Страница:
Грифон терпеливо выждал, пока Леа удобно усядется, несколько раз взмахнул крыльями, давая привыкнуть и крепче схватиться за ошейник.
– Ветер, нам надо лететь за армией! – Девочка подняла руку, указывая направление, куда ушло войско отца.
Грифон разбежался, сильно взмахивая крыльями, и взлетел. Встречный поток воздуха ударил беглянке в лицо, словно хотел остановить и вернуть на землю, а тело грифона, такое надежное, пока он стоял, неожиданно задвигалось, пытаясь выскользнуть из-под ног.
Леа в страхе зажмурилась, плотнее прижалась к Ветру, на некоторое время замерев. Она не видела, как мелькнул внизу дворец, как охнула от ужаса ее мать, разглядев седока на звере, как исчез из вида просыпающийся город.
Когда ее высочество наконец решилась открыть глаза, внизу простирались леса, время от времени чередующиеся с возделанными полями и маленькими городками. Солнце, еще по-летнему жаркое, быстро согрело принцессу – она перестала дрожать и осмотрелась.
Теплый ветер, растрепав принцессе волосы, заставил ее жмуриться от удовольствия, что совсем не помешало девочке рассмотреть открывшиеся просторы: мир сверху выглядел удивительно разноцветным, как гномья мозаика из драгоценных камней. Это было так красиво, что сердце замерло от восторга, и Леа рассмеялась.
Однако полет принес не только удовольствие: довольно скоро девочка устала, а ближе к вечеру и вовсе выбилась из сил. Ей стало тяжело удерживаться на гладкой спине, заболели руки и ноги, начала кружиться голова. Путешествие уже не веселило принцессу, ей хотелось домой, к маме и брату. Ее высочество обрадовалась бы даже вредным сестрам. Только упрямство и страх за отца не позволили Леа повернуть обратно. А мудрый зверь, который мог лететь всю ночь напролет, только покосился оранжевым глазом на всадницу и зашел на посадку, выбрав для ночлега подходящую полянку. Он приземлился, пробежав галопом с десяток ярдов, остановился и осторожно улегся на траву, давая Леа слезть.
За время полета ее мышцы затекли и одеревенели, любое движение теперь давалось через боль. Леа хватило сил только для того, чтобы доплестись до кустиков по нужде. Потом она растянулась на земле и заснула, привалившись к теплому боку грифона.
На рассвете принцесса проснулась от холода. Ветер лежал шагах в пяти, с аппетитом уплетая пойманного зайца. Желудок Леа тут же настойчиво потребовал еды, и девочка отправилась побродить вокруг поляны. Ей удалось найти заросли дикой малины. Через полчаса, исцарапанная, но вполне довольная принцесса снова залезла на свое животное.
Аттис обернулся, ища взглядом сына, – правитель хотел, чтобы Герэт был на виду. Король уже собирался отправить к принцу оруженосца, когда вздох изумления пронесся над рядами обеих армий. Аттис, подняв голову, удивленно моргнул.
Над травой пронеслась большая крылатая тень, и точно посреди поля приземлился грифон. Сначала монарху показалось, зверь прилетел один, но потом Аттис увидел, как со спины животного слезла маленькая девочка и решительно двинулась в сторону противников энданцев.
– Ребенок? Откуда? – удивился король и прищурился, силясь рассмотреть малютку.
– Отец, это же Леа! – Отчаянный крик старшего сына вывел короля из неподвижности, заставил сердце гулко стукнуть о ребра от страха.
Его дочь, бесстрашно сжимая в руках игрушечный меч, не оглядываясь, шла одна на вооруженное войско. Аттис, пришпорив коня, понесся ей наперехват, за ним поскакала охрана. Принца успел удержать наставник, перехватив поводья его коня.
– Леа, остановись! Не смей!!!
Крик правителя Энданы заставил принцессу замедлить шаг, но слишком поздно: к ней уже примчались с десяток конных воительниц. Одна из всадниц, спешившись, остановилась перед девочкой, вторая занесла над ее головой меч, давая понять энданцам, что убьет ребенка в случае опасности, остальные кружили, не позволяя никому приблизиться.
Аттис резко осадил коня, отдав своим воинам короткий приказ не двигаться. С отчаяньем правитель был вынужден в бездействии наблюдать за происходящим, ощущая себя самым беспомощным и несчастным человеком в мире.
Леа со страхом рассматривала стоящую пред ней воительницу. Легкий с золотой насечкой шлем частично скрывал лицо женщины, короткая туника, до середины бедра закрытая кольчугой, оставляла на виду мускулистые загорелые ноги. Из вооружения у иноземки – короткий меч и круглый щит с инкрустацией, а за поясом метательные кинжалы.
«Знатная женщина!» – решила для себя принцесса и церемонно поклонилась, как равной. Чужеземка посмотрела на девочку, словно на неведомого зверька, с насмешливым интересом.
– Кто ты, дитя? – спросила воительница на чистом энданском языке со столичным выговором.
От неожиданности девочка, забыв, что хотела сказать, честно ответила:
– Принцесса.
Женщина рассмеялась:
– Принцесса Леа, вероятно?
Ее высочество насупилась, она очень не любила, когда над нею потешались незнакомые люди.
– Я – Леантина Веллайн Ромна, младшая дочь мудрого правителя славной Энданы Аттиса Второго и его супруги Роанны Красивой, – звонко отчеканила принцесса, не забыв спросить о главном: – А вы и есть Исчадье Ады?
Воительница поперхнулась от неожиданности.
– Великая матерь всех богов… Это кто же тебя таким словам научил, деточка? – поинтересовалась она.
– Вы или не вы? – даже не подумала смутиться принцесса.
– Наверное, я, – решила женщина.
Леа судорожно вздохнула, потом выставила вперед свое смешное оружие и тихо, но решительно сказала:
– Я не дам вам убить папу и Герэта!
– Отважная птичка, – усмехнулась женщина и повернулась к той, что держала меч над головой Леа: – Что скажешь, Арзила?
Всадница, внимательно рассматривавшая все это время малышку, что-то быстро сказала на незнакомом языке. Вероятно, ее ответ сильно удивил собеседницу девочки.
– Ты уверена? – уточнила она по-эндански. Женщина кивнула. Воительница еще немного помедлила, что-то решая для себя, а потом спросила: – Ну, ваше высочество Леантина Веллайн Ромна, младшая дочь мудрого правителя славной Энданы Аттиса Второго и его супруги Роанны Красивой, что вы готовы сделать для того, чтобы ваши родные остались живы?
Леа, опустив меч, с надеждой посмотрела женщине в лицо.
– Все, Исчадье Ады.
– И ты согласна жить у меня до шестнадцати лет?
– Так долго? – охнула девочка. Ее губы задрожали, глаза наполнились слезами, казалось, она ударится в плач, но в следующее мгновение младшая дочь короля Энданы, справившись со своим горем, твердо сказала: – Я согласна! – А потом сбавила тон до шепота: – Только папе надо сказать.
Теперь Леа осмелилась оглянуться. Застывшее лицо отца, лишенное чувств, ничего не выражало, но девочке показалось, он постарел на много лет.
– Мы уж сами как-нибудь скажем, – усмехнулась всадница, махнув рукой своим воинам. Конский строй разомкнулся, и Аттис смог подъехать к дочери. – Ваше величество, – всадница сняла шлем, открыв молодое лицо, – я – Санага, царица народа азанагов, пришедших из страны Сангана, согласна подписать с вами мирный договор и не нарушать более границ Энданы, если ваша дочь – принцесса Леантина – останется на воспитание среди моего народа до достижения своего совершеннолетия.
Синие ласковые волны океана разбиваются о черный песок островов. На склоне горы раскинулся прекрасный мраморный город, утонувший в зеленых садах. Белоснежные вершины гор закутаны в пушистые шубы облаков.
Взгляд жрицы, словно чайка над океаном, скользит по этому великолепию.
Прекрасна родина азанагов, нет на земле второго такого места. Но тревожен сон жрицы. Наползают черные тучи и меняют цвет гор. Рушатся колонны зданий, крик людей стоит над островами. Огонь поглощает цветущие сады. Огромная волна сметает все со своего пути, скрывая в пучине землю, которую считал родиной свободный народ азанагов. И слышит предупреждение жрица: «У вас есть пять лет».
Снова меняется сон. Две девушки, спина к спине, сражаются на поле брани. Одна из них – из народа азанагов, а другая… Нет среди азанагов таких светловолосых, и синих глаз не бывает у детей Омари. Но даром богов отмечена эта девушка, и сражается она так же, как жительницы островов.
Крутятся, сменяя друг друга, картины боя.
С трудом поднимается с ложа богини жрица. Удары сердца отдаются в висках. Дрожащей рукой отвергает провидица предложенное питье.
Все ясно сказала богиня. Ее народу дано пять лет, чтобы найти новую родину или погибнуть.
А еще через четыре года во время обряда обращения к Великой богине узнает жрица в маленькой дочери правительницы азанагов темнокожую воительницу из видения. Вот только где искать вторую? Ведь без нее погибнет будущая царица от удара меча.
Через пару недель войска вернулись домой, и все встало на круги своя. Почти все. Во дворце воцарилось уныние, притом, похоже, надолго.
Королева, закрывшись в своих покоях, плакала, обвиняя себя в том, что не смогла сдержать чувств, подтолкнув дочь к побегу.
Кэтлин горько рыдала, мучаясь совестью приблизительно по той же причине.
Герэт проводил время в тренировочных залах с наставником, вымещая в учебном бою всю свою ярость. Принц злился на невозможность повернуть время вспять.
Эдвин не плакал, мужчинам не подобает плакать, но также закрылся в своей комнате и, расстреливая из рогатки игрушечных солдат, переживал, что уж он-то просто был обязан догадаться, что сделает сестра.
В чем винился король, тоже понятно. Как можно объяснить себе и любимой женщине, что это правильно – позволить ценой свободы дочери купить спокойствие своей страны? Что сказать сыну? И как самому не вспоминать каждую минуту, что, возможно, ему не суждено увидеть малышку долгие десять лет!
Его величество старался не покидать кабинет, нагружая себя всевозможными делами. Слуги и придворные разве что на цыпочках не ходили и разговаривали громким шепотом, как в доме тяжелобольного.
Жизнь не желала налаживаться. И только Энн глубокомысленно заметила, что это лучший поступок Леа за все годы ее жизни.
Еще через две недели в дворцовые ворота въехал мужчина на усталом коне. Бросив поводья первому попавшемуся слуге, он прямиком направился в кабинет правителя. Остановить его не посмели и даже докладывать не стали – у слуг имелся четкий приказ монарха пропускать его брата Риккведа в любое время суток.
Командир «невидимых» застал государя сидящим за столом, заваленном бумагами. Глаза короля были красными от недосыпания. Увидев брата, Аттис встревоженно заглянул ему в лицо в поиске ответа на мучивший вопрос.
– С ней все в порядке, – ответил его светлость и принялся возиться с застежкой плаща.
– Давай позовем Роанну, а то сам я ей рассказать не смогу. – Король горько усмехнулся: – Даже живу теперь в кабинете. Боюсь жене в глаза смотреть.
Рикквед нахмурился:
– Глупостями занимаешься. Выбора у тебя не было. В противном случае они просто убили бы Леа. А так живая, пусть и далеко. Войну мы, конечно, выиграли бы, но большой кровью. И совести у тебя нет, разве можно бросать женщину в одиночестве в такое время?
Король хотел возразить, потом, махнув рукой, вызвал слугу и приказал передать ее величеству, что ждет ее в кабинете. Следующие десять минут братья провели в молчании. Рикквед курил трубку, а король в нетерпении метался из угла в угол.
– Сядь, Аттис, а то у меня уже в глазах рябит, – поморщился Рикквед.
Его величество резко повернулся, чтобы сказать что-нибудь злое, но, увидев, какой усталый и измотанный вид у брата, только спросил:
– Ты сколько дней не спал? Свалился бы где-нибудь по дороге.
– На себя сначала посмотри, – посоветовал командир «невидимых».
Король открыл было рот, чтобы возразить, но в это время дверь распахнулась: в кабинет, один за другим, вошли все члены королевской семьи.
Глядя на лица обеспокоенных родственников, Рикквед счел за благо повторить:
– С ней все в порядке!
Королева всхлипнула, не в силах справиться с охватившим ее напряжением. Аттис тут же подошел и обнял жену, утешая и гладя по голове, как маленького ребенка.
Уставший с дороги Рикквед, не желая затягивать встречу, подождал, пока все рассядутся, и начал свой рассказ.
После того как принцессу увезли, энданец тенью следовал за возвращавшимся в Варнабу войском. Девочка ехала попеременно то с царицей Санагой, то со второй женщиной – Арзилой, оказавшейся Верховной жрицей азанагов. С ее высочеством обращались хорошо, не обижали. По приезде в столицу Варнабы – Орамбим девочку отвезли в бывшее поместье Верховного жреца бога Хаара. За попытку поднять восстание у жреца конфисковали в казну все имущество, а в поместье устроили военную школу для детей.
Принцессу поселили вместе с другими воспитанницами ее возраста. Благодаря хорошему знанию города в общем и поместья в частности Риккведу удалось поговорить через окно с Леа. Правда, второй раз это может не получиться, лазутчика заметили, когда он выбирался из храма.
Принцесса расстроена, но держится хорошо. Просила сказать, что всех любит, и велела напомнить его высочеству Эдвину про коробку у нее под кроватью.
После этих слов у младшего сына Аттиса глаза стали совершенно круглыми, и он выбежал из кабинета.
Его величество, извинившись за временный перерыв, вызвал воспитателя Эдвина и приказал поискать в комнатах их высочеств мелкую живность.
Это небольшое происшествие немного разрядило обстановку. Королева перестала всхлипывать, у Кэтлин высохли глаза, а Герэт и Энн поспорили о том, кого найдут в коробке.
В завершение рассказа Рикквед заявил, что по окончании этой школы будет рад видеть Леа не только дома, но и в рядах «невидимых», если, конечно, его величество разрешит.
На невысказанный вопрос королевской четы Рикквед пояснил, что все азанаги без исключения в совершенстве говорят на трех, а то и больше языках, прекрасно владеют всевозможным оружием, хорошо образованны и прочее-прочее-прочее.
А когда Герэт наивно поинтересовался, как дядя это успел узнать, Рикквед лишь подмигнул племяннику и сказал, что была такая возможность. И тут же не к месту добавил, что малое число мужчин у этого народа связано с их низкой рождаемостью. Соотношение у новорожденных: на сто девочек – один мальчик. В остальном соседи из них получатся не хуже, чем были, а может, и лучше, потому что рабство у азанагов запрещено.
– Что ж им дома не сиделось, таким хорошим? – мрачно полюбопытствовал Герэт.
Рикквед в задумчивости выпустил кольцо дыма:
– Да я сам не очень понял, а возможности уточнить не представилось, но, кажется, дома у них просто не осталось, – и, не дождавшись хоть какой-то реакции на свои слова, добавил: – Да, вот еще что: как только принцесса выучит язык азанагов, ей разрешат писать письма домой.
Глава 4
– Ветер, нам надо лететь за армией! – Девочка подняла руку, указывая направление, куда ушло войско отца.
Грифон разбежался, сильно взмахивая крыльями, и взлетел. Встречный поток воздуха ударил беглянке в лицо, словно хотел остановить и вернуть на землю, а тело грифона, такое надежное, пока он стоял, неожиданно задвигалось, пытаясь выскользнуть из-под ног.
Леа в страхе зажмурилась, плотнее прижалась к Ветру, на некоторое время замерев. Она не видела, как мелькнул внизу дворец, как охнула от ужаса ее мать, разглядев седока на звере, как исчез из вида просыпающийся город.
Когда ее высочество наконец решилась открыть глаза, внизу простирались леса, время от времени чередующиеся с возделанными полями и маленькими городками. Солнце, еще по-летнему жаркое, быстро согрело принцессу – она перестала дрожать и осмотрелась.
Теплый ветер, растрепав принцессе волосы, заставил ее жмуриться от удовольствия, что совсем не помешало девочке рассмотреть открывшиеся просторы: мир сверху выглядел удивительно разноцветным, как гномья мозаика из драгоценных камней. Это было так красиво, что сердце замерло от восторга, и Леа рассмеялась.
Однако полет принес не только удовольствие: довольно скоро девочка устала, а ближе к вечеру и вовсе выбилась из сил. Ей стало тяжело удерживаться на гладкой спине, заболели руки и ноги, начала кружиться голова. Путешествие уже не веселило принцессу, ей хотелось домой, к маме и брату. Ее высочество обрадовалась бы даже вредным сестрам. Только упрямство и страх за отца не позволили Леа повернуть обратно. А мудрый зверь, который мог лететь всю ночь напролет, только покосился оранжевым глазом на всадницу и зашел на посадку, выбрав для ночлега подходящую полянку. Он приземлился, пробежав галопом с десяток ярдов, остановился и осторожно улегся на траву, давая Леа слезть.
За время полета ее мышцы затекли и одеревенели, любое движение теперь давалось через боль. Леа хватило сил только для того, чтобы доплестись до кустиков по нужде. Потом она растянулась на земле и заснула, привалившись к теплому боку грифона.
На рассвете принцесса проснулась от холода. Ветер лежал шагах в пяти, с аппетитом уплетая пойманного зайца. Желудок Леа тут же настойчиво потребовал еды, и девочка отправилась побродить вокруг поляны. Ей удалось найти заросли дикой малины. Через полчаса, исцарапанная, но вполне довольная принцесса снова залезла на свое животное.
* * *
Высоко в поднебесье звенела песня жаворонка, осыпаясь вниз хрустальными колокольцами. Стрижи без устали носились друг за другом – им не было дела до людских проблем. А внизу, на большом поле, заросшем белым и розовым клевером, замерли друг напротив друга две армии. Воины уже оголили оружие, лучники достали стрелы и наложили их на тетиву. Еще миг, и люди рванутся навстречу друг другу, сойдутся в страшном бою, а пока…Аттис обернулся, ища взглядом сына, – правитель хотел, чтобы Герэт был на виду. Король уже собирался отправить к принцу оруженосца, когда вздох изумления пронесся над рядами обеих армий. Аттис, подняв голову, удивленно моргнул.
Над травой пронеслась большая крылатая тень, и точно посреди поля приземлился грифон. Сначала монарху показалось, зверь прилетел один, но потом Аттис увидел, как со спины животного слезла маленькая девочка и решительно двинулась в сторону противников энданцев.
– Ребенок? Откуда? – удивился король и прищурился, силясь рассмотреть малютку.
– Отец, это же Леа! – Отчаянный крик старшего сына вывел короля из неподвижности, заставил сердце гулко стукнуть о ребра от страха.
Его дочь, бесстрашно сжимая в руках игрушечный меч, не оглядываясь, шла одна на вооруженное войско. Аттис, пришпорив коня, понесся ей наперехват, за ним поскакала охрана. Принца успел удержать наставник, перехватив поводья его коня.
– Леа, остановись! Не смей!!!
Крик правителя Энданы заставил принцессу замедлить шаг, но слишком поздно: к ней уже примчались с десяток конных воительниц. Одна из всадниц, спешившись, остановилась перед девочкой, вторая занесла над ее головой меч, давая понять энданцам, что убьет ребенка в случае опасности, остальные кружили, не позволяя никому приблизиться.
Аттис резко осадил коня, отдав своим воинам короткий приказ не двигаться. С отчаяньем правитель был вынужден в бездействии наблюдать за происходящим, ощущая себя самым беспомощным и несчастным человеком в мире.
Леа со страхом рассматривала стоящую пред ней воительницу. Легкий с золотой насечкой шлем частично скрывал лицо женщины, короткая туника, до середины бедра закрытая кольчугой, оставляла на виду мускулистые загорелые ноги. Из вооружения у иноземки – короткий меч и круглый щит с инкрустацией, а за поясом метательные кинжалы.
«Знатная женщина!» – решила для себя принцесса и церемонно поклонилась, как равной. Чужеземка посмотрела на девочку, словно на неведомого зверька, с насмешливым интересом.
– Кто ты, дитя? – спросила воительница на чистом энданском языке со столичным выговором.
От неожиданности девочка, забыв, что хотела сказать, честно ответила:
– Принцесса.
Женщина рассмеялась:
– Принцесса Леа, вероятно?
Ее высочество насупилась, она очень не любила, когда над нею потешались незнакомые люди.
– Я – Леантина Веллайн Ромна, младшая дочь мудрого правителя славной Энданы Аттиса Второго и его супруги Роанны Красивой, – звонко отчеканила принцесса, не забыв спросить о главном: – А вы и есть Исчадье Ады?
Воительница поперхнулась от неожиданности.
– Великая матерь всех богов… Это кто же тебя таким словам научил, деточка? – поинтересовалась она.
– Вы или не вы? – даже не подумала смутиться принцесса.
– Наверное, я, – решила женщина.
Леа судорожно вздохнула, потом выставила вперед свое смешное оружие и тихо, но решительно сказала:
– Я не дам вам убить папу и Герэта!
– Отважная птичка, – усмехнулась женщина и повернулась к той, что держала меч над головой Леа: – Что скажешь, Арзила?
Всадница, внимательно рассматривавшая все это время малышку, что-то быстро сказала на незнакомом языке. Вероятно, ее ответ сильно удивил собеседницу девочки.
– Ты уверена? – уточнила она по-эндански. Женщина кивнула. Воительница еще немного помедлила, что-то решая для себя, а потом спросила: – Ну, ваше высочество Леантина Веллайн Ромна, младшая дочь мудрого правителя славной Энданы Аттиса Второго и его супруги Роанны Красивой, что вы готовы сделать для того, чтобы ваши родные остались живы?
Леа, опустив меч, с надеждой посмотрела женщине в лицо.
– Все, Исчадье Ады.
– И ты согласна жить у меня до шестнадцати лет?
– Так долго? – охнула девочка. Ее губы задрожали, глаза наполнились слезами, казалось, она ударится в плач, но в следующее мгновение младшая дочь короля Энданы, справившись со своим горем, твердо сказала: – Я согласна! – А потом сбавила тон до шепота: – Только папе надо сказать.
Теперь Леа осмелилась оглянуться. Застывшее лицо отца, лишенное чувств, ничего не выражало, но девочке показалось, он постарел на много лет.
– Мы уж сами как-нибудь скажем, – усмехнулась всадница, махнув рукой своим воинам. Конский строй разомкнулся, и Аттис смог подъехать к дочери. – Ваше величество, – всадница сняла шлем, открыв молодое лицо, – я – Санага, царица народа азанагов, пришедших из страны Сангана, согласна подписать с вами мирный договор и не нарушать более границ Энданы, если ваша дочь – принцесса Леантина – останется на воспитание среди моего народа до достижения своего совершеннолетия.
Синие ласковые волны океана разбиваются о черный песок островов. На склоне горы раскинулся прекрасный мраморный город, утонувший в зеленых садах. Белоснежные вершины гор закутаны в пушистые шубы облаков.
Взгляд жрицы, словно чайка над океаном, скользит по этому великолепию.
Прекрасна родина азанагов, нет на земле второго такого места. Но тревожен сон жрицы. Наползают черные тучи и меняют цвет гор. Рушатся колонны зданий, крик людей стоит над островами. Огонь поглощает цветущие сады. Огромная волна сметает все со своего пути, скрывая в пучине землю, которую считал родиной свободный народ азанагов. И слышит предупреждение жрица: «У вас есть пять лет».
Снова меняется сон. Две девушки, спина к спине, сражаются на поле брани. Одна из них – из народа азанагов, а другая… Нет среди азанагов таких светловолосых, и синих глаз не бывает у детей Омари. Но даром богов отмечена эта девушка, и сражается она так же, как жительницы островов.
Крутятся, сменяя друг друга, картины боя.
С трудом поднимается с ложа богини жрица. Удары сердца отдаются в висках. Дрожащей рукой отвергает провидица предложенное питье.
Все ясно сказала богиня. Ее народу дано пять лет, чтобы найти новую родину или погибнуть.
А еще через четыре года во время обряда обращения к Великой богине узнает жрица в маленькой дочери правительницы азанагов темнокожую воительницу из видения. Вот только где искать вторую? Ведь без нее погибнет будущая царица от удара меча.
* * *
Почтовый голубь принес неожиданные новости: войны не будет, младшая принцесса Леа оставлена заложницей у воинственных женщин на десять лет в обмен на мир и спокойствие.Через пару недель войска вернулись домой, и все встало на круги своя. Почти все. Во дворце воцарилось уныние, притом, похоже, надолго.
Королева, закрывшись в своих покоях, плакала, обвиняя себя в том, что не смогла сдержать чувств, подтолкнув дочь к побегу.
Кэтлин горько рыдала, мучаясь совестью приблизительно по той же причине.
Герэт проводил время в тренировочных залах с наставником, вымещая в учебном бою всю свою ярость. Принц злился на невозможность повернуть время вспять.
Эдвин не плакал, мужчинам не подобает плакать, но также закрылся в своей комнате и, расстреливая из рогатки игрушечных солдат, переживал, что уж он-то просто был обязан догадаться, что сделает сестра.
В чем винился король, тоже понятно. Как можно объяснить себе и любимой женщине, что это правильно – позволить ценой свободы дочери купить спокойствие своей страны? Что сказать сыну? И как самому не вспоминать каждую минуту, что, возможно, ему не суждено увидеть малышку долгие десять лет!
Его величество старался не покидать кабинет, нагружая себя всевозможными делами. Слуги и придворные разве что на цыпочках не ходили и разговаривали громким шепотом, как в доме тяжелобольного.
Жизнь не желала налаживаться. И только Энн глубокомысленно заметила, что это лучший поступок Леа за все годы ее жизни.
Еще через две недели в дворцовые ворота въехал мужчина на усталом коне. Бросив поводья первому попавшемуся слуге, он прямиком направился в кабинет правителя. Остановить его не посмели и даже докладывать не стали – у слуг имелся четкий приказ монарха пропускать его брата Риккведа в любое время суток.
Командир «невидимых» застал государя сидящим за столом, заваленном бумагами. Глаза короля были красными от недосыпания. Увидев брата, Аттис встревоженно заглянул ему в лицо в поиске ответа на мучивший вопрос.
– С ней все в порядке, – ответил его светлость и принялся возиться с застежкой плаща.
– Давай позовем Роанну, а то сам я ей рассказать не смогу. – Король горько усмехнулся: – Даже живу теперь в кабинете. Боюсь жене в глаза смотреть.
Рикквед нахмурился:
– Глупостями занимаешься. Выбора у тебя не было. В противном случае они просто убили бы Леа. А так живая, пусть и далеко. Войну мы, конечно, выиграли бы, но большой кровью. И совести у тебя нет, разве можно бросать женщину в одиночестве в такое время?
Король хотел возразить, потом, махнув рукой, вызвал слугу и приказал передать ее величеству, что ждет ее в кабинете. Следующие десять минут братья провели в молчании. Рикквед курил трубку, а король в нетерпении метался из угла в угол.
– Сядь, Аттис, а то у меня уже в глазах рябит, – поморщился Рикквед.
Его величество резко повернулся, чтобы сказать что-нибудь злое, но, увидев, какой усталый и измотанный вид у брата, только спросил:
– Ты сколько дней не спал? Свалился бы где-нибудь по дороге.
– На себя сначала посмотри, – посоветовал командир «невидимых».
Король открыл было рот, чтобы возразить, но в это время дверь распахнулась: в кабинет, один за другим, вошли все члены королевской семьи.
Глядя на лица обеспокоенных родственников, Рикквед счел за благо повторить:
– С ней все в порядке!
Королева всхлипнула, не в силах справиться с охватившим ее напряжением. Аттис тут же подошел и обнял жену, утешая и гладя по голове, как маленького ребенка.
Уставший с дороги Рикквед, не желая затягивать встречу, подождал, пока все рассядутся, и начал свой рассказ.
После того как принцессу увезли, энданец тенью следовал за возвращавшимся в Варнабу войском. Девочка ехала попеременно то с царицей Санагой, то со второй женщиной – Арзилой, оказавшейся Верховной жрицей азанагов. С ее высочеством обращались хорошо, не обижали. По приезде в столицу Варнабы – Орамбим девочку отвезли в бывшее поместье Верховного жреца бога Хаара. За попытку поднять восстание у жреца конфисковали в казну все имущество, а в поместье устроили военную школу для детей.
Принцессу поселили вместе с другими воспитанницами ее возраста. Благодаря хорошему знанию города в общем и поместья в частности Риккведу удалось поговорить через окно с Леа. Правда, второй раз это может не получиться, лазутчика заметили, когда он выбирался из храма.
Принцесса расстроена, но держится хорошо. Просила сказать, что всех любит, и велела напомнить его высочеству Эдвину про коробку у нее под кроватью.
После этих слов у младшего сына Аттиса глаза стали совершенно круглыми, и он выбежал из кабинета.
Его величество, извинившись за временный перерыв, вызвал воспитателя Эдвина и приказал поискать в комнатах их высочеств мелкую живность.
Это небольшое происшествие немного разрядило обстановку. Королева перестала всхлипывать, у Кэтлин высохли глаза, а Герэт и Энн поспорили о том, кого найдут в коробке.
В завершение рассказа Рикквед заявил, что по окончании этой школы будет рад видеть Леа не только дома, но и в рядах «невидимых», если, конечно, его величество разрешит.
На невысказанный вопрос королевской четы Рикквед пояснил, что все азанаги без исключения в совершенстве говорят на трех, а то и больше языках, прекрасно владеют всевозможным оружием, хорошо образованны и прочее-прочее-прочее.
А когда Герэт наивно поинтересовался, как дядя это успел узнать, Рикквед лишь подмигнул племяннику и сказал, что была такая возможность. И тут же не к месту добавил, что малое число мужчин у этого народа связано с их низкой рождаемостью. Соотношение у новорожденных: на сто девочек – один мальчик. В остальном соседи из них получатся не хуже, чем были, а может, и лучше, потому что рабство у азанагов запрещено.
– Что ж им дома не сиделось, таким хорошим? – мрачно полюбопытствовал Герэт.
Рикквед в задумчивости выпустил кольцо дыма:
– Да я сам не очень понял, а возможности уточнить не представилось, но, кажется, дома у них просто не осталось, – и, не дождавшись хоть какой-то реакции на свои слова, добавил: – Да, вот еще что: как только принцесса выучит язык азанагов, ей разрешат писать письма домой.
Глава 4
Леа сидела на кровати, сжимая в руках медальон с портретом родных. По ее лицу безостановочно катились слезы.
Перед энданской принцессой кривлялась нахальная черноволосая девчонка, она дразнилась на чистом энданском и гримасничала:
– Плакса! Принцессочка – плакса! Нос сопливый, ум куриный! Крыска болотная, бьёль белая!
Остальные ученицы стояли поодаль и смеялись, поддерживая предводительницу. Черноволосая неожиданно ловко выхватила из рук Леа медальон:
– Ой-ой-ой, а кто у нас тут нарисован? Еще целая кучка таких же… плакс?
Ох, зря она это сделала. Слезы Леа моментально высохли, и не успела вредная девчонка опомниться, как получила кулаком в глаз. Да так, что не смогла устоять на ногах и полетела на пол, приложившись лопатками о камень.
Леа, пользуясь моментом, пока противница беззащитна, забрала украшение, повесила его на шею и приготовилась защищать свое добро: девчонка, придя в себя, поднималась, явно желая подраться. Через мгновение Леа и незнакомка покатились по полу, сцепившись. И еще неизвестно – на чьей стороне оказалась бы победа, не войди в комнату наставница. Она разняла дерущихся, грозно рявкнула на остальных девочек и потащила воительниц прочь, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Вскоре нарушительниц спокойствия закрыли в маленькой комнате, где из мебели стояли только две деревянные кровати.
Леа замерла у входа, настороженно наблюдая за врагом.
Ее противница, со вздохом шлепнувшись на кровать, неожиданно беззлобно сказала:
– Что стоишь? Садись! Поговорим.
– Драться не будешь? – Леа осторожно облизнула разбитую губу.
– Нет, не буду. Нас здесь на неделю заперли, чтобы мы познакомились как следует и больше не дрались, – тоном бывалого солдата заявила черноволосая.
– Ты что, здесь уже была? Откуда знаешь? – по-прежнему топталась на пороге принцесса, готовясь дать сдачи если что.
– Была, – вздохнула девочка. – Если мы сейчас снова подеремся, то просидим не одну, а две недели. Так что давай, не стесняйся.
Для убедительности она похлопала по дереву.
Леа, присев на край кровати, выжидающе посмотрела на драчунью. Та, потрогав наливающийся синяк, поморщилась:
– Здорово ты меня приложила. Кто научил?
– Брат…
– У тебя есть брат?!
Восторженный вскрик нахальной чужеземки заставил ее высочество немного отодвинуться: кто знает, что на уме у этой ненормальной? Но показывать свой страх малышка не стала, ответив с достоинством:
– Да, двое, Герэт и Эдвин.
– Здорово! А не врешь?
Леа отрицательно помотала головой:
– А что – это редкость?
– Еще какая! – кивнула черноволосая, а потом, спохватившись, представилась: – Гуалата, дочь царицы Санаги.
– Ты тоже принцесса? – осторожно удивилась Леа.
Поведение новой знакомой ну никак не укладывалось в те правила, что внушала каждый день ее высочеству няня.
– Не-е, я – царевна! – снова потрогала синяк «неправильная» Гуалата.
– А почему ты живешь здесь, а не во дворце? – Леа с любопытством разглядывала свою новую знакомую.
Девочка была приблизительно ее роста, но крепче. Смуглая до черноты кожа, темно-серые глаза, стриженые прямые волосы. Из одежды, как у всех учениц, короткая туника из грубой ткани, легкие кожаные сандалии и смешные штанишки. Таких коротких штанов Леа еще не видела.
Царевна с недоумением покосилась на энданку:
– У нас все девочки, кроме немощных, живут с шести лет в школах.
– А мальчики?
Гуалата вздохнула:
– Их у нас мало. Они тоже живут в школах, только при храмах. Нас готовят как воинов, а их как жрецов и только в крайнем случае как воинов.
– А как же Арзила?
– Великая матерь, ну ты сравнила… У нее же дар! Все, у кого есть дар, становятся жрицами.
И хотя принцесса не поняла, что такое дар, спрашивать она не рискнула, боясь показаться глупой.
– Гуалата, научи меня говорить по-вашему, – попросила она. – Мне тогда разрешат письма домой писать.
– Ладно. А ты покажешь мне медальон? Там нарисована вся твоя семья?
– Нет, у меня еще дядя есть и две тети, только они далеко живут, и я их не вижу.
Гуалата с уважением посмотрела на Леа:
– Как много в вашей семье мужчин, – и тут же перескочила на другое: – А почему ты не сменила эти тряпки?
Девочка с интересом потянула за край шелкового платья принцессы.
– Это не тряпки! – с обидой поджала губы энданка, выдернув ткань из цепких рук царевны.
Ну как объяснить, что это – память о прошлой жизни?! Что если его снять, то останется только медальон! А она говорит – тряпки.
Принцесса снова посмотрела на платье и только сейчас заметила, что оно в нескольких местах рваное и все в грязи и выглядит… как лохмотья. Леа подняла взгляд на собеседницу и тихо прыснула. Через секунду обе девочки заливисто хохотали, валяясь на кроватях.
Воспитательница, остановившаяся у двери, с удовольствием прислушалась к внезапному веселью. Похоже, забияки подружатся. Если это так, то головной боли у учителей прибавится, но жрица останется довольна.
Неслышным шагом женщина отошла от двери и отправилась проверять комнаты остальных девочек.
Следующая неделя прошла для принцессы в напряженных тренировках и уроках. Несмотря на наказание, занятий никто не отменял. Запретили только приятное: игры в саду и сладкое. Иногда Леа казалось, что завтра она не встанет: мышцы так болели, что каждый шаг давался с трудом, а голова пухла от новых знаний, потоком обрушившихся на принцессу.
Чего ей только не приходилось учить: сразу три новых языка, историю всех известных азанагам народов, математику и много-много другого. К тому же правила менять ради знатной заложницы азанаги не собирались, и обучение велось на чужом для нее языке, который энданка понимала с пятого на десятое.
Леа даже во сне снилось, что она учится. Если бы не новая подруга, пересказывавшая после уроков все заново, ее высочеству пришлось бы очень туго. К счастью, у Гуалаты оказался удивительно бесшабашный и веселый нрав, рядом с нею все невзгоды казались мелкими и смешными. Вскоре заложница начала потихоньку привыкать к новому укладу.
В конце первой недели жизни принцессы в школе прилетел грифон. Он приземлился в саду, огласив округу пронзительным криком, и собрал вокруг себя целую толпу любопытных учениц. Хорошо еще, что наставница, наслышанная о приключениях новой воспитанницы, сообразила позвать девочку, иначе учеба в этот день пошла бы… грифону под хвост!
Леа обняла зверя за шею и долго стояла, не обращая ни на кого внимания. Ей казалось, что так она становится ближе к своим родным.
Грифона определили под навес, выделили ему паек, и теперь все свободное время Леа и ее новая подруга проводили с Ветром. Девочки возились с его перьями, таскали зверю сбереженные после обеда лакомства, гладили крылья и тяжелые, мощные лапы. Жаль только, что кататься на животном детям категорически запретили под страхом изгнания Ветра обратно в Эндану.
Нужно ли говорить, что дружба с таким удивительным существом значительно прибавила принцессе уважения в глазах других воспитанниц.
Когда наказание закончилось, заложницу поселили в комнату, где жила Гуалата и еще три девочки. Сначала Леа было непривычно, но постепенно принцесса притерпелась к большой компании. К слову сказать, это оказалось намного веселее, чем жить одной. Чего только стоили страшные сказки, которые царевна азанагов рассказывала подругам на ночь. Разве от няни таких дождешься?
Дни сменяли друг друга, и Леа постепенно втянулась в напряженный ритм школы. Тоска по дому отодвинулась куда-то глубоко в сердце, девочка, приняв разлуку как должное, перестала беззвучно плакать по ночам. Постепенно ее тело стало гибким и сильным, полученные на тренировках синяки зажили. С помощью подруги Леа научилась бегло говорить на азанагском языке, и теперь уроки давались намного легче. Письмо домой заложница отправила уже в конце первого месяца.
Казалось, жизнь покатилась по проторенной колее, но однажды утром наставница отвела девочку в свой кабинет. Там у окна стояла женщина. Леа сразу узнала в ней Верховную жрицу. Только служительницы богини носили такие длинные, перехваченные под грудью поясом, красиво задрапированные платья. И только у Верховной жрицы был изумительной резьбы посох, заканчивающийся шелково мерцающей рукоятью из огромного сапфира.
Арзила повернулась, с любопытством разглядывая Леа.
За прошедшее время принцесса изменилась: она коротко обрезала волосы, повзрослела, вытянулась и… перестала бояться. Заложница теперь отличалась от других учениц только цветом волос и кожи.
Верховная жрица чуть улыбнулась, встретив полный любопытства взгляд малышки.
– Леа, я хочу кое-что тебе предложить. Можешь отказаться, силой никто принуждать не будет. Дома тебя считают заложницей, но для всех нас ты просто воспитанница, – не стала тратить время на приветствие провидица.
– Разве воспитанниц принуждают здесь жить? – дерзко вздернула подбородок энданка.
– У них просто нет выбора, как и у тебя. – Жрица мягко опустилась в кресло и улыбнулась. – С тобой плохо обращаются?
– Нет, – смутилась девочка. Ей вдруг стало неловко от того, что она ведет себя как невоспитанное дитя.
– То, что я хочу предложить, проходит каждый ребенок азанагов перед поступлением в школу, – словно не заметив покрасневших щек Леа, продолжила жрица. – Ты – принцесса Энданы и не обязана соглашаться с моим предложением, но я все равно прошу тебя пройти обряд обращения к Великой богине Омари. Он дает знание твоей сущности.
Перед энданской принцессой кривлялась нахальная черноволосая девчонка, она дразнилась на чистом энданском и гримасничала:
– Плакса! Принцессочка – плакса! Нос сопливый, ум куриный! Крыска болотная, бьёль белая!
Остальные ученицы стояли поодаль и смеялись, поддерживая предводительницу. Черноволосая неожиданно ловко выхватила из рук Леа медальон:
– Ой-ой-ой, а кто у нас тут нарисован? Еще целая кучка таких же… плакс?
Ох, зря она это сделала. Слезы Леа моментально высохли, и не успела вредная девчонка опомниться, как получила кулаком в глаз. Да так, что не смогла устоять на ногах и полетела на пол, приложившись лопатками о камень.
Леа, пользуясь моментом, пока противница беззащитна, забрала украшение, повесила его на шею и приготовилась защищать свое добро: девчонка, придя в себя, поднималась, явно желая подраться. Через мгновение Леа и незнакомка покатились по полу, сцепившись. И еще неизвестно – на чьей стороне оказалась бы победа, не войди в комнату наставница. Она разняла дерущихся, грозно рявкнула на остальных девочек и потащила воительниц прочь, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Вскоре нарушительниц спокойствия закрыли в маленькой комнате, где из мебели стояли только две деревянные кровати.
Леа замерла у входа, настороженно наблюдая за врагом.
Ее противница, со вздохом шлепнувшись на кровать, неожиданно беззлобно сказала:
– Что стоишь? Садись! Поговорим.
– Драться не будешь? – Леа осторожно облизнула разбитую губу.
– Нет, не буду. Нас здесь на неделю заперли, чтобы мы познакомились как следует и больше не дрались, – тоном бывалого солдата заявила черноволосая.
– Ты что, здесь уже была? Откуда знаешь? – по-прежнему топталась на пороге принцесса, готовясь дать сдачи если что.
– Была, – вздохнула девочка. – Если мы сейчас снова подеремся, то просидим не одну, а две недели. Так что давай, не стесняйся.
Для убедительности она похлопала по дереву.
Леа, присев на край кровати, выжидающе посмотрела на драчунью. Та, потрогав наливающийся синяк, поморщилась:
– Здорово ты меня приложила. Кто научил?
– Брат…
– У тебя есть брат?!
Восторженный вскрик нахальной чужеземки заставил ее высочество немного отодвинуться: кто знает, что на уме у этой ненормальной? Но показывать свой страх малышка не стала, ответив с достоинством:
– Да, двое, Герэт и Эдвин.
– Здорово! А не врешь?
Леа отрицательно помотала головой:
– А что – это редкость?
– Еще какая! – кивнула черноволосая, а потом, спохватившись, представилась: – Гуалата, дочь царицы Санаги.
– Ты тоже принцесса? – осторожно удивилась Леа.
Поведение новой знакомой ну никак не укладывалось в те правила, что внушала каждый день ее высочеству няня.
– Не-е, я – царевна! – снова потрогала синяк «неправильная» Гуалата.
– А почему ты живешь здесь, а не во дворце? – Леа с любопытством разглядывала свою новую знакомую.
Девочка была приблизительно ее роста, но крепче. Смуглая до черноты кожа, темно-серые глаза, стриженые прямые волосы. Из одежды, как у всех учениц, короткая туника из грубой ткани, легкие кожаные сандалии и смешные штанишки. Таких коротких штанов Леа еще не видела.
Царевна с недоумением покосилась на энданку:
– У нас все девочки, кроме немощных, живут с шести лет в школах.
– А мальчики?
Гуалата вздохнула:
– Их у нас мало. Они тоже живут в школах, только при храмах. Нас готовят как воинов, а их как жрецов и только в крайнем случае как воинов.
– А как же Арзила?
– Великая матерь, ну ты сравнила… У нее же дар! Все, у кого есть дар, становятся жрицами.
И хотя принцесса не поняла, что такое дар, спрашивать она не рискнула, боясь показаться глупой.
– Гуалата, научи меня говорить по-вашему, – попросила она. – Мне тогда разрешат письма домой писать.
– Ладно. А ты покажешь мне медальон? Там нарисована вся твоя семья?
– Нет, у меня еще дядя есть и две тети, только они далеко живут, и я их не вижу.
Гуалата с уважением посмотрела на Леа:
– Как много в вашей семье мужчин, – и тут же перескочила на другое: – А почему ты не сменила эти тряпки?
Девочка с интересом потянула за край шелкового платья принцессы.
– Это не тряпки! – с обидой поджала губы энданка, выдернув ткань из цепких рук царевны.
Ну как объяснить, что это – память о прошлой жизни?! Что если его снять, то останется только медальон! А она говорит – тряпки.
Принцесса снова посмотрела на платье и только сейчас заметила, что оно в нескольких местах рваное и все в грязи и выглядит… как лохмотья. Леа подняла взгляд на собеседницу и тихо прыснула. Через секунду обе девочки заливисто хохотали, валяясь на кроватях.
Воспитательница, остановившаяся у двери, с удовольствием прислушалась к внезапному веселью. Похоже, забияки подружатся. Если это так, то головной боли у учителей прибавится, но жрица останется довольна.
Неслышным шагом женщина отошла от двери и отправилась проверять комнаты остальных девочек.
Следующая неделя прошла для принцессы в напряженных тренировках и уроках. Несмотря на наказание, занятий никто не отменял. Запретили только приятное: игры в саду и сладкое. Иногда Леа казалось, что завтра она не встанет: мышцы так болели, что каждый шаг давался с трудом, а голова пухла от новых знаний, потоком обрушившихся на принцессу.
Чего ей только не приходилось учить: сразу три новых языка, историю всех известных азанагам народов, математику и много-много другого. К тому же правила менять ради знатной заложницы азанаги не собирались, и обучение велось на чужом для нее языке, который энданка понимала с пятого на десятое.
Леа даже во сне снилось, что она учится. Если бы не новая подруга, пересказывавшая после уроков все заново, ее высочеству пришлось бы очень туго. К счастью, у Гуалаты оказался удивительно бесшабашный и веселый нрав, рядом с нею все невзгоды казались мелкими и смешными. Вскоре заложница начала потихоньку привыкать к новому укладу.
В конце первой недели жизни принцессы в школе прилетел грифон. Он приземлился в саду, огласив округу пронзительным криком, и собрал вокруг себя целую толпу любопытных учениц. Хорошо еще, что наставница, наслышанная о приключениях новой воспитанницы, сообразила позвать девочку, иначе учеба в этот день пошла бы… грифону под хвост!
Леа обняла зверя за шею и долго стояла, не обращая ни на кого внимания. Ей казалось, что так она становится ближе к своим родным.
Грифона определили под навес, выделили ему паек, и теперь все свободное время Леа и ее новая подруга проводили с Ветром. Девочки возились с его перьями, таскали зверю сбереженные после обеда лакомства, гладили крылья и тяжелые, мощные лапы. Жаль только, что кататься на животном детям категорически запретили под страхом изгнания Ветра обратно в Эндану.
Нужно ли говорить, что дружба с таким удивительным существом значительно прибавила принцессе уважения в глазах других воспитанниц.
Когда наказание закончилось, заложницу поселили в комнату, где жила Гуалата и еще три девочки. Сначала Леа было непривычно, но постепенно принцесса притерпелась к большой компании. К слову сказать, это оказалось намного веселее, чем жить одной. Чего только стоили страшные сказки, которые царевна азанагов рассказывала подругам на ночь. Разве от няни таких дождешься?
Дни сменяли друг друга, и Леа постепенно втянулась в напряженный ритм школы. Тоска по дому отодвинулась куда-то глубоко в сердце, девочка, приняв разлуку как должное, перестала беззвучно плакать по ночам. Постепенно ее тело стало гибким и сильным, полученные на тренировках синяки зажили. С помощью подруги Леа научилась бегло говорить на азанагском языке, и теперь уроки давались намного легче. Письмо домой заложница отправила уже в конце первого месяца.
Казалось, жизнь покатилась по проторенной колее, но однажды утром наставница отвела девочку в свой кабинет. Там у окна стояла женщина. Леа сразу узнала в ней Верховную жрицу. Только служительницы богини носили такие длинные, перехваченные под грудью поясом, красиво задрапированные платья. И только у Верховной жрицы был изумительной резьбы посох, заканчивающийся шелково мерцающей рукоятью из огромного сапфира.
* * *
– Ийаду Арзила, – наставница склонила голову в почтительном поклоне, – я привела девочку!Арзила повернулась, с любопытством разглядывая Леа.
За прошедшее время принцесса изменилась: она коротко обрезала волосы, повзрослела, вытянулась и… перестала бояться. Заложница теперь отличалась от других учениц только цветом волос и кожи.
Верховная жрица чуть улыбнулась, встретив полный любопытства взгляд малышки.
– Леа, я хочу кое-что тебе предложить. Можешь отказаться, силой никто принуждать не будет. Дома тебя считают заложницей, но для всех нас ты просто воспитанница, – не стала тратить время на приветствие провидица.
– Разве воспитанниц принуждают здесь жить? – дерзко вздернула подбородок энданка.
– У них просто нет выбора, как и у тебя. – Жрица мягко опустилась в кресло и улыбнулась. – С тобой плохо обращаются?
– Нет, – смутилась девочка. Ей вдруг стало неловко от того, что она ведет себя как невоспитанное дитя.
– То, что я хочу предложить, проходит каждый ребенок азанагов перед поступлением в школу, – словно не заметив покрасневших щек Леа, продолжила жрица. – Ты – принцесса Энданы и не обязана соглашаться с моим предложением, но я все равно прошу тебя пройти обряд обращения к Великой богине Омари. Он дает знание твоей сущности.