Филис Кристина Каст. Богиня роз

   Микки улыбалась, принимая похвалы, – но никогда не шутила насчет тайного снадобья.
   Микки достала из шкафа лейку и небольшой ящик с садовыми инструментами – там были ножницы для подрезки веток и прочие нужные вещи. И подошла к первому кусту. Нахмурившись, она отщипнула маленький листок, который нетренированному взгляду показался бы вполне здоровым, но для Микки в нем скрывалась назревающая проблема.
   – Ложномучнистая роса, – с отвращением произнесла Микки. – Я так и знала, две последние ночи были не по сезону холодными, но думала, что дневное тепло поможет.
   Она легонько погладила полураспустившийся бутон, говоря с кустом, как с ребенком.
   – Еще рановато, правда. Ты же не хочешь, чтобы я уже внесла тебя внутрь? Но думаю, мне пора укрывать вас всех на ночь.
   Переходя от куста к кусту, Микки внимательно осматривала своих подопечных. Она не нашла больше зараженных листьев, но мысленно напомнила себе, что перед сном нужно проверить прогноз погоды. И если температура должна будет упасть слишком низко, она укроет розы.
   Подойдя к ящику с инструментами, она выбрала небольшой секатор. И шагнула к розовому кусту, стоявшему ближе всех к раздвижной стеклянной двери в спальню. Уверенным движением она взялась за стебель нежной, едва приоткрывшейся розы и быстро перерезала его. Поднеся цветок к носу, Микки глубоко вдохнула его пьянящий аромат.
   – Я сегодня с удовольствием воткну тебя в волосы, – сообщила она розе.
   Микки снова вернулась к ящику с инструментами. Розу она осторожно положила рядом. Потом убрала секатор и заглянула в ящик в поисках последнего инструмента, необходимого ей сегодня.
   Складной нож она нашла быстро. Ножик был маленьким, но в ящике у Микки царил безупречный порядок, и ничто не могло скрыться от ее взгляда. Микки открыла нож. Небольшое лезвие, заточенное остро, как бритва, угрожающе сверкнуло в гаснущем свете дня. Микки деловито открыла нижнее отделение ящика. Там лежал пакет спиртовых салфеток. Микки сначала тщательно протерла ладонь левой руки, потом – и без того стерильное на вид лезвие ножа.
   Она как будто наяву слышала голос матери: «Невозможно быть слишком осторожной, Микадо. Никому не нужна случайная инфекция».
   Удостоверившись, что и ладонь, и нож чисты, Микки отложила салфетку. И огляделась вокруг. Хотя ее балкон и выходил на оживленную улицу, высота, на которой располагалась квартира, и живая изгородь из розовых кустов не позволяли какому-нибудь прохожему рассмотреть происходящее. Но в ночь новолуния Микки хотела исключить даже малейшую возможность быть замеченной.
   Однако вокруг не было никакого движения, кроме ветерка.
   Микки протянула перед собой левую руку. Кожа ладони была испещрена тонкими белыми шрамами. Микки посмотрела на ладонь правой руки. Да, она ничего не перепутала. Среди тонких белых линий на этой ладони виднелась недавняя отметка, еще розовая, едва зажившая, – а значит, в этом месяце очередь левой руки.
   Без дальнейших колебаний Микки прижала острое лезвие ножа к левой ладони и осторожным, отработанным движением разрезала кожу.
   Кровь выступила мгновенно, и Микки вдруг вспомнила о ране Севильяны. Она была точно на таком же месте, только шире и глубже. И тут вдруг наконец Микки поняла, что еще она заметила на ладони старой женщины. Тонкие белые шрамы, давно зажившие и очень знакомые. У Микки закружилась голова, и она быстро зажмурилась, чтобы не видеть мчавшегося вокруг нее балкона.
   Откуда у той старой женщины могли взяться точно такие же шрамы, как у нее? Только в семье Микки женщины практиковали этот ритуал, и он хранился в строжайшей тайне много поколений. И после того, как ее мать умерла год назад, Микки думала, что она осталась единственной в целом свете, кто знал тайну кровавых роз. Надо разузнать побольше о той женщине. В понедельник она первым делом заглянет в компьютерную карту Севильяны и узнает ее адрес. Она просто должна еще раз встретиться с этой синьорой.
   Бешеное головокружение утихло, Микки открыла глаза. Кровь скопилась в ладони. Прежде чем капли упали, Микки окунула руку в лейку. Сначала порез защипало, но прохладная вода быстро оказала свое действие. Микки поболтала рукой в лейке, наблюдая, как вода розовеет от крови.
   Через несколько минут она вынула руку из воды, встряхнула и тщательно перевязала бинтом, который достала все из того же нижнего отделения ящика с инструментами. Она знала, что кровотечение скоро прекратится и на ладони останется только тонкая, не слишком заметная темная полоска, которую она в ближайшие два-три дня будет прикрывать пластырем телесного цвета. А если кто-то из волонтеров «Розовых садов Талсы» и увидит его, Микки просто скажет, что поранилась, подрезая розы, потому что забыла надеть толстые кожаные перчатки.
   Но лишь немногие замечали такой маленький и незначительный порез.
   Взяв лейку правой рукой, Микки тщательно распределила воду между пятью розовыми кустами. Она осторожно, медленно лила окрашенную кровью жидкость на корни растений, шепча ласковые слова и хваля розы за их красоту. Как всегда, Микки казалось, что она действительно видит, как розы откликаются на ритуал. Их листья тихо шелестели на легком ветру, а тяжелые цветки кивали головками, как будто говоря: «Да, мы часть тебя... кровь от крови...»
   А для Микки они были чем-то куда большим, нежели просто растения. Они были ее наследством и последним напоминанием о матери и семье. Без этих роз Микки осталась бы одна в целом мире.
   Когда вода в лейке закончилась, Микки улыбнулась своим подопечным.
   – Мне бы сейчас хотелось только одного: вытащить сюда кресло-качалку, налить себе бокал того красного вина, что я купила вчера, и провести вечер за хорошей книгой.
   Но ей предстояло свидание, напомнила себе Микки, свидание с мужчиной, у которого был приятный голос и чарующий смех. Микки посмотрела на часы: 6.45. А ей нужно было не меньше десяти минут, чтобы дойти до ресторана.
   – Черт!..
   Микки схватила пустую лейку и ящик с инструментами и сунула в шкаф. Порядок она наведет, когда вернется. Микки стремительно бросилась в ванную, слегка освежила косметику и провела щеткой по волосам. Выглядела она неплохо – черная кожаная юбка была одной из ее любимых вещей, а кашемировый свитер цвета ржавчины прекрасно подходил к рыжим волосам. Микки быстро надела на шею длинную нитку старинных черных бус из стеклянных шариков и нашла в коробке подходящую пару серег.
   Выскочив из ванной, Микки уже начала застегивать молнии на новых модных полусапожках, как вдруг вспомнила о розе. Она оставила цветок на балконе. Ругая себя за забывчивость, Микки принесла розу, оборвала листья, укоротила стебель и перед декоративным зеркалом в гостиной проверила, хорошо ли будет смотреться роза за левым ухом. Глубоко дыша, Микки улыбнулась своему отражению. Какие же духи ей выбрать?
   Духи...
   Микки задумчиво прищурилась и посмотрела на свою сумочку. Быстро найдя решение, она расстегнула маленький боковой кармашек, где обычно держала только губную помаду, компактную пудру и ключи. Стеклянный стебель лежал там, притаившись между более привычными вещами.
   – Ну а почему бы и нет? – спросила себя Микки. – Севильяна сказала, что эти духи принесли ей удачу. Может быть, если я надушусь ими сегодня, у меня для разнообразия будет удачное свидание?
   Микки вытащила крошечную пробку и поднесла флакон к носу. Вдохнув, она моргнула от восхищения. В живом, чуть грубоватом запахе духов смешались ароматы роз и специй. Микки принюхалась еще раз. Ей никогда не встречались подобные духи. Ей показалось, что наряду с ароматом роз она различает запахи корицы, имбиря и гвоздики, и все это сливалось в густой маслянистый букет. Микки коснулась пробкой ямочки на шее, потом запястий и положила флакон назад в сумочку.
   Тихонько напевая под нос, она заперла дверь и поспешила на улицу, радуясь, что вечерний ветерок смешал аромат ее тезок-роз с запахом новых духов. Неплохо получилось.
   И вдруг Микки поняла, что действительно чувствует себя очень счастливой.

Глава пятая

   Ресторан «Лесной перекресток» находился в самом центре торгово-паркового комплекса Ютика-сквер – а это было чудесное место, с тщательно созданными ландшафтами, старыми деревьями, модными магазинчиками и хорошими ресторанами. Как обычно, в пятницу вечером здесь было полно народа, и все выставленные перед ресторанами столики уже занимали проголодавшиеся посетители. Дойдя до «Лесного перекрестка», Микки тайком огляделась. Нет, одиноких мужчин что-то не видно. Наверное, он сидит внутри. Микки снова посмотрела на часы. Десять минут восьмого. Она ненавидела опаздывать. Вздохнув, Микки вошла в ресторан.
   Суетливый метрдотель занимался компанией из шести человек. Он заверял посетителей, что ждать им придется не слишком долго, и наконец, по-женски размахивая длинными тонкими пальцами, отправил гостей в зону ожидания. Когда же он заметил Микки, деловое выражение на его лице тут же сменила радостная улыбка.
   – Микки! Иди скорее сюда! Я тебя уже сто лет не видел!
   Микки улыбнулась в ответ, и они по-дружески обнялись.
   – Блэйр, красавчик, когда ты наконец выкинешь из своей постели Энтони и пригласишь в нее меня? – спросила Микки, поддразнивая метрдотеля.
   Блэйр хихикнул и сделал вид, что смущается.
   – Тише, тише, плохая девочка! Тони сегодня работает. Он может тебя услышать и тогда позеленеет от ревности. А ты же знаешь, что зеленый цвет ему совсем не к лицу.
   – Ну, поскольку я ослепительно рыжая, мне кажется трагедией, что блондин не может носить зеленое! – с трудом сдерживая смех, сказала Микки, кокетливо поглядывая на друга.
   Блэйр отступил на шаг и окинул Микки внимательным взглядом.
   – О, дорогая, да ты сегодня потрясающе выглядишь! От этой суперюбочки просто умереть можно! В чем причина?
   Улыбка Микки увяла. Она почти забыла... Почти.
   – У меня здесь свидание вслепую.
   Блэйр с силой втянул воздух и потрогал жемчужную серьгу в ухе.
   – Кошмар, – заявил он. – Дай-ка подумать... Нелли имеет к этому отношение?
   Микки кивнула.
   – Это не еще какой-нибудь проезжий доктор?
   – Ну, вроде того. Только этот – не доктор медицины. Он что-то вроде профессора... то ли инженер, то ли еще кто. Его пригласили выступить по телевидению на следующей неделе.
   Блэйр выпучил глаза.
   – Ну и дела! Звучит просто жутко!
   – Слушай, придержи язык. Я же стараюсь быть вежливой.
   Блэйр, все с тем же выражением потрясения на лице, вдруг понизил голос.
   – Погоди-ка... должно быть, это тот мистер Темный и Опасный, что сидит здесь уже минут двадцать. Ну, девочка, он совсем неплох!
   Микки, вздрогнув от предчувствия, попыталась вспомнить, как именно Нелли описывала Арнольда Ашера.
   – Он среднего роста, немного коренастый, с бритой головой и с бриллиантовой сережкой-гвоздиком в одном ухе? – спросила она.
   – Точно, это он. Абсолютно верно. И еще у него аппетитные усы. Мы с Тони уже решили, что он похож на что-то среднее между крупным мафиози и тем славным сексуальным Телли Савалосом, да упокоится он в мире.
   Блэйр торопливо перекрестился.
   – Перестань. Ты же не католик.
   – Девочка, ты же знаешь, я верю во всех богов.
   Микки прищурилась.
   – Так значит, ты утверждаешь, что он неплох?
   – Неплох? – пискнул Блэйр. – Да он чудо как хорош!
   Микки пожала плечами.
   – Ладно, хорошо. Я хочу сказать, ничего другого я и не ожидала. Ты же знаешь, Нелли не стала бы устраивать мне встречу с кем-нибудь ужасным.
   Это было чистой правдой. Но, черт побери, Микки нужно было от мужчин нечто куда большее, чем внешность.
   – Веди меня к нему. Я готова встретиться с мистером Чудо Как Хорош.
   Блэйр взял со стойки меню и повернулся. Через плечо он, обращаясь к Микки, произнес профессиональным тоном метрдотеля:
   – Прошу, следуйте за мной, мадемуазель.
   И тут же направился в глубь ресторана.
   – Эй! – Микки легонько дернула его за рукав. – Там же сидят те, кто назначает сексуальные свидания!
   – Он заказал столик именно там, – ответил Блэйр, сверкнув глазами. – Потребовал уединения.
   – Ха! – только и смогла произнести Микки.
   – Может, ты получишь от этого парня больше, чем предполагалось, маленькая мисси, – сказал Блэйр, подражая отвратительному акценту Джона Уэйна.
   – Ох, умоляю! Не надо сегодня Джона Уэйна. Меня и так тошнит от волнения.
   – Да расслабься ты! У меня хорошее предчувствие насчет твоего свидания.
   Микки прошла следом за Блэйром через весь ресторан, к неярко освещенному маленькому залу, где стояли столики на двоих и сидели пары, погруженные в интимную беседу. Блэйр отступил в сторону, чтобы Микки смогла увидеть весь зал. Одинокий мужчина поднял взгляд от книги; он был одет в дорогую и отлично сшитую черную пару, а под пиджаком на нем был джемпер из шелкового трикотажа холодного зеленого цвета. Оттенок был просто чудесным. Голова мужчины была гладко выбрита, и маленькая бриллиантовая серьга в левом ухе вспыхивала, отражая приглушенный свет ламп. Нелли ничуть не преувеличила – она описала Арнольда Ашера как «привлекательного, но не в стандартном понимании». Микки была вынуждена согласиться. Этот человек действительно выглядел интересно – чуть мрачновато и определенно мужественно. Микки такого не ожидала. Ее не интересовали мужчины, которых большинство женщин считали красавцами; в них было нечто такое, что Микки находила избыточным. После вечера с таким красавцем она обычно чувствовала себя так, словно съела очень много жирного десерта. И слишком часто она обнаруживала, что внутренне они так же пусты, как хороши внешне. Но необычный или интересный мужчина... Микки увидела, как он заметил розу в ее волосах и приветственно взмахнул рукой.
   – В точку! – сказал Блэйр.
   Микки улыбнулась и целеустремленно зашагала навстречу незнакомцу. Он встал, когда она приблизилась к столику.
   – Вы, должно быть, и есть Микки Эмпауз, – сказал он, и его взгляд одобрительно скользнул по ее телу.
   – Да, это я, Арнольд. Рада познакомиться с вами.
   Они обменялись рукопожатием. Его рука была сильной и теплой и такой же приветливой, как его улыбка.
   Блэйр выдвинул для Микки стул, и она села.
   – Ух... Я... – Арнольд запнулся, и казалось, что он чем-то поражен и немножко нервничает. – Извините, но мне вдруг показалось, что я уже встречал вас прежде, хотя и понимаю, что это невозможно.
   – В самом деле? – Микки негромко рассмеялась, наслаждаясь изумлением, открыто светившимся в его глазах. – Вы, случайно, не экстрасенс? Не помню, чтобы Нелли об этом упоминала.
   Он улыбался все так же тепло.
   – Я бы предпочел называть это интуицией и желанием открыться новым возможностям.
   Чувствуя, как розовеют щеки от откровенного интереса, что проявлял к ней Арнольд, Микки посмотрела на книгу, которую он читал перед ее приходом. На обложке было написано – «Мой проигрышный сезон».
   Микки удивилась и протянула руку к книге.
   – Пэт Конрой! Вам нравится Пэт Конрой?
   – Он один из моих любимых писателей, – кивнул Арнольд.
   – И мой тоже! Я его так люблю! «Принц приливов», «Великий Сантини», «Вода простирается далеко»...
   – «Музыка на пляже», «Блюстители дисциплины», – продолжил Арнольд.
   – Я обожаю «Музыку на пляже».
   – И я. Почти так же, как «Принца приливов». И мне противно, что он получил плохие отзывы критиков, – быстро сказал Арнольд.
   – Не могу не согласиться! Проза Пэта Конроя просто волшебна! Я совершенно не понимаю, как кто-то мог дать о ней дурной отзыв.
   Они улыбались, радуясь и удивляясь друг другу, и Микки вдруг почувствовала нечто такое, чего она давным-давно не ощущала на свиданиях: надежду.
   Преувеличенно романтичное выражение лица Блэйра мгновенно сменилось деловым, когда Микки посмотрела на него, и метрдотель фальшиво закашлялся.
   – Ох... извините, – сказал он. – Что-то горло першит.
   – Блэйр, милый, ты можешь принести мне бокал моего любимого кьянти. – Она посмотрела на все еще улыбавшегося Арнольда. – Вы проголодались? Я не успела пообедать и не отказалась бы от какой-нибудь закуски.
   – Звучит привлекательно.
   – Отлично. Что скажете насчет оливкового хлеба? Он всегда напоминает мне об Италии.
   Арнольд кивнул, и Блэйр поспешил прочь.
   – Значит, вы поклонница Конроя, – сказал Арнольд. – И что вам нравится больше всего?
   – Пожалуй, «Принц приливов», но вообще мне нравятся все его романы. – Микки погладила обложку книги, прежде чем снова положить ее на стол. – Но вот эту я еще не читала.
   – Вы обязательно должны прочесть! Он тут изумительно исследует собственную жизнь.
   – Да, прочту обязательно. – Они обменялись понимающим взглядом, и Микки ощутила очередной прилив надежды. – Вы сказали, он один из ваших любимых авторов. А кто еще вам нравится?
   Арнольд слегка наклонился, наслаждаясь предметом разговора, на что способны лишь истинные книгочеи. Микки наблюдала за ним, пока он говорил. Нет, он действительно не был привлекателен в общепринятом смысле этого слова, да и вообще она предпочитала мужчин повыше ростом... и помоложе. Но в нем определенно было нечто особенное, нечто интеллигентное и еще сексуальное...
   – Трудно свести мои предпочтения до стандартной десятки. Наверное, к Конрою я добавил бы Германа Вука.
   – «Ветры войны», – кивнула Микки. – Прославленная книга!
   – И не забудьте еще «Войну и воспоминание».
   – Это невозможно забыть.
   – Потом я бы вспомнил о Джеймсе Клавелле.
   – «Король крыс», «Тай-Пен» и самое лучшее – «Сегун», – сказала Микки, едва кивнув Блэйру, принесшему вино и оливковый хлеб.
   – Но мне не нравится мини-сериал по этой книге.
   – Ричард Чемберлен в роли Блэкторна? Ох, умоляю! Нет и нет! Мне вообще противно, когда великую книгу превращают в дешевый сериал.
   – Но есть и исключение. Это Лэрри Макмертри с «Одиноким голубем».
   Микки остановилась, не донеся до рта кусочек оливкового хлеба.
   – Мне очень нравится книга, и я обожаю этот сериал.
   И они углубились в обсуждение экранизаций любимых книг, от романов Макмертри о старом Западе до книг Уилбура Смита об Африке. Каким-то чудом посреди разговора они умудрились заказать ужин и съесть его. Микки хотелось ущипнуть себя. Она припомнить не могла, когда ей случалось так отлично поговорить с мужчиной за ужином. С подругами-то она привыкла обсуждать разные интересные вещи. Но с мужчинами это казалось невозможным. И прежде чем Микки успела это осознать, она выпила три бокала кьянти, съела отличный ужин и только на десерт, спохватившись, заказала ирландский кофе вместо опасно соблазнительного шоколадного пирожного. У нее приятно гудело в голове, она прекрасно проводила время – и была удивлена до глубины души, когда, посмотрев на часы, обнаружила, что прошло уже почти два часа.
   Она не спеша пила кофе, чувствуя на себе изучающий взгляд Арнольда. На лице доктора был так открыто написан вопрос, что Микки улыбнулась и сказала:
   – Что?
   – Все так удивительно.
   – Вообще-то я думала то же самое, – чуть застенчиво призналась она.
   – Я не могу поверить, что нашел женщину, которая действительно любит читать и способна оценить что-то, кроме пошленьких дамских романчиков.
   Микки показалось, что ее окатили ледяной водой. Неужели он действительно сказал «пошленькие дамские романчики»? И это он о книгах прекрасной Норы Робертс, и всегда восхитительной Мэри Дэвидсон, и Сьюзен Грант, и Джины Шоуолтер, и Мерилин Лавлейс, и о множестве других прославленных писательниц, которые составляли ей компанию долгими вечерами и заставляли смеяться, плакать и счастливо вздыхать?
   – Что вы имеете в виду?
   Не заметив, как изменился ее тон, Арнольд с воодушевлением продолжил:
   – Я имею в виду, весьма необычно, что интересная женщина читает и одобряет по-настоящему ценные книги.
   – А я бы сказала, что важно читать разных авторов и книги разных жанров. Думаю, это заметно расширяет взгляды на жизнь, которые сужаются, если слишком уж ограничивать себя в выборе, – осторожно сказала Микки, стараясь говорить как можно более нейтральным голосом. – Я вот как раз хотела спросить, Арнольд, вы когда-нибудь читали сочинения Энн Тайлер?
   – Тайлер? Нет, пожалуй.
   – Знаете, она получила Пулицеровскую премию за «Уроки дыхания».
   – В самом деле? Рад за нее.
   Микки съежилась от его снисходительного тона.
   – А вам знаком «Историк» Элизабет Костова?
   – Нет.
   – Я думала, вы любите историю, – пробормотала Микки.
   – Да, люблю.
   – Хм... Ну, тогда как насчет «Туманов Авалона» Мэрион Зиммер Брэдли?
   – Мифы о короле Артуре, пересказанные с женской точки зрения? – Смех Арнольда прозвучал саркастично и высокомерно. – Я бы не назвал это историей.
   – А вы это читали?
   – Нет, конечно же нет.
   Арнольд, не осознавая того, потер лоб, как будто от вопросов Микки у него разболелась голова.
   – Я предпочитаю Теннисона и Уайта. Мне нравятся вещи проверенные и правдивые.
   – Хорошо, но что вы скажете о книгах Норы Робертс? Я как-то заглянула в статистику, и там было сказано, что романы Норы Робертс покупают каждые шестьдесят секунд. Похоже, они достаточно проверены и правдивы. И по крайней мере, статистически вы вполне могли читать ее... ну, хотя бы случайно.
   – Нора Робертс? Она пишет о всяких там страстях с разрыванием лифчиков, разве не так?
   Возле их столика появился Блэйр.
   – Я только оставлю вот тут счет.
   Он положил листок рядом с рукой Арнольда.
   – Но вам некуда спешить, так что...
   Блэйр умолк на полуслове, увидев раздраженные, прищуренные глаза Микки. И нервно откашлялся.
   – Я хотел сказать, что рад буду подойти, как только понадоблюсь вам.
   И, бросив на Микки встревоженный взгляд, он отошел на свое обычное место, откуда наблюдал за официантами.
   Поспешное отступление Блэйра напомнило Микки, что надо следить за выражением лица, но когда она посмотрела на Арнольда, то поняла, что тревожиться ей не о чем. Арнольд на нее не смотрел. Он, нахмурившись, изучал счет.
   – Что-то не так? – спросила Микки.
   Он придвинул к ней листок.
   – Нет, никаких проблем. Я просто подсчитывал свою часть платы.
   – Простите?..
   – Ну, это ведь вы заказывали закуску. И вы выпили на один бокал вина больше, чем я, да и ирландский кофе определенно не дешевое удовольствие.
   Не веря услышанному, Микки моргнула и поняла, что утратила дар речи.
   Арнольд достал из бумажника купюру в двадцать долларов и две десятки.
   – Это моя часть, вместе с чаевыми. Вы как обычно платите, наличными или кредиткой?
   Микки внезапно расхохоталась.
   – То есть вы хотите, чтобы я заплатила половину за ужин?
   – Разумеется, – ответил он абсолютно спокойно. – Времена меняются. Нынче к женщинам положено относиться как к равным. И я всего лишь проявляю необходимое уважение.
   – Отлично, – кивнула Микки, все еще смеясь.
   Она чувствовала, как в груди вскипает гнев. Замечательно. Прелестно.
   – Да, отлично. Итак, доктор Ашер... ведь к вам положено обращаться именно так, да?
   Он кивнул с некоторым смущением.
   – Хорошо. Я просто хотела удостовериться. Итак, доктор Ашер... Это вовсе не проявление уважения ко мне – рассуждать о том, что нынче женщины изменились. Как раз наоборот. Мне плевать, какой год стоит на дворе. И если это свидание – а мне именно так и показалось, – то дело чести и проявление хороших манер для мужчины – заплатить за ужин леди. Вот это уважительно. Но вам этого не понять, потому что абсолютно ясно: женщин вы не уважаете. И ваши слова о том, что якобы любят читать женщины, так же высокомерны, как и ваше откровенное пренебрежение женщинами-писательницами.
   Микки сунула руку в сумочку, достала три двадцатидолларовые купюры и с размаху положила их на счет.
   – А вот вам и новость: так называемые пошленькие романчики по продажам намного превосходят все остальные литературные жанры. И многие писательницы обладают и острой проницательностью, и отличным образованием. Они создают миры, полные сильных, страстных женщин и благородных героических мужчин. Вам бы прочесть хоть одну такую книгу. И эти авторы дамских романчиков, которых вы так презираете, могли бы научить вас, что значит быть настоящим мужчиной.
   Микки встала и повесила сумку на плечо.
   – Всего доброго, доктор Ашер.
   Он хотел было подняться, пытаясь при этом что-то сказать, но Микки его остановила:
   – Нет, прошу вас, не вставайте. Мне хочется запомнить вас именно таким: смущенным и бессловесным. Вам это очень к лицу; совершенно не видны ваши высокомерие и шовинизм.
   Зловеще усмехнувшись, она повернулась и неторопливо пошла к выходу из полутемного зала.
   Микки все еще продолжала улыбаться, шагая по улице. Черт, она так рада, что высказалась и ушла! Она никогда не была слабой и безвольной; у нее всегда были чертовски высокие мерки. Нет, ну кто бы мог подумать! Он ведь сначала показался таким интересным и сексуальным! Но как и с большинством мужчин, в итоге все кончилось полным разочарованием.
   В тайниках ее ума при этом прозвучала мысль, что ни один мужчина никогда не сможет по-настоящему приблизиться к ней, потому что она никогда не сможет позволить себе поделиться тайной, что билась в ее крови... но эта мысль улетела, и Микки быстро задавила неприятную правду пьяненьким смехом и импровизированным пируэтом, который проделала в круге света уличного фонаря.