Фостер Алан Дин. Триумф душ

   Если бы Хориксас сообразил сразу отпустить молот, то лишился бы своего грозного оружия, но сам уцелел. Однако эта простая мысль слишком долго пробиралась в его косматую голову. Пока он раздумывал, молот слишком высоко увлек своего хозяина. Теперь, если бы он отпустил его, то разбился бы насмерть.
   Поэтому он не только не выпустил молот, но и схватился за него второй рукой. Берсерк и гигантский молот — один с проклятиями, другой со свистом — устремились в ясное небо. Эхомба долго смотрел им вслед. Удаляющееся пятнышко на глазах уменьшалось, потом превратилось в точку и в конце концов исчезло над южной стороной горизонта. Пастух глубоко вздохнул и убрал меч.
   Симна выбрался из-за скалы, за которой прятался, и подбежал к нему.
   — Во имя подошв Гоуербена, как это ты умудрился отправить этого разрушителя в такую даль? Может, ты, братец, и не колдун, но на сюрпризы мастер. Я бы хотел…
   Пастух резко повернулся к нему. В глазах у него пылал яростный огонь. В следующее мгновение Этиоль ударил Симну в лицо. Хункапа Аюб и Алита снова переглянулись и начали торопливо спускаться.
   Симна занес было меч, но второй удар бросил его на землю. Эхомба шагнул вперед и склонился над северянином. Огонь в его взоре угас, но гнев не утих. Дрожащим от ярости голосом он проговорил:
   — Никогда не повторяй этой ошибки, Симна! Ни в моем присутствии, ни когда меня нет рядом. Иначе, клянусь всем, что мне дорого, я от тебя избавлюсь! Брошу тебя подыхать вместе со всей твоей глупостью!
   Ошеломленный Симна лежал на земле и изумленно смотрел на рассвирепевшего Этиоля. Между ними и прежде случались размолвки, но в таком состоянии он Эхомбу ни разу не видел. Стиснув зубы, Симна встал и смерил пастуха испепеляющим взглядом.
   Алита предупреждающе зарычал и припал к земле, готовясь к прыжку, но Хункапа положил ему на холку огромную лапищу и придержал.
   Через мгновение, которое всем показалось вечностью, Симна ибн Синд отступил на шаг и с тягучей неторопливостью убрал меч в ножны.
   — Ты — храбрый человек, Этиоль Эхомба. Храбрый и, может быть — только может быть! — даже мудрый. Я видел, на что ты способен. Но если ты полагаешь, что я боюсь тебя, то ты ошибаешься. Симна ибн Синд никогда не испытывал страха. Ни перед солдатами, ни перед великанами, ни даже перед таинственными и могучими колдунами. И уж конечно, не перед пастухами. — Он потер щеку, на которой уже расплывался крупный кровоподтек. — Я всегда считал себя честным и рассудительным. Ладно. Ради всего, что нас связывает, я предаю забвению то, что здесь случилось. Но ты, в свою очередь, больше не давай воли рукам. Клянусь, один раз я готов простить того, кто меня оскорбил, но второго раза не будет.
   К Эхомбе уже вернулось прежнее спокойствие.
   — Ставка, мой друг, побольше, чем твоя гордость. Меня ждет семья, дом. Тебе не понять, что значит ответственность за дом и семью. Свой дом ты носишь с собой.
   — Эх, братец, неужели за все это время ты не убедился, что мой выбор лучше? Так легче жить. Дом! — В голосе Симны послышались горечь и презрение. — Человек возводит жилище, годами его обустраивает, а пожар, буря, землетрясение или шайка мародеров, наконец, в мгновение ока его разрушают. Дети умирают в младенчестве, жены заводят любовников… — Он ударил себя в грудь. — Я — свободный человек, Этиоль! Мой дом — весь белый свет, а семья — все, с кем я подружился.
   Эхомба устремил взгляд на запад, вдоль ущелья, ведущего к океану Аурель. Но, казалось, он видит там что-то совсем другое. Потом сказал:
   — Белый свет можно считать домом, Симна. Но не родным очагом. А что касается семьи… Мне бы хотелось, чтобы ты когда-нибудь обзавелся ею.
   Он повернулся и жестом позвал за собой остальных. Хункапа Аюб и Алита двинулись следом.
   Симна занял свое привычное место рядом с пастухом. Он шел мрачный — и вдруг улыбнулся: его жизнерадостная натура снова взяла свое.
   — Так я хотел спросить, братец, — что бы ты делал, если бы берсерк успел отпустить молот?
   Эхомба криво улыбнулся.
   — Тогда, наверное, мой друг, нам пришлось бы его убить. В ту минуту мне некогда было об этом задумываться. Амулеты, мази и снадобья, которыми мудрецы нашей деревни снабдили меня, способны совершать не более одного чуда за раз.
   Симна потрогал синяк.
   — Для пастуха, чьи дни проходят среди овец и коров, ты оказался на редкость опытен в кулачном бою.
   — Человека свалить куда легче, чем молодого бычка — сказал Эхомба и снова уставился на дорогу.
   Симна вдруг рассмеялся.
   — Хотел бы я увидеть рожу этого берсерка, когда он опустится на землю!
   Эхомба был поглощен своими мыслями. Но все же услышал эти слова.
   — А кто сказал, что он когда-нибудь опустится?

XXII

   С хребта открывался ослепительный вид. Между горами и морем лежала плодородная зеленая равнина, на которой там и тут виднелись пятнышки лесов и небольших рощиц. С севера на юг, насколько хватало глаз, тянулась цепь пологих холмов. Между холмами были разбросаны небольшие фермы, а у залива раскинулся город.
   Этиоль Эхомба поставил ногу на камень, наклонился вперед, руку положил на бедро — и так застыл. Легкий ветерок теребил его заплетенные в косички волосы.
   Эль-Ларимар…
   Словно отвечая его мыслям, сзади раздался знакомый голос:
   — Эй, братец, вот он, твой Эль-Ларимар.
   Симна тоже любовался городом и заливом с белыми точками парусов. Мимо пролетела стайка попугаев; на лету они хрипло прокричали что-то приветственное. Их крылья посверкивали в лучах заходящего солнца, словно были усыпаны истолченными в пудру драгоценными камнями.
   — Хункапе нравится, — одобрительно проворчал зверочеловек. — Красивое место.
   — Слишком много людей.
   Эхомба удивленно глянул на исполинского кота, и тот недовольно добавил:
   — Знаю, знаю, здесь никого нельзя убивать. По крайней мере до тех пор, пока не отыщем эту твою самку.
   — Мы чересчур бросаемся в глаза, — словно размышляя вслух, проговорил Эхомба. — К счастью, город велик. Большой морской порт. Если повезет, на нас не успеют обратить внимания. Поэтому времени терять нельзя.
   — Интересно, — сухо поинтересовался Симна, — а когда было иначе? Что касается меня, я хотел бы побродить по этому великолепному городу, познакомиться с развлечениями, которые здесь могут предложить. Конечно, после того как добудем сокровища — и даму… Я понимаю, как важно поскорее отправиться в обратный путь. — Он подмигнул Эхомбе. — Ты мудро поступил, братец, прихватив с собой двух таких сильных попутчиков, как подстилка из шерсти и кот. Любой из них сможет унести столько золота и самоцветов, сколько нам с тобой и не снилось.
   — Да, они много могут утащить на себе, — согласился Эхомба. В голосе его не было и тени иронии.
   — Предлагаю возвращаться тем же путем, через горы, — предложил Симна и пояснил: — За нами, конечно, отправят погоню. Но я еще не встречал солдат, которые сумеют пройти через те места, где мы побывали, даже под страхом порки. — Он глянул на пастуха и весело улыбнулся. — Тем более что у них нет такого великого колдуна, как у нас.
   Эхомба начал спускаться вниз по склону горы — последней горы на его долгом пути.
   — Прежде всего надо выяснить, где дворец Химнета и какая там охрана. Порасспросить местных жителей, может, кто-нибудь слышал о прорицательнице Темарил и где он ее прячет.
   — А также где прячет сокровища, — напомнил Симна. — Не забудь о сокровищах!
 
   Вблизи Эль-Ларимар был не менее красив, чем казался издалека. Роскошные парки, чистые широкие улицы, большие амфитеатры. Однако в воздухе ощущалась какая-то болезненность, словно все, и богатые, и бедные, страдали от какого-то не смертельного, но угнетающего недуга.
   Горожане, как и следовало ожидать, провожали взглядами необычную четверку, но особого внимания никто на них не обращал. Они сразу направились в порт: там можно было не только спрятаться от любопытных глаз, но и получить нужные сведения. Однако местные жители, стоило спросить их о Химнете Одержимом, сразу теряли всякое дружелюбие и спешили отойти подальше. Даже чужестранцы, прибывшие из дальних земель, отделывались извинениями и тут же спешили уйти, сославшись на занятость.
   В конце концов, не без помощи угрожающей внешности Хункапы и Алиты, путешественникам удалось выяснить, где располагается замок Химнета. Если верить слухам, колдун держал в своей цитадели пленницу необыкновенной красоты, которую привез из далеких краев. Теперь по крайней мере было понятно, где искать прорицательницу. Как лаконично заметил Эхомба, дело было за малым — пробраться в замок.
   Они поселились в приморской гостинице, где можно было встретить людей из всех стран, лежащих по берегам Аурельского океана. Ночь и весь следующий день путешественники отдыхали. На вторую ночь, дождавшись темноты, они вышли на улицу.
   Легкая пелена облаков закрывала луну. Путники без приключений пересекли город. Редкие прохожие, завидев огромный силуэт Хункапы или блеск желтых зрачков черного зверя, спешили убраться с дороги. Никто не приставал к ним с расспросами и не пытался остановить.
   К мрачному замку, стоящему на горе, они пробрались по охотничьей тропе, ведущей от городских предместий. Немного не доходя до вершины, путешественники взяли чуть к югу и шли по гребню, пока не добрались до кустарниковых зарослей, густо покрывающих склоны позади замка и над ним. С первого взгляда было видно, что крепость строил человек, знающий толк в этом деле. Башни и укрепления располагались так, что весь город был на виду, а качество кладки было выше всяких похвал. На главной башне и на стенах мерцали огни.
   Путники выждали некоторое время, и когда луна начала опускаться к горизонту, Эхомба прошептал:
   — Пора, — и повел друзей к замку.
   Первое впечатление, которое произвела на них цитадель Химнета, подтвердилось и при более близком знакомстве. Как они ни искали, нигде им не удалось обнаружить слабое место, найти камень, который можно было бы вытащить из стены, или щель, через которую можно было бы проскользнуть. По парапетам прохаживались часовые — к счастью, вниз они не смотрели. Разве кто-то осмелится пробраться в замок Химнета Одержимого тайком, без приглашения?
   Тогда Симна ибн Синд, лучше других знакомый с устройством укреплений, предложил воспользоваться дренажной трубой. Ее обнаружили на западной стороне. Труба была широкая, по ней вполне мог пройти даже Хункапа Аюб. Отверстие было забрано железной решеткой, но тем, кто ее ковал и ставил, и в кошмарном сне не могло привидеться такое могучее существо, как Хункапа.
   Зверочеловек улегся рядом с решеткой и, упершись ногами в стену, взялся за один из прутьев. Он намеревался вырвать из гнезда только его, но вместо этого раздался приглушенный скрежет, и в руках у него оказалась вся решетка: видимо, костыли проржавели.
   Друзья по очереди начали забираться в трубу. Дренажный сток, как оказалось, был отводом канала, который убегал глубоко во двор крепости. Таким образом путники получили возможность незамеченными пробраться к основанию главной башни.
   Они спрятались в тени башни и как раз думали, что делать дальше, когда послышались приближающиеся шаги. Симна взялся за нож, висевший у него на поясе, но Эхомба положил руку ему на запястье и сделал знак молчать.
   Это оказался посудомойщик; видно, ему надоело полоскать тарелки, и он вышел подышать свежим воздухом. Когда он приблизился, Эхомба шагнул вперед, правой рукой схватил его за шею и, приподняв, втащил в тень. Все было проделано совершенно бесшумно. Перепуганный помощник пытался отбиваться, но через мгновение глаза у него выкатились, губы зашевелились в безмолвном крике, и он обмяк.
   Эхомба осторожно положил парня на землю. Симна восхищенно прошептал:
   — Отличный прием знает мирный пастух.
   — Иногда приходится останавливать заигравшегося теленка, чтобы не навредил себе. — Симна вынул нож, но пастух остановил друга: — Не надо его убивать. Он проспит до утра и завтра проснется вполне здоровым, только горло будет болеть.
   Симна усмехнулся и убрал нож.
   — Ты слишком добр для того, кто без спроса проник в чужой замок. Если бы мои противники рассуждали, как ты, у меня было бы куда меньше шрамов.
   — Попробуй вести более спокойную жизнь.
   Эхомба нашел деревянную дверь и подергал ее. Она отворилась, даже не скрипнув.
   Они вошли внутрь.
   Это был какой-то склад или кладовая, доверху забитая ящиками. Здесь царила кромешная тьма, но среди путников был один, кто мог видеть и в темноте. Они двинулись за Алитой, держась за его гриву. Он вывел их в коридор.
   — Пока планировка этой крепости ничем не отличается от тех замков, где мне довелось побывать, — шепнул северянин. — Дальше должно быть что-то вроде зала для аудиенций.
   В узкие окна проникал лунный свет, и Этиоль вновь пошел первым. С верхних ярусов башни доносились редкие звуки, но Эхомба не обращал на них внимания. Гвардия охраняла главные ворота крепости и внешние стены, но не жилые помещения внутри зданий. Он, правда, опасался сторожевых псов, но, к его удивлению, их здесь не оказалось.
   — Сюда. — Он показал налево.
   Они миновали облицованную туфом арку и попали в зал, о котором говорил Симна. Северянин был потрясен, обнаружив, что пол в этом просторном, с высоким потолком помещении выложен не гранитными или мраморными плитами, а плитами, вырезанными из полудрагоценных камней: родохрозита, лазурита, агата и оникса.
   — Теперь надо отыскать комнату, где он держит прорицательницу Темарил, — шепотом сказал друзьям Эхомба. — Попробуем поймать какого-нибудь слугу, пусть расскажет, что к чему. Мы похитим Темарил и выйдем из замка тем же путем, каким проникли сюда. К рассвету мы успеем добраться до гор.
   — На словах выходит неплохо, приятель, — откликнулся Симна. — А как насчет сокровищ?
   — Прежде всего — прорицательница, — твердо сказал Эхомба. — Когда она будет у нас, тогда займемся сокровищами. Сейчас надо найти комнату, где спит Химнет. Прорицательница должна находиться где-то рядом.
   — Он не спит! — раздался громкий раскатистый голос.
   Зал озарился ярким светом. Пятьдесят ламп, установленных вдоль стен и свисающих с потолка, зажглись все вместе, будто ожили. Эхомба и его друзья были в дальнем конце украшенного знаменами зала. У противоположной стены возвышался резной трон, стоящий на высоком, но скромно украшенном подиуме. Человек, сидящий на троне, был облачен в искусно сработанные доспехи золотисто-алого цвета. По обе стороны от трона на малахитовых подставках стояли светильники.
   В темной прорези забрала горели глаза правителя. Их свет был так же ярок, как ослепительное сияние ламп. Рука в железной перчатке была поднята. Властитель начал опускать ее — и сразу светильники стали меркнуть. Наконец в зале установился привычный для глаз уровень освещения.
   Сбоку и чуть позади трона стоял убеленный сединами военачальник. Глаза старика отливали стальным блеском. У подножия трона трепетали два зловещих темных облачка.
   Больше никого в помещении не было. Симна не видел ни стражников, ни страшных собак-убийц, рычащих и рвущихся с цепи… Только внушающая трепет фигура на троне и седовласый советник.
   Рука Симны невольно потянулась к мечу. Черный кот припал к полу, готовясь прыгнуть. Эхомба не отрывал взгляда от величественной фигуры и горящих глаз внутри шлема. В свою очередь, человек на троне не мигая смотрел на пастуха.
   — Владеющий искусством некромантии. Задающий вопросы, на которые нет ответов. Так, кажется, выразился Червь.
   Химнет Одержимый, властелин Эль-Ларимара, владыка центральной части побережья Аурельского океана и всех путей, ведущих из северных холодных стран к Мотопской Стене, наклонился вперед и положил подбородок на закованный в броню кулак.
   — Неужели это ты прошел весь путь, что ведет сюда через восточный океан, с противоположного берега Семордрии?
   Последовала пауза, которой воспользовался Симна. Сглотнув комок в горле, он смело вышел вперед и заявил:
   — Мы пересекли не только Семордрию, но и все страны, что лежат далеко на юге.
   Человек в золотых с алым доспехах не обратил внимания на северянина. В глазах Химнета Симна ибн Синд просто не существовал. Так же, как Хункапа Аюб и черный левгеп — он на них даже не взглянул. Правитель смотрел лишь на высокого человека с копьем в руке, одетого в поношенную рубашку и килт. И тот, не дрогнув, выдержал его взгляд.
   Наконец, изучив противника, Химнет вздохнул и откинулся на спинку трона. Он положил руки на подлокотники, изображающие лежащих драконов, и продолжал:
   — Должен заметить, что ты не выглядишь знатоком магии. Я немного разочарован. Правда, даже Червь не всегда правильно видит будущее.
   — Клянусь Гостенхарком! — воскликнул Симна. — Мы требуем уважения к тем лишениям, которые испытали на своем пути! — Оскорбление Симна еще мог стерпеть, но только не пренебрежение. — Это мой друг, Этиоль Эхомба из Наумкиба. Он — чародей, обладающий бесценными знаниями и необоримой мощью. Он способен управлять силами, от которых ты не в состоянии защититься. — Симна гордо вскинул голову и ткнул себя пальцем в грудь. — Я — Симна ибн Синд, обладатель шестой степени воинского искусства. Мы не явились бы сюда, если бы не сумели справиться с бессчетными опасностями и препятствиями. А нас встречают презрением!.. Мы пришли в Эль-Ларимар, чтобы вернуть прорицательницу Темарил из Лаконды ее народу. — Он сделал шаг назад и торопливо добавил: — А еще заберем отсюда столько сокровищ, сколько сможем унести!
   Химнет Одержимый медленно покивал; его поза и взгляд ясно говорили, что ему скучно. Старый генерал, наоборот, был весь внимание, и за все это время даже не пошевелился.
   — Хорошая речь. — Правитель Эль-Ларимара наконец соизволил услышать слова Симны. — По правде говоря, меня раздражает, когда мои солдаты много болтают, но ты доказал мне, что порой слепое бахвальство способно отразить истинное положение вещей. — И прежде чем Симна успел что-то ответить, он обратился к Этиолю, который молчаливо наблюдал за происходящим: — Когда я впервые был предупрежден о том, что ты явишься сюда, я взволновался. Не испугался, не встревожился — просто на какое-то время утратил покой. Я сказал себе: этот глупец относится к тому сорту людишек, которые просто не понимают, с кем имеют дело. Эти соображения омрачили мои мысли и так долго преследовали меня, что я лишился сна. Но потом положение изменилось. Или, если точнее, изменилось нечто более важное: мое отношение к твоему возможному визиту. Изменилось настолько, что я потерял к этому интерес. Случилось так потому, что я вдруг стал неуязвим для любых средств, которые ты способен применить против меня. Поверь, это была столь же благотворная перемена, сколь и неожиданная. — Химнет чуть склонил голову набок. — И мне совершенно безразлично, что ты будешь делать.
   — Он блефует, — прошептал Симна Эхомбе. — Не важно, насколько он силен, ему ведь ничего не известно о твоих возможностях. Поэтому он не может отнестись к тебе с безразличием.
   Эхомба даже головы в его сторону не повернул, он по-прежнему смотрел на Химнета. Тогда Симна решил продолжить наступление и вновь повернулся к человеку на троне.
   — Если ты надеешься запугать нас словами, тогда ты, правитель, просто не в состоянии вообразить тех испытаний, через какие мы прошли, добираясь сюда. — Он многозначительно коснулся рукояти меча. — Не имеет значения, один ли ты ждал нашего прихода или в компании со своим старым слугой и этими мячиками. С тем же успехом ты мог бы собрать здесь всю свою армию. Не имеет значения. Мы требуем, чтобы ты привел сюда прорицательницу Темарил — для начала.
   Химнет неторопливо кивнул.
   — Вы сами убедитесь, что я могу быть на редкость сговорчивым. — Химнет повернулся и указал на затененную часть зала. — Нет необходимости посылать за ней. Она уже здесь.
   Из темноты вышла прорицательница, закутанная в бледно-голубой шифон. Ее волосы были стянуты золотой сеточкой, украшенной сапфирами и турмалинами. Темарил не шла, а, казалось, скользила над полом.
   Симну поразила ее красота. Он встречал много красивых женщин, но теперь все они казались ему чертополохом в сравнении с сияющей розой, нежданно-негаданно распустившейся перед ним.
   Прорицательница поднялась на возвышение, подошла к трону, встала рядом и положила руку на плечо Химнета Одержимого. Симна напрасно высматривал на ее руках наручники. Не было и кандалов на ногах. Темарил улыбнулась.
   У Симны отвисла челюсть. Но Эхомба и на этот раз ничем не нарушил молчания. Хункапа Аюб и Алита тоже безмолвствовали.
   Сказать, что Химнету понравилось впечатление, которое произвела на незваных гостей Темарил, значит, ничего не сказать. Он даже не старался скрыть ликование.
   — Как я уже говорил, — произнес он, — в Эль-Ларимаре произошло нечто важное. — Он повернулся к Темарил и громко попросил: — Скажи им, дорогая.
   Так же как и облик, голос прорицательницы казался выплавленным из золота. Она не говорила, а пела каждое слово.
   — Я сожалею, что вам довелось пережить столько лишений. Не стану лгать — после того как Химнет похитил меня, в моей душе родилась ненависть к нему и ко всему, что ему принадлежит. Много отважных мужчин и женщин погибли, пытаясь освободить меня. Я скорбела о них и о тех, кто стремился пойти по пути этих героев. Но, скорбя, я питала надежду, что если не повезло этому, то придет следующий храбрец, у которого хватит сил меня освободить. Мне не дозволялось покидать замок, но обращались со мной хорошо. Я скрывала свои чувства, но в душе копила гнев и отвращение к моему похитителю. Однако постепенно я пришла к выводу, что мое нынешнее положение следует трезво обдумать. Затем я нашла, что могу спокойно и учтиво разговаривать со своим тюремщиком. И уже потом я оценила его душевные качества.
   — Душевные… что?! — Симна повернулся к Эхомбе. — Братец, что ты молчишь? Ты слышал, что она сказала?..
   Пастух кивнул и опустил глаза.
   — Слышал, друг Симна.
   Прорицательница подалась вперед и ясным голосом объявила:
   — Я хочу остаться здесь. Такова моя воля. Как добрый супруг, Химнет предложил мне разделить с ним бремя власти над Эль-Ларимаром. Я приняла это предложение. Я очень сожалею, что вам пришлось пережить много страданий. Но так уж получилось. Вы вольны остаться здесь или покинуть нашу страну. Никто не причинит вам вреда.
   Симна не мог поверить в то, что услышал.
   — Он околдовал ее! Или она сама себя околдовала. Она говорит не то, что думает. Разбей чары, Этиоль! Освободи ее от них, пусть она скажет правду!
   Пастух переступил с ноги на ногу и снова оперся о копье.
   — Нет, Симна, я не думаю, что она околдована. Я внимательно следил за ее движениями, губами, глазами. Это решение она приняла по собственной воле. Оно шло от сердца в той же мере, в какой и от разума. Она искренне желает остаться здесь.
   — Тогда все, что нам пришлось преодолеть — все это было напрасно?
   Этиоль промолчал. Тогда Симна тяжело опустился на пол — и расхохотался.
   Он смеялся все громче и оглушительнее, хохот эхом разносился по залу. Он раскачивался взад и вперед, хватался за живот, но смех по-прежнему долгими раскатистыми руладами выплескивался из него. Однако этот безумный смех сразу прекратился, когда в зале раздался спокойный голос, в котором, правда, угадывались угрожающие нотки.
   — В отличие от прекрасной Темарил, я не испытываю никаких сожалений, и у меня нет чувства вины перед вами. Люди живут той жизнью, какой живут. Винить себя я могу только в одном — в том, что не сумел, как мечтал, быть истинно милостивым правителем. Сейчас, наемники, я должен был бы посмеяться вместе с вами, но полагаю, что у меня нет на это права. Я могу только посочувствовать вам. — Он в упор поглядел на Эхомбу. — Надеюсь, теперь ты, некромант, одолевший Семордрию, если ты и в самом деле чародей, понимаешь, что потерпел поражение еще до того, как решил взяться за это дело. Того злодея, с кем ты пришел сразиться, более не существует! — Закованные в сталь пальцы накрыли изящную ручку прорицательницы Темарил. — Обычно я не бываю столь великодушен к тем, кто без приглашения вторгается в мой замок, однако моя супруга уже приняла решение. Вы вправе покинуть Эль-Ларимар или остаться здесь. Одним словом, можете поступать так, как вам вздумается. Если моя столица пришлась вам по душе, Эль-Ларимар может многое предложить усталым путникам. — Он кивком указал на старика. — Если желаешь, Перегриф на сегодняшнюю ночь разместит тебя и твоих друзей в замке. С этой минуты у меня нет причин считать вас своими врагами. Завтра приглашаю вас отобедать со мной. И с моей несравненной супругой.
   Химнет взял руку Темарил, наклонился и поцеловал ей пальцы. Этого оказалось достаточно, чтобы Симна ибн Синд вновь начал хихикать.
   — Нет!
   Симна вновь замолчал. Седой генерал нахмурился. В глубине черных сгустков у подножия трона зажглись маленькие красные пятнышки.
   Химнет Одержимый приподнялся с трона.
   — Что ты сказал? — спросил он. В его голосе угадывалось едва заметное недоумение.
   — Я сказал — нет.
   Впервые с тех пор, как в зале вспыхнул свет, Эхомба сдвинулся с места. Он шагнул вперед.
   — Мы не можем воспользоваться твоим гостеприимством. У нас очень мало времени.