Фильчаков Владимир. Гетто злых ангелов

Фильчаков Владимир
Гетто злых ангелов

   По одному через наружные ворота не пропускали. Ждали, когда наберется достаточно народу в накопителе, где стояли те, у кого уже проверили документы. Поэтому, чтобы не опоздать на работу, приходилось вставать на полчаса раньше. Сара стояла в молчаливой толпе и нетерпеливо поглядывала на небо сквозь мелкую сетку. Утро уже выливало синеву на небо и закрывало глаза последним звездам, а она еще не прошла ворота. Сегодня возникла какая-то заминка, народу в накопителе становилось все больше, поднялся робкий гул недовольства. Накопитель, огороженный высокими металлическими листами, вмещал не более пятидесяти человек, но в это утро в него набилось едва ли не вдвое.
   Наконец ворота открылись, и все вздохнули с облегчением. Толпа хлынула на улицу к трамвайной остановке. Тут же подкатил трамвай, грохоча на рельсовых стыках и завывая на повороте - старый облупленный вагон пролетарского цвета с невразумительной рекламой на боку. Трамвай радушно распахнул двери, постоял в нерешительности, но не дождался ни одного пассажира - над дверью светилась раскаленная надпись: "Только для русских". Следующий вагон был такой же. Толпа на остановке молча ждала. У Сары начали замерзать ноги. Зря она не послушалась дядю Мишу и не надела теплые носки - весна еще слишком ранняя, едва стаял снег, и по утрам достаточно холодно.
   И третий вагон ушел пустым. Сара разглядывала мрачную стену противоположного дома с заклеенными крест-накрест мертвыми окнами и думала только о том, чтобы не опоздать. У нее в запасе было немного времени - именно на такой случай она вставала еще на полчаса раньше, чем нужно, но и это время быстро утекало. Когда подъехал трамвай с надписью "Для всех", Саре сделалось нехорошо - два вагона казались набитыми битком. Однако толпа подхватила ее, закружила и впрессовала в салон, куда, казалось бы, не могло войти более ни одного человека. Вожатая злобно пролаяла что-то неразборчивое, и трамвай тронулся с зудящим в сердце скрежетом.
   Сара стояла, стиснутая с такой силой, что едва могла дышать. Уже два года, как она стала совершеннолетней и начала ездить на работу, но до сих пор никак не может привыкнуть к каждодневной давке. Каждое утро заканчивалось в переполненном трамвае, где ей обязательно отдавливали ногу каблучищем, тыкали в бок чем-то твердым и обдавали запахом застарелого пота, затхлостью и нездоровым дыханием. Говорят, трамвай несколько минут едет мимо Эпицентра, и можно рассмотреть руины, но она всегда видела только спины пассажиров. К тому же в большинство окон вместо стекол вставлены фанерные щиты.
   Ближе к Новому Центру стало посвободнее, но ненадолго - маршрут проходил мимо Пятого гетто и вагон снова набился до отказа.
   Поездка длилась около сорока минут. Наконец настала ее очередь выходить. Здесь выходили многие. Толпа опять закружила ее, повернула спиной к выходу, и выплеснула на улицу. Едва она коснулась земли, как кто-то наступил ей на ногу, ее понесло дальше, а нога осталась на месте, придавленная чьей-то тушей. Она услышала треск, и тело пронзила жуткая боль. Кажется, она закричала, прежде чем потерять сознание.
 
   Грязный запущенный подъезд, замусоренный отвалившейся штукатуркой, окурками и одноразовыми шприцами. Еще более грязный двор, заваленный обрывками бумаги, пластиковыми пакетами и бутылками. В затененных местах ворохи рыхлого снега, доживающего последние дни. Игорь скользнул взглядом по знакомой и никогда не меняющейся картине, по стене дома, на которой углем был написан патриотический лозунг: "Нерусь, убирайся вон!", свернул за угол и оказался в потоке прохожих, сосредоточенно двигающихся в сторону Нового Центра, вдоль глухого забора, огораживающего руины. Все спешат на работу. В Городе полно работы для всех, в том числе и обитателей гетто. Тяжелую работу выполняют нерусские, русские же более квалифицированы, сидят в конторах, протирают штаны, перекладывая бумажки с места на место.
   Зачем Игорь вышел из дома? Ему не нужно на службу, его работа совсем другая, и платят за нее очень хорошо. Прогуляться? Подышать воздухом? Проникнуться атмосферой недоверия и подозрительности? Он не смог бы ответить на этот вопрос. Что-то вытолкнуло его из постели, заставило умыться, сбрить щетинные занозы с подбородка, одеться и выйти в неуютное весеннее утро шестого марта пятьдесят пятого года после Взрыва. Быть может - предчувствие?
   На Атомной улице к остановке подошел трамвай, из вагонов посыпались люди, кто-то коротко вскрикнул. Маленькая кудрявая брюнетка с длинными волосами, одетая в старомодное пальто и полусапожки, лежала на земле. Ее обступили мрачные мужчины, стояли, опустив руки и не зная, что предпринять. Игорь подскочил, растолкал стоящих, склонился над девушкой. Ее лицо показалось ему каким-то волшебным, подсвеченным изнутри.
   - Что с ней? - спросил он, не поднимая головы.
   Окружающие тут же начали расходиться. Один задержался, маленький, черный, жалкий.
   - Она вывихнула ногу. - Прохожий не уходил, смотрел озабоченно.
   Сара начала приходить в себя, с удивлением огляделась. Игорь набрал на мобильнике номер экстренной помощи, приложил трубку к уху, другой рукой помогая девушке встать.
   - Парень, - сказал прохожий. - Не понимаю, зачем тебе это надо? Ищешь неприятностей на свою задницу?
   - Пошел ты! - сквозь зубы ответил Игорь. Прохожий пожал плечами и отправился по своим делам. - Скорая! - закричал Игорь в трубку. - Атомная, остановка Четвертая Заводская. Девушка, двадцати лет, вывих ноги. Национальность? - он помялся немного, потом уверенно сказал: - Русская. Фамилия? Как ваша фамилия? - он склонился над Сарой.
   - Иванова, - тихо сказала Сара.
   - Иванова, - повторил Игорь. - Да. Да. Ждем.
   - Что вы, зачем? - испуганно запричитала девушка. - Мне надо на работу, какая скорая?
   - А кем вы работаете?
   - Дворником.
   - Угу, - Игорь кивнул. - Ну, идите.
   Он отпустил ее. Она постояла на одной ноге, балансируя руками, осторожно опустила больную ногу и тут же вскрикнула. Игорь подхватил ее под руку.
   - Обопритесь на меня. Вот так. Дождемся помощи.
   - Но как же... Я потеряю работу...
   - Найдете другую. Нужно же что-то сделать с ногой.
   Они помолчали немного. Потом Игорь спросил:
   - А вы правда Иванова?
   - Да. А вы... вы русский? Боже мой, зачем вы связались со мной? У вас будут неприятности.
   - Плевать, - отмахнулся Игорь, криво улыбнувшись. - Вы лежали без сознания, а ваши... Словом все стояли и не знали, что делать. Они могли просто бросить вас здесь без всякой помощи, как только начали бы опаздывать на работу.
   Сара исподтишка разглядывала парня. Невысокий, крепкий. Какое-то среднее, не запоминающееся лицо без особых примет. Волосы чуть рыжеватые, глаза невыразительные. Одет добротно. Куртка неяркая, но из хорошего, можно сказать - из дорогого материала. Джинсы не нем новые. Ботинки на толстой подошве с крупным протектором, как у колес грузовика. Он поддерживал ее под руку, поминутно оглядываясь в поисках кареты скорой помощи.
   - Я еврейка, - тихо сказала Сара.
   Он вздрогнул, отвел глаза. Кивнул с таким видом, будто знал, что она еврейка.
   - Ладно, ладно, - после минутного молчания сказал он. - Какая разница?
   - Я думала, у вас "скорая" быстро приезжает.
   Он пожал плечами, из чего стало ясно, что "скорую" можно ждать хоть до вечера, случай-то не ахти какой, подумаешь, вывих.
   Они стояли посреди тротуара. Час пик кончился, все, кто спешил на работу, исчезли с улицы, и она была пуста, смотрела на них больными глазами домов, черных, мрачных и нежилых. Мимо прогрохотал трамвай "для русских", совершенно пустой.
   - Меня зовут Сара. - Она помолчала, ожидая ответа, не дождалась и продолжала: - А фамилия у меня и правда Иванова. Так получилось. - Она взглянула виновато, но он на нее не смотрел. - Вы, наверное, уже жалеете, что связались со мной? А я работу потеряла. Выгонят ведь сразу. Но работы много, я думаю, устроюсь куда-нибудь. Как вы думаете?
   - Что? Да, да. Конечно. Нога болит?
   - Болит. Жутко. Но я терплю. Я терпеливая. В общем, не такая уж и хорошая эта работа была, если вдуматься. Платили мало, тридцать рублей в день. На буханку хлеба только. Как вы думаете, я могу найти работу получше?
   - Не знаю. Если повезет.
   - Да, если повезет. А я везучая, знаете. В прошлом году выиграла в лотерею сто рублей. - Она улыбнулась воспоминанию, и сразу погрустнела. - Смешно. Сто рублей. Но другие и того не выигрывают, ведь правда? Так что я везучая. С ногой вот только не повезло. А может и повезло. Не перелом ведь... Надеюсь.
   Она болтала, а он искоса поглядывал на нее. Хорошая девушка, сразу видно. И симпатичная. Не красавица. Просто симпатичная. Обаятельная. Улыбается мило. А глаза все время грустные. У всех обитателей гетто такие глаза. Впрочем, у русских тоже не очень веселые. М-да...
   - Да что же это "скорая" не едет? Сколько времени уж прошло? Ого, полчаса! - Он выхватил мобильник из кармана, набрал номер. - Алло, "скорая"? Вызов на Четвертую Заводскую... Что? Ах, вот как... - Он отключил телефон, посмотрел на Сару. - Тут неподалеку дом рухнул. Все "скорые" там. В резерве только машины на срочные вызовы.
   - Что вы говорите?! Дом? Какое несчастье! Что же делать? Знаете, раз уж вы взялись мне помогать, найдите какую-нибудь палку, из которой можно сделать костыль, посадите в трамвай, и я поеду. Что же, вам так и нянчиться со мной весь день? А вывих мне дядя Миша вправит, он мастер по этим делам. Идите, а я тут у стены постою.
   - Да что костыль! Дядя Миша. Тебе врачебная помощь нужна. Может, ты связки потянула, а может и перелом. Хромота останется на всю жизнь. Оно вам надо? Так что давайте доковыляем с вами до травмпункта. Это далеко, кварталов пять отсюда. Ну да ничего. Дойдем. Ну, что же ты?
   - Знаете, ведь документы проверят... А у меня нет полиса страховочного, и денег на врача тоже. Так что мне прямая дорога домой, к дяде Мише. Он за кусок хлеба лодыжку вправит и повязку наложит.
   - Глупости какие ты говоришь! Скорая помощь оказывается бесплатно.
   - Русским - да. А евреям?
   - Хм. - Он исподлобья взглянул на нее, отвернулся. - Ну, я заплачу.
   - Вот еще! С чего это вы будете платить? Вы что, богач?
   - Это не ваша забота, богач я, или нет. Я сказал - заплачу, значит заплачу. Идемте!
   - А увидят вас с еврейкой?
   - Вот какая девчонка вредная! Да вы на еврейку совсем не похожи. - Он называл ее то на "вы", то на "ты". - У вас вон и волосы совсем не черные, а темно-каштановые. За меня не бойся. Я добропорядочный гражданин с документами в кармане. Вы за себя бойтесь, за лодыжку свою. А я уж как-нибудь сам о себе позабочусь. Идем!
   Они медленно пошли в сторону Нового Центра. Сара прыгала на одной ноге. Через несколько минут такой ходьбы она взмокла, дышала тяжело, в глазах у нее застыла мука. Тогда Игорь взял ее на руки и понес. Она положила голову ему на плечо и, казалось, потеряла сознание.
 
   Старый врач глубокого пенсионного возраста, седой и морщинистый, даже не заглянул в паспорт. Ощупал лодыжку мягкими пальцами, приговаривая:
   - Ну что девица, что красная? Связочки потянула? Ну, бывает, что же. Главное, чтобы не порвала. А вот мы сейчас посмотрим, порвала или нет. А ну, шевели ступней-то. Шевели, шевели. Я знаю, что больно, кто ж говорит, что не больно. Еще как больно, милая. А ты через боль шевели. Ну-ка, ну-ка. Ну вот. Значит, связочки целые. Сейчас мы тебе укольчик болеутоляющий сделаем и наложим повязочку, тугую-претугую, чтобы зафиксировать ступню. И ножке будет нужен полный покой. Вон кавалер до дому вас донесет. Недели две не двигаться. Лежать. Читать книги. Разговаривать о приятном. Только о приятном! - он поднял палец, со значением заглянул Саре в глаза. - Чтобы никаких переживаний. Вы поняли меня? Вижу, поняли. Ну и славненько. Хорошая девочка.
   Он наложил повязку, туго перетянув ногу эластичным бинтом.
   - Вот так. Ну, посидите тут десять минуточек. А я вас разговорами развлеку. Кавалер вон пусть отдохнет перед дальней дорогой. Далеко ведь идти-то? Небось, на трамвае ехать? Ну да, ну да. Сейчас все ездят на трамвае. А раньше, до Взрыва, было метро. Знаете, что это - метро? Под землей такие поезда. Ну, трамваи, чтоб вам понятнее было, только длиннее. Из пяти-шести вагонов. Да, а спускались туда на самодвижущихся лестницах. Не верите? Ну и не надо. Сейчас все тоннели обрушены, а которые уцелели, те затоплены. А еще автобусы были, автомобили. Питались бензином. Его из нефти делали, высасывали черную кровь земную и перегоняли на бензин. В автобусы-то хоть верите?
   - Один еще ползал, когда я в первый класс пошел, - нехотя сказал Игорь.
   - Да, а теперь бензина, значит, нету. Его запретили. Опасная штука, когда горит. Может и правильно запретили, судить не берусь.
   - А вы до Взрыва еще жили? - широко раскрыв глаза, спросила Сара.
   - А как же! - старик лукаво улыбнулся. - Я древний, мне уж восемьдесят лет скоро.
   - А отчего Взрыв-то произошел?
   - А кто ж его знает? - врач пожал плечами. - Не то террористы бомбу принесли, не то война случилась.
   - Странные вещи вы говорите, - тихо сказал Игорь. - Какая война? Это террористы были. Из-за них весь сыр-бор и начался.
   - Может быть, может быть, - согласился старик. - Теперь уж точно и не скажешь. По официальной версии, оно, конечно, террористы. Разницы-то большой нету. Перевернул нашу жизнь этот Взрыв так, что диву даюсь. Гетто вон появились, как в войну...
   - Какую войну? - Сара слушала старика, открыв рот, стараясь не пропустить ни слова.
   - Давно, до Взрыва была большая война. Очень большая. Многие миллионы людей положила эта война, многие миллионы, да. Но после той войны не было таких вещей, как сейчас.
   - Каких - таких? - Сара подалась вперед.
   - Ну, всяких разных. Не слыхали разве - в каком-то гетто появилась девчонка, которая будущее видит?
   - Ну, - усмехнулся Игорь. - Таких девчонок всегда было пруд пруди.
   - А вот не скажите, молодой человек, не скажите. ТАКИХ - не было. Эта, говорят, может точно сказать, что будет. Видит, стало быть, как в телевизоре.
   - В каком таком телевизоре? - Игорь покачал головой. - Что-то вы нам сказки заливаете.
   - А как же иначе? - врач улыбнулся, показав прокуренные зубы. - Сказки, конечно, сказки. Это чтобы у девушки боль прошла. Зубы, стало быть, заговариваю.
   Сара наконец закрыла рот, перевела дух, как будто все это время не дышала.
   - Так значит, это все враки? - спросил Игорь.
   - Сказка ложь... - усмехнулся старик.
   Игорь вздохнул, поднялся.
   - Пойдем, Сара.
 
   - Ты с ума сошел! - Сара испуганно смотрела на Игоря. - Зачем тебе туда? Опомнись!
   Они стояли перед высокими металлическими воротами в гетто. Солнце стремилось наверх, укорачивая тени у них под ногами. Легкий ветерок приносил запахи химического производства и дыма.
   - И не думай даже!
   - Но как же ты до дому дойдешь? Кто поможет? Уж не охрана ли?
   - Не важно! Ты много сделал для меня. Я бы пропала, если бы не ты. Но идти в гетто? Как ты оттуда выйдешь, хотела бы я знать?
   - Уж не думаешь ли ты, что меня могут не выпустить?
   - И не выпустят. Подумаешь, документы! Их и подделать можно!
   - Как это - подделать? Ты знаешь, что в городе только одна типография?
   - Ну и что? Вот в ней и могут подделать!
   - Да как?!
   - Да никак! Это не я тебе говорю, это тебе охрана скажет.
   - Ну и пусть скажет! А я...
   - Ладно, пошли, - неожиданно согласилась Сара. - Что я, в самом деле, разоряюсь.
   - Ну вот, - опешил Игорь. - То отговаривает, то сама тащит...
   - Я не тащу. Я вижу, что отговаривать бесполезно, вот и не отговариваю. Ну, идем, что ли?
   Она принялась что есть силы колотить в гулкие, как колокол, ворота. Их впустили беспрепятственно. Внутрь - пожалуйста, можете хоть пуд взрывчатки протащить и взорвать гетто к чертовой матери, а вот наружу... При выходе всегда тщательно проверяли документы и обыскивали. Сара ненавидела обыски. Ее всегда ощупывала противная прыщавая девка с сальными глазами, закоренелая лесбиянка в камуфляжной форме наружной охраны. Саре всегда так хотелось плюнуть в эти масленые глазки над пухлыми щечками, и она знала, что никогда не плюнет, но так хотелось...
   Игорь с Сарой на руках миновал накопитель и остановился перед внутренними воротами.
   - Еще есть время все исправить, - неживым голосом сказала Сара, глядя в сторону.
   - Время всегда есть. Пошли скорее, а то у меня руки отваливаются тебя держать.
   - Ну и брось меня. Герой какой, смотрите на него.
   - Эй, открывайте! - Игорь заколотил в ворота каблуком.
   Гетто располагалось на территории бывшей автобазы, и под жилые помещения были приспособлены гаражные боксы. Игорь донес Сару до гаража, лавируя между обломками бетонных плит, проржавевшими запасными частями автомобилей, кучами мусора. Бокс оказался очень большим - когда-то здесь помещалось никак не меньше сотни машин. Сейчас же гараж был разделен фанерными, металлическими, бумажными перегородками на множество ячеек, в которых ютились обитатели гетто.
   Игоря и Сару обступили старики и старухи, молча смотрели, как Игорь кладет ношу на лежак, сделанный из досок в одной из клетушек. Тут же подоспел старый еврей с пейсами и в ермолке, в клетчатой рубахе, жилетке и пузырящихся на коленях штанах, маленький, сгорбленный и носатый, засуетился, выгнал лишних.
   - Ай, ай, ай, - причитал он. - Как же так, Сара? Почему ты была так неосторожна? Молчи, я знаю, ты сама виновата. Наступили на ногу? Сара, Сара, сколько раз дядя Мойша тебе говорил: выходя из трамвая, нужно поджимать ноги под себя! Не слушаешь старого дядю Мойшу, не слушаешь. Ай, ай, ай! Лодыжка распухла. А кто бинтовал? В травмпункте? Это ж кучу денег заплатили! Бесплатно? Ну да, так я вам и поверил! Расскажите это бабушке Марии. Она стара, глупа и ее можно в два счета обвести вокруг пальца. А дядя Мойша не из тех, кому можно парить мозги. Да, не из тех. Ты садись, молодой человек, не торчи как столб посреди шоссе. Что-то я тебя не знаю, ты не из нашего загона? Что? Сара, ты умом тронулась? Это чтобы молодой человек, да добровольно пошел в загон? Враки, враки. Не верю.
   - Игорь, покажи дяде Мише свои документы.
   - Да-да, покажи, Игорь. Ну, что ты себя по карманам хлопаешь? Нет у тебя никаких документов!
   - Как же нет? Как же нет? - растерянно повторял Игорь, проверяя карманы. - Ведь были?
   - Были да сплыли, - удовлетворенно заявил дядя Миша. - А теперь нету. Теперь ты без роду, без племени. Придется преклоняться перед администрацией, ходатайствовать о новом паспорте. Штраф сдерут - только ахнешь! Лучше б по дырявой голове двадцать раз стукнули.
   - Вот тут лежали... Во внутреннем кармане. Что ж я, дурак, что ли, чтобы без паспорта на улицу выходить? Когда ж я их обронил?
   - Я всегда говорю молодым, вон, Саре, например: заделайте все дырки в голове. - Старик покачал головой, пристально глядя на Игоря. - Залепите глиной и суньте голову в печку, чтобы глина обожглась и затвердела. А иначе в головах у вас сквозняки. Теперь, парень, ты тут надолго застрял. Пока ходатайство пройдет, пока тебе новый паспорт выдадут. Да, и не думай, что тебе русский паспорт дадут! И не мечтай даже! Еврейский, впрочем, тоже. На чеченца ты не похож. Татарин, скорее. Вылитый татарин! Так что, готовься. Подыскивай себе местечко для ночлега. Сразу скажу - здесь все битком. Нет, купить место, конечно, можно. Полно таких раздолбаев, которые за деньги не то, что лежанку, себя самого продадут. Тут у нас кого только нет. И евреи, и чеченцы, и армяне, и татары. Даже негры имеются. Да. Деньги-то хоть есть?
   - А сколько надо?
   - Вообще говоря, - дядя Миша доверительно наклонился к Игорю, махнул рукой Саре, чтоб не подслушивала, - запросят рублей пятьсот, не меньше. Тем более с пришлого. Тем более, без документов. Но ты не соглашайся. В крайнем случае, у меня в каморке переночуешь. Самое большее, на что можно согласиться - двести рублей. И ни копейки больше! Двести рублей на две недели хватит гулять. Потом, как водится, хозяин места припрется к тебе за добавкой. После долгих торгов дашь пятьдесят рублей. Именно пятьдесят, и именно после долгих торгов. Если не будешь меня слушаться - обдерут, опомниться не успеешь. Второй раз придет - десятку дашь. А в третий - гони в шею.
   - А какую-нибудь купчую?..
   - Никаких бумажек! Я свидетелем буду, этого достаточно. Сегодня вечером, как с работы все придут, так и купишь. Тсс! Смотри, Сара уснула, а мы тут орем, как в граммофон. Пойдем-ка ко мне.
   Они повернулись к выходу, но тут раздался голос Сары:
   - Дядя Миша, подойдите, пожалуйста.
   Старик, сделав Игорю знак выйти, подошел, склонился.
   - Дядя Миша, - шепотом сказала Сара. - Вы с ним поосторожнее. Он - федеральный агент.
   - Милая, - мудро улыбнулся старик, - неужели ты думаешь, что дядя Мойша такой дурак, и сам этого не видит? Только полный идиот или шпион может сунуть голову в загон. На дурака он не похож, значит - шпион. То-то он не слишком огорчился, когда обнаружил пропажу документов. Что ему здесь нужно?
   - Он ищет девочку, которая предсказывает будущее.
   - Ммм, - старик поморщился, присел на край кровати. - Просочились слухи, все-таки...
   - Да. Легенды ходят.
   - Значит, девочку? Ну-ну. Пусть ищет. Не найдет, отправится восвояси.
   - В том-то и дело, что найдет.
   - Это как же? - маленькие глазки старика сверкнули любопытством.
   - Потом расскажу. Все-таки, ты с ним поосторожнее. Разговорчики эти твои... Про то, что Взрыв устроили не террористы.
   - Милая, а свободу слова у нас пока еще никто не отменял. И потом - что они мне могут сделать? Отправить в тюрьму? Так там ведь гораздо лучше, чем здесь - там хоть кормят. Тебя только там не будет хватать... Погоди, погоди. Так что же - он тебя найдет, и что? Они же заберут тебя отсюда!
   - Не заберут.
   - Ну и славно. Ладно, пойду, а то гость заждался уж.
 
   Ахмед, к которому дядя Миша привел Игоря покупать комнату, оказался крепким кавказцем, с черной как ад бородой, огромными кулаками и жутким кавказским акцентом. Он сидел на лавке возле перегородки из прутьев, обмазанных глиной и вертел в руках огромный кинжал с резной рукояткой, на лезвии которого вспыхивали под лампой гравированные звери.
   - А, дада Мыща, ну здравствуй, дарагой. Кого привел? Комната нужен? А. Ну ест комната, ест. Тысяча рублей, да.
   - Побойся бога, Ахмед, - начал было дядя Миша.
   - А, дада Мыща, ты не лезь, да. Ми тут разберемся. Ступай, да.
   - Ладно, я пойду, - сказал старик Игорю. - Ты помни, что я тебе говорил.
   Он ушел, оставив Игоря наедине с кавказцем.
   - Тысяча? - переспросил Игорь. - Я слыхал, тут цены немного пониже будут.
   - А, тэбэ этот эврэй напел про цены? Ну и иди к нэму, у него покупай комнату.
   - Ты бы хоть показал ее. А то кота в мешке брать...
   - Ну пойдем.
   Ахмед повел его по коридору шириной чуть больше полуметра. Коридор образовывали с одной стороны бетонная стена гаража, а с другой - гофрированные металлические листы. Кавказец откинул полог, закрывающий вход в комнату.
   - На, смотри.
   Комната оказалась размером ровно с кровать из толстых досок, на котором лежало драное ватное одеяло. На боковой стене висел осколок мутного зеркала и фотография какой-то полуголой девицы.
   - Ну и ну, - присвистнул Игорь. - И за эту коробку тысячу рублей? Двести дам. Прямо сейчас.
   Он достал деньги из кармана. Ахмед скосил глаза на купюры, презрительно отвернулся.
   - Ты это называешь дэнги? - сплюнув на пол, сказал он. - Это нэ дэнги, это бумажки для сортирной надобности, да. Девятьсот давай и конура твой.
   - Ладно, - Игорь достал еще сотню. - Нэ дэнги, так нэ дэнги, - передразнил он. - Триста рублей.
   Кавказец грозно нахмурился, пожевал губами, переводя взгляд то на бумажки, то на Игоря.
   - Восэмьсот, - выговорил он и сглотнул.
   - Жаль, - сказал Игорь, пряча деньги. - Не думал я, что мы не договоримся. Пойду у другого продавца спрошу...
   - Э! - возмутился Ахмед. - Ты куда, а? Стой!
   Игорь остановился.
   - Послушай, Ахмед, - сказал веско. - Восемьсот за эту клетушку не дам, и не надейся. Триста даю. Бери. Хорошая цена, ты же знаешь. Она и сотни не стоит.
   - А! - Ахмет вскинул руку. - Давай.
   - Э, погоди. Дядю Мишу позови. Свидетелем будет.
   - Ай, ай, ай, - бормотал Ахмед. - Бэз документов, бэз всэго. Ободрал, шакал, совсем ободрал Ахмеда.
 
   - Дядя Миша, - строго сказала Сара, глядя на старика с укоризной. - Ты сказал Ахмеду, что Игорь шпион?
   Они сидели в комнате Сары на кровати. Старик пожал плечами, посмотрел на девушку долгим взглядом.
   - Ахмед - парень хороший, - наконец отозвался он. - Только глупый. Сам ни за что не додумался бы.
   - Ну и пусть пребывал бы в неведении! Зачем было говорить? Теперь он грозится убить Игоря. И ты знаешь, он свою угрозу выполнит. Только погибнет совсем не Игорь.
   - А кто? - дядя Миша испуганно заморгал.
   - Кто, кто... Просила же тебя держать язык за зубами.
   - Прости глупого старика, детка, - дядя Миша склонил голову, с шумом втянул воздух ноздрями. - Болтлив не в меру. Так кто погибнет-то? Если я, то и черт со мной. Хватит уже коптить потолок.
   - Ой, дядя Миша, ну у меня на тебя зла не хватает! Болтаешь всякую глупость.
   - Это не глупость, - отрешенно пробормотал старик. - Сколько можно мучиться-то! Я ведь помню еще время до Взрыва! Я тогда маленький был совсем, но помню, как мы жили. Горячая вода из крана текла! И холодная - из другого. Не веришь? А вот ей-богу не вру! Ванна была в квартире - вот такая, - он показал руками. - Воду можно было лить - хоть краны не закрывай. Электричество жгли по вечерам - сколько угодно. Ходить можно было - где хочешь. А теперь что? Загнали в загон, вода только по вечерам, когда к душевой не протолкаться, тепла нет, света нет, антисанитарные условия. Поверишь - сдохнуть хочется! Так что пусть меня Ахмед вместо парня прирежет.
   Сара тяжело вздохнула, ничего не сказала. Старик посидел немного, прикоснулся рукой к ее плечу и вышел, тяжело ступая и сгорбившись.