Галина Громова. Бухта надежды. Задача – выжить

   Еще не начался сезон, когда центр города заполняется толпами «отдыхантов» вперемешку с зазывалами на катерные прогулки, которые горланят в свои рупоры как полоумные и кидаются прямо на людей, а то и хватают их за руки. Эти граждане, орущие с утра до вечера один и тот же текст, так надоедали местным жителям, что на СевИнфо – городском форуме – то и дело предлагали запретить их под страхом смертной казни, а также раздавали ценные указания, как пооригинальнее их послать, дабы зазывалы прониклись и отвалили. Но городская власть думала иначе, ибо наверняка имела свой гешефт. Действительно, кому интересны многочисленные памятники и достопримечательности Севастополя? Ведь туристы сюда ехали, чтобы полчаса покататься на старом тарахтящем катерке, рискующем в любой миг пойти под воду, аки печально известный линкор «Новороссийск», да сфотографироваться с облезлыми павлинами или голубями на последнем издыхании, ну и конечно же прикупить пару китайских однотипных сувениров. Куда же без них?
 
   Степан медленно прошелся по набережной Корнилова до Артбухты и повернул обратно, в сторону памятника Затопленным кораблям. Как ни странно, о Кате он не думал – как будто какой-то мысленный блок стоял, не дающий лезть в голову неприятным мыслям.
   На глаза парню попался маленький тощий щенок неопределенного цвета породы «кабыздох». Он жался к картонной коробке, что заменяла мусорное ведро возле ларька с хот-догами. Степан глянул на щенка и вдруг подумал, что сам сейчас похож на такого же брошенного всеми ненужного бобика с грустными глазами. Разве что блох у парня не было. Не раздумывая, мужчина подошел к будочке, где скучала молодая девушка, сразу оживившаяся при появлении покупателя.
   – Девушка, мне один с двойной сосиской. Без майонеза и кетчупа.
   – Это вы для песика? – улыбнулась девчонка, живо укладывая теплые колбаски в булку.
   – Ага. Вот, держите. – Степан протянул десятку в окошко и взял сверток, источающий приятный аромат. «Надо же, никогда бы не подумал, что хот-дог может так аппетитно пахнуть!»
   Щенок заметно оживился и даже пару раз нерешительно вильнул хвостом, не решаясь подойти. Мало ли что сделает этот человек, вдруг ногой пнет! Странные двуногие без шерсти на морде и лапах, но с разноцветными шубками на телах, для начавшего свою жизнь в старой картонной коробке щенка делились на два типа. Первый – обычно это были щенки этих двуногих. Шумные, бегающие, они всегда приятно пахли молоком или другими вкусностями, которыми с охотой делились, стоило только приветственно повилять хвостом. Помимо щенков попадались и взрослые двуногие, которые могли потрепать пса за ухом или выбрать из ушей клещей, впившихся в нежную кожу. Таких песик любил. Но были и другие. Те больно пинались и грозились пустить щенка «на мыло». Что такое «на мыло», щенок не понимал, но от таких двуногих старался держаться подальше и поскорее куда-нибудь прятался.
   Степан присел на корточки, разделил сосиску и кинул один кусочек «кабыздоху». Кусочек был моментально съеден, а кредит доверия выдан. Песик мелкими шажками подбежал к мужчине и с огромным аппетитом уплел все угощение.
   – Ладно, парень, бывай здоров. – Степан вытер руки о салфетку, врученную в комплекте с хот-догом, и направился дальше, свернув у дельфинария к морю. Настроение слегка улучшилось – уже и чайки не раздражали своими криками, и торопливо проходящие прохожие не вызывали недовольства. Степан прошел мимо Института биологии южных морей, в здании которого находится Аквариум, и уже подходил к развилке на набережной, где если пойти вправо – можно выйти к городскому центральному фонтану, а влево – прогуляться вдоль моря. Степан решил все же пройтись по берегу, наслаждаясь шумом бьющихся о прибрежные камни и плиты набережной волн.
 
   Отвесная стена справа становилась все выше и выше. И вдруг мужчина услышал звонкое тявканье. Степан оглянулся – в паре метров от него стоял тот самый щенок и голосисто лаял на кого-то, кто находился на верхней площадке. Парень сделал шаг назад, когда краем глаза заметил чей-то падающий силуэт. Он даже не сразу понял, что это человек, но, как только испуг прошел, и мыслить логически стало проще, Степан развернулся к поднимающемуся:
   – С вами все в порядке? Эй!
   Мужчина, свалившийся с двухметровой высоты, даже не отряхнулся, а молча, неуклюже поднялся и встал как ни в чем не бывало.
   – Вам помочь? – не унимался Степан, заметивший кровь на руке и одежде, а «кабыздох» залаял еще сильнее, и парень мог поклясться, что в лае пса сквозила истерика пополам со страхом. И тут Степан понял, почему – упавший мужик поднял лицо, и его взгляд, точнее, глаза заставили кровь в жилах мужчины заледенеть, да и кожа у незнакомца была словно восковая – бледная, а черты лица оплывшие… Степан не знал, как точнее объяснить происходящее. Наверное, так и должна выглядеть смерть – именно такой взгляд должен быть у нее. Упавший не мигая посмотрел своими белесыми бельмами и медленно поплелся в сторону остолбеневшего Степана, издавая какой-то скулеж.
   Из ступора парня вывела все та же дворняжка, которая уже даже не лаяла, а просто жалобно визжала, прижимаясь к земле корпусом с четко выступающими сквозь кожу ребрами, но почему-то не убегала. Когда странного мужика от Степана стало отделять меньше метра, тот раззявил рот, будто хотел укусить парня. Молодой мужчина резво отпрыгнул в сторону и, оглядываясь через плечо, побежал обратно к развилке, а тот, с бельмами, все так же с маниакальной настойчивостью тащился за ним. Щенок, кстати, тоже с радостью последовал за Степаном, путаясь под ногами.
   – Так, иди сюда! А то еще грохнусь из-за тебя! – Подхватив собачонку на руки, мужчина сбавил шаг, как только убедился, что преследователь остался далеко позади.
   Что это было? Может, какой-то алкаш «белочку» словил? Но тогда откуда такие глаза? Или наркоман обдолбался так, что даже боли не почувствовал, свалившись с двухметровой высоты?
   Степан, от греха подальше, направился в сторону автобусной остановки. Прогулялся, называется, чуть от страха в штаны не наложил. Да и псинку-спасительницу заметно трясло.
 
   Ждать пришлось минут пять: на Графскую пристань – перевалочный пункт для отправки на Северную сторону^[6] – как раз пришел катер, и народу на остановке резко прибавилось. Шум, гам, ругань. Несколько человек возбужденно переминались и зажимали окровавленные руки, а у одного и вовсе ухо было откушено. Да что ж это такое? Собаки, что ли, напали?
   Парень с откушенным ухом нещадно матерился и сетовал, что ему на завтрашнее собеседование без уха никак нельзя, ибо некомплект. Степан хмыкнул, услышав эту фразу, и мысленно поставил неутешительный диагноз.
   Раненых без очереди пропустили на маршрутку, идущую мимо травмпункта Первой городской больницы имени Пирогова на площади Восставших. Но все равно нашлись такие граждане, которые упорно настаивали на равноправии, и тот факт, что у дядьки был откушен палец, их абсолютно не смущал.
   Парень стоял посреди всей этой суеты и просто офигевал от народа, который грызся, как собаки за косточку. И было бы за что – маршрутки на Камыши^[7] шли одна за другой, поэтому Степан абсолютно не понимал возмущения толстой дамы, которая визгливо извещала всех, что у нее сердце и ей срочно нужно сесть именно в эту маршрутку. Мужчина уже набрал в грудь воздуха, чтобы как следует ответить тостухе, но тут подъехал нужный автобус, поэтому Степан плюнул на все разборки и поспешил войти в салон.
   Уже отъезжая, в окно автобуса парень увидел фигуру, приближающуюся к фонтану покачивающейся походкой.
 
   Домой мужчина доехал без приключений, хотя несколько человек в транспорте недовольно косились на дворняжку, тихо трясущуюся на руках у Степана.
   Дом находился на другой стороне улицы, – поэтому парню предстояло пересечь пару пешеходных переходов, на которых, несмотря на светофоры, головой приходилось крутить на сто восемьдесят градусов – лихачей на дорогах хватало. Еще не стерлась из памяти история, когда местный гонщик, возомнивший себя братом Михаэля Шумахера, практически на глазах у мужа сбил на пешеходной дорожке молодую женщину с двумя детьми. Все трое скончались на месте.
   Двор дома, где снимал квартиру Степан, был без традиционной детской площадки – деятельные бабульки-пенсионерки наряду с самопровозглашенной «старшей по дому», бывшей главой районной администрации, на собрании «Комитета галдящих баб» приняли решение снести качели и скамейки, так как их раздражали «наркоманы и алкаши», которые там собирались. Естественно, в эту самую категорию граждан был записан любой, кто хоть раз присаживался на скамейку и разговаривал чуть громче, чем шепотом. Поэтому качелей здесь не было уже лет пять, зато освободилось место под клумбы, где рядовые члены того самого «Комитета» и ковырялись в землице – видать, на будущее… лежку готовили.
   Помимо качелей-каруселей бабки привнесли во двор еще одно новшество – наняли трудяг и установили блок из белого инкерманского камня прямо посреди выезда из двора на проспект. Так что теперь, чтобы заехать во двор или выехать из него, нужно было давать доброго кругаля по району, петляя между домами. Автовладельцы все собирались сдвинуть глыбу – но дальше разговоров дело не продвинулось. Поэтому Степан оставлял свой «шевроле» не во дворе, а на стоянке перед супермаркетом, что располагался на первом этаже дома. Так решалась и проблема с полоумными бабками. Да и окна квартиры выходили на эту самую стоянку – потому всегда можно было выглянуть и убедиться, все ли в порядке с авто.
   Пошарив в кармане, парень не сразу достал связку ключей – как назло, один из них провалился в дырку. Но наконец застрявший ключ удалось достать, и Степан поднес брелок-таблетку к магнитному считывателю. Раздался приветственный «пик-пик-пик», и электромагнитный замок, держащий железную дверь закрытой, открылся. Квартира Степана была на первом этаже, но, учитывая супермаркет под ней, получалось, что как бы на втором. Такое соседство оказалось весьма удобным – и недалеко бегать за покупками, и балконом Степану служила крыша магазина, отгороженная сеткой, хотя иногда напрягал шум вентиляторов от кондиционеров.
   Буквально в три прыжка Степан преодолел лестничный пролет, отделявший его от квартиры, и открыл замок входной двери.
 
   – Ну что, заходи, осваивайся, – сказал парень щенку, поставив того на пол. Щенок боязливо прижался к ногам Степана и отказался самостоятельно осваивать территорию, которая была полна незнакомых, но интригующих запахов и шумов.
   Мужчина разулся и прошел в небольшую, но со вкусом обставленную кухоньку, где удобно разместиться можно было разве что в гордом одиночестве – хрущевки никогда не баловали своих жителей простором. Наверное, Никита Сергеевич, когда давал добро на постройку домов с подобной планировкой, полагал, что чем теснее будут жить люди, тем быстрее улучшится демографическая ситуация.
   В холодильнике, кроме пары обезжиренных йогуртов и остатков вчерашних суши, ничего не было. Катя не очень любила готовить, поэтому питалась молодая семья в основном полуфабрикатами, или пиццу заказывали в ближайшей к дому пиццерии.
   Степан хлопком закрыл холодильник, в котором впору было грызуну веревку мылить, и глянул на щенка – тот уже не трясся, но и особой смелости не проявлял, все еще не понимая, куда это его принесли.
   – Ладно, я схожу затарюсь продуктами – нужно привыкать к холостяцкой жизни, а то на йогуртах-хреногуртах далеко не уедешь.
   Вернулся Степан довольно-таки быстро, по пути назад заметив две машины «скорой помощи», промчавшиеся с сиренами в сторону больничного комплекса практически одна за другой. На лестничной клетке он столкнулся с соседом, как раз собравшимся звонить в дверь Степиной квартиры. Дверь, к слову, была крепкой – килограмм под шестьдесят весом.
   – О! Привет, Степ. Как раз вот к тебе собрался, думал, вдруг ты сегодня дома, – сконфуженно поздоровался сосед, сорокалетний кряжистый мужчина из квартиры напротив. У него еще были две дочки – шумные девчушки семи и одиннадцати лет, которые частенько разрисовывали мелками лестницу, ведущую к подъезду.
   – Привет. Да вот… – сконфуженно развел руками тот и добавил: – Дома.
   – Я вот чего к тебе… Бинт хотел бы попросить… Одолжи, а? А то на «Москву» идти из-за такой ерунды неохота, а в нашей аптеке то ли переучет, то ли еще чего… – «Москвой» было принято назвать стихийный рынок, что организовался возле остановки «Кинотеатр Москва» и находился минутах в десяти неспешной ходьбы от дома Степана.
   – Да без проблем. Заходи, Наполеон, – кивнул Степан, открывая дверь ключом. – Что случилось-то?
   – Да возвращался со смены, а на остановке потасовка была, и один из дерущихся меня за ладонь цапнул, когда я хотел их разнять.
   – Что, прям так и укусил? – не поверил парень.
   – Так он не только меня укусил, он и того, второго, пытался грызнуть. Да тот его каким-то захватом скрутил, а мне вот досталось. Плюнул я на это дело и двинул домой – вот уж действительно говорят: двое дерутся – третий не лезь.
   – Эт правильно. Сегодня день какой-то ненормальный… – Степан промолчал про инцидент на Приморском. – Пойдем, я рану перекисью промою. А в больницу ты все же обратись, мало ли какая зараза на зубах у того мужика психованного была.
   – Ну посмотрим, – пренебрежительно отмахнулся сосед. – Подумаешь! Рана-то небольшая, крови совсем чуть-чуть выступило, да и не болит почти – пустяки! На мне все как на собаке заживает!
   – Ну дай-то бог! – по привычке сказал Степан, хотя верующим его назвать было сложно.
   Вернее, в душе-то он и веровал, но посредников для общения с Всевышним Создателем не терпел, так как верить в Бога, по мнению мужчины, можно и нужно, но церковь – нетерпима. Бог должен жить в душе, быть основной направляющей силой в поступках, наравне с моралью и совестью, а церкви, храмы, попы и прочие атрибуты современного духовенства, которое больше походит на ЗАО РПЦ, независимо от того, к какому патриархату относится, Московскому или Киевскому, являлись только посредниками, которые наживались на истинных чувствах прихожан.
 
   Мужчины прошли в крохотную ванную комнату, где в настенном шкафчике хранились пузырьки препаратов первой помощи – перекись, спирт, йод, зеленка. Держа кровоточащую ладонь над раковиной, Степан полил рану перекисью и смазал края раны йодом.
   – Щас перебинтуем. Но лучше на кухне – там светлее и просторнее.
   – Лишь бы девчонки не перепугались, а то после той аварии, когда старшую, Аньку, чуть не сбил мотоциклист, они обе бинтов и всего, что связанно с больницами, боятся до ужаса.
   – Девчонки в школе? – чисто из вежливости спросил Степан, обратив при этом внимание на то, что опять на улице послышался сигнал «скорой» – что-то они сегодня разъездились.
   – Да, в начале второго должны вернуться. С женой-то они как шелковые, а из меня пытаются веревки вить. И, сказать по правде, у них это прекрасно получается. Сегодня все утро ныли – не хотели в школу идти, еле уговорил.
   – А жена где?
   – Да в командировку уехала, в Киев.
   – Ясно. Ну все, готово. Чай будешь?
   – Да нет, спасибо, я б чего покрепче, а то что-то мне не очень хорошо. Наверное, адреналин выходит. – Сосед поднялся из-за стола.
   – Главное, чтобы он не был коричневого цвета, – усмехнулся Степан, провожая мужчину.
   – Да, бывай. Спасибо еще раз. И это… из-за Катерины не расстраивайся. – Сосед сочувствующе похлопал Степана по плечу перебинтованной рукой.
   Парень не стал спрашивать, откуда соседу все известно, просто молча захлопнул дверь. Неожиданно в голову пришла мысль, что фамилия человека наравне с именем, данным при рождении, определяет судьбу. Но долго размышлять на эту тему не было ни сил, ни желания – в нос ударил острый запах псины.
   – Ну что, а теперь водные процедуры? А то запах от тебя – дай бог каждому, – повернулся Степан к щенку.
 
   10.00. Улица Героев Бреста
 
   Виктор Никитин
   К дому по адресу улица Героев Бреста, сорок пять, добрались в рекордно короткие сроки – все же это было недалеко от отдела. Правда, пришлось попетлять по двору, чтобы найти нужный подъезд – дом был длинный, и на некоторых подъездах отсутствовали указатели номеров квартир.
   – Вот там должна быть семьдесят пятая квартира – показал пальцем сержант Олег Старин, перегнувшись через плечо Виктора, сидящего рядом с водителем – Володькой Володиным, именуемым не иначе как «Вэ Вэ».
   Олег Старин был здоровяк – с таких можно писать картины про житие былинных богатырей Древней Руси. Высокий парень, под два метра ростом, да веса килограмм девяносто, сразу бросался в глаза. Вовка же Володин, наоборот, был худощав, невысок, и только форма придавала значимости его фигуре. Хотя, как ни странно, он никогда не пользовался своим положением.
   – Сядь на место, и так уже понятно, что это там. – После выволочки шефа и происшествия с бомжом настроение у Виктора было не ахти, еще и жена звонила из роддома, спрашивала, когда он приедет. Никитин кое-как успокоил Алену и пообещал к двенадцати часам стабильно быть. Вот теперь и дергался – как бы обещание сдержать.
   Вэ Вэ остановил машину у нужного подъезда, и мужчины дружно вышли из нее.
   – Ну что? По пони?
   – Двигай давай булками, коневод несчастный, – ткнул Олега локтем в бок Володя.
   – Ребятки! – послышался сверху старческий скрипучий голос. – Ребятки!
   Из окна третьего этажа, рискуя вывалиться, перевесилась бабулька.
   – Чего, бабуль?
   – Вы за Сашкой-алкашом приехали? Я ему говорила, что если будет лужи в подъезде делать, то его загребут, а он… – начала было бабка, но Виктор крикнул, прерывая старушкин праведный гнев:
   – Нет, мы в семьдесят пятую! На каком этаже, бабуль?!
   Бабка на секунду задумалась, но тут же, как филиал горсправки, выдала:
   – Дык на пятом, милок. Как зайдете – налево. Но Сашка не там живет, он в шестьдесят третьей обитает. Вы уж с ним поговорите… а то, паршивец, весь подъезд загадил… – принялась причитать старушка, но Олег с Виктором уже зашли в подъезд с облупленной краской на стенах и заплеванным полом. Володин же остался за рулем.
   – Ну и вонизма… писец! – поморщился Олег. – Хоть топор вешай.
   – Ртом дыши, – посоветовал Виктор. – Ну что, погнали?
   – Так глаза режет, – гыгыкнул сержант, перескакивая махом через две грязные ступеньки.
 
   На пятый этаж, отличавшийся подметенным полом, ребята взбежали практически моментально – мало ли что там придурковатый родитель с девкой сделает! Виктор помнил одно дело, когда мачеха собственноручно прибила падчерицу и все подстроила так, будто это сделал отец девочки, – чтобы имущество мужа ей перешло. До сих пор окровавленное тело девчонки снилось в кошмарах.
   – Блин, может, на обратной дороге заглянем к этому Сашке-алкашу, я ему все ребра пересчитаю. Это ж надо так подъезд загадить! – возмущался Олег.
   – Помолчи! – шикнул Виктор, подходя к обитой дерматином двери с номерочком «семьдесят пять». Обивка была потертая и в некоторых местах в порезах, стены на этаже украшала информативная надписью «Лена – праститутка», хоть и затертая побелкой, но все же вполне читаемая.
   За дверью оказалось тихо. И это насторожило Виктора – то ли мужик побуянил, угомонился да спать залег, то ли…
   – Так, сержант, на всякий пожарный стволы держим наготове.
   – Ага. Мало ли – вдруг он ее убил и съел, как в том анекдоте! – хихикнул Олег. Но Виктор шутки не оценил – недавний случай с бомжом все еще оставался для него загадкой. Брр…
   Виктор аккуратно дернул дверь за ручку – та со скрипом поддалась.
   – Эй, хозяева, у вас дверь открыта! Милицию вызывали?! – крикнул в пустое пространство коридора Виктор, держа свой ПМ наготове.
   В ответ ни слова, только какой-то шум в дальней комнате, будто кто-то с ноги на ногу переминался.
   – Заходим, – кивнул Виктор сержанту, который, несмотря на предостережение, держал в руках основное оружие пэпээсников – «демократизатор», то бишь резиновую дубинку. Так, наверное, ему было привычнее.
   В квартире царил кавардак, хотя это понятно – девчонка-то звонила из-за разбушевавшегося папаши. Судя по обуви в прихожей, здесь проживали трое – родители и девочка-подросток. На последнее указывали кошмарные клоунские кеды, которые нынче были в моде у молодежи.
 
   Межкомнатные двери, ведущие в спальню, оказались закрыты, туда Виктор заглянул сразу – но ничего не нашел. Дверь напротив была распахнута и открывала взгляду комнату девочки, увешанную плакатами с каким-то смазливым парнишкой на стенах, – там тоже было пусто.
   – Проверь туалет.
   Сержант заглянул в крохотный санузел, сверкающий кафелем и хромированными трубками, и молча покачал головой.
   – Эй, есть тут кто-нибудь?! – завопил Олег, поворачивая налево – в сторону кухни. Виктор же остался в прихожей – его внимание привлек звук, исходящий из третьей комнаты – двери в нее были выломаны, куски прессованного картона разбросаны по комнате. Никитин мысленно чертыхнулся своей несообразительности.
   На стене обозначилась чья-то тень – и тут в поле зрения Виктора появилось это. Хозяин квартиры, а капитан был уверен, что это именно он, больше всего напоминал персонажа какого-нибудь ужастика – в дешевом костюме, заляпанном бурыми пятнами, со страшными ранами на руках и вымазанным кровью лицом. Ну ей-богу, вампир из могилы поднялся! Сходство с вампиром придавал и восковой, бледный цвет кожи. Прямо на капитана уставились ничего не выражающие мутные белесые глаза. Вернее, выражение было. И если бы кому-нибудь приспичило попросить Никитина дать оценку этому взгляду, то он назвал бы его «источающим зло». То, что когда-то называлось человеком, уверенно зашагало в сторону милиционеров, несмотря на предупреждающие крики Виктора.
   – Стой, урод, стрелять буду! – но слова не возымели никакого действия, капитан выстрелил. Хозяин квартиры, получив пулю в грудь, сделал шаг назад и, потеряв равновесие, шмякнулся на перевернутое колесиками вверх кресло. Но тут же начал подниматься, неуклюже облокачиваясь на искусанные руки. Собаки его, что ли, грызли? Никогда еще Виктор не видел таких ран. Мужик наконец поднялся и практически вплотную подошел к дверному проему.
   Из кухни на звук выстрела выскочил Олег, резко затормозил и чуть не свалился по инерции прямо под ноги хозяину квартиры, который неуклюже пытался перешагнуть через остатки поломанной двери. Удержавшись за стену и вернув себе равновесие, сержант, нервно сжимая бесполезную в этой ситуации дубинку, застыл, вытаращив глаза на окровавленного мужика.
   – Блин! Что это за упырь!
   Капитан матюгнулся и снова выстрелил, только теперь уже в голову.
   Кроваво-серое месиво из мозгов разлетелось по стенам и потолку.
   – Че за фигня?! – по-бабьи взвизгнул Олег, стряхивая с нарукавного шеврона попавшие на него ошметки.
   – Потом будем разбираться, здесь еще должна быть девочка.
   Побелевший сержант снова выругался, согласно кивнул и, переступив через тело, слегка пошатываясь, вошел в комнату.
 
   Виктор последовал за ним. Сразу было видно, что здесь шла борьба. Наверное, девчонка заперлась в этой комнате, но ее отец … или то, что им было… быстро выломал дверь – прессованный картон сломать проще простого. Дальше девчонка пыталась отгородиться немногочисленной мебелью, что находилась в гостиной, – журнальный столик был перевернут, а пуфик и вовсе валялся в дальнем углу. Судя по огромной луже крови, папаша все же ее настиг. Но где же девочка?
   – Балкон! – подсказал Олег, подбегая к перепачканной в крови занавеске и отдергивая ее. В самом дальнем углу, на корточках, скрутившись, сидела худенькая девочка, а рядом лежал ее телефон.
   – Бегом к ней! – крикнул Виктор, а сам попытался набрать по мобилке телефон дежурного, но трубку никто не брал.
   С балкона донеслись сдавленный вскрик, глухой звук удара, грохот упавших стеклянных банок и длинная тирада матюгов.
   Виктор, наспех запихнув телефон в карман, бросился к двери, ведущей на балкон, но Олег уже выскочил оттуда, держась за руку.
   – Она меня укусила! Эта сучка меня укусила! – бешено вращал глазами сержант.
   – Уймись! Пойди промой рану. Ничего с тобой не случится, – отмахнулся от него Виктор и вышел на балкон, где медленно поднималась с четверенек девочка. Облегченно вздохнув, он поставил ПМ на предохранитель. Джинсы на правой ноге девчонки были порваны и пропитаны кровью, на правой руке отсутствовали два пальца – мизинец и безымянный, а сама рука была искусана и залита запекшейся кровью. Девочка нуждалась в срочной медицинской помощи. Да и сеанс психолога ей тоже не повредил бы. Совсем уже одичала!
   – Тихо-тихо, – сказал Виктор, выставив вперед левую руку и пытаясь не испугать подростка. – Спокойно. Милиция. Это ведь ты звонила?
   Девочка подняла голову, и капитан снова увидел такие же безумные, страшные нечеловеческие глаза, как у ее отца и у бомжа в «обезьяннике». Девчонка засипела и вытянула беспалую руку, пытаясь схватить милиционера.