Дейзи, непроизвольно шагая в такт музыке, машинально двинулась вперед, между тем как Джек продолжал выжимать у зрителей слезу своим душещипательным рассказом о воспитанной в монастыре невесте и ее могучем необузданном казаке. Однако Дейзи едва ли слышала его слова. Она видела перед собой в центре арены только предавшего ее Алекса.
Вспышки темно-красных блесток, украшавших рукоятку кнута, обвившего высокие голенища начищенных до нестерпимого блеска черных сапог Алекса, голубоватые отблески света прожекторов в его темных волосах и глаза светло-золотистые глаза загнанного в ловушку дикого зверя. Дейзи остановилась в центре "своего" пятна света, и Алекс начал танец с кнутами Но сегодня то был не танец страсти, а дикая в своей яростной необузданности пляска - настоящее объяснение в ненависти.
Публика живо выражала свое одобрение, но действие развивалось, и толпа отказывалась, как обычно, сопереживать женщине. Исчезла та таинственная связь, которая соединяла Дейзи с публикой. Она даже не вздрогнула, когда кнут Алекса перерубил кончик бумажной трубки, - невыразимое отчаяние притупило все чувства.
Гармония выступления рушилась на глазах. Одну трубку Алекс разрубил в два удара, вторую - в четыре. От злости он забыл о новом элементе номера с цветными лентами, а когда он обвил кнутом запястья Дейзи, публика глухо зароптала. Их семейный разлад, казалось, жил собственной жизнью и громко заявлял о своем существовании. То, что в прежних выступлениях было актом соблазнения, попыткой мужа завоевать благосклонность молодой жены, теперь смотрелось как нападение дикого свирепого самца на беззащитное крошечное создание. На арене творилось насилие.
Казалось, Алекс понял, что происходит, и тут взыграла вся его гордость. Стало ясно, что стоит ему снова обвить Дейзи кнутом, как публика тотчас выразит свое отчуждение, - нужен заключительный штрих для завершения представления, прежде чем дать сигнал Диггеру выпускать Мишу.
Всмотревшись в глаза Алекса, Дейзи вдруг поняла, что он только что вспомнил о пунцовой розе у нее на груди.
Едва заметным кивком головы он дал Дейзи знать, что сейчас начнется последний трюк. Она равнодушно посмотрела на кнут, желая только одного чтобы номер скорее кончился и она могла бы убежать и спрятаться от чуждого и враждебного мира Переборы балалайки страшным звоном отдавались в ушах Дейзи немигающим взглядом смотрела в глаза мужа Не будь она столь сильно охвачена собственным горем, она заметила бы в глазах Алекса невыразимое страдание, но чувства ее оцепенели и застыли.
Алекс отвел руку назад, кисть стремительно согнулась, и кончик кнута полетел к Дейзи со скоростью ракеты. Все было так, как всегда, за исключением того, что Дейзи наблюдала за этим полетом, как при замедленной съемке. С полным отчуждением она ждала, когда кнут размечет бумажные лепестки цветка.
Вместо этого она вдруг почувствовала нестерпимую, жгучую боль.
Дейзи показалось, что из ее легких кто-то высосал весь воздух. Все тело с головы до ног жгло так, словно ее облили кипятком. Арена закружилась перед глазами - Дейзи поняла, что падает. Прошла секунда, под куполом шапито грянула бравурная музыка, словно для того, чтобы заглушить боль, пронизавшую каждую клеточку ее тела. Сильные руки подхватили ее с песка, а на арену между тем выскочили клоуны.
Она была в сознании, хотя ей хотелось его потерять, слышала, как кто-то исступленно молится, но то была не она. Где-то далеко, за пеленой окутавшей ее боли звучали спокойный голос Джека, ропот толпы, оживленная музыка.
- Разойдитесь! Дайте дорогу!
Это голос Алекса. Он на руках выносит ее через служебный выход. Алекс-враг. Алекс-изменник.
Дейзи спиной почувствовала жесткий холод земли - Алекс положил ее рядом с шапито и склонился над ней, заслоняя жену от любопытных взглядов.
- Прости меня, солнышко. Господи, Дейзи, прости!
Собрав остатки сил, она повернула голову к пыльному нейлону шатра, едва не задохнувшись от вновь вспыхнувшей боли, когда Алекс провел рукой по разорванному платью. - Не.., прикасайся ко мне, - прошептала она, едва шевеля высохшими губами.
- Я помогу тебе. - Он часто и поверхностно дышал, голос прерывался от волнения. - Сейчас я отнесу тебя в трейлер.
Она застонала, когда Алекс приподнял ее и понес. Дейзи ненавидела его за то, что он причиняет ей новую боль.
- Я никогда не прощу тебе этого.
- Да , да, я знаю...
След удара жег ее огнем от плеча до бедра. Боль была так сильна, что Дейзи не чувствовала, как нежно несет ее Алекс.
Войдя в трейлер, он положил жену на кровать.
Она прикусила губу, чтобы не закричать, когда он начал осторожно снимать с нее разорванное платье.
- Твоя грудь... - Он судорожно вздохнул. - Здесь рубец... Но кожа не повреждена... Хотя будет синяк.
Он встал, но тотчас вернулся.
- Сейчас тебе будет немного холодно - это компресс.
Дейзи вздрогнула, когда он приложил к следу от удара смоченное холодной водой полотенце. Она плотно прикрыла глаза - скорее бы это кончилось.
Когда полотенце нагрелось, он поменял его на свежее. Матрац прогнулся, когда он сел рядом с ней и заговорил тихим хриплым голосом:
- Я не так.., не так беден, как хотел тебе показать. Да, я преподаю, но не только. Я еще продаю и покупаю предметы русского искусства, консультирую крупнейшие музеи страны.
Слезы из-под прикрытых век Дейзи текли на подушку Компресс сделал свое дело - острая боль прошла, уступив место тупому, неприятному ощущению.
Алекс продолжал говорить - запинаясь и испытывая неловкость:
- Я считаюсь крупнейшим авторитетом по русской иконографии в.., в Соединенных Штатах. У меня есть деньги, престиж. Но.., я не хотел, чтобы ты об этом знала. Мне хотелось, чтобы ты думала обо мне, как о неотесанном чурбане Я.., хотел отпугнуть тебя.
Дейзи с усилием разлепила спекшиеся губы.
- Мне все равно.
Теперь Алекс говорил лихорадочно, словно стараясь выговориться за несколько отпущенных ему минут.
- У меня большой кирпичный дом В Коннектикуте, недалеко от кампуса. Едва заметным движением он поменял компресс. - Там множество чудесных картин. И потом у меня есть двор и конюшня для Миши.
- Прошу тебя, оставь меня в покое.
- Сам не понимаю, зачем я езжу с цирком. Каждый год даю себе клятву, что это в последний раз. Но проходит несколько лет, и я начинаю ощущать какое-то беспокойство. Где бы я ни был - в России, на Украине, в Нью-Йорке - не важно. Это чувство настигает меня везде, и я понимаю, что должен снова отправиться бродяжничать. Я всегда буду больше Марков, нежели Романов.
Теперь, когда все это не имело ни малейшего значения, он рассказывал ей все, о чем она спрашивала его в течение последних нескольких месяцев.
- Я не хочу больше тебя слушать.
Словно защищаясь, он нежно коснулся ее талии.
- Это произошло случайно. Неужели ты не понимаешь?
Ты же знаешь, как я переживаю.
- Сейчас я хочу только спать.
- Дейзи, я богатый человек. В тот вечер, когда мы были в ресторане, ты очень волновалась из-за счета. Но тебе не стоит волноваться из-за денег.
- Это не имеет значения.
- Я знаю, что тебе больно. Но завтра будет лучше. Останется синяк и будет некоторое время болеть, но шрама не будет. - Он запнулся, понимая, что лжет.
- Прошу тебя, - бесцветным тоном произнесла она, - если ты хоть немного чувствуешь себя виноватым, оставь меня в покое.
Алекс надолго замолчал. Матрац прогнулся еще раз - он наклонился и коснулся губами влажных век Дейзи.
- Если тебе что-нибудь понадобится, включи свет. Я буду рядом и тотчас приду.
Дейзи ждала, когда он сдвинется с места, когда он уйдет и она сможет, расслабившись, отдаться своему горю, рассыпаться на тысячу кусков...
Но этот человек не знал милости. Он отвернул верхний угол компресса и подул, смягчая боль потоком холодного воздуха. На горячую кожу упало при этом несколько теплых капель, но Дейзи настолько оцепенела, что не стала думать, что это могло быть.
Алекс наконец встал, и несколько минут в трейлере раздавались знакомые звуки - он переодевался в рабочую одежду: вот грохнули об пол сброшенные сапоги, вот прошелестели блестки снятого пояса, вот раздался звук застегиваемой молнии джинсов.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
***
Первое, что услышал Алекс, выйдя из трейлера, было рычание тигра. Остановившись, Марков вдохнул глоток свежего воздуха. Вокруг мелькали разноцветные огни, хлопали на ветру флаги, но перед своим мысленным взором Алекс видел только красный рубец, рассекший нежную кожу. Слезы обжигали глаза, не хватало воздуха. Что он натворил?
Ничего не видя вокруг, Алекс побрел к клетке тигра. Представление все еще продолжалось, и на площадке было всего несколько клоунов, которые, потеснившись, дали Алексу сесть на скамейку.
Времени у него много - вся ночь впереди. Почему он не закончил номер раньше? Надо было дать Диггеру знак, чтоб он выпустил Мишу, и свернуть выступление. Но он дал волю своей ярости. Гордость требовала еще одного трюка, чтобы спасти лицо... Испугался, что корона упадет! Можно подумать, что этим трюком он смог бы все вернуть.
Алекс закрыл глаза, У нее такая светлая и нежная кожа.
Кнут рассек ей грудь и прошелся по сладостному плоскому животу, в котором она вынашивает ее ребенка. И ребенка. Того самого, от которого он хотел заставить Дейзи избавиться. Словно она способна на такое.
Словно он бы позволил ей сделать такое.
Отвратительные слова ненависти, которые он сегодня произнес, продолжали эхом отдаваться в его ушах. Этих слов она никогда не забудет и не простит. Даже доброго сердца Дейзи не хватит, чтобы простить такое.
Алекс подошел к клетке Синджуна. Тигр вперил в человека немигающий взгляд, казалось, проникший в самые сокровенные уголки души Алекса. Что увидел там зверь? Алекс переступил через ограждение и взялся руками за прутья решетки. Холодной пустоты в душе не было, но что заняло место былой пустоты?
Он встретил взгляд тигра без колебаний. Шерсть на холке Синджуна встала дыбом. Все стихло, и Алекс услышал голос - его собственный голос, который сказал ему то, что разглядел тигр.
Любовь.
Сердце бешено застучало в груди. Любовь. Вот как называется то чувство, которое он не понял, чувство, которое заставило растаять лед в его душе. Он научился любить, и Дейзи видела это. Она с самого начала знала, что с ним происходит, но он сам изо всех сил отрицал это.
Он полюбил ее. Слепо. Безгранично. Как он мог этого не понять? Она стала для него дороже, чем древние иконы и бесценные произведения искусства, поглощавшие до того его жизнь.
Живя с ней, он научился быть счастливым. Научился радости, страсти, трепетному чувству смирения. Но что он дал ей взамен?
Я не люблю тебя, Дейзи, и никогда не полюблю.
Закрыв глаза, он вспоминал, как снова и снова отвергал бесценный дар, который она ему предлагала. С каким вызывающим восхищение безмерным мужеством она снова и снова давала ему надежду. Он отвергал ее любовь, но она продолжала протягивать ему руку.
:И вот теперь эта любовь воплотилась в ребенке, которого она носит под сердцем. В ребенке, которого он когда-то так страстно не хотел и которого теперь столь же страстно желает каждая клеточка его существа.
Так что же он наделал? Как ему вновь завоевать ее? Он обернулся, моля Бога, чтобы зажегся призывный свет. Но окно было по-прежнему непроницаемо темно.
Нет, он должен во что бы то ни стало вернуть ее, добиться, чтобы она простила его ужасные слова. Он был настолько слеп и высокомерен, настолько запутался в прошлом, что без колебаний отвернулся от будущего. Он совершил предательство, которое обычный человек никогда не прощает.
Но Дейзи - не обычный человек. Любить для нее так же естественно, как дышать. Она не способна отказаться от любви, не способна намеренно причинить другому боль. Он отдастся на милость ее нежности и благородства. Ему поможет ее нежное любящее сердце. У него не будет больше секретов от Дейзи. Он расскажет ей о своих чувствах, и если это не поможет, то напомнит о священных клятвах, которыми они обменялись. Он станет играть на ее умении сопереживать, он разогреет ее любовь, и в конце концов она забудет, что когда-то он ее предал. Он напомнит ей, что теперь она - Маркова, а женщины в этой семье оставались верными своим мужьям, даже если последние этого не заслуживали.
Окно трейлера оставалось темным. Алекс решил, что лучше дать жене хорошенько выспаться и отдохнуть. Пусть она приходит в себя, а утром он начнет вновь завоевывать ее.
Публика покинула шапито, пора было приниматься за работу. Рабочие свернули шатер, и Алекс решил доказать Дейзи свою любовь - предоставить ей, ощутимые свидетельства тога, что теперь в их отношениях все будет по-другому. Посмотрев на темные окна трейлера, он опрометью бросился к машине. Через десять минут он без труда нашел ночной универмаг.
Выбор оказался невелик, и Алекс купил все, что нашел: коробку с крекерами в виде фигурок животных, синюю пластмассовую погремушку, пушистого желтого утенка, книгу доктора Спока в мягком переплете, детский слюнявчик, украшенный мордочкой симпатичного кролика, несколько упаковок фруктового сока и овсяные хлопья - Дейзи должна хорошо питаться.
Назад Алекс мчался на предельной скорости. Пакет порвался, когда он взял его с переднего сиденья, выходя из кабины.
Ухватив сумку обеими руками, он побежал к трейлеру. Когда Дейзи увидит его, она, без сомнения, поймет, что она для него. значит, и наверняка смягчится. Поймет, что значит для него их. ребенок. Поймет, как он ее любит. Погремушка выпала из рваного пакета, когда Алекс торопливо поворачивал ручку двери. Загремев, игрушка скатилась по металлическим ступенькам и упала в траву.
Алекс как ураган вломился в трейлер. Комната была пуста.
Дейзи исчезла.
Глава 22
Макс Петров вперил в Алекса негодующий взгляд.
- Зачем ты теряешь время и ищешь ее здесь? Я же говорил: если она появится, я дам тебе знать.
Стараясь придумать достойный ответ, Алекс, посмотрев в .окно, скользнул равнодушным взглядом по Центральному парку.
Сейчас он уже не помнил, когда в последний раз нормально ел и спал больше двух-трех часов, не просыпаясь среди ночи, словно от толчка. Марков похудел, у него начал болеть желудок, да и вообще выглядел отвратительно.
Прошел месяц, после бегства Дейзи, но Алекс знал о ее местонахождении не больше, чем в ту ночь, когда она исчезла из цирка. Пытаясь разыскать ее, он исколесил добрую половину Штатов, пропустил несчетное число представлений, но ни он сам, ни нанятые им детективы так ничего и не нашли.
Макс дал зятю список людей, с которыми могла бы контактировать Дейзи, и Алекс встретился со всеми, но тщетно - жена словно сквозь землю провалилась. Оставалось только молить Бога, чтобы тот хранил это ангельское создание.
Алекс медленно повернулся к Максу:
- Я думаю, ты мог что-нибудь упустить. У нее было не больше сотни долларов в кармане, когда она ушла.
Сидевшая на диване Амелия поспешила вставить слово:
- Алекс, ну что вы в самом деле! Неужели вы думаете, что после всего, что Макс сделал для вас, он станет утаивать какие-то сведения?
Лукавство Амелии всегда выводило Алекса из себя, и сейчас, когда его нервы и без того были до предела напряжены, он не смог скрыть своей антипатии.
- Единственный достоверный факт - моя жена пропала, и о ее местонахождении ни черта никому не известно.
- Успокойся, Алекс. Мы переживаем за нее не меньше тебя - Если вас интересует мое мнение, - вновь подала голос Амелия, - то я расспросила бы рабочего, который видел ее последним.
Алекс потрошил старика Эла Портера до тех пор, пока не убедился, что тот рассказал ему все, что знал. Пока Алекс как последний дурак искал универмаг, Дейзи, по словам Портера, остановила большегрузную машину и уехала. Она была в джинсах и держала в руке чемоданчик Алекса.
- Никогда не поверю, что она пустилась в путешествие автостопом, засомневался Макс. - Скорее всего ее могли убить.
Эта ужасающая возможность держала Алекса в страшном напряжении первые три дня, до тех пор, пока из красного шарабана не вывалился огорошенный Джек и не сообщил Алексу, что только что говорил с Дейзи по телефону. Она интересовалась, все ли в порядке в зверинце. Когда Джек попытался что-нибудь выяснить о самой Дейзи, она повесила трубку. Об Алексе она не спрашивала.
Сначала Алекс очень сокрушался, что его не было в кабинете, когда звонила Дейзи, но потом припомнил, что телефон несколько раз звонил в его присутствии, но стоило ему снять трубку, как раздавались частые гудки. Видимо, это звонила Дейзи и ждала, чтобы к телефону подошел кто-то другой с мужем разговаривать она не желала.
Макс принялся расхаживать по комнате.
- Не могу понять, почему полиция так несерьезно воспринимает ее исчезновение.
- Потому что она ушла из дома добровольно, а не была похищена.
- Но с тех пор с ней могло случиться все что угодно. Она совершенно не способна позаботиться о себе.
- Это не так. Дейзи очень умна и не боится тяжелой работы.
Макс пропустил реплику Алекса мимо ушей. Несмотря на то что он был свидетелем происшествия с Синджуном, он продолжал считать свою дочь пустым, легкомысленным созданием - У меня есть друзья в ФБР, и, кажется, настало время связаться с ними.
- Есть сотни свидетелей того, что случилось в тот вечер в цирке. Полиция считает, что у Дейзи были веские причины для бегства.
- То была чистая случайность, и при всех своих недостатках Дейзи не отличается мстительностью. Она не стала бы держать обиду за этот удар. Нет, Алекс. Тут что-то не то.
Скорее всего ведется какая-то нечестная игра, и я не позволю тебе отговорить меня от такого шага. Я сегодня же позвоню в ФБР.
Алекс никогда не рассказывал Максу всей правды, и только теперь понял, какая сила привела его сегодня в этот дом. Утаивая от Макса и Амелии правду, он мог скрыть от них какие-то сведения, которые помогли бы им понять, где находится его жена.
Сама мысль о том, что придется обнажить неприглядную правду, была ему ненавистна, но что такое гордость в сравнении с безопасностью Дейзи и благополучием его ребенка?
Алекс взглянул на тестя и вдруг осознал, что за последний месяц старик сильно сдал. Некогда безупречно прямая спина согнулась, движения стали неуверенными, а голос потерял былую твердость. Конечно, Макс относился к Дейзи с предубеждением и весьма эгоистично, но по-своему любил дочь и сейчас сильно страдал.
На глаза Алексу попался серебряный самовар, который он купил для Макса в парижской галерее. Самовар был изготовлен в мастерской Карла Фаберже для императора Александра III и был украшен двуглавым российским орлом. Дилер уверял Алекса, что вещь сделана в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году, но по некоторым признакам Алекс был склонен датировать произведение девяностым годом прошлого столетия.
Созерцать творение гения Фаберже было несравненно легче, чем обдумывать, что именно сообщить Максу. Алекс сунул руки в карманы, потом положил их на стол. Откашлялся.
- У Дейзи есть гораздо более веская причина для расстройства, чем удар моего кнута.
Старик мгновенно оживился.
- Так?!
- Она беременна.
- Я же тебе говорила, - сказала с дивана Амелия.
Макс и Амелия заговорщически переглянулись, и Алекс мгновенно напрягся, почувствовав какой-то подвох. Макс испытующе посмотрел на жену:
- Да, ты говорила об этом, дорогая.
- А Алекс плохо себя повел, когда услышал эту новость.
Амелия по большей части бывала невыносима, но глупой - никогда; на этот раз она расчетливо ранила Алекса в самое больное место.
- Я действительно плохо себя повел, - признался он.
Амелия прямо-таки источала самодовольство.
- И об этом я тебе тоже говорила.
Алекс с трудом выдавил из себя:
- Я велел ей сделать аборт.
Макс поджал губы.
- Ты не мог!
- Нет таких слов, какие я уже не сказал себе сам.
- Ты все еще хочешь, чтобы она сделала аборт?
- Конечно, не хочет, - произнесла Амелия. - Ты только посмотри на него. Чувство вины висит на его плечах, как плохо сшитый костюм. - Она встала с дивана. - Я опаздываю к массажистке. Вы сами разберетесь. Прими мои поздравления, Макс.
Алекс обратил особое внимание на последние слова Амелии и многозначительную улыбку, которой она одарила Макса. Он взглядом проводил Амелию, поняв, что между супругами существует какой-то важный заговор.
- Амелия права? - поинтересовался Макс. - Ты действительно больше не хочешь аборта?
- Я не хотел этого, даже когда говорил эти слова. Во мне играл адреналин. - Алекс изучающе посмотрел на Макса. - Амелия нисколько не удивилась, услышав о беременности Дейзи, хотя знала, что моя жена принимает противозачаточные таблетки.
Чем это объяснить?
- Мы оба надеялись на такой исход, вот и все объяснение.
- Ты лжешь! Дейзи говорила, что Амелия сама покупала для нее таблетки. Скажи правду!
- Да, так оно и было. Мы хотели сделать как лучше.
На Алекса снизошло какое-то оцепенение. Он вспомнил маленькие упаковки, в которые были расфасованы таблетки. Он еще тогда обратил внимание, что они не покрыты оболочкой. В эпоху, когда большинство снадобий одевают в блестящую оболочку, его должно было бы удивить, что существуют таблетки, покрытые каким-то подобием компактной пудры.
Алекс почувствовал ставшее уже знакомым стеснение в груди. Он снова не поверил жене и снова оказался не прав.
- Ты это спланировал? Так же, как спланировал все остальное. Каким-то образом вы подменили таблетки.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- Ты все понимаешь! Правду, Макс, и немедленно!
Казалось, старик вот-вот упадет. На подогнувшихся ногах он проковылял к креслу и тяжело опустился в него.
- Ты действительно ничего не понял? Это был мой долг!
- Твой долг! Конечно, конечно - долг, как ты его понимаешь, Какой же я дурак! Ведь я же знал, что ты одержим этой семейной историей, но не думал, что до такой степени.
Желчь подступила к горлу. С самого начала они с Дейзи были не более чем марионетками в руках Макса.
- До какой степени? Господи, да ты должен быть мне признателен по гроб жизни! - Макс вскочил с кресла и трясущейся рукой указал на грудь Алекса. Для историка, коим ты являешься, ты начисто лишен чувства собственного происхождения. Ты же правнук императора!
- Моя фамилия - Марков. Это единственная семья, которая для меня что-то значит.
- Бесполезная шайка бродяг. Бродяг - слышишь меня? Ты - Романов, и твой долг иметь наследника. Но ты в этом совершенно не заинтересован, да?
- Мое право решать, а не твое!
- Такое дело выше твоих частных капризов.
- Когда она сказала, что беременна, я решил, что она сделала это сознательно. И я обвинил ее во лжи, понял ты, мерзавец?!
Макс отпрянул. Его благородное негодование несколько поблекло.
- Попробуй посмотреть на это с моей точки зрения. В моем распоряжении было только шесть месяцев, так что действовать надо было быстро. Я не мог надеяться, что ты влюбишься в нее.
Человек с таким интеллектом, как у тебя, не может всерьез заинтересоваться такой дурой, как моя дочь. Ты мог бы увлечься только ее сексуальными прелестями.
Алексу стало тошно. Каково было его милой интеллигентной жене общаться с отцом, который ее совершенно не уважал?
- Эта дура гораздо умнее нас с тобой, вместе взятых.
- Я не нуждаюсь в твоей вежливости.
- Это не вежливость. Ты совершенно не знаешь свою собственную дочь.
- Я знаю только одно - мне надо было сделать все, что в моих силах, чтобы у династии Романовых появился законный наследник.
- Не тебе было это решать.
- Не совсем так. За всю историю своего служения династии Петровы зачастую делали для блага Романовых то, с чем последние бывали и не согласны.
Алекс взглянул на тестя. Ясно как день, что в делах, касающихся царской династии. Макс не вполне нормален, хотя в другом кажется совершенно разумным.
- Ты был готов дать роду зачахнуть, - произнес Макс. - Я не мог этого допустить.
Обсуждать вопрос дальше не имело смысла. Для Макса дитя, которое вынашивала Дейзи, было всего лишь пешкой, для Алекса ребенок значил гораздо больше - в Маркове проснулся родительский инстинкт.
- Какие таблетки вы ей дали?
- Они не повредят ребенку. Это были детские таблетки с фтором. - Макс откинулся на спинку кресла. - Тебе надо обязательно найти Дейзи, пока, она не наделала глупостей. Что, если она вздумает избавиться от ребенка?
Алекс удивленно посмотрел на старика. Злость уступила место жалости. Макс прожил столько лет, но так и не удосужился понять, какая у него замечательная дочь.
- Ничто в мире не заставит ее сделать аборт. Дейзи - очень сильный человек. Макс. Она сделает все, чтобы сохранить дитя.
***
Алекс догнал цирк следующим утром в Чапануге. Дни становились все короче, наступала осень, и цирк устремился к югу, к зимним квартирам близ Тампы, где в конце октября должна была состояться прощальная гастроль. Годичный отпуск Алекса заканчивался в январе, и до истечения этого срока он собирался съездить на Украину, но теперь, когда исчезла Дейзи, все планы потеряли всякий смысл.
Он осмотрел площадку, отметив, что местность неровная и очень трудно будет найти место для шапито. Алекса шатало от усталости, но он с рвением взялся за оборудование площадки, дела не смогут отвлечь его от мыслей о Дейзи - ничто не сможет, но по крайней мере время потечет быстрее.
Вспышки темно-красных блесток, украшавших рукоятку кнута, обвившего высокие голенища начищенных до нестерпимого блеска черных сапог Алекса, голубоватые отблески света прожекторов в его темных волосах и глаза светло-золотистые глаза загнанного в ловушку дикого зверя. Дейзи остановилась в центре "своего" пятна света, и Алекс начал танец с кнутами Но сегодня то был не танец страсти, а дикая в своей яростной необузданности пляска - настоящее объяснение в ненависти.
Публика живо выражала свое одобрение, но действие развивалось, и толпа отказывалась, как обычно, сопереживать женщине. Исчезла та таинственная связь, которая соединяла Дейзи с публикой. Она даже не вздрогнула, когда кнут Алекса перерубил кончик бумажной трубки, - невыразимое отчаяние притупило все чувства.
Гармония выступления рушилась на глазах. Одну трубку Алекс разрубил в два удара, вторую - в четыре. От злости он забыл о новом элементе номера с цветными лентами, а когда он обвил кнутом запястья Дейзи, публика глухо зароптала. Их семейный разлад, казалось, жил собственной жизнью и громко заявлял о своем существовании. То, что в прежних выступлениях было актом соблазнения, попыткой мужа завоевать благосклонность молодой жены, теперь смотрелось как нападение дикого свирепого самца на беззащитное крошечное создание. На арене творилось насилие.
Казалось, Алекс понял, что происходит, и тут взыграла вся его гордость. Стало ясно, что стоит ему снова обвить Дейзи кнутом, как публика тотчас выразит свое отчуждение, - нужен заключительный штрих для завершения представления, прежде чем дать сигнал Диггеру выпускать Мишу.
Всмотревшись в глаза Алекса, Дейзи вдруг поняла, что он только что вспомнил о пунцовой розе у нее на груди.
Едва заметным кивком головы он дал Дейзи знать, что сейчас начнется последний трюк. Она равнодушно посмотрела на кнут, желая только одного чтобы номер скорее кончился и она могла бы убежать и спрятаться от чуждого и враждебного мира Переборы балалайки страшным звоном отдавались в ушах Дейзи немигающим взглядом смотрела в глаза мужа Не будь она столь сильно охвачена собственным горем, она заметила бы в глазах Алекса невыразимое страдание, но чувства ее оцепенели и застыли.
Алекс отвел руку назад, кисть стремительно согнулась, и кончик кнута полетел к Дейзи со скоростью ракеты. Все было так, как всегда, за исключением того, что Дейзи наблюдала за этим полетом, как при замедленной съемке. С полным отчуждением она ждала, когда кнут размечет бумажные лепестки цветка.
Вместо этого она вдруг почувствовала нестерпимую, жгучую боль.
Дейзи показалось, что из ее легких кто-то высосал весь воздух. Все тело с головы до ног жгло так, словно ее облили кипятком. Арена закружилась перед глазами - Дейзи поняла, что падает. Прошла секунда, под куполом шапито грянула бравурная музыка, словно для того, чтобы заглушить боль, пронизавшую каждую клеточку ее тела. Сильные руки подхватили ее с песка, а на арену между тем выскочили клоуны.
Она была в сознании, хотя ей хотелось его потерять, слышала, как кто-то исступленно молится, но то была не она. Где-то далеко, за пеленой окутавшей ее боли звучали спокойный голос Джека, ропот толпы, оживленная музыка.
- Разойдитесь! Дайте дорогу!
Это голос Алекса. Он на руках выносит ее через служебный выход. Алекс-враг. Алекс-изменник.
Дейзи спиной почувствовала жесткий холод земли - Алекс положил ее рядом с шапито и склонился над ней, заслоняя жену от любопытных взглядов.
- Прости меня, солнышко. Господи, Дейзи, прости!
Собрав остатки сил, она повернула голову к пыльному нейлону шатра, едва не задохнувшись от вновь вспыхнувшей боли, когда Алекс провел рукой по разорванному платью. - Не.., прикасайся ко мне, - прошептала она, едва шевеля высохшими губами.
- Я помогу тебе. - Он часто и поверхностно дышал, голос прерывался от волнения. - Сейчас я отнесу тебя в трейлер.
Она застонала, когда Алекс приподнял ее и понес. Дейзи ненавидела его за то, что он причиняет ей новую боль.
- Я никогда не прощу тебе этого.
- Да , да, я знаю...
След удара жег ее огнем от плеча до бедра. Боль была так сильна, что Дейзи не чувствовала, как нежно несет ее Алекс.
Войдя в трейлер, он положил жену на кровать.
Она прикусила губу, чтобы не закричать, когда он начал осторожно снимать с нее разорванное платье.
- Твоя грудь... - Он судорожно вздохнул. - Здесь рубец... Но кожа не повреждена... Хотя будет синяк.
Он встал, но тотчас вернулся.
- Сейчас тебе будет немного холодно - это компресс.
Дейзи вздрогнула, когда он приложил к следу от удара смоченное холодной водой полотенце. Она плотно прикрыла глаза - скорее бы это кончилось.
Когда полотенце нагрелось, он поменял его на свежее. Матрац прогнулся, когда он сел рядом с ней и заговорил тихим хриплым голосом:
- Я не так.., не так беден, как хотел тебе показать. Да, я преподаю, но не только. Я еще продаю и покупаю предметы русского искусства, консультирую крупнейшие музеи страны.
Слезы из-под прикрытых век Дейзи текли на подушку Компресс сделал свое дело - острая боль прошла, уступив место тупому, неприятному ощущению.
Алекс продолжал говорить - запинаясь и испытывая неловкость:
- Я считаюсь крупнейшим авторитетом по русской иконографии в.., в Соединенных Штатах. У меня есть деньги, престиж. Но.., я не хотел, чтобы ты об этом знала. Мне хотелось, чтобы ты думала обо мне, как о неотесанном чурбане Я.., хотел отпугнуть тебя.
Дейзи с усилием разлепила спекшиеся губы.
- Мне все равно.
Теперь Алекс говорил лихорадочно, словно стараясь выговориться за несколько отпущенных ему минут.
- У меня большой кирпичный дом В Коннектикуте, недалеко от кампуса. Едва заметным движением он поменял компресс. - Там множество чудесных картин. И потом у меня есть двор и конюшня для Миши.
- Прошу тебя, оставь меня в покое.
- Сам не понимаю, зачем я езжу с цирком. Каждый год даю себе клятву, что это в последний раз. Но проходит несколько лет, и я начинаю ощущать какое-то беспокойство. Где бы я ни был - в России, на Украине, в Нью-Йорке - не важно. Это чувство настигает меня везде, и я понимаю, что должен снова отправиться бродяжничать. Я всегда буду больше Марков, нежели Романов.
Теперь, когда все это не имело ни малейшего значения, он рассказывал ей все, о чем она спрашивала его в течение последних нескольких месяцев.
- Я не хочу больше тебя слушать.
Словно защищаясь, он нежно коснулся ее талии.
- Это произошло случайно. Неужели ты не понимаешь?
Ты же знаешь, как я переживаю.
- Сейчас я хочу только спать.
- Дейзи, я богатый человек. В тот вечер, когда мы были в ресторане, ты очень волновалась из-за счета. Но тебе не стоит волноваться из-за денег.
- Это не имеет значения.
- Я знаю, что тебе больно. Но завтра будет лучше. Останется синяк и будет некоторое время болеть, но шрама не будет. - Он запнулся, понимая, что лжет.
- Прошу тебя, - бесцветным тоном произнесла она, - если ты хоть немного чувствуешь себя виноватым, оставь меня в покое.
Алекс надолго замолчал. Матрац прогнулся еще раз - он наклонился и коснулся губами влажных век Дейзи.
- Если тебе что-нибудь понадобится, включи свет. Я буду рядом и тотчас приду.
Дейзи ждала, когда он сдвинется с места, когда он уйдет и она сможет, расслабившись, отдаться своему горю, рассыпаться на тысячу кусков...
Но этот человек не знал милости. Он отвернул верхний угол компресса и подул, смягчая боль потоком холодного воздуха. На горячую кожу упало при этом несколько теплых капель, но Дейзи настолько оцепенела, что не стала думать, что это могло быть.
Алекс наконец встал, и несколько минут в трейлере раздавались знакомые звуки - он переодевался в рабочую одежду: вот грохнули об пол сброшенные сапоги, вот прошелестели блестки снятого пояса, вот раздался звук застегиваемой молнии джинсов.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
***
Первое, что услышал Алекс, выйдя из трейлера, было рычание тигра. Остановившись, Марков вдохнул глоток свежего воздуха. Вокруг мелькали разноцветные огни, хлопали на ветру флаги, но перед своим мысленным взором Алекс видел только красный рубец, рассекший нежную кожу. Слезы обжигали глаза, не хватало воздуха. Что он натворил?
Ничего не видя вокруг, Алекс побрел к клетке тигра. Представление все еще продолжалось, и на площадке было всего несколько клоунов, которые, потеснившись, дали Алексу сесть на скамейку.
Времени у него много - вся ночь впереди. Почему он не закончил номер раньше? Надо было дать Диггеру знак, чтоб он выпустил Мишу, и свернуть выступление. Но он дал волю своей ярости. Гордость требовала еще одного трюка, чтобы спасти лицо... Испугался, что корона упадет! Можно подумать, что этим трюком он смог бы все вернуть.
Алекс закрыл глаза, У нее такая светлая и нежная кожа.
Кнут рассек ей грудь и прошелся по сладостному плоскому животу, в котором она вынашивает ее ребенка. И ребенка. Того самого, от которого он хотел заставить Дейзи избавиться. Словно она способна на такое.
Словно он бы позволил ей сделать такое.
Отвратительные слова ненависти, которые он сегодня произнес, продолжали эхом отдаваться в его ушах. Этих слов она никогда не забудет и не простит. Даже доброго сердца Дейзи не хватит, чтобы простить такое.
Алекс подошел к клетке Синджуна. Тигр вперил в человека немигающий взгляд, казалось, проникший в самые сокровенные уголки души Алекса. Что увидел там зверь? Алекс переступил через ограждение и взялся руками за прутья решетки. Холодной пустоты в душе не было, но что заняло место былой пустоты?
Он встретил взгляд тигра без колебаний. Шерсть на холке Синджуна встала дыбом. Все стихло, и Алекс услышал голос - его собственный голос, который сказал ему то, что разглядел тигр.
Любовь.
Сердце бешено застучало в груди. Любовь. Вот как называется то чувство, которое он не понял, чувство, которое заставило растаять лед в его душе. Он научился любить, и Дейзи видела это. Она с самого начала знала, что с ним происходит, но он сам изо всех сил отрицал это.
Он полюбил ее. Слепо. Безгранично. Как он мог этого не понять? Она стала для него дороже, чем древние иконы и бесценные произведения искусства, поглощавшие до того его жизнь.
Живя с ней, он научился быть счастливым. Научился радости, страсти, трепетному чувству смирения. Но что он дал ей взамен?
Я не люблю тебя, Дейзи, и никогда не полюблю.
Закрыв глаза, он вспоминал, как снова и снова отвергал бесценный дар, который она ему предлагала. С каким вызывающим восхищение безмерным мужеством она снова и снова давала ему надежду. Он отвергал ее любовь, но она продолжала протягивать ему руку.
:И вот теперь эта любовь воплотилась в ребенке, которого она носит под сердцем. В ребенке, которого он когда-то так страстно не хотел и которого теперь столь же страстно желает каждая клеточка его существа.
Так что же он наделал? Как ему вновь завоевать ее? Он обернулся, моля Бога, чтобы зажегся призывный свет. Но окно было по-прежнему непроницаемо темно.
Нет, он должен во что бы то ни стало вернуть ее, добиться, чтобы она простила его ужасные слова. Он был настолько слеп и высокомерен, настолько запутался в прошлом, что без колебаний отвернулся от будущего. Он совершил предательство, которое обычный человек никогда не прощает.
Но Дейзи - не обычный человек. Любить для нее так же естественно, как дышать. Она не способна отказаться от любви, не способна намеренно причинить другому боль. Он отдастся на милость ее нежности и благородства. Ему поможет ее нежное любящее сердце. У него не будет больше секретов от Дейзи. Он расскажет ей о своих чувствах, и если это не поможет, то напомнит о священных клятвах, которыми они обменялись. Он станет играть на ее умении сопереживать, он разогреет ее любовь, и в конце концов она забудет, что когда-то он ее предал. Он напомнит ей, что теперь она - Маркова, а женщины в этой семье оставались верными своим мужьям, даже если последние этого не заслуживали.
Окно трейлера оставалось темным. Алекс решил, что лучше дать жене хорошенько выспаться и отдохнуть. Пусть она приходит в себя, а утром он начнет вновь завоевывать ее.
Публика покинула шапито, пора было приниматься за работу. Рабочие свернули шатер, и Алекс решил доказать Дейзи свою любовь - предоставить ей, ощутимые свидетельства тога, что теперь в их отношениях все будет по-другому. Посмотрев на темные окна трейлера, он опрометью бросился к машине. Через десять минут он без труда нашел ночной универмаг.
Выбор оказался невелик, и Алекс купил все, что нашел: коробку с крекерами в виде фигурок животных, синюю пластмассовую погремушку, пушистого желтого утенка, книгу доктора Спока в мягком переплете, детский слюнявчик, украшенный мордочкой симпатичного кролика, несколько упаковок фруктового сока и овсяные хлопья - Дейзи должна хорошо питаться.
Назад Алекс мчался на предельной скорости. Пакет порвался, когда он взял его с переднего сиденья, выходя из кабины.
Ухватив сумку обеими руками, он побежал к трейлеру. Когда Дейзи увидит его, она, без сомнения, поймет, что она для него. значит, и наверняка смягчится. Поймет, что значит для него их. ребенок. Поймет, как он ее любит. Погремушка выпала из рваного пакета, когда Алекс торопливо поворачивал ручку двери. Загремев, игрушка скатилась по металлическим ступенькам и упала в траву.
Алекс как ураган вломился в трейлер. Комната была пуста.
Дейзи исчезла.
Глава 22
Макс Петров вперил в Алекса негодующий взгляд.
- Зачем ты теряешь время и ищешь ее здесь? Я же говорил: если она появится, я дам тебе знать.
Стараясь придумать достойный ответ, Алекс, посмотрев в .окно, скользнул равнодушным взглядом по Центральному парку.
Сейчас он уже не помнил, когда в последний раз нормально ел и спал больше двух-трех часов, не просыпаясь среди ночи, словно от толчка. Марков похудел, у него начал болеть желудок, да и вообще выглядел отвратительно.
Прошел месяц, после бегства Дейзи, но Алекс знал о ее местонахождении не больше, чем в ту ночь, когда она исчезла из цирка. Пытаясь разыскать ее, он исколесил добрую половину Штатов, пропустил несчетное число представлений, но ни он сам, ни нанятые им детективы так ничего и не нашли.
Макс дал зятю список людей, с которыми могла бы контактировать Дейзи, и Алекс встретился со всеми, но тщетно - жена словно сквозь землю провалилась. Оставалось только молить Бога, чтобы тот хранил это ангельское создание.
Алекс медленно повернулся к Максу:
- Я думаю, ты мог что-нибудь упустить. У нее было не больше сотни долларов в кармане, когда она ушла.
Сидевшая на диване Амелия поспешила вставить слово:
- Алекс, ну что вы в самом деле! Неужели вы думаете, что после всего, что Макс сделал для вас, он станет утаивать какие-то сведения?
Лукавство Амелии всегда выводило Алекса из себя, и сейчас, когда его нервы и без того были до предела напряжены, он не смог скрыть своей антипатии.
- Единственный достоверный факт - моя жена пропала, и о ее местонахождении ни черта никому не известно.
- Успокойся, Алекс. Мы переживаем за нее не меньше тебя - Если вас интересует мое мнение, - вновь подала голос Амелия, - то я расспросила бы рабочего, который видел ее последним.
Алекс потрошил старика Эла Портера до тех пор, пока не убедился, что тот рассказал ему все, что знал. Пока Алекс как последний дурак искал универмаг, Дейзи, по словам Портера, остановила большегрузную машину и уехала. Она была в джинсах и держала в руке чемоданчик Алекса.
- Никогда не поверю, что она пустилась в путешествие автостопом, засомневался Макс. - Скорее всего ее могли убить.
Эта ужасающая возможность держала Алекса в страшном напряжении первые три дня, до тех пор, пока из красного шарабана не вывалился огорошенный Джек и не сообщил Алексу, что только что говорил с Дейзи по телефону. Она интересовалась, все ли в порядке в зверинце. Когда Джек попытался что-нибудь выяснить о самой Дейзи, она повесила трубку. Об Алексе она не спрашивала.
Сначала Алекс очень сокрушался, что его не было в кабинете, когда звонила Дейзи, но потом припомнил, что телефон несколько раз звонил в его присутствии, но стоило ему снять трубку, как раздавались частые гудки. Видимо, это звонила Дейзи и ждала, чтобы к телефону подошел кто-то другой с мужем разговаривать она не желала.
Макс принялся расхаживать по комнате.
- Не могу понять, почему полиция так несерьезно воспринимает ее исчезновение.
- Потому что она ушла из дома добровольно, а не была похищена.
- Но с тех пор с ней могло случиться все что угодно. Она совершенно не способна позаботиться о себе.
- Это не так. Дейзи очень умна и не боится тяжелой работы.
Макс пропустил реплику Алекса мимо ушей. Несмотря на то что он был свидетелем происшествия с Синджуном, он продолжал считать свою дочь пустым, легкомысленным созданием - У меня есть друзья в ФБР, и, кажется, настало время связаться с ними.
- Есть сотни свидетелей того, что случилось в тот вечер в цирке. Полиция считает, что у Дейзи были веские причины для бегства.
- То была чистая случайность, и при всех своих недостатках Дейзи не отличается мстительностью. Она не стала бы держать обиду за этот удар. Нет, Алекс. Тут что-то не то.
Скорее всего ведется какая-то нечестная игра, и я не позволю тебе отговорить меня от такого шага. Я сегодня же позвоню в ФБР.
Алекс никогда не рассказывал Максу всей правды, и только теперь понял, какая сила привела его сегодня в этот дом. Утаивая от Макса и Амелии правду, он мог скрыть от них какие-то сведения, которые помогли бы им понять, где находится его жена.
Сама мысль о том, что придется обнажить неприглядную правду, была ему ненавистна, но что такое гордость в сравнении с безопасностью Дейзи и благополучием его ребенка?
Алекс взглянул на тестя и вдруг осознал, что за последний месяц старик сильно сдал. Некогда безупречно прямая спина согнулась, движения стали неуверенными, а голос потерял былую твердость. Конечно, Макс относился к Дейзи с предубеждением и весьма эгоистично, но по-своему любил дочь и сейчас сильно страдал.
На глаза Алексу попался серебряный самовар, который он купил для Макса в парижской галерее. Самовар был изготовлен в мастерской Карла Фаберже для императора Александра III и был украшен двуглавым российским орлом. Дилер уверял Алекса, что вещь сделана в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году, но по некоторым признакам Алекс был склонен датировать произведение девяностым годом прошлого столетия.
Созерцать творение гения Фаберже было несравненно легче, чем обдумывать, что именно сообщить Максу. Алекс сунул руки в карманы, потом положил их на стол. Откашлялся.
- У Дейзи есть гораздо более веская причина для расстройства, чем удар моего кнута.
Старик мгновенно оживился.
- Так?!
- Она беременна.
- Я же тебе говорила, - сказала с дивана Амелия.
Макс и Амелия заговорщически переглянулись, и Алекс мгновенно напрягся, почувствовав какой-то подвох. Макс испытующе посмотрел на жену:
- Да, ты говорила об этом, дорогая.
- А Алекс плохо себя повел, когда услышал эту новость.
Амелия по большей части бывала невыносима, но глупой - никогда; на этот раз она расчетливо ранила Алекса в самое больное место.
- Я действительно плохо себя повел, - признался он.
Амелия прямо-таки источала самодовольство.
- И об этом я тебе тоже говорила.
Алекс с трудом выдавил из себя:
- Я велел ей сделать аборт.
Макс поджал губы.
- Ты не мог!
- Нет таких слов, какие я уже не сказал себе сам.
- Ты все еще хочешь, чтобы она сделала аборт?
- Конечно, не хочет, - произнесла Амелия. - Ты только посмотри на него. Чувство вины висит на его плечах, как плохо сшитый костюм. - Она встала с дивана. - Я опаздываю к массажистке. Вы сами разберетесь. Прими мои поздравления, Макс.
Алекс обратил особое внимание на последние слова Амелии и многозначительную улыбку, которой она одарила Макса. Он взглядом проводил Амелию, поняв, что между супругами существует какой-то важный заговор.
- Амелия права? - поинтересовался Макс. - Ты действительно больше не хочешь аборта?
- Я не хотел этого, даже когда говорил эти слова. Во мне играл адреналин. - Алекс изучающе посмотрел на Макса. - Амелия нисколько не удивилась, услышав о беременности Дейзи, хотя знала, что моя жена принимает противозачаточные таблетки.
Чем это объяснить?
- Мы оба надеялись на такой исход, вот и все объяснение.
- Ты лжешь! Дейзи говорила, что Амелия сама покупала для нее таблетки. Скажи правду!
- Да, так оно и было. Мы хотели сделать как лучше.
На Алекса снизошло какое-то оцепенение. Он вспомнил маленькие упаковки, в которые были расфасованы таблетки. Он еще тогда обратил внимание, что они не покрыты оболочкой. В эпоху, когда большинство снадобий одевают в блестящую оболочку, его должно было бы удивить, что существуют таблетки, покрытые каким-то подобием компактной пудры.
Алекс почувствовал ставшее уже знакомым стеснение в груди. Он снова не поверил жене и снова оказался не прав.
- Ты это спланировал? Так же, как спланировал все остальное. Каким-то образом вы подменили таблетки.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- Ты все понимаешь! Правду, Макс, и немедленно!
Казалось, старик вот-вот упадет. На подогнувшихся ногах он проковылял к креслу и тяжело опустился в него.
- Ты действительно ничего не понял? Это был мой долг!
- Твой долг! Конечно, конечно - долг, как ты его понимаешь, Какой же я дурак! Ведь я же знал, что ты одержим этой семейной историей, но не думал, что до такой степени.
Желчь подступила к горлу. С самого начала они с Дейзи были не более чем марионетками в руках Макса.
- До какой степени? Господи, да ты должен быть мне признателен по гроб жизни! - Макс вскочил с кресла и трясущейся рукой указал на грудь Алекса. Для историка, коим ты являешься, ты начисто лишен чувства собственного происхождения. Ты же правнук императора!
- Моя фамилия - Марков. Это единственная семья, которая для меня что-то значит.
- Бесполезная шайка бродяг. Бродяг - слышишь меня? Ты - Романов, и твой долг иметь наследника. Но ты в этом совершенно не заинтересован, да?
- Мое право решать, а не твое!
- Такое дело выше твоих частных капризов.
- Когда она сказала, что беременна, я решил, что она сделала это сознательно. И я обвинил ее во лжи, понял ты, мерзавец?!
Макс отпрянул. Его благородное негодование несколько поблекло.
- Попробуй посмотреть на это с моей точки зрения. В моем распоряжении было только шесть месяцев, так что действовать надо было быстро. Я не мог надеяться, что ты влюбишься в нее.
Человек с таким интеллектом, как у тебя, не может всерьез заинтересоваться такой дурой, как моя дочь. Ты мог бы увлечься только ее сексуальными прелестями.
Алексу стало тошно. Каково было его милой интеллигентной жене общаться с отцом, который ее совершенно не уважал?
- Эта дура гораздо умнее нас с тобой, вместе взятых.
- Я не нуждаюсь в твоей вежливости.
- Это не вежливость. Ты совершенно не знаешь свою собственную дочь.
- Я знаю только одно - мне надо было сделать все, что в моих силах, чтобы у династии Романовых появился законный наследник.
- Не тебе было это решать.
- Не совсем так. За всю историю своего служения династии Петровы зачастую делали для блага Романовых то, с чем последние бывали и не согласны.
Алекс взглянул на тестя. Ясно как день, что в делах, касающихся царской династии. Макс не вполне нормален, хотя в другом кажется совершенно разумным.
- Ты был готов дать роду зачахнуть, - произнес Макс. - Я не мог этого допустить.
Обсуждать вопрос дальше не имело смысла. Для Макса дитя, которое вынашивала Дейзи, было всего лишь пешкой, для Алекса ребенок значил гораздо больше - в Маркове проснулся родительский инстинкт.
- Какие таблетки вы ей дали?
- Они не повредят ребенку. Это были детские таблетки с фтором. - Макс откинулся на спинку кресла. - Тебе надо обязательно найти Дейзи, пока, она не наделала глупостей. Что, если она вздумает избавиться от ребенка?
Алекс удивленно посмотрел на старика. Злость уступила место жалости. Макс прожил столько лет, но так и не удосужился понять, какая у него замечательная дочь.
- Ничто в мире не заставит ее сделать аборт. Дейзи - очень сильный человек. Макс. Она сделает все, чтобы сохранить дитя.
***
Алекс догнал цирк следующим утром в Чапануге. Дни становились все короче, наступала осень, и цирк устремился к югу, к зимним квартирам близ Тампы, где в конце октября должна была состояться прощальная гастроль. Годичный отпуск Алекса заканчивался в январе, и до истечения этого срока он собирался съездить на Украину, но теперь, когда исчезла Дейзи, все планы потеряли всякий смысл.
Он осмотрел площадку, отметив, что местность неровная и очень трудно будет найти место для шапито. Алекса шатало от усталости, но он с рвением взялся за оборудование площадки, дела не смогут отвлечь его от мыслей о Дейзи - ничто не сможет, но по крайней мере время потечет быстрее.