Фицджеральд Фрэнсис Скотт. Бурный рейс

   Ева все сильнее ощущала туманную нереальность происходящего. Адриан куда-то скрылся - наверное, с мисс Д'Амидо, - и Ева, одурманенная морской болезнью и шампанским, не могла думать ни о чем другом; ее досада перерастала в мрачную злобу, грусть - в тоскливое отчаяние. Она никогда не пыталась пришпилить его к своей юбке, да в этом и не было нужды: их объединяли общие интересы, взаимная привязанность, здравый смысл, наконец, - а он грубо, по-предательски, нарушил их союз. Неужели он воображает, что она ничего не заметила?
   Через несколько часов - так ей показалось, - когда она воодушевленно толковала с какой-то женщиной о воспитании детей, Адриан склонился над ее стулом.
   - Ева, я думаю, нам пора.
   Она презрительно скривила губы.
   - Ну да, пора отвести меня в каюту, чтобы я не мешала восемнадцатилетним кра...
   - Успокойся!
   - Я не хочу спать.
   - Тогда пожелай мне спокойной ночи.
   Прошло еще сколько-то времени, за ее столиком уже сидели новые люди. Бар закрывался, и Ева, думая об Адриане - об ее Адриане, который говорил нежности красивой свеженькой девчонке, - горько разрыдалась.
   - Он пошел спать, - втолковывали ей люди, сидевшие за ее столиком. - Мы видели, как он спускался.
   Она покачала головой. Ей ли не знать? Адриан был потерян навеки. Счастливый семилетний сон оборвался. Возможно, это возмездие, подумалось ей, - и сейчас же бимсы над ее головой принялись бормотать, что наконец-то она догадалась. Возмездие за эгоистическое, против материнской воли, замужество, расплата за все совершенные ею грехи и проступки. Она встала, сказав, что хочет выйти на свежий воздух.
   Палубу скрадывала ветреная дождливая тьма. Корабль, непрерывно настигаемый ревущими валами, карабкался по зыбким склонам черных ущелий. Оглядевшись, Ева поняла, что если она, во искупление своих грехов, не умилостивит океан добровольной жертвой, то всем им придет конец. Да-да, ей надо отказаться от любви Адриана. Она бережно отщелкнула замочек ожерелья, поднесла жемчуг к губам - ибо знала, что расстается с самой светлой, самой солнечной частью своей жизни, - и швырнула в ревущие волны.
   3
   Когда Адриан проснулся, звучал гонг, сзывающий пассажиров к завтраку, но разбудил его не гонг, а тяжелый беспорядочный грохот. Оказалось, что чемодан - видимо, плохо закрепленный - сорвало с места и швыряет по каюте между Евиной кроватью и шкафом. Чертыхнувшись, он торопливо спрыгнул на пол, но с Евой, по счастью, ничего не случилось: она крепко спала, так и не сняв маскарадный костюм. Он вызвал стюарда, и они закрепили чемодан, а когда дверь за стюардом захлопнулась, Ева приоткрыла один глаз.
   - Как ты? - спросил Адриан, присев к ней на кровать.
   Глаз закрылся, потом открылся снова.
   - Мы вошли в зону урагана, - сказал Адриан. - Стюард говорит, что за двадцать лет он не видел ничего подобного.
   - Голова, - еле слышно прошептала Ева. - Придержи мне голову.
   - Как?
   - Спереди. У меня лопаются глаза. Я, наверно, умираю.
   - Глупости. Вызвать врача?
   Она коротко, придушенно всхрипнула, страшно испугав его. Он позвонил и послал стюарда за врачом.
   Молодой корабельный врач был измучен, бледен и небрит. Он кивнул - не слишком приветливо - и, повернувшись к Адриану, сухо спросил:
   - Что у вас случилось?
   - Моя жена плохо себя чувствует.
   - Думаете, ей нужно успокоительное?
   Несколько раздраженный небрежностью врача, Адриан сказал:
   - Надеюсь, после осмотра вы сами поймете, что именно ей нужно.
   - Ей нужен бром. По моему указанию спиртного ей здесь давать больше не будут.
   - Да в чем дело? - изумленно спросил Адриан.
   - Вы не знаете, что произошло нынешней ночью?
   - Конечно, нет - я спал.
   - Миссис Смит целый час бродила по палубам в бессознательном состоянии. Сначала нам пришлось послать матроса, чтобы он следил за ней, а когда санитарка предложила ей лечь в постель, она ее оскорбила.
   - О господи! - вырвалось у Евы.
   - Мы с медсестрой всю ночь дежурили у постели стюарда Картона - он умер сегодня утром. - Врач поднял свой чемоданчик. - Я пришлю лекарство. До свидания.
   Несколько секунд Адриан и Ева молчали. Потом он порывисто наклонился и одной рукой обнял ее за плечи.
   - Не расстраивайся, - сказал он. - Это мы уладим.
   - Теперь я вспомнила, - испуганно прошептала Ева. - Мое жемчужное ожерелье. Я выкинула его в океан.
   - Выкинула в океан?
   - А потом пошла тебя искать.
   - Я же сказал, что спущусь в каюту.
   - Мне не верилось. Я думала, ты с той девушкой.
   - Ей стало плохо еще за обедом. А я просто лег спать.
   Нахмурившись, он вызвал стюарда и заказал к завтраку бутылку пива.
   - Простите, сэр, но в эту каюту запрещено подавать спиртные напитки.
   - Безобразие! - зло процедил Адриан, когда стюард вышел. - Ты потеряла голову из-за шторма, а они тут раскомандовались. Я поговорю с капитаном.
   - Ужасно, правда? - тихо сказала Ева. - Этот бедняга умер.
   Она прижалась лицом к подушке и заплакала. В дверь постучали.
   - Можно?
   Неутомимый мистер Баттеруорт, безукоризненно одетый и свеженький, вошел в бешено дергающуюся от качки каюту.
   - Ну как, вас все еще тянет к мистике? - спросил он у Евы. - Вы помните ваши вчерашние молитвы стихиям?
   - Я не желаю вспоминать о вчерашнем.
   Они рассказали ему про случай с санитаркой и, рассказывая, решили, что все это выглядит довольно смешно. Мистер Баттеруорт тоже посмеялся.
   - Пойду добуду для вас пива, - сказал он. - А потом вам надо подняться на палубу.
   - Не уходите, - попросила Ева. - У вас такой милый и бодрый вид.
   - Да я ведь только на десять минут.
   Когда он ушел, Адриан позвонил, чтобы заказать две ванны.
   - Нам надо одеться понарядней и с гордым видом сделать три круга по палубе, вот и все, - сказал он.
   - Наверно, - согласилась она, думая о чем-то Другом. И через минуту добавила: - Симпатичнейший молодой человек. Он был очень мил вчера, когда ты исчез.
   В дверь постучал стюард и сказал, что сегодня слишком опасно принимать ванну. Такого сильного урагана, объяснил он, не было в Северной Атлантике уже десять лет; на корабле нынче утром зарегистрировано два перелома руки - оба при попытке принять ванну. Одна пожилая женщина упала с лестницы и, говорят, едва ли выживет. А несколько судов непрерывно передают сигнал SOS.
   - И мы пойдем им на помощь?
   - Все они сзади нас, сэр, поэтому нам придется оставить их "Мавритании". Если мы попытаемся сменить курс на такой волне, нам выдавит иллюминаторы.
   Перед этим нагромождением несчастий поблекли их собственные беды. Они запили свой поздний завтрак пивом, которое принес Баттеруорт, оделись и вышли на палубу.
   Она оказалась более многолюдной, чем накануне, хотя сегодня передвигаться по ней - да и то с трудом - можно было, только держась за поручни или натянутые канаты. Страх выгонял людей из кают, где тяжкие всплески волн угрожали выбить иллюминаторы, а грузные кофры норовили переломать ноги, - и при этом каждый пассажир ждал, что с минуты на минуту прозвучит сигнал садиться в спасательные шлюпки. Действительно, едва Смиты поднялись на среднюю палубу, прозвучал гонг, а нижнюю палубу заполнила толпа стюардов и стюардесс. Но корабль был невредим - он пережил одного из членов экипажа: каютного стюарда Джеймса Картона готовились похоронить в море.
   Церемония была чисто британской и очень грустной. Вдоль борта, под проливным дождем, стояли шеренги сдержанных, дисциплинированных мужчин и женщин, а тело Картона покрывал флаг Морской империи. Священник прочитал заупокойную молитву, провожающие спели гимн, и тело скользнуло в бушующие волны. Глядя на этот смиренный обряд, Ева исступленно разрыдалась и почувствовала, что в ней оборвалась какая-то до предела натянутая струна. Теперь ей действительно было все равно. Она с горячностью поддержала Баттеруорта, когда он предложил выпить у них в каюте шампанского. Ее настроение тревожило Адриана: обычно она почти не пила, и он не знал, как ему сейчас поступить. В ответ на его вопрос, не хочется ли ей спать, она просто рассмеялась, а присланное врачом лекарство так и осталось нетронутым. Делая вид, что слушает банальности нескольких Стэкомбов, он незаметно наблюдал за ней и с досадливым изумлением обнаружил, что Баттеруорту она отвечает по-дружески, почти нежно, - в отместку, как он решил, за его внимание к мисс Д'Амидо.
   По каюте слоились полосы табачного дыма, ни на секунду не умолкали голоса гостей, и Адриан, вынужденный сидеть без дела в ожидании перелома погоды, начинал нервничать. Их путешествие продолжалось всего четыре дня и они казались годами.
   Два Стэкомба в конце концов ушли, но Баттеруорт остался. Ева уговаривала его принести еще одну бутылку шампанского.
   - Мы уже достаточно выпили, - твердо сказал Адриан. - Тебе необходимо поспать.
   - Я не хочу спать! - капризно выкрикнула Ева. - Ты уже окончательно взбесился. Тебе, значит, можно напропалую флиртовать, а когда я встретила человека, который... который мне симпатичен, ты хочешь запереть меня в каюте.
   - У тебя истерика.
   - Наоборот, я пришла наконец в нормальное состояние.
   - Мне кажется, вам лучше уйти, Баттеруорт, - сказал Адриан. - Ева немного не в себе.
   - Никуда он не пойдет. Я не хочу, чтобы он уходил. - Она пылко сжала руку Баттеруорта. - Только он один и отнесся ко мне по-человечески.
   - Вам лучше уйти, Баттеруорт, - повторил Адриан.
   Во взгляде Баттеруорта отразилась нерешительность.
   - По-моему, вы несправедливы к жене, - отважился возразить он.
   - Моя жена не в себе.
   - Это еще не значит, что ее надо терроризировать.
   Адриан потерял терпение.
   - Проваливайте отсюда! - рявкнул он.
   Несколько секунд мужчины молча смотрели друг на друга. Потом Баттеруорт повернулся к Еве и, сказав: "Я загляну попозже", - вышел.
   - Ева, опомнись, - проговорил Адриан, когда дверь захлопнулась.
   Не отвечая, она угрюмо поглядывала на него из-под полуопущенных век.
   - Я закажу обед в каюту, а потом мы попытаемся уснуть.
   - Мне нужно послать телеграмму.
   - Кому?
   - Одному парижскому юристу. Я развожусь с тобой.
   Его раздражение схлынуло, и он рассмеялся.
   - Не говори глупостей.
   - Тогда мне надо проведать детей.
   - Вот это другое дело. А я закажу обед.
   Он ждал ее двадцать минут. Потом нетерпеливо постучался в каюту напротив, - няня сказала, что миссис Смит к ним не заходила.
   С внезапным предчувствием беды он бросился наверх, заглянул в бар, обежал все салоны, даже толкнулся к Баттеруорту. Потом - нижняя палуба, средняя, прогулочная - ощупью, сквозь сырую ветреную тьму и косые струи дождя. Вахтенный матрос остановил его у груды спутанных канатов.
   - На верхнюю палубу нельзя, сэр, приказ капитана. Одна волна уже дохлестнулась до радиорубки.
   - Здесь не проходила молодая женщина, пассажирка?
   - Вы не про эту... - Матрос повернул голову и умолк. - Эге, да ее уже нет!
   - Значит, она пошла наверх, - тревожно сказал Адриан, - в радиорубку.
   Матрос бросился на верхнюю палубу, Адриан - спотыкаясь, оскальзываясь за ним. Едва он выбрался из люка, корабль, под сокрушительным ударом огромной волны, резко завалился на борт, и он кубарем скатился по сорокапятиградусному откосу палубы, а у фальшборта - ошалевший, избитый изо всех сил закричал:
   - Ева!
   Но его голос мгновенно поглотила штормовая тьма. Чуть мерцал, скудно освещая палубу, иллюминатор радиорубки, и Адриан увидел пробиравшегося вперед матроса.
   - Ева!..
   Ветер, словно тряпку, поволок его к спасательной шлюпке. Потом корабль содрогнулся, над ним поднялась искрящаяся блеклыми блестками гигантская волна, зависла - и Адриан вдруг разглядел Еву в двадцати футах от него, у кожуха вентилятора. Оттолкнувшись от фальшборта, он ринулся к ней, но волна распалась и с оглушительным шорохом обрушилась на корабль. Яростный бурун - по грудь Адриану, - сбивая его с ног, устремился ему навстречу, и в бурлящей воде он видел человеческую фигуру, и неистово вцепился в нее, и его стремительно потащило к борту. Потом он ощутил страшный удар о фальшборт, но не разжал рук, не выпустил свою добычу, и когда корабль медленно выровнялся, он остался лежать на мокром палубном настиле, и рядом с ним лежала Ева, прикованная к нему его отчаянной, мертвой хваткой. Следующего мгновения его память не сохранила.
   4
   Двумя днями позже, сидя в купе, Адриан уговаривал детей посмотреть на мирный нормандский ландшафт, - парижский поезд, согласованный с морским расписанием, быстро увозил Смитов на юг.
   - Это же очень интересно, - убеждал детей Адриан. - Французские фермы точь-в-точь как игрушечные. Почему вы упрямитесь?
   - На пароходе интересней, - сказала Эстелла.
   Ее родители обменялись взглядом детоубийц.
   - Меня до сих пор качает, - вздрогнув, призналась Ева. - А тебя?
   - Да нет. Мне почему-то кажется, что это было страшно давно. Уже на таможне я не узнал почти никого из наших спутников.
   - Почти никто из них не подымался на палубу.
   Поколебавшись, Адриан сказал:
   - Знаешь, я разменял Баттеруорту чек.
   - И очень глупо сделал. Его чек не оплатит ни один банк.
   - Ему, наверно, позарез нужны были деньги - иначе он не обратился бы ко мне.
   Девушка с утомленным и бледным лицом, проходя по коридору, услышала их голоса и заглянула в купе.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Ужасно.
   - Я тоже, - сказала мисс Д'Амидо. - Боюсь, мой жених просто не узнает меня на вокзале. Вы слышали? - две волны перекатились через верхнюю палубу.
   - Да, нам говорили, - сухо ответил Адриан.
   Она грациозно ушла вперед - и навсегда из их жизни.
   - На самом-то деле ничего этого не было, - помолчав, сказал Адриан. Все это нам привиделось - привиделось в кошмарном сне.
   - А где же тогда мое жемчужное ожерелье?
   - Родная, в Париже есть еще и не такие жемчуга. Это я беру на себя. Я верю, что ты действительно спасла наш корабль.
   - Адриан, давай больше ни с кем, ни с кем не знакомиться - только ты да я, и так всю жизнь.
   Он взял ее под руку и придвинулся к ней поближе.
   - Как ты думаешь, что это за Смиты плыли на том корабле? - спросил он. - Меня там не было.
   - Меня тоже.
   - Правильно, это были наши однофамильцы, - сказал он. - Смит ведь очень распространенная фамилия.
   1929