Особенно его заинтересовала система доставки. Он спросил у сопровождающей девушки:
– Как поступает сюда ядерное топливо?
– На машинах, – лукаво ответила она. Кое-кто из группы нервно засмеялся, представляя, как через эти мирные пейзажи на машинах везут уран. – Это не опасно, – продолжила гид, переждав ожидаемый смех. – Пока уран не загружен в атомный котел, он не радиоактивен. Из кузовов машин он сразу же поступает в хранилище-элеватор и поднимается на склад на седьмом этаже. И там уже царствует сплошная автоматика.
– А как вы проверяете количество и качество поступлений? – допытывался Дикштейн.
– Проверка проводится на фабрике ядерного топлива. Груз поступает сюда под печатями и проверяется только их сохранность.
– Благодарю вас, – с удовлетворением кивнул Дикштейн. Система далеко не столь жесткая, как убеждал его мистер Пфаффер из Евроатома. У него в голове смутно стали вырисовываться наметки одного из планов.
Они посмотрели в действии загрузочный агрегат, который снабжал реактор, действуя исключительно на дистанционном контроле.
Девушка-гид, изъяснявшаяся на изысканном парижском диалекте, воркующим голосом объяснила им:
– Реактор включает в себя три тысячи каналов, в каждом из которых находятся до восьми ядерных стержней. Каждый из них служит от четырех до восьми лет. Загрузочная машина в ходе каждой операции обновляет содержимое пяти каналов.
Они отправились полюбоваться прудами системы охлаждения. Под двадцатифутовым слоем воды размещались отработанные стержни, после пребывания в которой, они, остывшие, но все еще высокорадиоактивные, укладывались в пятидесятитонные свинцовые контейнеры, по двести элементов в каждом, для транспортировки до восстановительного предприятия.
Когда гид подала им в холле кофе и закуску, Дикштейн прикинул, что ему удалось узнать. Есть возможность раздобыть отработанное топливо, хотя ему был нужен плутоний. И ясно, почему никто не предполагал такого варианта событий. Достаточно легко угнать машину – он бы и сам в одиночку мог это сделать, но как вытащить из страны пятидесятитонный контейнер и переправить его в Израиль, да еще так, чтобы никто этого не заметил?
Украсть уран с энергостанции не представлялось ему многообещающей идеей. Конечно, охрана никуда не годилась, о чем говорил тот факт, что ему удалось спокойно попасть сюда, подключиться к группе и увидеть достаточно много. Но ядерные стержни внутри станции находились под неусыпным контролем автоматики, за которой следил дистанционный контроль. Единственное место, откуда их еще можно было извлечь, – система охлаждения: затем он снова стал размышлять над проблемой, как переправить огромный контейнер с радиоактивными материалами через один из европейских портов.
Должен быть и способ, с помощью которого можно проникнуть в хранилище радиоактивных материалов, прикинул Дикштейн: значит, предстоит вручную погрузить топливо на транспортер, спустить его вниз, перегрузить в кузов машины и уехать: но такая схема предполагала, что придется обезоружить и какое-то время держать под прицелом часть или весь персонал станции, а к этому он относился с предубеждением.
Молодой инженер начал рассказывать о системе ядерной безопасности. На нем были мятые брюки и грубошерстный свитер. Ученые и инженеры предпочитают именно такой внешний облик, заметил Дикштейн, подбирая себе одежду старую, но обмятую по фигуре, и удобную, а если многие из них носят бороды, то это, скорее, признак равнодушия к своему внешнему виду, чем тщеславия. Он предположил, что в сфере их деятельности значение придается не столько внешнему виду личности, сколько ее мозгам, так что тут нет смысла стараться произвести хорошее внешнее впечатление. Но, может быть, у него несколько романтический взгляд на науку.
Дикштейн снова вернулся к проблеме похищения урана. Необходимость обеспечения полной секретности сводила на нет все планы, которые приходили ему в голову. Может быть, весь этот замысел обречен на неудачу. Как бы там ни было, то, что невозможно – невозможно. Нет, он слишком быстро пришел к этому выводу. Он снова стал размышлять об основных принципах.
Он может перехватить груз в пути, что стало ему сегодня ясно во время осмотра предприятия. Ядерные элементы тут не пересчитываются и не контролируются: они сразу же вводятся в систему. Он может перехватить грузовой фургон, изъять уран, снова запечатать упаковку и подкупить или запугать водителя грузовика, который доставит контейнеры. Поддельные элементы, которыми он заменит настоящие, постепенно будут загружаться в реактор, примерно в течение месяца, по пять за раз. Наконец, выход энергии из реактора заметно упадет. Начнется выяснение. Проведут анализ топливных элементов. Может быть, ничего не удастся выяснить, пока поддельные элементы не будут извлечены из реактора и их место не займут подлинные, что сразу же даст скачок выхода энергии. Может быть, никто ничего так и не поймет, пока поддельные элементы не попадут на предприятие и не выяснится, что в них практически нет плутония, а к тому времени пройдет от четырех до семи лет, и след, ведущий в Тель-Авив, будет невозможно проследить.
Но вероятнее всего, все выяснят гораздо быстрее. И по-прежнему существует проблема, как вывезти груз из страны.
Тем не менее, у него появился хоть какой-то замысел, и он почувствовал себя несколько веселее.
Лекция кончилась. Последовало несколько незначительных вопросов, и группа потянулась обратно к автобусу. Дикштейн сел на заднее сидение. Женщина средних лет заметила ему: «Это мое место», но он уставился на нее таким невозмутимым взглядом, что она предпочла исчезнуть.
По пути от ядерной станции Дикштейн то и дело поглядывал в заднее стекло. Примерно через милю пути из-за поворота вынырнул серый «Опель» и пристроился за автобусом. Хорошее настроение Дикштейна сошло на нет.
Итак, его засекли. Это произошло то ли здесь, то ли в Люксембурге, скорее всего там. Это мог быть Ясиф Хассан – нет никаких причин, по которым он не мог быть агентом – или кто-то еще. Они могли следить за ним и из чистого любопытства, потому что не было – не было ли? – никаких оснований предполагать, что им известно, с какой целью он тут очутился. Теперь ему предстояло оторваться от преследователей.
Он провел весь день, исколесив городок рядом с атомной станцией вдоль и поперек, для чего пользовался автобусом и такси, взятой напрокат машиной, без устали ходил пешком. К концу дня он определил, что за ним следят пять человек и три машины – серый «Опель», маленький, покрытый грязью пикап и «Форд» немецкого производства. Люди несколько смахивали на арабов, но в этой части Франции многие преступники были выходцами из северной Африки и кто-то мог нанять их себе в помощь.
На следующий день он покинул город и вырулил на автотрассу. Несколько миль за ним следовал «Форд», который потом уступил место серому «Опелю». В каждой машине сидело по два человека. Еще двое были в пикапчике, плюс один в гостинице.
«Опель» по-прежнему держался за ним, когда он, наконец, нашел пешеходный мостик через дорогу в таком месте, где не было перекрестков с автотрассой в том и другом направлении. Глянув из-за плеча, Дикштейн остановил машину, вылез и поднял капот. Несколько минут он стоял, склонившись над двигателем. Серый «Опель» исчез впереди, а через минуту показался «Форд», который, проследовал вперед и стал ожидать у разворота, а по другой стороне дороги проследовал «Опель», дабы убедиться, чем он занимается. Именно так учебники писали, как будет развиваться ситуация.
Дикштейну оставалось лишь надеяться, что слежка будет выполняться строго по учебнику, в противном случае его схема могла не сработать.
Он вынул из багажника складной треугольный знак предупреждения и поставил на отдалении от заднего бампера.
По другой стороне трассы проследовал серый «Опель».
Они действовали точно по учебнику.
Дикштейн прошелся по обочине.
Уйдя от трассы, он поймал первый автобус и добрался до города. По пути ему попались на глаза все три машины, следившие за ним. Он позволил себе несколько преждевременно насладиться ощущением триумфа: они попались.
Взяв в городе такси, он вернулся к своей машине, но по другой стороне трассы. «Опеля» не было видно, но «Форд» стоял на обочине в паре сотен ярдов сзади.
Дикштейн кинулся бежать.
После нескольких месяцев работы на свежем воздухе в кибуце он был в хорошей форме. Он промчался до пешеходного мостика, пересек его и стал взбираться по откосу на другой стороне дороги. Тяжело дыша и обливаясь потом, через три минуты он оказался рядом со своей машиной. Один из пассажиров «Форда» выскочил из машины и побежал за ним. «Форд» снялся с места. Преследователь повернулся, на ходу впрыгнул в машину.
Дикштейн уже сидел в салоне. Машина, следившая за ним, теперь оказалась на другой стороне трассы, и им придется отмахать порядочный кусок до следующего разворота, где смогут вырулить на другую половину дороги и последовать за ним.
– Как поступает сюда ядерное топливо?
– На машинах, – лукаво ответила она. Кое-кто из группы нервно засмеялся, представляя, как через эти мирные пейзажи на машинах везут уран. – Это не опасно, – продолжила гид, переждав ожидаемый смех. – Пока уран не загружен в атомный котел, он не радиоактивен. Из кузовов машин он сразу же поступает в хранилище-элеватор и поднимается на склад на седьмом этаже. И там уже царствует сплошная автоматика.
– А как вы проверяете количество и качество поступлений? – допытывался Дикштейн.
– Проверка проводится на фабрике ядерного топлива. Груз поступает сюда под печатями и проверяется только их сохранность.
– Благодарю вас, – с удовлетворением кивнул Дикштейн. Система далеко не столь жесткая, как убеждал его мистер Пфаффер из Евроатома. У него в голове смутно стали вырисовываться наметки одного из планов.
Они посмотрели в действии загрузочный агрегат, который снабжал реактор, действуя исключительно на дистанционном контроле.
Девушка-гид, изъяснявшаяся на изысканном парижском диалекте, воркующим голосом объяснила им:
– Реактор включает в себя три тысячи каналов, в каждом из которых находятся до восьми ядерных стержней. Каждый из них служит от четырех до восьми лет. Загрузочная машина в ходе каждой операции обновляет содержимое пяти каналов.
Они отправились полюбоваться прудами системы охлаждения. Под двадцатифутовым слоем воды размещались отработанные стержни, после пребывания в которой, они, остывшие, но все еще высокорадиоактивные, укладывались в пятидесятитонные свинцовые контейнеры, по двести элементов в каждом, для транспортировки до восстановительного предприятия.
Когда гид подала им в холле кофе и закуску, Дикштейн прикинул, что ему удалось узнать. Есть возможность раздобыть отработанное топливо, хотя ему был нужен плутоний. И ясно, почему никто не предполагал такого варианта событий. Достаточно легко угнать машину – он бы и сам в одиночку мог это сделать, но как вытащить из страны пятидесятитонный контейнер и переправить его в Израиль, да еще так, чтобы никто этого не заметил?
Украсть уран с энергостанции не представлялось ему многообещающей идеей. Конечно, охрана никуда не годилась, о чем говорил тот факт, что ему удалось спокойно попасть сюда, подключиться к группе и увидеть достаточно много. Но ядерные стержни внутри станции находились под неусыпным контролем автоматики, за которой следил дистанционный контроль. Единственное место, откуда их еще можно было извлечь, – система охлаждения: затем он снова стал размышлять над проблемой, как переправить огромный контейнер с радиоактивными материалами через один из европейских портов.
Должен быть и способ, с помощью которого можно проникнуть в хранилище радиоактивных материалов, прикинул Дикштейн: значит, предстоит вручную погрузить топливо на транспортер, спустить его вниз, перегрузить в кузов машины и уехать: но такая схема предполагала, что придется обезоружить и какое-то время держать под прицелом часть или весь персонал станции, а к этому он относился с предубеждением.
Молодой инженер начал рассказывать о системе ядерной безопасности. На нем были мятые брюки и грубошерстный свитер. Ученые и инженеры предпочитают именно такой внешний облик, заметил Дикштейн, подбирая себе одежду старую, но обмятую по фигуре, и удобную, а если многие из них носят бороды, то это, скорее, признак равнодушия к своему внешнему виду, чем тщеславия. Он предположил, что в сфере их деятельности значение придается не столько внешнему виду личности, сколько ее мозгам, так что тут нет смысла стараться произвести хорошее внешнее впечатление. Но, может быть, у него несколько романтический взгляд на науку.
Дикштейн снова вернулся к проблеме похищения урана. Необходимость обеспечения полной секретности сводила на нет все планы, которые приходили ему в голову. Может быть, весь этот замысел обречен на неудачу. Как бы там ни было, то, что невозможно – невозможно. Нет, он слишком быстро пришел к этому выводу. Он снова стал размышлять об основных принципах.
Он может перехватить груз в пути, что стало ему сегодня ясно во время осмотра предприятия. Ядерные элементы тут не пересчитываются и не контролируются: они сразу же вводятся в систему. Он может перехватить грузовой фургон, изъять уран, снова запечатать упаковку и подкупить или запугать водителя грузовика, который доставит контейнеры. Поддельные элементы, которыми он заменит настоящие, постепенно будут загружаться в реактор, примерно в течение месяца, по пять за раз. Наконец, выход энергии из реактора заметно упадет. Начнется выяснение. Проведут анализ топливных элементов. Может быть, ничего не удастся выяснить, пока поддельные элементы не будут извлечены из реактора и их место не займут подлинные, что сразу же даст скачок выхода энергии. Может быть, никто ничего так и не поймет, пока поддельные элементы не попадут на предприятие и не выяснится, что в них практически нет плутония, а к тому времени пройдет от четырех до семи лет, и след, ведущий в Тель-Авив, будет невозможно проследить.
Но вероятнее всего, все выяснят гораздо быстрее. И по-прежнему существует проблема, как вывезти груз из страны.
Тем не менее, у него появился хоть какой-то замысел, и он почувствовал себя несколько веселее.
Лекция кончилась. Последовало несколько незначительных вопросов, и группа потянулась обратно к автобусу. Дикштейн сел на заднее сидение. Женщина средних лет заметила ему: «Это мое место», но он уставился на нее таким невозмутимым взглядом, что она предпочла исчезнуть.
По пути от ядерной станции Дикштейн то и дело поглядывал в заднее стекло. Примерно через милю пути из-за поворота вынырнул серый «Опель» и пристроился за автобусом. Хорошее настроение Дикштейна сошло на нет.
Итак, его засекли. Это произошло то ли здесь, то ли в Люксембурге, скорее всего там. Это мог быть Ясиф Хассан – нет никаких причин, по которым он не мог быть агентом – или кто-то еще. Они могли следить за ним и из чистого любопытства, потому что не было – не было ли? – никаких оснований предполагать, что им известно, с какой целью он тут очутился. Теперь ему предстояло оторваться от преследователей.
Он провел весь день, исколесив городок рядом с атомной станцией вдоль и поперек, для чего пользовался автобусом и такси, взятой напрокат машиной, без устали ходил пешком. К концу дня он определил, что за ним следят пять человек и три машины – серый «Опель», маленький, покрытый грязью пикап и «Форд» немецкого производства. Люди несколько смахивали на арабов, но в этой части Франции многие преступники были выходцами из северной Африки и кто-то мог нанять их себе в помощь.
На следующий день он покинул город и вырулил на автотрассу. Несколько миль за ним следовал «Форд», который потом уступил место серому «Опелю». В каждой машине сидело по два человека. Еще двое были в пикапчике, плюс один в гостинице.
«Опель» по-прежнему держался за ним, когда он, наконец, нашел пешеходный мостик через дорогу в таком месте, где не было перекрестков с автотрассой в том и другом направлении. Глянув из-за плеча, Дикштейн остановил машину, вылез и поднял капот. Несколько минут он стоял, склонившись над двигателем. Серый «Опель» исчез впереди, а через минуту показался «Форд», который, проследовал вперед и стал ожидать у разворота, а по другой стороне дороги проследовал «Опель», дабы убедиться, чем он занимается. Именно так учебники писали, как будет развиваться ситуация.
Дикштейну оставалось лишь надеяться, что слежка будет выполняться строго по учебнику, в противном случае его схема могла не сработать.
Он вынул из багажника складной треугольный знак предупреждения и поставил на отдалении от заднего бампера.
По другой стороне трассы проследовал серый «Опель».
Они действовали точно по учебнику.
Дикштейн прошелся по обочине.
Уйдя от трассы, он поймал первый автобус и добрался до города. По пути ему попались на глаза все три машины, следившие за ним. Он позволил себе несколько преждевременно насладиться ощущением триумфа: они попались.
Взяв в городе такси, он вернулся к своей машине, но по другой стороне трассы. «Опеля» не было видно, но «Форд» стоял на обочине в паре сотен ярдов сзади.
Дикштейн кинулся бежать.
После нескольких месяцев работы на свежем воздухе в кибуце он был в хорошей форме. Он промчался до пешеходного мостика, пересек его и стал взбираться по откосу на другой стороне дороги. Тяжело дыша и обливаясь потом, через три минуты он оказался рядом со своей машиной. Один из пассажиров «Форда» выскочил из машины и побежал за ним. «Форд» снялся с места. Преследователь повернулся, на ходу впрыгнул в машину.
Дикштейн уже сидел в салоне. Машина, следившая за ним, теперь оказалась на другой стороне трассы, и им придется отмахать порядочный кусок до следующего разворота, где смогут вырулить на другую половину дороги и последовать за ним.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента