Сандре, оскорбленной тем, что ее приняли за шпионку, захотелось уколоть приятельницу.
«А ты уверена, что Родди настолько в восторге от вашего секса, что захочет на тебе жениться? Вдруг он сам предпочтет остаться при десяти процентах?»
«Господи, Сэнди, ты как ребенок – причем тут секс? Это бизнес, семейное дело. Сильвия сказала: «надо!», а Родди всегда слушается свою маму, – весело ответила ничуть не задетая Мэгги, – вот тебе пример: она решила, что нам с Родди не следует разлучаться, поэтому я должна приехать в Сидней – здесь, мол, национальная картинная галерея неизмеримо богаче подлинными шедеврами, и прочее и прочее. Но со мной этот номер не пройдет, я ей так и заявила: поступлю в школу искусств в Мельбурне. Тогда она быстренько все в мозгах переиграла наоборот и решила отправить Родерика в Мельбурн. И что? У него даже и в мыслях не было возразить! Так что решать буду я, Сильвии придется делать по-моему, а Родди будет слушаться».
«Надо же, – Сандра насмешливо фыркнула и покрутила носом, – и что же вы решили, ваше величество?»
«Мы вступим в брак не раньше, чем в тридцать лет. Я хочу продолжить образование в Европе, а там есть классные парни, зачем мне себя ограничивать? У меня твердые принципы: в браке никаких измен, типа верность и в горе и в радости, пока не разлучит смерть. Ну, или, может, развод. Родди со мной полностью согласен. К тридцати мы, конечно, еще не совсем состаримся, но секс для нас уже не будет иметь первостепенного значения, тогда и поженимся. Пока же я предоставляю Родди полную свободу, трахни его, если захочешь, я не стану возражать. Кстати, можешь научить его той штуке, о которой сейчас мне рассказывала?»
Ничего не ответив, Сандра выбралась из бассейна и побежала в душ. Тогда, конечно, она здорово разозлилась, но позже ей стало смешно – на веселую болтушку Мэгги вообще долго дуться было невозможно.
Вот и теперь в разговоре с теткой, прокрутив в памяти весь этот эпизод, Сандра с трудом удержалась от смеха.
– Вспомнила, что-то веселое, Саша? – Ольга пристально разглядывала племянницу.
– Да нет, просто, – Сандра тряхнула головой, чтобы избавиться от неприятного покалывания в затылке.
– Думаю, Саша, – сказала тетка, – в Мельбурне ты оценишь возможности, которые откроет перед тобой самостоятельная жизнь. Я, например, в твоем возрасте только об этом и мечтала, но, к сожалению, в России не было таких возможностей, как здесь. Вокруг меня всегда суетились старшие и без конца давали мне указания.
– Понятно, – насмешливо протянула Сандра, – тебе пришлось провести всю молодость в неволе, и ты хочешь свободы для меня, своей любимой племянницы.
– Старшие давали мне советы, – пропустив мимо ушей ее колкость, продолжала Ольга, – мне приходилось вежливо выслушивать всю чушь, что они говорили, однако главные решения в своей жизни я принимала сама. Поэтому-то и добилась неизмеримо большего, чем все мои советчики. Например, я в свое время решила уехать из России и вот результат: я счастлива, живу в цивилизованной стране и имею все, что нужно человеку для самоуважения. Россия же разворована, разграблена, оттуда бегут все, у кого есть такая возможность. Когда-то твой покойный дед Сергей Денисович, крупный ученый и человек с большим жизненным опытом, не советовал мне уезжать из России. Он предвещал, что в чужой стране я погибну, что человеку нужна родина, и прочую ерунду – как видишь, он ошибался.
Сандра на миг словно оцепенела.
– Почему ты говоришь «покойный», разве дедушка умер? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Значит, Лариса так и не рассказала тебе, что произошло с вашей семьей?
Будь Сандра не столь взволнована, удивление Ольги показалось бы ей слегка преувеличенным, но у нее вдруг гулко заколотилось сердце, охваченное ужасным предчувствием.
– Мама никогда ничего мне не говорит. Когда я начинаю спрашивать о Денисе и дедушке, она только отворачивается, а в прошлый раз даже заплакала. Тетя Оля, ты знаешь, где они? Один раз я написала им в Москву, но письмо вернулось назад.
Лицо тетки внезапно стало печальным, она подошла к Сандре и, обняв девушку, прижала к себе ее голову.
– Девочка моя, Лариса не хотела тебе говорить, да ты и слишком мала была, когда все это произошло. Но раз уж так вышло… Хорошо, я тебе расскажу – ты уже взрослая и имеешь право знать.
Сандра слушала рассказ Ольги, и лицо ее было неподвижно.
– Кто конкретно сообщил тебе, что дедушку, Дениса и папу убили? – спросила она, когда тетка замолчала. – Их убийц нашли?
– Боже, детка, в России никто сейчас не ищет преступников, там царит полный произвол. Нет, мне сообщили обо всем оставшиеся в России друзья.
– Я хочу с ними связаться и узнать, как все произошло, – девушка упрямо выпятила вперед подбородок.
– Это случилось много лет назад, – мягко возразила Ольга и ласково пригладила пушистые волосы племянницы, – тех людей уже нет в живых. И что могут изменить подробности? Однако тебе не следует говорить об этом с мамой – Лариса тяжело пережила гибель твоего брата, и не нужно ворошить старую боль. Делай вид, что я тебе ничего не говорила, обещаешь?
– Ладно, – угрюмо буркнула Сандра и отвернулась.
– Так что ты решила насчет колледжа MSN? Кстати, Родди на днях звонил моему мужу, Дерек говорит, что мальчик в восторге от жизни в Мельбурне.
– Тетя Оля, я ведь не Родерик Нортон, которому Сильвия купила апартаменты в Сити в здании Фреш-Уотер – в Мельбурне мне негде жить, а чтобы снять квартиру, нужны деньги.
Ольга улыбнулась.
– О, это не проблема, в Мельбурне у нас есть недвижимость. Один из домов – в Ричмонде – мы обычно сдаем четырем студенткам из Азии, предпочитаю девушек, они аккуратней. Я поговорю со своим агентом – четвертой будешь ты. Район заселен в основном вьетнамцами и греками, на каждом шагу маленький магазин или аптека, до Сити поездом пять минут – очень удобно.
– Сколько я должна буду платить за эту твою квартиру?
– Тебя не должны волновать деньги, детка, мы родственники.
– Почему? Ричмонд дорогой район, а я не нищая – в биржевых ведомостях пишут, что акции Мэйджик Би приносят хорошие дивиденды.
Лицо Ольги выразило возмущение.
– Даже говорить об этом не хочу, – в сердцах произнесла она.
Глава четвертая. Сандра и Родерик
«А ты уверена, что Родди настолько в восторге от вашего секса, что захочет на тебе жениться? Вдруг он сам предпочтет остаться при десяти процентах?»
«Господи, Сэнди, ты как ребенок – причем тут секс? Это бизнес, семейное дело. Сильвия сказала: «надо!», а Родди всегда слушается свою маму, – весело ответила ничуть не задетая Мэгги, – вот тебе пример: она решила, что нам с Родди не следует разлучаться, поэтому я должна приехать в Сидней – здесь, мол, национальная картинная галерея неизмеримо богаче подлинными шедеврами, и прочее и прочее. Но со мной этот номер не пройдет, я ей так и заявила: поступлю в школу искусств в Мельбурне. Тогда она быстренько все в мозгах переиграла наоборот и решила отправить Родерика в Мельбурн. И что? У него даже и в мыслях не было возразить! Так что решать буду я, Сильвии придется делать по-моему, а Родди будет слушаться».
«Надо же, – Сандра насмешливо фыркнула и покрутила носом, – и что же вы решили, ваше величество?»
«Мы вступим в брак не раньше, чем в тридцать лет. Я хочу продолжить образование в Европе, а там есть классные парни, зачем мне себя ограничивать? У меня твердые принципы: в браке никаких измен, типа верность и в горе и в радости, пока не разлучит смерть. Ну, или, может, развод. Родди со мной полностью согласен. К тридцати мы, конечно, еще не совсем состаримся, но секс для нас уже не будет иметь первостепенного значения, тогда и поженимся. Пока же я предоставляю Родди полную свободу, трахни его, если захочешь, я не стану возражать. Кстати, можешь научить его той штуке, о которой сейчас мне рассказывала?»
Ничего не ответив, Сандра выбралась из бассейна и побежала в душ. Тогда, конечно, она здорово разозлилась, но позже ей стало смешно – на веселую болтушку Мэгги вообще долго дуться было невозможно.
Вот и теперь в разговоре с теткой, прокрутив в памяти весь этот эпизод, Сандра с трудом удержалась от смеха.
– Вспомнила, что-то веселое, Саша? – Ольга пристально разглядывала племянницу.
– Да нет, просто, – Сандра тряхнула головой, чтобы избавиться от неприятного покалывания в затылке.
– Думаю, Саша, – сказала тетка, – в Мельбурне ты оценишь возможности, которые откроет перед тобой самостоятельная жизнь. Я, например, в твоем возрасте только об этом и мечтала, но, к сожалению, в России не было таких возможностей, как здесь. Вокруг меня всегда суетились старшие и без конца давали мне указания.
– Понятно, – насмешливо протянула Сандра, – тебе пришлось провести всю молодость в неволе, и ты хочешь свободы для меня, своей любимой племянницы.
– Старшие давали мне советы, – пропустив мимо ушей ее колкость, продолжала Ольга, – мне приходилось вежливо выслушивать всю чушь, что они говорили, однако главные решения в своей жизни я принимала сама. Поэтому-то и добилась неизмеримо большего, чем все мои советчики. Например, я в свое время решила уехать из России и вот результат: я счастлива, живу в цивилизованной стране и имею все, что нужно человеку для самоуважения. Россия же разворована, разграблена, оттуда бегут все, у кого есть такая возможность. Когда-то твой покойный дед Сергей Денисович, крупный ученый и человек с большим жизненным опытом, не советовал мне уезжать из России. Он предвещал, что в чужой стране я погибну, что человеку нужна родина, и прочую ерунду – как видишь, он ошибался.
Сандра на миг словно оцепенела.
– Почему ты говоришь «покойный», разве дедушка умер? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Значит, Лариса так и не рассказала тебе, что произошло с вашей семьей?
Будь Сандра не столь взволнована, удивление Ольги показалось бы ей слегка преувеличенным, но у нее вдруг гулко заколотилось сердце, охваченное ужасным предчувствием.
– Мама никогда ничего мне не говорит. Когда я начинаю спрашивать о Денисе и дедушке, она только отворачивается, а в прошлый раз даже заплакала. Тетя Оля, ты знаешь, где они? Один раз я написала им в Москву, но письмо вернулось назад.
Лицо тетки внезапно стало печальным, она подошла к Сандре и, обняв девушку, прижала к себе ее голову.
– Девочка моя, Лариса не хотела тебе говорить, да ты и слишком мала была, когда все это произошло. Но раз уж так вышло… Хорошо, я тебе расскажу – ты уже взрослая и имеешь право знать.
Сандра слушала рассказ Ольги, и лицо ее было неподвижно.
– Кто конкретно сообщил тебе, что дедушку, Дениса и папу убили? – спросила она, когда тетка замолчала. – Их убийц нашли?
– Боже, детка, в России никто сейчас не ищет преступников, там царит полный произвол. Нет, мне сообщили обо всем оставшиеся в России друзья.
– Я хочу с ними связаться и узнать, как все произошло, – девушка упрямо выпятила вперед подбородок.
– Это случилось много лет назад, – мягко возразила Ольга и ласково пригладила пушистые волосы племянницы, – тех людей уже нет в живых. И что могут изменить подробности? Однако тебе не следует говорить об этом с мамой – Лариса тяжело пережила гибель твоего брата, и не нужно ворошить старую боль. Делай вид, что я тебе ничего не говорила, обещаешь?
– Ладно, – угрюмо буркнула Сандра и отвернулась.
– Так что ты решила насчет колледжа MSN? Кстати, Родди на днях звонил моему мужу, Дерек говорит, что мальчик в восторге от жизни в Мельбурне.
– Тетя Оля, я ведь не Родерик Нортон, которому Сильвия купила апартаменты в Сити в здании Фреш-Уотер – в Мельбурне мне негде жить, а чтобы снять квартиру, нужны деньги.
Ольга улыбнулась.
– О, это не проблема, в Мельбурне у нас есть недвижимость. Один из домов – в Ричмонде – мы обычно сдаем четырем студенткам из Азии, предпочитаю девушек, они аккуратней. Я поговорю со своим агентом – четвертой будешь ты. Район заселен в основном вьетнамцами и греками, на каждом шагу маленький магазин или аптека, до Сити поездом пять минут – очень удобно.
– Сколько я должна буду платить за эту твою квартиру?
– Тебя не должны волновать деньги, детка, мы родственники.
– Почему? Ричмонд дорогой район, а я не нищая – в биржевых ведомостях пишут, что акции Мэйджик Би приносят хорошие дивиденды.
Лицо Ольги выразило возмущение.
– Даже говорить об этом не хочу, – в сердцах произнесла она.
Глава четвертая. Сандра и Родерик
Черные и красные круги, обрамленные белыми точками, длинные линии, странный силуэт в нижнем углу – картина Лоуренса Пеннингтона шестидесяти лет, который принадлежит к племени Валлавару, Острохвостых Орлов. Чуть шевеля губами, Сандра внимательно читала описание:
«…Валлавару и его жена, оставив собственных птенцов беззащитными, искали яйца лесной куропатки Нганамары. Нганамара знала, что ее преследуют, и пыталась увести Орлов от гнезда, где спрятала яйца. Красные следы на картине принадлежат Нганамаре, черные – племенным Орлам».
Стоя перед полотном, Сандра внимательно вглядывалась в странный рисунок и в очередной раз поражалась своеобразию менталитета коренных жителей страны. Она помнила аборигена в национальной раскраске, в теплый сезон постоянно сидевшего в Сиднее на Сёкьюла-кэй – у причала, откуда катера возили на Парамату приезжих туристов. Он играл на диджериду и собирал деньги в стоявшую перед ним корзину. Сандра читала, что диджериду, национальный инструмент коренных австралийцев, изготовляется очень сложно – в молодой эвкалипт помещают особого червя, и он в течение многих лет прогрызает дерево вдоль ствола, а когда проест насквозь, то дерево срезают, очищают и окрашивают. Получается нечто вроде длинной толстой свирели. Настоящий диджериду стоит бешеных денег, но и хорошие подделки продаются по сто долларов. Аборигены завлекают туристов на рынках, наигрывая на красиво раскрашенных диджериду, но европейцы, купив инструмент, как правило, не могут научиться даже издавать какие-либо звуки и, в конце концов, просто вешают его на стену, как сувенир.
Послушав музыку мужчины в раскраске, Сандра обязательно кидала ему монетку – ей, как и всем жителям Австралии, известно было, что премьер-министр страны Кевин Родд перед всем миром принес аборигенам извинение за то, что в течение ста лет представители белой расы проводили политику изъятия детей из семей аборигенов и уничтожения национальной культуры. Кидая деньги в корзину, Сандра считала, что вносит свою лепту в это извинение. И, тем не менее, всерьез интересоваться искусством коренных жителей материка она начала интересоваться после одного смешного и крайне нелепого случая.
Это случилось в последний год ее обучения в колледже MSN. Они с однокурсницей решили зайти в супермаркет ДИЭФО, а там забежали в туалет. Пока делали свои дела, переговаривались из кабинок, и приятельница Сандры сказала:
«Нет, что ни говори, а мне та юбка в «Кристине» жутко не понравилась – какой-то аборигенский стиль».
Когда же девушки вышли из кабинок, то лицом к лицу столкнулись со стоявшей снаружи женщиной-аборигенкой, слышавшей их разговор, и полное коричневое лицо ее было искажено от ненависти.
«Вы не любите аборигенов, да?»
«Что вы, что вы!»
Испуганной Сандре и ее приятельнице не сразу удалось избавиться от разъяренной мегеры, которая никоим образом не напоминала представительницу угнетенной расы – одета была по последней моде, а одна ее сумка стоила не менее шестисот долларов. В тот же день они прочитали объявление об открытии в галерее Яна Поттера экспозиции работ аборигенов, и Сандра предложила приятельнице:
«Давай, сходим».
Та была еще под сильным впечатлением недавнего инцидента в туалете и в ужасе замахала руками.
«Иди одна, если хочешь, с меня аборигенов достаточно!»
Сандра пошла, а после этого стала посещать выставки постоянно. И теперь, осмотрев все полотна, она вернулась к картине «Много женщин» Гарри Тьютьна из племени Питьянтьятьяра.
«Углубления в песке – это девушки, усевшиеся в круг. Они занимаются милпатьюнами – без слов рассказывают друг другу о своей любви к мужчинам с помощью изображений, создаваемых ими руками на песке».
«Национальный менталитет, – думала Сандра, – или отличная от нашей философия жизни? Что так волнует в этих картинах?»
Ей не хотелось сразу уходить, она решила пройтись по залу современного искусства, и возле одного их полотен увидела Мэгги – та сидела на полу, что-то усердно зарисовывала в своем блокноте, и медные локоны ее прыгали от усердия. Сандра плюхнулась рядом и заглянула в блокнот, но ничего не поняла в штрихах и набросках.
– Привет, – громким шепотом сказала она.
Мэгги, не отрывая карандаша от бумаги, глянула через плечо и чмокнула Сандру в щеку.
– Привет. Подожди минутку, я сейчас закончу.
– Что это ты делаешь, Мэг?
– Изучаю эффекты линейной перспективы, – Мэгги переползла в другое место и, продолжая работать, пояснила сместившейся следом за ней Сандре: – Перспектива это система изображения объёмных тел на плоскости, учитывающая их пространственную структуру и удалённость отдельных их частей от наблюдателя. Ясно?
– Почти, – улыбнулась Сандра.
– Ну и ладно, я сегодня уже устала, ты сейчас куда?
– Никуда, ходила к аборигенам.
– Да, я вчера тоже заходила. Пойдем на ленч?
Перейдя Ярру свернули направо по набережной Саутбэнка, и немного потусовались в толпе, которую развлекал веселый мужчина, в костюме факира. Постояли у изображенной прямо на асфальте картины – ее старательно дописывал парень лет двадцати пяти. Рядом с ним стояла шапка-котелок для пожертвований, а надпись мелом на асфальте гласила:
«Внеси свою лепту и загадай желание. 50 центов – полжелания, 1 доллар – одно желание, 2 доллара – 3 желания, 5 долларов – счастливый уикенд, 50 долларов – этой дорогой попадешь в Краун Казино».
Сандра бросила в шапку доллар и со смехом сказала:
– Дорогу в Казино я итак знаю, хватит с меня одного желания – пообедать.
– Разделишь его со мной, – Мэгги потянула ее дальше, – не выкидывай деньги на ветер.
– Обожаю смотреть, как они рисуют на асфальте, неужели тебе не нравится? Мне кажется, среди них есть талантливые ребята.
Мэгги небрежно отмахнулась.
– Чушь! Я бы в жизни не стала мазать асфальт, зная, что завтра все будет смыто. Искусство должно быть вечным, а талант существует, пока его признают. Мы с ребятами хотим снять зал в Брайтоне и устроить выставку – заявить о себе миру. Приходи.
– Постараюсь. Много вас?
– Пять человек. Есть один парень, очень талантливый – Дэн Прэстон. Единственный недостаток – трахается с Лолой Вудсток, серенькой мышкой, и это сказывается на его способности видеть перспективу. Придется мне в ближайшее время выправить ситуацию.
Сандру всегда веселило умение Мэгги стыковать философско-творческое с вульгарно-обыденным.
– И как ты будешь выправлять ситуацию? – со смехом спросила она.
– Обычно – отобью его у Лолы, и все.
– А Родерик? Вдруг он от ревности заболеет и умрет, что скажет Сильвия?
Мэгги весело фыркнула и покрутила носом.
– Да пошла она, надоела уже! Нет, я понимаю разные там ее брачные планы и все такое – это бизнес. Но она ведь достала – каждый раз звонит маме и начинает свою песню: как поживают Мэгги и Родерик? Ну почему «Мэгги и Родерик»? Мы с ним что, семейная пара?
– Погоди, а я думала, вы с ним живете в здании Фреш-Уотер.
– Еще чего! Я взяла кредит и купила себе хорошенькую квартирку в Порт Мельбурн, теперь я сама по себе, он сам по себе, загляни ко мне как-нибудь. У тебя машины нет? Тогда на шестнадцатом трамвае до конца, как выйдешь – налево по набережной.
– Спасибо. А Сильвия знает?
– Естественно, адвокаты докладывают ей о моих финансовых делах. Пришлось сказать, что моей душе художника нужна студия для работы с видом на море – шум прибоя за окном и все такое. Родди меня поддержал, он в принципе нормальный, с ним можно иметь дело. Нет, но она стерва, да? Как можно насильно заставлять людей жить вместе? Ладно там, трахаться, но ведь жить вместе это тот же брак!
– Брось, кто тебя может заставить, если ты не хочешь?
– Э, не скажи! – Мэгги энергично дернула себя за рыжую кудряшку. – По завещанию Гримвэйда до двадцати одного года мои акции под опекой, Сильвия имеет право вообще не выделять денег на мои карманные расходы, а того, что дает мама, мои потребности художника не обеспечивает. Вот через семь месяцев, в марте, мне исполнится двадцать один, и тогда я плюну всем в лицо, а пока приходится терпеть.
– А Родди? Его все это устраивает?
– Родди еще тот тип! Сам рад до чертиков, что я не мешаю ему жить, а на людях ведет себя, как мой официальный бойфренд, тебе это как? Делает вид, что не хочет огорчать свою обожаемую мамочку. Конечно, он тоже зависит от Сильвии, я понимаю. Да, кстати, Сэнди, у тебя сейчас есть постоянный парень?
– Ну, как тебе сказать, – растерявшись от неожиданного перехода, промямлила Сандра, – сейчас вроде бы… как бы…
– Ну, значит, нет. Короче, у меня к тебе просьба: в следующую пятницу мы идем в концертный зал смотреть аборигенские пляски, я тебя приглашаю с нами – отвлечешь Родди. По дружбе, а? Пока я займусь Дэном. Честно, Сэнди, очень тебя прошу, чего тебе стоит?
– Да ты с ума сошла!
– Почему? Можешь даже потрахаться с ним, тебе понравится.
– Прости, не могу.
– Да почему? Мы ведь подруги, неужели тебе трудно мне помочь? Аборигенские пляски, а? Ты же интересуешься аборигенским искусством.
– А какая тут связь?
– Слушай, – Мэгги дернула себя за волосы так, что Сандра испугалась, как бы ее приятельница себя не скальпировала, – я бы не просила, но тут, понимаешь, какая штука? Помнишь, в этом году мы все слетелись в Потс-Пойнт по случаю дня рождения Норы?
– Да, конечно. За столом вы с Родди сидели рядом, и у тебя был вполне довольный вид.
– Ну, довольный вид я делать умею. Так вот, помнишь, как Патрик после обеда затеял возню с Лили и Тэдди?
Разумеется, Сандра это помнила – из-за Норы. Та поначалу приняла участие в игре с племянниками, а потом вдруг почувствовала сильную усталость – однажды она объяснила Сандре, что так с ней бывает из-за постоянного приема гормональных препаратов. Им не хотелось беспокоить Сильвию, и они сказали, что им нужно поболтать о делах в комнате Норы. Однако на этот раз приступ слабости затянулся, Нора лежала бледная, с закрытыми глазами, а Сандра сидела рядом и держала ее за руку. Потом пришла медсестра, чтобы поменять Норе мешочки, и Сандра спустилась вниз. В столовой никого не было, кроме Ольги с Дереком, но и они собирались уходить, из сада доносился веселый детский смех – Патрик на площадке за домом играл с внуками в теннис. Сандра вышла на крыльцо и, следя за весело носившейся с ракеткой Лили, ждала, пока уйдет медсестра.
«Ты поедешь домой с нами, – спросил ее Дерек, – или Патрик потом привезет тебя с Тэдди и Лили?»
«…Валлавару и его жена, оставив собственных птенцов беззащитными, искали яйца лесной куропатки Нганамары. Нганамара знала, что ее преследуют, и пыталась увести Орлов от гнезда, где спрятала яйца. Красные следы на картине принадлежат Нганамаре, черные – племенным Орлам».
Стоя перед полотном, Сандра внимательно вглядывалась в странный рисунок и в очередной раз поражалась своеобразию менталитета коренных жителей страны. Она помнила аборигена в национальной раскраске, в теплый сезон постоянно сидевшего в Сиднее на Сёкьюла-кэй – у причала, откуда катера возили на Парамату приезжих туристов. Он играл на диджериду и собирал деньги в стоявшую перед ним корзину. Сандра читала, что диджериду, национальный инструмент коренных австралийцев, изготовляется очень сложно – в молодой эвкалипт помещают особого червя, и он в течение многих лет прогрызает дерево вдоль ствола, а когда проест насквозь, то дерево срезают, очищают и окрашивают. Получается нечто вроде длинной толстой свирели. Настоящий диджериду стоит бешеных денег, но и хорошие подделки продаются по сто долларов. Аборигены завлекают туристов на рынках, наигрывая на красиво раскрашенных диджериду, но европейцы, купив инструмент, как правило, не могут научиться даже издавать какие-либо звуки и, в конце концов, просто вешают его на стену, как сувенир.
Послушав музыку мужчины в раскраске, Сандра обязательно кидала ему монетку – ей, как и всем жителям Австралии, известно было, что премьер-министр страны Кевин Родд перед всем миром принес аборигенам извинение за то, что в течение ста лет представители белой расы проводили политику изъятия детей из семей аборигенов и уничтожения национальной культуры. Кидая деньги в корзину, Сандра считала, что вносит свою лепту в это извинение. И, тем не менее, всерьез интересоваться искусством коренных жителей материка она начала интересоваться после одного смешного и крайне нелепого случая.
Это случилось в последний год ее обучения в колледже MSN. Они с однокурсницей решили зайти в супермаркет ДИЭФО, а там забежали в туалет. Пока делали свои дела, переговаривались из кабинок, и приятельница Сандры сказала:
«Нет, что ни говори, а мне та юбка в «Кристине» жутко не понравилась – какой-то аборигенский стиль».
Когда же девушки вышли из кабинок, то лицом к лицу столкнулись со стоявшей снаружи женщиной-аборигенкой, слышавшей их разговор, и полное коричневое лицо ее было искажено от ненависти.
«Вы не любите аборигенов, да?»
«Что вы, что вы!»
Испуганной Сандре и ее приятельнице не сразу удалось избавиться от разъяренной мегеры, которая никоим образом не напоминала представительницу угнетенной расы – одета была по последней моде, а одна ее сумка стоила не менее шестисот долларов. В тот же день они прочитали объявление об открытии в галерее Яна Поттера экспозиции работ аборигенов, и Сандра предложила приятельнице:
«Давай, сходим».
Та была еще под сильным впечатлением недавнего инцидента в туалете и в ужасе замахала руками.
«Иди одна, если хочешь, с меня аборигенов достаточно!»
Сандра пошла, а после этого стала посещать выставки постоянно. И теперь, осмотрев все полотна, она вернулась к картине «Много женщин» Гарри Тьютьна из племени Питьянтьятьяра.
«Углубления в песке – это девушки, усевшиеся в круг. Они занимаются милпатьюнами – без слов рассказывают друг другу о своей любви к мужчинам с помощью изображений, создаваемых ими руками на песке».
«Национальный менталитет, – думала Сандра, – или отличная от нашей философия жизни? Что так волнует в этих картинах?»
Ей не хотелось сразу уходить, она решила пройтись по залу современного искусства, и возле одного их полотен увидела Мэгги – та сидела на полу, что-то усердно зарисовывала в своем блокноте, и медные локоны ее прыгали от усердия. Сандра плюхнулась рядом и заглянула в блокнот, но ничего не поняла в штрихах и набросках.
– Привет, – громким шепотом сказала она.
Мэгги, не отрывая карандаша от бумаги, глянула через плечо и чмокнула Сандру в щеку.
– Привет. Подожди минутку, я сейчас закончу.
– Что это ты делаешь, Мэг?
– Изучаю эффекты линейной перспективы, – Мэгги переползла в другое место и, продолжая работать, пояснила сместившейся следом за ней Сандре: – Перспектива это система изображения объёмных тел на плоскости, учитывающая их пространственную структуру и удалённость отдельных их частей от наблюдателя. Ясно?
– Почти, – улыбнулась Сандра.
– Ну и ладно, я сегодня уже устала, ты сейчас куда?
– Никуда, ходила к аборигенам.
– Да, я вчера тоже заходила. Пойдем на ленч?
Перейдя Ярру свернули направо по набережной Саутбэнка, и немного потусовались в толпе, которую развлекал веселый мужчина, в костюме факира. Постояли у изображенной прямо на асфальте картины – ее старательно дописывал парень лет двадцати пяти. Рядом с ним стояла шапка-котелок для пожертвований, а надпись мелом на асфальте гласила:
«Внеси свою лепту и загадай желание. 50 центов – полжелания, 1 доллар – одно желание, 2 доллара – 3 желания, 5 долларов – счастливый уикенд, 50 долларов – этой дорогой попадешь в Краун Казино».
Сандра бросила в шапку доллар и со смехом сказала:
– Дорогу в Казино я итак знаю, хватит с меня одного желания – пообедать.
– Разделишь его со мной, – Мэгги потянула ее дальше, – не выкидывай деньги на ветер.
– Обожаю смотреть, как они рисуют на асфальте, неужели тебе не нравится? Мне кажется, среди них есть талантливые ребята.
Мэгги небрежно отмахнулась.
– Чушь! Я бы в жизни не стала мазать асфальт, зная, что завтра все будет смыто. Искусство должно быть вечным, а талант существует, пока его признают. Мы с ребятами хотим снять зал в Брайтоне и устроить выставку – заявить о себе миру. Приходи.
– Постараюсь. Много вас?
– Пять человек. Есть один парень, очень талантливый – Дэн Прэстон. Единственный недостаток – трахается с Лолой Вудсток, серенькой мышкой, и это сказывается на его способности видеть перспективу. Придется мне в ближайшее время выправить ситуацию.
Сандру всегда веселило умение Мэгги стыковать философско-творческое с вульгарно-обыденным.
– И как ты будешь выправлять ситуацию? – со смехом спросила она.
– Обычно – отобью его у Лолы, и все.
– А Родерик? Вдруг он от ревности заболеет и умрет, что скажет Сильвия?
Мэгги весело фыркнула и покрутила носом.
– Да пошла она, надоела уже! Нет, я понимаю разные там ее брачные планы и все такое – это бизнес. Но она ведь достала – каждый раз звонит маме и начинает свою песню: как поживают Мэгги и Родерик? Ну почему «Мэгги и Родерик»? Мы с ним что, семейная пара?
– Погоди, а я думала, вы с ним живете в здании Фреш-Уотер.
– Еще чего! Я взяла кредит и купила себе хорошенькую квартирку в Порт Мельбурн, теперь я сама по себе, он сам по себе, загляни ко мне как-нибудь. У тебя машины нет? Тогда на шестнадцатом трамвае до конца, как выйдешь – налево по набережной.
– Спасибо. А Сильвия знает?
– Естественно, адвокаты докладывают ей о моих финансовых делах. Пришлось сказать, что моей душе художника нужна студия для работы с видом на море – шум прибоя за окном и все такое. Родди меня поддержал, он в принципе нормальный, с ним можно иметь дело. Нет, но она стерва, да? Как можно насильно заставлять людей жить вместе? Ладно там, трахаться, но ведь жить вместе это тот же брак!
– Брось, кто тебя может заставить, если ты не хочешь?
– Э, не скажи! – Мэгги энергично дернула себя за рыжую кудряшку. – По завещанию Гримвэйда до двадцати одного года мои акции под опекой, Сильвия имеет право вообще не выделять денег на мои карманные расходы, а того, что дает мама, мои потребности художника не обеспечивает. Вот через семь месяцев, в марте, мне исполнится двадцать один, и тогда я плюну всем в лицо, а пока приходится терпеть.
– А Родди? Его все это устраивает?
– Родди еще тот тип! Сам рад до чертиков, что я не мешаю ему жить, а на людях ведет себя, как мой официальный бойфренд, тебе это как? Делает вид, что не хочет огорчать свою обожаемую мамочку. Конечно, он тоже зависит от Сильвии, я понимаю. Да, кстати, Сэнди, у тебя сейчас есть постоянный парень?
– Ну, как тебе сказать, – растерявшись от неожиданного перехода, промямлила Сандра, – сейчас вроде бы… как бы…
– Ну, значит, нет. Короче, у меня к тебе просьба: в следующую пятницу мы идем в концертный зал смотреть аборигенские пляски, я тебя приглашаю с нами – отвлечешь Родди. По дружбе, а? Пока я займусь Дэном. Честно, Сэнди, очень тебя прошу, чего тебе стоит?
– Да ты с ума сошла!
– Почему? Можешь даже потрахаться с ним, тебе понравится.
– Прости, не могу.
– Да почему? Мы ведь подруги, неужели тебе трудно мне помочь? Аборигенские пляски, а? Ты же интересуешься аборигенским искусством.
– А какая тут связь?
– Слушай, – Мэгги дернула себя за волосы так, что Сандра испугалась, как бы ее приятельница себя не скальпировала, – я бы не просила, но тут, понимаешь, какая штука? Помнишь, в этом году мы все слетелись в Потс-Пойнт по случаю дня рождения Норы?
– Да, конечно. За столом вы с Родди сидели рядом, и у тебя был вполне довольный вид.
– Ну, довольный вид я делать умею. Так вот, помнишь, как Патрик после обеда затеял возню с Лили и Тэдди?
Разумеется, Сандра это помнила – из-за Норы. Та поначалу приняла участие в игре с племянниками, а потом вдруг почувствовала сильную усталость – однажды она объяснила Сандре, что так с ней бывает из-за постоянного приема гормональных препаратов. Им не хотелось беспокоить Сильвию, и они сказали, что им нужно поболтать о делах в комнате Норы. Однако на этот раз приступ слабости затянулся, Нора лежала бледная, с закрытыми глазами, а Сандра сидела рядом и держала ее за руку. Потом пришла медсестра, чтобы поменять Норе мешочки, и Сандра спустилась вниз. В столовой никого не было, кроме Ольги с Дереком, но и они собирались уходить, из сада доносился веселый детский смех – Патрик на площадке за домом играл с внуками в теннис. Сандра вышла на крыльцо и, следя за весело носившейся с ракеткой Лили, ждала, пока уйдет медсестра.
«Ты поедешь домой с нами, – спросил ее Дерек, – или Патрик потом привезет тебя с Тэдди и Лили?»
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента