Галина Романова. Возвращаться – плохая примета

   Иван как-то не поленился, проехал мимо. Дом в самом деле шикарный, большой, выглядел ухоженным даже с дороги. И палисадник с розовыми кустами тоже выглядел ухоженным. Он еще удивился Аринкиному трудолюбию. Когда они жили вместе, у нее никогда не доходили руки даже до себя, не говоря уже о квартире. Все бегом, все наспех ею всегда делалось. Бегом умылась, бегом причесалась, так же оделась. Потому и выглядела порой чучелом, не то что Инка. Та очень много внимания уделяла себе и дому. Маникюр, педикюр, прическа, три домашних шелковых костюма на теплое время года и столько же бархатных на зиму с осенью. Никаких растянутых на коленках портков, никаких бесформенных халатов. Даже сейчас, будучи беременной, его жена не опускалась до нечесаной головы и стоптанных тапок.
   – Итак, Ваня, завтра с утра смотайся-ка ты к Аринке и пригласи ее ко мне, – повелел вдруг после паузы Сячинов.
   – Я??? – вытаращился он. – Почему я?! Перец там с ней живет, он пускай и приглашает! Я-то зачем?!
   – А я хочу, чтобы мне ее ты привез. И разговор окончен, – шлепнул крепкой ладонью по столу Сячинов.
   Поднялся, схватил бутылку за горлышко, сунул в карман форменных штанов и, не шатаясь, двинулся к двери. И уже оттуда снова повторил:
   – Завтра к обеду я жду ее у себя.
   – А если не поедет? – промямлил Иван, принявшись сгребать в ладонь крошки от крекера. – Что мне ее, на себе тащить?
   – Ну… Если понадобится, то и тащи, – он гыгыкнул утробно, вдарил пятерней по двери, распахивая ее, и ушел.
   Сволочь!!! Старая сволочь и к тому же еще и импотент!!!
   Иван ненавидящими глазами смотрел вслед убравшемуся начальнику. Зачем вот все это затеял, а?! Неспроста же! Ясно, как божий день, что неспроста. А затеял он все это от жгучей ненависти к удавшемуся Ванькиному счастью, с которым господин Сячинов пролетел. От жгучей ненависти к его молодости и красоте. И хочется, непременно хочется Сячинову Сергею Ивановичу, чтобы Арина захлопнула дверь перед носом у бывшего возлюбленного. Самому-то Сячинову едва нос не прищемили в бывшей квартире, доставшейся семье, куда он шмыгнул с подарками. Вот наверняка хочет и Ивана под такую раздачу подставить.
   Старая, противная сволочь! Правильно его молодая девка загуляла от него, так ему и надо! А он что? Он и съездит к Аринке. Ему не в ломы. С утра можно на работу не рваться. Выспится как следует, тогда и поедет. Что скажет при встрече? Да разберется на месте, что сказать. Не велика персона, чтобы к встрече с ней готовиться заранее. Речь, что ли, стряпать в ночь? Еще чего! Наверняка мадам встретит его в своей любимой флисовой пижаме с широченными штанами и теплом халате до пола. Ах да! Еще тапки какие-нибудь лохматые с глупой собачьей мордой. Красавица!..
   Арина его не встречала. Встретил его Перцев. Голый почти встретил, черт побери! Неужели, правда у этих брошенных неудачников что-то сложилось?!
   – Чем могу?
   Сашка выставил вперед лобастую лысеющую голову, будто забодать его собирался. Ему явно было прохладно стоять перед ним в одних трусах и резиновых сланцах ранним сентябрьским утром, но он не собирался подавать вида. И впускать его уж точно не хотел.
   – Чего надо, Ваня, так рано? – спросил Перцев вкрадчиво, не думая отступать в сторону от калитки в воротах. – Времени-то сколько?
   Иван хоть и собирался выспаться и поехать часов в десять, уехал из дома, как полагалось на работу, в десять минут восьмого. Молодец, вовремя смекнул, что его долгий сон может вызвать множество вопросов у супруги. Вопросы требуют ответов. Ответы ей могут не понравиться, а это снова неприятные объяснения часа на полтора. Лучше уж он уедет, как всегда, из дома. Помотается по городу, выпьет где-нибудь кофе, а потом уже и к Аринке смотается.
   Смотался в результате сразу же. Кофе пить не стал. А тут такой прием!
   – Арина дома? – спросил Иван, стараясь улыбаться приветливо и приятно, хотя вид голого перекачанного Сашкиного торса и обнаженных сильных длинных ножищ его нервировал.
   – А тебе-то что?
   – Позови, Перец, чего ты? – Иван шагнул вперед. – Она нужна.
   – Кому нужна? – Сашка не сдвинулся с места, и гость уперся ботинками в край его резиновых тапок. – Тебе?! Она никогда не была тебе нужна!
   – Согласен. Спорить не стану. – Иван отступил и произнес со вздохом: – Сячинову она вдруг понадобилась, Саш. Велел привезти ее к обеду.
   – Так к обеду, а время пять минут девятого! – возмутился Перцев. – И чего это она вдруг ему понадобилась?
   – У него спроси, – он начал закипать.
   Вот какого хрена! Он так и знал, что визит будет неприятным и обременительным. Оно ему надо?! Сейчас Перец тут корячится, потом Арина выйдет с заспанной физиономией. Станет смотреть на него с презрением, фыркать без причины. Скажет, что сама доберется, и ему придется убираться восвояси. Прямо от забора и убираться придется. А в дом-то…
   В дом-то попасть ой как хотелось. Очень любопытно было, как Арина справилась с обустройством его. Вышло у нее, нет? Палисадник, конечно, хорош, но то ведь не спальня, не гостиная и не уборная. В земле любой дурак слабоумный рыться сможет.
   Так, стоп! Он чего завелся-то? С чего бесится? С того, что Перец его в дом не пускает, или с того, что он обнаженку ему тут демонстрирует? Почему мысль о том, что Арина и Сашка спят в одной постели, ему неприятна? Не этого ли добивался Сячинов, посылая его сюда?
   – Я передам Арине, что ее вызывает начальство, – покивал Сашка, поежился и тут же обхватил себя руками, не в силах дальше справляться с сентябрьским прохладным утром. – Мы приедем.
   – Вы? – насмешливой дугой изогнул губы Иван. – Вас уже двое? А может, вас чуть больше? А? Может, решили взять пример с меня и Инны, а?
   Ему не следовало это говорить. Он делал Сашке больно, а себя выставлял беспринципным скотом. Но сказал же, чего теперь. Странно, но Сашка не повелся. Более того, вдруг улыбнулся, ткнул его пальцем в грудину и, прежде чем зайти за калитку, произнес:
   – А ведь ты ревнуешь, совок!
   Ваня не терпел, когда его так называли. Все из-за идиотской ностальгии по давним советским временам, в которых ему с родителями жилось до невозможности комфортно. И не ревнует он вовсе. А злость оттого его гложет, что пришлось тащиться непонятно куда, толком не позавтракав. И в дом-то, в дом он так ведь и не попал.
   Калитку Перцев перед его носом захлопнул громко и с удовольствием. Протяжно зевнул из-за забора и пошел в дом, напевая что-то противное и нескладное. Чертыхнувшись, Иван повернулся, чтобы идти к машине, и почти тут же увидал Арину. Она бежала откуда-то с края деревни по узкой извилистой тропинке. Бежала красиво, профессионально. Иван невольно залюбовался ее стройной фигуркой, длинными ногами. Костюм был новеньким, бирюзового цвета, бирюзовая повязка на голове поддерживала волосы. Надо же, она отрастила волосы. С ним когда жила, всегда носила короткую стрижку. И часто, выпрыгивая из койки по вызову, просто чесала их пятерней.
   Научилась за собой следить? Может, даже и кремом для лица научилась пользоваться? Иван скептически поджал губы. Раньше-то ей всегда было недосуг. Раньше она всегда утверждала, что кожа у нее от природы упругая и молодая. Пусть так, но средства ухода никто не отменял, верно?
   Можно было бы прямо теперь, когда еще было время для бегства, пока она метрах в четырехстах от него, сесть в машину и уехать. Сашка бы все передал, избавляя его от необходимости говорить с ней, смотреть ей в глаза. Последнее ему всегда трудно давалось. Всегда казалось, что Арина видит его насквозь. От этого так было неуютно, что всегда хотелось сбежать. Всегда!
   Не уехал. Стоял, опершись задом о капот, и ждал, пока она добежит. Арина увидела его издали, скорости не поменяла. Метрах в пятидесяти перешла на шаг, восстанавливая дыхание.
   Сейчас, вот сейчас она подойдет и скажет глухим, выдающим ее волнение голосом:
   – Привет, Ванечка, ты зачем здесь?
   И станет смотреть на него жадным взглядом, ищущим десять отличий в его теперешнем – счастливом – облике от того его прежнего, каким он был с ней. Он ей все расскажет равнодушно и спокойно, повернется и укатит на работу. По дороге позвонит Инке, чтобы напомнить себе, что она у него есть. Выслушает какую-нибудь очередную ахинею, тут же забудет обо всем.
   Арина не подошла. Она молча кивнула ему с пяти метров и размашисто зашагала к калитке.
   Иван, мало сказать, оторопел и разозлился. Он взбеленился так, что кинулся за ней следом, догнал, схватил за локоть и резко развернул Арину на себя.
   – Пусти! – Она дернула руку, вырваться не удалось. – Я Перцева позову!
   – Ишь ты… Перцева, значит?
   Он, а не она, шарил теперь глазами по ее удивительно похорошевшему лицу и находил не десять, а сто пятьдесят отличий, разнящих ее с той, прежней, Ариной, которую он знал и которой тяготился. Бровки в стрелочку, кожа на покрасневших от пробежки скулах натянута, как у юной девчонки. Глазищи мерцают, губы пухлые, яркие. И с длинными волосами ей очень даже здорово. Бирюзовый цвет повязки и костюма все отлично дополняет. Этот цвет всегда ей шел. Это он еще помнит.
   – Пусти! – снова дернула рукой Арина, второй уперлась ему в грудь. – Чего надо?!
   – Сячинов послал к тебе, малыш.
   Зачем??? Зачем, ради всего святого, он назвал ее так??? Что на него нашло?! Стылый деревенский воздух, пахнущий прелыми листьями, грибами и рыхлой землей, так на него подействовал? Она же… она же не нужна ему! При чем тут малыш?!
   – Я тебе, сволочь, не малыш, а Арина Степановна Воробьева, понял! – Ее губы затряслись, но глаза оставались сухими и очень злыми. Руку она все же из его пальцев выдернула. Но не уходила, что уже было неплохо.
   – Все дуешься? – вдруг спросил он, совершая, по его мнению, очередную несусветную глупость, и тронул кончиками пальцев мочку ее уха, раньше тоже так всегда делал. – Все дуешься на меня, да? А за что?
   Она не ответила. Глянула, как на слизь. Фыркнула и головой покачала недоуменно, будто со слабоумным ей сейчас говорить приходилось.
   – А чего злиться? Вот видишь, как все хорошо у вас получилось.
   – У кого у вас? – чрезвычайно тихим, вкрадчивым голосом поинтересовалась Арина и потребовала, не меняя тона: – Уточни.
   – Ну… У тебя, у Сашки. Вы вроде как нашли друг друга.
   Он понимал, что несет нечто отвратительное, нечто такое, на что совсем не имел права, но остановиться никак не мог. Говорил и говорил, сопровождая свою ересь идиотской совершенно улыбкой.
   – Просто встретились два одиночества вот… – Он затих, обнаружив в ее глазах странный опасный блеск.
   – И что? – поторопила она его и нагнула голову.
   – Ну… Вам, видимо, хорошо вместе. Как и не ждали, хорошо. Вы еще должны нам спасибо с Инкой сказать за то, что…
   Закончить она ему не дала. Резко, с силой выбросила сжатую в кулак руку так, что у него, кажется, разорвалась грудная клетка. Весь воздух вышел из легких, а сердце будто взорвалось. Минуту он хватал широко открытым ртом воздух, а потом упал на коленки, прижимая обе руки к солнечному сплетению.
   – А че я такого сказал-то?! Психопатка! Господи, как с тобой только Перец живет?!
   Второй удар носком кроссовки она послала ему под зад, и он еле удержался, чтобы не клюнуть носом утоптанную землю.
   – Дура, – сдавленно послал он ей вслед.
   Арина не стала слушать, ушла, с остервенением загремев запорами на калитке. Иван сел в машину и уехал. Он не станет с ней возиться. Да пошла она!
   Просьбу Сячинова передал, теперь он может быть свободен. Проезжая по дороге, заросшей с двух сторон густым кустарником, он мстительно позлорадствовал, что неплохо было бы, если бы Аринку кто-нибудь пуганул из этих самых кустов. Бегает она тут, не боится ничего. В деревне несколько дней назад жестокое убийство произошло, а она бегает по зарослям всяким. Нарвется когда-нибудь. Непременно нарвется.
   Он даже не подозревал, насколько был близок к истине, мечтая о засаде для Арины.
   Сегодняшним утром ее ждали.
   Человек, притаившийся в кустарнике, внимательно следил за ее перемещениями. Ему важно было знать ее маршрут. Важно было продумать, в каком месте – безопасном для себя – он может поймать ее. Не в дом же к ней ломиться, в самом деле! Там у нее мужик какой-то поселился. Вышел к гостю, прикатившему из города, в одних трусах. Высокий, крепкий, мускулистый. В дом нельзя. В дом опасно. Этот дядя может запросто переломить ему спину через свою крепкую коленку. Да и с самой бегуньей надо быть осторожнее. Вон она как гостя мастерски приложила. Не смотри, что женщина, удары наносились вполне меткие и профессиональные.
   Бежит она, минуя тротуар, по тропинке, потом мимо этих кустов за деревню, потом от конюшни к лозняку, вдоль берега, на опушке леса делает разминку и обратно бежит.
   В лесу! Вот где он завтра станет ждать ее. Пока она махи ногами делает, стоя к деревьям спиной, он сзади подкрадется. Нож, с которым он и раньше никогда не расставался, а теперь постоянно таскал в кармане как гарант всех его прав и свобод, он приставит ей к горлу. У нее не будет возможности сопротивляться ему. Она не сможет отразить его нападение, которое будет внезапным.
   Она нужна ему! Никто так никогда не был ему нужен, как она сейчас.
   Итак, до завтра…

Глава 3

   Арина встала под горячий душ и закрыла глаза. Телу сразу сделалось горячо и немного больно, но следовало согреться, ее всю колотило после встречи с Ваней. Она как из вечной мерзлоты выбралась, поговорив с ним.
   Каков, а?! Благодетель нашелся! Судьбы он им устраивать взялся, сотворив предательство.
   Сволочь!!! Мелкая, ничтожная сволочь! Как она раньше не рассмотрела за его внешним лоском, за его привлекательностью и ненавязчивым обаянием такую отвратительную душонку?
   А с чего он взял, что они с Перцевым вместе? Сашка что же, по привычке вышел к нему в трусах? Вот дубина, а! Хоть говори, хоть не говори, все равно ходит по дому спросонья почти в чем мать родила. Пыталась спорить с ним, швыряла в него его шорты, штаны спортивные, которые разбрасывались им где попало, все бесполезно.
   – Ладно тебе, Ир, – миролюбиво бубнил в такие минуты Сашка, нехотя влезая в штаны. – Че ты меня, в трусах, что ли, не видала никогда? Мы же с тобой огонь, воду и эти, как их… какие-то трубы прошли вместе.
   – Медные, – подсказывала она с раздражением.
   – О, точно, медные, – лыбился он и мизинец скрюченный совал ей для примирения. – Так что… Да ты в мою сторону и не смотришь-то почти, Ир, какая тебе разница, в трусах я, без них я.
   Перец ей весь уклад мирной одинокой жизни поломал, все с головы на ноги поставил. В кухню войти стало невозможно. Пол в углу выломал до бетона, часть стены обрушил, врезаясь в трубу, которую прежде заложили, натаскал огнеупорных кирпичей, откуда-то приволок старое корыто и каждое утро замешивал в нем раствор. Это, объяснял он ей, основа всех основ для камина. Арина так и не поняла, о чем он: о кирпиче или о корыте. Злилась, наступая в рассыпанный по всему полу цемент, застилала его рабочий угол мокрыми тряпками, так Перец все равно ухитрялся наследить по всему дому.
   Теперь вот еще и в трусах бродит. Так ладно бы по дому, он и на улицу пошел. А там вдруг Ванька… А Перцев перед ним в трусах! Что тот мог подумать? Только то, что подумал. И другой бы каждый подумал то же самое: у них с Перцевым роман. А какой роман, господи? Какой роман, если он на нее как на женщину и не смотрит вовсе. Во взглядах старого почтальона дяди Мити больше интереса, чем в Сашкиных.
   Она ему не нужна. Он ей не нужен. Так что Ванечка может быть спокоен на этот счет. Хотя ему, кажется, все равно. У него молодая эффектная Инна. Она скоро подарит ему наследника. И жизнь Арины, ее личная жизнь, его совершенно не волнует. А что за локоток ее схватил, так это потому, что задело его ее невнимание.
   – Кофе будешь?
   Сашка стоял – слава богу, в шортах и футболке – возле плиты с туркой в одной руке, а второй неловко снимал с полки кофейные чашки.
   – Буду, – буркнула Арина и села за стол. – Чашки не побей!
   Пускай сегодня он похлопочет, она и так каждое утро его завтраком балует. То кашка, то омлетик, то бутерброды горячие, и уж сок свежевыжатый непременно. Для этих целей даже купила у соседки ведро антоновки.
   – Как спалось? – Перцев покосился на нее из-за правого плеча. – Что снилось?
   – Тебе-то что?
   Арина покраснела, уткнувшись в трехдневную газету. Признаться ему, что во сне он тащил ее куда-то на руках и ей это было приятно? Ага, непременно!
   – Стонала ты и кричала что-то. – Он неуверенно пожал плечами.
   – Ты под дверью подслушивал? – Она подняла на него глаза, чуть опустив газету.
   – Нет, просто… Услыхал что-то ночью, вскочил, обошел все, а это оказывается, ты… орешь, – закончил он со своей неподражаемой медвежьей романтичностью. – Я постоял под дверью, послушал. А потом спать ушел. Так что снилось-то, Ир?
   – Неважно, – буркнула она.
   Глянула через окно в палисадник, день занимался хмурый и холодный. В такие дни она не очень любила из дома выбираться. Предпочитала с книжкой посидеть. А то и со спицами. Она ведь не соврала тогда Сашке, купила самоучитель по вязанию. И даже уже несколько замысловатых узоров освоила. Провяжет рядов десять и распускает, удовлетворившись, что у нее вышло замечательно. Но при Сашке сидеть со спицами она стеснялась. Да и с книжкой обниматься тоже стыдно, когда он с утра до ночи в старом корыте раствор месит. Приходилось что-то готовить, убирать, мыть пол после трудов его праведных.
   – Ладно, – миролюбиво ответил друг, поставил перед ней крохотное блюдце, на него чашку с кофе, пододвинул плетеную тарелку с пышной булкой, восхитительно пахнущей корицей и яблоками. – Поешь немного.
   – Булка откуда?
   – Так соседка печет каждое утро для продажи, в город возит в офисы. Я с ней договорился, она обязалась и нам печь по утрам. Здорово же, Ир. Каждое утро свежая сдоба… Ваньку видела? – Он громко хлебнул из своей чашки.
   – Видела. – Она отломила кусочек булки, положила в рот, вяло пожевала. Вкуса, хоть убей, не почувствовала.
   – И чего?
   – А ничего. – Арина глотнула кофе, поморщилась. – Перец, это не кофе!
   – А что? – не понял он, глянул на дно своей опустевшей чашки.
   – Это кофейная каша, Перец! – Она, сморщившись, сделала еще один глоток. – Заставь вот тебя богу молиться!
   – Он сказал, что Сячинов просил тебя приехать?
   – Не успел. Про Сячинова что-то брякнул.
   – А чего не успел-то?
   Сашкины губы дрогнули в улыбке. Конечно, он подглядывал. Может, даже и подслушивал. Арина качнула головой, решив не отвечать.
   – Ладно… – проглотил он с пониманием ее молчание. – Так поедешь, нет?
   – К Сячинову?
   – Угу.
   – Не-а, не поеду. Чего я там забыла? Я уволилась, если ты помнишь. Чего мне там?
   – Это он тебя из-за убийства Митиной зовет, не иначе.
   – Конечно! – зло фыркнула Арина. – Сначала посадили невиновного человека. Ни за что посадили, оставив убийцу на свободе! Меня слушать не захотели. А теперь? Совет от меня понадобился? Нет, не поеду! Пусть сами…
   – Понятно, – изрек Сашка, привычно дернул плечом и замолчал надолго.
   Завтрак, который Арина решительно дополнила вчерашними макаронами и обжаренными копчеными колбасками, у них закончился в гробовом молчании. По строго установившемуся порядку Сашка убрал все со стола, вымыл посуду в раковине, игнорируя посудомоечную машину. Арина вытерла стол сначала мокрой, потом сухой тряпкой. Он задвинул под стол ее изящный стул и свое прочное деревянное кресло и тут же двинулся в угол, намереваясь продолжить свой разрушительно-созидательный процесс.
   Арина со злостью оглядела его широченную спину и вдруг топнула ногой:
   – Перец! Ну чего ты снова за мастерок-то?!
   – А чего? – Он уже присел на корточки и внимательно рассматривал швы своей кладки, тыкал в них отверткой.
   – Я не поеду, но ты-то съезди!
   – Меня не звали, – пробубнил он, коротко глянул на нее и тут же отвернулся. – И вообще я в краткосрочном отпуске.
   – Вот противный. – Арина решительно прошла в его угол, заваленный строительным инвентарем и засыпанный цементом вперемешку с огнеупорной глиной. Схватила Перцева за плечо: – А как же новости, Перец?! Нам же важно быть в курсе, так?
   – Нет, не так. – Он медленно поднялся, повернулся к ней, ухмыльнулся догадливо. – Неймется, да, Ир? Чес идет по всему телу? И хочется, и колется, так?
   – Допустим. – Она зажала ладони под мышками, глянула на него с вызовом. – И что?
   – А ничего. Хочется. Поезжай. Я не поеду.
   И он снова принялся ковырять швы, что-то бормоча себе под нос неразборчивое.
   Арина пошла собираться.
   Что надеть, что надеть? Она долго стояла у распахнутого шкафа, потом решительно потянулась к новенькому костюму из коричневого твида и небесно-голубой блузке. Она должна выглядеть, черт побери! Все, включая Ваньку и Сашку Перцева, привыкли видеть ее либо в форме, либо в джинсах и свитере. Только после увольнения она начала тщательно следить за своей одеждой, жалея упущенное время.
   Арина оделась, зачесала волосы назад и стянула их красивой заколкой с бирюзой. Добавила сумочку, туфли на высоком каблуке и пошла вниз.
   – Я уезжаю, – обронила она, глядя в Сашкину согбенную спину.
   – Доедешь, позвони, – пробубнил он, не оборачиваясь. – И обратно выедешь, позвони. Не задерживайся, буду волноваться.
   – С чего вдруг? – удивилась Арина.
   Окинула взглядом кухню и вздохнула. Все снова в песке и цементе. Когда уже наступит конец этому строительству! Надо было просто купить электрический камин и поставить его в угол. Нет, треска поленьев ей зимой не хватало! Пожинай вот теперь.
   – Не знаю. Чего-то как-то так…
   Он пожал плечами, разогнулся, сходил к раковине и сполоснул руки. Потом подошел к ней, оглядел ее.
   – Красиво, – похвалил он, тронув ее заколку в волосах. То ли заколку хвалил, то ли ее всю, разберись в этом Перцеве. – Не нравится мне здесь, Ирка.
   – Где? – Она беспомощно оглянулась. – У меня? Так я тебе лучшую гостевую спальню выделила и…
   – Не части. – Его ладонь легла ей на плечо, он чуть наклонил голову влево. – Не у тебя, а в деревне… Что-то не нравится мне тут. Как-то тут неспокойно. Что-то бродит. Объяснить сложно, но что-то чую я, Ир.
   – Да ладно! – Она неуверенно улыбнулась, удивляясь тому, что по телу разливается приятное тепло от его руки на ее плече. – Что ты чуешь-то?
   – Не знаю… Вечером окурков не было, а утром два я нашел, – рассеянно пробормотал Перцев, кивнув в сторону окна.
   – Где, где нашел?
   – Возле твоего забора, прямо у самой калитки. Вчера я выходил вечером, уже темнеть начало. Все было чисто. А сегодня вышел к Ваньке, а там два бычка в траве. Чуть прошелся вдоль забора позже, когда ты под душем стояла, еще нашел три штуки. Все в разных местах. И знаешь, в каких местах?
   – В каких?
   Ответ она почти угадывала. Курили там, откуда хорошо просматривались освещенные окна ее дома.
   – Откуда хорошо видны окна твоей спальни, моей спальни и этого дурацкого балкона. Говорил же, избавься от него. С улицы попасть в дом, как бы отлично заперт он ни был, через этот балкон пара пустяков!
   С балкона по винтовой лестничке можно было спуститься прямо в сад. Балконная дверь вела в узкий коридорчик между кладовкой и крохотной комнаткой, в которой у нее была оборудована прачечная. Там стояла гладильная доска, корзины для грязного и чистого белья и стиральная машинка. Потом этот коридорчик вел прямиком в основной коридор, откуда легко можно было попасть в ее спальню. Все вроде бы ничего, если бы не дефект балконной двери. Сколько Арина с ней ни билась, сколько ни вызывала мастеров, запереть изнутри так, чтобы не открыть снаружи, у нее не получилось. И не у нее одной. Сашка тоже потел над задвижкой, ничего у него не вышло. Тогда он просто посоветовал дверь эту заложить. Арина фыркнула, сказала ему: здрасте, пожалуйста, может, и остальные окна-двери заложить кирпичами? И менять что-то в интерьере отказалась. Достаточно уже строящегося камина.
   – Да мало ли, кто курил? – произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал достаточно беспечно. – Может, пацаны какие? Может, так кто бродил? У нас с тобой, Сашка, просто мозги не на месте в силу нашей с тобой профессиональной натасканности, вот и мнится всякое.
   О том, насколько сегодня ей неуютно бегалось утром, Арина смолчала. И о том, что все время казалось, будто за ней кто-то наблюдает из всех кустов разом, тоже решила не говорить. Он тогда ее на пробежку не выпустит точно. Сам не бегает, предпочитая в саду гантели ворочать, и ее не пустит. Нечего наполнять душу параноидальными страхами.
   – Хорошо, если так, – кивнул он согласно, руку уронил с ее плеча, отчего ей тут же сделалось неуютно, отступил на пару шагов. – Только звони, Ир. Как приедешь, позвони. И как выедешь из города, тоже. Пока…
   – Пока. – Она прижала сумку локтем к боку, повернулась, чтобы уйти.
   – Эй! – вдруг позвал он.