Страница:
Что интересно, примерно в то же самое время странствующие австрийские кондитеры завезли рецепт слоеного теста в Данию. С тех пор знаменитые «датские плюшки» известны в этой стране как wienerbrød («венский хлеб»).
В Вене же их называют Kopenhagener[6].
Как хорошо вы знаете швейцарцев?
Что сенбернары носят на шее?
Кто делает «хынк-хынк»?
Какой звук издает самая большая в мире лягушка?
Никакой. И уж точно не «РИББИТ».
Трехфутовая лягушка-голиаф из Центральной Африки – немая.
На сегодняшний день известно 4360 видов лягушек, но лишь одна из них кричит «риббит». У каждой особи свой собственный, уникальный крик. Причина, по которой мы считаем, что все лягушки говорят «риббит», заключается в том, что «риббит» – звук, характерный для тихоокеанской древесной лягушки (Hyla regilla). Именно такая лягушка живет в Голливуде.
Записанное в местах природного обитания, это кваканье вот уже несколько десятилетий сопровождает фильмы «фабрики грез» – для придания колорита чему угодно, просто всему подряд – от болот Флориды до вьетнамских джунглей.
Лягушки издают самые разные звуки. Они квакают, храпят, хрюкают, выводят трели, клохчут, чирикают, звенят, ухают, свистят и бурчат. Они могут производить звуки, напоминающие голоса коровы, белки или сверчка. Лающая древесная квакша тявкает как собачка; лягушка-плотник стучит как два плотника, забивающих вразнобой гвозди; жаба Фаулера издает звук, напоминающий блеяние овцы, страдающей жесточайшей простудой. Южноамериканская парадоксальная лягушка (Pseudis paradoxa) вообще хрюкает как свинья (а парадоксальная она потому, что ее головастики в три раза крупнее мамаши).
Самки лягушек по большей части молчаливы. А весь столь знакомый нам гвалт создают самцы, которые рекламируют себя потенциальным супругам. Самая громкая лягушка на свете – крошечная коки (coqui) из Пуэрто-Рико; ее латинское название, Eleutherodactylus coqui, длиннее туловища самой крикуньи. Самцы-коки собираются в глухих лесах – по одному на десять квадратных метров – и соревнуются между собой, кто издаст самый громкий клич. На расстоянии метра сила производимого кваканья доходит до девяноста пяти децибел – примерно столько же, сколько у отбойного молотка, и очень близко к болевому порогу человека.
Недавние исследования наконец-то помогли разгадать загадку: как при такой силе кваканья у лягушки не лопаются барабанные перепонки. Оказывается, слушают лягушки с помощью легких. Поглощая вибрации, легкие выравнивают внутреннее и внешнее давление на поверхности перепонки, защищая чувствительное внутреннее ухо лягушки.
Принцип работы лягушачьих кваков схож с принципом радиостанций: каждый вид выбирает собственную частоту. Поэтому все, что слышим мы с вами, – лес или окрестности пруда, наполненные разноголосьем соперничающих квакш, – практически не отвлекает лягушек-дам, которые настраиваются исключительно на звуки, производимые самцами того же вида.
В международном плане принято считать, что лягушачьи звуки более всего похожи на утиное кряканье. Но не везде. В Таиланде, к примеру, лягушки говорят «об-об», в Польше – «кам-кам», в Аргентине – «бёрп»; алжирские издают звук «гар-гар», похожий на китайское «гво-гво»; бенгальские говорят «гангор-гангор»; хинди – «ме: ко: ме: к-ме: ко: ме: к» (двоеточие здесь обозначает, что предыдущий гласный звук – долгий и произносится в нос); японские кричат «керокеро», а корейские – «гэ-гул-гэ-гул».
Какая сова кричит «у-хи, у-ху»?
Что делал Дарвин с мертвыми совами?
К какому времени относится знаменитое «Ring-a-ring o’roses»?
Какими были последние слова адмирала Нельсона?
На каком глазу Нельсон носил повязку?
Ни на каком. Нельсон никогда не носил глазную повязку.
Он вообще не носил ничего на поврежденном правом глазу, а вот единственный здоровый глаз – левый – адмирал прикрывал от солнечных лучей специальным наглазником, вделанным в шляпу.
Нельсон не был «слепым» на один глаз. Его правый глаз был сильно поврежден (но не ослеп) при осаде Кальви на Корсике в 1794 году. Французским пушечным ядром в него швырнуло песок и щепки, но глаз по-прежнему выглядел нормальным – причем настолько нормальным, что Нельсону лишь с огромным трудом удалось убедить военно-морские силы Великобритании в своем праве на пенсию по инвалидности.
Вы не найдете ни одного портрета тех лет, где Нельсон был бы с повязкой, и, вопреки убеждению большинства людей, якобы «видевших собственными глазами», колонна на Трафальгарской площади изображает великого адмирала без всякой повязки. Черную глазную повязку стали пририсовывать лишь после смерти Нельсона – для придания большего пафоса его портретам.
Поврежденный правый глаз Нельсон не раз использовал с выгодой для себя. Во время Копенгагенского сражения 1801 года он проигнорировал сигнал своего начальника, адмирала сэра Хайда Паркера, к отступлению. Нельсон, который находился в более выгодной позиции и видел, что датчане обратились в бегство, сказал капитану своего флагмана: «Знаете, Фоули, у меня всего один глаз – и иногда я имею право быть слепым».
Затем он поднес подзорную трубу к «слепому» глазу и произнес: «Я не вижу никакого сигнала!» Обычно эту фразу цитируют неправильно: «Я не вижу никаких кораблей».
Нельсон был выдающимся тактиком, харизматическим лидером и несомненным смельчаком – живи он в наше время, его давно представили бы как минимум к трем крестам Виктории, – но, кроме того, он был тщеславным и безжалостным человеком.
Будучи капитаном военного корабля «Бореас», в 1784 году Нельсон приказал высечь 54 из 122 своих матросов и 12 из 20 морских пехотинцев – 47 процентов всего экипажа. В июне 1799-го Нельсон вероломно казнил в Неаполе 99 военнопленных – и это при том, что британский командир гарнизона лично гарантировал им безопасность.
Во время пребывания в Неаполе началась продолжавшаяся до самой смерти Нельсона любовная история с леди Эммой Гамильтон, женой британского посла. Отец Эммы был кузнецом, а сама она (до замужества с сэром Уильямом) – несовершеннолетней проституткой в Лондоне. Эмма была непомерно толста и говорила с ланкаширским акцентом.
Другим поклонником Нельсона был Патрик Бранти, йоркширский пастор ирландского происхождения, который даже сменил фамилию на Бронте после того, как король обеих Сицилий Фердинанд IV пожаловал Нельсону титул герцога Бронте. Не смени Патрик фамилию, его знаменитые дочери так и остались бы Шарлоттой, Эмили и Анной Бранти.
Вопреки всеобщей скорби при известии о смерти адмирала Нельсона, граф Сен-Винсент и еще восемнадцать адмиралов британского королевского флота отказались прийти на его похороны.
Сколько у человека чувств?
Сколько у вещества агрегатных состояний?
В Вене же их называют Kopenhagener[6].
Как хорошо вы знаете швейцарцев?
а) Они едят швейцарские рулеты.
б) Они едят собак.
в) Они изобрели часы с кукушкой.
г) У них нет армии.
Швейцарский рулет[7] вовсе не он: никто не знает, почему его называют «швейцарским» только в Англии и нигде больше. В самой Швейцарии его зовут Biscuitrolle либо gâteau roulé, «бисквитный рулет»; испанцы пользуются фразой brazo de gitano, «рука цыганки», а американцы называют jelly roll (в Америке jelly – то же, что в Англии jam, «джем» или «варенье»).
Вопреки известному монологу Орсона Уэллса из фильма Кэрола Рида «Третий человек» (1949)[8], часы с кукушкой придумали в Германии в 1738 году.
Швейцарцы в ответе за более современные и полезные достижения нашей жизни. Благодаря им сегодня у нас есть вискоза, целлофан, застежки-«липучки», молочный шоколад и швейцарский армейский нож.
Швейцарцы соблюдают нейтралитет, но они не пацифисты. Каждый швейцарец-мужчина в возрасте от двадцати до сорока состоит в Швейцарской национальной милиции и держит дома ружье. Если бы швейцарцам пришлось воевать, их «армия» насчитывала бы полмиллиона человек. В годы Второй мировой швейцарские ВВС невозмутимо сбивали как самолеты немцев, так и авиацию союзников.
В общем, остается лишь поедание собак. Практичные, законопослушные швейцарцы – единственные из европейцев, кто уписывает собачье мясо.
Никто не знает, сколько собак заканчивает свою жизнь в солениях, копченостях или в виде колбасы в глухих альпийских деревушках, но это, определенно, факт. Кошек, кстати, тоже. Аргумент? Пожалуйста. Это разумный способ переработки любимых питомцев, да и вообще пользительно для здоровья. После поедания наиболее лакомых частей все остальное превращается в лярд (топленое сало) и используется для лечения простуды.
б) Они едят собак.
в) Они изобрели часы с кукушкой.
г) У них нет армии.
Швейцарский рулет[7] вовсе не он: никто не знает, почему его называют «швейцарским» только в Англии и нигде больше. В самой Швейцарии его зовут Biscuitrolle либо gâteau roulé, «бисквитный рулет»; испанцы пользуются фразой brazo de gitano, «рука цыганки», а американцы называют jelly roll (в Америке jelly – то же, что в Англии jam, «джем» или «варенье»).
Вопреки известному монологу Орсона Уэллса из фильма Кэрола Рида «Третий человек» (1949)[8], часы с кукушкой придумали в Германии в 1738 году.
Швейцарцы в ответе за более современные и полезные достижения нашей жизни. Благодаря им сегодня у нас есть вискоза, целлофан, застежки-«липучки», молочный шоколад и швейцарский армейский нож.
Швейцарцы соблюдают нейтралитет, но они не пацифисты. Каждый швейцарец-мужчина в возрасте от двадцати до сорока состоит в Швейцарской национальной милиции и держит дома ружье. Если бы швейцарцам пришлось воевать, их «армия» насчитывала бы полмиллиона человек. В годы Второй мировой швейцарские ВВС невозмутимо сбивали как самолеты немцев, так и авиацию союзников.
В общем, остается лишь поедание собак. Практичные, законопослушные швейцарцы – единственные из европейцев, кто уписывает собачье мясо.
Никто не знает, сколько собак заканчивает свою жизнь в солениях, копченостях или в виде колбасы в глухих альпийских деревушках, но это, определенно, факт. Кошек, кстати, тоже. Аргумент? Пожалуйста. Это разумный способ переработки любимых питомцев, да и вообще пользительно для здоровья. После поедания наиболее лакомых частей все остальное превращается в лярд (топленое сало) и используется для лечения простуды.
Что сенбернары носят на шее?
Сенбернары никогда – повторяем, никогда – не носили на шее бочонков с бренди.
Миссия сенбернара – сугубо трезвая (не говоря уже о том, что давать бренди человеку с гипотермией – чудовищная ошибка), однако идея безумно понравилась туристам, и потому сенбернары всегда позируют с бочонком, крепко привязанным к ошейнику.
До того как эти милые четвероногие стали трудиться спасателями, их активно использовали монахи из приюта Св. Бернара на Большом перевале в Альпах – горном маршруте, соединяющем Швейцарию и Италию. Собаки таскали на себе провизию – крупные размеры и покладистый нрав делали их прекрасными вьючными животными.
Идея пресловутого бочонка посетила молодого английского художника, сэра Эдвина Лэндсира (1802–1873), пользовавшегося благосклонностью самой королевы Виктории. Лэндсир был известен своими пейзажами и изображениями животных, но более всего он прославился картиной «Монарх из Глена» и скульптурами львов у подножия колонны Нельсона на Трафальгарской площади.
В 1831 году Лэндсир написал полотно под названием «Альпийские мастиффы приводят в чувство заблудившегося путника», изображавшее двух сенбернаров, у одного из которых на шее висит бочонок с бренди, – эту деталь художник добавил «для интереса». С тех пор ярлык навешен на всех сенбернаров. Лэндсиру также приписывают популяризацию нынешнего названия породы – «сенбернар» (вместо «альпийского мастиффа»).
Первоначально порода носила название «барри» – искаженное от немецкого Bären, «медведи». Один из первых спасателей известен как «Барри Великий»: за период с 1800 по 1814 год этот знаменитый сенбернар спас сорок человек, но, к сожалению, погиб от руки сорок первого, который принял его за волка.
После смерти из Барри сделали чучело, и сегодня оно с гордостью выставлено в Музее естественной истории в Берне. В честь величайшего из спасателей лучшего щенка-мальчика в каждом новом помете в приюте Святого Бернара непременно зовут Барри.
Иногда святой долг обеспечить страждущим стол и кров оказывался для приюта занятием довольно хлопотным. Так, в один из вечеров 1708 года брату Винсенту Камо пришлось кормить сразу 400 путников. Чтобы сэкономить рабочую силу, он смастерил похожее на большое беличье колесо устройство, прикрепленное к вертелу. Внутри колеса, вращавшего шампур с мясом, рысил один из приютских сенбернаров.
По некоторым данным, начиная с 1800 года собаки спасли более 2500 путешественников; правда, ни одного – за последние пятьдесят лет. В итоге монахи приняли решение продать четвероногих друзей, заменив их вертолетами.
Миссия сенбернара – сугубо трезвая (не говоря уже о том, что давать бренди человеку с гипотермией – чудовищная ошибка), однако идея безумно понравилась туристам, и потому сенбернары всегда позируют с бочонком, крепко привязанным к ошейнику.
До того как эти милые четвероногие стали трудиться спасателями, их активно использовали монахи из приюта Св. Бернара на Большом перевале в Альпах – горном маршруте, соединяющем Швейцарию и Италию. Собаки таскали на себе провизию – крупные размеры и покладистый нрав делали их прекрасными вьючными животными.
Идея пресловутого бочонка посетила молодого английского художника, сэра Эдвина Лэндсира (1802–1873), пользовавшегося благосклонностью самой королевы Виктории. Лэндсир был известен своими пейзажами и изображениями животных, но более всего он прославился картиной «Монарх из Глена» и скульптурами львов у подножия колонны Нельсона на Трафальгарской площади.
В 1831 году Лэндсир написал полотно под названием «Альпийские мастиффы приводят в чувство заблудившегося путника», изображавшее двух сенбернаров, у одного из которых на шее висит бочонок с бренди, – эту деталь художник добавил «для интереса». С тех пор ярлык навешен на всех сенбернаров. Лэндсиру также приписывают популяризацию нынешнего названия породы – «сенбернар» (вместо «альпийского мастиффа»).
Первоначально порода носила название «барри» – искаженное от немецкого Bären, «медведи». Один из первых спасателей известен как «Барри Великий»: за период с 1800 по 1814 год этот знаменитый сенбернар спас сорок человек, но, к сожалению, погиб от руки сорок первого, который принял его за волка.
После смерти из Барри сделали чучело, и сегодня оно с гордостью выставлено в Музее естественной истории в Берне. В честь величайшего из спасателей лучшего щенка-мальчика в каждом новом помете в приюте Святого Бернара непременно зовут Барри.
Иногда святой долг обеспечить страждущим стол и кров оказывался для приюта занятием довольно хлопотным. Так, в один из вечеров 1708 года брату Винсенту Камо пришлось кормить сразу 400 путников. Чтобы сэкономить рабочую силу, он смастерил похожее на большое беличье колесо устройство, прикрепленное к вертелу. Внутри колеса, вращавшего шампур с мясом, рысил один из приютских сенбернаров.
По некоторым данным, начиная с 1800 года собаки спасли более 2500 путешественников; правда, ни одного – за последние пятьдесят лет. В итоге монахи приняли решение продать четвероногих друзей, заменив их вертолетами.
Кто делает «хынк-хынк»?
Албанская свинья.
Албанские собаки делают «хам-хам».
В Каталонии собаки лают «бап-бап». Китайские говорят «ванг-ванг», греческие – «гав-гав», словенские – «хов-хов», украинские – «гаф-гаф». В Исландии это «вофф», в Индонезии – «гонг-гонг», а по-итальянски – «бау-бау».
Интересно, что чем меньше вариаций в звуке, производимом тем или иным животным, тем охотнее разные языки сходятся в его интерпретации. Так, почти в каждом из языков корова мычит «му», кошка мяучит «мяу», а кукушка кукует «ку-ку».
По мнению ученых из Центра по изучению поведения животных в Камбрии, собаки даже приобретают местный акцент. Наиболее явно он выражен у шотландских и ливерпульских четвероногих. У ливерпульцев голоса чуть повыше, зато у шотландцев «полегче тон».
Для сбора необходимых данных специалисты Центра обратились к хозяевам и их питомцам с просьбой оставить на автоответчике голосовое сообщение, а затем сравнили высоту, тон, громкость и длину звуков, издаваемых собакой и человеком.
В результате ученые пришли к выводу, что собаки имитируют голоса хозяев, дабы продемонстрировать свою привязанность: чем она крепче, тем заметнее сходство в звуке.
Кроме того, собаки склонны копировать поведение хозяев. Например, терьер, живущий в семье молодых людей, вероятнее всего, будет энергичным и непослушным. Но тот же пес, попавший к хозяйке-старушке, превращается в тихое и пассивное существо, склонное к долгим периодам сна.
Албанские собаки делают «хам-хам».
В Каталонии собаки лают «бап-бап». Китайские говорят «ванг-ванг», греческие – «гав-гав», словенские – «хов-хов», украинские – «гаф-гаф». В Исландии это «вофф», в Индонезии – «гонг-гонг», а по-итальянски – «бау-бау».
Интересно, что чем меньше вариаций в звуке, производимом тем или иным животным, тем охотнее разные языки сходятся в его интерпретации. Так, почти в каждом из языков корова мычит «му», кошка мяучит «мяу», а кукушка кукует «ку-ку».
По мнению ученых из Центра по изучению поведения животных в Камбрии, собаки даже приобретают местный акцент. Наиболее явно он выражен у шотландских и ливерпульских четвероногих. У ливерпульцев голоса чуть повыше, зато у шотландцев «полегче тон».
Для сбора необходимых данных специалисты Центра обратились к хозяевам и их питомцам с просьбой оставить на автоответчике голосовое сообщение, а затем сравнили высоту, тон, громкость и длину звуков, издаваемых собакой и человеком.
В результате ученые пришли к выводу, что собаки имитируют голоса хозяев, дабы продемонстрировать свою привязанность: чем она крепче, тем заметнее сходство в звуке.
Кроме того, собаки склонны копировать поведение хозяев. Например, терьер, живущий в семье молодых людей, вероятнее всего, будет энергичным и непослушным. Но тот же пес, попавший к хозяйке-старушке, превращается в тихое и пассивное существо, склонное к долгим периодам сна.
Какой звук издает самая большая в мире лягушка?
Трехфутовая лягушка-голиаф из Центральной Африки – немая.
На сегодняшний день известно 4360 видов лягушек, но лишь одна из них кричит «риббит». У каждой особи свой собственный, уникальный крик. Причина, по которой мы считаем, что все лягушки говорят «риббит», заключается в том, что «риббит» – звук, характерный для тихоокеанской древесной лягушки (Hyla regilla). Именно такая лягушка живет в Голливуде.
Записанное в местах природного обитания, это кваканье вот уже несколько десятилетий сопровождает фильмы «фабрики грез» – для придания колорита чему угодно, просто всему подряд – от болот Флориды до вьетнамских джунглей.
Лягушки издают самые разные звуки. Они квакают, храпят, хрюкают, выводят трели, клохчут, чирикают, звенят, ухают, свистят и бурчат. Они могут производить звуки, напоминающие голоса коровы, белки или сверчка. Лающая древесная квакша тявкает как собачка; лягушка-плотник стучит как два плотника, забивающих вразнобой гвозди; жаба Фаулера издает звук, напоминающий блеяние овцы, страдающей жесточайшей простудой. Южноамериканская парадоксальная лягушка (Pseudis paradoxa) вообще хрюкает как свинья (а парадоксальная она потому, что ее головастики в три раза крупнее мамаши).
Самки лягушек по большей части молчаливы. А весь столь знакомый нам гвалт создают самцы, которые рекламируют себя потенциальным супругам. Самая громкая лягушка на свете – крошечная коки (coqui) из Пуэрто-Рико; ее латинское название, Eleutherodactylus coqui, длиннее туловища самой крикуньи. Самцы-коки собираются в глухих лесах – по одному на десять квадратных метров – и соревнуются между собой, кто издаст самый громкий клич. На расстоянии метра сила производимого кваканья доходит до девяноста пяти децибел – примерно столько же, сколько у отбойного молотка, и очень близко к болевому порогу человека.
Недавние исследования наконец-то помогли разгадать загадку: как при такой силе кваканья у лягушки не лопаются барабанные перепонки. Оказывается, слушают лягушки с помощью легких. Поглощая вибрации, легкие выравнивают внутреннее и внешнее давление на поверхности перепонки, защищая чувствительное внутреннее ухо лягушки.
Принцип работы лягушачьих кваков схож с принципом радиостанций: каждый вид выбирает собственную частоту. Поэтому все, что слышим мы с вами, – лес или окрестности пруда, наполненные разноголосьем соперничающих квакш, – практически не отвлекает лягушек-дам, которые настраиваются исключительно на звуки, производимые самцами того же вида.
В международном плане принято считать, что лягушачьи звуки более всего похожи на утиное кряканье. Но не везде. В Таиланде, к примеру, лягушки говорят «об-об», в Польше – «кам-кам», в Аргентине – «бёрп»; алжирские издают звук «гар-гар», похожий на китайское «гво-гво»; бенгальские говорят «гангор-гангор»; хинди – «ме: ко: ме: к-ме: ко: ме: к» (двоеточие здесь обозначает, что предыдущий гласный звук – долгий и произносится в нос); японские кричат «керокеро», а корейские – «гэ-гул-гэ-гул».
Какая сова кричит «у-хи, у-ху»?
Уильям Шекспир первым использовал фразу «у-хи, у-ху» в стихотворении «Зима», завершающем пьесу «Бесплодные усилия любви» (1595):
Сипухи пронзительно визжат. Болотные крайне молчаливы. А ушастые выдают протяжное и низкое «уу-уу-уу».
Звук, более всего напоминающий шекспировское «у-хи, у-ху», производят обыкновенные скауты. Причем двое.
Самец – известный также как «коричневая сова» – зовет ухающим «хууу-хууу-хууу», а самка откликается хрипловатым «ки-вик».
Ни одна сова на свете никогда не кричала «у-хи, у-ху».
Уставив глаз, сова кричит:
У-ху!
У-хи, у-ху! – поет, звучит;
У жирной Дженни суп кипит[9].
Сипухи пронзительно визжат. Болотные крайне молчаливы. А ушастые выдают протяжное и низкое «уу-уу-уу».
Звук, более всего напоминающий шекспировское «у-хи, у-ху», производят обыкновенные скауты. Причем двое.
Самец – известный также как «коричневая сова» – зовет ухающим «хууу-хууу-хууу», а самка откликается хрипловатым «ки-вик».
Что делал Дарвин с мертвыми совами?
Ел – правда, всего однажды.
Чарльзом Дарвином двигало не столько научное, сколько гастрономическое любопытство. Еще в Кембридже, где будущий ученый без особого энтузиазма штудировал богословие, Дарвин стал членом «Клуба обжор» (или, если хотите, «гурманов»), собиравшегося раз в неделю и активно стремящегося к поеданию животных, которых не включают в обычные ресторанные меню.
Его сын Фрэнсис, комментируя письма отца, отмечал, что «гурманы», помимо всего прочего, особенно жаловали выпь и ястреба, однако весь их «пыл и усердие разбились о старую коричневую сову» (она же – неясыть обыкновенная), которую едоки охарактеризовали как «неописуемую».
С годами Дарвин существенно поднял свой вес на арене академической и растерял веру в Господа, но при этом ни в коем случае не утратил пристрастия к оригинальным меню.
К примеру, во время путешествия на «Бигле» он ел броненосцев, которые, по его же словам, «на вкус и на вид были почти как утка», и грызуна цвета шоколада – «лучшее из всех видов мяса, что я когда-либо пробовал». По всей видимости, речь шла о золотистом зайце агути, представителе семейства Dasyproctiade (в переводе с греческого – «волосатая задница»). В Патагонии Дарвин с аппетитом умял плошку с рагу из пумы (кугуара, Felis concolor) и решил, что на вкус блюдо сильно напоминает телятину. На самом деле поначалу он действительно думал, что ест телятину.
Позднее, в 1833-м, обшарив всю Патагонию в поисках редкого вида нанду, Дарвин вдруг сообразил, что уже ел одного такого на рождественский ужин, когда корабль стоял на причале неподалеку от бухты Порт-Дизайр[10]. Птицу подстрелил Конрад Мартенс, корабельный художник.
Дарвин решил, что это был один из обыкновенных нанду – или «страусов», как он попросту их называл, – и понял свою ошибку лишь тогда, когда на тарелках почти ничего не осталось. «Все было приготовлено и съедено раньше, чем я успел опомниться. К счастью, голову, шею, ноги, крылья, большинство крупных перьев и большую часть кожи удалось сохранить». Дарвин срочно отправил остатки в Лондонское Зоологическое общество – и Rhea Darwini (дарвинов нанду) получил имя великого ученого.
На Галапагосских островах Дарвин питался игуанами (Conolophus subcristatus), а на острове Джеймса с восторгом закинул в себя несколько порций слоновой черепахи. Еще не осознавая важности черепах для своей будущей теории эволюции, ученый велел загрузить на «Бигль» сорок восемь особей. Всю дорогу домой Дарвин со товарищи с наслаждением уминали добычу, выбрасывая пустые панцири за борт.
В честь дня рождения Дарвина каждый год 12 февраля биологи устраивают так называемый «Филум-пир» – совместную трапезу, во время которой поедается как можно больше самых разнообразных видов представителей животного мира.
Чарльзом Дарвином двигало не столько научное, сколько гастрономическое любопытство. Еще в Кембридже, где будущий ученый без особого энтузиазма штудировал богословие, Дарвин стал членом «Клуба обжор» (или, если хотите, «гурманов»), собиравшегося раз в неделю и активно стремящегося к поеданию животных, которых не включают в обычные ресторанные меню.
Его сын Фрэнсис, комментируя письма отца, отмечал, что «гурманы», помимо всего прочего, особенно жаловали выпь и ястреба, однако весь их «пыл и усердие разбились о старую коричневую сову» (она же – неясыть обыкновенная), которую едоки охарактеризовали как «неописуемую».
С годами Дарвин существенно поднял свой вес на арене академической и растерял веру в Господа, но при этом ни в коем случае не утратил пристрастия к оригинальным меню.
К примеру, во время путешествия на «Бигле» он ел броненосцев, которые, по его же словам, «на вкус и на вид были почти как утка», и грызуна цвета шоколада – «лучшее из всех видов мяса, что я когда-либо пробовал». По всей видимости, речь шла о золотистом зайце агути, представителе семейства Dasyproctiade (в переводе с греческого – «волосатая задница»). В Патагонии Дарвин с аппетитом умял плошку с рагу из пумы (кугуара, Felis concolor) и решил, что на вкус блюдо сильно напоминает телятину. На самом деле поначалу он действительно думал, что ест телятину.
Позднее, в 1833-м, обшарив всю Патагонию в поисках редкого вида нанду, Дарвин вдруг сообразил, что уже ел одного такого на рождественский ужин, когда корабль стоял на причале неподалеку от бухты Порт-Дизайр[10]. Птицу подстрелил Конрад Мартенс, корабельный художник.
Дарвин решил, что это был один из обыкновенных нанду – или «страусов», как он попросту их называл, – и понял свою ошибку лишь тогда, когда на тарелках почти ничего не осталось. «Все было приготовлено и съедено раньше, чем я успел опомниться. К счастью, голову, шею, ноги, крылья, большинство крупных перьев и большую часть кожи удалось сохранить». Дарвин срочно отправил остатки в Лондонское Зоологическое общество – и Rhea Darwini (дарвинов нанду) получил имя великого ученого.
На Галапагосских островах Дарвин питался игуанами (Conolophus subcristatus), а на острове Джеймса с восторгом закинул в себя несколько порций слоновой черепахи. Еще не осознавая важности черепах для своей будущей теории эволюции, ученый велел загрузить на «Бигль» сорок восемь особей. Всю дорогу домой Дарвин со товарищи с наслаждением уминали добычу, выбрасывая пустые панцири за борт.
В честь дня рождения Дарвина каждый год 12 февраля биологи устраивают так называемый «Филум-пир» – совместную трапезу, во время которой поедается как можно больше самых разнообразных видов представителей животного мира.
К какому времени относится знаменитое «Ring-a-ring o’roses»?
К семнадцатому веку, скажете вы? Ведь это о чуме: кольца роз – поражения на коже, первые следы инфекции; флакончик с бутоньерками – тщетные попытки отпугнуть болезнь; чихание – симптом надвигающегося заболевания; «все упали» – смерть.
Как и большинство попыток приписать точное историческое значение детским стишкам и считалкам, эта так же не выдерживает критики. Впервые данную теорию попытался продвинуть популярный романист Джеймс Лизор в своем довольно ярком отчете о жизни Лондона XVII века под названием «Чума и огонь» (1961). Надо сказать, до тех пор не прослеживалось никакой очевидной связи (и не было абсолютно никаких доказательств), что стишок поется именно в этом виде якобы уже 400 лет и якобы в качестве способа сохранить в людской памяти нанесенную чумой травму.
Да потому что это не так. Самая ранняя из записанных версий знаменитого детского стишка датируется 1790 годом и происходит из Массачусетса:
Еще одна, несколько более правдоподобная теория связывает стишок с популярной игрой, в которой все участники встают в круг: главный элемент «праздничных игр», возникших в XVIII веке в протестантских общинах Англии и Америки, где танцы были строго-настрого запрещены.
«Ring-a-ring o’roses» и поныне остается самой любимой «групповой игрой» в Великобритании.
В своем сборнике «Детские стишки и сказки» (1924) Генри Бетт придерживается мнения, что возраст данного стихотворения надлежит «мерить тысячелетиями, или, вернее, стишок настолько велик, что его попросту не измеришь ничем».
Как и большинство попыток приписать точное историческое значение детским стишкам и считалкам, эта так же не выдерживает критики. Впервые данную теорию попытался продвинуть популярный романист Джеймс Лизор в своем довольно ярком отчете о жизни Лондона XVII века под названием «Чума и огонь» (1961). Надо сказать, до тех пор не прослеживалось никакой очевидной связи (и не было абсолютно никаких доказательств), что стишок поется именно в этом виде якобы уже 400 лет и якобы в качестве способа сохранить в людской памяти нанесенную чумой травму.
Да потому что это не так. Самая ранняя из записанных версий знаменитого детского стишка датируется 1790 годом и происходит из Массачусетса:
Существуют французский, немецкий и даже гэльский варианты. В одних есть второй куплет, где все снова встают; в других упоминаются свадебные колокола, ведра с водой, птички, колокольни, Джеки, Джиллы и прочие привычные образы детских стишков и считалочек.
Ring a ring a rosie
A bottle full of posie,
All the girls in our town
Ring for little Josie[11].
Еще одна, несколько более правдоподобная теория связывает стишок с популярной игрой, в которой все участники встают в круг: главный элемент «праздничных игр», возникших в XVIII веке в протестантских общинах Англии и Америки, где танцы были строго-настрого запрещены.
«Ring-a-ring o’roses» и поныне остается самой любимой «групповой игрой» в Великобритании.
В своем сборнике «Детские стишки и сказки» (1924) Генри Бетт придерживается мнения, что возраст данного стихотворения надлежит «мерить тысячелетиями, или, вернее, стишок настолько велик, что его попросту не измеришь ничем».
Какими были последние слова адмирала Нельсона?
«Drink, drink. Fan, fan. Rub, rub»[12].
Именно такими были самые последние слова, произнесенные умирающим адмиралом. Ему было жарко и очень хотелось пить. Стюард стоял рядом, обмахивал Нельсона веером и подносил к губам раненого разбавленное лимонадом вино, в то время как корабельный капеллан доктор Скотт массировал грудь адмирала, дабы облегчить боль.
Большинство историков уверено, что умирающий сказал «Kiss me, Hardy» («Поцелуйте меня, Харди»), – в отличие от некоторых других, предлагающих более благородное «Kismet» (то есть «рок», «судьба»). Очевидцы свидетельствовали, что вице-адмирал Харди поцеловал Нельсона дважды – один раз в щеку и еще раз в лоб, – пока тот изо всех сил пытался оставаться в сознании.
Нельсон попросил капитана своего флагмана не бросать его тело за борт и позаботиться о «бедной леди Гамильтон». После чего произнес свои бессмертные слова. Когда Харди поцеловал командующего в первый раз, тот сказал: «Now I am satisfied» («Вот теперь я доволен»). Еще через секунду: «Who is that?» («Кто это?»). Когда же Нельсон увидел, что это Харди, то прохрипел: «God bless you, Hardy» («Благослови вас Господь, Харди»).
Вскоре после чего он пробормотал: «Thank God I have done my duty» («Слава Богу, я выполнил свой долг»), а затем: «Пить-пить. Маши-маши. Три-три». Адмирал потерял сознание, позвали врача, и в 16:30 лорд Нельсон был официально объявлен умершим.
Создается впечатление, что Нельсон намеренно решил умереть в момент своего триумфа при Трафальгаре. По гинее за штуку адмирал купил четыре крупные серебряные звезды и велел пришить к своему мундиру рядом с блестящим неаполитанским орденом Св. Фердинанда. После чего встал посреди палубы «Виктории» и стоял так до тех пор, пока какой-то французский снайпер не подстрелил его с пятнадцати метров.
Это была полная победа. И хотя англичане потеряли убитыми и ранеными 1700 матросов, британский флот не лишился ни одного корабля. Чего не скажешь о французах и испанцах: их флоты были полностью уничтожены, 6000 человек ранено или убито, 20 000 захвачено в плен. Опасность вторжения в Британию миновала. Бессмертие Нельсону – обеспечено.
Во время обратного плавания от мыса Трафальгар тело адмирала сохраняли, погрузив в бочку с бренди. Ходили слухи, что по пути домой матросы периодически прикладывались к содержимому бочки, тайком посасывая через макаронины вместо соломин. Ничего подобного. Бочку держали под вооруженной охраной, и, по свидетельству очевидцев, когда по прибытии в Портсмут ее вскрыли, бочка была полна практически до краев.
Правда это или нет, однако легенда прижилась, и в британском военно-морском флоте до сих пор существует фраза «запустить руку к Адмиралу», когда речь идет о глотке рома тайком от начальства.
Именно такими были самые последние слова, произнесенные умирающим адмиралом. Ему было жарко и очень хотелось пить. Стюард стоял рядом, обмахивал Нельсона веером и подносил к губам раненого разбавленное лимонадом вино, в то время как корабельный капеллан доктор Скотт массировал грудь адмирала, дабы облегчить боль.
Большинство историков уверено, что умирающий сказал «Kiss me, Hardy» («Поцелуйте меня, Харди»), – в отличие от некоторых других, предлагающих более благородное «Kismet» (то есть «рок», «судьба»). Очевидцы свидетельствовали, что вице-адмирал Харди поцеловал Нельсона дважды – один раз в щеку и еще раз в лоб, – пока тот изо всех сил пытался оставаться в сознании.
Нельсон попросил капитана своего флагмана не бросать его тело за борт и позаботиться о «бедной леди Гамильтон». После чего произнес свои бессмертные слова. Когда Харди поцеловал командующего в первый раз, тот сказал: «Now I am satisfied» («Вот теперь я доволен»). Еще через секунду: «Who is that?» («Кто это?»). Когда же Нельсон увидел, что это Харди, то прохрипел: «God bless you, Hardy» («Благослови вас Господь, Харди»).
Вскоре после чего он пробормотал: «Thank God I have done my duty» («Слава Богу, я выполнил свой долг»), а затем: «Пить-пить. Маши-маши. Три-три». Адмирал потерял сознание, позвали врача, и в 16:30 лорд Нельсон был официально объявлен умершим.
Создается впечатление, что Нельсон намеренно решил умереть в момент своего триумфа при Трафальгаре. По гинее за штуку адмирал купил четыре крупные серебряные звезды и велел пришить к своему мундиру рядом с блестящим неаполитанским орденом Св. Фердинанда. После чего встал посреди палубы «Виктории» и стоял так до тех пор, пока какой-то французский снайпер не подстрелил его с пятнадцати метров.
Это была полная победа. И хотя англичане потеряли убитыми и ранеными 1700 матросов, британский флот не лишился ни одного корабля. Чего не скажешь о французах и испанцах: их флоты были полностью уничтожены, 6000 человек ранено или убито, 20 000 захвачено в плен. Опасность вторжения в Британию миновала. Бессмертие Нельсону – обеспечено.
Во время обратного плавания от мыса Трафальгар тело адмирала сохраняли, погрузив в бочку с бренди. Ходили слухи, что по пути домой матросы периодически прикладывались к содержимому бочки, тайком посасывая через макаронины вместо соломин. Ничего подобного. Бочку держали под вооруженной охраной, и, по свидетельству очевидцев, когда по прибытии в Портсмут ее вскрыли, бочка была полна практически до краев.
Правда это или нет, однако легенда прижилась, и в британском военно-морском флоте до сих пор существует фраза «запустить руку к Адмиралу», когда речь идет о глотке рома тайком от начальства.
На каком глазу Нельсон носил повязку?
Единственной характерной чертой лорда Нельсона была его звериная храбрость, личные же качества адмирала были недостойными во всех отношениях.
Граф Сен-Винсент
Он вообще не носил ничего на поврежденном правом глазу, а вот единственный здоровый глаз – левый – адмирал прикрывал от солнечных лучей специальным наглазником, вделанным в шляпу.
Нельсон не был «слепым» на один глаз. Его правый глаз был сильно поврежден (но не ослеп) при осаде Кальви на Корсике в 1794 году. Французским пушечным ядром в него швырнуло песок и щепки, но глаз по-прежнему выглядел нормальным – причем настолько нормальным, что Нельсону лишь с огромным трудом удалось убедить военно-морские силы Великобритании в своем праве на пенсию по инвалидности.
Вы не найдете ни одного портрета тех лет, где Нельсон был бы с повязкой, и, вопреки убеждению большинства людей, якобы «видевших собственными глазами», колонна на Трафальгарской площади изображает великого адмирала без всякой повязки. Черную глазную повязку стали пририсовывать лишь после смерти Нельсона – для придания большего пафоса его портретам.
Поврежденный правый глаз Нельсон не раз использовал с выгодой для себя. Во время Копенгагенского сражения 1801 года он проигнорировал сигнал своего начальника, адмирала сэра Хайда Паркера, к отступлению. Нельсон, который находился в более выгодной позиции и видел, что датчане обратились в бегство, сказал капитану своего флагмана: «Знаете, Фоули, у меня всего один глаз – и иногда я имею право быть слепым».
Затем он поднес подзорную трубу к «слепому» глазу и произнес: «Я не вижу никакого сигнала!» Обычно эту фразу цитируют неправильно: «Я не вижу никаких кораблей».
Нельсон был выдающимся тактиком, харизматическим лидером и несомненным смельчаком – живи он в наше время, его давно представили бы как минимум к трем крестам Виктории, – но, кроме того, он был тщеславным и безжалостным человеком.
Будучи капитаном военного корабля «Бореас», в 1784 году Нельсон приказал высечь 54 из 122 своих матросов и 12 из 20 морских пехотинцев – 47 процентов всего экипажа. В июне 1799-го Нельсон вероломно казнил в Неаполе 99 военнопленных – и это при том, что британский командир гарнизона лично гарантировал им безопасность.
Во время пребывания в Неаполе началась продолжавшаяся до самой смерти Нельсона любовная история с леди Эммой Гамильтон, женой британского посла. Отец Эммы был кузнецом, а сама она (до замужества с сэром Уильямом) – несовершеннолетней проституткой в Лондоне. Эмма была непомерно толста и говорила с ланкаширским акцентом.
Другим поклонником Нельсона был Патрик Бранти, йоркширский пастор ирландского происхождения, который даже сменил фамилию на Бронте после того, как король обеих Сицилий Фердинанд IV пожаловал Нельсону титул герцога Бронте. Не смени Патрик фамилию, его знаменитые дочери так и остались бы Шарлоттой, Эмили и Анной Бранти.
Вопреки всеобщей скорби при известии о смерти адмирала Нельсона, граф Сен-Винсент и еще восемнадцать адмиралов британского королевского флота отказались прийти на его похороны.
Сколько у человека чувств?
Как минимум девять.
Пять – те, что всем нам известны, то есть зрение, слух, вкус, обоняние и осязание – были впервые перечислены еще Аристотелем, который, будучи выдающимся ученым, все же нередко попадал впросак. (К примеру, согласно Аристотелю, думаем мы с помощью сердца, пчелы происходят от разлагающихся туш быков, а у мух всего по четыре лапки.)
По общепринятому мнению, у человека есть еще четыре чувства.
1. Термоцепция – чувство тепла (или его отсутствия) на нашей коже.
2. Эквилибриоцепция – чувство равновесия, которое определяется содержащими жидкость полостями в нашем внутреннем ухе.
3. Ноцицепция – восприятие боли кожей, суставами и органами тела. Странно, но сюда не относится мозг, в котором вообще нет чувствительных к боли рецепторов. Головные боли – независимо от того, что нам кажется, – исходят не изнутри мозга.
4. Проприоцепция – или «осознание тела». Это понимание того, где находятся части нашего тела, даже мы не чувствуем и не видим их. Попробуйте закрыть глаза и покачать ногой в воздухе. Вы все равно будете знать, где находится ваша ступня по отношению к остальным частям тела.
Каждый уважающий себя невропатолог имеет свое собственное мнение насчет того, существуют ли еще какие-то чувства, кроме этих девяти. А некоторые вообще убеждены, что их не меньше двадцати одного. Скажем, как насчет чувства голода? Или жажды? Чувства глубины? Чувства смысла? Языка? Или бесконечно интригующая синестезия, когда чувства сталкиваются и переплетаются так, что музыка начинает восприниматься в цвете?
А как насчет чувства электричества? Или чувства опасности – когда волосы становятся дыбом?
Кроме того, существуют чувства, которые есть у некоторых животных, но отсутствуют у людей. Акулы, например, обладают сильной электроцепцией, позволяющей им чувствовать электрические поля; магнитоцепция определяет поля магнитные и используется в системах навигации птиц и насекомых; эхолокация и «боковая линия» практикуются рыбами для ориентации, а инфракрасное зрение необходимо оленям и совам для ночной охоты или поиска пищи.
Пять – те, что всем нам известны, то есть зрение, слух, вкус, обоняние и осязание – были впервые перечислены еще Аристотелем, который, будучи выдающимся ученым, все же нередко попадал впросак. (К примеру, согласно Аристотелю, думаем мы с помощью сердца, пчелы происходят от разлагающихся туш быков, а у мух всего по четыре лапки.)
По общепринятому мнению, у человека есть еще четыре чувства.
1. Термоцепция – чувство тепла (или его отсутствия) на нашей коже.
2. Эквилибриоцепция – чувство равновесия, которое определяется содержащими жидкость полостями в нашем внутреннем ухе.
3. Ноцицепция – восприятие боли кожей, суставами и органами тела. Странно, но сюда не относится мозг, в котором вообще нет чувствительных к боли рецепторов. Головные боли – независимо от того, что нам кажется, – исходят не изнутри мозга.
4. Проприоцепция – или «осознание тела». Это понимание того, где находятся части нашего тела, даже мы не чувствуем и не видим их. Попробуйте закрыть глаза и покачать ногой в воздухе. Вы все равно будете знать, где находится ваша ступня по отношению к остальным частям тела.
Каждый уважающий себя невропатолог имеет свое собственное мнение насчет того, существуют ли еще какие-то чувства, кроме этих девяти. А некоторые вообще убеждены, что их не меньше двадцати одного. Скажем, как насчет чувства голода? Или жажды? Чувства глубины? Чувства смысла? Языка? Или бесконечно интригующая синестезия, когда чувства сталкиваются и переплетаются так, что музыка начинает восприниматься в цвете?
А как насчет чувства электричества? Или чувства опасности – когда волосы становятся дыбом?
Кроме того, существуют чувства, которые есть у некоторых животных, но отсутствуют у людей. Акулы, например, обладают сильной электроцепцией, позволяющей им чувствовать электрические поля; магнитоцепция определяет поля магнитные и используется в системах навигации птиц и насекомых; эхолокация и «боковая линия» практикуются рыбами для ориентации, а инфракрасное зрение необходимо оленям и совам для ночной охоты или поиска пищи.
Сколько у вещества агрегатных состояний?
Три – что может быть проще? Твердое, жидкое и газообразное?
На самом же деле их не меньше пятнадцати, причем список продолжает расти практически с каждым днем.
Вот наши последние «наилучшие усилия»:
Твердое, аморфное твердое, жидкое, газообразное, плазма, сверхтекучее, сверхтвердое, вырожденное вещество, нейтрониум, сильно симметричное вещество, слабо симметричное вещество, кварк-глюонная плазма, фермионный конденсат, конденсат Бозе – Эйнштейна и странное вещество.
Если не вдаваться в непостижимые (и для большинства из нас абсолютно ненужные) детали, одним из наиболее забавных агрегатных состояний вещества является бозе-эйнштейновский конденсат.
Конденсат Бозе – Эйнштейна (который зачастую называют «бозе-конденсат», или попросту «бэк») возникает, когда вы охлаждаете тот или иной химический элемент до чрезвычайно низких температур (как правило, до температуры чуть выше абсолютного нуля, минус 273 градуса по Цельсию, – теоретическая температура, при которой все перестает двигаться).
На самом же деле их не меньше пятнадцати, причем список продолжает расти практически с каждым днем.
Вот наши последние «наилучшие усилия»:
Твердое, аморфное твердое, жидкое, газообразное, плазма, сверхтекучее, сверхтвердое, вырожденное вещество, нейтрониум, сильно симметричное вещество, слабо симметричное вещество, кварк-глюонная плазма, фермионный конденсат, конденсат Бозе – Эйнштейна и странное вещество.
Если не вдаваться в непостижимые (и для большинства из нас абсолютно ненужные) детали, одним из наиболее забавных агрегатных состояний вещества является бозе-эйнштейновский конденсат.
Конденсат Бозе – Эйнштейна (который зачастую называют «бозе-конденсат», или попросту «бэк») возникает, когда вы охлаждаете тот или иной химический элемент до чрезвычайно низких температур (как правило, до температуры чуть выше абсолютного нуля, минус 273 градуса по Цельсию, – теоретическая температура, при которой все перестает двигаться).