– Наверное, здесь уместно напомнить читателю: покинув сборную, Морозов имел непродолжительные периоды работы в одесском «Черноморце» и донецком «Шахтере». Затем возглавил одну из служб МЖД. Его новые коллеги рассказывали – в новой должности Николаю Петровичу приходилось «ворочать» миллионными оборотными средствами, решать сложные задачи. Но, говорят, ему это нравилось. Добившийся заметных успехов тренер превратился в крепкого хозяйственника, проработав на этом посту вплоть до ухода из жизни. Кстати, вы произнесли – «трагически умер». Простите, известны вам подробности?
– История грустная, но по нынешним временам, увы, случающаяся часто. Особенно с пожилыми людьми. Жил один. Правда, вроде была у него женщина – на стадионе «Локомотив» работала. Но ведь и это сплошь и рядом одиночеству не помеха. И потом все-таки поддавал он. Вот так однажды выпил, стало плохо, а рядом – никого…
Я незадолго до его кончины приезжал к Николаю Петровичу на работу. Хотел, чтобы он посодействовал с получением путевки в дом отдыха под Москвой. Встретил меня при полном параде! Таким напоследок и запомнился – в красивой железнодорожной форме, в чинах. И при этом всегда расположенный к тому, чтобы вникнуть в чужую проблему, откликнуться, помочь…
– А чем запомнился Вячеслав Дмитриевич Соловьев?
– Вы ведь с Соловьевым и его олимпийской сборной тоже не очень-то долго поработали?
– Так я уже рассказывал! Всего один сезон летом 1964-го – мы тогда как раз на отборочной стадии Олимпийских игр споткнулись.
– Ах да! Это же до Морозова было, когда вас впервые из коньков «выдернули»!
– Совершенно верно! Соловьев – мой первый футбольный тренер. Олимпийской сборной он руководил два года. Потом через какое-то время стал замом начальника Управления футбола Спорткомитета СССР. Крепко дружил с Никитой Павловичем Симоняном.
– Надо же! Как в жизни бывает! В 1940-х годах Вячеслав Соловьев прошумел как игрок знаменитого ЦДКА. В той легендарной «команде лейтенантов», где Соловьев отнюдь не затерялся в тени титанов вроде Федотова и Боброва, считался крепким полузащитником. Скоростным. Эффективным. Его прилежание и разносторонность в игре ставились в пример…
– Кстати, он и в тренерах демонстрировал те же качества. Кто-то из специалистов метко подметил: Соловьев все умел привести к общему знаменателю, но, правда, яркое к чему-либо тяготение не проявлял.
– Да, но теперь речь не о его тренерских особенностях. А о том, что когда Соловьев выступал за армейцев, Симонян премьерствовал в «Спартаке». Так что на поле они были непримиримыми соперниками. Но, как видно, в остальной жизни это острое клубное соперничество на их дружбу не очень-то влияло?
– По-моему, никак не влияло. Проиллюстрирую это примером. Когда Вячеслав Дмитриевич занимал кресло зама начальника Управления Спорткомитета СССР, а Никита Павлович возглавил первую сборную, Соловьев часто приезжал к нам – на базу в Новогорске, чтобы навестить Симоняна. И все время по-дружески старался что-нибудь подсказать. Допустим, предстояло играть в Будапеште…
– Никита, пригласи Байшакова.
Выступал такой в «Кайрате» (Алма-Ата) центральный защитник – Сеильда головой здорово играл. Соловьев сам на какой-то турнир специально ездил на него посмотреть. Вышло, правда, нездо€рово: Никита того парня поставил и… ошибся. Рекомендовал Соловьев и высоченного Олега Долматова – он в столичном «Динамо» играл. Вот так по составу дружески и советовал – искренне помочь хотел…
– Ну а сам-то Вячеслав Дмитриевич в тренерах с селекционной работой справлялся?
– Да вполне управлялся. И с подбором. И с подходом к каждому. Под его началом играл Валерий Лобановский – Соловьев его Рыжим называл. Был еще Эдуард Красницкий. Ну, тот славой большого гулены пользовался. Я сам был свидетелем эпизода, когда перед отъездом на злосчастный матч с ГДР Соловьев вызвал администратора и дал ему особое задание: надо, дескать, привезти сюда Красницкого, потому что не доедет этот молодец до нас, наверняка завернет куда-нибудь за угол. Это, конечно, особый случай. А так, как я рассказывал, состав той олимпийской сборной был крепкий: Севидов, Копаев, Урушадзе, Фадеев, Базилевич…
Соловьев симпатизировал киевским футболистам. Он же был их тренером в 1961-м, сделал украинских «динамовцев» чемпионами СССР. После чего они и появились в олимпийской в большом количестве.
– Как, в свою очередь, относились к главному тренеру игроки?
– Здорово «относились». Он был интеллигентом. Нужного эффекта добивался без крепких выражений. И прямо-таки заражал энтузиазмом, упорством, а главное – фанатичной заряженностью на победу. Надо было видеть, как он переживал, когда проигрывали. Однажды чуть не упал… в обморок.
– Невольно складывается ощущение изолированности того же Соловьева или Морозова, как наставников, от мирового футбола…
– Тогда весь наш футбол был оторван от мирового. Да, встречались мы с зарубежными командами в очных поединках. Однако по-настоящему постоянного общения, контакта не завязывалось.
– Получается, советские наставники – сплошь самоучки?
– В этом смысле, конечно. Ведь все в основном основывались на личном игровом опыте…
– Но, наверное, и на том, что усвоили от великих предшественников – тоже, кстати сказать, самородков. Я имею в виду в первую очередь Михаила Иосифовича Якушина и Бориса Андреевича Аркадьева.
– Без сомнений! Вот, к примеру, играл Соловьев у Аркадьева, который, будучи практиком, несомненно, еще и мощный футбольный теоретик. И хоть я, правда, особо не анализировал тренировки Вячеслава Дмитриевича, но смею утверждать: многое взял у своего бывшего наставника.
Та же история с Якушиным, или – как все его вольные или невольные ученики, цитируя, между собой называли – Михеем. Сам я с ним не работал, но, судя по рассказам тех, кто у Михея тренировался, вот кто был великим психологом! А как образно и сочно он умел формулировать установки! Не случайно же ученики Якушина растащили его изречения на цитаты. Я, например, это слышал у Соловьева. Когда у игроков игра не ладилась и шел сплошной брак в пасе, Вячеслав Дмитриевич в перерыве говорил футболистам:
– Ребята, знаете, что в таких случаях говорил Якушин? Один раз отдай «красненькому», в другой раз – «беленькому». Не все же время отдавать «красненькому»!
Качалин, кстати, для первых двух моих футбольных тренеров сборной был в том же ряду великих авторитетов, что и Аркадьев с Якушиным…
– Савелий Евсеевич! О Гаврииле Дмитриевиче побеседуем особо. Давайте завершим экскурс о двух ваших первых тренерах сборной, с кем пришлось работать в период беспокойного совместительства коньков с футбольным мячом.
Употребив слово «беспокойный», я, кроме прочего, имел в виду объяснимую психологическую сложность любого перехода человека из одного качественного состояния в другое. Даже если это другое связано с исполнением давней мечты. Потому что недаром известное недоброе пожелание гласит: «Чтоб тебе жить в переходный период!» Ощущение, что вы в сборной человек временный, сохранялось или постепенно улетучилось?
– Конечно, оно оставалось при мне. Даже когда меня зачислили в сборную на постоянной, так сказать, основе. Другое дело, что накопленный в процессе работы с тремя тренерами и игроками сборной опыт сыграл благую роль. Ну, хотя бы в плане такой непростой вещи, как человеческий фактор. Я всегда очень быстро устанавливал контакты с людьми. И поэтому к моменту моего утверждения в статусе врача сборной уже знал многих. И меня многие знали. Однако при этом не следует забывать, что предстояло самое главное. То есть, как это уже было у меня в коньках, я должен был всем доказать: место в главной футбольной команде занимаю по праву.
– Ну, что ж! Итак, весной 1970-го вы официально вступили в права врача сборной. Чем тогда занималась команда?
– С апреля готовилась к чемпионату мира в Мексике. Сначала футболисты тренировались на сборе. Потом провели пару товарищеских игр в Москве. Одну из них – по-моему, с поляками – проиграли и улетели в Южную Америку. Перед выступлением на чемпионате мира в Мексике ребятам предстояло пройти акклиматизацию. Поэтому маршрут следования выбрали с остановками в странах, расположенных на высокогорье. Сначала залетели в Эквадор (2400–2700 м над уровнем моря), потом в Колумбию. И только оттуда отправились в Мексику.
– Мне казалось, у врача сборной должен быть «штаб», помощники?
– Кроме меня – единственного в команде врача – восстановлением игроков занимались два массажиста: Владимир Шмелев, который раньше трудился в московском «Динамо» – когда я пришел, он уже в сборной с Качалиным работал. Плюс Анатолий Морозов из Спорткомитета СССР. Вот, собственно, и весь «штаб».
– Интересно, как – если сравнивать – работали ваши зарубежные коллеги в Мексике?
– Ну, у немцев, например, в «команде» медиков я насчитал тоже троих: главный врач и двое подчиненных ему коллег, работу которых он координировал: травматолог и то, что у них называется «интернист» – терапевт по-нашему. Такой же состав наблюдал у англичан.
– И еще, наверное, массажисты?
– У них нет такой должности. Есть физиотерапевт. Массажисты имеют среднее медицинское образование.
– Равноценны те три профи с вашими тремя?
– Нет, иностранцы на две ступеньки выше. Взять хотя бы тот же массаж. Теперь его качество улучшилось, диапазон воздействия намного расширился. Он в несравненно большей степени опирается на науку. Уже тогда немецкие коллеги – спортивные врачи были ко всему этому много ближе нас. Потому что тот массаж, который я тогда застал, оставался примитивным. Те, кто этим занимался – в том числе в нашей сборной, – не имели представления, что такое точечный, сегментарный массаж.
– Это наш уровень?
– Да, уровень, сильно отстававший от мирового. Потому что в командах соперников были дипломированные физиотерапевты, допущенные ко всем доврачебным случаям оказания помощи, за исключением инъекционной терапии – ее делал главврач команды. С остальным эти специалисты справлялись профессионально. Они уверенно проводили соответствующие процедуры и даже в случае необходимости могли сделать рентгеновские снимки.
То же самое скажу про итальянских коллег, поскольку имел возможность наблюдать за их работой. Мы чуть ли не ежегодно проводили сборы в Коверчано под Флоренцией. Там находится база сборной Италии – центральная учебная зона и головной офис местной федерации футбола. Здесь проходят обучение и лицензирование все их тренеры. Тут также расположился Зал славы итальянского футбола…
В этой своеобразной футбольной Мекке, где проводились международные семинары и симпозиумы, после падения «железного занавеса» совершенствовались и многие наши специалисты. Поскольку там регулярно тренировались 1-я и 2-я сборные Италии, мне довелось часто общаться с их врачами. И многое почерпнуть. Особенно полезной оказалось наблюдение за работой массажиста национальной команды. Уникальный специалист! Вот он, кстати, имел среднее медицинское образование. Но феномен есть феномен. Прекрасно владел физиотерапевтическими методами лечения, управлялся с рентгеновской техникой.
Здесь, вероятно, к месту заметить вот о каком нашем упущении. Для работы с физиотерапевтическим оборудованием нужно иметь допуск. Потому как, если, не дай бог, что случится, врач, не имеющий такого документа, пойдет под суд. А за рубежом специалисты данного профиля носили в кармашке соответствующий диплом. Поэтому проблем, подобно нашим, у них не возникало. У нас же, если не ошибаюсь, долго никто допуска не имел, в том числе я. Соответствующий сертификат мне выдали потом, после окончания курсов физиотерапевтов.
Зачем же удивляться тому, что уровень медобслуживания в зарубежных командах – тем более в сборных – долго оставался намного выше, чем у нас! Грустно вспоминать, сколько лет я работал с фельдшерским чемоданчиком – с тем, что медсестры ходили по вызову на дом.
Знаете, что помещалось в этом «чуде» из дерматина? Пузырьки с йодом и зеленкой, бинты отечественные, пластырь и мазь. Особых мазей назвать не могу. В основном упомянутые апизатрон, «бон-бенге», из лечебных – мазь Вишневского, ихтиоловая мазь… А еще до сих пор популярный у нашего брата хлорэтил для быстрой анестезии при болевом синдроме. Чтобы было понятнее, напомню много раз виденную всеми картину: врач команды выбегает на поле к лежащему на газоне игроку и брызгает тому на травмированное место неким препаратом… Добавьте к перечисленному кое-что из аппаратуры низкого качества. Вот и все мое оснащение!
Кстати, в 1-м же матче в Мексике, где наши ребята играли с хозяевами чемпионата, случился момент, когда эти сложенные в моем дерматиновом чемоданчике «богатства» увидел весь стадион.
– В одном из игровых моментов при столкновении с соперником центральный защитник Виктор Капличный рассек лоб. В месте рассечения, где очень много сосудов, началось обильное кровотечение. А судья, простите, такая скотина попалась – не останавливает игру, и все! Потом все же соизволил – засвистел.
Выскочил я на поле. И, увидев вблизи все залитое кровью лицо Виктора, от волнения даже немного стушевался. Тем не менее то, что нужно, сделал: кровь вытер, тампоны положил и затянул бинтом. При этом, понятное дело, несколько завозился. Тем более что судья мне под руку все на часы показывал – мол, давай, закругляйся, занимайся этим за бровкой. А я по-русски объяснял: «Подождите, сейчас завяжу». Но судья – ноль внимания. Только вдруг взял чемоданчик и потащил его к бровке. А тот на ходу возьми и раскройся. Так все содержимое на газон и высыпалось. Более ста тысяч зрителей наблюдали эту картину…
– Ладно, «чудо» медицины, а что с Капличным?
– Виктор мужественно доиграл. Однако травма оказалась такой, что требовалось срочно накладывать швы. Но я не «шил». У меня даже материала не было с собой. Все, что смог сделать, – после матча отвел его в медпункт стадиона. И там сделали все, как нужно…
– Из рассказанного следует: в отличие от зарубежных коллег, вам на чемпионате мира в Мексике пришлось выступать в роли «единого в трех лицах» врача?
– Фактически так. Приходилось быть сразу и «интернистом» и травматологом. А между тем знания мои, конечно, ограничивались оказанием помощи, позволяющей лишь в какой-то степени справиться с чем-то не очень сложным. Так что, слава Богу, в Мексике серьезных травм у игроков – типа повреждения менисков или связок – не было. Сегодня, огладываясь в те дни, я больше чем уверен – наверняка «поплыл бы».
– Вот вы упомянули такой фактор, как высокогорная акклиматизация. И с этим пришлось столкнуться?
– Вот уж как раз это я хорошо знал. Работая с конькобежцами, неоднократно выезжал на высокогорный каток в Медео. Тогда работал в Алма-Ате, тогдашней столице Казахстана, профессор Александр Давидович Бернштейн, углубленно занимавшийся вопросами адаптации и акклиматизации. Именно его рекомендациями мы пользовались, когда приезжали в Медео. Напомню, его расположение – 1600 м над уровнем моря.
А еще было урочище Чимбулак: туда забирались лыжники, это уже в районе 2000 м. Помнится, Кудрявцев, изучив вопрос акклиматизации, решил для себя – готовиться надо в Чимбулаке, а соревноваться в Медео. Но как тренироваться-то? Подходящей ледовой поверхности в урочище не было. Но Константин Константинович решил – не беда: нет катка, однако занятия по общефизической подготовке можно проводить…
– Южная Америка, конечно, выше, чем Чимбулак. Но получается, кому-кому, а уж вам опасности, которые таило высокогорье, были известны?
– Как раз это и послужило, может, поддержке моему авторитету. Особенно перед тренерским корпусом, когда обсуждали непростые для них вопросы: какой срок необходим для акклиматизации, в какие дни нужно снизить нагрузки… Вот это все я как раз хорошо знал.
– Почему никто больше из тренерского штаба в данных вопросах не разбирался?
– Опыта не было. Насколько помню, до первенства мира в Мексике наши футболисты в подобных условиях на официальном уровне не выступали. Можно, конечно, обратиться к чемпионату мира-1962 в Чили. Но там матчи проходили в равнинной части.
Глава 10
– История грустная, но по нынешним временам, увы, случающаяся часто. Особенно с пожилыми людьми. Жил один. Правда, вроде была у него женщина – на стадионе «Локомотив» работала. Но ведь и это сплошь и рядом одиночеству не помеха. И потом все-таки поддавал он. Вот так однажды выпил, стало плохо, а рядом – никого…
Я незадолго до его кончины приезжал к Николаю Петровичу на работу. Хотел, чтобы он посодействовал с получением путевки в дом отдыха под Москвой. Встретил меня при полном параде! Таким напоследок и запомнился – в красивой железнодорожной форме, в чинах. И при этом всегда расположенный к тому, чтобы вникнуть в чужую проблему, откликнуться, помочь…
– А чем запомнился Вячеслав Дмитриевич Соловьев?
В.Д. Соловьев. Нападающий, полузащитник. Заслуженный тренер Украины. Заслуженный тренер Грузии. Заслуженный тренер Узбекистана. Родился 18 января 1925 г. в Москве. Участник Великой Отечественной войны. Воспитанник московских команд «Локомотив», затем СКИФ.– О, это был интеллигент, красавец с благородной прядью ранней седины! Не без странности. Например, будучи по натуре человеком далеко не робкого десятка, панически боялся самолетов. Мы как-то летели, попали в грозу – так он прямо-таки сжался весь.
Играл в командах «Локомотив» (Москва) (1944), ЦДКА (1945–1952), г. Калинина (1952), ВВС (1953), «Торпедо» (Москва) (1953–1954). Чемпион СССР 1946, 1947, 1948, 1950, 1951 гг. Обладатель Кубка СССР 1948, 1951 гг.
Главный тренер «Крыльев Советов» (Куйбышев) (1954–1957), «Динамо» (Киев) (1959–1962), ЦСКА (1963–1964), начальник команды (1965) и главный тренер «Динамо» (Москва) (1965–1966, 1980–1983), главный тренер «Динамо» (Тбилиси) (1967–1968), «Динамо» (Ленинград) (1969–1971), «Пахтакора» (Ташкент) (1972–1975), «Нефтчи» (Баку) (1985), «Таврии» (Симферополь) (1987–1988). Главный тренер олимпийской сборной СССР (1962–1964). Тренер-консультант клубных команд в Китае (1959), «Памира» (Душанбе) (1989–1990), «Алги» (Фрунзе) (1991–1992), СКА (Ташкент) (1992). Гостренер (1958, 1983, 1984-го) и зам. начальника Управления футбола Спорткомитета СССР (1976–1980). Директор ЭШВСМ Москва (1985–1986). Под руководством Соловьева «Динамо» (Киев) стало чемпионом СССР-1961, 2-м призером чемпионата-1960, «Динамо» (Тбилиси) в 1967 было 3-м призером. Ведомые им «Крылья Советов» выиграли в 1956-м зональный турнир в классе «Б» и вышли в класс «А», «Пахтакор» в 1972-м стал победителем турнира в 1-й лиге и вышел в высшую, «Таврия» в 1987-м выиграла зональный турнир во 2-й лиге и вышла в 1-ю.
Награжден орденом «Знак Почета». Скончался 7 сентября 1996 г. в Москве.
Похоронен на Аллее славы на Востряковском кладбище.
– Вы ведь с Соловьевым и его олимпийской сборной тоже не очень-то долго поработали?
– Так я уже рассказывал! Всего один сезон летом 1964-го – мы тогда как раз на отборочной стадии Олимпийских игр споткнулись.
– Ах да! Это же до Морозова было, когда вас впервые из коньков «выдернули»!
– Совершенно верно! Соловьев – мой первый футбольный тренер. Олимпийской сборной он руководил два года. Потом через какое-то время стал замом начальника Управления футбола Спорткомитета СССР. Крепко дружил с Никитой Павловичем Симоняном.
– Надо же! Как в жизни бывает! В 1940-х годах Вячеслав Соловьев прошумел как игрок знаменитого ЦДКА. В той легендарной «команде лейтенантов», где Соловьев отнюдь не затерялся в тени титанов вроде Федотова и Боброва, считался крепким полузащитником. Скоростным. Эффективным. Его прилежание и разносторонность в игре ставились в пример…
– Кстати, он и в тренерах демонстрировал те же качества. Кто-то из специалистов метко подметил: Соловьев все умел привести к общему знаменателю, но, правда, яркое к чему-либо тяготение не проявлял.
– Да, но теперь речь не о его тренерских особенностях. А о том, что когда Соловьев выступал за армейцев, Симонян премьерствовал в «Спартаке». Так что на поле они были непримиримыми соперниками. Но, как видно, в остальной жизни это острое клубное соперничество на их дружбу не очень-то влияло?
– По-моему, никак не влияло. Проиллюстрирую это примером. Когда Вячеслав Дмитриевич занимал кресло зама начальника Управления Спорткомитета СССР, а Никита Павлович возглавил первую сборную, Соловьев часто приезжал к нам – на базу в Новогорске, чтобы навестить Симоняна. И все время по-дружески старался что-нибудь подсказать. Допустим, предстояло играть в Будапеште…
ВЕНГРИЯ – СССР – 2:1 (1:0). 30 апреля 1977 г. Отборочный матч XI чемпионата мира.За хозяев тогда выступали серьезные ребята: нападающий Нилаши, Терек… Нилаши, например, выделялся высоченным ростом и очень здорово играл головой. А у нас в той сборной ничего подобного не было. Вот Вячеслав Дмитриевич другу и подсказывал:
Будапешт. «Непштадион». 80 000 зрителей.
СССР: Астаповский, Коньков, Хинчагашвили, Ловчев, Байшаков, Круглов (Трошкин, 32), Буряк, Долматов (Кипиани, 61), В. Федоров, Минаев, Блохин (к).
Голы: Нилаши (44), Кереки (67), Кипиани (88).
– Никита, пригласи Байшакова.
Выступал такой в «Кайрате» (Алма-Ата) центральный защитник – Сеильда головой здорово играл. Соловьев сам на какой-то турнир специально ездил на него посмотреть. Вышло, правда, нездо€рово: Никита того парня поставил и… ошибся. Рекомендовал Соловьев и высоченного Олега Долматова – он в столичном «Динамо» играл. Вот так по составу дружески и советовал – искренне помочь хотел…
– Ну а сам-то Вячеслав Дмитриевич в тренерах с селекционной работой справлялся?
– Да вполне управлялся. И с подбором. И с подходом к каждому. Под его началом играл Валерий Лобановский – Соловьев его Рыжим называл. Был еще Эдуард Красницкий. Ну, тот славой большого гулены пользовался. Я сам был свидетелем эпизода, когда перед отъездом на злосчастный матч с ГДР Соловьев вызвал администратора и дал ему особое задание: надо, дескать, привезти сюда Красницкого, потому что не доедет этот молодец до нас, наверняка завернет куда-нибудь за угол. Это, конечно, особый случай. А так, как я рассказывал, состав той олимпийской сборной был крепкий: Севидов, Копаев, Урушадзе, Фадеев, Базилевич…
Соловьев симпатизировал киевским футболистам. Он же был их тренером в 1961-м, сделал украинских «динамовцев» чемпионами СССР. После чего они и появились в олимпийской в большом количестве.
– Как, в свою очередь, относились к главному тренеру игроки?
– Здорово «относились». Он был интеллигентом. Нужного эффекта добивался без крепких выражений. И прямо-таки заражал энтузиазмом, упорством, а главное – фанатичной заряженностью на победу. Надо было видеть, как он переживал, когда проигрывали. Однажды чуть не упал… в обморок.
– Невольно складывается ощущение изолированности того же Соловьева или Морозова, как наставников, от мирового футбола…
– Тогда весь наш футбол был оторван от мирового. Да, встречались мы с зарубежными командами в очных поединках. Однако по-настоящему постоянного общения, контакта не завязывалось.
– Получается, советские наставники – сплошь самоучки?
– В этом смысле, конечно. Ведь все в основном основывались на личном игровом опыте…
– Но, наверное, и на том, что усвоили от великих предшественников – тоже, кстати сказать, самородков. Я имею в виду в первую очередь Михаила Иосифовича Якушина и Бориса Андреевича Аркадьева.
– Без сомнений! Вот, к примеру, играл Соловьев у Аркадьева, который, будучи практиком, несомненно, еще и мощный футбольный теоретик. И хоть я, правда, особо не анализировал тренировки Вячеслава Дмитриевича, но смею утверждать: многое взял у своего бывшего наставника.
Та же история с Якушиным, или – как все его вольные или невольные ученики, цитируя, между собой называли – Михеем. Сам я с ним не работал, но, судя по рассказам тех, кто у Михея тренировался, вот кто был великим психологом! А как образно и сочно он умел формулировать установки! Не случайно же ученики Якушина растащили его изречения на цитаты. Я, например, это слышал у Соловьева. Когда у игроков игра не ладилась и шел сплошной брак в пасе, Вячеслав Дмитриевич в перерыве говорил футболистам:
– Ребята, знаете, что в таких случаях говорил Якушин? Один раз отдай «красненькому», в другой раз – «беленькому». Не все же время отдавать «красненькому»!
Качалин, кстати, для первых двух моих футбольных тренеров сборной был в том же ряду великих авторитетов, что и Аркадьев с Якушиным…
– Савелий Евсеевич! О Гаврииле Дмитриевиче побеседуем особо. Давайте завершим экскурс о двух ваших первых тренерах сборной, с кем пришлось работать в период беспокойного совместительства коньков с футбольным мячом.
Употребив слово «беспокойный», я, кроме прочего, имел в виду объяснимую психологическую сложность любого перехода человека из одного качественного состояния в другое. Даже если это другое связано с исполнением давней мечты. Потому что недаром известное недоброе пожелание гласит: «Чтоб тебе жить в переходный период!» Ощущение, что вы в сборной человек временный, сохранялось или постепенно улетучилось?
– Конечно, оно оставалось при мне. Даже когда меня зачислили в сборную на постоянной, так сказать, основе. Другое дело, что накопленный в процессе работы с тремя тренерами и игроками сборной опыт сыграл благую роль. Ну, хотя бы в плане такой непростой вещи, как человеческий фактор. Я всегда очень быстро устанавливал контакты с людьми. И поэтому к моменту моего утверждения в статусе врача сборной уже знал многих. И меня многие знали. Однако при этом не следует забывать, что предстояло самое главное. То есть, как это уже было у меня в коньках, я должен был всем доказать: место в главной футбольной команде занимаю по праву.
– Ну, что ж! Итак, весной 1970-го вы официально вступили в права врача сборной. Чем тогда занималась команда?
– С апреля готовилась к чемпионату мира в Мексике. Сначала футболисты тренировались на сборе. Потом провели пару товарищеских игр в Москве. Одну из них – по-моему, с поляками – проиграли и улетели в Южную Америку. Перед выступлением на чемпионате мира в Мексике ребятам предстояло пройти акклиматизацию. Поэтому маршрут следования выбрали с остановками в странах, расположенных на высокогорье. Сначала залетели в Эквадор (2400–2700 м над уровнем моря), потом в Колумбию. И только оттуда отправились в Мексику.
– Мне казалось, у врача сборной должен быть «штаб», помощники?
– Кроме меня – единственного в команде врача – восстановлением игроков занимались два массажиста: Владимир Шмелев, который раньше трудился в московском «Динамо» – когда я пришел, он уже в сборной с Качалиным работал. Плюс Анатолий Морозов из Спорткомитета СССР. Вот, собственно, и весь «штаб».
– Интересно, как – если сравнивать – работали ваши зарубежные коллеги в Мексике?
– Ну, у немцев, например, в «команде» медиков я насчитал тоже троих: главный врач и двое подчиненных ему коллег, работу которых он координировал: травматолог и то, что у них называется «интернист» – терапевт по-нашему. Такой же состав наблюдал у англичан.
– И еще, наверное, массажисты?
– У них нет такой должности. Есть физиотерапевт. Массажисты имеют среднее медицинское образование.
– Равноценны те три профи с вашими тремя?
– Нет, иностранцы на две ступеньки выше. Взять хотя бы тот же массаж. Теперь его качество улучшилось, диапазон воздействия намного расширился. Он в несравненно большей степени опирается на науку. Уже тогда немецкие коллеги – спортивные врачи были ко всему этому много ближе нас. Потому что тот массаж, который я тогда застал, оставался примитивным. Те, кто этим занимался – в том числе в нашей сборной, – не имели представления, что такое точечный, сегментарный массаж.
– Это наш уровень?
– Да, уровень, сильно отстававший от мирового. Потому что в командах соперников были дипломированные физиотерапевты, допущенные ко всем доврачебным случаям оказания помощи, за исключением инъекционной терапии – ее делал главврач команды. С остальным эти специалисты справлялись профессионально. Они уверенно проводили соответствующие процедуры и даже в случае необходимости могли сделать рентгеновские снимки.
То же самое скажу про итальянских коллег, поскольку имел возможность наблюдать за их работой. Мы чуть ли не ежегодно проводили сборы в Коверчано под Флоренцией. Там находится база сборной Италии – центральная учебная зона и головной офис местной федерации футбола. Здесь проходят обучение и лицензирование все их тренеры. Тут также расположился Зал славы итальянского футбола…
В этой своеобразной футбольной Мекке, где проводились международные семинары и симпозиумы, после падения «железного занавеса» совершенствовались и многие наши специалисты. Поскольку там регулярно тренировались 1-я и 2-я сборные Италии, мне довелось часто общаться с их врачами. И многое почерпнуть. Особенно полезной оказалось наблюдение за работой массажиста национальной команды. Уникальный специалист! Вот он, кстати, имел среднее медицинское образование. Но феномен есть феномен. Прекрасно владел физиотерапевтическими методами лечения, управлялся с рентгеновской техникой.
Здесь, вероятно, к месту заметить вот о каком нашем упущении. Для работы с физиотерапевтическим оборудованием нужно иметь допуск. Потому как, если, не дай бог, что случится, врач, не имеющий такого документа, пойдет под суд. А за рубежом специалисты данного профиля носили в кармашке соответствующий диплом. Поэтому проблем, подобно нашим, у них не возникало. У нас же, если не ошибаюсь, долго никто допуска не имел, в том числе я. Соответствующий сертификат мне выдали потом, после окончания курсов физиотерапевтов.
Зачем же удивляться тому, что уровень медобслуживания в зарубежных командах – тем более в сборных – долго оставался намного выше, чем у нас! Грустно вспоминать, сколько лет я работал с фельдшерским чемоданчиком – с тем, что медсестры ходили по вызову на дом.
Знаете, что помещалось в этом «чуде» из дерматина? Пузырьки с йодом и зеленкой, бинты отечественные, пластырь и мазь. Особых мазей назвать не могу. В основном упомянутые апизатрон, «бон-бенге», из лечебных – мазь Вишневского, ихтиоловая мазь… А еще до сих пор популярный у нашего брата хлорэтил для быстрой анестезии при болевом синдроме. Чтобы было понятнее, напомню много раз виденную всеми картину: врач команды выбегает на поле к лежащему на газоне игроку и брызгает тому на травмированное место неким препаратом… Добавьте к перечисленному кое-что из аппаратуры низкого качества. Вот и все мое оснащение!
Кстати, в 1-м же матче в Мексике, где наши ребята играли с хозяевами чемпионата, случился момент, когда эти сложенные в моем дерматиновом чемоданчике «богатства» увидел весь стадион.
МЕКСИКА – СССР – 0:0. 31 мая 1970 г. Матч группового турнира IX чемпионата мира.– Расскажите, пожалуйста, об этом, видимо, цирковом номере!
Мехико. Стадион «Ацтека». 108 000 зрителей.
Судья – К. Ченчер (ФРГ).
СССР: Кавазашвили, Логофет, Шестернев (к), Капличный, Ловчев, Серебряников (Пузач, 46), Асатиани, Мунтян, Нодия (Хмельницкий, 68), Бышовец, Еврюжихин.
– В одном из игровых моментов при столкновении с соперником центральный защитник Виктор Капличный рассек лоб. В месте рассечения, где очень много сосудов, началось обильное кровотечение. А судья, простите, такая скотина попалась – не останавливает игру, и все! Потом все же соизволил – засвистел.
Выскочил я на поле. И, увидев вблизи все залитое кровью лицо Виктора, от волнения даже немного стушевался. Тем не менее то, что нужно, сделал: кровь вытер, тампоны положил и затянул бинтом. При этом, понятное дело, несколько завозился. Тем более что судья мне под руку все на часы показывал – мол, давай, закругляйся, занимайся этим за бровкой. А я по-русски объяснял: «Подождите, сейчас завяжу». Но судья – ноль внимания. Только вдруг взял чемоданчик и потащил его к бровке. А тот на ходу возьми и раскройся. Так все содержимое на газон и высыпалось. Более ста тысяч зрителей наблюдали эту картину…
– Ладно, «чудо» медицины, а что с Капличным?
– Виктор мужественно доиграл. Однако травма оказалась такой, что требовалось срочно накладывать швы. Но я не «шил». У меня даже материала не было с собой. Все, что смог сделать, – после матча отвел его в медпункт стадиона. И там сделали все, как нужно…
– Из рассказанного следует: в отличие от зарубежных коллег, вам на чемпионате мира в Мексике пришлось выступать в роли «единого в трех лицах» врача?
– Фактически так. Приходилось быть сразу и «интернистом» и травматологом. А между тем знания мои, конечно, ограничивались оказанием помощи, позволяющей лишь в какой-то степени справиться с чем-то не очень сложным. Так что, слава Богу, в Мексике серьезных травм у игроков – типа повреждения менисков или связок – не было. Сегодня, огладываясь в те дни, я больше чем уверен – наверняка «поплыл бы».
– Вот вы упомянули такой фактор, как высокогорная акклиматизация. И с этим пришлось столкнуться?
– Вот уж как раз это я хорошо знал. Работая с конькобежцами, неоднократно выезжал на высокогорный каток в Медео. Тогда работал в Алма-Ате, тогдашней столице Казахстана, профессор Александр Давидович Бернштейн, углубленно занимавшийся вопросами адаптации и акклиматизации. Именно его рекомендациями мы пользовались, когда приезжали в Медео. Напомню, его расположение – 1600 м над уровнем моря.
А еще было урочище Чимбулак: туда забирались лыжники, это уже в районе 2000 м. Помнится, Кудрявцев, изучив вопрос акклиматизации, решил для себя – готовиться надо в Чимбулаке, а соревноваться в Медео. Но как тренироваться-то? Подходящей ледовой поверхности в урочище не было. Но Константин Константинович решил – не беда: нет катка, однако занятия по общефизической подготовке можно проводить…
– Южная Америка, конечно, выше, чем Чимбулак. Но получается, кому-кому, а уж вам опасности, которые таило высокогорье, были известны?
– Как раз это и послужило, может, поддержке моему авторитету. Особенно перед тренерским корпусом, когда обсуждали непростые для них вопросы: какой срок необходим для акклиматизации, в какие дни нужно снизить нагрузки… Вот это все я как раз хорошо знал.
– Почему никто больше из тренерского штаба в данных вопросах не разбирался?
– Опыта не было. Насколько помню, до первенства мира в Мексике наши футболисты в подобных условиях на официальном уровне не выступали. Можно, конечно, обратиться к чемпионату мира-1962 в Чили. Но там матчи проходили в равнинной части.
Глава 10
«Персона грата»
– Вот и настал подходящий момент подробнее поговорить о Гаврииле Дмитриевиче Качалине, а также о вашем дебюте в качестве постоянного врача сборной СССР на чемпионате мира-1970 в Мексике. Под руководством этого наставника национальная команда добилась двух высших – по футбольному рангу – достижений, завоевав золотые медали олимпийского турнира-1956 и выиграв Кубок Европы-1960. Увы, в Мексике руководимая им дружина не снискала лавров. Но сам Качалин – по совокупности всего его трудами достигнутого – так и остался в истории отечественного футбола тренерской «персоной грата», главным режиссером двух самых больших побед нашей сборной. Поэтому интересно узнать, как вам с ним работалось? Какой уровень взаимного доверия изначально установился?
– Постойте! Вы человек из коммунистической страны, приехали в капиталистическую Колумбию, вызвали машину. За это и все остальное ведь надо было платить!
– А как же? Однако вопрос оплаты удалось «разрулить» с помощью нашего переводчика Вячеслава Гаврилова – он в дальнейшем работал заместителем председателя Спорткомитета СССР.
– А до того в «Красной Звезде» заведовал отделом спорта, потом возглавил «Советский спорт»…
– Но тогда Слава, хорошо знавший испанский и, по-моему, английский, выступал в роли толмача. И он с нами поехал. Еще по пути я спросил: «Слава, как оплачивать?» – «Не волнуйся, оплатим!» Короче, на моих глазах в местной клинике Рудакову поставили плечо на место за какие-то полминуты, дав ему, правда, перед этим небольшую дозу наркоза. Почему? У вратарей очень мощный плечевой пояс – нужно было расслабить мышцы. Наркоз проходит те же фазы, что и опьянение. Поэтому когда на Рудакова надели маску, дали наркоз, у него язык заплетался. Ну, это – детали! Главное – плечо поставили на место.
– На этом история благополучно закончилась?
– Да нет! Возникла следующая проблема. По нашей отечественной школе – я это знал – ставят головку на место и для фиксации руки в соответствующем положении делают гипсовую повязку. Специалисты из местной клиники с гипсом возиться не стали, а просто, прижав руку бинтом к туловищу травмированного, оставили ее на привязи. И все – ходи два месяца в таком положении. Я говорю: нет, в Москве мы иначе делаем. Они: а мы гипс не используем. Пришлось все же настоять. Рудакову положили гипс. Когда вернулись в отель, было далеко за полночь. Однако никто из руководителей не спал. Все ждали возвращения и моей информации. Я доложил. У наставников сборной сразу возникли вопросы. Больше других сомневался, пожалуй, Алексей Александрович Парамонов – помощник Качалина. Во всяком случае, именно он вопрошал:
– Какой гипс, да еще на месяц! Рудаков нужен на чемпионате мира, это же первый вратарь!
В конце концов меня отпустили: дескать, иди и отдыхай! А сами, как потом выяснилось, пользуясь тем, что из-за разницы времени в Колумбии – ночь, а в Москве – уже день, позвонили Зое Сергеевне Мироновой, главному авторитету в травматологии. То есть хочу данным фактом подчеркнуть – полного доверия ко мне еще не было. Так вот! Позвонили, а Зоя Сергеевна их внимательно выслушала и говорит:
– Мышалов сделал все правильно! Ни о каком чемпионате уже речь не идет – Рудаков выбыл из строя!
На следующий день – по-моему, еще до завтрака – заходит ко мне в номер Гавриил Дмитриевич. И произносит следующее:
– Савелий Евсеевич, работайте спокойно, к вам полное доверие. Все, что вы делаете, поступаете правильно!
У меня, еще не знавшего, что они Мироновой звонили, когда главный тренер ушел, слеза выкатилась. Потому что был тронут…
Г.Д. Качалин. Родился 4(17) января 1911 г. в Москве. Заслуженный мастер спорта (1950). Заслуженный тренер СССР (1956). Начал играть в 1928 г. в Москве в команде «Вольный труд» (станция Сортировочная Казанской железной дороги). В «Динамо» (Гомель) и сборной Гомеля – 1933–1935 (по июнь), «Динамо» (Москва) – 1935–1942. В чемпионатах СССР провел 36 матчей. Чемпион СССР (1937, 1940). Обладатель Кубка СССР (1937).– Начну с последнего вопроса. Поэтому расскажу об эпизоде, который произошел в Колумбии, в ходе нашего акклиматизационного маршрута по пути на первенство мира. Во время борьбы за верховой мяч вратарь Рудаков столкнулся с центральным защитником и капитаном Шестерневым. В результате Женя упал и вывихнул плечо. Подобные вывихи нужно уметь вправлять. А я не умел. Вернее, теоретически знал: есть спецприемы, «оказание помощи по методу Джанелидзе», грузинского травматолога, который опубликовал советы по вправлению плечевой головки. Что я теоретически проходил в институте. Поэтому понятно: когда у Рудакова «вылетело» плечо, его завели в раздевалку. Я попытался вправить, но ничего не получилось. Пришлось вызвать «скорую». Рудакова повезли в клинику. Я поехал с ним.
Главный тренер «Трудовых резервов» (Москва) – 1945–1948, «Локомотива» (Москва) – 1949 (с июня) – 1952 (по август), «Пахтакора» (Ташкент) – 1963 (с сентября), 1975 (с августа), «Динамо» (Тбилиси) – 1964 (с апреля) – 1965, 1971–1972, «Динамо» (Москва) – 1973–1974. Под руководством Качалина «Динамо» (Тбилиси) стало чемпионом СССР (1964), 3-м призером чемпионатов СССР (1971, 1972); «Динамо» (Москва) – 3-м призером чемпионата СССР (1973). Тренер (1954, с августа) и главный тренер сборной СССР – 1955–1958, 1960 (с апреля) – 1962 (по июнь), 1968 (с сентября) – 1970 (по июнь). Под его руководством сборная СССР стала олимпийским чемпионом (1956) и чемпионом Европы (1960). Главный тренер молодежной сборной СССР-1965, олимпийской сборной СССР – 1966–1968 (по май). Гостренер отдела футбола Комитета по делам физической культуры и спорта СССР – 1953–1954 (по июль), 1959, 1962 (с июля) – 1963 (по август). Тренер юношеских команд «Динамо» (Москва) – 1940–1941, юношеских команд «Трудовых резервов» (Москва) – 1943–1944, тренер и завуч школы «Динамо» (Москва) – 1975–1995 (с перерывом). Председатель тренерского совета Федерации футбола СССР – 1963 (с мая). Был членом техкома ФИФА. Автор публикаций по вопросам теории и практики футбола, методических пособий («Тактика футбола», 1957). Президент Всесоюзного детского клуба «Кожаный мяч» – 1984–1990. Награжден орденами Трудового Красного Знамени (1957) и Дружбы народов (1981). Скончался 23 мая 1995 г. в Москве. Похоронен на Востряковском кладбище.
– Постойте! Вы человек из коммунистической страны, приехали в капиталистическую Колумбию, вызвали машину. За это и все остальное ведь надо было платить!
– А как же? Однако вопрос оплаты удалось «разрулить» с помощью нашего переводчика Вячеслава Гаврилова – он в дальнейшем работал заместителем председателя Спорткомитета СССР.
– А до того в «Красной Звезде» заведовал отделом спорта, потом возглавил «Советский спорт»…
– Но тогда Слава, хорошо знавший испанский и, по-моему, английский, выступал в роли толмача. И он с нами поехал. Еще по пути я спросил: «Слава, как оплачивать?» – «Не волнуйся, оплатим!» Короче, на моих глазах в местной клинике Рудакову поставили плечо на место за какие-то полминуты, дав ему, правда, перед этим небольшую дозу наркоза. Почему? У вратарей очень мощный плечевой пояс – нужно было расслабить мышцы. Наркоз проходит те же фазы, что и опьянение. Поэтому когда на Рудакова надели маску, дали наркоз, у него язык заплетался. Ну, это – детали! Главное – плечо поставили на место.
– На этом история благополучно закончилась?
– Да нет! Возникла следующая проблема. По нашей отечественной школе – я это знал – ставят головку на место и для фиксации руки в соответствующем положении делают гипсовую повязку. Специалисты из местной клиники с гипсом возиться не стали, а просто, прижав руку бинтом к туловищу травмированного, оставили ее на привязи. И все – ходи два месяца в таком положении. Я говорю: нет, в Москве мы иначе делаем. Они: а мы гипс не используем. Пришлось все же настоять. Рудакову положили гипс. Когда вернулись в отель, было далеко за полночь. Однако никто из руководителей не спал. Все ждали возвращения и моей информации. Я доложил. У наставников сборной сразу возникли вопросы. Больше других сомневался, пожалуй, Алексей Александрович Парамонов – помощник Качалина. Во всяком случае, именно он вопрошал:
– Какой гипс, да еще на месяц! Рудаков нужен на чемпионате мира, это же первый вратарь!
В конце концов меня отпустили: дескать, иди и отдыхай! А сами, как потом выяснилось, пользуясь тем, что из-за разницы времени в Колумбии – ночь, а в Москве – уже день, позвонили Зое Сергеевне Мироновой, главному авторитету в травматологии. То есть хочу данным фактом подчеркнуть – полного доверия ко мне еще не было. Так вот! Позвонили, а Зоя Сергеевна их внимательно выслушала и говорит:
– Мышалов сделал все правильно! Ни о каком чемпионате уже речь не идет – Рудаков выбыл из строя!
На следующий день – по-моему, еще до завтрака – заходит ко мне в номер Гавриил Дмитриевич. И произносит следующее:
– Савелий Евсеевич, работайте спокойно, к вам полное доверие. Все, что вы делаете, поступаете правильно!
У меня, еще не знавшего, что они Мироновой звонили, когда главный тренер ушел, слеза выкатилась. Потому что был тронут…