Страница:
Галина Артемьева
Колодезь с черной водой
«Ты можешь отстраняться от страданий мира, это тебе разрешается и соответствует твоей природе, но, быть может, как раз это отстранение и есть единственное страдание, которого ты мог бы избежать».
Франц Кафка
«Я напитана Словами и путешествиями. Сочувствием к людям и верой, что все не напрасно. Благодарностью и удивлением. Любовью к учению и ожиданием чуда!
Если говорить о своей писательской судьбе, я счастлива, что могу писать, что мечты сбываются. До этого надо было дожить. Потому что мечты-то осуществляются сами собой, а не тогда, когда нам кажется, что вот сейчас давай, вот сегодня позарез нужно. Все будет. Только сначала надо кому-то невидимому доказать, что тебе это действительно нужно».
Галина Артемьева
Ради себя
– Теперь один. Теперь навсегда – так. Любить больше не получится – это ясно. А без любви – чего ради? Да и любить – чего ради? Любить – это всегда быть под прицелом. Ты бросаешь оружие и остаешься, как в дурном сне, голым и бессильным.
Надо суметь существовать в одиночку. Цели определять под себя, планы строить – ради себя. Умеют же так люди! И вот этому надо учить, как самому главному. Чтоб совсем не зависеть от других.
Люди научились обеспечивать себя материальными средствами к существованию. А вот душе вечно надо к кому-то прилепиться и делить свой свет и свои радости с кем-то. Без этого, считается, счастья нет. А с этим? Cколько горя, когда найдешь, к кому прилепиться душой, а тебя предадут и постараются растоптать, как никчемное насекомое? Наверное, иначе между людьми не получается. Раньше получалось, да. А теперь не получается. И пора признать этот факт как данность.
– Ладно, так и будет. Один – значит сильный тыл, покой, тишина, мирный труд на свое же благо, – решил Иван.
Он медленно встал на ноги. Вернулся в исходное положение.
Обычный человеческий удел. Рыпаешься, рыпаешься, стоишь на ушах ради очередной иллюзии, а потом – извольте возвращаться в исходное положение! И оцените его! Этот покой, устойчивость, надежность.
Тогда чего рыпался, спрашивается?
Ладно, чего там. Вся жизнь – рывки, движение, стремления, надежды. Только вот жаль, что потом приходится стоять на голове, чтобы вытрясти из нее прах разбитых надежд.
Иван улыбнулся. Нет, все же голове явно помогло ощутить на себе весь груз тела, которое она возглавляет. Мрачные мысли ушли.
В семь утра он уже вышел из душа и, вполне довольный жизнью, заваривал себе крепкий черный чай с лимоном, как в раннем детстве приучил его прадедка, самый важный человек в его судьбе. И просыпаться рано Иван научился благодаря прадедке.
Эх, был бы он сейчас рядом…
Надо суметь существовать в одиночку. Цели определять под себя, планы строить – ради себя. Умеют же так люди! И вот этому надо учить, как самому главному. Чтоб совсем не зависеть от других.
Люди научились обеспечивать себя материальными средствами к существованию. А вот душе вечно надо к кому-то прилепиться и делить свой свет и свои радости с кем-то. Без этого, считается, счастья нет. А с этим? Cколько горя, когда найдешь, к кому прилепиться душой, а тебя предадут и постараются растоптать, как никчемное насекомое? Наверное, иначе между людьми не получается. Раньше получалось, да. А теперь не получается. И пора признать этот факт как данность.
* * *
Иван стоял на голове. Обычно эта стойка надежно избавляла от ненужных мыслей. Но мысли о необходимости учиться одиночеству не проходили. Значит, нужные.– Ладно, так и будет. Один – значит сильный тыл, покой, тишина, мирный труд на свое же благо, – решил Иван.
Он медленно встал на ноги. Вернулся в исходное положение.
Обычный человеческий удел. Рыпаешься, рыпаешься, стоишь на ушах ради очередной иллюзии, а потом – извольте возвращаться в исходное положение! И оцените его! Этот покой, устойчивость, надежность.
Тогда чего рыпался, спрашивается?
Ладно, чего там. Вся жизнь – рывки, движение, стремления, надежды. Только вот жаль, что потом приходится стоять на голове, чтобы вытрясти из нее прах разбитых надежд.
Иван улыбнулся. Нет, все же голове явно помогло ощутить на себе весь груз тела, которое она возглавляет. Мрачные мысли ушли.
В семь утра он уже вышел из душа и, вполне довольный жизнью, заваривал себе крепкий черный чай с лимоном, как в раннем детстве приучил его прадедка, самый важный человек в его судьбе. И просыпаться рано Иван научился благодаря прадедке.
Эх, был бы он сейчас рядом…
Детка и прадедка
Все детство – от младенчества до позднего отрочества – самым близким и важным человеком для Ивана был его прадед. Прабабушку он почти не помнил, хотя она жила до его четырех лет. Родители, а также дед с бабкой были людьми молодыми и деятельными. Они любили ребенка, но взращивать, передавать ему свое понимание жизни и опыт собственных раздумий были не приспособлены. Они мчались по жизни галопом, от успеха к успеху, от свершения к свершению, от одного проекта к другому. Ребенком занимался прадед. То есть кормили мальчика, конечно, женщины, они же обстирывали, купали. Это само собой. Но кто помнит, в подробностях, про кормежку и купание, если только не связано это с каким-то ужасом, страхом и подобным переживанием? Зато рассказы любящего человека врезаются в память навеки. И живешь ты с этими рассказами и переданным тебе опытом с желанием передать его другому человеку, от тебя уже рожденному.
Долгие годы своей трудовой жизни прадедка был врачом-хирургом, настоящим врачом, исцелявшим благодаря глубоким знаниям, редкостному чутью, твердой руке, отличному зрению и решимости бороться за жизнь больного, чего бы это ни стоило. На пенсию он вышел поздно, но мог бы и еще работать. Однако решил, что надо успеть многое передать Ванечке, чтоб не рос, как сорная трава.
Зимой все семейство жило в городе, в одной просторной квартире, а в апреле до октября перебирались на дачу. Работающим членам семьи приходилось в дачный период дольше добираться до работы. Но в семье имелась машина, так что никаких особых трагедий никто не переживал: собирались по утрам и вместе ехали, без пробок, во что сейчас и поверить просто невозможно. А после работы тоже собирались в условленном месте и возвращались. И потом сидели в беседке у клумбы, говорили кто о чем, пили чай из самовара, слушали, как изливает любовное томление соловей или кукует кукушка. Допоздна обычно сидели, до самой темноты, которая спускалась почти в полночь.
До этого времени Ваня никогда не дотягивал. Хотя всегда вызывался сидеть вместе со взрослыми за самоваром, вслушиваясь в их речи. Никто его не прогонял. Он сам засыпал почти сразу, как заканчивался ужин, часов в восемь вечера. Папа относил его в кровать, но этого он совсем не чувствовал и всегда удивлялся, проснувшись: как это – уснул за столом в беседке, а проснулся у себя в детской? И не почувствовал ничего.
– Как в Библии сказано? «Ходите, пока есть свет»… Работайте, пока есть свет, особенно свет утренний! Утром все живое просыпается, – отвечал прадедка. Цветы утренние во сколько открываются? В четыре утра! Это самое здоровое время! Календула просыпается в четыре утра, а человек дрыхнет! Потому что сам себя растлевает, сам себе потворствует. С первым светом надо вставать! Иначе самое интересное пропустишь!
Кому же хотелось пропустить самое интересное? Конечно, Ваня вскакивал, быстро умывался, одевался, и шли они с дедом смотреть на настоящую жизнь. Так Ваня и думал долго-долго, что настоящая жизнь – это рассветная прохлада, небо, меняющее свои краски, капельки росы, как драгоценные камушки, на бархатных листочках, на травке. Смотреть можно, а унести нельзя. Ваня пробовал, и не раз. Возьмешь на палец переливающуюся, блестящую капельку, а она растекается, просто вода остается – и все.
– Вот так вся наша жизнь, – посмеивался прадедка, – смотреть можно сколько угодно, а с собой не утащишь. Поэтому самое главное что? Успеть налюбоваться! Надышаться! Наслушаться!
Они вместе слушали, как начинают пробуждаться птицы. Птицы были самые молодцы: они просыпались и тут же принимались радоваться новому утру, пели песенки, дразнились, перекрикивались. Прадедка вел мальчика в лес через огромный колышущийся луг с нежными, тонко пахнущими цветами на высоких стеблях. Луг казался зеленым морем. За ним виднелось голубеющее небо.
Прадедка останавливался, вдыхал полной грудью, оглядывал окрестности и гордо произносил:
– Вот куда ты попал! Смотри! Запоминай! Мир Божий! Каждый день – счастье! Каждый день твою судьбу решает! Дорожи им! Не трать зря!
Ваня верил прадедке безоговорочно и полностью с ним соглашался. Повсюду было столько всего! На каждом шагу – что-то новое, дивное, непонятное. С прадедушкой он ничего не боялся, но, бывало, думал, что вот тут, в этой чаще, куда они сегодня забрели, он не хотел бы остаться один.
Однажды они шли по лесной тропе, и прадедка сказал вдруг, указав на обычную с виду траву слева от тропки:
– Видишь? Ну-ка, ступни ножкой. Только слегка ступни, осторожнее, я крепко тебя держу.
Иван смело наступил на сочную зеленую травку. И, если бы прадедка не держал его, провалился бы. Из-под травы зловеще проступила черная вода! Страшно стало мальчику.
– Вот оно! Болото! Погибель! Понял? И вся жизнь так: ступнешь, не зная куда, а там – колодезь с черной водой. И выбраться из него не всякий сумеет.
– Что же делать, прадедка? Ведь ходить-то надо! Как быть?
– Ходи, всюду ходи! Но – примечай! Учись различать. Есть приметы. По ним определишь. И с людьми так же. Не угадаешь с первого взгляда, что у человека внутри.
Детство и отрочество прадедка провел в совсем другом, прекрасном и далеком краю, который назывался Подкарпатская Русь.
– Кто такие восточные славяне? – спрашивал прадедка. – Вот тебе все скажут: русские, украинцы и белорусы – это восточнославянские народы. А про русинов не говорят. Будто и нет нас вовсе. И не было. А мы были, есть и будем! У нас и в гимне так поется:
Подкарпатская Русь прекрасная земля, но судьба у нее тяжкая. То относилась она к Австро-Венгрии, в 1920 году вошла в состав Первой Чехословацкой республики. Когда Гитлер насильственно присоединил в 1938 году Чехословакию к Германии, Подкарпатскую Русь отдали Венгрии, а в 1945 году, после войны, Подкарпатье вошло в состав СССР и стало частью Украины.
Вот такие постоянные смены власти, а значит – и судьбы народной. На Украине никто не хотел считаться с тем, что русины имеют свой язык, культуру и настаивают на собственной национальной самоидентификации. Выдавая им паспорта, насильно записывали в графу национальность «украинец», «украинка». И по сей день мечтают русины о собственной автономии. Сейчас разбросаны они по разным странам: живут в Словакии, в Польше, на Украине, очень большая община русинов имеется в США. Некоторые из них в начале ХХ века оказались и в России в поисках лучшей доли.
Родители прадедки, люди образованные и верующие, хотели жить на славянской земле, там, где исповедуют православие. Прадедке было 14 лет, когда смогли они обосноваться в Москве. Тут началась Первая мировая, пошли ужасы и муки революции. Прадедка, закончив гимназию в 1916-м, поступил в университет, изучал медицину, стал врачом. Фамилию свою они изменили на русский лад. Так и стал прадедка не Духнович, а Духнов. После революции легко было объяснять значение фамилии: дух нов. Коротко и ясно.
Прадедка говорил, что ему повезло. Он сумел в Москве встретить девушку-русинку! И, конечно, они поженились. На таком везении, правда, все и закончилось. Следующие Духновы женились на русских, но о своих корнях помнили, старались в родных местах бывать. А сколько историй помнил прадедка из подкарпатской жизни! Удивительно! Как любил их слушать Иван! Он и сейчас вспоминает, как наяву слышит, прадедкин голос, начинающий захватывающее повествование....
Долгие годы своей трудовой жизни прадедка был врачом-хирургом, настоящим врачом, исцелявшим благодаря глубоким знаниям, редкостному чутью, твердой руке, отличному зрению и решимости бороться за жизнь больного, чего бы это ни стоило. На пенсию он вышел поздно, но мог бы и еще работать. Однако решил, что надо успеть многое передать Ванечке, чтоб не рос, как сорная трава.
Зимой все семейство жило в городе, в одной просторной квартире, а в апреле до октября перебирались на дачу. Работающим членам семьи приходилось в дачный период дольше добираться до работы. Но в семье имелась машина, так что никаких особых трагедий никто не переживал: собирались по утрам и вместе ехали, без пробок, во что сейчас и поверить просто невозможно. А после работы тоже собирались в условленном месте и возвращались. И потом сидели в беседке у клумбы, говорили кто о чем, пили чай из самовара, слушали, как изливает любовное томление соловей или кукует кукушка. Допоздна обычно сидели, до самой темноты, которая спускалась почти в полночь.
До этого времени Ваня никогда не дотягивал. Хотя всегда вызывался сидеть вместе со взрослыми за самоваром, вслушиваясь в их речи. Никто его не прогонял. Он сам засыпал почти сразу, как заканчивался ужин, часов в восемь вечера. Папа относил его в кровать, но этого он совсем не чувствовал и всегда удивлялся, проснувшись: как это – уснул за столом в беседке, а проснулся у себя в детской? И не почувствовал ничего.
* * *
А засыпал он так рано не случайно. Ведь летом прадедка будил его в четыре часа – утра. Это прадедка говорил: «Четыре утра». А мама и бабушка ворчали: «В четыре ночи поднимать ребенка!»– Как в Библии сказано? «Ходите, пока есть свет»… Работайте, пока есть свет, особенно свет утренний! Утром все живое просыпается, – отвечал прадедка. Цветы утренние во сколько открываются? В четыре утра! Это самое здоровое время! Календула просыпается в четыре утра, а человек дрыхнет! Потому что сам себя растлевает, сам себе потворствует. С первым светом надо вставать! Иначе самое интересное пропустишь!
Кому же хотелось пропустить самое интересное? Конечно, Ваня вскакивал, быстро умывался, одевался, и шли они с дедом смотреть на настоящую жизнь. Так Ваня и думал долго-долго, что настоящая жизнь – это рассветная прохлада, небо, меняющее свои краски, капельки росы, как драгоценные камушки, на бархатных листочках, на травке. Смотреть можно, а унести нельзя. Ваня пробовал, и не раз. Возьмешь на палец переливающуюся, блестящую капельку, а она растекается, просто вода остается – и все.
– Вот так вся наша жизнь, – посмеивался прадедка, – смотреть можно сколько угодно, а с собой не утащишь. Поэтому самое главное что? Успеть налюбоваться! Надышаться! Наслушаться!
Они вместе слушали, как начинают пробуждаться птицы. Птицы были самые молодцы: они просыпались и тут же принимались радоваться новому утру, пели песенки, дразнились, перекрикивались. Прадедка вел мальчика в лес через огромный колышущийся луг с нежными, тонко пахнущими цветами на высоких стеблях. Луг казался зеленым морем. За ним виднелось голубеющее небо.
Прадедка останавливался, вдыхал полной грудью, оглядывал окрестности и гордо произносил:
– Вот куда ты попал! Смотри! Запоминай! Мир Божий! Каждый день – счастье! Каждый день твою судьбу решает! Дорожи им! Не трать зря!
Ваня верил прадедке безоговорочно и полностью с ним соглашался. Повсюду было столько всего! На каждом шагу – что-то новое, дивное, непонятное. С прадедушкой он ничего не боялся, но, бывало, думал, что вот тут, в этой чаще, куда они сегодня забрели, он не хотел бы остаться один.
Однажды они шли по лесной тропе, и прадедка сказал вдруг, указав на обычную с виду траву слева от тропки:
– Видишь? Ну-ка, ступни ножкой. Только слегка ступни, осторожнее, я крепко тебя держу.
Иван смело наступил на сочную зеленую травку. И, если бы прадедка не держал его, провалился бы. Из-под травы зловеще проступила черная вода! Страшно стало мальчику.
– Вот оно! Болото! Погибель! Понял? И вся жизнь так: ступнешь, не зная куда, а там – колодезь с черной водой. И выбраться из него не всякий сумеет.
– Что же делать, прадедка? Ведь ходить-то надо! Как быть?
– Ходи, всюду ходи! Но – примечай! Учись различать. Есть приметы. По ним определишь. И с людьми так же. Не угадаешь с первого взгляда, что у человека внутри.
* * *
Прадедка знал неимоверное количество всяких интересных историй. Он рассказывал, а потом они вместе с Ваней подробно обдумывали, что там в истории происходило и почему.Детство и отрочество прадедка провел в совсем другом, прекрасном и далеком краю, который назывался Подкарпатская Русь.
– Кто такие восточные славяне? – спрашивал прадедка. – Вот тебе все скажут: русские, украинцы и белорусы – это восточнославянские народы. А про русинов не говорят. Будто и нет нас вовсе. И не было. А мы были, есть и будем! У нас и в гимне так поется:
– Ну давай, подпевай! – повелевал прадедка, и Ваня старался, пел. Он знал, что слова гимна русинов сложил их знаменитый давний предок – Александр Васильевич Духнович, которого народ не забывает по сей день, хоть и был он ровесником Пушкина, давно жил. И прадедка, и его родители, и их родители тоже были Духновичи.
Я Русин был, есмь и буду,
Я родился Русином,
Честный мой род не забуду,
Останусь его сыном.
Подкарпатская Русь прекрасная земля, но судьба у нее тяжкая. То относилась она к Австро-Венгрии, в 1920 году вошла в состав Первой Чехословацкой республики. Когда Гитлер насильственно присоединил в 1938 году Чехословакию к Германии, Подкарпатскую Русь отдали Венгрии, а в 1945 году, после войны, Подкарпатье вошло в состав СССР и стало частью Украины.
Вот такие постоянные смены власти, а значит – и судьбы народной. На Украине никто не хотел считаться с тем, что русины имеют свой язык, культуру и настаивают на собственной национальной самоидентификации. Выдавая им паспорта, насильно записывали в графу национальность «украинец», «украинка». И по сей день мечтают русины о собственной автономии. Сейчас разбросаны они по разным странам: живут в Словакии, в Польше, на Украине, очень большая община русинов имеется в США. Некоторые из них в начале ХХ века оказались и в России в поисках лучшей доли.
Родители прадедки, люди образованные и верующие, хотели жить на славянской земле, там, где исповедуют православие. Прадедке было 14 лет, когда смогли они обосноваться в Москве. Тут началась Первая мировая, пошли ужасы и муки революции. Прадедка, закончив гимназию в 1916-м, поступил в университет, изучал медицину, стал врачом. Фамилию свою они изменили на русский лад. Так и стал прадедка не Духнович, а Духнов. После революции легко было объяснять значение фамилии: дух нов. Коротко и ясно.
Прадедка говорил, что ему повезло. Он сумел в Москве встретить девушку-русинку! И, конечно, они поженились. На таком везении, правда, все и закончилось. Следующие Духновы женились на русских, но о своих корнях помнили, старались в родных местах бывать. А сколько историй помнил прадедка из подкарпатской жизни! Удивительно! Как любил их слушать Иван! Он и сейчас вспоминает, как наяву слышит, прадедкин голос, начинающий захватывающее повествование....
Черт
– Была у нас в городке, – рассказывал прадед, – одна деваха по имени Василина. Молодая, замужняя. Работящая, ничего не скажу. Но край бедный, работаешь, работаешь, а особо ничего не заработаешь. И вот потянулись люди на заработки, кто куда. Многие в Америку отправились за лучшей долей. Тяжело там первым русинам приходилось: работали на износ. Зато своим родным в Подкарпатье доллары посылали.
Вот однажды идет Василина на почту. А по пути встречает почтмейстера. Поздоровались. Она и говорит:
– Иду деньги забрать. Муж из Пенсильвании 1000 долларов прислал, вот бумагу получила.
Почтмейстер ее стал отговаривать:
– Не надо хранить дома наличные деньги. Это опасно. Ведь ограбить могут! Лучше сразу положить чек в банк.
Тут Василинка разрыдалась и, трепеща, раскрыла ему страшную тайну, взяв самое честное-расчестное слово никому не говорить о ее страшной доле.
– Я, – говорит, – эти деньги должна черту отдать.
– Какому такому черту? – не верит своим ушам серьезный человек – почтмейстер.
– Ко мне вчера вечером черт в хату пришел. И сказал, что, если я не отдам ему завтра в полночь тысячу долларов, он заберет себе мою душу! И чтоб я о том, что он приходил, молчала! Что же мне теперь делать? Не отдавать же ему душу? Он пообещал, что в самое пекло ее отправит!
Плачет Василинка, колотится, страшно ей, да и денег, конечно, еще как жалко. Муж-то их не задаром получил, заработал в поте лица! Но душу-то свою еще жальче! В самое пекло ведь отправит бедную душу злой черт!
– Ладно, – говорит почтмейстер, – иди на почту, все оформи, как полагается, а завтра получишь деньги.
Василинка покорно отправилась, куда шла. А почтмейстер пошел к стражам порядка, они как раз поблизости от почты находились. Вот и договорились все вместе засаду у хаты Василинки устроить, посмотреть, что за черт к ней ночью заявится.
На следующий день выдали женщине деньги, она, понурив голову, пошла домой. Ближе к ночи потихоньку пробрались к дому Василинки стражники и почтмейстер. Залегли в засаде и принялись черта ждать. Тихо вокруг, тьма. Все спят давно. А у Василинки в хате светло. Ясно, что ждет своего страшного гостя. В окошко видно, что стоит она на коленях у образа Божией Матери и молится слезно. Вот наконец церковные часы начали бить двенадцать раз. Полночь.
И тут появился черт. Самый настоящий – ужасный отвратительный черт: с козлиными рогами, в черном плаще, а из-под плаща хвост страшный торчит. Ну, вообще-то хвост на коровий похож. У коров-то в хвостах ничего пугающего нет. А вот у черта такой хвост – просто дрожь пробирает смотреть. И пошел черт в Василинкину хату: топ-топ-топ. Переждали почтмейстер и стражники полминуты, тут открывается дверь, черт выходит. Выкупила, стало быть, Василинка свою душу, отдала деньги нечистой силе.
Ну, тут на черта все и навалились! Он от неожиданности и не сопротивлялся. Завели его снова в Василинкину горницу, рога сняли, плащ, морду его чертовскую черную тряпкой мокрой утерли. Смотрит Василина: это ж и не черт вовсе! Это ее сосед! Она ему похвасталась, что муж деньги из Америки прислал, вот у него в душе адское пламя-то и разгорелось! Вот что удумал! Ну и отправился в тюрьму, мошенник.
– Понял, о чем я?
– Понял, – отвечал Ваня.
– Ну, говори, что понял.
– Ну-у-у, понял, что сосед в черта переоделся.
– Зачем? Поиграть захотел, повеселиться? – допытывался дед.
– Ну, прадеда! Ну ведь и поиграть тоже! Он ее обманывал, чтобы она испугалась и деньги отдала! А ему было смешно самому! Разве нет?
– Так! Все так! А что Василинка не так сделала?
– Поверила, что черту должна деньги отдать! – Ивану ответ был ясен.
– Верно! И все?
– Соседу не надо было хвастаться, да?
– Вот! Наконец-то! Сообразил! Ведь она похвасталась, да? А от хвастовства один грех: он позавидовал, решил деньги себе забрать. А в результате в тюрьме оказался! Значит, кто виноват? – рассуждал прадедка.
– Василинка? Но она же просто глупая. Только и всего.
– А глупые всегда и бывают источником зла! Запомни мои слова. От глупых одна беда. Промолчала бы – и не сидел бы сосед в тюрьме, а?
– А он что сам? Невиноватый, что хотел чужое взять? – возражал Иван.
– Правильно рассуждаешь! А вот теперь скажи-ка мне: где тут колодезь с черной водой?
– Сосед? Да, конечно. Он был как будто старый друг, она ему не боялась сказать…
– Сосед – это понятно, – кивал прадедка, – а если дальше думать?
– Этот… Почтмейстер?
– Само собой… Он должен быть себе на уме, должность у него такая. Ну, а еще – есть кто-нибудь?
– Василина? – не верил своей догадке внук. – А почему? Она ж никого не обманывала. Она просто болтливая.
– Это да. Но вот смотри: она же «черту» обещала, что никому не скажет, да? А рассказала! И это хорошо, это правильно, что рассказала. Но для соседа она оказалась тоже – колодезь с черной водой! Понял?
– Ого! – поразился Ваня. – Здорово как получается!
– Получается вот что: чужая душа потемки. Поэтому доверяй, но с умом. Нараспашку жить глупо. И себе, и другим один только вред.
– Прадедочка! Миленький! А разве у всех людей в душе – колодезь с черной водой? А есть – со светлой? С чистой водой колодезь?
– А вот это самое большое сокровище и оказывается! Не деньги, не золото, не все блага мирские, а человек с чистой душой! Вот такого человека надо искать! Иногда целая жизнь на поиски уходит. А найдешь такого, не упускай.
Вот однажды идет Василина на почту. А по пути встречает почтмейстера. Поздоровались. Она и говорит:
– Иду деньги забрать. Муж из Пенсильвании 1000 долларов прислал, вот бумагу получила.
Почтмейстер ее стал отговаривать:
– Не надо хранить дома наличные деньги. Это опасно. Ведь ограбить могут! Лучше сразу положить чек в банк.
Тут Василинка разрыдалась и, трепеща, раскрыла ему страшную тайну, взяв самое честное-расчестное слово никому не говорить о ее страшной доле.
– Я, – говорит, – эти деньги должна черту отдать.
– Какому такому черту? – не верит своим ушам серьезный человек – почтмейстер.
– Ко мне вчера вечером черт в хату пришел. И сказал, что, если я не отдам ему завтра в полночь тысячу долларов, он заберет себе мою душу! И чтоб я о том, что он приходил, молчала! Что же мне теперь делать? Не отдавать же ему душу? Он пообещал, что в самое пекло ее отправит!
Плачет Василинка, колотится, страшно ей, да и денег, конечно, еще как жалко. Муж-то их не задаром получил, заработал в поте лица! Но душу-то свою еще жальче! В самое пекло ведь отправит бедную душу злой черт!
– Ладно, – говорит почтмейстер, – иди на почту, все оформи, как полагается, а завтра получишь деньги.
Василинка покорно отправилась, куда шла. А почтмейстер пошел к стражам порядка, они как раз поблизости от почты находились. Вот и договорились все вместе засаду у хаты Василинки устроить, посмотреть, что за черт к ней ночью заявится.
На следующий день выдали женщине деньги, она, понурив голову, пошла домой. Ближе к ночи потихоньку пробрались к дому Василинки стражники и почтмейстер. Залегли в засаде и принялись черта ждать. Тихо вокруг, тьма. Все спят давно. А у Василинки в хате светло. Ясно, что ждет своего страшного гостя. В окошко видно, что стоит она на коленях у образа Божией Матери и молится слезно. Вот наконец церковные часы начали бить двенадцать раз. Полночь.
И тут появился черт. Самый настоящий – ужасный отвратительный черт: с козлиными рогами, в черном плаще, а из-под плаща хвост страшный торчит. Ну, вообще-то хвост на коровий похож. У коров-то в хвостах ничего пугающего нет. А вот у черта такой хвост – просто дрожь пробирает смотреть. И пошел черт в Василинкину хату: топ-топ-топ. Переждали почтмейстер и стражники полминуты, тут открывается дверь, черт выходит. Выкупила, стало быть, Василинка свою душу, отдала деньги нечистой силе.
Ну, тут на черта все и навалились! Он от неожиданности и не сопротивлялся. Завели его снова в Василинкину горницу, рога сняли, плащ, морду его чертовскую черную тряпкой мокрой утерли. Смотрит Василина: это ж и не черт вовсе! Это ее сосед! Она ему похвасталась, что муж деньги из Америки прислал, вот у него в душе адское пламя-то и разгорелось! Вот что удумал! Ну и отправился в тюрьму, мошенник.
* * *
Прадедка смотрел на зачарованного рассказом внука.– Понял, о чем я?
– Понял, – отвечал Ваня.
– Ну, говори, что понял.
– Ну-у-у, понял, что сосед в черта переоделся.
– Зачем? Поиграть захотел, повеселиться? – допытывался дед.
– Ну, прадеда! Ну ведь и поиграть тоже! Он ее обманывал, чтобы она испугалась и деньги отдала! А ему было смешно самому! Разве нет?
– Так! Все так! А что Василинка не так сделала?
– Поверила, что черту должна деньги отдать! – Ивану ответ был ясен.
– Верно! И все?
– Соседу не надо было хвастаться, да?
– Вот! Наконец-то! Сообразил! Ведь она похвасталась, да? А от хвастовства один грех: он позавидовал, решил деньги себе забрать. А в результате в тюрьме оказался! Значит, кто виноват? – рассуждал прадедка.
– Василинка? Но она же просто глупая. Только и всего.
– А глупые всегда и бывают источником зла! Запомни мои слова. От глупых одна беда. Промолчала бы – и не сидел бы сосед в тюрьме, а?
– А он что сам? Невиноватый, что хотел чужое взять? – возражал Иван.
– Правильно рассуждаешь! А вот теперь скажи-ка мне: где тут колодезь с черной водой?
– Сосед? Да, конечно. Он был как будто старый друг, она ему не боялась сказать…
– Сосед – это понятно, – кивал прадедка, – а если дальше думать?
– Этот… Почтмейстер?
– Само собой… Он должен быть себе на уме, должность у него такая. Ну, а еще – есть кто-нибудь?
– Василина? – не верил своей догадке внук. – А почему? Она ж никого не обманывала. Она просто болтливая.
– Это да. Но вот смотри: она же «черту» обещала, что никому не скажет, да? А рассказала! И это хорошо, это правильно, что рассказала. Но для соседа она оказалась тоже – колодезь с черной водой! Понял?
– Ого! – поразился Ваня. – Здорово как получается!
– Получается вот что: чужая душа потемки. Поэтому доверяй, но с умом. Нараспашку жить глупо. И себе, и другим один только вред.
– Прадедочка! Миленький! А разве у всех людей в душе – колодезь с черной водой? А есть – со светлой? С чистой водой колодезь?
– А вот это самое большое сокровище и оказывается! Не деньги, не золото, не все блага мирские, а человек с чистой душой! Вот такого человека надо искать! Иногда целая жизнь на поиски уходит. А найдешь такого, не упускай.
* * *
Эти поиски и оказались самым трудным делом в жизни. Только сейчас Иван понял, о чем это вел свои речи прадедка. И только сейчас догадался, насколько редко встречаются чистые колодези.
Сияние
А тогда, говоря о светлых душах, прадедка поведал другую историю:
Грустила она, конечно, в большом своем доме. Но людям делала много добра. Она и бедным помогала, и школу организовала для деревенских деток, и к больным доктора посылала, а сама лечение оплачивала. Очень ее все любили и жалели. Видели, что добрая она, бескорыстная, а осталась одна, как камень в поле. А как поможешь? Отца и мать не вернешь.
И вот однажды пришла служанка поутру дом прибрать, видит, лежит на своей красивой постели в кружевных подушках и простынях несчастная ее хозяйка. В белом подвенечном платье, в фате. Мертвая.
Повалил народ прощаться со своей благодетельницей. Люди смотрят: настоящий ангел перед ними! А к вечеру и сияние вокруг ее головы появилось, люди просто ахнули от такого чуда. Лежит в облаке кружев мертвая невеста-ангел и светится! Конечно, все в этом доме побывали, покойницей любовались. И свечением необыкновенным, которое от нее исходило.
А доктор, который обычно свидетельствовал смерть, вдруг и говорит:
– Надо отвезти тело на экспертизу. Пусть разберутся в причинах смерти. Не буду просто так смерть свидетельствовать. Мне в графу «причина» написать нечего.
Народ, конечно, возмутился.
– Не дадим, – говорят, – бедняжку на поругание. Ей и так в жизни горько пришлось, сиротинке. Пусть хоть после смерти покоится с миром.
Это, разумеется, убедительный довод. Но все-таки – порядок есть порядок. Причина смерти-то должна быть установлена. И ночью увезли покойницу в соседний город на экспертизу. Произвели вскрытие. И оказалось, что бедняжка была на четвертом месяце беременности. А что за позор оказаться беременной незамужней барышней – это сейчас и не передать. Были бы отец-мать живы, они бы этого негодяя нашли, жениться бы заставили. А ей, одинокой горемыке, и на помощь позвать было некого. Ходил, видать, к ней какой-то негодяй по ночам. Может, женатый был. А как узнал, что ребеночка она ждет, сбежал, понятное дело. Вот она, когда поняла, что выхода у нее нет, и отравилась фосфором. Фосфор-то и давал это ангельское свечение.
Такая загадка оказалась.
Все равно весь город ее оплакивал и хоронили в том прекрасном подвенечном наряде, в который она по своей воле и оделась перед смертью.
Видишь, как некоторые чудеса просто объясняются!
– Умирать не надо. Самому тем более на себя руки накладывать. Самоубийство – смертный грех. Душе потом не получить прощения. Но ребенок, зачатый не в браке, не мужем и женой, в те времена считался результатом блуда, то есть греха поганого, бездумного. Ну, вот собачки, кошечки, они там, как срок их гулянок наступит, находят друг друга, и появляются щенки, котята. И если хозяин не проследит, у породистых собак рождаются полукровки. Все. Порода испорчена. И такую собаку, что родила неизвестно от кого, выбраковывают. Она больше не считается воспроизводительницей благородного потомства. Так и у людей. Все же когда люди женятся, выбирают друг друга, на родителей смотрят, на бабок, дедок, а потом Бог их союз скрепляет – это многое значит. Например, то, что молодые люди старших уважают, и ребенка своего будут уважать и растить в почтении к жизни и другим людям. А если все так, не пойми с кем, потому что сейчас чего-то где-то захотелось, зазудело – это кто ж родится? Может, и красивый, может, и талантливый, но с судьбой перекореженной, это точно. Такие люди законы не уважают, страстями обуреваются, добра хотят, а зло сеют. Так оно выходит. Вот мир и катится в тартарары.
А ей, бедняжке этой, конечно, умирать не надо было. Пошла бы к священнику, рассказала бы. Он бы и помог, раз отца нет. Не решилась. Тоже – гордая была очень. Не могла в своем позоре покаяться.
– Так она – какая? Плохая? Скажи, прадеда! Она – колодезь с черной водой? – затосковал Ваня.
– Думал я об этом. И сейчас думаю. Светлая она была, добрая, чистая. Но если в колодезь с чистой водой кто-то наплюет или грязи накидает, каким он станет, как думаешь? Себя надо беречь. Душу свою оберегать. Не обольщаться чужими речами и обещаниями, – объяснил прадедка.
* * *
– Жила у нас в городке довольно богатая семья. Отец, мать и дочь. И вот умерли родители от чахотки, один за другим. Осталась молодая девушка сиротой. Было ей немного за двадцать. Красивая – глаз не оторвать. Коса светлая, глаза огромные, синие, тоненькая, высокая. Так и хотелось смотреть на нее, любоваться. Говорили, что и она проживет недолго: наверняка от родителей унаследовала не только богатство, но и смертельную болезнь.Грустила она, конечно, в большом своем доме. Но людям делала много добра. Она и бедным помогала, и школу организовала для деревенских деток, и к больным доктора посылала, а сама лечение оплачивала. Очень ее все любили и жалели. Видели, что добрая она, бескорыстная, а осталась одна, как камень в поле. А как поможешь? Отца и мать не вернешь.
И вот однажды пришла служанка поутру дом прибрать, видит, лежит на своей красивой постели в кружевных подушках и простынях несчастная ее хозяйка. В белом подвенечном платье, в фате. Мертвая.
Повалил народ прощаться со своей благодетельницей. Люди смотрят: настоящий ангел перед ними! А к вечеру и сияние вокруг ее головы появилось, люди просто ахнули от такого чуда. Лежит в облаке кружев мертвая невеста-ангел и светится! Конечно, все в этом доме побывали, покойницей любовались. И свечением необыкновенным, которое от нее исходило.
А доктор, который обычно свидетельствовал смерть, вдруг и говорит:
– Надо отвезти тело на экспертизу. Пусть разберутся в причинах смерти. Не буду просто так смерть свидетельствовать. Мне в графу «причина» написать нечего.
Народ, конечно, возмутился.
– Не дадим, – говорят, – бедняжку на поругание. Ей и так в жизни горько пришлось, сиротинке. Пусть хоть после смерти покоится с миром.
Это, разумеется, убедительный довод. Но все-таки – порядок есть порядок. Причина смерти-то должна быть установлена. И ночью увезли покойницу в соседний город на экспертизу. Произвели вскрытие. И оказалось, что бедняжка была на четвертом месяце беременности. А что за позор оказаться беременной незамужней барышней – это сейчас и не передать. Были бы отец-мать живы, они бы этого негодяя нашли, жениться бы заставили. А ей, одинокой горемыке, и на помощь позвать было некого. Ходил, видать, к ней какой-то негодяй по ночам. Может, женатый был. А как узнал, что ребеночка она ждет, сбежал, понятное дело. Вот она, когда поняла, что выхода у нее нет, и отравилась фосфором. Фосфор-то и давал это ангельское свечение.
Такая загадка оказалась.
Все равно весь город ее оплакивал и хоронили в том прекрасном подвенечном наряде, в который она по своей воле и оделась перед смертью.
Видишь, как некоторые чудеса просто объясняются!
* * *
– А почему, если ждешь ребенка, а сама не замужем, это позор? Почему надо умирать из-за этого? – не понимал Ваня.– Умирать не надо. Самому тем более на себя руки накладывать. Самоубийство – смертный грех. Душе потом не получить прощения. Но ребенок, зачатый не в браке, не мужем и женой, в те времена считался результатом блуда, то есть греха поганого, бездумного. Ну, вот собачки, кошечки, они там, как срок их гулянок наступит, находят друг друга, и появляются щенки, котята. И если хозяин не проследит, у породистых собак рождаются полукровки. Все. Порода испорчена. И такую собаку, что родила неизвестно от кого, выбраковывают. Она больше не считается воспроизводительницей благородного потомства. Так и у людей. Все же когда люди женятся, выбирают друг друга, на родителей смотрят, на бабок, дедок, а потом Бог их союз скрепляет – это многое значит. Например, то, что молодые люди старших уважают, и ребенка своего будут уважать и растить в почтении к жизни и другим людям. А если все так, не пойми с кем, потому что сейчас чего-то где-то захотелось, зазудело – это кто ж родится? Может, и красивый, может, и талантливый, но с судьбой перекореженной, это точно. Такие люди законы не уважают, страстями обуреваются, добра хотят, а зло сеют. Так оно выходит. Вот мир и катится в тартарары.
А ей, бедняжке этой, конечно, умирать не надо было. Пошла бы к священнику, рассказала бы. Он бы и помог, раз отца нет. Не решилась. Тоже – гордая была очень. Не могла в своем позоре покаяться.
– Так она – какая? Плохая? Скажи, прадеда! Она – колодезь с черной водой? – затосковал Ваня.
– Думал я об этом. И сейчас думаю. Светлая она была, добрая, чистая. Но если в колодезь с чистой водой кто-то наплюет или грязи накидает, каким он станет, как думаешь? Себя надо беречь. Душу свою оберегать. Не обольщаться чужими речами и обещаниями, – объяснил прадедка.
* * *
Иван тогда хорошо его понял. Они же вроде вместе думали. И что тут не понять?
Злоба дня
Ребенок открывал для себя мир. Жадно впитывал все впечатления. Он рано научился читать. Детские книжки скоро стали казаться ерундой: там все понятно, ни одного нового слова. Кошки, собаки, коровы, лошадки, машинки. И что? Ване очень хотелось читать по-взрослому. Вот дед, прадедкин сын, садится после ужина в кресло и читает газету. Неужели ему и вправду интересно, про что там написано? Ваня давно и упорно пытается читать газеты, как дед. Мальчик садится, разворачивает газетный лист и произносит вслух: «Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л.И. Брежнев в своем выступлении не раз подчеркивал необходимость неуклонного выполнения указаний партии и правительства…»
Понятны во всем этом только несколько слов: товарищ, не раз…
Товарищ – это значит друг.
– Прадедка, а кому друг Л.И. Брежнев?
– А почему он должен быть кому-то другом? – усмехается прадед.
– Ну, написано: «товарищ». Это же значит – друг. Кому он товарищ? Или друг?
– Ну, есть у него какие-то свои друзья, наверняка есть. А товарищ – это такое обращение. Раньше было «господин». Это значило, что ты человека уважаешь, если к нему так обращаешься. А сейчас – все товарищи. Что это значит? Сам думаю, все никак не додумаюсь.
– Но это хорошо или плохо? – допытывается Ваня.
– Думали, что хорошо, – отвечает прадед.
– А оказалось?
Прадедка смеется:
– А оказалось еще лучше!
– А «не раз» – это много раз, да? – продолжает Ваня поиски смысла.
– Да, именно так, много раз, – соглашается прадед.
– А ты, прадедка, всегда мне говоришь, что умный понимает с первого раза. И ему повторения не нужны. Зачем товарищ Л.И. Брежнев не раз подчеркивал? Ведь «подчеркивал» – это говорил с выражением, да?
Дед тоже начинает внимательно слушать, как внук добирается до сути вещей. При этом вопросе смеются оба – и дед, и прадед.
– Ну, что ты пристал к прадедушке, как банный лист? – говорит дед, смеясь.
– Он правильно интересуется, сынок, – замечает прадедка. – Если ребенок спрашивает, надо отвечать. Да, умный понимает с первого раза. Но умных мало. Да и указания – они тоже не всегда умными бывают. Смотря кто указывает. Вот и приходится «не раз»…
– А сколько раз надо сказать, чтобы понял не умный? – не отстает Ваня.
– Не знаю. Много раз. И то вряд ли поймет. Трудный вопрос, – вздыхает прадедка.
– А если не поймет вообще, зачем повторять?
– Правильно! Не надо повторять. Сказал один раз, услышали тебя – замечательно. Не поняли? Не повторяй.
Ваня задумывается. Потом предлагает:
– Деда, прадедка, помогите мне, пожалуйста! Я напишу товарищу Л.И. Брежневу, чтобы он не повторял им больше ни разу. Они его не поймут все равно! Может быть, он просто не знает!
Старшие переглядываются.
– Знаешь, товарищ Л.И. Брежнев – очень занятой человек. Ему в день миллионы писем приходят, – начинает дед.
– От трудящихся? – уточняет Ваня.
– Да, да, именно, от трудящихся. И он должен все это читать, понимаешь? Давай не будем усложнять ему жизнь. Это неделикатно.
Ваня вздыхает. Ничего, он скоро вырастет, разберется во всех словах, все поймет! Он быстро растет! И ест хорошо! Скоро станет совсем взрослый.
Он переворачивает газетный лист и читает: «Заметки на злобу дня». Ну, тут без вопросов никак не обойтись? Тут что, учат людей быть злыми? Или просто так шутят? Это, наверное, должно быть очень смешно! Какие-то заметки, все прочитают и станут злые-злые! И день тоже станет злой! Небо нахмурится, дождь пойдет, ветер завоет… Волки на улицы прибегут, тигры, драконы… Очень злые всякие звери. Вот это будет злоба дня! Вот это да!
Ваня начинает очень громко хохотать до упаду. Он недавно узнал, что хохотать до упаду – это очень сильно смеяться, так сильно, что просто падаешь от смеха. Вот сейчас он показывает всем, как насмешила его газетная заметка про злобу дня.
Понятны во всем этом только несколько слов: товарищ, не раз…
Товарищ – это значит друг.
– Прадедка, а кому друг Л.И. Брежнев?
– А почему он должен быть кому-то другом? – усмехается прадед.
– Ну, написано: «товарищ». Это же значит – друг. Кому он товарищ? Или друг?
– Ну, есть у него какие-то свои друзья, наверняка есть. А товарищ – это такое обращение. Раньше было «господин». Это значило, что ты человека уважаешь, если к нему так обращаешься. А сейчас – все товарищи. Что это значит? Сам думаю, все никак не додумаюсь.
– Но это хорошо или плохо? – допытывается Ваня.
– Думали, что хорошо, – отвечает прадед.
– А оказалось?
Прадедка смеется:
– А оказалось еще лучше!
– А «не раз» – это много раз, да? – продолжает Ваня поиски смысла.
– Да, именно так, много раз, – соглашается прадед.
– А ты, прадедка, всегда мне говоришь, что умный понимает с первого раза. И ему повторения не нужны. Зачем товарищ Л.И. Брежнев не раз подчеркивал? Ведь «подчеркивал» – это говорил с выражением, да?
Дед тоже начинает внимательно слушать, как внук добирается до сути вещей. При этом вопросе смеются оба – и дед, и прадед.
– Ну, что ты пристал к прадедушке, как банный лист? – говорит дед, смеясь.
– Он правильно интересуется, сынок, – замечает прадедка. – Если ребенок спрашивает, надо отвечать. Да, умный понимает с первого раза. Но умных мало. Да и указания – они тоже не всегда умными бывают. Смотря кто указывает. Вот и приходится «не раз»…
– А сколько раз надо сказать, чтобы понял не умный? – не отстает Ваня.
– Не знаю. Много раз. И то вряд ли поймет. Трудный вопрос, – вздыхает прадедка.
– А если не поймет вообще, зачем повторять?
– Правильно! Не надо повторять. Сказал один раз, услышали тебя – замечательно. Не поняли? Не повторяй.
Ваня задумывается. Потом предлагает:
– Деда, прадедка, помогите мне, пожалуйста! Я напишу товарищу Л.И. Брежневу, чтобы он не повторял им больше ни разу. Они его не поймут все равно! Может быть, он просто не знает!
Старшие переглядываются.
– Знаешь, товарищ Л.И. Брежнев – очень занятой человек. Ему в день миллионы писем приходят, – начинает дед.
– От трудящихся? – уточняет Ваня.
– Да, да, именно, от трудящихся. И он должен все это читать, понимаешь? Давай не будем усложнять ему жизнь. Это неделикатно.
Ваня вздыхает. Ничего, он скоро вырастет, разберется во всех словах, все поймет! Он быстро растет! И ест хорошо! Скоро станет совсем взрослый.
Он переворачивает газетный лист и читает: «Заметки на злобу дня». Ну, тут без вопросов никак не обойтись? Тут что, учат людей быть злыми? Или просто так шутят? Это, наверное, должно быть очень смешно! Какие-то заметки, все прочитают и станут злые-злые! И день тоже станет злой! Небо нахмурится, дождь пойдет, ветер завоет… Волки на улицы прибегут, тигры, драконы… Очень злые всякие звери. Вот это будет злоба дня! Вот это да!
Ваня начинает очень громко хохотать до упаду. Он недавно узнал, что хохотать до упаду – это очень сильно смеяться, так сильно, что просто падаешь от смеха. Вот сейчас он показывает всем, как насмешила его газетная заметка про злобу дня.