Гамильтон Эдмонд Мур. Молот Валькаров

   К ним подошел мужчина с бульдожьим лицом, коротко подстрижеными седыми волосами и отдал честь Бэннингу. На нем была темная туника со знаками ранга на груди, и, судя по его виду, навряд ли он привык доверять кому бы то ни было управление своим кораблем. Тем не менее в его голосе не было ни следа иронии или недовольства, когда он сказал Бэннингу:
   – Сэр, рубка в вашем распоряжении.
   Бэннинг покачал головой. Он по-прежнему смотрел на видеоэкран. Корабль мчался под острым углом к облаку, протянувшемуся через все пространство. Оно темнело, застилая звезды, но все же сквозь него просвечивали мерцающие точки света, танцующие огненные искры, и Бэннинг понял, что это, должно быть, одно из тех облаков космичекой пыли, о которых он читал в популярных статьях о астрономии, а блестящие точки – обломки планет, отражающие свет всех звезд небосвода. И тут его осенило – они направляются туда!
   Капитан глядел на него. Офицер за пультом и техники у приборных панелей тоже бросали на него быстрые взгляды. Бэннинга же начинало подташнивать и он очень боялся.
   Слова пришли сами. Почти весело он обратился к Бехренту:
   – Мужчине его корабль так же близок, как и собствнная жена. Я не хочу оспаривать у вас кого бы то ни было из них. – Бэннинг сделал вид, что изучает показания приборов, цифры на экране, пульт – словно ему все давно знакомо. – И пусть даже я сяду за пульт, – продолжал он, – все равно я не сделаю больше, чем вы уже делаете. – Он шагнул назад, делая неопределенный снисходительный жест, который можно было истолковать как угодно. Бэннинг надеялся, что дрожание его рук не слишком заметно.
   – Вне сомнения, – сказал он, – капитан Бехрент не нуждается в моих наставлениях.
   Краска гордости залила лицо Бехрента. Его глаза ярко сверкнули.
   – По крайней мере, – сказал он, – окажите мне честь – остантесь.
   – Только как зритель. Благодарю вас. – Он сел на узкий диван, идущий вдоль стены под видеоэкраном, а Рольф встал рядом. Бэннинг заметил кривую усмешку на губах Рольфа и возненавидел его еще больше. Потом он перевел взгляд на видеоэкран и ему отчаяно захотелось спрятаться в своей каюте, где можно закрыть иллюминатор. Но потом он подумал – нет, лучше уж остаться здесь, где по крайней мере можно увидеть, как все происходит.
   Они приближались к темному Облаку, в котором виднелись лишь блестевшие отраженным светом обломки миров.
   Рольф тихо сказал ему по-английски:
   – Это единственный способ ускользнуть из сети имперских радаров. Они наблюдают за космическими путями довольно тщательно, а нам не слишком хочется объяснять свои дела.
   Черная волна Облака, казавшегося твердой стеной мрака, нависла над ними. Бэннинг крепко стиснул челюсти, сдерживая вопль.
   Они врезались в стену.
   Удара не последовало. Естественно. Ведь то была всего лишь пыль, с рассеянными в ней обломками скал. Очень разреженная пыль, вовсе не похожая на пыль, поднятую в воздух ураганом.
   Потемнело. Небо, до того сверкавшее звездными россыпями, словно задернули шторой. Бэннинг, напряженно всматривающийся в видеоэкран, внезапно увидел слабое мерцание – скала размерами с большой дом, кувыркаясь, неслась на них. Он вскрикнул, но на пульте шевельнулась рука офицера и обломок пролетел мимо – точнее корабль пролетел мимо обломка. Ни малейшего признака инерции – ее погасило силовое поле.
   – Ты знаешь, – спокойно сказал Рольф, – тот мальчик говорил правду – ты здесь лучший пилот.
   – О нет, – прошептал Бэннинг, – только не я.
   Он вцепился в подлокотники потными руками. Казалось, что в течении долгих часов он наблюдал, как корабль, уклоняясь от обломков и петляя, чуть ли не ощупью шел сквозь Облако, проносясь мимо одинаково смертельных при столкновении – были ли они меньше пули или больше Луны – обломков. Но ни один из них не столкнулся с кораблем и страх Бэннинга сменился благоговейным трепетом. Если капитан Бехрент может вести здесь корабль, и тем не менее преклоняется перед Валькаром-пилотом, то, должно быть, Валькар действительно мог совершать нечто необыкновенное.
   Наконец, они вышли из Облака на «тропу» – чистую полосу между двумя протянувшимися шупальцами космического мусора. Подошел Бехрент и остановился перед Бэннингом. Улыбаясь, он сказал:
   – Мы прошли, сэр.
   – Хорошо сделано, – ответил Бэннинг. Эти слова слабо отражали то, что он думал. Он был готов пасть ниц перед этим невероятным звездным капитаном и обнять его колени.
   – Пожалуй, нам следует отдохнуть, – сказал Рольф.
   Когда они вернулись в каюту, Рольф взглянул на Бэннинга и коротко кивнул.
   – Ты совершишь это. Я боялся, что Джоммо вместе с памятью уничтожил и твой дух, но теперь вижу, что ему это не удалось.
   – Ты ужасно рисковал, – сказал Бэннинг, – тебе следовало хоть немного подготовить меня…
   – Я не в состоянии подготовить тебя ко всему, Кайл. Нет, я должен был выяснить, остались ли у тебя прежние выдержка и ум. Ты доказал это.
   Собираясь выйти, он повернулся к двери с полупечальной улыбкой.
   – Теперь тебе надо выспаться, Кайл. Мы подойдем к Антаресу через тринадцать часов, а тебе следует быть там отдохнувшим.
   – Почему? – спросил Бэннинг с внезапным предчувствием опасности.
   Голос Рольфа звучал напряженно.
   – Одно испытание, Кайл. Я собираюсь доказать тебе самому и всем остальным, что ТЫ Валькар.
   Он ушел, а Бэннинг забылся тревожным сном.
   Через несколько часов Бэннинг вновь стоял рядом с Рольфом в рубке, наблюдая за своей первой посадкой, полный страха перед ожидавшей его неизвестностью. Вид Антареса подавлял – огромное красное солнце, рядом с которым совершенно терялся его спутник – звездный карлик. В этом угрюмом зловещем сиянии, заполнившим четверть неба казалось, что корабль плывет в море крови. Лица и руки людей в рубке были словно вымазаны кровью и Бэннинг внутренне содрогнулся. Он мечтал побыстрее приземлиться в Катууне.
   Бэннинг захотел этого еще больше, когда наконец увидел планету, летящую к ним через мрачный свет – тусклый призрачный мир, выглядевший так, словно люди оставили его давным-давно.
   – Когда-то это был могущественный мир, – как будто прочитав его мысли тихо сказал Рольф. – Сердце и мозг Старой Империи, которая правила половиной Галактики – тронный мир Валькаров. Он может стать таким снова.
   Бэннинг взглянул на Рольфа.
   – Если вы найдете Молот и используете его против Новой Империи, не так ли?
   – Так, Кайл. Это то, что ты должен сделать.
   – Я?! – воскликнул Бэннинг. – Ты безумец! Я не ваш Валькар! Даже если бы я и был им, как я, лишенный памяти, найду Молот?
   – Тебя лишил памяти Джоммо, – свирепо сказал Рольф, – он сможет и вернуть ее.
   Ошеломленный Бэннинг умолк. Только сейчас он начал понимать размах и смелость планов Рольфа.
   Корабль мчался к планете. Он коснулся атмосферы и погрузился в кровавый, все более густой и плотный туман. Бэннинг почувствовал удушье.
   Начали появляться детали планеты: горные хребты, темные леса, сплошь покрывавшие континенты, угрюмые океаны, цепочки озер. Рольф говорил, что сейчас Катуун почти полностью пустынен, но человеку с Земли трудно представить картину целого мира, совершенно лишенного городов, звуков, людей. Глядя вниз, пока корабль опускался по длинной спирали, он нашел этот мир невыразимо суровым и печальным. Это ощущение возросло еще больше, когда он увидел руины, белые кости городов по берегам морей, озер и океанов, обширные проплешины в лесах, где деревьям мешали мостовые или могильники поваленных камней. Одно такое огромное бесплодное пятно – он знал это инстинктивно – когда-то было космическим портом, полным кораблей с бесчисленных звезд.
   Впереди выросла горная цепь, вздымающая к небу острые пики. Корабль снижался, теряя скорость, и наконец безо всякого толчка или сотрясения замер на плато, тянувшемся у подножия гор и служившего естественной посадочной площадкой.
   Казалось, все ждали от Бэннинга, что он первым выйдет наружу, в свой мир. Он, сопровождаемый Рольфом, так и сделал. Бэннинг шел медленно, и снова ему все казалось сном. Небо, прохладный свежий ветер, несущий странные запахи, почва под ногами – все кричало о том, что он здесь чужой, и он не мог избавиться от этого ощущения.
   Офицеры вышли вслед за ними и капитан Бехрент нетерпеливо посмотрел на небо.
   – Других еще нет, – сказал он.
   – Скоро будут, – отозвался Рольф. – Им надо найти свои тайные пути. На это требуется время. – Он повернулся к Бэннингу. – Отсюда, – сказал он по-английски, – мы с тобой пойдем одни.
   Бэннинг посмотрел вниз. Широкая, разрушенная временем дорога вела в долину. Там было озеро, а на его берегу – город. Лес вырос вновь где только возможно – чащи чужих деревьев, увитых неземными лианами, заросли кустарника. Но он все же не мог спрятать огромный город. По-прежнему возвышались колонны ворот, а за ними виднелись проспекты и площади, дворцы с провалившимися крышами, мощные арки и стены – все безмолвное в красном свете на берегу спокойного, печального озера.
   Они молча шли по дороге. Когда они спустились с возвышенности, ветер стих и только звук их шагов нарушал тишину. Антарес тяжело нависал над горизонтом, «на западе», как определил для себя Бэннинг. Ему, привыкшему к маленькому яркому солнцу, Антарес каздаллса огромным тусклым шаром, лишь загромождающим небо.
   В долине было теплее. Он ощущал запахи леса, но в них не было и признака чего-либо, сделанного человеком. Город теперь был гораздо ближе. В нем не было заметно ни малейшего движения, не доносилось ни звука.
   – Судя по твоим словам, – сказал Бэннинг, – я считал, что КТО-ТО по-прежнему здесь живет.
   – Идем к воротам, – только и ответил Рольф.
   Бэннинг повернулся и посмотрел на него.
   – Ты чего-то боишься?
   – Возможно.
   – Чего? Почему мы идем одни? – Он внезапно протянул руку и схватил Рольфа за воротник туники, едва не задушив. – Зачем ты ведешь меня туда?
   Лицо Рольфа стало совершено белым. Он не поднял руку, не напряг мускулы, чтобы освободиться от хватки Бэннинга. Он только сказал голосом чуть громче шепота:
   – Ты подписываешь мой смертный приговор. Ради Бога, дай мне идти, пока еще…
   Он не договорил. Его взгляд уперся во что-то за спиной Бэннинга.
   – Будь осторожен, Кайл, – прошептал он. – Будь осторожен во всем, что станешь делать, иначе мы оба пропали.

V

   Искренняя убежденность, прозвучавшая в голосе Рольфа, заставила Бэннинга поверить, что это не трюк. Он ослабил хватку, чувствуя, как по спине бегут мурашки от сознания того, что сзади кто-то есть.
   Очень медленно он повернул голову.
   Рольф сказал:
   – Стой спокойно. Прошло десять лет с тех пор, как они тебя видели последний раз. Дай им время и не в коем случае не беги.
   Бэннинг и не думал бежать. Оцепеневший, он недвижимо стоял и смотрел на существа, выходящие из городских ворот. Существа двигались очень тихо, пока он занимался с Рольфом, и теперь за их спинами полукругом стояла целая толпа, делая бесполезной любую попытку к бегству. Это были не люди. Однако это были и не животные. Они не походили ни на что, что Бэннингу приходилось видеть в кошмарах или наяву. Но они выглядели быстрыми и сильными. Похоже, убить человека они смогли бы без особых усилий.
   – Они твои телохранители и слуги, верные псы Валькаров, – прошептал Рольф. – Заговори с ними.
   Бэннинг во все глаза смотрел на них. Существа были ростом со взрослого человека, но форма тела не была человеческой. Узловатые, горбатые тела, несколько ног. Больше всего они походили на гигантских быстрых пауков. Они были безволосы, только на гладкой сероватой коже ярким цветом выделялся прихотливый узор – не то естественный, не то татуировка. Пожалуй, это было даже красиво. Почти во всем можно найти красоту, стоит только ее поискать. Почти во всем…
   – Что мне сказать?
   – Напомни, что они твои!
   Маленькие круглые головы и лица – детские лица с круглыми подбородками, небольшими глазами… Что было во взглядах этих устремленных на него глаз?
   Существа зашевелились и подняли свои тонкие руки. Бэннинг мельком заметил, что руки заканчиваются безжалостными когтями. Один из них, стоявший впереди, как предводитель, внезапно заговорил неожиданно мелодичным свистящим голосом:
   – Только Валькар может войти в эти ворота. Вы умрете.
   И Бэннинг ответил:
   – Смотри внимательно! Или твоя память так коротка?
   Что было в этих взглядах? Мудрость? Жестокость? Мысли иных существ, которые человек не в состоянии понять?
   Молчание. Огромные белые монолиты – остатки ворот – вздымали вверх свои разрушенные верхушки. На монолитах местами сохранилась резьба, изображающая таких же стражей-пауков, что окружали их теперь.
   Они с сухим клацанием зашевелились, множество рук потянулись к Бэннингу. Он понимал, что когти на этих руках могут разорвать его на конфети с невероятной быстротой. Сопротивление или бегство было бесмысленно. Оставалось одно – продолжить эту отчаяно опасную игру. Бэннинг заставил себя приветственно раскрыть объятия.
   – Мои верные паучата, – сказал он.
   Тот, кто заговорил с ним, их вождь, пронзительно вскрикнул. Остальные подхватили этот клич, он эхом отразился от каменных стен города, лежавшего за их спинами, и сейчас Бэннинг совершенно ясно увидел, что за чувство было в этих устремленных на него взглядах круглых детских глаз. Любовь. И их вид вдруг перестал казаться таким отвратительно чуждым. Вождь схватил руку Бэннинга и прижал ее к своему прохладному лбу, и прикосновение к гладкой серой коже не вызвало в Бэннинге никакой брезгливости. Но, с другой стороны, именно это испугало его.
   – Кто он такой? – спросил он Рольфа по-английски. Рольф облегченно рассмеялся.
   – Сохмсей качал твою колыбель и катал маленького Кайла на спине. Почему ты боишься его?
   – Нет, – упрямо сказал Бэннинг, – нет, я не верю. Я не могу поверить в это.
   Рольф недоверчиво посмотрел на него.
   – Ты хочешь сказать, что даже сейчас можешь сомневаться – но ведь они узнали тебя! Слушай, Кайл, – десятки тысяч лет назад Валькары переселили сюда Арраки с далеких окраин галактики, из мира умирающей звезды. С тех пор они верой и правдой служат Валькарам, и только им. То, что в эту минуту ты все еще жив, доказывает, кто ты есть на самом деле.
   Сохмсей бросил на Рольфа косой взкляд и шепнул Бэннингу:
   – Я знаю этого, называемого Рольфом. Будет ли твоя воля на то, чтобы он жил, господин?
   – На то будет моя воля, – ответил Бэннинг.
   Глубокое сомнение проникло в его душу. Эти существа, легкость, с которой он усвоил язык, инстинктивное знание, как вести себя, приходившее временами из подсознания, загадка Гринвилля – так, может, все правда? Может, он настоящий Валькар, повелитель этого города, повелитель павшей империи, которая некогда правила мириадами звезд?
   Нет, нет! Человек должен верить в подлинность своего «я», иначе он погиб. Настоящим был Нейл Бэннинг, настоящей была его жизнь. Пусть Арраки не-люди, но их так же, как и людей могло одурачить внешнее сходство. Просто Рольф удачно выбрал двойника, вот и все.
   Он высказал эти соображения по-английски и Рольф покачал головой.
   – Упрямство всегда было твоим главным недостатком, – сказал он. – Спроси хоть у Сохмсея. – Перейдя на свой язык, он продолжжил: – Они проводят тебя домой, Кайл. Я возвращаюсь. Остальные скоро прибудут, и я должен встретить их на плато. Когда соберутся все, я приведу сюда капитанов.
   Он отсалютовал Арраки и пошел обратно по разрушенной дороге. Бэннинг недолго смотрел ему вслед и, отвернувшись, тут же забыл о Рольфе. Все его страхи исчезли и он страстно хотел осмотреть город.
   – Ты пойдешь сейчас домой, господин? – негромко спросил Сохмсей.
   – Да, – ответил Бэннинг. – Я пойду домой.
   Он прошел через ворота, сопровождаемый Сохмсеем, который шел по его правую руку. Их окружала шумящая, обожающая толпа и Бэннинг почти физически ощущал это обожание. Он подумал, что древние Валькары хорошо выбрали себе телоранителей – верных и преданных. Насколько – это он выяснит позже.
   Этот звездный Вавилон был огромен. Во времена его расцвета здесь, должно быть, голова шла кругом от сверкающих красок, шума, блеска сокровищ бесчисленных миров. Перед мысленным взором Бэннинга проплывали воображаемые картины посольств, идущих вниз по этой, теперь разрушенной дороге, принцев Цефея, королей Бетельгейзе, вождей наполовину варварских племен с диких миров созвездия Геркулеса, спешащих преклонить колени в Городе Королей, городе Валькаров. А сейчас только тишина и красные сумерки наполняли улицы и развалины дворцов.
   – Город снова оживет, – прошептал Сохмсей, – теперь ты дома.
   И Бэннинг коротко ответил «Да».
   От ворот в центр города тянулся широкий проспект. Бэннинг шел вперед, ступая по вдавленным плитам, а ноги его свиты клацали и шаркали по камням. В конце проспекта, у самого озера, возвышался дворец из белого мрамора, возвышался над всем городом, подавляя своими размерами и мощью. Бэннинг шел к нему. Проспект расширился и превратился в огромную площадь, по границам которой когда-то стояли статуи гигантских размеров. Грустная улыбка тронула губы Бэннинга. Многие статуи рухнули на плиты площади, да и оставшиеся стоять изувечила жестокая рука Времени. Но когда они все стояли здесь – целые и невредимые, мощные фигуры, устремленные к звездам, держащие солнца в своих могучих руках – их вид должен был внушать трепет, доказывать посольствам их ничтожество перед непреодолимой мощью Империи, так что тронного зала посольства достигали, подготовленные должным образом.
   Теперь руки статуй сломались и звезды выпали из них, а глаза, обращенные к идущим, были запорошены пылью веков и слепы.
   – Господин, – обратился Сохмсей к Бэннингу, поднимавшемуся по дворцовой лестнице, – за время твоего отсутствия внутренняя галерея обрушилась. Мы пойдем тут.
   Он повел Бэннинга к меньшей боковой двери. За ней оказались развалины и обломки. Большие каменные блоки попадали, обрушился и главный свод, и над головой теперь было открытое небо. Но внутренние арки по-прежнему стояли, сохранились кое-где и стены галерей, украшенные удивительной резьбой. Главный зал, подумал Бэннинг, мог бы вместить не меньше десяти тысяч человек.
   В дальнем конце зала, в тусклом кровавом свете он разглядел трон. И изумился, ощутив, как от вида этого запустения в нем поднимался горячий гнев.
   Сохмсей быстро шел впереди, и Бэннинг следовал за ним, пробираясь между каменными завалами. Они прошли разрушенную галлерею и оказались в низком пристрое, выходящем на озеро. Бэннинг догадался, что здесь располагались личные аппартаменты Валькаров. Эта пристройка довольно хорошо сохранилась, как если бы долгие усилия поддерживали ее в пригодном для обитания состоянии. Когда он вошел внутрь, то увидел, что всюду чисто, все заботливо прибрано, обстановка на месте, металлические орнаменты и детали сверкали.
   – Мы хранили все наготове, – сказал Сохмсей, – мы знали, что придет день – и ты вернешься.
   Бэннинг медленно брел через пустынные комнаты. Здесь сильнее, чем где-либо еще в городе, он ощутил груз столетий непрерывного правления, гордости и традиций, неизгладимый отпечаток человеческих индивидуальностей мужчин и женщин, создавших все это. Ощущение усилилось при виде безделушек, портретов, антикварных вещиц и всевозможных коллекций, собранных на других мирах. Их вид, заброшенных и забытых всеми, за исключением охраняющих их Арраки, наводил грусть…
   Из высокого окна одной из комнат открывался вид на озеро. Обстановка, теперь слегка запущенная, была богатой, но без излишеств: книги, карты – обычные и звездные, модели кораблей и многое другое. Массивный стол и рядом с ним старое кресло. Бэннинг опустился в кресло и изношенная обивка приняла его тело со знакомым удобством. Через дверь в правой стене он увидел в другой комнате высокое ложе; на пурпурном пологе был изображен символ солнца. На левой стене между книжными полками висел портрет человека в полный рост – его портрет.
   Ужас охватил Бэннинга. Он почувствовал, как Нейл Бэннинг начинает исчезать, словно снимают маску, скрывающую другое лицо. Он вскочил и отвернулся от портрета, от слишком удобного для него кресла, от ложа с королевским пологом. С трудом удерживая Нейла Бэннинга, он вышел на террасу за окном, где смог дышать свободнее и думать яснее.
   Сохмсей последовал за ним. Бэннинг смотрел на темнеющее в красных сумерках озеро, и Сохмсей заговорил:
   – Ты пришел домой, как когда-то пришел твой отец. И Стражи возликовали, ибо многие поколения наших повелителей не было с нами и мы были так одиноки.
   «Одиноки?» Странные пафос этих слов тронул сердце Бэннинга. Эти полулюди-полупауки, пронесшие преданность своим повелителямВалькарам через все мертвые тысячелетия, миновавшие со дня падения империии, ждавшие в своем разрушенном мире – ждавшие и надеявшиеся. И наконец Валькар возращается. Рольф рассказал ему, как отец Кайла вернулся в древний тронный мир, который другие в страхе избегали, чтобы его сын вырос, помня о былом величии Валькаров.
   – Господин, – продолжал своим свистящим шепотом Сохмсей, – в ночь твоего рождения твой отец положил младенца в мои руки и сказал: «Поручаю его тебе, Сохмсей. Будь его тенью, его правой рукой, его щитом.»
   – Так оно и было, Сохмсей.
   – Да. После смерти твоих родителей я заботился о тебе. Я ненавидел даже Рольфа, потому что он мог учить тебя человеческим искусствам, а я нет. Но сейчас, господин, ты другой.
   Бэннинг взглянул на него.
   – Другой?
   – Да, господин. Твое тело то же самое. Но разум не тот же самый.
   Бэннинг смотрел в странные темные глаза, нечеловечески мудрые, любящие глаза, и дрожь пробежала по его телу. Но тут сверху донесся звук. Он взглянул в небо и увидел сверкающую искорку, пересекающую огромный диск Антареса и снжающуюся к западу. Искорка, растущая на глазах, превратилаь в корабль и скрылась за дворцом. Бэннинг знал, что корабль опустится на плато.
   Ему стало холодно, очень холодно, словно сумрачное озеро дышало морозом.
   – Сохмсей, ты не должен говорить дургим, что мой разум изменился, – прошептал он. – Если это узнают, меня ждет смерть.
   Еще один корабль промчался к плато. И еще один. Быстро темнело.
   – Они не узнают, – сказал Сохмсей.
   Бэннингу по-прежнему было холодно. Эти Арраки, не обладают ли они какими-то парапсихическими особенностями? И, может, благодаря им, Сохмсей ощущает, что он – не Валькар?
   Вскоре в темнеющую комнату быстрыми шелестящими шагами вошел еще один Арраки. Он был меньше и светлее Сохмсея, с более тусклым узором на коже.
   – Это Киш, мой сын, – сказал Сохмсей. – Он молод, но подает надежды. После моей смерти он будет служить Валькарам.
   – Господин, – сказал Киш и склонил голову, – Человек по имени Рольф и другие идут сюда. Должны ли Стражи позволить им войти?
   – Пусть войдут, – ответил Бэннинг. – Веди их сюда.
   – Не СЮДА, – возразил Сохмсей. – Здесь неподобающее место. Валькар принимает слуг, сидя на своем троне.
   Киш умчался прочь. Сохмсей провел Бэннинга через темные комнаты и развалины. Бэннинг радовался, что у него есть проводники, иначе бы он непрестанно спотыкался о рухнувшие каменные глыбы. Когда они подошли к главному залу, туда уже входили Арраки с факелами.
   Неровный багровый свет факелов почти не освещал мрачные руины, но через большой пролом в потолке две желтые луны лили слабый призрачный свет. В этом обманчивом свете Бэннинг проследовал за Сохмсеем к черному каменному трону. На нем совершенно не было резьбы – и это отсутствие укарашающего орнамента говорило о гордости, слишком большой, чтобы ее подчеркивать. Бэннинг уселся на трон и среди Арраки раздался свистящий восторженный шепот.
   Пожалуй, подумал Бэннинг, легко, сидя здесь на троен, вообразить себя королем. Он смотрел через разрушенный вход вдоль широкого проспекта коллосов и видел факелы других Арраки, освещавших дорогу Рольфу, ведущему капитанов. Легко было вообразить, что это идут великие принцы далеких звезд, аристократы и купцы могущественной галактической империи древних времен, несущие дань из дальних миров своему повелителю…
   Повелителю? Повелителю теней этого мертвого города в разрушенном, затерянном мире. Его подданные – лишь Арраки, псы Валькаров, оставшиеся преданными, хотя за это время родились и умерли звезды. Его величие – только жалкое притворство, такой же фантом, как и давно умершая Старая Империя…
   Руки Бэннинга стиснули каменные подлокотники. Он слишком долго думал так, как, по его мнению, думал бы Валькар.
   «ТЫ-ТО не король из рода королей, – свирепо сказал он себе. – Ты – просто человечишко в лапах Рольфа, которого он собирается использовать в своих интересах – если ты ему это позволишь».
   В огромный зал вошли Рольф и по крайне мере еще двадцать человек, сопровождаемые факелоносцами. Вошедшие искоса поглядывали на Арраки. Страх перед Стражами по-прежнему был жив, и нетрудно было догадаться, почему этот древний королевский мир так редко посещается.