Страница:
Пленные были гражданами, родившимися на Кубе, организованными могущественной иностранной державой, чтобы бороться против собственного народа.
Вы признаетесь, что являетесь сторонником смертной казни за очень серьезные преступления. Как вы повели бы себя, столкнувшись с такими действиями? Скольких осудили бы за эту измену? На Кубе судили некоторых из этих агрессоров, которые ранее, будучи на службе Батисты, совершили страшные преступления против кубинских революционеров.
Я несколько раз посетил пленных бухты Кочинос, как называете вы вторжение на Плая-Хирон, и беседовал с ними. Мне хотелось знать мотивации людей. Они были удивлены и выражали признательность за личное уважение, с каким с ними обращались.
Вы должны бы знать, что пока шли переговоры об освобождении в обмен на возмещение в виде продуктов питания для детей и лекарств, правительство США организовывало планы моего убийства. Это фигурирует в записях лиц, участвовавших в переговорах.
Не буду подробно говорить о длинном списке сотен попыток покушения на меня. Это не выдумки. Об этом говорится в официальных документах, обнародованных правительством США…
Какая же этика осеняет эти факты, которые вы горячо защищаете как вопрос принципов?
«Воспользовавшись переговорами, которые велись в целях освобождения пленных, захваченных в бухте Кочинос, ЦРУ попыталось использовать ключевое лицо этих переговоров американского адвоката Джеймса Донована, чтобы он вручил Фиделю Кастро смертоносный подарок: неопреновый костюм, зараженный грибком, поражающим кожу, и аппарат для дыхания под водой, зараженный туберкулезом… Кубинский руководитель получил снаряжение в ноябре 1962 года…»
Это разоблачение является одной из многих историй, приводимых в книге «После Бухты Свиней» (После бухты Кочинос), в которой говорится о переговорах, имевших место с апреля по декабрь 1962 года между Комитетом родственников для освобождения пленных и кубинским правительством.
Книга в 238 страниц была написана кубинским эмигрантом Пабло Пересом Сиснеросом в соавторстве с предпринимателем Джоном Донованом, сыном уже скончавшегося участника переговоров, и Джефом Конрейхом, многолетним членом Красного Креста, организовывавшим гуманитарные миссии между США и Кубой.
Перес Сиснерос – сын Берты Баррето де лос Эрос, которая в то время была координатором Комитета родственников на Кубе и ходатайствовала перед Кастро в целях обмена 1113 пленных, взятых после вторжения 1961 года в апреле. Баррето де лос Эрос начала писать книгу, но скончалась в марте 1993 года. Ее сын, который занимался исследованиями в течение 8 лет и завершил книгу, был человеком, купившим в конце 1962 года неопреновый костюм и снаряжение для подводного плавания, не зная, что все это предназначалось Кастро.
«В июне 1962 года Перес Сиснерос впервые посетил офис Джеймса Донована в Бруклине, чтобы попросить его участвовать в переговорах с Кубой. Организатором встречи был Роберт Кин – сын бывшего конгрессмена и шурин Хоакина Сильверио, члена Бригады 2506, находившегося в тюрьме. Донован договорился работать для Комитета родственников бесплатно. Два месяца спустя Донован впервые поехал в Гавану – то была первая из 11 поездок, совершенных им в качестве посредника при переговорах с правительством Кубы.
В октябре 1962 года Донован вернулся на Кубу. «Именно тогда Донован сказал мне, что хочет достать снаряжение хорошего качества для одного человека, но не сказал, что для Кастро» – заявил Перес Сиснерос в интервью корреспонденту газеты Эль Нуэво Геральд, чтобы дополнить информацию относительно этого дела.
Перес Сиснерос, в свое время чемпион по подводной охоте на Кубе, купил в известном магазине на Таймс-сквер в Нью-Йорке неопреновый костюм за 130 долларов и снаряжение для подводного плавания за 215 долларов.
Кастро получил их в ноябре 1962 года, и несколько недель спустя, во время нового приезда Донована, кубинский президент сказал адвокату, что уже пользовался ими…
Лишь через несколько месяцев после окончания переговоров Перес Сиснерос узнал все подробности того, что произошло на самом деле.
Во время Второй мировой войны Джеймс Донован работал в Бюро стратегических служб – предшественнике ЦРУ. Позже он был назначен одним из прокуроров на процессе над нацистскими преступниками в Нюрнберге. В феврале 1962 года он был главным посредником при самом громком во время «холодной войны» обмене агентов-шпионов – русского полковника Рудольфа Абеля на американцев Фредерика Прайора и Гэри Пауэрса – захваченного пилота самолета У-2.
Когда Донован сообщил ЦРУ, что Кастро попросил привезти ему снаряжение для подводного плавания, американское управление сказало ему, что оно позаботится об этом. Однако адвокат не согласился на предложение заразить неопреновый костюм и снаряжение для подводного плавания, поэтому предпочел дать Кастро снаряжение, купленное на Таймс-сквер.
В мае 1963 года Кастро пригласил Донована и адвоката Джона Нолана, представлявшего тогдашнего министра юстиции Роберта Кеннеди, поехать в район бухты Кочинос, и там вновь пользовался для подводного плавания американским снаряжением.
Первая встреча Комитета родственников с Кастро состоялась в доме Баррето де лос Эрос в Мирамаре 10 апреля 1962 года. Четыре дня спустя 60 раненых членов Бригады были перевезены в Майами.
Включение Донована в переговоры ускорило процесс освобождения.
Донован подготовил секретный шифр для связи, поскольку знал, что телефон семьи Эрос прослушивался.
В середине декабря Кастро договорился об обмене и передал список на 29 страницах с перечнем продуктов питания и лекарств, которые должны были переслать на Кубу через американский Красный Крест.
Последние десять дней переговоров были очень напряженными, поскольку Донован нанял группу из 60 адвокатов, чтобы обеспечить все пожертвования, обещанные американскими компаниями.
23 декабря 1962 года в Майами вылетели первые 5 самолетов с членами Бригады-484. На следующий день остальные 719 пленных были переправлены другими рейсами…»
Я текстуально переписал слова статьи. Некоторые конкретные данные были мне неизвестны. Ничего из того, что я помню, не отклоняется от истины.
Мои связи со Сьенага-де-Сапата начались очень рано. Я познакомился с этим местом благодаря некоторым американским приезжим, которые говорили мне о черной рыбе – черной форели, в изобилии обитающей в Лагунадель-Тесоро, в центре Сьенаги, глубина которой составляет максимум метров 6. То были времена, когда мы думали о развитии туризма и возможных польдерах по принципу земли, отвоеванной у моря голландцами. Слава этого места восходила к периоду моего обучения в старших классах, когда в Сьенаге были десятки тысяч крокодилов. Из-за неограниченного отлова этот вид был почти истреблен. Его надо было взять под охрану.
Прежде всего, нами двигало желание сделать что-нибудь для угольщиков Сьенаги. Так начались мои связи с бухтой Кочинос, глубина которой достигает почти тысячи метров. Там я познакомился со стариком Финале и его сыном Кике, которые научили меня подводной охоте. Я изъездил островки и цепи островков. Изучил эту зону, как свои пять пальцев.
Когда там высадились захватчики, существовало три дороги, пересекавшие болото, построенные и строившиеся туристические центры и даже аэропорт по соседству с Плайя-Хирон – последний оплот вражеских сил, который наши бойцы взяли штурмом вечером 19 апреля 1961 года. Мы могли бы отбить его менее чем за 30 часов, однако обманные маневры американского военно-морского флота отсрочили нашу молниеносную атаку с танками ночью 18-го числа.
Чтобы рассмотреть проблему захваченных в плен, я познакомился с Донованом, который, как мне показалось – и я рад, что это подтвердилось рассказом его сына, – был честным человеком. Я действительно пригласил его на рыбную ловлю и без сомнения сказал ему о костюме и о снаряжении для подводного плавания. Остальные подробности не могу вспомнить с точностью. Я никогда не занимался писанием мемуаров, а сегодня понимаю, что это было ошибкой.
Например, точное число раненых, я не помнил его с такой точностью. Я помнил о сотнях наших раненых, многие из которых умерли из-за нехватки аппаратуры, лекарств, специалистов и отсутствия тогда соответствующих больниц. Раненые, отправленные вначале, наверняка нуждались в реабилитации или в лучшем медицинском обслуживании, что не было в наших силах.
С первого победоносного сражения 17 января 1957 года стало традицией лечить раненых противников. Это фигурирует в истории нашей Революции…
В книге воспоминаний «Вера моих отцов», написанной Маккейном совместно с вездесущим Марком Солтером в хорошем литературном стиле, главный автор утверждает:
«Меня часто обвиняли в том, что я был равнодушным учащимся, и, принимая во внимание некоторые мои оценки, могу отметить, насколько великодушным было это утверждение. Однако я был скорее селективным, чем равнодушным. Мне нравился английский язык и история, и по этим предметам я часто показывал хорошие результаты. Меня меньше интересовали и мне меньше удавались математика и науки…»
Дальше он уверяет:
«За несколько месяцев до выпуска я сдавал вступительные экзамены в Военно-морскую академию… Я сдал их на редкость хорошо, даже экзамен по математике.
Моя репутация как скандального и темпераментного молодого человека не ограничивалась – как ни неудобно мне признаться в этом – стенами Академии. Многие порядочные обитатели очаровательного города Аннаполис, свидетели некоторых моих самых экстравагантных актов неподчинения, не одобряли меня, так же, как многие офицеры…»
Выше, повествуя о некоторых эпизодах своего детства, он рассказывает:
«При малейшем провоцировании я взрывался в бешенстве и затем падал без сознания.
Врач прописал мне курс лечения, который в соответствии с современными методами педиатрии мог показаться несколько строгим. Он порекомендовал моим родителям наполнить ванну холодной водой, и когда у меня начинался припадок ярости и, казалось, что я задерживаю дыхание, чтобы броситься на пол, безо всяких церемоний прямо в одежде погрузить меня в воду…»
Когда читаешь это, создается впечатление, что методы, которые применяли к нам в то время – как ко мне, жившему в довоенный период, так и к нему – были не самыми подходящими для обращения с детьми. В моем случае, нельзя было говорить о враче, консультировавшем семью; то были простые люди, частично неграмотные, многие из них применяли средства только по традиции.
Маккейн рассказывает и о других эпизодах, связанных с его приключениями курсанта в учебных поездках. Не упоминаю о них, потому что они отходят от содержания моего анализа и не имеют никакого отношения к личным делам.
Маккейн поддерживает войну в Ираке. Он считает, что угроза, которую представляют собой Афганистан, Иран и Северная Корея, и рост России и Китая вынуждают Соединенные Штаты усиливать наступательные силы.
Он признает важность поддержания прочных связей с Мексикой и другими латиноамериканскими странами. Он выступает за продолжение нынешней агрессивной политики по отношению к Кубе.
Он усилит безопасность границы США не только для въезда и выезда лиц, но также и в отношении товаров, ввозимых в страну. Он считает, что иммигранты должны обучаться английскому языку, американской истории и культуре.
Он хочет заручиться поддержкой избирателей латиноамериканского происхождения, к сожалению, большинство которых не голосует или голосуют в виде исключения, всегда опасаясь, что их выгонят из страны, лишат детей или они потеряют работу… На «стене» в Техасе и дальше будет погибать более 500 человек в год. Он не обещает для них – тех, кого манит «американская мечта», – закона об урегулировании…
Как у любого кандидата, у него есть своя правительственная программка. Он обещает сократить зависимость от поставок энергии из-за рубежа. Сказать это легко, но сделать в нынешних условиях куда труднее.
Он сократит налоги семьям из средних классов, продолжит политику Буша по сокращению постоянных налогов и оставит процентные ставки на нынешнем уровне.
Он хочет больше контролировать стоимость медицинского страхования. Считает, что семьи должны сами осуществлять контроль над суммами страховки. Он собирается провести кампании по здравоохранению и профилактике. Поддерживает план нынешнего президента, позволяющий трудящимся перемещать деньги налогов, идущих на социальное страхование, в частные пенсионные фонды… Социальное обеспечение ждет та же судьба, что и биржи.
Он выступает за смертную казнь, укрепление и увеличение числа военных структур, расширение Договоров о свободной торговле.
Вот афоризмы Маккейна:
«Сейчас положение трудное, но наша ситуация лучше, чем в 2000 году» (январь 2008 года).
«Я хорошо подготовлен по экономическим вопросам; я участвовал в революции Рейгана» (январь 2008 года).
«Чтобы избежать рецессии, надо прекратить бесконтрольные затраты» (январь 2008 года).
«Потеря экономической силы ведет к потере военной силы» (декабрь 2007 года).
«Республиканцы забыли, как контролировать расходы» (ноябрь 2007 года).
«Надо обеспечить границы; только так упорядочится программа приезжих рабочих» (январь 2008 года).
«Амнистия 2003 года не означает премировать незаконное поведение» (январь 2008 года).
«Надо собрать два миллиона иностранцев, нарушивших закон, и депортировать их» (январь 2008 года).
«Сделать все, что можно, чтобы помочь всем иммигрантам научиться говорить по-английски» (декабрь 2007 года).
«Никакого официального английского языка; американские индейцы должны говорить на своем собственном языке» (январь 2007 года).
«Требуются миграционные реформы, чтобы обеспечить национальную безопасность» (июнь 2007 года).
«Двухпартийные позиции – признак способности быть президентом» (май 2007 года).
«Надо сохранять эмбарго и судить Кастро» (декабрь 2007 года).
«Никаких дипломатических и торговых отношений с этой страной» (июль 1998 года).
«Было бы наивно исключить ядерное оружие; наивно исключить нападение на Пакистан» (август 2007 года).
«С войной в Ираке мы стали уделять меньше внимания нашему полушарию и заплатили за это определенную цену» (март 2007 года).
Он сказал, что если его изберут в Белый дом в 2008 году, его первой поездкой будет посещение Мексики, Канады и Латинской Америки, чтобы «подтвердить мои обязательства перед нашим полушарием и важность связей в нашем полушарии».
На протяжении всей своей книги, на которую я постоянно ссылаюсь, он утверждает, что силен в истории. Там нет ни единой ссылки на какого-либо политического мыслителя, даже на одного из тех, кто вдохновил Декларацию независимости 13-ти колоний 4 июля 1776 года, которой через 4 месяца и 23 дня исполнится 232 года.
Более 2400 лет назад Сократ – известный афинский мудрец, знаменитый своим методом и мученик своих идей – сознавая человеческую ограниченность, сказал: «Я знаю только то, что ничего не знаю».
Сегодня кандидат-республиканец Маккейн восклицает перед своими согражданами: «Я знаю только то, что знают все».
Там обосновалось со своими семьями большинство самых ожесточенных врагов Кубинской революции – батистовцы, крупные землевладельцы, домовладельцы и миллионеры, которые тиранили и грабили наш народ. Правительство США использовало их по своему усмотрению, организуя агрессоров и террористов, которые на протяжении почти 50 лет заливали кровью нашу страну. К этому потоку позже добавились нелегальные эмигранты, Закон об урегулировании статуса кубинских эмигрантов и жесточайшая блокада, навязанная народу Кубы.
Невероятно, чтобы в наши дни кандидат-республиканец, чтимый как герой, превратился в орудие этой мафии. Ни один уважающий себя человек не может проявить такое поразительное отсутствие этики.
Члены палаты представителей Илеана Рос-Летинен, Марио и Линкольн Диас-Баларт, сенатор Мал Мартинес, также кубинского происхождения, губернатор Чарльз Крист и независимый сенатор Джозеф Либерман стали опорами кандидата в попытке завоевать Флориду и его главными консультантами по вопросам политики в Латинской Америке.
Чего смогут ждать латиноамериканцы от подобных советников?
Рос-Летинен охарактеризовала Маккейна как человека «сильного в деле национальной обороны» и «понимающего, какую угрозу означает режим Кастро».
Маккейн был видным участником слушания по Кубе в подкомитете по вопросам потребления, внешней торговли и туризма комитета науки и транспорта, проходившего 21 мая 2002 года, на котором он повторил, что наша страна представляет собой угрозу для США в силу ее способности производить биологическое оружие. Что, как доказал Джеймс Картер, было нелепостью.
В отношении предложенных мер в целях облегчения поездок на Кубу Маккейн в октябре 2003 года внес предложение прервать обсуждение этих тем.
Обращает на себя внимание акция, осуществленная в марте 2005 года, с тем, чтобы представить законопроект под названием «Закон в целях стимулирования демократии 2005», который разрешает финансирование, усиливает подрывную работу, создает новые структуры и предлагает дополнительные механизмы давления, направленные против Кубы.
Намекая на пиратские авиетки, сбитые 24 февраля 1996 года, он заявил: «Если бы я был президентом США, я приказал бы начать расследование по делу об уничтожении этих храбрецов, убитых по приказу Фиделя и Рауля Кастро, и судил бы их».
В другом из своих своеобразных заявлений он сказал, что «если бы на Кубе была свобода, ему хотелось бы встретиться лицом к лицу с кубинцами, которые пытали некоторых его товарищей во время вьетнамской войны». Ну и отважен же этот одержимый кандидат!
Впочем, перейдем к сущности его идей.
Какое политическое воспитание он получил? Никакого. Его обучали как военного пилота исходя из физической пригодности управлять боевым самолетом. Что в нем преобладает? Семейные традиции и его усиленные политические мотивации.
В своих воспоминаниях он утверждает: «Мой отец достиг высших командных чинов, когда коммунизм сменил фашизм в качестве главной угрозы американской безопасности. Он люто ненавидел его и посвятил себя его уничтожению. Он верил, что мы безвыходно втянуты в борьбу с Советским Союзом не на жизнь, а на смерть. В конце концов, или одна, или другая сторона добьется полной победы, и в этом результате решающую роль будет играть военно-морская мощь. Таково было его категорическое мнение по этому вопросу…
В 1965 году яростные столкновения между враждующими группами, про одну из которых думали, что то был коммунистический фронт, привели Доминиканскую Республику на край гражданской войны. Президент Джонсон приказал моему отцу возглавить военно-морской десант в ходе операции Стил Пайк по вторжению и оккупацию этой карибской страны. Данная операция была противоречивой. Критики справедливо осудили ее как незаконное вмешательство в дела суверенной страны. Мой отец, как было ему свойственно, неустрашимо противостоял внутренней оппозиции…
Некоторые осудили интервенцию как неоправданную, но коммунисты были готовы вмешаться и взять власть. Может быть, люди не любят тебя за то, что ты силен, когда надо быть сильным, но они уважают тебя за это и учатся вести себя в соответствии с этим отношением.
Его последующее назначение в Организацию Объединенных Наций рассматривалось в военно-морских силах как заключительная точка и считалось его последним поручением. Он был адмирал с тремя звездами, и перспективы на получение четвертой звезды были отдаленными. Два года спустя ему приказали отправиться в Лондон, чтобы принять на себя командование военно-морскими силами США в Европе. Это назначение принесло ему четвертую звезду. Менее чем через год его сделали командующим всеми силами США в Тихом океане – наивысшее военное операционное командование в мире…»
Когда Маккейн, будучи курсантом, возвращался из своей учебной поездки, он проехал через оккупированную территорию Гуантанамо.
«Гуантанамо в те дни до Кастро было диким местом. Все мы высадились на берег и немедленно направились в огромные походные палатки, которые поставили на базе в качестве временных баров, там подавали в больших количествах крепкое кубинское пиво и даже еще более крепкие ромовые пунши тем, кто проявлял жажду и не мог заплатить даже за самое дешевое спиртное…
Я с гордостью чувствовал себя выпускником Военно-морской академии. Но в тот момент самым глубоким моим чувством было облегчение. Меня уже приняли в Пенсаколе для подготовки к полетам. В те дни надо было пройти только физическое обследование, чтобы считаться годным для летной подготовки, и мне не терпелось начать жизнь беззаботного летчика военно-морских сил…
В октябре 1962 года я как раз возвращался на военно-морскую базу Норфолк после завершения развертывания в Средиземном море на борту авианосца «Энтерпрайз».
Моя эскадрилья поднялась с «Энтерпрайза» и вернулась на авиабазу военно-морского флота Оушеана, в то время как корабль входил в Норфолк.
Через несколько дней после нашего возвращения мы внезапно получили приказ вылететь обратно на авианосец. Наши командиры объяснили необычный приказ, сообщив, что в нашу сторону идет ураган.
За двадцать четыре часа все наши самолеты поднялись в воздух и вернулись на авианосец, и мы направились в открытое море. Кроме наших А-1, на «Энтерпрайз» были боевые самолеты большой дальности, для которых характерны сложности при взлете и посадке. Мы отправились для нашего таинственного развертывания без них.
Наш авиационный командир обратился к представителю эскадрильи и сказал ему, что у нас нет времени ждать, пока прилетят все его самолеты; некоторым из них придется вернуться на свою базу.
Я был достаточно сбит с толку видимой срочностью нашей миссии – нас поспешно переместили за один день, оставив позади некоторые наши самолеты; эскадрилья военно-морского флота получила приказ присоединиться к нам, имея достаточно горючего, чтобы приземлиться или сесть на воду. Тайна разрешилась, когда вскоре всех пилотов собрали в большом салоне «Энтерпрайза», чтобы выслушать послание президента Кеннеди, который сообщал стране, что советские базируют на Кубе ядерные ракеты…»
На этот раз он имел в виду известный Карибский кризис 1962 года, более 45 лет назад, оставивший в нем тайное желание напасть на нашу страну.
«Энтерпрайз», шедший полным ходом на своем атомном реакторе, был первым американским авианосцем, пришедшим в воды по соседству с Кубой. В течение почти пяти дней мы, пилоты «Энтерпрайза» думали, что начнем боевые операции. Мы никогда раньше не участвовали в боях и, несмотря на мировую конфронтацию, которую предвещал удар по Кубе, мы были готовы и жаждали произвести свой первый вылет. Атмосфера на борту судна была достаточно напряженной, но не чрезмерно. Конечно, мы внутри были очень возбуждены, но сохраняли спокойствие, подражая типичному имиджу лаконичного, сдержанного и смелого воюющего американца…
После пяти дней напряжение спало, когда стало очевидно, что кризис будет разрешен в мирной форме. Мы не были разочарованы, что не сумели получить свой первый боевой опыт, но у нас разгорелся аппетит, и воображение оживилось. Мы с жадностью ждали случая сделать то, чему мы были научены, и наконец обнаружить, хватало ли у нас храбрости, чтобы выполнить задание…»
Далее он рассказывает об инциденте, происшедшем на атомном авианосце Форрестол, когда тот находился в Тонкинском заливе. Сто тридцать четыре молодых американца, многим из которых было 18–19 лет, погибли, усиленно стараясь спасти корабль. Авианосец, полный пробоин из-за взрыва бомб, должен был направиться в Соединенные Штаты для капитального ремонта. Следовало бы проверить, что тогда публиковалось и как освещалась эта тема.
Затем Маккейн переходит к другому авианосцу обычного типа, находившемуся в тех же морях и с той же целью. Надо проследить за каждым самоопределением автора.
«30 сентября 1967 года я рапортовал о прибытии на Орискани и в группу В.А.-136 – боевую эскадрилью самолетов А-4, носившую прозвище Лос Сантос. В течение трех лет, пока длилась кампания бомбардировок Северного Вьетнама, начатая в 1965 году, ни один пилот с авианосца не совершил больше вылетов и не понес больше потерь, чем пилоты с Орискани. Когда в 1968 году администрация Джонсона сочла операцию завершенной, тридцать восемь его пилотов погибли или попали в плен. Было уничтожено шестьдесят самолетов, включая двадцать девять типа А-4. Эскадрилья Лос Сантос понесла самые большие потери. В 1967 году треть пилотов эскадрильи были убиты или в плену. Один из каждых пятнадцати А-4, первоначально принадлежавших к этой группе, был уничтожен. Мы пользовались высокой репутацией благодаря нашей агрессивности и успехам, достигнутым при выполнении наших миссий. В месяцы, предшествовавшие моему прибытию в эскадрилью, члены Лос Сантос разрушили все мосты портового города Хайфон…
Вы признаетесь, что являетесь сторонником смертной казни за очень серьезные преступления. Как вы повели бы себя, столкнувшись с такими действиями? Скольких осудили бы за эту измену? На Кубе судили некоторых из этих агрессоров, которые ранее, будучи на службе Батисты, совершили страшные преступления против кубинских революционеров.
Я несколько раз посетил пленных бухты Кочинос, как называете вы вторжение на Плая-Хирон, и беседовал с ними. Мне хотелось знать мотивации людей. Они были удивлены и выражали признательность за личное уважение, с каким с ними обращались.
Вы должны бы знать, что пока шли переговоры об освобождении в обмен на возмещение в виде продуктов питания для детей и лекарств, правительство США организовывало планы моего убийства. Это фигурирует в записях лиц, участвовавших в переговорах.
Не буду подробно говорить о длинном списке сотен попыток покушения на меня. Это не выдумки. Об этом говорится в официальных документах, обнародованных правительством США…
Какая же этика осеняет эти факты, которые вы горячо защищаете как вопрос принципов?
Часть 2
Один из самых враждебных к Кубе органов печати США, издающийся во Флориде, рассказывает о событиях следующим образом:«Воспользовавшись переговорами, которые велись в целях освобождения пленных, захваченных в бухте Кочинос, ЦРУ попыталось использовать ключевое лицо этих переговоров американского адвоката Джеймса Донована, чтобы он вручил Фиделю Кастро смертоносный подарок: неопреновый костюм, зараженный грибком, поражающим кожу, и аппарат для дыхания под водой, зараженный туберкулезом… Кубинский руководитель получил снаряжение в ноябре 1962 года…»
Это разоблачение является одной из многих историй, приводимых в книге «После Бухты Свиней» (После бухты Кочинос), в которой говорится о переговорах, имевших место с апреля по декабрь 1962 года между Комитетом родственников для освобождения пленных и кубинским правительством.
Книга в 238 страниц была написана кубинским эмигрантом Пабло Пересом Сиснеросом в соавторстве с предпринимателем Джоном Донованом, сыном уже скончавшегося участника переговоров, и Джефом Конрейхом, многолетним членом Красного Креста, организовывавшим гуманитарные миссии между США и Кубой.
Перес Сиснерос – сын Берты Баррето де лос Эрос, которая в то время была координатором Комитета родственников на Кубе и ходатайствовала перед Кастро в целях обмена 1113 пленных, взятых после вторжения 1961 года в апреле. Баррето де лос Эрос начала писать книгу, но скончалась в марте 1993 года. Ее сын, который занимался исследованиями в течение 8 лет и завершил книгу, был человеком, купившим в конце 1962 года неопреновый костюм и снаряжение для подводного плавания, не зная, что все это предназначалось Кастро.
«В июне 1962 года Перес Сиснерос впервые посетил офис Джеймса Донована в Бруклине, чтобы попросить его участвовать в переговорах с Кубой. Организатором встречи был Роберт Кин – сын бывшего конгрессмена и шурин Хоакина Сильверио, члена Бригады 2506, находившегося в тюрьме. Донован договорился работать для Комитета родственников бесплатно. Два месяца спустя Донован впервые поехал в Гавану – то была первая из 11 поездок, совершенных им в качестве посредника при переговорах с правительством Кубы.
В октябре 1962 года Донован вернулся на Кубу. «Именно тогда Донован сказал мне, что хочет достать снаряжение хорошего качества для одного человека, но не сказал, что для Кастро» – заявил Перес Сиснерос в интервью корреспонденту газеты Эль Нуэво Геральд, чтобы дополнить информацию относительно этого дела.
Перес Сиснерос, в свое время чемпион по подводной охоте на Кубе, купил в известном магазине на Таймс-сквер в Нью-Йорке неопреновый костюм за 130 долларов и снаряжение для подводного плавания за 215 долларов.
Кастро получил их в ноябре 1962 года, и несколько недель спустя, во время нового приезда Донована, кубинский президент сказал адвокату, что уже пользовался ими…
Лишь через несколько месяцев после окончания переговоров Перес Сиснерос узнал все подробности того, что произошло на самом деле.
Во время Второй мировой войны Джеймс Донован работал в Бюро стратегических служб – предшественнике ЦРУ. Позже он был назначен одним из прокуроров на процессе над нацистскими преступниками в Нюрнберге. В феврале 1962 года он был главным посредником при самом громком во время «холодной войны» обмене агентов-шпионов – русского полковника Рудольфа Абеля на американцев Фредерика Прайора и Гэри Пауэрса – захваченного пилота самолета У-2.
Когда Донован сообщил ЦРУ, что Кастро попросил привезти ему снаряжение для подводного плавания, американское управление сказало ему, что оно позаботится об этом. Однако адвокат не согласился на предложение заразить неопреновый костюм и снаряжение для подводного плавания, поэтому предпочел дать Кастро снаряжение, купленное на Таймс-сквер.
В мае 1963 года Кастро пригласил Донована и адвоката Джона Нолана, представлявшего тогдашнего министра юстиции Роберта Кеннеди, поехать в район бухты Кочинос, и там вновь пользовался для подводного плавания американским снаряжением.
Первая встреча Комитета родственников с Кастро состоялась в доме Баррето де лос Эрос в Мирамаре 10 апреля 1962 года. Четыре дня спустя 60 раненых членов Бригады были перевезены в Майами.
Включение Донована в переговоры ускорило процесс освобождения.
Донован подготовил секретный шифр для связи, поскольку знал, что телефон семьи Эрос прослушивался.
В середине декабря Кастро договорился об обмене и передал список на 29 страницах с перечнем продуктов питания и лекарств, которые должны были переслать на Кубу через американский Красный Крест.
Последние десять дней переговоров были очень напряженными, поскольку Донован нанял группу из 60 адвокатов, чтобы обеспечить все пожертвования, обещанные американскими компаниями.
23 декабря 1962 года в Майами вылетели первые 5 самолетов с членами Бригады-484. На следующий день остальные 719 пленных были переправлены другими рейсами…»
Я текстуально переписал слова статьи. Некоторые конкретные данные были мне неизвестны. Ничего из того, что я помню, не отклоняется от истины.
Мои связи со Сьенага-де-Сапата начались очень рано. Я познакомился с этим местом благодаря некоторым американским приезжим, которые говорили мне о черной рыбе – черной форели, в изобилии обитающей в Лагунадель-Тесоро, в центре Сьенаги, глубина которой составляет максимум метров 6. То были времена, когда мы думали о развитии туризма и возможных польдерах по принципу земли, отвоеванной у моря голландцами. Слава этого места восходила к периоду моего обучения в старших классах, когда в Сьенаге были десятки тысяч крокодилов. Из-за неограниченного отлова этот вид был почти истреблен. Его надо было взять под охрану.
Прежде всего, нами двигало желание сделать что-нибудь для угольщиков Сьенаги. Так начались мои связи с бухтой Кочинос, глубина которой достигает почти тысячи метров. Там я познакомился со стариком Финале и его сыном Кике, которые научили меня подводной охоте. Я изъездил островки и цепи островков. Изучил эту зону, как свои пять пальцев.
Когда там высадились захватчики, существовало три дороги, пересекавшие болото, построенные и строившиеся туристические центры и даже аэропорт по соседству с Плайя-Хирон – последний оплот вражеских сил, который наши бойцы взяли штурмом вечером 19 апреля 1961 года. Мы могли бы отбить его менее чем за 30 часов, однако обманные маневры американского военно-морского флота отсрочили нашу молниеносную атаку с танками ночью 18-го числа.
Чтобы рассмотреть проблему захваченных в плен, я познакомился с Донованом, который, как мне показалось – и я рад, что это подтвердилось рассказом его сына, – был честным человеком. Я действительно пригласил его на рыбную ловлю и без сомнения сказал ему о костюме и о снаряжении для подводного плавания. Остальные подробности не могу вспомнить с точностью. Я никогда не занимался писанием мемуаров, а сегодня понимаю, что это было ошибкой.
Например, точное число раненых, я не помнил его с такой точностью. Я помнил о сотнях наших раненых, многие из которых умерли из-за нехватки аппаратуры, лекарств, специалистов и отсутствия тогда соответствующих больниц. Раненые, отправленные вначале, наверняка нуждались в реабилитации или в лучшем медицинском обслуживании, что не было в наших силах.
С первого победоносного сражения 17 января 1957 года стало традицией лечить раненых противников. Это фигурирует в истории нашей Революции…
В книге воспоминаний «Вера моих отцов», написанной Маккейном совместно с вездесущим Марком Солтером в хорошем литературном стиле, главный автор утверждает:
«Меня часто обвиняли в том, что я был равнодушным учащимся, и, принимая во внимание некоторые мои оценки, могу отметить, насколько великодушным было это утверждение. Однако я был скорее селективным, чем равнодушным. Мне нравился английский язык и история, и по этим предметам я часто показывал хорошие результаты. Меня меньше интересовали и мне меньше удавались математика и науки…»
Дальше он уверяет:
«За несколько месяцев до выпуска я сдавал вступительные экзамены в Военно-морскую академию… Я сдал их на редкость хорошо, даже экзамен по математике.
Моя репутация как скандального и темпераментного молодого человека не ограничивалась – как ни неудобно мне признаться в этом – стенами Академии. Многие порядочные обитатели очаровательного города Аннаполис, свидетели некоторых моих самых экстравагантных актов неподчинения, не одобряли меня, так же, как многие офицеры…»
Выше, повествуя о некоторых эпизодах своего детства, он рассказывает:
«При малейшем провоцировании я взрывался в бешенстве и затем падал без сознания.
Врач прописал мне курс лечения, который в соответствии с современными методами педиатрии мог показаться несколько строгим. Он порекомендовал моим родителям наполнить ванну холодной водой, и когда у меня начинался припадок ярости и, казалось, что я задерживаю дыхание, чтобы броситься на пол, безо всяких церемоний прямо в одежде погрузить меня в воду…»
Когда читаешь это, создается впечатление, что методы, которые применяли к нам в то время – как ко мне, жившему в довоенный период, так и к нему – были не самыми подходящими для обращения с детьми. В моем случае, нельзя было говорить о враче, консультировавшем семью; то были простые люди, частично неграмотные, многие из них применяли средства только по традиции.
Маккейн рассказывает и о других эпизодах, связанных с его приключениями курсанта в учебных поездках. Не упоминаю о них, потому что они отходят от содержания моего анализа и не имеют никакого отношения к личным делам.
Маккейн поддерживает войну в Ираке. Он считает, что угроза, которую представляют собой Афганистан, Иран и Северная Корея, и рост России и Китая вынуждают Соединенные Штаты усиливать наступательные силы.
Он признает важность поддержания прочных связей с Мексикой и другими латиноамериканскими странами. Он выступает за продолжение нынешней агрессивной политики по отношению к Кубе.
Он усилит безопасность границы США не только для въезда и выезда лиц, но также и в отношении товаров, ввозимых в страну. Он считает, что иммигранты должны обучаться английскому языку, американской истории и культуре.
Он хочет заручиться поддержкой избирателей латиноамериканского происхождения, к сожалению, большинство которых не голосует или голосуют в виде исключения, всегда опасаясь, что их выгонят из страны, лишат детей или они потеряют работу… На «стене» в Техасе и дальше будет погибать более 500 человек в год. Он не обещает для них – тех, кого манит «американская мечта», – закона об урегулировании…
Как у любого кандидата, у него есть своя правительственная программка. Он обещает сократить зависимость от поставок энергии из-за рубежа. Сказать это легко, но сделать в нынешних условиях куда труднее.
Он сократит налоги семьям из средних классов, продолжит политику Буша по сокращению постоянных налогов и оставит процентные ставки на нынешнем уровне.
Он хочет больше контролировать стоимость медицинского страхования. Считает, что семьи должны сами осуществлять контроль над суммами страховки. Он собирается провести кампании по здравоохранению и профилактике. Поддерживает план нынешнего президента, позволяющий трудящимся перемещать деньги налогов, идущих на социальное страхование, в частные пенсионные фонды… Социальное обеспечение ждет та же судьба, что и биржи.
Он выступает за смертную казнь, укрепление и увеличение числа военных структур, расширение Договоров о свободной торговле.
Вот афоризмы Маккейна:
«Сейчас положение трудное, но наша ситуация лучше, чем в 2000 году» (январь 2008 года).
«Я хорошо подготовлен по экономическим вопросам; я участвовал в революции Рейгана» (январь 2008 года).
«Чтобы избежать рецессии, надо прекратить бесконтрольные затраты» (январь 2008 года).
«Потеря экономической силы ведет к потере военной силы» (декабрь 2007 года).
«Республиканцы забыли, как контролировать расходы» (ноябрь 2007 года).
«Надо обеспечить границы; только так упорядочится программа приезжих рабочих» (январь 2008 года).
«Амнистия 2003 года не означает премировать незаконное поведение» (январь 2008 года).
«Надо собрать два миллиона иностранцев, нарушивших закон, и депортировать их» (январь 2008 года).
«Сделать все, что можно, чтобы помочь всем иммигрантам научиться говорить по-английски» (декабрь 2007 года).
«Никакого официального английского языка; американские индейцы должны говорить на своем собственном языке» (январь 2007 года).
«Требуются миграционные реформы, чтобы обеспечить национальную безопасность» (июнь 2007 года).
«Двухпартийные позиции – признак способности быть президентом» (май 2007 года).
«Надо сохранять эмбарго и судить Кастро» (декабрь 2007 года).
«Никаких дипломатических и торговых отношений с этой страной» (июль 1998 года).
«Было бы наивно исключить ядерное оружие; наивно исключить нападение на Пакистан» (август 2007 года).
«С войной в Ираке мы стали уделять меньше внимания нашему полушарию и заплатили за это определенную цену» (март 2007 года).
Он сказал, что если его изберут в Белый дом в 2008 году, его первой поездкой будет посещение Мексики, Канады и Латинской Америки, чтобы «подтвердить мои обязательства перед нашим полушарием и важность связей в нашем полушарии».
На протяжении всей своей книги, на которую я постоянно ссылаюсь, он утверждает, что силен в истории. Там нет ни единой ссылки на какого-либо политического мыслителя, даже на одного из тех, кто вдохновил Декларацию независимости 13-ти колоний 4 июля 1776 года, которой через 4 месяца и 23 дня исполнится 232 года.
Более 2400 лет назад Сократ – известный афинский мудрец, знаменитый своим методом и мученик своих идей – сознавая человеческую ограниченность, сказал: «Я знаю только то, что ничего не знаю».
Сегодня кандидат-республиканец Маккейн восклицает перед своими согражданами: «Я знаю только то, что знают все».
Часть 3
Пока Буш выступал в конгрессе, Маккейна чествовали в Маленькой Гаване в ресторане Версальес.Там обосновалось со своими семьями большинство самых ожесточенных врагов Кубинской революции – батистовцы, крупные землевладельцы, домовладельцы и миллионеры, которые тиранили и грабили наш народ. Правительство США использовало их по своему усмотрению, организуя агрессоров и террористов, которые на протяжении почти 50 лет заливали кровью нашу страну. К этому потоку позже добавились нелегальные эмигранты, Закон об урегулировании статуса кубинских эмигрантов и жесточайшая блокада, навязанная народу Кубы.
Невероятно, чтобы в наши дни кандидат-республиканец, чтимый как герой, превратился в орудие этой мафии. Ни один уважающий себя человек не может проявить такое поразительное отсутствие этики.
Члены палаты представителей Илеана Рос-Летинен, Марио и Линкольн Диас-Баларт, сенатор Мал Мартинес, также кубинского происхождения, губернатор Чарльз Крист и независимый сенатор Джозеф Либерман стали опорами кандидата в попытке завоевать Флориду и его главными консультантами по вопросам политики в Латинской Америке.
Чего смогут ждать латиноамериканцы от подобных советников?
Рос-Летинен охарактеризовала Маккейна как человека «сильного в деле национальной обороны» и «понимающего, какую угрозу означает режим Кастро».
Маккейн был видным участником слушания по Кубе в подкомитете по вопросам потребления, внешней торговли и туризма комитета науки и транспорта, проходившего 21 мая 2002 года, на котором он повторил, что наша страна представляет собой угрозу для США в силу ее способности производить биологическое оружие. Что, как доказал Джеймс Картер, было нелепостью.
В отношении предложенных мер в целях облегчения поездок на Кубу Маккейн в октябре 2003 года внес предложение прервать обсуждение этих тем.
Обращает на себя внимание акция, осуществленная в марте 2005 года, с тем, чтобы представить законопроект под названием «Закон в целях стимулирования демократии 2005», который разрешает финансирование, усиливает подрывную работу, создает новые структуры и предлагает дополнительные механизмы давления, направленные против Кубы.
Намекая на пиратские авиетки, сбитые 24 февраля 1996 года, он заявил: «Если бы я был президентом США, я приказал бы начать расследование по делу об уничтожении этих храбрецов, убитых по приказу Фиделя и Рауля Кастро, и судил бы их».
В другом из своих своеобразных заявлений он сказал, что «если бы на Кубе была свобода, ему хотелось бы встретиться лицом к лицу с кубинцами, которые пытали некоторых его товарищей во время вьетнамской войны». Ну и отважен же этот одержимый кандидат!
Впочем, перейдем к сущности его идей.
Какое политическое воспитание он получил? Никакого. Его обучали как военного пилота исходя из физической пригодности управлять боевым самолетом. Что в нем преобладает? Семейные традиции и его усиленные политические мотивации.
В своих воспоминаниях он утверждает: «Мой отец достиг высших командных чинов, когда коммунизм сменил фашизм в качестве главной угрозы американской безопасности. Он люто ненавидел его и посвятил себя его уничтожению. Он верил, что мы безвыходно втянуты в борьбу с Советским Союзом не на жизнь, а на смерть. В конце концов, или одна, или другая сторона добьется полной победы, и в этом результате решающую роль будет играть военно-морская мощь. Таково было его категорическое мнение по этому вопросу…
В 1965 году яростные столкновения между враждующими группами, про одну из которых думали, что то был коммунистический фронт, привели Доминиканскую Республику на край гражданской войны. Президент Джонсон приказал моему отцу возглавить военно-морской десант в ходе операции Стил Пайк по вторжению и оккупацию этой карибской страны. Данная операция была противоречивой. Критики справедливо осудили ее как незаконное вмешательство в дела суверенной страны. Мой отец, как было ему свойственно, неустрашимо противостоял внутренней оппозиции…
Некоторые осудили интервенцию как неоправданную, но коммунисты были готовы вмешаться и взять власть. Может быть, люди не любят тебя за то, что ты силен, когда надо быть сильным, но они уважают тебя за это и учатся вести себя в соответствии с этим отношением.
Его последующее назначение в Организацию Объединенных Наций рассматривалось в военно-морских силах как заключительная точка и считалось его последним поручением. Он был адмирал с тремя звездами, и перспективы на получение четвертой звезды были отдаленными. Два года спустя ему приказали отправиться в Лондон, чтобы принять на себя командование военно-морскими силами США в Европе. Это назначение принесло ему четвертую звезду. Менее чем через год его сделали командующим всеми силами США в Тихом океане – наивысшее военное операционное командование в мире…»
Когда Маккейн, будучи курсантом, возвращался из своей учебной поездки, он проехал через оккупированную территорию Гуантанамо.
«Гуантанамо в те дни до Кастро было диким местом. Все мы высадились на берег и немедленно направились в огромные походные палатки, которые поставили на базе в качестве временных баров, там подавали в больших количествах крепкое кубинское пиво и даже еще более крепкие ромовые пунши тем, кто проявлял жажду и не мог заплатить даже за самое дешевое спиртное…
Я с гордостью чувствовал себя выпускником Военно-морской академии. Но в тот момент самым глубоким моим чувством было облегчение. Меня уже приняли в Пенсаколе для подготовки к полетам. В те дни надо было пройти только физическое обследование, чтобы считаться годным для летной подготовки, и мне не терпелось начать жизнь беззаботного летчика военно-морских сил…
В октябре 1962 года я как раз возвращался на военно-морскую базу Норфолк после завершения развертывания в Средиземном море на борту авианосца «Энтерпрайз».
Моя эскадрилья поднялась с «Энтерпрайза» и вернулась на авиабазу военно-морского флота Оушеана, в то время как корабль входил в Норфолк.
Через несколько дней после нашего возвращения мы внезапно получили приказ вылететь обратно на авианосец. Наши командиры объяснили необычный приказ, сообщив, что в нашу сторону идет ураган.
За двадцать четыре часа все наши самолеты поднялись в воздух и вернулись на авианосец, и мы направились в открытое море. Кроме наших А-1, на «Энтерпрайз» были боевые самолеты большой дальности, для которых характерны сложности при взлете и посадке. Мы отправились для нашего таинственного развертывания без них.
Наш авиационный командир обратился к представителю эскадрильи и сказал ему, что у нас нет времени ждать, пока прилетят все его самолеты; некоторым из них придется вернуться на свою базу.
Я был достаточно сбит с толку видимой срочностью нашей миссии – нас поспешно переместили за один день, оставив позади некоторые наши самолеты; эскадрилья военно-морского флота получила приказ присоединиться к нам, имея достаточно горючего, чтобы приземлиться или сесть на воду. Тайна разрешилась, когда вскоре всех пилотов собрали в большом салоне «Энтерпрайза», чтобы выслушать послание президента Кеннеди, который сообщал стране, что советские базируют на Кубе ядерные ракеты…»
На этот раз он имел в виду известный Карибский кризис 1962 года, более 45 лет назад, оставивший в нем тайное желание напасть на нашу страну.
«Энтерпрайз», шедший полным ходом на своем атомном реакторе, был первым американским авианосцем, пришедшим в воды по соседству с Кубой. В течение почти пяти дней мы, пилоты «Энтерпрайза» думали, что начнем боевые операции. Мы никогда раньше не участвовали в боях и, несмотря на мировую конфронтацию, которую предвещал удар по Кубе, мы были готовы и жаждали произвести свой первый вылет. Атмосфера на борту судна была достаточно напряженной, но не чрезмерно. Конечно, мы внутри были очень возбуждены, но сохраняли спокойствие, подражая типичному имиджу лаконичного, сдержанного и смелого воюющего американца…
После пяти дней напряжение спало, когда стало очевидно, что кризис будет разрешен в мирной форме. Мы не были разочарованы, что не сумели получить свой первый боевой опыт, но у нас разгорелся аппетит, и воображение оживилось. Мы с жадностью ждали случая сделать то, чему мы были научены, и наконец обнаружить, хватало ли у нас храбрости, чтобы выполнить задание…»
Далее он рассказывает об инциденте, происшедшем на атомном авианосце Форрестол, когда тот находился в Тонкинском заливе. Сто тридцать четыре молодых американца, многим из которых было 18–19 лет, погибли, усиленно стараясь спасти корабль. Авианосец, полный пробоин из-за взрыва бомб, должен был направиться в Соединенные Штаты для капитального ремонта. Следовало бы проверить, что тогда публиковалось и как освещалась эта тема.
Затем Маккейн переходит к другому авианосцу обычного типа, находившемуся в тех же морях и с той же целью. Надо проследить за каждым самоопределением автора.
«30 сентября 1967 года я рапортовал о прибытии на Орискани и в группу В.А.-136 – боевую эскадрилью самолетов А-4, носившую прозвище Лос Сантос. В течение трех лет, пока длилась кампания бомбардировок Северного Вьетнама, начатая в 1965 году, ни один пилот с авианосца не совершил больше вылетов и не понес больше потерь, чем пилоты с Орискани. Когда в 1968 году администрация Джонсона сочла операцию завершенной, тридцать восемь его пилотов погибли или попали в плен. Было уничтожено шестьдесят самолетов, включая двадцать девять типа А-4. Эскадрилья Лос Сантос понесла самые большие потери. В 1967 году треть пилотов эскадрильи были убиты или в плену. Один из каждых пятнадцати А-4, первоначально принадлежавших к этой группе, был уничтожен. Мы пользовались высокой репутацией благодаря нашей агрессивности и успехам, достигнутым при выполнении наших миссий. В месяцы, предшествовавшие моему прибытию в эскадрилью, члены Лос Сантос разрушили все мосты портового города Хайфон…