Фоули Гэлен. Обольстительная леди

   Расстегнув застежки на кожаных ремнях, он открыл сундук. Джесинда оцепенела, чувствуя, как у нее перехватило дыхание. Вся спина и плечи Блейда были покрыты татуировкой.
   — Вы, наверное, говорите по-французски? — спросил Блейд, роясь в сундуке.
   Джесинда не сразу смогла ответить.
   — К-конечно, — наконец с трудом произнесла она. Девушка была заворожена его боевой раскраской. Большинство образовательных предметов ей преподавали на французском языке. Но сейчас она могла вспомнить лишь то, что французский традиционно считался языком любви.
   На гладкой смуглой коже Блейда были изображены самые разнообразные рисунки, в которых причудливо сочетались фантазия и юмор. Джесинда с нескрываемым любопытством рассматривала их. Правый бицепс мужчины украшали перекрещенные меч и пистолет, обрамленные лавровым венком; на левом был изображен огнедышащий дракон. На левой лопатке красовался флаг Соединенного Королевства, на правой была вытатуирована пышногрудая русалка. Но самым крупным рисунком на спине было изображение взлетающего из пламени феникса с расправленными крыльями.
   Наконец Блейд достал из сундука шкатулку с домашней аптечкой. Когда он вновь выпрямился и повернулся лицом к девушке, она наконец пришла в себя и вспомнила о том, что должна была сделать. Он просил ее налить горячей воды в таз из стоявшего на огне чайника. Заметив ее растерянность, Блейд рассмеялся.
   — Хотите приласкать моего дракона, дорогая? — насмешливо спросил он.
   — Вы настоящий грубиян, — сердито буркнула она. Блейд прошел мимо нее пружинистой походкой хищного зверя. В этот момент он был похож на большого золотистого леопарда, покрытого пятнами причудливой формы.
   Ухмыляясь, он поставил шкатулку с аптечкой на комод.
   — Вы меня разглядывали, — заявил он.
   — Нет, я на вас не смотрела, — солгала она.
   Стараясь сосредоточиться на своих действиях, Джесинда нашла на каминной полке небольшое полотенце и, свернув его, чтобы не обжечься, осторожно взялась за ручку стоявшего на горячих угольях чайника. Блейд замер у нее за спиной.
   — Лгунья, — прошептал он, и у Джесинды от его низкого голоса затрепетало сердце.
   Выпрямившись с чайником в руках, она вдруг ощутила, как исходящие от него пар и тепло согревают и увлажняют ее лицо и грудь. От сознания того, что полуобнаженный Блейд находится совсем близко, у Джесинды кружилась голова.
   — Все хорошо, не надо отводить глаза в сторону. Я вовсе не против, если вы будете смотреть на меня, — промолвил Блейд. — Я-то гляжу на вас.
   Он взял чайник из ее дрожащих рук, и, когда их пальцы соприкоснулись, Джесинда ощутила слабость в коленях.
   — Не подходите ко мне близко! — воскликнула она, чувствуя, как дрожит ее голос. — То есть… я хотела сказать, чтобы вы не выходили за рамки приличий. Придерживайтесь, пожалуйста, правил этикета.
   — Этикета? Хорошо. — Он бросил на нее насмешливый взгляд. — Вы только посмотрите на юную леди, занимающуюся черной работой в бальном платье! Нет, вы не созданы для тягот труда, принцесса. Позвольте, я сделаю все сам.
   Его дыхание щекотало ей ухо. Даже когда он подсмеивался над ней, Джесинду охватывало непонятное волнение. Это раздражало ее. Блейд налил воду в таз и поставил чайник снова на уголья.
   Придвинув стул спинкой к комоду, он сел на него верхом лицом к тазу с горячей водой и аптечке.
   — Неужели вы никогда прежде не видели мужчин с татуировкой?
   — Откуда у вас татуировки? — спросила она, не удостоив его ответом.
   — Мне сделали их на Черч-стрит.
   Прозаичность его слов удивила Джесинду. Блейд улыбнулся и объяснил:
   — Там живет один старый морской волк, служивший когда-то на флоте. Надо сказать, что татуировки приносят ему неплохой доход на старости лет. Он научился этому искусству у аборигенов Таити, когда ходил к берегам этого острова на фрегате его величества.
   — А больно, когда делают наколку?
   — Я этого не помню, — с усмешкой ответил Блейд, почесав поросший жесткой щетиной подбородок. — Каждый раз я был мертвецки пьян.
   Джесинда презрительно фыркнула и отвернулась, а Блейд занялся обработкой раны. Девушка старалась не смотреть в его сторону, хотя ей казалось, что она должна помочь ему. Рана выглядела ужасно. Но Джесинду прежде всего смущало то обстоятельство, что она находится в тесной комнате с полуобнаженным мужчиной. Что бы сказали братья, если бы увидели ее в этот момент! Она боялась даже представить себе это.
   Джесинда, находившаяся в зависимости от своих многочисленных родственников, вдруг подумала о том, как повезло Блейду. Он, конечно, грубиян и бандит, но предоставлен самому себе. Он свободен как ветер, никто не вправе приказывать ему или поучать, что делать. Он рассмеялся бы в лицо тем, кто попытался бы помыкать им.
   С завистью посмотрев на Блейда, Джесинда заметила, что брызги от воды летят на висевшую над комодом картину.
   — Блейд! — испуганно воскликнула она. — Вы испортите произведение искусства! Это же Каналетто!
   — Я прекрасно знаю, кто написал эту картину. Иначе зачем бы я крал ее?
   — В таком случае перевесьте ее в другое, более подходящее место!
   Джесинда решительно подошла к комоду, сняла со стены картину и поставила ее на письменный стол. Блейд с интересом следил за ее действиями. Бросив на него взгляд, Джесинда подумала, что ее лучшая подруга Лиззи Карлайл была не права, назвав Билли Блейда «отвратительным». Нет, он, несомненно, был красив. Лиззи удивляло то, что Джесинда проявляла к этому человеку особенное любопытство после того, как столкнулась с ним в вестибюле дома Найтов.
   «Только мама поняла бы меня», — с горечью подумала девушка, тайком посматривая на Блейда, привычным жестом откидывавшего со лба густые золотистые волосы. Она думала, что он не замечает ее взглядов в полутемной комнате. Но он внимательно следил за ней краем глаза.
   Блейд имел в ее глазах ореол бунтаря, человека, свободного от всех условностей. И все же, несмотря на то что она сознавала, какая пропасть отделяет его от лощеных денди, интуиция подсказывала Джесинде, что главарь шайки был не совсем таким, каким казался. Возможно, его отцом являлся знатный негодяй, сошедшийся с портовой проституткой. Во всяком случае, дышавшее отвагой и внутренней силой лицо Блейда свидетельствовало о том, что в его жилах текла благородная кровь. Его густые рыжеватые брови поднимались изящными дугами над внимательными, вдумчивыми глазами. Широкие скулы, крепкий решительный подбородок и благородные линии рта выдавали в нем человека аристократического происхождения.
   И все же грубые нравы и жизнь в трущобах наложили на Блейда свой отпечаток. Его орлиный нос был перебит в драках и слегка изогнут, над левой бровью красовался шрам в форме звезды.
   Видя, что он с ловкостью привычного к этому занятию человека начал перевязывать рану куском чистого полотна, Джесинда усилием воли заставила себя отвести от него глаза.
   — Похоже, вы всегда сами заботитесь о себе, не так ли? — небрежным тоном заметила она, водя пальчиком по пыльной позолоченной раме картины.
   — Я вынужден во всем полагаться только на себя. Никто другой не позаботится обо мне.
   Он встал, выплеснул окровавленную воду из таза в помойное ведро и налил свежей холодной из стоявшего на полу кувшина. Наклонившись над тазом, Блейд стал умываться. Джесинда смущенно молчала, считая в уме всех тех многочисленных слуг, которые готовы были явиться по первому ее зову днем и ночью. Она не представляла, как можно жить иначе. В конце концов она же была дочерью герцога!
   — А почему ваша цыганка не заботится о вас? Блейд бросил на девушку недовольный взгляд.
   — Зачем мне это надо? Я всегда сам забочусь о себе. И впредь намерен так поступать.
   Джесинда пожала плечами. Блейд напоминал ей маленького Эдди, слишком гордого, чтобы принять милостыню, но достаточно отчаянного, чтобы ограбить человека. Пока Блейд умывался, она сняла колье и, повесив его на угол рамы, отошла от картины.
   Освободившись от бриллиантов, она почувствовала удивительную легкость во всем теле. Сцепив сзади пальцы рук, она ждала, когда Блейд закончит умываться. Джесинда изо всех сил старалась не смотреть на него, но странные рисунки, нанесенные на его смуглую кожу и менявшие свои очертания при каждом его движении, притягивали взгляд.
   Разглядев, что татуировки скрывают многочисленные шрамы, Джесинда нахмурилась.
   Наконец Блейд выпрямился, по его телу ручейками стекала вода. Когда он откинул со лба влажные светло-русые волосы, которые казались сейчас более темными, Джесинду бросило в дрожь и она несколько мгновений не могла отвести взгляд от его тела.
   Блейд смотрел ей прямо в глаза и как будто читал ее мысли. На его длинных густых ресницах блестели капельки влаги. Джесинда лишилась дара речи. Комок подкатил к горлу, и она вспыхнула до корней волос. Взгляд Блейда завораживал ее.
   Швырнув на кровать полотенце, он сделал несколько шагов по направлению к Джесинде.
   — Не кажется ли вам, что пришло время признаться? — спросил он.
   — В чем? — растерянно прошептала Джесинда.
   — Во всем. Например, в том, кто вы на самом деле?
   — Я уже сказала, что…
   — Вам не удастся обмануть парня, который вырос в городских трущобах.
   — Я не думаю, что вы выросли в городских трущобах, — возразила она, вскинув голову и смело глядя ему в глаза.
   Блейд подошел еще ближе.
   — А что, если я поцелуем попытаюсь выбить из вас правду? — хрипловатым голосом спросил он.
   Джесинда затрепетала, услышав эти слова.
   — Думаю, что вашей любовнице это не понравится.
   — Но вопрос не в этом. Вопрос в том, понравится ли это вам.
   Джесинда затаила дыхание. Взгляд его изумрудно-зеленых глаз обжигал ее. Блейд не шевелился, давая ей возможность прийти в себя и убежать. Или закричать. Или остановить его. Однако она не сделала ни того, ни другого, ни третьего.
   Очарованный ее жгучими карими очами, Блейд не мог отвести от нее взгляда. Она вела себя отчаянно смело вопреки его ожиданиям. Вместо того чтобы в ужасе отшатнуться, как это сделала бы любая благородная мисс, «Джейн Смит», эта невинная искусительница, не трогалась с места, ожидая, что будет дальше. Ее грудь взволнованно вздымалась.
   Она была ослепительна, как солнечные лучи, играющие на поверхности моря. И как морская пучина, она манила его, завораживала, лишала воли, усыпляла инстинкт самосохранения. Чем ближе он подступал к ней, тем бешенее билось его сердце. Блейд понимал, что ему грозит опасность, но чувства были сильнее разума. Джесинда в этот момент была похожа на плененную богиню, которую силой привели в неподобающее ее величию место. Ей не пристало находиться в этой убогой комнате, как великолепной картине Каналетто не пристало висеть в логове разбойников. Пламя свечи бросало отблески на сделанную золотыми нитями вышивку на ее белоснежном платье.
   Взгляд Блейда скользнул по стройной фигуре Джесинды и застыл на ее стройных ногах, которые просвечивали сквозь тонкую ткань. Он пожирал девушку жадными глазами, чувствуя, как его охватывает безудержная страсть. Он жаждал овладеть этой женщиной. Но когда вновь поднял глаза и посмотрел ей в лицо, то понял, что не посмеет сделать это. Ее открытый взгляд сулил нечто большее, чем физическую близость, он обещал Блейду дружеские, доверительные отношения, которых ему так не хватало в жизни.
   Ему необходим был человек, который вдохновлял и наставлял бы его. Человек, который проявлял бы твердость характера и стоял на своем, как бы ни бушевал и ни кипятился Блейд. Человек, с которым он мог бы поговорить о самых важных вопросах, мучивших его.
   Блейд не мог найти такого друга здесь, среди разбойников. Он совсем не походил на окружавших его людей. В отличие от Нейта или О'Делла Блейд с самого начала был чужаком в преступной среде. Но как маленький карманник Эдди, в конце концов Блейд понял, что не должен выделяться на фоне остальных, если хочет выжить. Теперь он был главарем шайки, но в душе всегда чувствовал себя человеком со стороны. Блейд отдал бы жизнь за своих товарищей, однако он знал, что они никогда не смогут понять его до конца. Ответы на мучившие его вопросы Блейд искал в книгах, но ведь с ними нельзя было поговорить по душам. Кем бы ни была эта девушка, она воплощала в себе изящество и красоту, о которых Блейд мечтал, живя в страшном, жестоком мире.
   «Она… искрится», — подумал он, чувствуя, что голова идет кругом. Блейд приблизился к девушке еще на шаг, но Джесинда даже не пошевелилась. Она не запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, ее взгляд был теперь устремлен на его грудь. Он не сводил глаз с ее великолепных золотистых локонов.
   Чувствуя, что его сердце готово выпрыгнуть из груди, Блейд осторожно, чтобы не испугать, обнял Джесинду. Прикосновение к ее безупречной атласной коже доставило ему острое наслаждение. Он ощущал, как она дрожит, и слышал ее учащенное дыхание. Погладив девушку по обнаженным плечам, Блейд дотронулся до ее шеи и наконец прикоснулся к белоснежной груди. Закрыв глаза, Джесинда запрокинула голову, и ее розовые губы разомкнулись в порыве желания.
   «Господи, как ты хороша», — подумал он, не сводя глаз с ее невинного лица, охваченного страстью. Ее губы ждали поцелуя, и, готовый припасть к ним, Блейд склонился над ней. Внезапно он замер, не смея продолжать.
   «Уильям Спенсер Олбрайт, — сказал он себе, — ты не должен делать этого».
   Девушка была беззащитной и очень ранимой. Он не мог воспользоваться ее неопытностью и наивностью. Она только что бежала из дома, и сейчас ей необходим человек, которому она могла бы доверять, а не грубый совратитель, пытающийся затащить ее в постель. У Блейда защемило сердце, когда он представил, какой опасности подвергается эта невинная красавица на улицах Лондона. Она понятия не имела, к чему могли привести его ласки. Взяв себя в руки, Блейд поцеловал ее в лоб. Довольный собой, он подумал о том, что порой может вести себя как джентльмен, а не как варвар.
   Но тут Джесинда прильнула к нему всем телом. Прижавшись мягкой, словно крыло голубки, щекой к его груди, она вздохнула с таким облегчением, с каким вздыхает усталый путник, добравшийся наконец до дома.
   Блейд задрожал, почувствовав, что Джесинда начала поглаживать его по плечу. Он дотронулся до заколки в форме звезды и, не в силах побороть искушение, расстегнул ее. Поток непослушных блестящих локонов рассыпался по плечам девушки. Она ничего не сказала, только закрыла глаза от наслаждения.
   Взяв один из золотистых завитков, Блейд распрямил его во всю длину. Волосы доходили Джесинде почти до пояса. Он откровенно любовался ею. Но тут ее ресницы взметнулись вверх. Джесинда открыла глаза. Приподняв голову, она улыбнулась.
   — Что вы делаете? — промолвила она мелодичным голосом, похожим на мурлыканье.
   Ее взор туманился. Блейд с сожалением подумал о том, что упустил шанс заняться любовью с этим ангелом.
   — Ничего… я просто играю, — пробормотал он хрипловатым голосом и выпустил ее прядь. Она тут же сжалась, как пружина, в спиралевидный локон.
   Взяв ее руки в свои, Блейд поднес их к губам.
   — Вы самое соблазнительное и прекрасное создание, которое я когда-либо видел, — прошептал он, целуя каждый ее пальчик. — Включая картину Каналетто.
   Она снова улыбнулась, довольная его комплиментом. Ее великолепные глаза сияли, словно яркие звезды южной летней ночью.
   — Однако, — продолжал он, — мне кажется, я недостаточно гостеприимно обошелся с вами..
   — Да? — удивленно спросила она. — Я бы этого не сказала.
   — А вы настоящая озорница, как я посмотрю, — заметил он, прищурившись.
   — Не знаю. Об этом надо спросить мою гувернантку.
   На губах Джесинды заиграла лукавая улыбка. Блейд едва сдерживал себя. Ему хотелось поцеловать красавицу.
   — Вы очень опасны, — пробормотал он и, подведя ее к секретеру, выдвинул для своей гостьи стул.
   Она села. Каждое ее движение было женственно и грациозно. Изящным казалось даже то, как она поджала ноги. Теперь Блейду не верилось, что эта благовоспитанная девица позволила ему прикоснуться к себе.
   «Я нравлюсь ей», — мелькнуло у него в голове, и от этой мысли захватило дух. Радость пронзила его сердце, и он почувствовал, что теряет рассудок. Он, Билли Блейд, который смело смотрел в глаза отпетых головорезов на темных опасных улицах Лондона, который смеялся в лицо смерти и не боялся виселицы, нервничал и робел в присутствии малознакомой девушки. Как это глупо! Блейд чувствовал себя последним дураком, но ничего не мог с собой поделать.
   — Что с вами? — спросила Джесинда. Ее голос вывел Блейда из задумчивости.
   — Ничего, все в порядке, — сказал он, возвращаясь к действительности. Ему следовало позаботиться о том, чтобы его гостья поела и отдохнула.
   — Может быть, вы хотите чего-нибудь? Чаю, например? — спросил он.
   Джесинда бросила на него изумленный взгляд. Ее поразило то, что она услышала этот простой вопрос из уст Блейда. Ей казалось, что такие обыденные предметы, как чай, ему не знакомы.
   — Да, спасибо, — наконец ответила она. — Я с удовольствием выпью чаю.
   — Отлично!
   Обрадовавшись, что нашел занятие, которое отвлечет его от грешных мыслей, Блейд подошел к камину и только тут обнаружил, что для обработки раны использовал всю воду из чайника.
   Обернувшись к гостье, он огорченно посмотрел на нее. Она насмешливо приподняла бровь.
   — Может быть, лучше выпьем вина? — смущенно спросил он.
   Джесинда улыбнулась. Ее забавляли его попытки хоть чем-нибудь угодить ей.
   — Пожалуй, это действительно будет лучше.
   Он снова подошел к стоявшему у кровати сундуку, со скрипом откинул крышку и достал бутылку лучшего кларета, какой у него был. Увидев стопку чистых рубашек, Блейд вдруг вспомнил, что не одет. Взяв одну из них, он торопливо натянул ее через голову. Блейд старался не задумываться над тем, какое впечатление произвели на гостью его обнаженный торс и причудливые татуировки. Он привык плевать на условности и правила приличия. Ему было все равно, что думали о нем люди.
   Наливая два бокала пурпурно-красного вина, он чувствовал, что совершенно выбит из колеи. Если бы на месте «Джейн Смит» была Шарлотта, то к этому времени они бы уже курили одну сигару, утолив свою примитивную страсть.
   Блейд протянул бокал «мисс Смит», и она, кивнув, взяла его. Потягивая вино, он сел на кровать лицом к гостье. Сделав несколько глотков, она вежливо улыбнулась, щадя его чувства.
   — Очень хорошее вино, — промолвила Джесинда, чтобы не обидеть хозяина.
   Однако она не умела лгать, Блейд видел ее насквозь. Его забавляли ее попытки быть вежливой и учтивой. Откинувшись на кровать, он оперся на локоть.
   — Итак, мисс Смит, если вы отказываетесь назвать свое настоящее имя, то по крайней мере расскажите мне, почему вы убежали из дома?
   — Не понимаю, зачем вы спрашиваете меня об этом, — промолвила Джесинда, разглядывая на свет вино. — У вас своих забот по горло.
   — Вы правы, но у меня большей опыт в области побегов, — заявил Блейд и, помолчав, продолжал: — Вообще-то в свое время я пришел к выводу, что побег — плохое дело.
   Девушка удивленно посмотрела на него.
   — Вы тоже убегали из дома?
   Он кивнул и со вздохом обвел взглядом комнату.
   — Да, это было очень давно. Поверьте мне, побег не ведет ни к чему хорошему. Я никому не советую покидать своих близких.
   — Но что заставило вас совершить побег? Вы, конечно, можете не отвечать на мой вопрос, если не хотите.
   Блейд заколебался. Может быть, она хочет услышать его историю в обмен на свою? Он пожал плечами.
   — Мой старик привык распускать руки, за любую провинность он колотил меня. После одной особенно неприятной взбучки я убежал. Мне было тогда тринадцать лет.
   — Мне очень жаль, — мягко сказала Джесинда, с сочувствием глядя на Блейда.
   — А мне нет, — сказал он и отпил из своего бокала.
   — Вы родились на западе страны?
   — Как вы догадались? Она улыбнулась.
   — У вас раскатистое «эр».
   — Я родился в Корнуолле. А вы?
   — В Камберленде.
   — Прекрасно. Теперь мы хоть что-то знаем друг о друге. Так почему же вы убежали?
   Джесинда растерянно посмотрела на собеседника. Она не знала, как ей поступить. Подтянув колени к подбородку, она поставила ступни на сиденье стула и обхватила согнутые ноги руками. Джесинда все еще не доверяла Блейду.
   — Не бойтесь, вы можете мне все рассказать, — подбодрил ее Блейд. — Вам это никак не повредит. Вскоре вы отплывете к берегам Франции и никогда больше не увидите меня. Расскажите мне все. Обещаю, то, что я услышу, не выйдет за пределы этой комнаты. — Блейд немного помолчал, а потом спросил, не сводя глаз с Джесинды: — С вами жестоко обращались в Семье?
   — Вовсе нет.
   — Вы что-то говорили о грозившей вам помолвке.
   — Да, но она не состоится.
   — Правда? А что случилось? Папа хотел выдать вас замуж за ветхую развалину?
   На лице Джесинды появилась жалкая улыбка, которая делала ее еще более очаровательной. Блейду казалось, что эта златокудрая девушка похожа на ангела, упавшего во время сна с небес и больно стукнувшегося о землю.
   — Что-то в этом роде.
   — Понятно. Думаю, мы могли бы вместе найти выход из создавшегося положения. — Блейд, ухмыльнувшись, щелкнул пальцами. — Хотите, я вас обесчещу? Это решит все ваши проблемы. Старая развалина потеряет к вам всякий интерес, если вы утратите невинность, и вы перейдете в разряд бывших в употреблении товаров. Уверяю вас, что я буду счастлив оказать вам эту услугу.
   — Гм. Интересное предложение, — промолвила Джесинда и, выпятив нижнюю губу, сделала вид, что обдумывает его слова. — И все же я вынуждена поблагодарить вас за великодушие и отказаться.
   — У вас есть на примете кто-то другой?
   — Нет.
   — В таком случае выйдите замуж за старую развалину и наставьте ему рога. А когда он умрет, вы завладеете его денежками. Вам нужно научиться рассуждать так, как рассуждает вор.
   — Вы настоящий дьявол, — пряча улыбку, заявила девушка.
   — Надеюсь, ваша старая развалина по крайней мере имеет титул.
   — Вы угадали, но я никогда не смогла бы сделать рогоносцем человека, за которого вышла замуж.
   — Все женщины так говорят.
   — Но я действительно сказала правду.
   — Да вы романтик, мисс Смит!
   — Нет, все намного сложнее.
   — В таком случае объясните, в чем дело. Мой скудный разум отказывается вас понимать.
   Джесинда вздохнула, уловив сарказм в его голосе.
   — Мне кажется странным, что вы хотите выслушать меня. Дома никто не желает знать, что творится у меня в душе.
   — Мне действительно будет интересно узнать вашу историю.
   Джесинда пожала плечами.
   — Ну хорошо, — сказала она. Встав со стула, Джесинда сделала глоток из бокала и подошла к комоду. — Две недели назад в Аскоте я вела себя довольно взбалмошно. И поэтому мой старший брат решил выдать меня замуж за человека, который, как он считает, сможет образумить меня.
   Подняв с пола свою кожаную сумку, Джесинда отряхнула ее от пыли.
   — Вы сказали, что вели себя взбалмошно. Но что именно вы сделали? — спросил Блейд, задумчиво глядя на сумку, которую Джесинда положила на секретер. Покопавшись в ней, он, возможно, узнает имя прекрасной незнакомки.
   — То, что я сделала, было невинной забавой. Я и несколько моих поклонников устроили скачки на пари.
   Открыв сумку, Джесинда стала бросать туда свои заколки в форме звезд, вынимая их из волос.
   — И сколько вы проиграли?
   — О, пари было не на деньги. К тому времени я уже потратила все, что мне дали на карманные расходы. В случае проигрыша я обещала поцеловать того, кто обойдет меня в скачках. Все это было сказано в шутку, я не сомневалась, что моя лошадь опередит всех. Она была бесспорным фаворитом. Но к сожалению, в этот день она немного хромала и пришла к финишу лишь третьей.
   На губах Блейда заиграла насмешливая улыбка.
   — И скольким мужчинам в конце концов достался ваш поцелуй?
   — Никого я не целовала. Прежде чем я успела что-нибудь сделать, явился мой брат с гувернанткой. Представьте только, Роберт заставил меня нарушить данное слово! А потом он заявил, что уже назначил дату моей помолвки…
   Джесинда даже не заметила, что выболтала имя старшего брата. Блейд с неослабевающим вниманием слушал ее, ловя каждое слово.
   — Он решил выдать меня замуж за друга нашего семейства, — продолжала Джесинда, тяжело вздохнув. — Я не хотела устраивать скандал. Но Роберт заявил, что я должна быть осторожна, иначе общество отвернется от меня, как когда-то от нашей мамы.
   Повернувшись к камину, она устремила задумчивый взгляд на тлеющие угли, машинально наматывая на пальчик один из своих золотистых локонов.
   «Так вот оно что, — подумал Блейд, молча наблюдая за Джесиндой. — Гарпии из высшего общества изгнали ее мать из своих рядов и заставили дочь разрываться между дочерней преданностью и весьма понятным желанием не оказаться самой среди гонимых светом».
   Повернувшись к Блейду, Джесинда печально взглянула на него.
   — Я не хочу, чтобы вы плохо думали о ней. Мама не прикладывала никаких стараний к тому, чтобы влюбить в себя мужей знатных леди. Они сами липли к ней и пытались добиться ее. Мама, как сказал Роберт, была всего лишь хрупкой игрушкой в их руках.
   — Роберт?
   — Это мой старший брат, Почему никто не осуждает мужчину, у которого есть содержанка? Но стоит леди завести любовника, как на нее сразу же обрушивается все общество! — промолвила Джесинда, расхаживая по комнате. — Это несправедливо! Никто не вспоминает об уме и таланте мамы, об ее изумительных эссе, посвященных правам женщин, или о том, как она объезжала дома своих друзей, чтобы убедиться, что они встали с постели и отправились в палату лордов, где в этот день голосуют по важным государственным вопросам. Никто никогда не вспомнил, наконец, о ее героической смерти!