Форсит Кейт. Коготь дракона

   — Ты можешь предложить что-нибудь полезное, Мак-Синн? — спросила она, с удовольствием отметив, что лорд побледнел.
   — Нет-нет, Ваше Высочество, — быстро ответил он. — Но я до сих пор не услышал, что вы думаете о вторжении Фэйргов в мои земли. Прошло четыре года с тех пор, как я был вынужден бежать, но никто ничего не предпринял!
   — Успокойся, Ри помнит об этом, — сказала она, страстно желая, чтобы муж перестал ухмыляться и что-нибудь сказал. — Его высочество, как ты знаешь, послал в Карриг разведчиков. Пока мы не получили от них никаких известий, но зима была долгой и снежной, а горы в это время непроходимы. Теперь, когда настала Пора Цветов, мы, вероятно, узнаем новости. — Она занялась едой, которая уже успела остыть, однако глава клана Мак-Синнов не удовлетворился обещаниями.
   — Прошло четыре года, Ваше Высочество! Четыре года с тех пор, как мой клан был вынужден покинуть свою землю! Я хочу знать, когда Ри соберет флот и сбросит их в море!
   Майю опалила волна гнева. Метнув в назойливого лорда яростный взгляд, она прошипела:
   — Мы не можем послать флот потому же, почему торговые суда торчат в гавани! Моря кишат Фэйргами, они потопят наши корабли, как только те поднимут якоря!
   — Если бы Йедд были живы, ничего подобного не произошло бы! — выпалил младший сын лорда Мак-Синна и немедленно густо покраснел, услышав дружное аханье сидящих за огромным столом. Прионнса Каррига побелел как полотно, ибо рискованно повторять за королевским столом то, о чем болтаешь с родными и друзьями. Однако Ри, казалось, ничего не замечал. Первой мыслью Майи было — сгноить весь клан Мак-Синнов в темнице, однако она заставила себя сдержаться. Если Джаспер никак не реагирует на это изменническое высказывание, то она не может арестовать одного из главных лордов архипелага и его семью. Испепелив юношу взглядом, она вернулась к прерванной трапезе.
   Ри горбился в своем кресле, тупо уставившись на нетронутую еду и вздыхая над чем-то, понятном только ему. Майя пнула его под столом, всей кожей ощущая любопытные взгляды придворных, жрущих, пьющих и сплетничающих вокруг них. Он, казалось, ничего не заметил. Майя вздохнула. С каждым днем он обращал на окружающее все меньше внимания, а ведь когда-то он зависел от каждого ее слова. Казалось, он удаляется в сумрачный мир, где имеют значение только его детские воспоминания и далекая песнь Лодестара. Государственные дела, грызня между лордами, возвращение Фэйргов — все это, казалось, его совершенно не волнует. Ри был рад переложить все это на плечи своей жены, но Майя не хотела лишний раз проявлять свою власть. Она предпочитала действовать хитростью, уронив якобы случайное слово там и намек здесь. Теперь, когда множество нитей, которые она сплетала последние шестнадцать лет, начинали свиваться в одну, Майе не хотелось заниматься такой ерундой, как жалобы торговцев, претензии городских цехов, маленькие дети, которые пропадают по ночам из своих кроватей и больше не находятся. Особенно Майю раздражали лорды, которые таскают повсюду своих многочисленных отпрысков, не желая расставаться с ними даже здесь, за этим высоким столом. Стычка, вызванная молодым Мак-Синном, не произошла бы, если бы эти дураки не верили историям о духах, которые приходят по ночам и похищают детей. Им следовало бы есть за другим столом, вместе с пажами и оруженосцами!
   Майе нездоровилось. Жара донимала ее, как никогда прежде, от запаха жареной свинины мутило, а гул голосов вызывал головную боль. Ее постоянно изводила тревога, и порой она завидовала крестьянкам, которым не о чем волноваться, кроме урожая да настроения мужей. Вздохнув, она бросила недоеденный кусок хлеба, содержимое тарелки оказалось на коленях у Майи, забрызгав жирным соусом короля и лорда, сидевшего слева. Вовремя спохватившись, Майя проглотила ругательство, затем, пошутив над своей неловкостью, с улыбкой покинула зал.
   Какая-то ведьма пытается навести на меня порчу , подумала она, понимая, что действительно расклеилась, если позволила такой мелочи испортить ей настроение. Обычно Майя без малейших усилий отражала недобрые пожелания, но теперь в ее чреве рос ребенок, она плохо себя чувствовала и была так озабочена, что не успевала уследить за подобной ерундой. С тех пор как Майя забеременела, она постоянно роняла вещи, колола иголкой пальцы, проливала соусы и путалась в собственных юбках. Должно быть, каждая ведьма в этой стране проклинает ее!
   Внезапно глаза Майи сузились — она подумала, что нечаянно нащупала истину. Что, если ведьмы могут читать небесные знамения так же хорошо, как Сани, ее служанка. Может быть, они знают, что ее планы близки к осуществлению, что скоро эта страна снова будет принадлежать ее народу, а все эти людишки станут рабами.
   Когда она вошла в свои покои, служанка ждала ее, прищелкивая пальцами от нетерпения.
   — Благодарение Йору, вот и ты! Что с твоим платьем — опять порча? Когда ты наконец избавишь нас от ведьм?
   — Я пытаюсь, пытаюсь, — буркнула Майя, стягивая испачканную юбку и швыряя ее на пол. Потом ее глаза сверкнули. — Сани, прекрати клясться именем морского бога! А что, если тебя кто-нибудь услышит!
   Бросив на нее ехидный взгляд, Сани открыла рот, чтобы сказать колкость, но промолчала, так как возразить действительно было нечего. Она не раз выговаривала Майе за то же самое.
   Почувствовав себя лучше, Майя разделась и соскользнула в бассейн, находившийся в центре комнаты.
   — Осторожно! — прикрикнула Сани, но Майе было не до осторожности. Уже несколько дней она не могла съездить к морю и чувствовала себя совершенно больной. Почувствовав, как пересохшей кожи касается соленая вода, она медленно расслабилась.
   Сани сердито прищелкнула языком и заперла дверь.
   — У меня на душе неспокойно, — сказала она. — Прямо мурашки по спине бегают! Боюсь, что-то не так.
   Майя с наслаждением перевернулась, через края купальни начала переливаться вода.
   — Значит, моя Банри разрешает мне воспользоваться зеркалом? — саркастически осведомилась Сани, и Майя кивнула в знак согласия, слишком счастливая, чтобы обижаться. Маленькая высохшая женщина отперла сундук, стоящий рядом с кроватью Майи. Она извлекла оттуда овальное зеркальце с ручкой, напоминающей рыбий хвост, и, сотворив тайный знак, положила его на стол. Майя нежилась в бассейне, мечтая о море. Вдруг старуха, побледнев, вскрикнула:
   — Майя, Майя! Драконы! Что скажет твой отец!
   — Что случилось? — спросила та, появляясь на поверхности.
   — Драконы отомстили. Они уничтожили тот легион, который мы послали против них!
   Почувствовав страх, Майя дрожа погрузилась в воду.
   — Драконы. Они их сожгли?
   — Боюсь, что да.
   Внезапно Майя разозлилась.
   — Я думала, они не тронут солдат одного из их драгоценных Мак-Кьюиннов! Мы были уверены, что они не нападут! А как же священный пакт? Как, как это могло случиться? — Она металась из стороны в сторону, выплескивая воду из купальни на пол комнаты.
   — Я не знаю, — сказала Сани. — Я пыталась сосредоточиться на Искателе Тоте, но видела только стелющийся дым, поэтому я взглянула сверху и увидела пастбище, усеянное мертвыми телами. Я поднималась, пока не увидела поля битвы, — там был дракон, его ноздри еще дымились, а в зубах он сжимал тело одного из ваших солдат.
   Майю замутило. Она стремительно выскочила из бассейна, по ее гладкой коже стекала вода. В этот миг раздался стук в дверь.
   — Скорее, дочь моя, — велела Сани, пряча зеркало под тканью и направляясь к двери. Майя, вскочив на ноги, накинула халат. Сани открыла дверь.
   — Как ты смеешь мешать Банри во время купания? — сердито спросила служанка.
   За дверью стояла кухарка Латифа, держа в руках поднос.
   — Прошу прощения, госпожа Сани, я просто заметила, что Банри ничего не ела за обедом, и подумала, что она захочет перекусить. Ей сейчас надо хорошо питаться и вообще.
   Сани взяла поднос, захлопнув дверь у нее перед носом.
   — Как же, ты подумала, что сможешь что-нибудь увидеть в замочную скважину! Интересно, как давно она стояла под дверью и подслушивала?
   Поплотнее запахнув халат, Майя сняла с блюда крышку. К ее радости, там оказалась рыба и райсовые семена, тушенные с морскими водорослями, — ее любимое блюдо.
   — О, Латифа совершенно безобидна, — беспечно отмахнулась она. — Она так стара, что ничего не слышит. Но на всякий случай приглядывай за ней. — Она присела к столу, стараясь не задеть зеркало. — Попытайся связаться с Главной Искательницей. Выясни, что творится в Сичианских горах.
   Подчинившись, Сани принялась раскачиваться перед зеркалом и тихо бормотать. Затем она с угрюмой миной склонилась над зеркалом.
   — Приветствую вас, Главная Искательница. Что скажете?
   — Все идет по плану, миледи, хотя мы не сумели выполнить ваш приказ и поймать Калеку. Он уже был у нас в руках, — вы правы, это ули-бист , крылатый, как птица.
   — Если вы успели рассмотреть его крылья, почему вы не доставили его к королеве?
   — Его освободили, миледи, мятежники и ведьмы. Но я послала в погоню своих лучших филеров и уверена, что скоро он будет у меня руках.
   — Этого недостаточно, — обозлилась Сани. — Вы должны были следить за ним как следует!
   — Мы поймали одну из ведьм, которые освободили его, миледи! — заявила Главная Искательница. Майя, наклонившаяся над своей тарелкой, видела в зеркале лишь туманное подобие Глинельды. — Ее скормили чудовищу, живущему в озере, как велит здешний обычай.
   — Как она узнала, что он схвачен? Вы должны были действовать тайно, не поднимая шума!
   — Не знаю, миледи. — На лице Глинельды отразился испуг.
   — Почему не знаете? Ее что, не подвергали пытке?
   — Конечно, подвергали, миледи, но она убила Старшего Палача, и все, что ему удалось узнать, умерло вместе с ним.
   Майя и ее старая служанка переглянулись. Барон Ютта был одним из самых могущественных колдунов, служивших Банри, жестоким, как волк, хитрым и осторожным, как лис. О таком слуге можно было только мечтать. Сани поняла, что ему нравится причинять другим боль, и он служил ей лучше, чем кто-либо другой, отыскивая ведьм так же легко, как собака берет олений след.
   — Вы должны были доставить ее сюда! — резко сказала Сани. — Она наверняка была могущественной колдуньей, если освободила главаря мятежников, а потом убила Старшего Палача. Вы сваляли дурака! Почему вы не доставили ее сюда? Нам было бы очень интересно поговорить с ней.
   Майя увидела, что смутное отражение Главной Искательницы покусывает губу.
   — Это была коварная и скользкая ведьма, миледи. Мы гонялись за ней по всему плоскогорью, и она трижды ускользала от нас. Она попалась только потому, что я занялась этим делом лично. Я боялась, что она снова сбежит, если останется в живых. Кроме того, охота на волшебных существ вызвала у крестьян тревогу. Они долго жили бок о бок с этими ублюдочными драконами и змеями и теперь не желают, чтобы их уничтожали. Это была публичная демонстрация власти, миледи.
   — Она уверена, что ведьма мертва? — прошептала Майя, и Сани повторила вопрос погромче.
   — О да, миледи. Я сама наблюдала за казнью. Ей связали руки и ноги и бросили в озеро, а ули-бист уже ждал ее. — Когда Искательница заговорила об озерном змее, ее губы искривились, точно она надкусила лимон. — Должно быть, он сожрал ее прежде, чем она захлебнулась.
   — Эта ведьма была невысокой и очень старой? С черными глазами? — спросила Майя, и Сани снова повторила ее вопрос.
   — Нет, миледи, она была молодой и рыжей. Поэтому я и смогла ее выследить — после бегства ули-биста я нашла ее волос рядом с нашим лагерем. Я преследовала ее, используя этот волос, а потом доказала, что это именно та, кого мы искали. В горах рыжие волосы встречаются чаще, чем на побережье, миледи, но все же они достаточно редки.
   — Так вы нашли какие-нибудь следы Мегэн, которая умеет говорить с животными? — повинуясь Майе, спросила Сани. — Королева хочет, чтобы нашли эту изменницу, кузину Ри. Если она жива — Ри приведет ее к Правде, а если она мертва — мы устроим ей пышные похороны.
   Глинельда поколебалась пару секунд, потом тихо проговорила:
   — Миледи, несколько недель назад Искатель Тот прислал мне весть. Он сказал, что наткнулся на сборище ведьм, исполняющих свои гнусные обряды, и напал на них с помощью Серого. Погибла по меньшей мере одна ведьма, а может быть, две, хотя второго тела так и не нашли. Остальные бежали, воспользовавшись своими магическими способностями, но он клялся, что они будут найдены. Потом он сказал, что одна из ведьм заставила землю под их ногами расступиться, и все звери лесов и полей, повинуясь ее воле, нападали на солдат.
   — Мегэн! — выдохнула Майя. — Это не может быть никто другой!
   — Почему же, Главная Искательница, вы не известили нас об этом? Вы же знаете, как Ри ждет новостей о своей кузине?
   — Приношу глубочайшие извинения, миледи, просто я надеялась сообщить вам более приятные новости. До меня доходят слухи, что старую ведьму замечали то тут, то там, но это всего лишь слухи. Я хотела убедиться в их истинности, прежде чем докладывать.
   — А почему за несколько недель ни одна из ваших ведьм не поймана? Сколько их было?
   — Я подозреваю, что ведьма, которую мы поймали вчера, была одной из них, — мы проследили ее путь через нижнюю гряду Сичианских гор и через Перевал в Рионнаган, несомненно, некоторые должны были воспользоваться этой дорогой, пытаясь скрыться. Искатель Тот, похоже, взял след Мегэн, — она направилась к Лестнице Драконов, — вероятно, что-то задумывала.
   — Значит, Мегэн, ты снова перешла мне дорогу! — прошипела Майя.
   — А что ты скажешь о драконах, дорогая? — сладким голосом пропела Сани.
   — Мои гонцы еще не вернулись, но я ожидаю вестей в самом скором времени и уверена, что проклятые твари уничтожены, — уверенно заявила Главная Искательница.
   Сани наклонилась вперед: теперь ее губы находились всего в нескольких дюймах от зеркала.
   — Вы ошибаетесь, леди Глинельда. И вы ответите за свои ошибки! Вы сказали, что драконы не посмеют напасть на наши войска, что они уважают договор Эйдана Белого и мы уничтожим их без особых хлопот. Вы ошиблись, а Банри не любит ошибок!
   Сквозь магический туман они увидели, что лицо Главной Искательницы стало мертвенно-бледным, а глаза расширились от страха.
   — Что как? Что случилось?
   — Драконы напали на наш легион и уничтожили его. Сейчас, пока мы разговариваем, они облизываются, а наши солдаты лежат в лужах крови. Теперь драконы знают вкус человечины. Вы уверены, что они не войдут во вкус?
   — Как это могло случиться? Болван Тот! Должно быть, он был слишком самонадеян.
   — А кто приучил нас к самонадеянности? — вкрадчиво спросила Сани. — Кто уверил нас в том, что драконы не станут мстить, в том, что их понятия о чести не позволят нарушить Пакт Эйдана, а потом будет слишком поздно?
   Однако Главная Искательница сумела скрыть страх. Все еще бледная, она уверенно сказала:
   — Вы просили меня рассказать все, что я знаю о драконах, миледи, и я это и сделала. Но я не повелительница драконов. Я не могу знать, о чем думают эти твари. Все книги о драконах были сожжены вместе с Башнями и ведьмами. Вы спросили меня, и я рассказала вам все, что знала, — что драконы долго собираются действовать, но ужасны, когда наконец соберутся; что они уважают великого предка Ри и, в отличие от людей, чтут дух, а не букву договора; что среди них мало самок, и размножаются они очень медленно. Чем вы недовольны?
   — Вы должны были лично возглавить легион, направленный против драконов!
   — Но вы же приказали мне найти крылатого ули-биста и доставить его к вам, — парировала Главная Искательница. — Я всего лишь выполняла приказ.
   Сани начала надоедать леди Глинельда, и она позволила этому чувству отразиться на лице.
   — Берегитесь, Глинельда, я ведь могу рассердиться, — прошептала она. — Вы — Главная Искательница. Я возвысила вас над другими, потому что верила, что у вас есть способности. Лучше не разочаровывайте меня.
   — Да, миледи. — Главная Искательница облизала губы.
   Сани помахала руками над поверхностью зеркала, и та снова стала ясной и блестящей. Потом они долго сидели молча. Наконец Майя сказала:
   — Эта Мегэн — хуже, чем больной зуб. Мы должны поймать ее.
   — Ты думаешь, нападение драконов — ее работа?
   — О, тут повсюду ее следы!
   — Мы охотимся за ней шестнадцать лет, Майя, но она уходит сквозь пальцы, как вода.
   — Она ушла в подполье. Вот почему мы так долго не слышали о ней. Клянусь Йором, я-то надеялась, что она сдохла!
   Сани ничего не сказала, лишь уставившись в зеркало.
   — Ты хочешь, чтобы я увидела то, что пытаюсь высмотреть?
   Майя кивнула.
   — Попробуй поискать Мегэн. Может быть, она хоть на миг ослабила защиту.
   — А потом мы должны связаться с твоим отцом, — неумолимо напомнила Сани.
   Майя почувствовала, как по щекам разлилась бледность, но решила не доставлять Сани удовольствия видеть ее просящей.
   — Сначала свяжись с другими Искателями и прикажи им выслеживать Калеку и Колдунью Мегэн. Нет! Я придумала кое-что получше! Позови Мак-Рураха, пусть еще раз поработает на нас, — велела она. — А потом я поговорю с отцом.

ЛИЛАНТЕ ДИТЯ ЛЕСА

   Лиланте стояла на краю высокого обрыва, глядя вниз, на равнину, уходящую вдаль в трехстах футах под ее ногами. Огромная пропасть, судя по урокам географии, которые успела деть ей Изабо, была Великим Водоразделом, узким, крутым каменным гребнем, представляющим собой естественную границу между запретной землей Тирсолер и западными частями Эйлианана. Она грустно подумала о том, чем сейчас занимается голубоглазая ведьма. Она вспомнила обещание Изабо — отыскать ее на обратном пути. Но, как сказала Изабо, кто знает, какой узор задумала Ткачиха? Возможно, их нити встретятся снова скорее, чем они ожидали.
   Лиланте уже давно не верила в Прях. Но она сохраняла веру в Эйя — ведь она каждую ночь превращалась в дерево, согретое и вскормленное Эйя. Отречься от Прях было легко — слишком много несчастий было в ее короткой жизни. И все-таки она надеялась, что Изабо права и их пути еще пересекутся. И все же прежнее настроение, настроение беспечного и бесцельного странствия, не желало возвращаться. Ей было тревожно и одиноко, она восхищалась целеустремленностью Изабо. Она прошла по краю откоса, лениво раздумывая, на что похож Тирсолер, но дальние холмы и поля очень напоминали Рионнаган, разве что были чуть ниже. Нигде не было видно следов дев-воительниц, хотя на горизонте возвышались тонкие шпили, венчавшие собой их церкви. Хотя Аленнские водопады оказались именно такими, как говорили знающие люди — широкие полотнища белой воды обрушивались с высоты трехсот футов вниз, в кипящее озеро, — они быстро приелись Лиланте, и она снова начала думать, чем заняться.
   Сичианские горы широкой дугой огибали холмы Рионнагана, и над ними клыком хищника возвышался Драконий Коготь. На востоке горы превращались в Великий Водораздел, на крутые утесы которого поднимались очень немногие. Если она пойдет вдоль утесов и через некоторое время повернет на юг, то сможет попасть в леса Эслинна, где, по мнению Изабо, будет в безопасности. Таким образом она покинет Сичианские горы, кишащие солдатами, минуя Перевал. К тому же этот путь ведет к востоку, куда ушла Изабо, рассудила Лиланте.
   Бросив задумчивый взгляд на головокружительный обрыв, она прислушалась к гулу Аленнских водопадов и снова пустилась в путь вдоль скалистого края плато, Босые ноги легко переступали с камня на камень.
   Несколько дней она шла вдоль изогнутого хребта, поворачивающего к востоку, а потом к югу. Здесь острые Сичианские горы превращались в пологие холмы, подножия которых были покрыты густым лесом. Лиланте обнаружила, что с нетерпением ждет, когда снова окажется среди них, и начала мечтать о тихой лесной поляне с маленьким озером и с жирной плодородной землей, с которой открывается вид на далекие горы.
   Однако сначала надо было спуститься с утеса, поскольку другого способа попасть в лес не было. Наконец она отыскала место, где небольшой водопад в незапамятные времена прорезал борозду в крутой стене. Оползень изменил русло реки, и от водопада остались только мох на камнях да кустики травы, прижившиеся в трещинах. Лиланте знала, что может выпустить из рук и ног корешки и зацепиться ими за землю, поэтому начала медленно спускаться по склону.
   Склон возвышался над долиной почти на триста футов, поэтому спуск был очень опасным. Не однажды ее ищущий корешок не мог нащупать ни малейшей трещинки, а один раз она повисла на стене, не находя никакой опоры. Ей пришлось медленно изменять форму, пока она не стала больше походить на дерево, чем на девушку; затем медленно вытягивать корни, до тех пор пока наконец не удалось дотянуться до узенькой полки и так же медленно перемещать туда свое тело-ствол, — после этого упражнения у нее долго дрожали руки и ноги. В конце концов она добралась до земли и бросилась в пруд, чтобы поскорее смыть с себя ужас и усталость. Эслинн оказался именно таким, как обещала Изабо. В долинах росли огромные ясени, а с гор низвергались хрустальные водопады, превращаясь внизу в тихие извилистые протоки. Воздух наполняли птичьи трели, а один раз Лиланте даже разглядела в небе птицу банас, за которой тянулся десятифутовый золотисто-малиновый хвост. Теперь она пошла медленнее, внимательно рассматривая попадающиеся поляны. Здесь в изобилии попадались маленькие озера, а в ясный день заснеженные вершины и зеленые холмы на переднем плане казались прекрасными, словно мечта. Почва была богата перегноем и казалась Лиланте очень вкусной. Однако ее все сильнее мучили одиночество и жалость к себе, и она часто застывала, задумавшись, не обращая внимания на окружающую красоту, чего никогда не сделала бы прежняя Лиланте.
   Однажды утром, проснувшись и вытягивая корни из земли, она мысленно прощупала окрестности и с удивлением обнаружила, что одна. В нескольких часах пути обнаружились разумные существа — группа людей и животных. Как обычно, любопытная, Лиланте обнаружила, что пробирается по лесу навстречу незнакомцам. Это оказался бродячий цирк, двигавшийся на восток. Лагерь только что проснулся — ребятишки носились голышом, не обращая никакого внимания на холодный горный воздух, женщины разводили костры, мужчины кормили животных или, закурив трубки, беседовали у костров. Спрятавшись в кустах, росших на краю леса, Лиланте зачарованно смотрела на них. Вскоре до нее донесся запах готовящейся еды, и ее рот наполнился слюной. Несмотря на то что Лиланте могла обойтись без человеческой пищи, у нее был желудок, очень похожий на человеческий. С тех пор как они расстались с Изабо, Лиланте не ела горячего — огонь пугал ее, и она не испытывала ни малейшего желания развести костер.
   Циркачи не спеша завтракали, разговаривая, смеясь и куря одновременно. Один из ребятишек путался под ногами у взрослых, крутя сальто, пока наконец не плюхнулся совсем рядом с костром. Взрослые немедленно подняли и отряхнули малыша, после чего, хорошенько отшлепав, вернули матери. Солнце поднялось довольно высоко, когда они запрягли в расписные фургоны низеньких коренастых лошадок, и караван двинулся восток. Лиланте незаметно следовала за ними.
   На третий день она разобралась в том, что за отношения связывают циркачей. Караван состоял из шести фургонов, в каждом их которых ютились большие семьи, состоявшие из трех, а то и четырех поколений. В повозках хранилось имущество бродячих артистов — костюмы, видавшая виды кухонная утварь, мешки и бочонки с продуктами, включая бочонок виски, который в родной деревне Лиланте называли огненной водой. В одну из ночей циркачи опустошили эту бочку и до утра пели и танцевали вокруг костра. В ту ночь Лиланте подобралась почти к самому лагерю, притаившись за одним из фургонов и накрывшись одеялами, владельцы которых свалились под сомнительной защитой фургона. Она выделяла одного из них: молодого, с блестящими черными глазами и копной спутанных темных волос. У него недавно начали расти усы и бородка, придававшие ему неухоженный вид. Он привлек Лиланте тем, что ловко жонглировал — над его головой взлетало все больше и больше золотистых шариков, и девушка частенько увязывалась за ним, когда он уходил из лагеря, чтобы потренироваться в одиночестве. Он жонглировал почти все время — горшками и кастрюлями, которые должен был отмыть, камешками, которые таскал в своих карманах, мечами и кинжалами, которые подавала ему сестра, тоненькая девочка с такими же, как у него, черными глазами и каштановыми волосами. Оба были не только жонглерами, но и акробатами, и, глядя, как ловко они крутят сальто, Лиланте приходила в совершенное изумление. Они походили скорее на клюриконов, чем на человеческих детей, в особенности, когда играли в ветвях деревьев, кувыркаясь и перепрыгивая с ветки на ветку.
   Их отец, крупный мужчина с налитыми кровью глазами, пугал Лиланте, и она убегала, если он оказывался поблизости. Он был огнеглотателем, а древяница не могла видеть, как кто-то поедает пламя. Именно он громче всех рассказывал истории и играл на скрипке, щипал проходящих женщин на вечеринках и дружески хлопал по плечам их мужей. У него самого жены не было, и он, похоже, не замечал раздражения других мужчин. Его мать была единственным человеком, который мог его успокоить, особенно, когда он выпивал лишку. Старуха никогда не спала на земле под фургонами, появляясь на улице только когда разжигали костры и варили еду.