Галина Мария. И все деревья в садах

   Привалившись к скальному уступу, он наблюдал за ними.
   По мере того, как рушилось за горизонт багровое, разбухшее солнце, полоса тумана, клубившаяся вдалеке, подошла ближе, она шла, как сплошная стена; вода под ней вскипала невидимыми бурунами.

* * *

   ... Он пошевелился. Камни вдавились в спину, теперь, когда они остывали, даже сквозь рубашку чувствовалась оседающая на них влага.
   Нужно собрать воду.
   Фей спала, уткнувшись лицом в колени, обнимая рукой прикорнувшую к ней девочку.
   Он подобрал мелкий камешек и бросил. Камешек попал Фей в плечо. Она вздрогнула и проснулась.
   - Что?
   - Нужно собрать ловушки, - сказал он, - иначе их затопит.
   - Она заснула, Ян, - укоризненно проговорила Фей.
   - Ну, так разбуди. Пойдете со мной. Впереди. И держись от меня подальше, слышишь?
   - Как ты можешь, Ян? Как ты можешь?
   - Хочешь остаться без воды?
   Она вздохнула и тяжело поднялась. Девочка тоже вскочила, стоило лишь Фей пошевелиться, и теперь стояла, выглядывая из-за ее спины.
   Полоса тумана подползла ближе и теперь кипела над кромкой воды. Скорее по звуку, чем по слабому свечению пенных гребешков, пробивающемуся сквозь туман, он понял, что идет прилив.
   Он сделал неопределенное движение стволом карабина и Фей, взяв девочку за руку, послушно прошла вперед
   Хотя и с трудом, он различал вкопанные в песок конусы росяных ловушек: насыщенный электричеством воздух испускал бледный колеблющийся свет: светилось небо, светился туман над водой, фосфоресцировали клочья пены и сквозь это мерцание двигались две смутные тени - Фей и девочки.
   Он остановился у первой ловушки и осторожно извлек ее из влажного песка. На дне плескалась вода - немного, на несколько глотков... Осторожно, стараясь не потерять ни капли, он перелил ее во флягу, осторожно завинтил крышку, очистил стенки ловушки от налипшего песка, и убрал ее в вещмешок. И только потом, подняв глаза, увидел, что девочка присела на корточки у следующей росяной ловушки, торопливо разрыхляя песок согнутыми ладонями.
   - Убери ее, - сказал он сквозь зубы.
   - Но, Ян...
   Фей нерешительно топталась на месте, да и сам он замер, поскольку предпринимать что либо было бесполезно. Если попытаться отобрать у нее воду, она ее просто прольет, подумал он, а если все-таки выстрелить...
   Я все равно потеряю воду.
   А заодно и Фей.
   Может, - вновь шевельнулась застарелая мысль, - оно и к лучшему... В росяных ловушках воды как раз на одного.
   Он потряс головой, отгоняя эту мысль, девочка, тем временем, изумленно разглядывала конус, в котором плескалась вода, осторожно заглянула внутрь, окунула в воду палец, вытащила, облизала...
   - Она что, никогда не видела росяных ловушек? - спросил он.
   - Забыла, наверное, - неуверенно ответила Фей.
   - Этого не может быть.
   Он на миг потерял бдительность, и, когда спохватился, отскочил, но девочка уже вприпрыжку подбежала к нему, держа в ладонях ловушку с плещущейся внутри водой.
   - Отойди, - хрипло сказал он, а она тем временем протягивала, протягивала ему воду, искательно и осторожно заглядывая в глаза.
   - Ян!!! - умоляюще крикнула Фей, но девочка даже не обернулась, а продолжала глядеть на него с робкой, чуть виноватой улыбкой, почему-то так напомнившей ему улыбку юной еще Фей.
   Пересилив себя, стиснув зубы, он осторожно вытянул руку и взял у нее из некрепко сомкнутых ладоней водяной конус. Он видел нанесенные на его внутреннюю поверхность риски - воды там оставалось ровно столько, сколько и было. Она не отпила ни капли.
   - Хорошо, - сказал он, с трудом выталкивая слова, - хорошо. Иди.
   И, отступив на шаг, начал сосредоточенно переливать воду из конуса во флягу, тем временем, как девочка, все той же радостной пробежкой бросилась к следующей ловушке, видимой издалека потому, что песок, окружавший ее, был чуть светлее остального.
   Он вновь аккуратно отряхнул пластиковый конус, вложил его в тот, первый, и убрал в вещмешок.
   - Ладно, - вздохнул он, обращаясь к Фей, которая, сложив руки под грудью, беспокойно переводила взгляд с него, на смутно мелькающий в тумане детский силуэт, - последи за ней. Еще оступится ненароком...
   ... Нужно будет перед рассветом вновь поставить ловушки, думал он, возвращаясь к скалам и видя перед собой две удаляющиеся спины - одну большую, другую маленькую, - на трех человек этого не хватит, а завтра надо решать, что делать дальше, с Фей что возьмешь, она стала совсем слаба на голову, значит, придется ему... Можно, конечно, остаться тут, на побережье, хотя эта пакость уже и сюда добралась, но если все время оставаться втроем, друг у друга на виду, ни на миг не выпускать из поля зрения, тогда, может, и удастся уберечься. Опять же, во время отлива можно собирать раковины, а значит, с голоду они не помрут. Хотя нет, оставаться нельзя, там, у Кривой скалы, уже наверняка отделились мандрагоры и скоро выйдут на охоту. По крайней мере это значит, что никого нельзя подпускать ближе, чем на выстрел, потому что, кто бы ни появился, это наверняка будет не человек... А кто-то еще уцелел и будет думать точно так же? Так мы скоро сами перебьем друг друга, думал он, никому нельзя доверять, они уже слишком многому от нас научились... Как теперь отличишь мандрагор от человека? Только по тому, как он умирает под пулями...
   Это было совсем маленькое поселение, думал он, наверняка и мандрагор вылупились единицы. Если переждать несколько дней... Может, они разбредутся на поиски в разные стороны, а нас оставят в покое?
   Он споткнулся о крохотный камень, некстати подвернувшийся под ноги, в глазах была резь, сначала он решил, что это вездесущий песок, но потом понял, что просто-напросто хочет спать. Всего пару часов, уговаривал он себя, а на рассвете снова придется вставать, чтобы расставить ловушки, тогда у нас будет вода на целый день, немного, правда, но ничего, продержимся, я попрошу Фей подежурить, ради безопасности этой сопливки она глаз не сомкнет, а потом я ее сменю. Только надо заставить их все-таки рассесться подальше друг от друга, ничего с девкой не случится, потерпит, да и Фей тоже, это даже лучше, она с девчонки глаз не сведет... как спать-то хочется, наверное, это реакция... никогда про такое раньше не слышал, но, наверное, это реакция...

* * *

   ... Истошный крик выбросил его из забытья. Какой-то миг понадобился ему на то, чтобы осознать - он сидит, привалившись к камню у входа в пещерку, спину ломит от неудобной позы, шея затекла от веса карабина, который он так и не решился отложить в сторону. Как он умудрился заснуть? Он даже не помнил, как они добрались до скал...
   Девочка сидела совсем рядом, привалившись к боку Фей - тьфу ты, пакость! И орала. Так орала, что у него заныли зубы. Фей, тоже, было, прикорнувшая - оба хороши! - теперь хлопала глазами, пытаясь сообразить, что происходит.
   - Уйми ты ее! - сказал он сквозь зубы, вставая и осторожно поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы размять затекшую спину.
   Фей наклонилась к уху девочки, что-то забормотала, но та продолжала орать, тем временем, как он, подхватив карабин, отбежал на безопасное расстояние.
   Что это на нее нашло? Они что, всегда так?
   Девчонка не унималась. Ему казалось, что на бледном личике остался один лишь распяленный рот.
   - Да заткни же ей пасть!
   Вопль сверлил уши.
   - Ян, - понял он по губам Фей.
   И в свете мерцающего ночного неба увидел - крохотная ручка вытянута в направлении соседней гряды, растопыренные пальцы дрожат.
   Там что, кто-то есть?
   Он тер глаза, саднящие песком, который на самом деле не был песком, а всего лишь застарелой усталостью и пытался разглядеть что-то сквозь алые и черные пятна, плавающие перед глазными яблоками. Казалось ему, или нет, что там, около гряды, шевелятся черные смутные силуэты?
   Трое... Три мандрагора. По одному на каждого.
   Или... быть может, это люди, подумал он, такие же бедолаги, как мы - натолкнулись, вот, на нас, и теперь гадают, что делать - хочется и колется.
   Как теперь различить?
   - Эй! - нерешительно крикнул он, сжимая карабин.
   - Э-эй, - откликнулось эхо.
   - Э-эй, - крикнул в ответ чужой голос.
   Мандрагоры не разговаривают? Уже разговаривают, печально подумал он, может, раз они научились, нам надо перестать? Как вот эта девчонка. Ну и орет же она!
   Он машинально погладил ладонью приклад карабина.
   - Стоять на месте! - крикнул он, - иначе - стреляю.
   - Да ты что, мужик, - донеслось из тьмы, - с ума сошел?
   Это не люди, думал он, не может быть. Тут кроме нас нет людей. Только мандрагоры...
   - Не подходи!
   - Да мы пришли сети проверить, дурень, - сказал голос из тьмы, - прилив-то сходит.
   А вдруг все-таки люди, думал он, вот было бы хорошо... Нет, теперь нельзя вместе, нужно поодиночке, вместе никто не выживет, пятеро, шестеро - уже много.
   - Откуда вы? - крикнул он в колеблющийся воздух.
   - Да тут неподалеку. А вы?
   - Тоже.
   Он помолчал, раздумывая, потом сказал:
   - Все равно. Не подходи. И не кричи так - приманишь. Пойдешь обратно - иди выше кромки прилива. Мы, если что, выйдем по следам.
   - А если ты - мандрагор? Пойдешь за нами, а мы выведем тебя прямо к поселку, так получается?
   - Ну, так какого тогда ты вообще со мной разговаривал? Иди себе откуда пришел...
   - Да я...
   Девочка вновь завизжала, голос из тьмы потонул в этом крике.
   Он почувствовал, что теряет остатки рассудка.
   И тут увидел темный силуэт совсем близко. За камнями. Он вырос внезапно, и теперь покачивался в слабо светящемся воздухе.
   Значит, подумал он, пока один меня отвлекал... Что же это делается!
   - Ян! - к воплю девочки прибавился пронзительный крик Фей.
   Он обернулся и навскидку, не целясь, выстрелил, ощущая, как бьет в плечо приклад. Темная фигура вздрогнула, заколебалась, ее окутало облачко тумана - он угодил в спорангий. Он упал за обломок скалы, недостижимый для оседающих спор, потом, уже оттуда, лежа, выстрелил вновь - на голос. И еще раз - на слабый шорох в камнях. Едкий, пронзительный вой оборвался почти сразу, но ему казалось, что он все еще звенит в ушах.
   Потому, что наступила тишина.
   Он поднялся, выплевывая песок и осторожно выглянул из-за скалы.
   Поднимался ветер. Слышно было, как тоненько свистит песок, пересыпаясь в расщелинах.
   Он откашлялся.
   - Мандрагоры, - хрипло сказал он, - всего-навсего мандрагоры...
   - Ян... - всхлипнула Фей.
   - Ты как?
   Она не ответила, но он видел, как она поднимается на колени, все еще прижимая к себе девочку - падая, Фей закрыла ее своим телом.
   Глупость, подумал он, упади на нее споры, это не помогло бы.
   Он вздохнул.
   - Вот оно, значит, как, - сказал он в темноту. Он чувствовал, что у него трясется нижняя губа, прикусил ее, попытался поправить ремень карабина и понял, что руки тоже трясутся.
   - Как мы ее назовем, Ян?
   - Что?
   - Ну, как-то же надо...
   - Да как хочешь...
   - Если бы не она...
   - Да.
   Он неопределенно повел плечом, потом понял, что Фей его не видит.
   - Идите... Идите в пещеру. Если завалить камнем... тогда до нас никто не доберется. Никто.
   - А... утром?
   - Утром посмотрим.
   Он сидел, привалившись к стене расщелины, глядя во мрак. Нужно посмотреть те сети, думал он, наверняка что-то занесло туда при отливе. И наладить коптильню. Вон, сколько водорослей вдоль кромки. Если их высушить... Горят они паршиво, но все же горят, а из самых мягких можно сделать что-то вроде матраса. И выпарить соль из морской воды, и поставить росяные ловушки, а там, дальше... там посмотрим...
   Он закрыл глаза и впервые с прошлой ночи почувствовал, как текут по щекам слезы, смывая жжение под веками, как тупая боль, засевшая в груди, становится сначала острой, почти невыносимой, а потом ослабевает, растворяется, растворяется, уходит...
   Теплая ручка скользнула ему в руку. Он сжал ее отчаянным, судорожным движением, порывисто вздохнул и провалился в небытие.

* * *

   Я еще маленькая. Я нашла своих маму и папу. Они меня любят. И дают мне воды. И я буду жить с ними, и не умру от жажды. Воды ведь совсем нету. Я искала... Так одиноко скитаться по берегу одной. А папа умный. Он умеет добывать воду из таких штук, которые он закапывает в песок. Они сначала пустые, а потом там появляется вода. Я не знаю, как это получается. Я буду жить с ними, и они будут давать мне воду и я буду расти.
   А потом, совсем скоро, когда я стану большая, я спою маме песню и она сделает что-то такое, от чего мы останемся совсем одни, но зато у меня появится еда. Потому что я расту. Мне нужно есть. А потом я совсем вырасту и останусь совсем одна, но это уже неважно, потому что я буду меняться, я оплету маму нежно-нежно, и она станет частью меня. Но я думаю, она не будет против. Потому что я ее люблю.
   Никто чужой не отберет у меня мою воду.
   Интересно, как это так получается, что воды в этих штуках сначала совсем нет, а потом она появляется? Надо об этом хорошенько подумать...

* * *

   Самое страшное не в том, что они меняются. Самое страшное в том, что не меняемся мы.
   Вот в этом-то все и дело.