Страница:
Городихина я обнаружил там, где и рассчитывал, – в отделе редких документов университетской библиотеки. Профессор с увлечением читал какой-то древний манускрипт и очнулся только от моего прикосновения. Постукивание по краю стола, покашливание ни к чему не привели, пока я деликатно не тронул ученого за локоть.
– А-а, Дмитрий Алексеевич, – рассеянно ухмыльнулся в роскошные «кошачьи» усы Городихин. – Давненько вас не видел.
– Добрый день, профессор, – лучезарно улыбнулся я. – Не поверите: соскучился по вашим изумительным рассказам о загадках прошлого!
– Неужели?.. Гм-м. И о чем же вы хотели бы услышать на сей раз?
– А я вас не очень отвлеку?
– Молодой человек, вы меня уже отвлекли. Так что давайте оставим церемонии с извинениями и перейдем к делу.
«Вот так, господин Котов, примите плюху и скажите спасибо!» Кажется, я все-таки покраснел. Во всяком случае, ощущение, что к ушам поднесли зажигалку, оказалось достаточно явным.
– Извините, – все же пробормотал я и попробовал придать лицу озабоченное выражение. – Постараюсь покороче. Сегодня утром коллеги из органов пригласили меня на место преступления. Найден труп молодого мужчины без следов насильственной смерти. Из необычного, а меня зовут именно в подобных случаях, я обнаружил только маску ужаса на лице и еще вот это.
Я положил медальон поверх разложенных на столе бумаг. Городихин моментально схватил находку, вынул из нагрудного кармана пиджака неизменную лупу и принялся рассматривать медальон.
Молчал профессор минут пять. Я терпеливо ждал, следя за выражением его лица. Неподдельный интерес, задумчивость, догадка, озарение и, наконец, торжество знания.
– Ну-с, Дмитрий Алексеевич, где, вы говорите, это нашли?
– Медальон был зажат в правом кулаке погибшего…
– Во-первых, это – не медальон! – поучающее перебил Городихин. – Это – соляр, нагрудный знак жреца культа солнцепоклонников. Культ бога Солнца был чрезвычайно распространен в античном мире как на Западе, так и на Востоке. В разных вариациях в разное время и в разных культурах соляры находили при раскопках от Иберии до Сиама.
– Но наш клиент – казах, – вставил я.
– Прекрасно! – улыбнулся Иван Михайлович. – Этот соляр, уважаемый детектив, весьма необычен, прежде всего тем, что он свежий. То есть изготовлен сравнительно недавно, скорее всего в нашем столетии…
– Я догадался…
– Но вы хотите знать, откуда он.
– За тем и пришел… – кивнул я.
Похоже, лекции мне не избежать. Но куда ж деваться?..
Городихин приосанился.
– Итак, что же мы видим? С одной стороны, типичный соляр эпохи Сасанидов. В Эраншахре[10] зороастрийская религия практически была признана государственной. Хотя там были и ариане, и манихеи. Но, как во всякой религии, в зороастризме существовало множество ответвлений и толкований, даже откровенных сект. Одними из наиболее радикальных считались так называемые Дети Солнца. Судя по немногим сохранившимся свидетельствам, эти «детки» не просто провозгласили победу света над силами тьмы, но и активно претворяли идею в жизнь, физически уничтожая все, по их мнению, порочащее светлое начало в мире.
– То есть Дети Солнца были чем-то вроде террористической организации?
– Ну, терроризм – сильно сказано… У них логика была такова. Солнце дало начало всему живому, следовательно, все, что вредит или угрожает живому, особенно человеку, есть проявление тьмы. И значит, с ним надо беспощадно бороться.
– Они и боролись…
– Ну да. – Городихин помолчал. – Так вот. С другой стороны, в седьмом веке Арабский халифат подмял под себя империю Сасанидов и, естественно, сменил религию. Зороастризм, равно как и его ответвления, был запрещен. Храмы в большинстве разрушены. С тех пор про Детей Солнца ничего не было слышно. По крайней мере, они в официальных источниках не упоминаются. А косвенно…
Профессор покачал соляр на цепочке, потом положил на стол перед собой. Я ждал, хотя так и подмывало поторопить его.
– Припоминаю кое-что. – Иван Михайлович постучал ногтем по соляру. – В путевых записках Ибн-Баттута, арабского путешественника и дипломата четырнадцатого века, впервые полностью опубликованных в Каире в 1871 году, есть один интересный эпизод. Когда Ибн-Баттута возвращался из своего второго путешествия на Восток через Афганистан и Персию в родной Танжер, в долине Кабула ему повстречались необычные странники. Их было несколько десятков, все одеты в белые хитоны на манер ромейских, а на груди и спине на них были вышиты изображения пылающего солнечного диска, пересеченного красной ветвистой молнией…
– Похоже на нашу находку, – не выдержал я.
– Да, – снисходительно кивнул Городихин. – И вот на вопрос Ибн-Баттута, кто такие, его проводник ответил буквально, мол, это Дети Солнца, борцы с тьмой!
– Ага. Но все же – четырнадцатый век…
– Вот и я о том же. Получается, что и в двадцать первом веке эта… община существует. Во всяком случае, другого объяснения я не вижу.
Некоторое время мы оба молчали, каждый по-своему переваривая невероятный вывод. Я справился первым.
– Хорошо. Допустим, Дети Солнца существуют, их дело живет. Но ведь где Персия и где Томск?..
– Правильный вопрос, – усмехнулся профессор. – Но здесь я вам не советчик. Думаю, вы, как детектив, сумеете найти связь между этими, казалось бы, несоединимыми фактами.
– Да, конечно, – мне стало неловко. В самом деле, чего я пристал к уважаемому человеку? Он ведь и так мне помог сверх всякого ожидания. – Извините, Иван Михайлович. Огромное вам спасибо! – Я сунул соляр в карман. – До свидания.
– Всего хорошего, – кивнул Городихин, снова погружаясь в свои бумаги.
Я вышел из библиотеки весьма окрыленный. Надо же! Дети Солнца, древняя секта снова в действии!.. Но как ее связать с убитым?
Мучаясь над загадкой, я направил свои стопы к зданию главного корпуса Университета, ибо именно там работал мой давний приятель Сергей Калганов. Сергей Васильевич был химиком от бога и абсолютно безбашенным экстремалом.
Еще будучи старшеклассником, Серега влюбился в химию вообще и в неорганическую, в частности. Успехи его по предмету оказались настолько впечатляющи, что химичка пригласила талантливого ученика работать по вечерам лаборантом в школьной лаборатории, помогать ей готовить препараты для практических занятий. Зря она это сделала. Серега, попав в этакое царство изобилия, обалдел и решил самостоятельно провести, как потом выразился, сложнейшую реакцию по очистке благородных металлов от примесей. Уж не знаю, что именно он сотворил, но взрыв в лаборатории получился знатный. Хорошо ещё, что здание школы было старинной постройки, поэтому стены устояли. Но окно вместе с рамой и дверь вместе с косяком вынесло полностью. Самое интересное, что Сергей, во-первых, совершенно не пострадал (где-то успел спрятаться), а во-вторых, сумел убедить всех, что опыт у него удался! И в доказательство предъявил странные вкрапления желтого цвета, залепившие стены и потолок лаборатории.
Потом были отличный аттестат, красный диплом Университета, кандидатская в двадцать три и докторская в двадцать девять. Ныне доктор химических наук Калганов возглавлял отдельную лабораторию химии редкоземельных металлов и являлся экспертом сразу нескольких международных и отечественных комиссий по цветной металлургии.
Вот к этому уникуму я и заявился со своим соляром, потому как было ясно, что в моем паззле с трупом казаха и воскресшими Детьми Солнца не хватает детальки: где и когда изготовлен этот пресловутый кругляш.
Калганова я нашел, конечно же, за лабораторным столом. Маститый эксперт до сих пор не упускал возможности «похимичить» собственными руками.
– Здорово, алхимик! – бодро рявкнул я, входя в лабораторию.
– Привет фантасту, – не растерялся Сергей. – Давненько не виделись?
– Ну, почитай, с Нового года!..
– Нынешнего или прошлого?
– Э-э… – Я «завис». Вот так всегда. Серега обладал уникальной способностью ставить собеседника в тупик самыми простыми вопросами. – Наверное, все-таки нынешнего. А?..
– Принимается, – довольно улыбнулся мой друг. – С чем пожаловал?
– Вещицу одну надо бы протестировать, – я выложил перед ним соляр. – У тебя, говорят, аппаратура – супер. Мне нужно знать, когда и где могли изготовить эту вещь?
– Экий ты быстрый! – Калганов с интересом повертел соляр в руках. – Выглядит новоделом…
– Но?..
– Но явно имеет отношение к какому-то древнему культу.
– В точку! Это нагрудный знак жрецов-солнцепоклонников, предположительно – Детей Солнца. Была такая секта в зороастризме.
– Ух ты!.. Так получается, они и сегодня живут и здравствуют?
– Вот это ты мне и скажи.
Серега снова внимательно оглядел соляр. Поднес его под сильную настольную лупу с подсветкой, закрепил, вытащил из нагрудного кармана рабочего халата острый стальной щуп. Минуты две Калганов возился с моей находкой, наконец изрек:
– Похоже на медно-цинковую лигатуру. Видишь, цвет желтовато-зеленоватый?..
– И что?
– Ну, в старину золото часто сплавляли, помимо серебра, с медью и цинком для придания изделию мягкости и пластичности. А цинк как раз и давал зеленоватый оттенок.
– То есть мы имеем дело со старинным изделием?
– Не обязательно. Такие лигатуры применяют и ныне, как раз для придания новоделам солидного «возраста».
Я почесал кончик носа.
– Ты меня не путай, Серый. Щас в рожу вцеплюсь! Я же – кот. Помнишь?
– Ладно, не кипятись. – Калганов взял соляр и направился в дальний угол лаборатории. Там располагался внушительный агрегат, напоминающий древний вычислитель и пульт космической связи одновременно. Сергей чем-то щелкнул на панели, и аппарат ожил. На большом центральном дисплее заплясали непонятные символы и значки, потом вспыхнула надпись «ready» – «готов».
– Наша гордость! – важно произнес мой друг, открывая неприметный лючок и засовывая туда мою вещицу. – Атомно-абсорбционный спектрометр.
– И как он действует? – подозрительно поинтересовался я.
– Проба нагревается до нескольких тысяч градусов за секунду, образуется атомный пар, через который пропускается световой поток…
– Погоди-ка! Что значит «несколько тысяч»? Ты что, испарить его хочешь?!
– Успокойся, – Калганов хихикнул и сразу напомнил мне прежнего Серегу-химика из далекого школьного прошлого. – Пробоотборник сделает соскоб в пару десятков микрон. Будет совсем незаметно.
Он быстро набрал на клавиатуре несколько команд и ткнул в кнопку «старт».
– Ну вот, теперь подождем и попьем кофейку. Не возражаешь?
– А долго ждать?
– Минут десять.
– Тогда пошли пить кофе…
Результаты мудреного анализа оказались обескураживающими. Выходило, что соляр все-таки старинный, потому что соотношение в сплаве благородных металлов было совершенно иное, чем общепринятые ныне во всем мире. Хотя не факт, если взять гипотезу о кустарном изготовлении соляра.
– Видишь ли, – терпеливо, как двоечнику, втолковывал мне Серега, – отлить такой кругляш вполне можно и дома. Например, имея стандартную муфельную печь с температурой до 1100 градусов. А уж сделать форму нетрудно даже по рисунку из книги. Было бы желание.
– То есть в моем случае попался казах-ювелир, любитель древностей? Он изготовил себе оберег, но тот его все равно не спас от сил тьмы.
– А почему ты не рассматриваешь противоположную версию?
– Это какую же?
– Твой казах как раз может быть жертвой неизвестного неофита-солнцепоклонника. А медальон, что убийца вложил ему в руку, сыграл роль визитной карточки.
Я ехидно прищурился.
– Голливудских маньяков насмотрелся, Сергей Васильевич?
– Я вообще кино не смотрю, – немедленно надулся Калганов. – Но чем тебе не версия?
– А смысл?
– Привлечь внимание! Это же очевидно.
– Ладно, – я примирительно хлопнул друга по плечу. – Ты и так мне здорово помог, Серега. Спасибо!
Мы тепло попрощались, и я снова очутился в объятиях промозглого мартовского дня. Глянул на часы – уже далеко за полдень. Пора бы и подкрепиться. Калгановский кофе лишь раззадорил желудок, и теперь он тихо, но требовательно урчал. От Универа до Новособорной площади, где располагалось мое любимое «Сибирское бистро», ехать – пару минут, но тогда непременно возникли бы проблемы с парковкой как в центре любого более-менее крупного российского города. А если идти пешком – минут десять. Зато по лужам и скользкому талому снегу. Пришлось выбрать второе «зло», большее, но реально преодолимое. Чертыхаясь, но в предвкушении стаканчика горячей «Таежной пади» (клюквенный морс на лесных травах, с медом и капелькой коньяка) и порции обожаемых румяных «чебурят», я доскакал до кафе за пять минут.
Говорят, что предвкушение лучше, чем вкушение. Едва я расслабленно устроился на мягком диванчике в углу зала для некурящих и принялся смаковать душистую «Таежную падь», ожил мой мобильник.
– Котов, где тебя носит? Почему недоступен?
Ракитин был сильно озабочен и зол, поэтому ерничать и шутить я не решился. Чревато, знаете ли.
– Олег Владимирович, я работал, между прочим. И сейчас у меня обеденный перерыв. А недоступен был, потому что в нашем старинном Университете слишком толстые стены и очень мало сотовых ретрансляторов.
– Обедать на пенсии будем. Результаты есть?
– Конечно…
– Тогда дуй немедленно ко мне в управление!
Отбой. Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Мелкую мстительную мыслишку о том, чтобы все-таки пообедать и лишь потом ехать к Ракитину, я решительно отмел. И прежде всего потому, что мне самому было невтерпеж узнать, что же успели накопать господа полицейские. Я попросил официантку упаковать «чебурят» на вынос, с сожалением быстро допил «Падь» и запрыгал по лужам обратно к стоянке возле Университета.
Зато кабинет главного опера города не отличался изысканностью. С легкой руки хозяина здесь сделали ремонт во вполне европейском стиле и наполнили помещение легкой и светлой, очень функциональной мебелью. При входе в кабинет возникало – думаю, не у одного меня – забавное ощущение перехода из «темного» прошлого в «светлое» будущее. Шаг – и ты в другой эпохе. Лично я делал этот шаг каждый раз с удовольствием, и не только потому, что входил в кабинет своего лучшего друга.
– Господин Котов, как всегда, не торопится, – противным скрежещущим голосом сказал Олег, увидев меня. Помимо Ракитина вокруг Т-образного стола для совещаний уже сидели капитан Велесов, эксперт Седых и незнакомый мне молодой человек в штатском, но с военной выправкой.
Я счел за благо не огрызаться при посторонних, молча кивнул всем сразу и скромно присел на крайний стул. Данила ободряюще подмигнул мне, а Павел только осуждающе нахмурился, поддерживая начальство.
– Специально для тех, кто не в курсе, – желчно продолжил Олег, – господин Котов у нас частный сыщик, а также специалист по чертовщине. – Молодой человек слегка наклонил голову в мою сторону. – А это наш коллега из местного отделения ФСКН[11], старший лейтенант Гулицкий. – Молодой человек снова кивнул.
– Оперативная группа в сборе, можно начинать, господин подполковник, – все-таки не сдержался я.
Седых скорчил мне страшную рожу, Велесов закашлялся, а старлей удивленно приподнял бровь.
– Благодарю, господин сыщик. – Ракитин был сама невозмутимость. – Вот с вас и начнем. Докладывайте.
– Слушаюсь! Итак, найденный в правой руке трупа странный медальон вовсе таковым не является. Это – соляр, нагрудный знак жрецов культа Солнца, распространенного у многих народов Древнего мира. Данный соляр, вероятнее всего, по оценке профессора Городихина из нашего Университета, принадлежал адепту культа так называемых Детей Солнца…
– То есть вы хотите сказать, что покойный принадлежал к этому… к этой секте? – недоверчиво скривив тонкие губы, перебил Гулицкий.
– Когда я хочу что-либо сказать, я так и говорю, – отбрил я этого выскочку. – Дети Солнца – одна из многих ветвей зороастризма…
– Религия такая, – тихо сказал Данила, глядя в стол.
Старлей несколько секунд недобро смотрел на эксперта, потом снова уставился на меня.
– Эти ребята, – как ни в чем не бывало, продолжил я, – отличались изрядным радикализмом. Логика их действий была предельно проста и столь же предельно жестока. Поскольку, говорили они, Солнце даровало жизнь всему на планете, и особенно человеку, то все, что угрожает жизни, должно быть безжалостно истреблено. Собственно, этим истреблением и занимались наши «детки». Пока их самих не истребили более гуманные мусульмане, действовавшие, как известно, по воле и во имя Аллаха.
– Так что же, по-твоему, секта не исчезла и существует по сей день? – недоверчиво нахмурился Ракитин.
– Выходит, так, – пожал я плечами. – Кстати, сам соляр отнюдь не новодел, несмотря на блестящий вид. Один мой знакомый аналитик из Универа сделал атомно-адсорбционный анализ находки и утверждает, что соотношение металлов в сплаве очень похоже на античное, каковое использовали полторы тысячи лет назад. Данила, – повернулся я к эксперту, – а ваши орлы могут установить происхождение компонентов сплава?
– Легко, – горделиво ответил тот.
– Тогда держи. – Я протянул ему соляр. – Но моя версия такова…
– Погоди о версиях! – оборвал меня Ракитин. – Сначала все факты. Данила, выкладывай.
– О, это поэма! – воспрял Седых. – Покойный – гражданин Республики Казахстан Сунайбеков Дастар Назарбаевич, двадцать восемь лет. Смерть наступила в результате внутреннего кровотечения при разрыве аорты. Предположительно, разрыв явился следствием психоэмоционального шока, возможно, вызванного сильным испугом. В пользу этого предположения говорит выражение лица покойного, на котором застыла посмертная маска ужаса. Но не это главное… – Данила выдержал эффектную паузу. – При вскрытии в желудке покойного обнаружено пятьдесят восемь пластиковых капсул с белым порошкообразным веществом общим весом почти сто двадцать граммов!..
– И что же это? – уточнил я, уже догадываясь.
– «Герыч», Дмитрий Алексеевич! – Седых буквально светился от счастья. – Сто двадцать граммов чистейшего героина.
– Погибший был «глотателем», – пояснил Гулицкий. – Это люди-контейнеры. Перевозят внутри себя в основном наркотики. Изредка – драгоценные камни.
– Но это же рискованно?
– Конечно. «Глотатели» довольно часто гибнут от острого наркотического отравления. И вообще долго не живут.
– Наверное, хорошо зарабатывают?..
– Смотря на чью мерку брать. – Старлей усмехнулся. – Как по-вашему, велика ли сумма в пять-шесть тысяч рублей?
– Да это же копейки! – удивился я.
– Но именно столько в среднем получает «глотатель» за один рейс.
– С ума сойти!..
– Да. Только, например, в Таджикистане или Киргизии среднемесячная зарплата составляет десять-пятнадцать долларов. Пересчет можете сделать сами.
– Но у нас-то казах…
– И что? В Казахстане заработки тоже невелики. К тому же уровень безработицы среди молодежи значительно выше официального по республике.
– Так, – прихлопнул ладонью по столу Ракитин. – Обсуждение потом. Велесов, что у тебя?
– Сунайбеков, как и его попутчики, попал к нам случайно, – обстоятельно начал Павел. – Вчера аэропорт Толмачево был закрыт из-за сильного тумана и борт отправили в Томск. Пассажирам утром предоставили три междугородних автобуса для переезда в Новосибирск. Бесплатно. За счет авиакомпании. Ночь пассажиры провели в двух гостиницах – «Богашево» и «Турист»…
– Поскольку «глотатели», – вновь встрял Гулицкий, – никогда не отправляются в рейс по одиночке, следует как можно быстрее вычислить попутчиков этого Сунайбекова. Должен быть как минимум еще один «глотатель» или два, а также «мамка».
– Это кто такая? – не понял Олег.
– Скорее «такой», – снисходительно улыбнулся старлей. – «Мамкой» называют сопровождающего «глотателей». В его обязанности входит наблюдение за подопечными, организация для них ночевок, билетов в случае пересадки, а также охрана. По мере возможностей, конечно.
– А питье, еда? – заинтересовался я.
– «Глотатель» никогда не пьет и не ест, пока не доставит товар по назначению. Любое раздражение желудка может вызвать отторжение груза и, соответственно, его сброс.
– То есть, если выпьет стаканчик воды, попросту сблюет? – спросил Данила.
– Необязательно, – ответил я. – Но риск есть. Вода стимулирует перистальтику, так же, как и пища. Капсулы скорее всего пройдут в кишечник и… дальше по тексту.
– Совершенно верно, – поджал губы Гулицкий.
«А не выпендривайся! – злорадно подумал я. – Не один ты такой умный!»
– Так что там с попутчиками? – невозмутимо уточнил Ракитин.
– Мы их вычислили, товарищ подполковник, – кивнул Велесов. – Двое. Оба – граждане Казахстана. Уехали в Новосибирск на предоставленном авиакомпанией транспорте.
– Странно, что «мамка» не дождался своего второго подопечного, – покачал головой Седых.
– А кто тебе сказал, что не дождался? – откликнулся я. – Наверняка этот «мамка» видел труп. И просто списал парня в убыток.
– Ты связался с новосибирцами? – спросил Велесова Олег, явно игнорируя мои реплики.
– Конечно. Все передал. Обещали помочь с поисками.
– Ну вот, – Ракитин удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – А теперь прошу версии, господа.
– Версия первая, – важно заговорил Гулицкий. – Думаю, она же и основная. Поскольку героин производят в среднеазиатских странах, эту группу можно расценивать как типичную разведку нового трафика сюда, в Западную Сибирь. А смерть одного члена группы может быть итогом какой-то внутренней разборки. Господин Котов прав. Конечно, «мамка» видел труп и списал его. Это у них в порядке вещей…
– А кто же все-таки напугал до смерти нашего казаха? – прищурился Олег.
– Скорее всего его напарник. Либо даже «мамка», что маловероятно…
– Либо кто-то третий, – вставил я.
– Уточни, – немедленно среагировал Ракитин.
– Вы забыли о соляре. Моя версия: убийца – адепт общины Детей Солнца. Или даже жрец. Все сходится. Адепт узнает о подготовке группы «глотателей» с героином. Всякий знает, что наркотики – это «белая смерть», то есть налицо угроза жизни очень многим людям, которых Дети Солнца поклялись защищать всеми средствами. Адепт идет по следу группы, улучает удобный момент – ночевка в гостинице – и убивает одного из них…
– …и казах в борьбе сорвал соляр с шеи убийцы. А способ убийства? Не думаешь же ты, что этот адепт сделал парню «козу» и тот испугался до смерти?
– Ну, что-то типа того… Смогу сказать точнее, если мне дадут осмотреть труп, – уверенно заявил я, хотя на самом деле так не думал. Просто мне нужен был повод пробраться в морг, потому что искать я собирался совсем другое. – А что касается соляра, то его ниоткуда не срывали, потому что цепочка цела. Убийца сам вложил соляр в руку жертве. А вот с какой целью, надо разбираться.
– Хорошо, Димыч, – сказал Олег своим обычным «ракитинским» голосом, и я понял, что прощен. – Дорабатывай версию. Данила свозит тебя в «холодильник». А мы пока займемся первым вариантом.
– Идемте, господин Пинкертон, – хмыкнул Седых. – Прокачу!
– Меня зовут Холмс. Шерлок Холмс, – строго произнес я и первым пошел к двери. Сзади раздался запоздалый сдавленный смешок.
Глава 2
– А-а, Дмитрий Алексеевич, – рассеянно ухмыльнулся в роскошные «кошачьи» усы Городихин. – Давненько вас не видел.
– Добрый день, профессор, – лучезарно улыбнулся я. – Не поверите: соскучился по вашим изумительным рассказам о загадках прошлого!
– Неужели?.. Гм-м. И о чем же вы хотели бы услышать на сей раз?
– А я вас не очень отвлеку?
– Молодой человек, вы меня уже отвлекли. Так что давайте оставим церемонии с извинениями и перейдем к делу.
«Вот так, господин Котов, примите плюху и скажите спасибо!» Кажется, я все-таки покраснел. Во всяком случае, ощущение, что к ушам поднесли зажигалку, оказалось достаточно явным.
– Извините, – все же пробормотал я и попробовал придать лицу озабоченное выражение. – Постараюсь покороче. Сегодня утром коллеги из органов пригласили меня на место преступления. Найден труп молодого мужчины без следов насильственной смерти. Из необычного, а меня зовут именно в подобных случаях, я обнаружил только маску ужаса на лице и еще вот это.
Я положил медальон поверх разложенных на столе бумаг. Городихин моментально схватил находку, вынул из нагрудного кармана пиджака неизменную лупу и принялся рассматривать медальон.
Молчал профессор минут пять. Я терпеливо ждал, следя за выражением его лица. Неподдельный интерес, задумчивость, догадка, озарение и, наконец, торжество знания.
– Ну-с, Дмитрий Алексеевич, где, вы говорите, это нашли?
– Медальон был зажат в правом кулаке погибшего…
– Во-первых, это – не медальон! – поучающее перебил Городихин. – Это – соляр, нагрудный знак жреца культа солнцепоклонников. Культ бога Солнца был чрезвычайно распространен в античном мире как на Западе, так и на Востоке. В разных вариациях в разное время и в разных культурах соляры находили при раскопках от Иберии до Сиама.
– Но наш клиент – казах, – вставил я.
– Прекрасно! – улыбнулся Иван Михайлович. – Этот соляр, уважаемый детектив, весьма необычен, прежде всего тем, что он свежий. То есть изготовлен сравнительно недавно, скорее всего в нашем столетии…
– Я догадался…
– Но вы хотите знать, откуда он.
– За тем и пришел… – кивнул я.
Похоже, лекции мне не избежать. Но куда ж деваться?..
Городихин приосанился.
– Итак, что же мы видим? С одной стороны, типичный соляр эпохи Сасанидов. В Эраншахре[10] зороастрийская религия практически была признана государственной. Хотя там были и ариане, и манихеи. Но, как во всякой религии, в зороастризме существовало множество ответвлений и толкований, даже откровенных сект. Одними из наиболее радикальных считались так называемые Дети Солнца. Судя по немногим сохранившимся свидетельствам, эти «детки» не просто провозгласили победу света над силами тьмы, но и активно претворяли идею в жизнь, физически уничтожая все, по их мнению, порочащее светлое начало в мире.
– То есть Дети Солнца были чем-то вроде террористической организации?
– Ну, терроризм – сильно сказано… У них логика была такова. Солнце дало начало всему живому, следовательно, все, что вредит или угрожает живому, особенно человеку, есть проявление тьмы. И значит, с ним надо беспощадно бороться.
– Они и боролись…
– Ну да. – Городихин помолчал. – Так вот. С другой стороны, в седьмом веке Арабский халифат подмял под себя империю Сасанидов и, естественно, сменил религию. Зороастризм, равно как и его ответвления, был запрещен. Храмы в большинстве разрушены. С тех пор про Детей Солнца ничего не было слышно. По крайней мере, они в официальных источниках не упоминаются. А косвенно…
Профессор покачал соляр на цепочке, потом положил на стол перед собой. Я ждал, хотя так и подмывало поторопить его.
– Припоминаю кое-что. – Иван Михайлович постучал ногтем по соляру. – В путевых записках Ибн-Баттута, арабского путешественника и дипломата четырнадцатого века, впервые полностью опубликованных в Каире в 1871 году, есть один интересный эпизод. Когда Ибн-Баттута возвращался из своего второго путешествия на Восток через Афганистан и Персию в родной Танжер, в долине Кабула ему повстречались необычные странники. Их было несколько десятков, все одеты в белые хитоны на манер ромейских, а на груди и спине на них были вышиты изображения пылающего солнечного диска, пересеченного красной ветвистой молнией…
– Похоже на нашу находку, – не выдержал я.
– Да, – снисходительно кивнул Городихин. – И вот на вопрос Ибн-Баттута, кто такие, его проводник ответил буквально, мол, это Дети Солнца, борцы с тьмой!
– Ага. Но все же – четырнадцатый век…
– Вот и я о том же. Получается, что и в двадцать первом веке эта… община существует. Во всяком случае, другого объяснения я не вижу.
Некоторое время мы оба молчали, каждый по-своему переваривая невероятный вывод. Я справился первым.
– Хорошо. Допустим, Дети Солнца существуют, их дело живет. Но ведь где Персия и где Томск?..
– Правильный вопрос, – усмехнулся профессор. – Но здесь я вам не советчик. Думаю, вы, как детектив, сумеете найти связь между этими, казалось бы, несоединимыми фактами.
– Да, конечно, – мне стало неловко. В самом деле, чего я пристал к уважаемому человеку? Он ведь и так мне помог сверх всякого ожидания. – Извините, Иван Михайлович. Огромное вам спасибо! – Я сунул соляр в карман. – До свидания.
– Всего хорошего, – кивнул Городихин, снова погружаясь в свои бумаги.
Я вышел из библиотеки весьма окрыленный. Надо же! Дети Солнца, древняя секта снова в действии!.. Но как ее связать с убитым?
Мучаясь над загадкой, я направил свои стопы к зданию главного корпуса Университета, ибо именно там работал мой давний приятель Сергей Калганов. Сергей Васильевич был химиком от бога и абсолютно безбашенным экстремалом.
Еще будучи старшеклассником, Серега влюбился в химию вообще и в неорганическую, в частности. Успехи его по предмету оказались настолько впечатляющи, что химичка пригласила талантливого ученика работать по вечерам лаборантом в школьной лаборатории, помогать ей готовить препараты для практических занятий. Зря она это сделала. Серега, попав в этакое царство изобилия, обалдел и решил самостоятельно провести, как потом выразился, сложнейшую реакцию по очистке благородных металлов от примесей. Уж не знаю, что именно он сотворил, но взрыв в лаборатории получился знатный. Хорошо ещё, что здание школы было старинной постройки, поэтому стены устояли. Но окно вместе с рамой и дверь вместе с косяком вынесло полностью. Самое интересное, что Сергей, во-первых, совершенно не пострадал (где-то успел спрятаться), а во-вторых, сумел убедить всех, что опыт у него удался! И в доказательство предъявил странные вкрапления желтого цвета, залепившие стены и потолок лаборатории.
Потом были отличный аттестат, красный диплом Университета, кандидатская в двадцать три и докторская в двадцать девять. Ныне доктор химических наук Калганов возглавлял отдельную лабораторию химии редкоземельных металлов и являлся экспертом сразу нескольких международных и отечественных комиссий по цветной металлургии.
Вот к этому уникуму я и заявился со своим соляром, потому как было ясно, что в моем паззле с трупом казаха и воскресшими Детьми Солнца не хватает детальки: где и когда изготовлен этот пресловутый кругляш.
Калганова я нашел, конечно же, за лабораторным столом. Маститый эксперт до сих пор не упускал возможности «похимичить» собственными руками.
– Здорово, алхимик! – бодро рявкнул я, входя в лабораторию.
– Привет фантасту, – не растерялся Сергей. – Давненько не виделись?
– Ну, почитай, с Нового года!..
– Нынешнего или прошлого?
– Э-э… – Я «завис». Вот так всегда. Серега обладал уникальной способностью ставить собеседника в тупик самыми простыми вопросами. – Наверное, все-таки нынешнего. А?..
– Принимается, – довольно улыбнулся мой друг. – С чем пожаловал?
– Вещицу одну надо бы протестировать, – я выложил перед ним соляр. – У тебя, говорят, аппаратура – супер. Мне нужно знать, когда и где могли изготовить эту вещь?
– Экий ты быстрый! – Калганов с интересом повертел соляр в руках. – Выглядит новоделом…
– Но?..
– Но явно имеет отношение к какому-то древнему культу.
– В точку! Это нагрудный знак жрецов-солнцепоклонников, предположительно – Детей Солнца. Была такая секта в зороастризме.
– Ух ты!.. Так получается, они и сегодня живут и здравствуют?
– Вот это ты мне и скажи.
Серега снова внимательно оглядел соляр. Поднес его под сильную настольную лупу с подсветкой, закрепил, вытащил из нагрудного кармана рабочего халата острый стальной щуп. Минуты две Калганов возился с моей находкой, наконец изрек:
– Похоже на медно-цинковую лигатуру. Видишь, цвет желтовато-зеленоватый?..
– И что?
– Ну, в старину золото часто сплавляли, помимо серебра, с медью и цинком для придания изделию мягкости и пластичности. А цинк как раз и давал зеленоватый оттенок.
– То есть мы имеем дело со старинным изделием?
– Не обязательно. Такие лигатуры применяют и ныне, как раз для придания новоделам солидного «возраста».
Я почесал кончик носа.
– Ты меня не путай, Серый. Щас в рожу вцеплюсь! Я же – кот. Помнишь?
– Ладно, не кипятись. – Калганов взял соляр и направился в дальний угол лаборатории. Там располагался внушительный агрегат, напоминающий древний вычислитель и пульт космической связи одновременно. Сергей чем-то щелкнул на панели, и аппарат ожил. На большом центральном дисплее заплясали непонятные символы и значки, потом вспыхнула надпись «ready» – «готов».
– Наша гордость! – важно произнес мой друг, открывая неприметный лючок и засовывая туда мою вещицу. – Атомно-абсорбционный спектрометр.
– И как он действует? – подозрительно поинтересовался я.
– Проба нагревается до нескольких тысяч градусов за секунду, образуется атомный пар, через который пропускается световой поток…
– Погоди-ка! Что значит «несколько тысяч»? Ты что, испарить его хочешь?!
– Успокойся, – Калганов хихикнул и сразу напомнил мне прежнего Серегу-химика из далекого школьного прошлого. – Пробоотборник сделает соскоб в пару десятков микрон. Будет совсем незаметно.
Он быстро набрал на клавиатуре несколько команд и ткнул в кнопку «старт».
– Ну вот, теперь подождем и попьем кофейку. Не возражаешь?
– А долго ждать?
– Минут десять.
– Тогда пошли пить кофе…
Результаты мудреного анализа оказались обескураживающими. Выходило, что соляр все-таки старинный, потому что соотношение в сплаве благородных металлов было совершенно иное, чем общепринятые ныне во всем мире. Хотя не факт, если взять гипотезу о кустарном изготовлении соляра.
– Видишь ли, – терпеливо, как двоечнику, втолковывал мне Серега, – отлить такой кругляш вполне можно и дома. Например, имея стандартную муфельную печь с температурой до 1100 градусов. А уж сделать форму нетрудно даже по рисунку из книги. Было бы желание.
– То есть в моем случае попался казах-ювелир, любитель древностей? Он изготовил себе оберег, но тот его все равно не спас от сил тьмы.
– А почему ты не рассматриваешь противоположную версию?
– Это какую же?
– Твой казах как раз может быть жертвой неизвестного неофита-солнцепоклонника. А медальон, что убийца вложил ему в руку, сыграл роль визитной карточки.
Я ехидно прищурился.
– Голливудских маньяков насмотрелся, Сергей Васильевич?
– Я вообще кино не смотрю, – немедленно надулся Калганов. – Но чем тебе не версия?
– А смысл?
– Привлечь внимание! Это же очевидно.
– Ладно, – я примирительно хлопнул друга по плечу. – Ты и так мне здорово помог, Серега. Спасибо!
Мы тепло попрощались, и я снова очутился в объятиях промозглого мартовского дня. Глянул на часы – уже далеко за полдень. Пора бы и подкрепиться. Калгановский кофе лишь раззадорил желудок, и теперь он тихо, но требовательно урчал. От Универа до Новособорной площади, где располагалось мое любимое «Сибирское бистро», ехать – пару минут, но тогда непременно возникли бы проблемы с парковкой как в центре любого более-менее крупного российского города. А если идти пешком – минут десять. Зато по лужам и скользкому талому снегу. Пришлось выбрать второе «зло», большее, но реально преодолимое. Чертыхаясь, но в предвкушении стаканчика горячей «Таежной пади» (клюквенный морс на лесных травах, с медом и капелькой коньяка) и порции обожаемых румяных «чебурят», я доскакал до кафе за пять минут.
Говорят, что предвкушение лучше, чем вкушение. Едва я расслабленно устроился на мягком диванчике в углу зала для некурящих и принялся смаковать душистую «Таежную падь», ожил мой мобильник.
– Котов, где тебя носит? Почему недоступен?
Ракитин был сильно озабочен и зол, поэтому ерничать и шутить я не решился. Чревато, знаете ли.
– Олег Владимирович, я работал, между прочим. И сейчас у меня обеденный перерыв. А недоступен был, потому что в нашем старинном Университете слишком толстые стены и очень мало сотовых ретрансляторов.
– Обедать на пенсии будем. Результаты есть?
– Конечно…
– Тогда дуй немедленно ко мне в управление!
Отбой. Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Мелкую мстительную мыслишку о том, чтобы все-таки пообедать и лишь потом ехать к Ракитину, я решительно отмел. И прежде всего потому, что мне самому было невтерпеж узнать, что же успели накопать господа полицейские. Я попросил официантку упаковать «чебурят» на вынос, с сожалением быстро допил «Падь» и запрыгал по лужам обратно к стоянке возле Университета.
* * *
Управление криминальной полиции занимало старинный, конца XIX века, трехэтажный особняк. Широкое каменное крыльцо с псевдоколоннами, стилизованное под портик, массивные высоченные двери с бронзовыми, изрядно потертыми ручками. Внутри тоже мало что изменилось за сто с лишним лет. В смысле большинство помещений остались в своих изначальных габаритах – и по площади, и по высоте. А на потолке кое-где до сих пор сохранилась лепнина. Добавились только темные дубовые панели в коридорах да современное бестеневое освещение.Зато кабинет главного опера города не отличался изысканностью. С легкой руки хозяина здесь сделали ремонт во вполне европейском стиле и наполнили помещение легкой и светлой, очень функциональной мебелью. При входе в кабинет возникало – думаю, не у одного меня – забавное ощущение перехода из «темного» прошлого в «светлое» будущее. Шаг – и ты в другой эпохе. Лично я делал этот шаг каждый раз с удовольствием, и не только потому, что входил в кабинет своего лучшего друга.
– Господин Котов, как всегда, не торопится, – противным скрежещущим голосом сказал Олег, увидев меня. Помимо Ракитина вокруг Т-образного стола для совещаний уже сидели капитан Велесов, эксперт Седых и незнакомый мне молодой человек в штатском, но с военной выправкой.
Я счел за благо не огрызаться при посторонних, молча кивнул всем сразу и скромно присел на крайний стул. Данила ободряюще подмигнул мне, а Павел только осуждающе нахмурился, поддерживая начальство.
– Специально для тех, кто не в курсе, – желчно продолжил Олег, – господин Котов у нас частный сыщик, а также специалист по чертовщине. – Молодой человек слегка наклонил голову в мою сторону. – А это наш коллега из местного отделения ФСКН[11], старший лейтенант Гулицкий. – Молодой человек снова кивнул.
– Оперативная группа в сборе, можно начинать, господин подполковник, – все-таки не сдержался я.
Седых скорчил мне страшную рожу, Велесов закашлялся, а старлей удивленно приподнял бровь.
– Благодарю, господин сыщик. – Ракитин был сама невозмутимость. – Вот с вас и начнем. Докладывайте.
– Слушаюсь! Итак, найденный в правой руке трупа странный медальон вовсе таковым не является. Это – соляр, нагрудный знак жрецов культа Солнца, распространенного у многих народов Древнего мира. Данный соляр, вероятнее всего, по оценке профессора Городихина из нашего Университета, принадлежал адепту культа так называемых Детей Солнца…
– То есть вы хотите сказать, что покойный принадлежал к этому… к этой секте? – недоверчиво скривив тонкие губы, перебил Гулицкий.
– Когда я хочу что-либо сказать, я так и говорю, – отбрил я этого выскочку. – Дети Солнца – одна из многих ветвей зороастризма…
– Религия такая, – тихо сказал Данила, глядя в стол.
Старлей несколько секунд недобро смотрел на эксперта, потом снова уставился на меня.
– Эти ребята, – как ни в чем не бывало, продолжил я, – отличались изрядным радикализмом. Логика их действий была предельно проста и столь же предельно жестока. Поскольку, говорили они, Солнце даровало жизнь всему на планете, и особенно человеку, то все, что угрожает жизни, должно быть безжалостно истреблено. Собственно, этим истреблением и занимались наши «детки». Пока их самих не истребили более гуманные мусульмане, действовавшие, как известно, по воле и во имя Аллаха.
– Так что же, по-твоему, секта не исчезла и существует по сей день? – недоверчиво нахмурился Ракитин.
– Выходит, так, – пожал я плечами. – Кстати, сам соляр отнюдь не новодел, несмотря на блестящий вид. Один мой знакомый аналитик из Универа сделал атомно-адсорбционный анализ находки и утверждает, что соотношение металлов в сплаве очень похоже на античное, каковое использовали полторы тысячи лет назад. Данила, – повернулся я к эксперту, – а ваши орлы могут установить происхождение компонентов сплава?
– Легко, – горделиво ответил тот.
– Тогда держи. – Я протянул ему соляр. – Но моя версия такова…
– Погоди о версиях! – оборвал меня Ракитин. – Сначала все факты. Данила, выкладывай.
– О, это поэма! – воспрял Седых. – Покойный – гражданин Республики Казахстан Сунайбеков Дастар Назарбаевич, двадцать восемь лет. Смерть наступила в результате внутреннего кровотечения при разрыве аорты. Предположительно, разрыв явился следствием психоэмоционального шока, возможно, вызванного сильным испугом. В пользу этого предположения говорит выражение лица покойного, на котором застыла посмертная маска ужаса. Но не это главное… – Данила выдержал эффектную паузу. – При вскрытии в желудке покойного обнаружено пятьдесят восемь пластиковых капсул с белым порошкообразным веществом общим весом почти сто двадцать граммов!..
– И что же это? – уточнил я, уже догадываясь.
– «Герыч», Дмитрий Алексеевич! – Седых буквально светился от счастья. – Сто двадцать граммов чистейшего героина.
– Погибший был «глотателем», – пояснил Гулицкий. – Это люди-контейнеры. Перевозят внутри себя в основном наркотики. Изредка – драгоценные камни.
– Но это же рискованно?
– Конечно. «Глотатели» довольно часто гибнут от острого наркотического отравления. И вообще долго не живут.
– Наверное, хорошо зарабатывают?..
– Смотря на чью мерку брать. – Старлей усмехнулся. – Как по-вашему, велика ли сумма в пять-шесть тысяч рублей?
– Да это же копейки! – удивился я.
– Но именно столько в среднем получает «глотатель» за один рейс.
– С ума сойти!..
– Да. Только, например, в Таджикистане или Киргизии среднемесячная зарплата составляет десять-пятнадцать долларов. Пересчет можете сделать сами.
– Но у нас-то казах…
– И что? В Казахстане заработки тоже невелики. К тому же уровень безработицы среди молодежи значительно выше официального по республике.
– Так, – прихлопнул ладонью по столу Ракитин. – Обсуждение потом. Велесов, что у тебя?
– Сунайбеков, как и его попутчики, попал к нам случайно, – обстоятельно начал Павел. – Вчера аэропорт Толмачево был закрыт из-за сильного тумана и борт отправили в Томск. Пассажирам утром предоставили три междугородних автобуса для переезда в Новосибирск. Бесплатно. За счет авиакомпании. Ночь пассажиры провели в двух гостиницах – «Богашево» и «Турист»…
– Поскольку «глотатели», – вновь встрял Гулицкий, – никогда не отправляются в рейс по одиночке, следует как можно быстрее вычислить попутчиков этого Сунайбекова. Должен быть как минимум еще один «глотатель» или два, а также «мамка».
– Это кто такая? – не понял Олег.
– Скорее «такой», – снисходительно улыбнулся старлей. – «Мамкой» называют сопровождающего «глотателей». В его обязанности входит наблюдение за подопечными, организация для них ночевок, билетов в случае пересадки, а также охрана. По мере возможностей, конечно.
– А питье, еда? – заинтересовался я.
– «Глотатель» никогда не пьет и не ест, пока не доставит товар по назначению. Любое раздражение желудка может вызвать отторжение груза и, соответственно, его сброс.
– То есть, если выпьет стаканчик воды, попросту сблюет? – спросил Данила.
– Необязательно, – ответил я. – Но риск есть. Вода стимулирует перистальтику, так же, как и пища. Капсулы скорее всего пройдут в кишечник и… дальше по тексту.
– Совершенно верно, – поджал губы Гулицкий.
«А не выпендривайся! – злорадно подумал я. – Не один ты такой умный!»
– Так что там с попутчиками? – невозмутимо уточнил Ракитин.
– Мы их вычислили, товарищ подполковник, – кивнул Велесов. – Двое. Оба – граждане Казахстана. Уехали в Новосибирск на предоставленном авиакомпанией транспорте.
– Странно, что «мамка» не дождался своего второго подопечного, – покачал головой Седых.
– А кто тебе сказал, что не дождался? – откликнулся я. – Наверняка этот «мамка» видел труп. И просто списал парня в убыток.
– Ты связался с новосибирцами? – спросил Велесова Олег, явно игнорируя мои реплики.
– Конечно. Все передал. Обещали помочь с поисками.
– Ну вот, – Ракитин удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – А теперь прошу версии, господа.
– Версия первая, – важно заговорил Гулицкий. – Думаю, она же и основная. Поскольку героин производят в среднеазиатских странах, эту группу можно расценивать как типичную разведку нового трафика сюда, в Западную Сибирь. А смерть одного члена группы может быть итогом какой-то внутренней разборки. Господин Котов прав. Конечно, «мамка» видел труп и списал его. Это у них в порядке вещей…
– А кто же все-таки напугал до смерти нашего казаха? – прищурился Олег.
– Скорее всего его напарник. Либо даже «мамка», что маловероятно…
– Либо кто-то третий, – вставил я.
– Уточни, – немедленно среагировал Ракитин.
– Вы забыли о соляре. Моя версия: убийца – адепт общины Детей Солнца. Или даже жрец. Все сходится. Адепт узнает о подготовке группы «глотателей» с героином. Всякий знает, что наркотики – это «белая смерть», то есть налицо угроза жизни очень многим людям, которых Дети Солнца поклялись защищать всеми средствами. Адепт идет по следу группы, улучает удобный момент – ночевка в гостинице – и убивает одного из них…
– …и казах в борьбе сорвал соляр с шеи убийцы. А способ убийства? Не думаешь же ты, что этот адепт сделал парню «козу» и тот испугался до смерти?
– Ну, что-то типа того… Смогу сказать точнее, если мне дадут осмотреть труп, – уверенно заявил я, хотя на самом деле так не думал. Просто мне нужен был повод пробраться в морг, потому что искать я собирался совсем другое. – А что касается соляра, то его ниоткуда не срывали, потому что цепочка цела. Убийца сам вложил соляр в руку жертве. А вот с какой целью, надо разбираться.
– Хорошо, Димыч, – сказал Олег своим обычным «ракитинским» голосом, и я понял, что прощен. – Дорабатывай версию. Данила свозит тебя в «холодильник». А мы пока займемся первым вариантом.
– Идемте, господин Пинкертон, – хмыкнул Седых. – Прокачу!
– Меня зовут Холмс. Шерлок Холмс, – строго произнес я и первым пошел к двери. Сзади раздался запоздалый сдавленный смешок.
Глава 2
Афганистан. Провинция Бадахшан.
Февраль 201… года
Фархад проснулся внезапно. Только что его дух пребывал в царстве грез и видений, и вдруг, словно кто-то позвал его, крикнул предостерегающе. Фархад, не меняя позы, внимательно огляделся, задержал взгляд на посветлевшем квадрате окна. «Полчаса до восхода», – машинально отметил про себя молодой эмир.
Тишина. На плече уютно посапывает Джамиля. Сегодня у них снова была бурная и страстная ночь. Так нежно и пылко Фархада еще никто не любил. Он правильно сделал, что женился на этой девушке. Старики противились их браку, как могли, но молодой господин был уверен, что жена из бедной семьи окажется самой верной и преданной. Так и случилось. Уже год они законные супруги, и еще ни разу Фархаду не пришлось пожалеть о своем выборе. Джамиля всегда и во всем поддерживает его, заботится и часто дает умные советы. Жена и друг в одном лице – что может быть лучше?..
Фархад прислушался. Нет, тишина не полная, как обычно бывает перед рассветом. Легкие шорохи во дворе, вот скрипнула ступенька на лестнице, ощущение быстрого движения за окном…
Февраль 201… года
Фархад проснулся внезапно. Только что его дух пребывал в царстве грез и видений, и вдруг, словно кто-то позвал его, крикнул предостерегающе. Фархад, не меняя позы, внимательно огляделся, задержал взгляд на посветлевшем квадрате окна. «Полчаса до восхода», – машинально отметил про себя молодой эмир.
Тишина. На плече уютно посапывает Джамиля. Сегодня у них снова была бурная и страстная ночь. Так нежно и пылко Фархада еще никто не любил. Он правильно сделал, что женился на этой девушке. Старики противились их браку, как могли, но молодой господин был уверен, что жена из бедной семьи окажется самой верной и преданной. Так и случилось. Уже год они законные супруги, и еще ни разу Фархаду не пришлось пожалеть о своем выборе. Джамиля всегда и во всем поддерживает его, заботится и часто дает умные советы. Жена и друг в одном лице – что может быть лучше?..
Фархад прислушался. Нет, тишина не полная, как обычно бывает перед рассветом. Легкие шорохи во дворе, вот скрипнула ступенька на лестнице, ощущение быстрого движения за окном…