Страница:
Раймонд Фейст
Дровяной мальчик
Анонс
Серия Раймонда Фейста о Войне Провала начинается с приключений двух мальчиков, Пуга и Томаса, которые мечтали вырасти и вырваться из своей серой, будничной жизни. Пуг мечтал стать магом, а Томас — великим воином. Оба они благодаря своим врожденным способностям, хотя и не без помощи потусторонних сил, добились того, что мечты их стали явью. Во время Войны Провала Пуг был похищен, и у него были выявлены магические силы, которые оставалось лишь развивать. Томас случайно наткнулся на умирающего дракона, который дал ему волшебные доспехи, и превратился в легендарного воина.
Когда Пуг и Томас начинают лучше управлять своими новыми силами, сюжетная линия переключается на противостояние двух миров, между которыми не утихает война, известная как Война Провала. Мидкемия — это молодая планета, на которой все еще очень зыбко и непрочно. Келеван — мир древний, но от этого не менее противоречивый. Воинственные цуранцы вторглись в Островное Королевство на Мидкемии, стремясь расширить свои владения и захватить металлы, распространенные в Мидкемии, но редкие на родине захватчиков. Между двумя мирами открыт магический Провал, и сквозь этот портал захватчики проникают в Королевство. Постепенно Томас узнает, что он наделен силой валхеру, мистических существ, о которых сохранились только легенды в Мидкемии. Повелители Драконов были могущественны, как боги, и даже вступили в войну с самими богами. В третьей книге трилогии наступает кульминационный момент, когда Томасу удается обуздать древнюю магию, которая стремится овладеть им, а Пуг возвращается в дом своей молодости.
«Трилогия об Империи» переносит нас в родной мир цуранцев, где мы имеем возможность узнать, что творится «по ту сторону Провала». Леди Мара, которой в первой книге всего семнадцать лет, оказывается втянута в опаснейшую политическую игру, но ее талант и способность к импровизации помогают ей выходить победительницей в этой игре, отражая все атаки недоброжелателей. При поддержке своих верных друзей, среди которых есть тот, кого она любит больше жизни — раб из Королевства по имени Кевин, — она становится правительницей Империи Цураннуанни.
Последняя серия, «Змеиные войны», это история Эрика, незаконнорожденного сына барона, и его друга Ру — уличного мальчишки. Королевству вновь угрожают захватчики, но на этот раз из-за моря. История жизни двух молодых людей разворачивается на фоне спешных приготовлений Королевства к грядущей войне и противостояния огромной армии завоевателей, ведомых Изумрудной Королевой. Война перерастает в битву между добром и злом, и Пут с Томасом вновь принимают в ней участие.
Фейст воспринимает Мидкемию как объективный виртуальный мир, хотя и вымышленный. Романы о Мидкемии он пишет как исторические. «Дровяной мальчик» — это история из первых дней Войны Провала, когда в Королевство вторглись цуранцы.
Когда Пуг и Томас начинают лучше управлять своими новыми силами, сюжетная линия переключается на противостояние двух миров, между которыми не утихает война, известная как Война Провала. Мидкемия — это молодая планета, на которой все еще очень зыбко и непрочно. Келеван — мир древний, но от этого не менее противоречивый. Воинственные цуранцы вторглись в Островное Королевство на Мидкемии, стремясь расширить свои владения и захватить металлы, распространенные в Мидкемии, но редкие на родине захватчиков. Между двумя мирами открыт магический Провал, и сквозь этот портал захватчики проникают в Королевство. Постепенно Томас узнает, что он наделен силой валхеру, мистических существ, о которых сохранились только легенды в Мидкемии. Повелители Драконов были могущественны, как боги, и даже вступили в войну с самими богами. В третьей книге трилогии наступает кульминационный момент, когда Томасу удается обуздать древнюю магию, которая стремится овладеть им, а Пуг возвращается в дом своей молодости.
«Трилогия об Империи» переносит нас в родной мир цуранцев, где мы имеем возможность узнать, что творится «по ту сторону Провала». Леди Мара, которой в первой книге всего семнадцать лет, оказывается втянута в опаснейшую политическую игру, но ее талант и способность к импровизации помогают ей выходить победительницей в этой игре, отражая все атаки недоброжелателей. При поддержке своих верных друзей, среди которых есть тот, кого она любит больше жизни — раб из Королевства по имени Кевин, — она становится правительницей Империи Цураннуанни.
Последняя серия, «Змеиные войны», это история Эрика, незаконнорожденного сына барона, и его друга Ру — уличного мальчишки. Королевству вновь угрожают захватчики, но на этот раз из-за моря. История жизни двух молодых людей разворачивается на фоне спешных приготовлений Королевства к грядущей войне и противостояния огромной армии завоевателей, ведомых Изумрудной Королевой. Война перерастает в битву между добром и злом, и Пут с Томасом вновь принимают в ней участие.
Фейст воспринимает Мидкемию как объективный виртуальный мир, хотя и вымышленный. Романы о Мидкемии он пишет как исторические. «Дровяной мальчик» — это история из первых дней Войны Провала, когда в Королевство вторглись цуранцы.
Герцог поднял голову.
Командующий Западной Армией Боррик, герцог Крайди, посмотрел на капитана, который стоял на пороге командирской палатки. Капитан спросил:
— Ваша светлость, вы не могли бы выйти на минутку?
Боррик поднялся, в очередной раз позавидовав своему старинному другу Брукалу, который в эту минуту наверняка греется у камина где-нибудь в Ла-Муте, в то время как герцог забрасывает принца Крондорского жалобами на плохое снабжение.
Шла к концу уже вторая военная зима, и лагерь Боррика располагался в десяти милях от линии фронта. Герцог был опытным воином, еще с детства привыкшим к сражениям с гоблинами и Братством Темного Пути — темными эльфами, — и каждой клеточкой тела чувствовал, что эта война будет долгой.
Он закутался в теплый плащ и вышел из палатки. Глазам его предстала странная картина.
В отдалении маячили какие-то фигуры, едва различимые сквозь густые хлопья снега. Они двигались к лагерю, и по мере приближения их силуэты обретали форму. Вскоре в них уже можно было узнать патруль, сопровождающий какого-то незнакомца.
Солдаты шли медленно, потому что человек, которого они вели в лагерь, тащил тяжелые сани, на которых лежала большая кладь. Когда они подошли еще ближе, Боррик увидел, что сани тащит деревенский мальчик. Он тянул их за собой с удивительным упорством, пока наконец не остановился прямо перед командующим Западной Армией Королевства.
Приглядевшись к мальчику, Боррик понял, что тому выпало тяжелое испытание. Голова его была непокрыта, и в белокурых волосах поблескивали снежинки. Шея и нижняя часть лица парнишки были обернуты грубым шарфом. Он был одет в толстую рубаху и штаны, а на ногах у него были тяжелые крепкие башмаки. На куртке темнели пятна крови.
В санях, которые он приволок, лежал необычный груз. На большом мешке лежало два тела. Мертвые глаза мужчины смотрели в небо, и на ресницах застыли слезы. Судя по тому, что на нем были кожаные доспехи, он был воином. На боку у него висели пустые ножны, и одной рукавицы не хватало. Рядом лежала девушка, укрытая одеялом, и казалось, что она просто спит. При жизни она была просто красива, но смерть сделала ее личико почти совершенным в своей фарфоровой белизне и прозрачности.
— Кто ты, малыш?
— Я Дровяной Мальчик, — еле слышно ответил тот. Глаза его ничего не выражали, словно он смотрел внутрь себя, хотя и не отводил взгляда от Боррика.
— Что ты сказал? — переспросил герцог. Мальчик попытался собраться с мыслями.
— Сэр, мое имя Дирк. Я слуга лорда Паула из усадьбы «Белые Холмы». Это в трех днях ходьбы отсюда, на той стороне Долины Какисоу. — Он указал на запад. — Я ношу дрова.
Боррик кивнул:
— Я знаю эту усадьбу. Я много раз приезжал туда к лорду Паулу. До нее тридцать пять миль, двадцать из которых приходятся на оккупированную врагом территорию. — Он показал на сани. — Что здесь?
— Это сокровища моего хозяина, — устало проговорил мальчик. — Это его дочь. Этот мужчина — убийца. Когда-то он был моим другом.
— Пожалуй, лучше нам войти внутрь, и тогда ты мне все расскажешь, — сказал Боррик и сделал солдатам знак взять у мальчика веревки, в которые он впрягался, как в лямку, и оттащить сани с дороги.
Герцог отвел мальчика в свою палатку и распорядился, чтобы тому принесли горячего чаю и чего-нибудь из еды. Когда они остались одни, Боррик сказал:
— Итак, Дирк, рассказывай все по порядку.
Но вот сразу вслед за предупреждением рейнджеров из Наталя — которые быстро умчались предупредить других — в усадьбу «Белые Холмы» вошла колонна низкорослых людей в ярких цветных доспехах.
Лорд Паул приказал охране быть наготове, но не оказывать никакого сопротивления, если пришельцы сами не спровоцируют побоище.
Дирк вместе со всей челядью стоял позади хозяина и вооруженной стражи. Он смотрел на своего господина, который стоял на шаг впереди всех. Дочь его осталась в доме, и Дирк удивлялся, неужели хозяин считает, что за стенами дома девушка будет в большей безопасности.
Дирку казалось, что его господин держится великолепно. С самого начала войны ходили слухи о жестокости цуранцев, а Вольные Города целиком зависели от армии Королевства. Все усадьбы вокруг Валинора были предоставлены самим себе. И тем не менее лорд Паул стоял твердо, не проявляя ни малейших признаков страха, в торжественной алой мантии с горностаевой опушкой. С тех пор как Империя Великого Кеша в прошлом веке отказалась от своих северных колоний, никому больше не присваивались титулы, но те семейства, кому они достались по наследству, носили их с гордостью. Подобно другим нобилям Вольных Городов, лорд с презрением относился к тем, кто стремился получить титул, хотя сам весьма дорожил своим.
Когда захватчики спокойно подошли к дому, стало очевидно, что им ничего не стоит подавить любое сопротивление. У Паула был личный телохранитель и несколько наемных солдат, которые обычно сопровождали его в путешествиях, но что могла сделать горстка головорезов против отряда хорошо обученных воинов? На цуранцах были яркие оранжево-черные доспехи, сделанные, очевидно, из дерева и толстой дубленой кожи, совсем непохожие на металлическую броню, которую носили офицеры из Наталя.
Паул повторил приказ не оказывать сопротивления, и когда командир цуранцев представился ему, лорд учтиво отдал ему честь. После этого командир через переводчика, одетого в черный мундир, принялся перечислять свои требования. Вся собственность Белых Холмов, равно как и окрестных деревень, отныне переходит в руки цуранцев, в частности, подразделения, называемого Минванаби. Интересно, подумал Дирк, Минванаби — это имя или название местности? Впрочем, он был слишком напуган, чтобы задать этот вопрос вслух.
Командир цуранцев, которые все как один были невысокими и коренастыми, отличался от своих солдат только украшением на шлеме, сделанным, по всей вероятности, из хвоста какого-то животного. Черный плюмаж свисал до самых плеч.
Дирк пытался угадать, какое положение занимает человек в черном мундире: с ним обходились подчеркнуто вежливо, пока он переводил.
Офицера звали Чапка, а что означал его ранг, Дирк так толком и не понял.
Он отдал приказ, и человек в черном сказал:
— Оружие имеет право носить только господин этого дома и его личный человек. — Дирк понял так, что это означает телохранителя. Тогда это будет Хэмиш. — Остальным положить оружие сюда.
Солдаты лорда посмотрели на своего господина. Лорд Паул кивнул. Тогда они вышли вперед и медленно сложили оружие в кучу.
— У кого еще осталось оружие? — спросил человек в черном.
Один из солдат, переглянувшись с товарищем, достал из-за голенища маленький нож, кинул его в общую кучу и вернулся в строй.
Офицер что-то прокричал своим воинам, и с десяток цуранцев побежали обыскивать разоруженных наемников. Один цуранец поднял над головой нож, который нашел в сапоге у солдата, и офицер велел провинившемуся выйти вперед. Человек в черном, выслушав офицера, перевел:
— Этот человек ослушался. Он спрятал оружие. Он будет наказан.
— Что вы с ним сделаете? — медленно спросил лорд Паул.
— Смерть от меча слишком почетна для непослушного раба. Он будет повешен. Солдат побледнел.
— Но это же совсем маленький ножик! Я просто забыл, что он у меня есть.
В этот момент его сильно ударили сзади, и он потерял сознание. Завороженный страшным зрелищем, Дирк смотрел, как два цуранца волокут солдата, о котором Дирк знал лишь, что его зовут Джексон, к амбару. Там из маленькой дверцы, ведущей на сеновал, свисала веревка, с помощью которой поднимали наверх сено. Оглушенного солдата, накинув ему шею петлю, быстро вздернули. Он даже не успел прийти в сознание. Тело его дважды дернулось, вытянулось и повисло неподвижно.
Дирку приходилось и раньше видеть мертвецов. На городок Валинор, в котором он вырос, порой совершали набеги разбойники или Темные Братья, а однажды он наткнулся на пьяницу, который замерз до смерти на задворках постоялого двора. Но эта казнь заставила его желудок сжаться, и он знал, что это не от жалости к Джексону, а от страха за собственную шкуру.
Человек в черном мундире сказал:
— Любого раба с оружием мы повесим.
Офицер отдал приказ, и цуранцы начали обыск: одни отправились в господский дом, другие — во флигели, а несколько человек — в амбар и кладовые. С проворством, которое поразило Дика, они снова вернулись к командиру с докладом. Дик не понимал ни слова, но по тому, как быстро они тараторили, догадался, что солдаты перечисляют вещи, которые увидели. Из амбара и кладовых цуранцы вернулись нагруженные всякой утварью. Офицер через переводчика принялся расспрашивать лорда Паула о назначении тех или иных предметов, и после того, как хозяин усадьбы объяснял, для чего служат такие обычные вещи, как бурдюк или кастрюля, офицер велел складывать их в ту или иную из двух куч. Если встречалось два одинаковых предмета, один немедленно попадал в одну кучу, а другой, после некоторого размышления, клался отдельно или тоже летел туда же.
Когда два цуранских солдата сгребли большую из образовавшихся куч и унесли ее, старый Вильям, садовник и сторож, сказал:
— Посмотри-ка!
— Что такое? — чуть слышно прошептал Дирк.
— Они не носят железа, — так же тихо ответил старик и многозначительно кивнул на цуранцев:
— Погляди на их латы и оружие.
Дирк пригляделся, и то, что он увидел, его поразило. На цуранцах не было ни одного металлического предмета. Их оружие и доспехи были сделаны из толстой кожи или особым способом обработанного дерева. Ни клинков, ни даже застежек Дирк не увидел. Начиная от плетеных сандалий и кончая деревянными шлемами, на цуранцах не было ничего металлического.
— Что это значит? — прошептал Дирк.
— Не знаю, но скоро мы это выясним, — ответил старик. Цуранцы продолжали обшаривать владения лорда Паула почти до захода солнца, а потом приказали всем собрать вещи и перебираться в амбар или на кухню. Сами они заняли комнаты прислуги. К удивлению Дирка, цуранский офицер поселился вместе со своими солдатами, оставив Паула с дочерью одних в большом доме.
Это был первое, что поразило Дирка, начало длинной череды удивлений, которые ждали его в этом году.
— Только не вставай!
Цуранский солдат, который ударил Алекса в живот, навис над ним, готовый выхватить меч. Алекс застонал, и Хэмиш вновь закричал ему, чтобы он не двигался.
Вместе с другими слугами Дирк стоял у входа в амбар и смотрел, что будет дальше, ожидая самого худшего. За эти два месяца цуранцы проявили себя строгими, но справедливыми хозяевами, но иногда, когда им казалось, что их честь задета кем-то из обитателей Белых Холмов, случались такие расправы. Старый крестьянин по имени Самюэль месяц назад напился пьяным и наткнулся на цуранца, когда возвращался домой. Самюэля избили до бесчувствия и повесили на глазах у испуганных жены и детей.
Алекс продолжал стонать, но не делал попытки подняться, пока цуранский солдат не удалился, удовлетворенный его поведением. Уходя, он пробурчал что-то на своем языке и с презрением плюнул на лежащего юношу.
Хэмиш, немного поколебавшись, подошел к Алексу и с помощью Дирка поднял его.
— Что случилось? — спросил Дирк.
— Не знаю, — сказал Алекс. — Я просто на него посмотрел…
— Все дело в том, как ты на него посмотрел, — сказал Хэмиш. — Ты буравил его взглядом. Если б ты на меня так посмотрел, я бы тебя тоже побил. — Старый солдат оглядел Алекса. — В армии мне приходилось вышибать дурь из таких сопляков. Изображай уважение, когда рядом эти убийцы, парень, а то в один прекрасный день они тебя вздернут просто ради забавы.
Потирая бок, Алекс пробормотал:
— Честное слово, больше так не буду.
— Посмотрим, как ты не будешь, — сказал Хэмиш и подозвал старшего из стражников, Дрогена:
— Скажи всем, что эти ублюдки слишком чувствительны. Может, у них на фронте дела неважные. Одним словом, пусть все держат себя вежливо и делают, что им прикажут.
Дроген кивнул и убежал. Хэмиш снова принялся ощупывать Алекса, а потом сказал:
— Повезло тебе, парень. Еще поживешь. Дирк помог Алексу подняться на крыльцо.
— Похоже, что, как на них ни гляди, любви от них не дождешься.
— Тогда, я думаю, лучше всего вообще на них не смотреть.
Дирк ничего не ответил. Он страшно боялся цуранцев и поэтому и так на них не смотрел. Оказалось, что это самое разумное поведение.
— Не разнесешь дрова? — спросил Алекс.
— Конечно, — кивнул Дирк, и только потом до него дошло, что дрова придется нести туда, где поселились цуранцы. Он поднял большую вязанку и, с усилием закинув ее за спину, понес к дверям. У входа в пристройку он на мгновение замедлил шаг, потом поправил вязанку и решительно толкнул дверь.
Дверь приоткрылась чуть-чуть. Дирк распахнул ее ударом ноги и, войдя внутрь, поморгал, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
Шестеро цуранцев сидели на кроватях. Они тихо переговаривались, занятые чисткой оружия и доспехов. Увидев Дирка, они замолчали. Дирк подошел к камину и опустил рядом с ним свою ношу.
Цуранцы наблюдали за ним без всякого выражения. Дирк поспешно выскочил из комнаты. Закрывая за собой дверь, он с трудом верил, что всего лишь пару недель назад кровать в дальнем углу была его собственной. Теперь он и остальные работники спали в амбаре, кроме тех, кто работал на кухне. Они ночевали там же, устроившись на полу.
Ночи стояли теплые, и поэтому дрова были нужны только для приготовления пищи. Цуранцы готовили на каминном огне свою странную еду, наполняющую окрестности необычным, но аппетитным запахом.
Дирк постоял минутку, глядя по сторонам и вспоминая, какими были Белые Холмы раньше, до прихода цуранцев. Теперь на всем лежала их тень. Двое влюбленных, Микия и Торрен, которые обручились за неделю до праздника середины лета, рука об руку вышли из коровника, и казалось, что для них не существует никаких захватчиков. Из кухни доносились голоса и звон кастрюль, возвещавший о том, что скоро обед, и Дирк вдруг понял, что проголодался. Но прежде чем идти есть, он должен был разнести еще несколько вязанок по разным помещениям и решил не тянуть с этим делом. Поворачивая к дровяному сараю, он краем глаза увидел солдата в черно-оранжевых доспехах, который направлялся к амбару. Дирк лениво подумал, уйдут ли они когда-нибудь из Белых Холмов. Впрочем, надежда на это была слабой. С фронта не поступало никаких известий, и цуранцы так прочно засели в Белых Холмах, словно никогда не собирались уходить отсюда.
Обойдя сарай, Дирк увидел Алекса, который колол дрова.
— Можешь уносить, парень, — сказал ему Алекс. — Я поколю.
Дирк кивнул и наклонился за следующей порцией поленьев. Как самому младшему из слуг ему постоянно давали самую черную работу, и при этом он еще должен был всем помогать.
До того, как он попал в Белые Холмы, Дирк был ничем, младшим сыном каменотеса, у которого уже ходили в подмастерьях два старших сына. Его отец поставлял камень для усадьбы и воспользовался этим, чтобы пристроить Дирка. В будущем Дирк мог бы стать здесь пастухом или стражником, а то и получить клочок земли и отдавать часть урожая в качестве платы за аренду. Он даже мог бы добиться такого положения, как Франклин, у которого была своя земля. Дирк даже осмеливался мечтать, что когда-нибудь встретит девушку, женится на ней, будет растить своих сыновей, дочерей, и, наверное, несмотря на цуранцев, у него оставалась такая возможность.
Напомнив себе, что ему есть за что благодарить судьбу, он подхватил очередную вязанку и понес ее во флигель, где разместились захватчики.
С наступлением осени погода резко изменилась. Дни стояли солнечные, но холодные, и ночью тоже было холодно. В этом году выдался богатый урожай яблок, и давильные прессы работали почти круглые сутки. Цуранцам очень понравился яблочный сок, и они заказали себе большое количество. Сок выставляли на двор, чтобы он перебродил, а из кухни чудесно пахло теплыми пирогами.
Дирк уже привык относить дрова цуранцам, а теперь в его обязанности входило следить за тем, чтобы у каждого камина всегда лежали дрова. Алекс занимался лишь колкой. Все стали называть Дирка «дровяной мальчик», а как его зовут по имени, уже никто и не вспоминал. Чем холоднее становились ночи, тем больше у него прибавлялось работы. К тому же он должен был помогать всем готовить усадьбу к зиме. Надо было подправить загон для овец, которых держали ближе к усадьбе, поскольку зимой с гор спускались голодные волки, и пригнать с высокогорных лугов коров и бычков.
Еще предстояло укрепить погреба и стены в кладовках. В предгорья Джайбона зима приходила быстро, и часто после первого же снегопада все покрывалось сугробами до самой весны.
Дирк много работал и радовался тем нечастым минутам, когда мог отдохнуть, посмеяться со старшими ребятами и молодыми парнями и поговорить с Литией, старухой, которая раньше присматривала за телятами и ягнятами. Она была добра к этому неловкому мальчику и рассказывала Дирку вещи, которые помогали ему понять этот изменчивый мир.
Теперь Дирк понял, что впереди у него не такой уж богатый выбор. До прихода цуранцев еще оставалась надежда выучиться на скотника или стать фермером, встретить девушку и завести семью. Можно было бы попытаться накопить денег и стать торговцем. Дирк имел представление об искусстве каменотеса и мог бы найти работу по этой части.
Но сейчас он боялся, что его удел — до конца жизни остаться слугой. Ему давно никто не платил за работу. Цуранцы забрали все сокровища лорда Паула, хотя ходили слухи, что около двух третей он сумел спрятать. Но даже если эти слухи были правдивы, лорд Паул не собирался платить какому-то слуге, рискуя быть повешенным.
И в имении не было ни одной ровесницы Дирка, если не считать дочери лорда.
Раньше на праздник середины зимы можно было встретиться с девушками из города или ближайших усадеб, но цуранцы запретили всем покидать Белые Холмы на праздник середины лета, и Дирк сомневался, что на сей раз они отменят этот запрет.
Домочадцы лорда Паула отмечали Банапис в своем кругу, без особого веселья, поскольку еда и напитки оставляли желать лучшего, и одиночество тоже не могло согреть их сердца.
Но похоже, думал Дирк, зимой праздник пройдет веселее, поскольку осенью заготовлено много сидра. Потом он вспомнил, каким страшным становился его отец, когда напивался; он усомнился в том, что это украсит праздник. Хэмиш славился своим умением допиваться до темной слепой ярости, и, как правило, это случалось зимой.
Дирк отбросил грустные мысли и занялся своими делами. Он считался в усадьбе самым работящим, хотя и самым непримечательным мальчиком из всех младших слуг.
Праздник был бледной тенью прежних торжеств.
Обычно в этот день все переворачивалось вверх дном и все, кто жил в усадьбах неподалеку от города, отправлялись на праздник туда. Из горожан выбирался человек, который играл роль старика Зимы и въезжал в город на санях, запряженных волками — как правило, их изображала пестрая свора собак, и все помирали со смеху. Он раздавал детишкам сладости, а взрослые обменивались подарками. Потом наедались до отвала, а вино и эль просто лились рекой.
И много свадеб играли после этого праздника.
В этом году цуранцы запретили гуляния, и Дирк стоял во дворе среди кучки слуг, глядя, как Микия и Торрен вступают в брак в присутствии лорда Паула и его дочери. Цуранцы позволили Дирку сходить в храм Дайлы за жрецом, чтобы венчание прошло по всем правилам. «Несмотря на присутствие нежеланных гостей, молодые выглядели счастливыми, и большой костер, который Дирк вместе с остальными слугами сложил во дворе, тоже внес некоторое оживление в праздник. Пламя ревело, и стоящим рядом было тепло, но в остальном это был холодный и унылый денек для свадьбы. С гор задувал резкий ветер, и низкое небо было свинцового цвета.
К столу было подано все самое лучшее, что можно было придумать в таких обстоятельствах. Дирк впервые в жизни напился, но вскоре обнаружил, что его желудок не может вместить столько, сколько желудки его друзей. Остальные парни с изумлением смотрели на Дирка, который стоял, привалившись к стене амбара. Его тошнило, в голове у него все плыло, и кровь тяжело стучала в висках.
Каким-то чудом он забрался на сеновал, где теперь ночевали слуги. Как самому младшему ему досталось худшее место, рядом с люком для поднимания сена, и поэтому ночью он ужасно мерз. Если бы Дирк спал здесь один, то замерз бы до смерти. Среди ночи его разбудил крик, донесшийся снаружи из темноты. Дирк заворочался, а его сосед, Хэмми, полусонно пробормотал:
— Что это?
Дирк открыл люк нараспашку и в лунном свете увидел пьяного Хэмиша, который размахивал мечом, держа в другой руке кувшин с сидром.
Он выкрикивал какие-то слова, которых Дирк не мог разобрать, а Хэмми сказал:
— Наверное, он вспоминает какую-то старую битву. Вдруг Алекс воскликнул:
— Цуранцы! Если Хэмиш разбудит их своими воплями, они его убьют. Надо увести его и постараться заткнуть ему рот.
— Если не боишься разговаривать с ним, когда у него в руках меч, валяй, — сказал Хэмми. — Я уж лучше останусь здесь. Я его уже видел пьяным. Он становится сумасшедшим.
— Надо же что-то делать, — сказал Дирк.
— Что? — спросил Хэмми.
— Не знаю, — признался Дирк. Из флигеля выбежали два цуранца и остановились, увидев в лунном свете пьяного старого вояку.
— Вы, вонючие ублюдки! — орал Хэмиш. — Идите сюда, и я покажу вам, как надо пользоваться мечом.
Цуранцы медленно вытащили оружие и о чем-то зашептались. Один из них кивнул другому и отошел назад, убрав меч. Потом он повернулся к флигелю и убежал.
— Пошел за подмогой, — прошептал Дирк, боясь, что второй цуранец его услышит.
— Может, они просто заставят его отдать меч и отправят спать? — предположил Хэмми.
— Может, — эхом отозвался Дирк.
Командующий Западной Армией Боррик, герцог Крайди, посмотрел на капитана, который стоял на пороге командирской палатки. Капитан спросил:
— Ваша светлость, вы не могли бы выйти на минутку?
Боррик поднялся, в очередной раз позавидовав своему старинному другу Брукалу, который в эту минуту наверняка греется у камина где-нибудь в Ла-Муте, в то время как герцог забрасывает принца Крондорского жалобами на плохое снабжение.
Шла к концу уже вторая военная зима, и лагерь Боррика располагался в десяти милях от линии фронта. Герцог был опытным воином, еще с детства привыкшим к сражениям с гоблинами и Братством Темного Пути — темными эльфами, — и каждой клеточкой тела чувствовал, что эта война будет долгой.
Он закутался в теплый плащ и вышел из палатки. Глазам его предстала странная картина.
В отдалении маячили какие-то фигуры, едва различимые сквозь густые хлопья снега. Они двигались к лагерю, и по мере приближения их силуэты обретали форму. Вскоре в них уже можно было узнать патруль, сопровождающий какого-то незнакомца.
Солдаты шли медленно, потому что человек, которого они вели в лагерь, тащил тяжелые сани, на которых лежала большая кладь. Когда они подошли еще ближе, Боррик увидел, что сани тащит деревенский мальчик. Он тянул их за собой с удивительным упорством, пока наконец не остановился прямо перед командующим Западной Армией Королевства.
Приглядевшись к мальчику, Боррик понял, что тому выпало тяжелое испытание. Голова его была непокрыта, и в белокурых волосах поблескивали снежинки. Шея и нижняя часть лица парнишки были обернуты грубым шарфом. Он был одет в толстую рубаху и штаны, а на ногах у него были тяжелые крепкие башмаки. На куртке темнели пятна крови.
В санях, которые он приволок, лежал необычный груз. На большом мешке лежало два тела. Мертвые глаза мужчины смотрели в небо, и на ресницах застыли слезы. Судя по тому, что на нем были кожаные доспехи, он был воином. На боку у него висели пустые ножны, и одной рукавицы не хватало. Рядом лежала девушка, укрытая одеялом, и казалось, что она просто спит. При жизни она была просто красива, но смерть сделала ее личико почти совершенным в своей фарфоровой белизне и прозрачности.
— Кто ты, малыш?
— Я Дровяной Мальчик, — еле слышно ответил тот. Глаза его ничего не выражали, словно он смотрел внутрь себя, хотя и не отводил взгляда от Боррика.
— Что ты сказал? — переспросил герцог. Мальчик попытался собраться с мыслями.
— Сэр, мое имя Дирк. Я слуга лорда Паула из усадьбы «Белые Холмы». Это в трех днях ходьбы отсюда, на той стороне Долины Какисоу. — Он указал на запад. — Я ношу дрова.
Боррик кивнул:
— Я знаю эту усадьбу. Я много раз приезжал туда к лорду Паулу. До нее тридцать пять миль, двадцать из которых приходятся на оккупированную врагом территорию. — Он показал на сани. — Что здесь?
— Это сокровища моего хозяина, — устало проговорил мальчик. — Это его дочь. Этот мужчина — убийца. Когда-то он был моим другом.
— Пожалуй, лучше нам войти внутрь, и тогда ты мне все расскажешь, — сказал Боррик и сделал солдатам знак взять у мальчика веревки, в которые он впрягался, как в лямку, и оттащить сани с дороги.
Герцог отвел мальчика в свою палатку и распорядился, чтобы тому принесли горячего чаю и чего-нибудь из еды. Когда они остались одни, Боррик сказал:
— Итак, Дирк, рассказывай все по порядку.
***
С весной пришли цуранцы. В прошлом году они объявились в горах Серые Башни, и правители Королевства вместе с самыми влиятельными нобилями и купцами Вольных Городов предупредили всех о возможном вторжении врага на прилежащие территории. Но сопровождавшие эти сообщения россказни о том, что грозные воины появляются из ниоткуда, были встречены недоверием. И казалось, что бои, идущие высоко в горах между солдатами Боррика, пигмеями и захватчиками, слишком далеко, чтобы как-то повлиять на жизнь мирного населения.Но вот сразу вслед за предупреждением рейнджеров из Наталя — которые быстро умчались предупредить других — в усадьбу «Белые Холмы» вошла колонна низкорослых людей в ярких цветных доспехах.
Лорд Паул приказал охране быть наготове, но не оказывать никакого сопротивления, если пришельцы сами не спровоцируют побоище.
Дирк вместе со всей челядью стоял позади хозяина и вооруженной стражи. Он смотрел на своего господина, который стоял на шаг впереди всех. Дочь его осталась в доме, и Дирк удивлялся, неужели хозяин считает, что за стенами дома девушка будет в большей безопасности.
Дирку казалось, что его господин держится великолепно. С самого начала войны ходили слухи о жестокости цуранцев, а Вольные Города целиком зависели от армии Королевства. Все усадьбы вокруг Валинора были предоставлены самим себе. И тем не менее лорд Паул стоял твердо, не проявляя ни малейших признаков страха, в торжественной алой мантии с горностаевой опушкой. С тех пор как Империя Великого Кеша в прошлом веке отказалась от своих северных колоний, никому больше не присваивались титулы, но те семейства, кому они достались по наследству, носили их с гордостью. Подобно другим нобилям Вольных Городов, лорд с презрением относился к тем, кто стремился получить титул, хотя сам весьма дорожил своим.
Когда захватчики спокойно подошли к дому, стало очевидно, что им ничего не стоит подавить любое сопротивление. У Паула был личный телохранитель и несколько наемных солдат, которые обычно сопровождали его в путешествиях, но что могла сделать горстка головорезов против отряда хорошо обученных воинов? На цуранцах были яркие оранжево-черные доспехи, сделанные, очевидно, из дерева и толстой дубленой кожи, совсем непохожие на металлическую броню, которую носили офицеры из Наталя.
Паул повторил приказ не оказывать сопротивления, и когда командир цуранцев представился ему, лорд учтиво отдал ему честь. После этого командир через переводчика, одетого в черный мундир, принялся перечислять свои требования. Вся собственность Белых Холмов, равно как и окрестных деревень, отныне переходит в руки цуранцев, в частности, подразделения, называемого Минванаби. Интересно, подумал Дирк, Минванаби — это имя или название местности? Впрочем, он был слишком напуган, чтобы задать этот вопрос вслух.
Командир цуранцев, которые все как один были невысокими и коренастыми, отличался от своих солдат только украшением на шлеме, сделанным, по всей вероятности, из хвоста какого-то животного. Черный плюмаж свисал до самых плеч.
Дирк пытался угадать, какое положение занимает человек в черном мундире: с ним обходились подчеркнуто вежливо, пока он переводил.
Офицера звали Чапка, а что означал его ранг, Дирк так толком и не понял.
Он отдал приказ, и человек в черном сказал:
— Оружие имеет право носить только господин этого дома и его личный человек. — Дирк понял так, что это означает телохранителя. Тогда это будет Хэмиш. — Остальным положить оружие сюда.
Солдаты лорда посмотрели на своего господина. Лорд Паул кивнул. Тогда они вышли вперед и медленно сложили оружие в кучу.
— У кого еще осталось оружие? — спросил человек в черном.
Один из солдат, переглянувшись с товарищем, достал из-за голенища маленький нож, кинул его в общую кучу и вернулся в строй.
Офицер что-то прокричал своим воинам, и с десяток цуранцев побежали обыскивать разоруженных наемников. Один цуранец поднял над головой нож, который нашел в сапоге у солдата, и офицер велел провинившемуся выйти вперед. Человек в черном, выслушав офицера, перевел:
— Этот человек ослушался. Он спрятал оружие. Он будет наказан.
— Что вы с ним сделаете? — медленно спросил лорд Паул.
— Смерть от меча слишком почетна для непослушного раба. Он будет повешен. Солдат побледнел.
— Но это же совсем маленький ножик! Я просто забыл, что он у меня есть.
В этот момент его сильно ударили сзади, и он потерял сознание. Завороженный страшным зрелищем, Дирк смотрел, как два цуранца волокут солдата, о котором Дирк знал лишь, что его зовут Джексон, к амбару. Там из маленькой дверцы, ведущей на сеновал, свисала веревка, с помощью которой поднимали наверх сено. Оглушенного солдата, накинув ему шею петлю, быстро вздернули. Он даже не успел прийти в сознание. Тело его дважды дернулось, вытянулось и повисло неподвижно.
Дирку приходилось и раньше видеть мертвецов. На городок Валинор, в котором он вырос, порой совершали набеги разбойники или Темные Братья, а однажды он наткнулся на пьяницу, который замерз до смерти на задворках постоялого двора. Но эта казнь заставила его желудок сжаться, и он знал, что это не от жалости к Джексону, а от страха за собственную шкуру.
Человек в черном мундире сказал:
— Любого раба с оружием мы повесим.
Офицер отдал приказ, и цуранцы начали обыск: одни отправились в господский дом, другие — во флигели, а несколько человек — в амбар и кладовые. С проворством, которое поразило Дика, они снова вернулись к командиру с докладом. Дик не понимал ни слова, но по тому, как быстро они тараторили, догадался, что солдаты перечисляют вещи, которые увидели. Из амбара и кладовых цуранцы вернулись нагруженные всякой утварью. Офицер через переводчика принялся расспрашивать лорда Паула о назначении тех или иных предметов, и после того, как хозяин усадьбы объяснял, для чего служат такие обычные вещи, как бурдюк или кастрюля, офицер велел складывать их в ту или иную из двух куч. Если встречалось два одинаковых предмета, один немедленно попадал в одну кучу, а другой, после некоторого размышления, клался отдельно или тоже летел туда же.
Когда два цуранских солдата сгребли большую из образовавшихся куч и унесли ее, старый Вильям, садовник и сторож, сказал:
— Посмотри-ка!
— Что такое? — чуть слышно прошептал Дирк.
— Они не носят железа, — так же тихо ответил старик и многозначительно кивнул на цуранцев:
— Погляди на их латы и оружие.
Дирк пригляделся, и то, что он увидел, его поразило. На цуранцах не было ни одного металлического предмета. Их оружие и доспехи были сделаны из толстой кожи или особым способом обработанного дерева. Ни клинков, ни даже застежек Дирк не увидел. Начиная от плетеных сандалий и кончая деревянными шлемами, на цуранцах не было ничего металлического.
— Что это значит? — прошептал Дирк.
— Не знаю, но скоро мы это выясним, — ответил старик. Цуранцы продолжали обшаривать владения лорда Паула почти до захода солнца, а потом приказали всем собрать вещи и перебираться в амбар или на кухню. Сами они заняли комнаты прислуги. К удивлению Дирка, цуранский офицер поселился вместе со своими солдатами, оставив Паула с дочерью одних в большом доме.
Это был первое, что поразило Дирка, начало длинной череды удивлений, которые ждали его в этом году.
***
Алекс, скорчившись от боли, лежал на земле, а Хэмиш кричал:— Только не вставай!
Цуранский солдат, который ударил Алекса в живот, навис над ним, готовый выхватить меч. Алекс застонал, и Хэмиш вновь закричал ему, чтобы он не двигался.
Вместе с другими слугами Дирк стоял у входа в амбар и смотрел, что будет дальше, ожидая самого худшего. За эти два месяца цуранцы проявили себя строгими, но справедливыми хозяевами, но иногда, когда им казалось, что их честь задета кем-то из обитателей Белых Холмов, случались такие расправы. Старый крестьянин по имени Самюэль месяц назад напился пьяным и наткнулся на цуранца, когда возвращался домой. Самюэля избили до бесчувствия и повесили на глазах у испуганных жены и детей.
Алекс продолжал стонать, но не делал попытки подняться, пока цуранский солдат не удалился, удовлетворенный его поведением. Уходя, он пробурчал что-то на своем языке и с презрением плюнул на лежащего юношу.
Хэмиш, немного поколебавшись, подошел к Алексу и с помощью Дирка поднял его.
— Что случилось? — спросил Дирк.
— Не знаю, — сказал Алекс. — Я просто на него посмотрел…
— Все дело в том, как ты на него посмотрел, — сказал Хэмиш. — Ты буравил его взглядом. Если б ты на меня так посмотрел, я бы тебя тоже побил. — Старый солдат оглядел Алекса. — В армии мне приходилось вышибать дурь из таких сопляков. Изображай уважение, когда рядом эти убийцы, парень, а то в один прекрасный день они тебя вздернут просто ради забавы.
Потирая бок, Алекс пробормотал:
— Честное слово, больше так не буду.
— Посмотрим, как ты не будешь, — сказал Хэмиш и подозвал старшего из стражников, Дрогена:
— Скажи всем, что эти ублюдки слишком чувствительны. Может, у них на фронте дела неважные. Одним словом, пусть все держат себя вежливо и делают, что им прикажут.
Дроген кивнул и убежал. Хэмиш снова принялся ощупывать Алекса, а потом сказал:
— Повезло тебе, парень. Еще поживешь. Дирк помог Алексу подняться на крыльцо.
— Похоже, что, как на них ни гляди, любви от них не дождешься.
— Тогда, я думаю, лучше всего вообще на них не смотреть.
Дирк ничего не ответил. Он страшно боялся цуранцев и поэтому и так на них не смотрел. Оказалось, что это самое разумное поведение.
— Не разнесешь дрова? — спросил Алекс.
— Конечно, — кивнул Дирк, и только потом до него дошло, что дрова придется нести туда, где поселились цуранцы. Он поднял большую вязанку и, с усилием закинув ее за спину, понес к дверям. У входа в пристройку он на мгновение замедлил шаг, потом поправил вязанку и решительно толкнул дверь.
Дверь приоткрылась чуть-чуть. Дирк распахнул ее ударом ноги и, войдя внутрь, поморгал, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
Шестеро цуранцев сидели на кроватях. Они тихо переговаривались, занятые чисткой оружия и доспехов. Увидев Дирка, они замолчали. Дирк подошел к камину и опустил рядом с ним свою ношу.
Цуранцы наблюдали за ним без всякого выражения. Дирк поспешно выскочил из комнаты. Закрывая за собой дверь, он с трудом верил, что всего лишь пару недель назад кровать в дальнем углу была его собственной. Теперь он и остальные работники спали в амбаре, кроме тех, кто работал на кухне. Они ночевали там же, устроившись на полу.
Ночи стояли теплые, и поэтому дрова были нужны только для приготовления пищи. Цуранцы готовили на каминном огне свою странную еду, наполняющую окрестности необычным, но аппетитным запахом.
Дирк постоял минутку, глядя по сторонам и вспоминая, какими были Белые Холмы раньше, до прихода цуранцев. Теперь на всем лежала их тень. Двое влюбленных, Микия и Торрен, которые обручились за неделю до праздника середины лета, рука об руку вышли из коровника, и казалось, что для них не существует никаких захватчиков. Из кухни доносились голоса и звон кастрюль, возвещавший о том, что скоро обед, и Дирк вдруг понял, что проголодался. Но прежде чем идти есть, он должен был разнести еще несколько вязанок по разным помещениям и решил не тянуть с этим делом. Поворачивая к дровяному сараю, он краем глаза увидел солдата в черно-оранжевых доспехах, который направлялся к амбару. Дирк лениво подумал, уйдут ли они когда-нибудь из Белых Холмов. Впрочем, надежда на это была слабой. С фронта не поступало никаких известий, и цуранцы так прочно засели в Белых Холмах, словно никогда не собирались уходить отсюда.
Обойдя сарай, Дирк увидел Алекса, который колол дрова.
— Можешь уносить, парень, — сказал ему Алекс. — Я поколю.
Дирк кивнул и наклонился за следующей порцией поленьев. Как самому младшему из слуг ему постоянно давали самую черную работу, и при этом он еще должен был всем помогать.
До того, как он попал в Белые Холмы, Дирк был ничем, младшим сыном каменотеса, у которого уже ходили в подмастерьях два старших сына. Его отец поставлял камень для усадьбы и воспользовался этим, чтобы пристроить Дирка. В будущем Дирк мог бы стать здесь пастухом или стражником, а то и получить клочок земли и отдавать часть урожая в качестве платы за аренду. Он даже мог бы добиться такого положения, как Франклин, у которого была своя земля. Дирк даже осмеливался мечтать, что когда-нибудь встретит девушку, женится на ней, будет растить своих сыновей, дочерей, и, наверное, несмотря на цуранцев, у него оставалась такая возможность.
Напомнив себе, что ему есть за что благодарить судьбу, он подхватил очередную вязанку и понес ее во флигель, где разместились захватчики.
С наступлением осени погода резко изменилась. Дни стояли солнечные, но холодные, и ночью тоже было холодно. В этом году выдался богатый урожай яблок, и давильные прессы работали почти круглые сутки. Цуранцам очень понравился яблочный сок, и они заказали себе большое количество. Сок выставляли на двор, чтобы он перебродил, а из кухни чудесно пахло теплыми пирогами.
Дирк уже привык относить дрова цуранцам, а теперь в его обязанности входило следить за тем, чтобы у каждого камина всегда лежали дрова. Алекс занимался лишь колкой. Все стали называть Дирка «дровяной мальчик», а как его зовут по имени, уже никто и не вспоминал. Чем холоднее становились ночи, тем больше у него прибавлялось работы. К тому же он должен был помогать всем готовить усадьбу к зиме. Надо было подправить загон для овец, которых держали ближе к усадьбе, поскольку зимой с гор спускались голодные волки, и пригнать с высокогорных лугов коров и бычков.
Еще предстояло укрепить погреба и стены в кладовках. В предгорья Джайбона зима приходила быстро, и часто после первого же снегопада все покрывалось сугробами до самой весны.
Дирк много работал и радовался тем нечастым минутам, когда мог отдохнуть, посмеяться со старшими ребятами и молодыми парнями и поговорить с Литией, старухой, которая раньше присматривала за телятами и ягнятами. Она была добра к этому неловкому мальчику и рассказывала Дирку вещи, которые помогали ему понять этот изменчивый мир.
Теперь Дирк понял, что впереди у него не такой уж богатый выбор. До прихода цуранцев еще оставалась надежда выучиться на скотника или стать фермером, встретить девушку и завести семью. Можно было бы попытаться накопить денег и стать торговцем. Дирк имел представление об искусстве каменотеса и мог бы найти работу по этой части.
Но сейчас он боялся, что его удел — до конца жизни остаться слугой. Ему давно никто не платил за работу. Цуранцы забрали все сокровища лорда Паула, хотя ходили слухи, что около двух третей он сумел спрятать. Но даже если эти слухи были правдивы, лорд Паул не собирался платить какому-то слуге, рискуя быть повешенным.
И в имении не было ни одной ровесницы Дирка, если не считать дочери лорда.
Раньше на праздник середины зимы можно было встретиться с девушками из города или ближайших усадеб, но цуранцы запретили всем покидать Белые Холмы на праздник середины лета, и Дирк сомневался, что на сей раз они отменят этот запрет.
Домочадцы лорда Паула отмечали Банапис в своем кругу, без особого веселья, поскольку еда и напитки оставляли желать лучшего, и одиночество тоже не могло согреть их сердца.
Но похоже, думал Дирк, зимой праздник пройдет веселее, поскольку осенью заготовлено много сидра. Потом он вспомнил, каким страшным становился его отец, когда напивался; он усомнился в том, что это украсит праздник. Хэмиш славился своим умением допиваться до темной слепой ярости, и, как правило, это случалось зимой.
Дирк отбросил грустные мысли и занялся своими делами. Он считался в усадьбе самым работящим, хотя и самым непримечательным мальчиком из всех младших слуг.
Праздник был бледной тенью прежних торжеств.
Обычно в этот день все переворачивалось вверх дном и все, кто жил в усадьбах неподалеку от города, отправлялись на праздник туда. Из горожан выбирался человек, который играл роль старика Зимы и въезжал в город на санях, запряженных волками — как правило, их изображала пестрая свора собак, и все помирали со смеху. Он раздавал детишкам сладости, а взрослые обменивались подарками. Потом наедались до отвала, а вино и эль просто лились рекой.
И много свадеб играли после этого праздника.
В этом году цуранцы запретили гуляния, и Дирк стоял во дворе среди кучки слуг, глядя, как Микия и Торрен вступают в брак в присутствии лорда Паула и его дочери. Цуранцы позволили Дирку сходить в храм Дайлы за жрецом, чтобы венчание прошло по всем правилам. «Несмотря на присутствие нежеланных гостей, молодые выглядели счастливыми, и большой костер, который Дирк вместе с остальными слугами сложил во дворе, тоже внес некоторое оживление в праздник. Пламя ревело, и стоящим рядом было тепло, но в остальном это был холодный и унылый денек для свадьбы. С гор задувал резкий ветер, и низкое небо было свинцового цвета.
К столу было подано все самое лучшее, что можно было придумать в таких обстоятельствах. Дирк впервые в жизни напился, но вскоре обнаружил, что его желудок не может вместить столько, сколько желудки его друзей. Остальные парни с изумлением смотрели на Дирка, который стоял, привалившись к стене амбара. Его тошнило, в голове у него все плыло, и кровь тяжело стучала в висках.
Каким-то чудом он забрался на сеновал, где теперь ночевали слуги. Как самому младшему ему досталось худшее место, рядом с люком для поднимания сена, и поэтому ночью он ужасно мерз. Если бы Дирк спал здесь один, то замерз бы до смерти. Среди ночи его разбудил крик, донесшийся снаружи из темноты. Дирк заворочался, а его сосед, Хэмми, полусонно пробормотал:
— Что это?
Дирк открыл люк нараспашку и в лунном свете увидел пьяного Хэмиша, который размахивал мечом, держа в другой руке кувшин с сидром.
Он выкрикивал какие-то слова, которых Дирк не мог разобрать, а Хэмми сказал:
— Наверное, он вспоминает какую-то старую битву. Вдруг Алекс воскликнул:
— Цуранцы! Если Хэмиш разбудит их своими воплями, они его убьют. Надо увести его и постараться заткнуть ему рот.
— Если не боишься разговаривать с ним, когда у него в руках меч, валяй, — сказал Хэмми. — Я уж лучше останусь здесь. Я его уже видел пьяным. Он становится сумасшедшим.
— Надо же что-то делать, — сказал Дирк.
— Что? — спросил Хэмми.
— Не знаю, — признался Дирк. Из флигеля выбежали два цуранца и остановились, увидев в лунном свете пьяного старого вояку.
— Вы, вонючие ублюдки! — орал Хэмиш. — Идите сюда, и я покажу вам, как надо пользоваться мечом.
Цуранцы медленно вытащили оружие и о чем-то зашептались. Один из них кивнул другому и отошел назад, убрав меч. Потом он повернулся к флигелю и убежал.
— Пошел за подмогой, — прошептал Дирк, боясь, что второй цуранец его услышит.
— Может, они просто заставят его отдать меч и отправят спать? — предположил Хэмми.
— Может, — эхом отозвался Дирк.