Франко Иван. Смерть Каина

Так думал Каин, и к людским селеньям
Он устремился, сладостной тоской
По людям и любовью к ним влекомый;
Он шел вперед, спеша и спотыкаясь,
Не останавливаясь отдохнуть
И отдышаться. Сердце, точно птица
Плененная, металось. Вихрем ярым
Воспоминания забытых лет
В нем поднялись, когда из-за холма
Вдруг синей тучкой показался дым
Людских жилищ. Как резвый мальчик, он
Взбежал на холм, что было сил, и стал,
И долго-долго любовался видом,
Раскинувшимся перед ним, - стократ
Чудеснее, чем все виденья рая.

Какое зрелище! Там, в глубине,
Гладь озера раскинулась, синея,
Как зеркало из хрусталя, вдали
Сливаясь с небом. Берега, роскошно
Одетые в зеленые уборы,
Роняя в воду рукава одежды,
Полощутся, любуются собой
В том зеркале, спокойном и глубоком.
А ближе - взгорья, в зарослях могучих,
Как бы венком роскошным отделили
То уголок от всей вселенной.
Глянь!
Вон, в тихой заводи, не слишком близко
От берега, как выводок утят,-
Поселок виден. На больших столбах,
Забитых в дно озерное, стоят

Дома людей, укрытые осокой,
С навесами, с широкими мостками.
Дымки над кровлей. Женщины в домах
Перекликаются. А по воде,
Как пауки, челны снуют проворно -
Там рыбаки широкий невод тянут
И с криком веслами гребут, на солнце
Сверкая костяными острогами.
А позади селения, на взгорье -
Широкая площадка; но не пчелы
По ней летают, не шмели гудят:
Там веселится молодежь. На солнце
Лоснится смуглое, нагое тело,
И голоса разносятся, и ветер,
Играя, развевает черный волос.
Одни бегут вперегонки, другие,
Сплетаясь в танце, ходят, собирают
Большие раковины на прибрежье,
Иные дружно напрягают лук,
Стреляя в цель, а прочие кольцом
Столпились возле старика. Седой,
Сидит на камне он и напевает,
Бренча струной.
Все это видел Каин
Как на ладони, плакал и смеялся
От радости. Он так давно не видел
Людей! И вид их мирного труда,
И радостей, и горестей вседневных
Таким ему прекрасным показался,
Что, очарованный, застыв на месте
Глядел он, не мигая, упивался
Тем зрелищем, как величайшим счастьем.
Тут детвора крик подняла: на луке
Порвалась тетива. "Дедуля Лемех,
Поправьте лук!" И дед игру оставил,
За лук взялся, внимательно ощупал
Со всех сторон, седою головой
Покачивая благодушно. Каин
Тотчас же догадался: дед - слепец.
Вот вынул из-за пазухи струну
И натянул на лук, и вдруг ударил
По ней. Как ласточка, защебетала
Струна, - и что-то осенило старца.
"Эх, дети! - крикнул он и поднялся.-
Уж я старик, слепец, а все ж готов
Померяться в стрельбе с любым из вас".

"Ого! Дед Лемех за стрелу берется! -
Заголосили мальчики. - Дедуня!
Давайте же начнем стрелять по цели!"

"А где же цель? Ведите и меня
Туда, где надо стать!"
Но тут другие
Заметили, что Каин приближался
К площадке их.
"Спасите! Там чужой
Идет! Разбойник! Дикий человек!
Спасите, дедушка!"
И как цыплята
От ястреба, они сбежались к старцу.
Дед Лемех вздрогнул.
"Где, какой дикарь?"-
Спросил сурово.
"Из-за кедра вышел!
Сюда идет!"
И тут старик ни слова
не говоря, взял новую стрелу
Вложил и - выстрелил.
"Стой, Лемех, сто! -
раздался голос. - Я твой прадед Каин!.."
Но в этот миг пернатая стрела
Ему вонзилась прямо в сердце. Резко
Взметнулся Каин и ничком на землю
Упал, - и острие пронзило спину,
А руки судорожно в землю врылись
И замерли на ней.
"Ура, дед Лемех!" -
Мальчишки вскрикнули, но Лемех только
Махнул рукой. Он, бледный как мертвец,
Стоял недвижно, уронив на землю
И лук и стрелы.
"Что с тобой, дедуня?"-
Защебетали дети, но старик
Чуть выговорил тихо: "Что сказал
тот человек?"
"Что будто бы он - Каин,
Ваш прадед".
"Каин? Это невозможно!
Мой прадед Каин! Дети! Горе нам,
Большое горе, если это правда!
Скорее гляньте, что с ним?"
"Он упал
Вон там, под кедром, и лежит спокойно".
"Скорей к нему! Ведь, может быть, он жив!
О господи, не дай греху свершиться,-
Не дай пролить мне Каиновой крови!"

И, спотыкаясь, содрогаясь весь,
Пошел дед Лемех, а за ним толпою
Шла детвора. Незрячий, все же прямо
Он шел туда, куда пустил стрелу,
Покуда не споткнулся, не упал
На тело Каина.
"Да! Это он! -
Как исступленный, всклинул Лемех, - Дети,
Погибли мы, и весь наш род погиб,
Погиб навеки! Каин принял смерть
От рук моих! Зовите же отцов,
Зовите всех сюда!"
Покуда дети
Скликали старших, Старый Лемех сел
У трупа и, рукою прикасаясь
К лицу его, к простреленной груди,
Завел тихонько, как над колыбелью,
Дрожащим голосом такую песню:

"Слушай, Цилла, слушай, Ада,
Дома моего отрада,
Слушай божий глас:
Кто над Лемехом смеется,
Тем насмешка отзовется
За один - семь раз.
А кто Каина коснется,
С тем - пойми - сам бог сочтется
Семьдесят семь раз".

Не умолкая, как безумный, пел
Он песню. Все селенье между тем
Здесь собралось. Кольцом широким люди
И тело и убийцу обступили.
Вот, наконец, как бы очнулся Лемех
И, голову поднявши, будто сонный,
Промолвил: "Что же, есть ли кто со мной?"
"Мы все тут, старый!" - зашумели люди.
"Так плачьте, дети! Вот наш пращур Каин,
Он проклят богом за убийство брата
И семикратно проклят им за то,
Что к нашему приблизился поселку
И смерть принял от рук моих! И смерть
Его всех нас проклятью обрекла,
Злой каре - и детей и внуков ваших!
Так плачьте, дети! Плачьте над собою!
А мертвое, отверженное тело,
Не прикасаясь, схороните тут,
Чтоб света божьего не осквернял он,
Чтоб на него и солнце не глядело,
Чтоб зверь, его наевшись, не взбесился,
И птица, наклевавшись, не издохла!
Возьмите камни, ими забросайте
Его, как пса, сухим песком засыпьте
И обсадите терном! И навек
Будь проклято и место, где лежит он!"

И кинулись все люди с диким криком
И воплями - закидывать камнями
Убитого. Лежал он, как дитя
Уснувшее, с простертыми руками,
С лицом спокойным, ясным, на котором,
Казалось, не изгладила и смерть
Улыбки просветленья и любви.
Но скоро грудою каменьев труп
Закрыло вовсе; а случайный камень
Расплющил череп, придавил к земле,
Похоронил навеки под собою.

1889