Фицджеральд Фрэнсис Скотт. Люди и ветер

   - Что вы делаете, Уолт? Хотите застрелить следующий торнадо?
   - Следующего не будет.
   - Как знать. Посмотрите-ка на небо. Что-то слишком быстро темнеет.
   - Нет, на ближайшую сотню лет даю гарантию, - усмехнулся Уолт и щелкнул затвором ружья. - Это для бандитов. Их за эти дни развелось больше чем надо. А черномазых среди них, заметьте, не так уж много. Пожалуйста, если будете в городе, попросите прислать нам несколько полицейских.
   - Обязательно попрошу. А вы, я вижу, совсем не пострадали.
   - Слава богу, нет. Мы все шестеро были дома и остались целы и невредимы. Торнадо отхватил у нас одну курицу и, возможно, до сих пор гонит ее где-нибудь по дорогам.
   Доктор поехал в город. Он чувствовал какое-то странное возбуждение и не мог понять, в чем дело. "Вероятно, от погоды, - решил он. - Что-то похожее творилось со мной и в прошлую субботу".
   В течение последнего месяца у него время от времени возникало желание уехать. Когда-то он надеялся найти в этих краях тишину и покой. Жизненная энергия, в свое время поднявшая его над средой, стала истощаться, и он вернулся на родину, чтобы наблюдать в тишине, как вращается Земля, чтобы жить простой и ясной жизнью среди простых людей, которых он любил. Тишина! Он понимал, что недавняя ссора с семьей брата не пройдет бесследно, с того момента все здесь переменилось, и этого уже не забыть. Он видел, как эти мирные долины превратились в поля смерти и ужаса. Здесь больше нет покоя. Надо бежать!
   Он увидел Бутча Джаннея, идущего по направлению к городу.
   - Я шел к вам, - сказал Бутч хмуро. - Все-таки вы оперировали Пинки, не так ли?
   - Садись в машину... Да, я оперировал Пинки. Откуда ты знаешь?
   - Нам сказал Бехрер.
   Он быстро искоса взглянул на доктора, и тот уловил этот подозрительный взгляд.
   - Говорят, он и дня не протянет.
   - Я очень сочувствую твоей матери.
   Бутч неприятно засмеялся.
   - Да, вы сочувствуете...
   - Я сказал, что сочувствую твоей матери, - повторил доктор резко.
   - Я слышал, что вы сказали.
   Некоторое время они ехали молча.
   Становилось темней, где-то вдалеке, к югу, слышались слабые раскаты грома.
   - Я надеюсь, - Бутч сузил глаза, - вы по крайней мере не были пьяны, когда оперировали Пинки?
   - Видишь ли, Бутч, - очень медленно начал доктор, - это я сыграл с вами грязную шутку, это я пригласил сюда своего старого друга - Торнадо.
   Ответа не последовало. Доктор обернулся. Лицо Бутча смертельно побледнело, рот широко раскрылся, глаза устремились в одну точку. Он пытался сказать что-то, но только протянул руку вперед, и тогда доктор увидел.
   Огромная куполообразная черная туча заслонила небо в полумиле от них и, надвигаясь, все расширялась и расширялась, а вслед за ней, обгоняя ее, уже мчался со свистом и завыванием сильный ветер.
   - Он возвращается, - выдохнул доктор.
   Резко нажав на акселератор, он направил машину к железному мосту через реку Бинбигрик. Через поля сотни людей бежали в том же направлении. Доехав до моста, он выскочил из машины и схватил Бутча за рукав.
   - Вылезай же, да вылезай же ты, болван!
   Тотчас же они очутились среди людей, беспорядочно толпившихся под мостом.
   - Неужели он снова придет сюда?
   - Нет, нет, он уходит, заворачивает!
   - Нам пришлось бросить дедушку!
   - О господи Иисусе, спаси, спаси меня! Спаси меня! Помоги мне!
   - Боже, спаси мою душу!
   Снова порыв ветра, такой пронзительный, что у доктора побежали мурашки по коже. И вдруг неожиданно в наступившей тишине хлынул ливень. Доктор подошел к краю моста и выглянул наружу.
   - Все прошло, - сказал он, - нас захватило только краем. Центр оказался где-то далеко справа.
   Он огляделся вокруг, теперь можно было даже различить предметы кустарник, низкие деревья, бревна и невспаханные поля. Он вышел из-под моста и достал часы, стараясь разглядеть, сколько же было времени, но стена дождя была настолько плотной, что ему это не удалось.
   Он промок до костей и снова забрался под мост.
   Бутч лежал в самом дальнем углу, дрожа всем телом. Доктор стал трясти его:
   - Ураган двинулся в направлении вашего дома! - прокричал он. - Возьми себя в руки! Кто остался дома?
   - Никого там нет, - пробурчал Бутч. - Они все в госпитале у Пинки.
   Ливень медленно и незаметно превращался в град: сначала редкие, маленькие дробинки, затем более крупные, все крупнее и крупнее, пока удары града о железную поверхность моста не превратились в оглушающую, непрерывную, все нарастающую барабанную дробь.
   Люди под мостом, чувствовавшие себя приговоренными, стали постепенно приходить в себя. То тут, то там слышались вспышки смеха, сначала тихого, но незаметно переходящего в истерику. Напряжение, доведенное до предела, прорвалось в оглушительном, все нарастающем хохоте, недостойном и бессмысленном. Даже доктор почувствовал, что готов так же дико захохотать, как они.
   - Это хуже стихийного бедствия, - сказал он себе строго. - Это становится невыносимым.
   4
   Больше в эту весну торнадо не суждено было посетить Алабаму. Второй торнадо (в народе считали, что это был все тот же, первый, которому вздумалось вернуться назад, ибо для жителей графства Чилтон торнадо стал одушевленной силой, определенной, как языческий бог) разрушил около дюжины домов, и среди них дом Джина Джаннея, и поранил около 30 человек. Но на этот раз, возможно, потому, что каждый уже выработал собственный план защиты, смертельных случаев не было. Напоследок торнадо драматически раскланялся - целиком снес главную улицу города Бендинга, сорвал телефонные провода и разрушил фасады трех магазинов, включая аптеку доктора Джаннея. Через неделю появились новые дома, построенные из обломков старых; и к концу длинного и буйного лета в Алабаме новая трава зазеленеет на свежих могилах. Но пройдет еще немало лет, прежде чем люди этих краев перестанут отсчитывать события как случившиеся "до прихода торнадо" или "после прихода торнадо", а во многих семьях благополучие и счастье было утеряно навсегда.
   Доктор Джанней решил, что наступил момент, наиболее подходящий, чтобы уехать. Он продал все, что осталось от его аптеки, в основном вся его собственность была утеряна во время катастрофы, а дом передал брату, пока тот не выстроит себе новый. Он собирался поехать в город на поезде, потому что на его машине, которая во время бури налетела на дерево, можно было добраться лишь до вокзала.
   Много раз по дороге на станцию он останавливался, чтобы попрощаться со знакомыми, среди них был и Уолт Капс.
   - Все-таки торнадо добрался и до вас, - сказал доктор, глядя на унылый сарай, одиноко стоявший среди мусора и развалин.
   - Да еще как, - отвечал Уолт. - Но, подумайте, нас было шестеро в доме, и никого даже не поцарапало. Я благодарю бога за это.
   - Вам действительно повезло, Уолт, - согласился доктор. - Вы случайно не знаете, куда увезли Хелен Килрайн с Красным Крестом - в Монтгомери или в Бирмингем?
   - В Монтгомери. Я как раз был в городе, когда она пришла туда со своей кошкой и искала кого-нибудь, кто мог бы перевязать ей лапу. Хелен прошла много миль в град и дождь, но единственное, что ее заботило, была кошка. Такая мужественная девчонка)
   Доктор помолчал.
   - Вы не знаете случайно, у нее остался кто-нибудь из родственников?
   - Нет, не знаю, - отвечал Уолт. - Думаю, что нет.
   В последний раз доктор остановился у дома своего брата. Все, даже самые маленькие, были во дворе. Они разбирали обломки. Бутч устроил навес, под который они складывали все, что сохранилось от их добра. Среди обломков доктор заметил тот самый белый камень, который должен был стать стеной загона для скота. Доктор дал Джину стодолларовый чек.
   - Когда-нибудь отдашь. Не перенапрягайся ради этих денег, - сказал он. - Это деньги, который я получил за аптеку. - Он прервал Джина, начавшего было благодарить: - Пожалуйста, запакуйте аккуратно мои книги, когда я за ними пришлю.
   - Ты снова станешь работать врачом в городе, Форрест?
   - Попытаюсь.
   Братья торопливо обнялись, два малыша пришли проститься с дядей. Роуз стояла в глубине двора, на ней было старое синее платье - у нее не было денег на траур по старшему сыну.
   - Прощай, Роуз, - сказал доктор.
   - Прощай, - отвечала она и так же безучастно добавила: - Желаю тебе счастья, Форрест.
   Ему захотелось как-то утешить ее, но теперь он понимал, что это бессмысленно. Он понимал, что столкнется с инстинктом материнства и что это та же сила, которая заставила маленькую Хелен пройти сквозь бурю со своей раненой кошкой.
   На вокзале он купил билет в один конец до Монтгомери. Деревня казалась ему теперь нестерпимо унылой, и, когда поезд тронулся, он удивился, что шесть месяцев назад эти места были такими желанными для него.
   Он ехал в купе один. Нащупав в боковом кармане фляжку, достал ее. "Как-никак человек в сорок пять, когда он начинает все сначала, имеет право на некоторую дозу дополнительного мужества". Он думал о Хелен: "У нее никого нет на свете. Может, теперь она станет для меня дочкой". Он похлопал по фляжке, затем с удивлением посмотрел на нее.
   - Да, нам придется на время расстаться с тобой, старый друг. Кошка, ради которой проделали такой трудный путь, нуждается в большом количестве первоклассного молока.
   Он уселся поудобнее и стал смотреть в окно. Он вспоминал события последней недели, а ветер, пробравшись из коридора в купе, ворошил его волосы, свистел над головой, мчался за ним, опережая его - словом, ветер как ветер, как ветры всего мира - циклоны, ураганы, торнадо, - серые и черные, ожидаемые и внезапные, одни - налетающие с неба, другие - из пещер преисподней.
   Но никакому ветру не удастся больше причинить вред Хелен, он не допустит этого. Он задремал, но навязчивый сон заставил его проснуться. "Папа заслонил меня собою, а я заслонила свою киску".
   - Все в порядке, Хелен, - сказал он вслух, он часто разговаривал сам с собой, - поверь мне, старый бриг еще продержится на воде при любой погоде.