.
— И эту помощь ты планировал получить от меня? — поинтересовались из коробочки.
— Да. Я хотел бы видеть тебя в Столице так скоро, как только это будет можно.
Абонент первый снова умолк.
— Я вряд ли приеду, — сказал он после продолжительной паузы.
— Почему?
— На кого я здесь все брошу?
— Принесешь планы материального обогащения в жертву государственным интересам.
— Я сделал это еще шестнадцать лет назад. Можно подумать, что деньги я собираю для себя.
— Понимаешь ли, я здесь сейчас остался даже без Первого министра, — попробовал настаивать государь.
— В первый раз, что ли? Разберешься как-нибудь. Золото в делах государственного управления — вещь во много раз более необходимая, чем присутствие в Столице старого зануды с подагрой, артритом, больным сердцем и манией всех вечно поучать и давать советы.
На этот раз надолго замолчал уже государь.
— Тогда другая просьба, — обратился к коробочке он. — Пришли в Столицу корабль с твоей охраной. Нужно забрать отсюда принца Ша месяцев на пять-шесть. Быть может, мания поучать и давать советы хоть здесь пойдет на пользу государству.
— Что опять натворило это чудо?
— Это тебе чудо, а мне — чадо. Кир Энигор перед самой своей смертью сказал про него нехорошую фразу. Что его-де кто-то обманывает. А раз обманывает, значит, имеет на принца влияние. Будет неприятно, если окажется, что Ша замешан в какой-нибудь сомнительной истории. Мой сын должен быть выше любых подозрений. Он, правда, этого не понимает. Может быть, ты сумеешь ему что-то втолковать. Заберешь его?
— Да, это проще, чем ехать в Столицу самому. Хорошо, собирай своего сорвиголову в дорогу. Я позабочусь о его образе мыслей. Между прочим, а кого ты намерен назначить на место убитого Энигора?
— Нужно бы — тарга.
— Уклончивый ответ. Таргов в твоей стране много.
— Я не решил пока. Мне нужен тарг в правительстве для баланса. Северные аристократы смотрят косо на кабинет министров, состоящий из столичных купцов и ходжерцев.
— А что с ними поделаешь, если сами они по природе бездельники, работать не любят и не хотят?
— Ну, одного-то выбрать можно, кто будет не таким, как все. Правда, я такого тарга пока не нашел.
— Их можно задобрить по-другому. Возьми у них снова женщину в жены. Польза та же, а постэффектов меньше.
— Я еще думаю. Ты присылай корабль.
— Пришлю, пришлю.
— Ну, тогда до связи, господин генерал-губернатор.
— Спокойной ночи, мой государь.
— Спокойной ночи.
Огоньки погасли. Государь взял со стола коробочку и снова спрятал ее в стальной шкаф.
Лет до четырнадцати принц Ша рос манерным тихим мальчиком, легко верящим всему, что ему говорят, и послушным. Его воспитатель, эргр Игвей, красноглазый слуга Единого, с детства внушал Ша мысль, что принцу необходимо благодарить Небо за то, что он родился не червем, не мухой и не пятнадцатым сыном нищего из портовых трущоб.
Пока Ша был мал и неопытен, с эргром Игвеем он во многом соглашался. Жизнь нищих из портовых трущоб воистину была ужасна. Ша возносил молитвы искренней благодарности Небу за то, что он принц, и подумывал даже, а не слишком ли хорошо ему живется, не отказаться ли добровольно от некоторых благ и не поступить ли, например, в монастырь?
Когда Ша исполнилось четырнадцать лет, эргр Игвей заболел и вынужден был уехать из Таргена. Красноглазые не могут подолгу жить в краях с сильным солнцем — начинают слепнуть.
Ша очень тяжело переживал разлуку с любимым учителем, хотел ехать в Эн-Лэн-Лен с ним, но отец его, конечно же, не отпустил. Ведь Ша был единственным сыном императора. Государыня Яати, законная жена, мало того, что была старше государя на шесть лет, так еще и никак не могла произвести на свет наследника престола. Сначала, как нарочно, одну за другой нарожала пять девчонок. Потом подождала года четыре и родила еще двоих. Обратились к астрологу, узнать, когда закончится такое бедствие. Астролог сказал, что дочерей должно появиться десять, прежде чем родится мальчик. Узнав ответ, государь схватился за голову и отослал весь этот птичник на острова, к родителям жены.
Тем не менее Ша наследником объявлен так и не был. Государь ждал кого-то еще. К кому будет больше доверия. Всю жизнь Ша ждал.
Впрочем, Ша от отца был далек и чего-нибудь особенного, хорошего для себя, ожидал мало, поскольку знакомство имел лишь с вредной стороной характера царственного родителя. Все шло в пределах обычного. Отец Ша был железный человек. Он мог все. Он умел все. Он знал все, даже то, чего не знал. Ша и не пытался сделаться хоть в чем-то ему подобным, понимая, что это бесполезная затея. Со временем восхищение государевыми способностями стало уживаться в душе Ша с ревнивым раздражением: ну что еще ты выдумаешь, чтобы унизить мое самолюбие?
От Ша отец только требовал, требовал, требовал — ничего больше.
«Не сиди криво на стуле, ты вырастешь государственным деятелем — и что, будешь сидеть так перед иностранными послами?..
Не ешь с ножа, ты разрежешь себе рот до ушей…
Не смей даже близко подходить к рабыням. Рабыня родит тебе ублюдка, ты не будешь знать, что с ним делать — как я с тобой. Он окажется ни на что не способен — вроде тебя…
Учись писать красивым почерком — что это за каракули? Свои мысли ты складывать не умеешь, хотя бы перепиши чужие не коряво…
Прежде чем приказывать, научись повиноваться…
Ох уж эти святоши. Как они меня раздражают…
Что ни делает дурак, все он делает не так…»
Ша был маленький — имел терпение все это сносить. Ша вырос — бесконечные попреки и придирки стали ему неприятны. Он попросту стал намеренно как можно реже попадаться отцу на глаза. У него началась собственная жизнь. Жизнь постороннего государю человека.
Лишь одно по-настоящему доброе дело сделал император для своего сына: определил ему в наставники господина тайного советника Дина.
Господин Дин на многое открыл принцу Ша глаза. Он научил Ша думать не о собственной ничтожности, а о собственном величии. Привил его мыслям государственный масштаб.
Тайный советник Дин казался полной противоположностью эргру Игвею. Невысокий, темноволосый и кареглазый, немного склонный к полноте, он, тем не менее, был весьма проворен. Дин редко говорил о добродетели, а чаще — о выгоде, да и вообще посоветоваться с ним можно было по любому вопросу — даже о тех вещах, которыми, как говорят, аптекарь не торгует. Когда Ша однажды робко заикнулся о приснившейся ему во сне девице, вне всякого сомнения — глубоко падшей грешнице, господин Дин только усмехнулся, а к вечеру притащил Ша целый ворох городской одежды и фальшивые документы. «Давай сходим поищем твой сон», — предложил он. И что же? На Веселом Бережку грешница нашлась, точь-в-точь такая, как была во сне, — молодая, красивая, с тигриными глазами и горячим телом.
При подобном воспитании от мыслей о монастыре Ша быстро излечился. Вместо книг о возвышенном он стал читать книги по военному искусству и управлению страной. Отец глянул как-то раз, как идут дела, и решил, что тайный советник Дин хорошо наставляет принца. На одно только он не обратил внимания: доверие и беспрекословное послушание отцу в принце Ша начал подтачивать жучок самомнения.
Господин Дин подтверждал, что жизнь нищих из портовых трущоб, вне сомнения, ужасна, но ведь человек создает свою жизнь собственными руками и собственным умом. Посмотрите на него, ничтожного Дина. Сын пирожника и, прямо скажем, не самого богатого из пирожников Столицы он выдержал экзамен в лицей Каменные Пристани, выучился, получил чин, деньги, влияние. И вот теперь он — государев тайный советник, особа, приближенная высочайшему присутствию, наставник единственногогосударева сына. Если захотеть, всего в этом мире можно добиться. Только приложи разум и трудись. Нельзя в жизни одно — живым на Небо влезть. Да и то еще проверки требует.
Тут-то Ша и начал задаваться вопросом: за что отец его не любит? Почему шпыняет постоянно? Чем плохо его, Ша, собственное разумение? Почему все, что он делает, скверно в государевых глазах? Потому, что Ша по нелепой по случайности — сын портовой девки и ему не суждено стать императором?.. Ведь нет другой причины.
Господин Дин всегда настоятельно подчеркивал, что для Ша он хочет быть другом. Не наставником, не учителем, а просто хорошим, добрым старшим другом. Ша это очень нравилось. Он прибегал к Дину днем и ночью со всеми своими делами и за всякими советами, даже после того, как ему исполнилось шестнадцать лет и его наставник официально получил отставку. Однажды Ша вздумал спросить у Дина:
— Почему отец меня не любит?
Господин Дин тотчас сделался печален и некоторое время как бы сомневался, стоит ли честно ответить, что думает, или лучше отделаться ничего не значащими фразами. Наконец, он решился.
— Нельзя, мальчик мой, привязываться к тем, кого ты решил принести в жертву, — сказал Дин. — Иначе в последний момент дрогнет рука.
— В жертву? — переспросил Ша.
— Ты же хорошо знаешь о церемонии похорон императора, — проговорил господин Дин и грустно посмотрел на Ша. Ша на секунду даже показалось, что в уголках выпуклых глаз советника блеснули слезы.
Ша призадумался.
— Но я ведь одновременно и старший сын, — сказал он.
— Твой отец не особенно счастлив в семейной жизни, — покачал головой советник. — У государыни Яати скверный характер, и вряд ли государь решит жениться еще раз — ему с лихвой хватает одной этой пагубы. Но даже если Яати образумится и сделает, что требуется от нее, или отец твой снова женится, и законный наследник будет-таки рожден, нет никаких гарантий, что младшим из ненаследующих престол не останешься ты…
Принц Ша прикусил костяшки пальцев.
— Впрочем, твой отец молод, и ты можешь еще долгие годы не задумываться о своей судьбе, — попробовал смягчить только что высказанные опасения господин Дин.
— Да, я все это знаю, — ответил советнику юноша. — Я всегда помнил об этом. Но ты первый, кто повторяет мне мои мысли со стороны и… открыто.
Господин Дин дотронулся до плеча сидевшего перед ним принца.
— Я напугал тебя? Прости. Если… — он осекся и в раздумье опустил глаза.
— Что — «если», Дин? — спросил Ша.
— Если тебя в самом деле интересует будущее, — сказал советник, есть в этом городе один старик, который гадает по волшебной книге. Возможно, он и ошибается когда-нибудь, но из тех предсказаний, которые он делал мне, все до последнего оказались правдой.
— Устрой мне с ним встречу, — принц ухватил Дина за локоть. — Я очень хочу знать, что меня ждет. Потому что… потому что если так будет продолжаться дальше, я своего отца стану не просто бояться. Я начну его ненавидеть.
— Я поговорю о гадании, — пообещал господин Дин. — Только есть условия. Встреча должна состояться у гадателя дома. Занятия черной магией не поощряются властями, и о твоем визите никто не должен знать.
— Я легко могу спуститься к нему в город, — пожал плечами Ша. — Все равно на меня давно махнули рукой. Мне кажется, пропади я вовсе — отец даже не заметит. Как скоро можно будет пойти?
— Я думаю, что через декаду узнаю ответ.
— А побыстрее нельзя?
Господин Дин искоса глянул на нетерпеливого воспитанника.
— Хорошо, через пять дней, — обещал он.
Когда разговор был окончен и господин Дин остался один в комнате, он подошел к незавершенной партии «Королевского войска», которую вел сам с собой. Дин повернул игральную доску и сделал ход нефритовой фигурой против войска золотых. Фигуру эту он подставлял сознательно. Через два хода ей суждено погибнуть ради блага нефритового государства. Но и со стороны золотых скоро выступит вперед такой же осужденный на смерть.
«Королевское войско» — игра уверенных в себе людей. В ней не бывает случайностей. Все, что происходит на доске — подвластно разуму и воле игрока.
Джу вылез из чердачного окошка, подал руку господину Илю и помог ему выбраться на скользкую после многодневных дождей черепицу. Крыша не сохла без солнца, ходить по ней надо было осторожно.
Быстро и без лишнего шума сыщик и его ученик перебрались через конек крыши и укрылись с обратной стороны: Джу присел за кирпичной трубой, а господин Иль отошел в сторону и спрятался за декоративной башенкой, на которой поскрипывал кораблик-флюгер.
Глядя на то, как господин Иль перебирает в рукаве метательные ножи, Джу тоже достал свое оружие. У него был с собой раскладной крючок на шнуре из барсовых жил. Посматривая на Иля, Джу размотал шнур, который носил под одеждой вместо пояса, привесил к нему крючок и расправил на крючке лапки.
В доме напротив пока было тихо. Джу примостил крючок на край трубы и притаился.
Ждать пришлось не очень долго. На той стороне улицы с треском вылетела рама слухового окна, посыпались битые стекла. Снизу раздался предостерегающий окрик.
Джу мельком глянул на сыщика Иля. Тот сдвинул на затылок модную черную шапочку с прядью из конского волоса и взял в руку один из ножей. Как они с Илем работают вдвоем, у них давно было уговорено, а уговор проверен в действии.
На фасадной стороне их крыши грохнуло. Джу накрыл ладонью свой крючок. Когда тяжелый крупный человек перевалил через черепичный гребень, Джу выпрямил руку, крючок свистнул в воздухе и впился беглецу в ногу повыше колена, опутав его витком шнура. Полы кафтана беглец подвернул за пояс, так что стреножил Джу его надежно. Однако черепица на крыше была старая, грязная и даже местами поросшая мхом. Поэтому, несмотря на то, что скат у крыши казался не очень крутым, большой человек рухнул как подкошенный и заскользил на брюхе вперед, увлекая за собой Джу — так чересчур крупная рыба тащит не рассчитавшего свои силы рыбака. Принцип «сам погибай, но преступника не отпускай» был вколочен в Джу накрепко еще в те времена, когда пороть его было делом вполне дозволенным и законным. Оттого-то шнурка из рук Джу не выпустил. Он шлепнулся на задницу и поехал следом за негодяем, тщетно пытаясь затормозить при помощи стоптанных каблуков на сапогах.
Преступник в считанные мгновения достиг края крыши и уцепился за водосточный желоб выставленными вперед руками. Этим он слегка приостановил собственное движение. Но тут сбоку подъехал Джу и с криком «Держите же кто-нибудь!» схватился за ноги беглеца. От дополнительного тычка тот снова ускорился, и они с Джу совершили полет с высоты двухэтажного строения. На краткий миг злодей повис на водосточном желобе в последней попытке хоть как-то задержаться. Но Джу, подвешенный к нему на шнурке, безжалостно сорвал его вместе с желобом вниз. Преступник приземлился аккурат на поленницу со старым псом, а Джу слегка промахнулся и попал в большую лужу. В довершение всего, его чуть не накрыло висевшим на стене дома старым деревянным корытом, которое он задел в полете. Дикие собачьи вопли, сопровождавшие их падение, были совсем уж ни на что не похожи. Видимо, впервые за много лет сторожевой службы злоумышленники напали на почтенного дворового пса с небес.
На некоторое время Джу оглушило. Когда он приподнялся и протер глаза, он увидел, что господин Иль уже на земле и остервенело макает здоровенного негодяя мордой в грязь посередине двора.
Джуджели бросил взгляд на крышу, с которой только что сверзился. Было заметно, что господин Иль спустился во двор тоже не самым обычным способом, потому что его красивая шапочка с конским хвостом висела на полуоторванном водосточном желобе. Что же касается Джу, то ему просто повезло. Взять немного вправо — он попал бы на поленья, немного влево — на козлы, где хозяева дома пилят дрова. Мог бы костей не собрать. А так — он точнехонько посередине, в луже с бережком из мокрых мягких опилок. И даже, вроде бы, ничего себе не сломал…
С Вереинки и от лодочных сараев во двор набежали Илевы люди. Преступника подхватили из лужи, быстро привязывая ему за спиной локти друг к другу и к шее барсовым шнуром.
Теперь-то только Джу рассмотрел, что схваченный — здоровенный дядька, раза в два Джуджели больше. Только лица его под маской грязи было решительно не разобрать.
К Джу подошел, вернее, почти подбежал господин Иль, весь чистенький, только ручки с золотыми ногтями слегка измарались.
— Ты живой? — спросил он Джу.
Джу поднялся, его здорово шатнуло, и он схватил господина Иля грязными лапами за бок, чтобы устоять на ногах.
Неудавшийся беглец мотнул в их сторону головой и пробасил:
— Ну ты охренел, парень…
Джу заметил, что Иль как-то по особому дернулся на звук его голоса.
— …Если в полиции все будут такие смертники, как ты, преступному миру не жить… Хороший у тебя помощник, Одноглазый. Только глупый.
Господин Иль наклонил голову и исподлобья глянул на связанного преступника.
— Не по годам тебе, Верзила, с молодыми тягаться, — проговорил Иль.
— Что поделаешь, Одноглазый. Ты меня на эту работу когда-то сосватал, ты же от нее и пострадал. А прошлого не переменишь.
— Уводите его, — махнул своим людям Иль. — А ты… — он перехватил Джу под руку и за шиворот, — пойдем-ка.
Когда в прачечной под домом Иль содрал с Джу грязную одежду и перевернул на него ушат горячей воды, тот увидел, что сыщик смеется. Иль сказал:
— Прости меня, Джу, что я стоял, открыв рот, и не помог тебе. Но если б ты видел, как вы ехали по крыше, со стороны, ты бы меня понял. Никогда за всю жизнь я еще такого не наблюдал. К тому же я боялся поранить тебя вместо него…
— Угу, — буркнул понятливый Джу, которому было, однако, совсем не до смеха.
— Что ж ты шнурок-то не бросил? Отпустить надо было.
— Да не знаю я, — сказал Джу. — Он у меня на руку намотался.
— Так в другой раз не наматывай, — велел господин Иль и заржал, что твоя лошадь, даже прижался лбом к стене.
А Джу подумал: отчего Иля только что назвали Одноглазым? Может, у него один глаз из стекла — фальшивый? Тогда какой? Который потемнее или посветлее? И еще — сегодня подтвердились подозрения, которые Джу вынашивал с тех пор, как впервые увидел Иля. Господин Иль носил под одеждой кольчугу, вещь баснословно дорогую и в Столице очень редкую. Джу давно сомневался, что Иль — обычная полицейская ищейка, каких в каждом участке по штату дюжина с человеком, а с сегодняшнего дня начал сомневаться еще больше. Впрочем, это было скорее к лучшему, чем наоборот. Славная карьера нарисовалась бы перед курсантом Джуджеларом, оправдайся его подозрения.
Господин Иль отлип от стены, всхлипнул и вытер слезы. Смех сошел с него как-то разом, и лицо вдруг стало совсем невеселое. Зато Джу уже представил, как он ехал по крыше, поймав преступника на крючок, и вдруг это показалось ему таким забавным, что он фыркнул и рассмеялся.