Я открыла ему дверь. Он все равно не шевельнулся.
   — Ашер, не рассыпайся у меня на руках. Ты нам сегодня нужен.
   Он потряс головой:
   — Ты должна знать, Анита. Жан-Клод не потому послал за тобой меня, что я быстрее других. Он услал меня подальше от нее.
   — И ты должен остаться здесь?
   Он снова помотал головой, и золотые волосы поплыли вокруг лица.
   — Я его temoin, второй после него. Я должен вернуться.
   — Тогда тебе придется выйти из машины, — заметила я.
   Он снова поглядел на сложенные на коленях руки:
   — Я знаю.
   Но не двинулся с места.
   Я положила руку на дверцу, вторую на крышу и нагнулась к нему.
   — Ашер... если ты не можешь, то лети ко мне, спрячься в подвале — у нас там есть запасной гроб.
   Тут он поднял глаза, и в них был гнев.
   — Пустить тебя одну? Никогда. Если с тобой что-нибудь случится... — Он снова опустил глаза, спрятав лицо за занавесом волос. — Я не мог бы жить, зная за собой такую вину.
   Я снова вздохнула:
   — Ладно, спасибо за такие чувства. Я их понимаю, но понимаю и то, что в этом случае тебе придется выйти из машины.
   Порыв ветра ударил меня сзади — слишком сильный ветер, как тот, что Ашер устроил на кладбище. Падая на колено, я потянулась к пистолету.
   Передо мной приземлился Дамиан — дуло смотрело ему в живот. Будь он повыше, оно оказалось бы на уровне груди.
   Я медленно выдохнула и так же медленно убрала палец со спускового крючка.
   — Слушай, Дамиан, ты меня напугал, а это бывает вредно для здоровья.
   Я встала.
   — Извини, — сказал: он. — Но Мика хотел, чтобы с тобой еще кто-нибудь был.
   Он развел руки в стороны, показывая, что не вооружен и безобиден. Не вооружен — может быть, но безобиден — вряд ли. Дело не только в том, что Дамиан красив, — красивых мужчин много, и живых и мертвых. Волосы его в свете звезд спадали прямым шелковым занавесом, алым, как пролитая кровь. Так выглядят рыжие волосы, более шестисот лет не бывавшие на солнце. Он моргал зелеными глазами на свет уличных фонарей. Такими зелеными, что любой кот мог бы позавидовать. Глаза на три оттенка светлее футболки, облегающей тело. Черные брюки и лакированные туфли. Завершал наряд черный пояс с серебряной пряжкой. Дамиан не одевался специально, просто он всегда носит брюки и туфли. Большинство вампиров, недавно прибывших из Европы, никак не привыкнут к шортам и кроссовкам.
   Да, он был угрозой для глаз, но не этим он был опасен. А вот то, что я хотела его трогать, водить руками по его белейшей коже, — вот это было опасно. Это не была любовь, не было даже вожделение. В результате серии совпадений и чрезвычайных ситуаций я привязала Дамиана к себе как своего слугу-вампира. Что невозможно. Вампир может иметь слугу-человека, но у человека не может быть слуги-вампира. Я начала понимать, почему Совет раньше убивал некромантов на месте. Дамиан лучился добрым здоровьем, из чего следовало, что он недавно на ком-то подкормился, но я знала, что это была добровольная жертва, поскольку охотиться я ему запретила. Он делал то, что я ему говорила, — не больше и не меньше. Повиновался мне во всем, так как у него не было выбора.
   — Я знал, что успею до того, как вы войдете, — сказал он.
   — Да, полет имеет свои преимущества.
   Я встряхнула головой и убрала пистолет. Пришлось потереть ладонь о юбку, чтобы не коснуться Дамиана. Рука прямо чесалась его тронуть. Он не был моим любовником или бойфрендом, и все же меня так и тянуло его потрогать, когда он бывал рядом, и чувство это было до неприличия мне знакомо.
   Глубокий вздох, который я испустила, оказался слегка прерывистым.
   — Я велела Мике никого не присылать, пока не пойму, что там творится.
   Дамиан пожал плечами, подняв руки.
   — Мика сказал «иди», и я пришел.
   Он тщательно сохранял на лице нейтральное выражение. Но был напряжен и явно ожидал, что я сорву недовольство на гонце.
   — Коснись его, — сказал Ашер.
   От его тихого голоса я вздрогнула. Но он хотя бы уже вылез из джипа.
   — Что?
   — Коснись, ma cherie, коснись своего слуги.
   Я ощутила, как мне щеки заливает жаром.
   — Это так заметно?
   Он улыбнулся, но не радостно.
   — Я помню, как это было с... Джулианной. — Ее имя он произнес шепотом, который был отчетливо слышен в холодном осеннем воздухе. Меня поразило ее имя, произнесенное им, — раньше он избегал его произносить и слышать.
   — Я — человек-слуга Жан-Клода, но не испытываю непреодолимого желания потрогать его каждый раз, когда вижу.
   Ашер посмотрел на меня в упор:
   — Ты — не испытываешь.
   Мне пришлось задуматься. Мне действительно хотелось коснуться Жан-Клода при каждой встрече, но ведь это секс, тяга друг к другу недавно образовавшейся пары?
   Я поморщилась и сменила тему:
   — И у Жан-Клода та же потребность коснуться меня? — Как у меня коснуться Дамиана.
   Последней фразы я не сказала вслух.
   — Почти наверное, — ответил Ашер.
   Я сильнее нахмурила брови:
   — Он ее хорошо скрывает.
   — Показать такой неприкрытый голод значило бы тебя отпугнуть. — Он слегка взял меня за локоть. — Я не хотел бы открывать ничьих секретов, но мы должны показать единый фронт перед... перед ней сегодня. Касаясь Дамиана, ты набираешь силу, как Жан-Клод набирает силу, касаясь тебя.
   Я медленно перевела дыхание. Одно я знала совершенно точно: Ричарда сегодня здесь не будет. С момента нашего разрыва он близко не подходил к «Цирку проклятых». Отсутствие трети нашего триумвирата ослабляло нас. Ричард обещал явиться в «Цирк» через месяц, к ожидаемому визиту Мюзетт, но раньше он не придет. Я готова была поставить на это свою жизнь — а может, уже и поставила. Черт его знает, что ждет нас там, внутри.
   Я посмотрела на обоих вампиров и тряхнула головой. Нам надо войти и пора перестать жаться. Ашеру тоже пора, но им я не могла управлять — дай бог с собой управиться.
   Я взяла Дамиана за руку, и сила потекла между нами как дыхание ветра. Я провела ладонью по его гладкой коже всей ладонью, кроме кончиков пальцев. Они болели, если их слишком сильно прижать. Дыхание Дамиана стало прерывистым, когда я скользнула рукой ему в ладонь, переплела с ним пальцы. Если не давить слишком сильно, заклеенные пальцы не болели.
   Так было хорошо его касаться. Трудно объяснить, потому что это прикосновение не наводило на мысль о сексе. Не то что касаться Жан-Клода, или Мики, или даже Ричарда. У нас с Ричардом была сейчас кровная вражда, но все равно на меня действовало его присутствие. Когда я смогу быть в одной комнате с Ричардом и у меня тело не будет сжиматься, тогда я пойму, что любовь прошла.
   — Я не возражаю, что Мика прислал помощь.
   Его ладонь, всю руку, все тело отпустило напряжение, которое я даже раньше не заметила. Он улыбнулся и пожал пальцы мне в ответ:
   — Это хорошо.
   — А ты помягчела, — раздался голос у меня за спиной. Я резко обернулась — все мы обернулись — и увидела идущего к нам Джейсона, очень довольно ухмыляющегося, что сумел нас застать врасплох.
   — Чертовски тихо для вервольфа, — сказала я.
   Он был одет в джинсы, кроссовки и короткую кожаную куртку. Джейсон, как и я, американец и любит одеваться непринужденно. Светлые волосы все еще подстрижены коротко, как у молодого руководителя компании. Они делали его с виду старше, взрослее. Без обрамления волос его глаза казались больше, синее, цвета невинного весеннего неба. И цвет этот не соответствовал прыгающим в глазах чертикам.
   — Пожалуй, слишком тепло для кожаной куртки, — заметила я.
   Он одним движением расстегнул молнию и блеснул голой грудью и животом, все еще идя к нам, даже с шага не сбившись. Иногда я забываю, что Джейсон днем работает стриптизером в «Запретном плоде», одном из клубов Жан-Клода. В такие моменты он мне об этом напоминал.
   — У меня не было времени одеться, когда Жан-Клод меня послал ждать вас.
   — А к чему такая спешка?
   — Мюзетт предложила Жан-Клоду поделиться с ним своим pomme de sang, если он поделится своим.
   Pomme de sang в буквальном переводе значит «яблоко крови» — жаргонное название объекта, куда более значимого, чем просто донор крови. Жан-Клод его когда-то охарактеризовал как возлюбленную подругу, только вместо секса она дает кровь. Содержанка, или в случае Джейсона — содержанец.
   — Мне казалось, что просить одолжить своего pomme de sang, — это бестактность, — сказала я.
   — Но может также быть величайшей любезностью и честью, — объяснил Ашер. — Если есть возможность превратить обычай в пытку, Мюзетт ее не упустит.
   — Значит, она своего pomme de sang предложила Жан-Клоду не в знак чести, а потому, что знала: он не захочет делиться Джейсоном?
   — Oui.
   — Отлично, просто отлично. Какие еще есть маленькие вампирские обычаи, которые могут вдруг выскочить и вцепиться в икру?
   Он улыбнулся и поднес мою руку к губам для быстрого целомудренного поцелуя.
   — Многие, я думаю, ma cherie, очень многие. — Он глянул на Джейсона. — Честно говоря, меня удивило, что Мюзетт разрешила тебе оставить ее присутствие, не поделившись кровью.
   Улыбка Джейсона увяла.
   — Ее pomme de sang в этой стране нелегально, так что Жан-Клод вынужден был отказаться.
   — Нелегально? — спросила я. — Почему это?
   Он вздохнул с довольно несчастным видом.
   — Этой девочке никак не больше пятнадцати.
   — А брать кровь у несовершеннолетних запрещено законом, — сказала я.
   — Жан-Клод ей об этом сообщил, и вот почему меня выставили сюда на холод.
   — Здесь не холодно, — возразил Дамиан.
   Джейсон поежился:
   — Кому как. — Он плотнее обернулся все еще расстегнутой курткой. — Жан-Клод не хочет, чтобы для тебя это было неожиданностью, Анита. Двое из ее вампиров — дети.
   Я сама ощутила, как лицо стянуло маской гнева.
   — Не так все плохо, Анита, они не новые. Я бы дал им приблизительно несколько сотен лет каждому, не меньше. Даже в США они были бы сочтены по существующему закону дедушками.
   Я попыталась расслабить напряженные мышцы, но выпустила руки, которые держала. Вот так мне хотелось освободить руки для пистолетов. Драться было не с кем — пока что, — но порыв был.
   Дамиан осторожно коснулся моей руки — наверное, боялся, что на него прольется гнев. Обычная моя теория — когда есть хоть кто-то, на ком сорвать злость, это лучше, чем когда никого нет. Я пытаюсь вести себя лучше, справедливее, но это, черт побери, очень трудно.
   Когда я не отдернулась и не рявкнула на него, Дамиан взял мою руку, и прикосновение его легких пальцев немного меня успокоило.
   — Ты не думаешь, что Мюзетт привезла с собой несовершеннолетнюю pomme de sang, чтобы посмотреть, что мы станем делать?
   — Мюзетт любит молодых, — сказал Ашер тем же очень тихим голосом. Не шепотом, но почти, будто боялся, что нас подслушают. Может, действительно боялся.
   Я посмотрела на Ашера. Дамиан все еще водил пальцами по тыльной стороне моей руки.
   — Только не говори мне, что она педофил.
   Он покачал головой:
   — В смысле секса — нет, Анита. Но насчет крови — да, она любит только молодых.
   Фу!
   — В этой стране она не имеет права брать кровь ни у кого моложе восемнадцати лет. Такое деяние гарантирует выписку ордера на ликвидацию на твое имя. А я — истребительница.
   — Я думаю, что Белль Морт выбрала Мюзетт намеренно. У нее есть другие лейтенанты, не обладающие столь кричащими привычками. Я думаю, что Мюзетт для нас испытание — в традиционном смысле слова. Белль послала ее проверить нас — особенно тебя, я думаю. И, быть может, Ричарда.
   — А чем мы заслужили такое особое отношение?
   — Тем, что Белль никого из вас не знает по старым временам. И она любит испытывать свои клинки перед тем, как их кровавить, Анита.
   — Я не ее клинок. Я вообще ей не принадлежу и не собираюсь.
   Ашер выразил на лице терпение.
   — Она — le Sardre de Sang, источник нашей линии. Белль подобна императрице, и все происходящие от нее мастера вампиров — короли, ее вассалы. Вассальная зависимость подразумевает поставку войск для ее дела.
   — Какого дела?
   Он тяжело вздохнул:
   — Любого, какое будет угодно императрице.
   Я покачала головой:
   — Это как-то до меня не доходит.
   Рука Дамиана все еще ходила легонько по моей. Я думаю, без его прикосновения я бы сильнее завелась.
   — Белль считает всех, кто происходит от нее, своими. Через Жан-Клода ей принадлежите ты и Ричард.
   Я затрясла головой, хотела что-то сказать. Ашер поднял руку:
   — Прошу тебя, дай мне закончить. Не важно, согласна ли ты, Анита, что вы с Ричардом принадлежите Белль. Важно лишь, что она в это верит. Она видит в вас новое оружие своего арсенала. Тебе это понятно?
   — Мне понятно, что ты говоришь. Я не согласна, что принадлежу кому бы то ни было, но понимаю, что так может полагать Белль Морт.
   Он кивнул с некоторым облегчением, будто не знал, что ему делать, если я стану и дальше спорить.
   — Bon, bon. Тогда ты должна понять, что Белль желает испытать сталь своих новейших клинков.
   — Каким образом? — спросила я.
   — Во-первых, привезя в Америку несовершеннолетнюю pomme de sang и выставив ее напоказ прямо перед истребительницей. И еще: если Мюзетт предложила поделиться pomme de sang, она может предложить поделиться и слугами. Это считается великой честью.
   — Как поделиться? — спросила я подозрительно. Пальцы Дамиана забегали быстрее, но я не велела ему прекратить, потому что гнев сводил мне мышцы плеч и рук.
   — Наверное, кровью, поскольку почти все вампиры берут кровь у слуг. Насчет секса можешь не беспокоиться, ma cherie, Мюзетт — не любительница женщин.
   Я слегка пожала плечами:
   — Что ж, уже легче. — Я нахмурила брови. — А если она считает меня и Ричарда частью своего... чего бы то ни было, то что она думает о его стае и моем парде? Белль считает наших людей своими?
   Ашер облизал губы, и я знала ответ раньше, чем он был произнесен:
   — Это было бы вполне в ее духе.
   — Так что Мюзетт и ее компания будут испытывать не только меня или Ричарда, но и остальных наших людей.
   — Вполне логично это предположить.
   Я закрыла глаза и покачала головой:
   — Терпеть не могу вампирской политики.
   — Смотри, она еще не орет, — заметил Джейсон. — Никогда ее не видел такой спокойной после стольких плохих новостей.
   Я открыла глаза и посмотрела на него весьма неодобрительно.
   — Наверное, это влияние Дамиана, — сказал Ашер.
   Джейсон бросил взгляд на пальцы Дамиана, скользящие по моей руке.
   — Ты хочешь сказать, что его прикосновение помогает ей держать себя в руках?
   Ашер кивнул.
   У меня было поползновение велеть Дамиану перестать, но я не сделала этого, потому что была в ярости. Как они смеют вваливаться к нам и нас испытывать? Какая наглость! И как типично по-вампирски. Я уже устала, устала заранее от грядущих игр. Если бы Жан-Клод позволил мне просто перестрелять всю компанию Мюзетт прямо сегодня, мы бы от кучи хлопот избавились. То есть наверняка.
   Я прекратила игру Дамиана с моей рукой, взяв его за руку и крепко сжав. Накал моего гнева чуть уменьшился. Я все еще злилась, но эту злость уже можно было контролировать. Черт побери, Ашер был прав, и мне это очень не нравилось. Не нравилось совсем, что какая-то новая метафизическая фигня заставляла меня вступать в близкие личные контакты еще с одним вампиром. Какого черта эта метафизика не может хоть раз обойтись без щупанья и лапанья?
   Джейсон смотрел на нас со странным выражением лица.
   — Знаете, наверное, нам стоит на сегодня прикомандировать Дамиана к Аните.
   — Ты думаешь, Мюзетт постарается вывести меня из себя? — спросила я.
   — Она еще никому ничего не сделала, Анита, никого даже пальцем не тронула, а все уже в страхе. Я лично напуган до потери пульса и сам еще не понял почему. Она такая симпатичная блондиночка, прекрасная, как кукла Барби в натуральную величину, только груди поменьше. Но ведь мужчине только и надо, чтобы они во рту помещались, правда?
   — Слишком обобщаешь, — заметила я.
   Он не улыбнулся, лицо его осталось слишком серьезным.
   — Обычно я бы не возразил против клыков такой красивой вампирши, Анита. Но я не хочу, чтобы эта штучка ко мне притронулась. — Вдруг в лице его проявился жуткий испуг, он даже стал выглядеть моложе своих двадцати двух лет. — Не хочу. — В глазах его была боязнь, тревога. — Жан-Клод меня заверил, что Мюзетт не из тех вампиров, что вдруг начинают на тебе разлагаться. А я все равно так ее боюсь, что поджилки трясутся.
   Я протянула свободную руку, и Джейсон подошел ко мне. Я его обняла и ощутила мелкую дрожь. Ему было холодно, и холод этот был не такой, от которого можно защититься теплой одеждой.
   — Мы ее к тебе не допустим, Джейсон.
   Я хотела произнести именно это, но Ашер перебил:
   — Нет, Анита. Не обещай безопасности никому из нас — хотя бы до тех пор, пока не увидишь Мюзетт.
   Я отодвинулась от Джейсона и посмотрела на Ашера.
   — Если я просто пристрелю ее с порога, что сделает Белль?
   Он побледнел, а для вампира это непросто, даже для накормленного.
   — Нельзя, Анита. Ты не должна... Я умоляю тебя.
   — Ты знаешь, что, если бы я ее сегодня убила, нам всем было бы проще и безопаснее.
   Он открыл рот, закрыл, открыл снова.
   — Анита, ma cherie, прошу тебя...
   Джейсон шагнул от меня прочь и сделал жест рукой. Дамиан оказался у меня за спиной и положил руки на плечи. Как только он меня коснулся, мне стало лучше. Не то чтобы спокойнее, не то чтобы яснее. Я ведь была права: следует убить Мюзетт прямо сегодня. В ближайшей перспективе это избавит от многих бед. Но в дальней — к нам явится Белль Морт, если не весь Совет целиком, чтобы нас убивать. Я это знала. И когда руки Дамиана бережно поглаживали сведенные узлами мышцы моих плеч, я даже могла бы с этим согласиться.
   — Почему прикосновение Дамиана уменьшает у меня желание убивать?
   — Я заметил, что, когда он тебя касается, ты получаешь дополнительное спокойствие, возможность еще раз подумать перед тем, как спустить курок.
   — Когда я рядом с Жан-Клодом, он не становится ни на йоту менее безжалостен.
   — От своего слуги можно получить лишь то, что у него есть, — пояснил Ашер. — Я бы сказал, что с твоей помощью Жан-Клод становится более беспощадным, а не менее, потому что это твоя натура. — Он глянул на вампира у меня за спиной. — Дамиан несколько сотен лет жил при госпоже, которая не терпела ни гнева, ни гордости. Ее воля и только ее воля были дозволены. Дамиан научился быть менее гневным и менее беспощадным, иначе бы та, кто его сотворила, уничтожила бы его давным-давно.
   Руки Дамиана застыли у меня на плечах неподвижно. Я потрепала его по руке, как делают с другом, который услышал плохие новости.
   — Все в порядке, Дамиан, ей уже до тебя не дотянуться.
   — Да, Жан-Клод выговорил у нее мою свободу, и я буду у него вечно в огромном долгу. И этот долг не связан с обетами крови и вампирическими связями. Я у него в долгу за выкуп меня из страшного рабства.
   — Если ты сможешь сегодня удержать Аниту от необдуманных поступков, ты часть этого долга уплатишь, — сказал Ашер.
   Я почувствовала, как Дамиан кивнул.
   — Тогда пойдемте вниз, потому что я давно знаю Мюзетт, хоть и не боюсь ее так, как боюсь ту, кто меня сотворила.
   Я обернулась посмотреть ему в лицо.
   — Ты хочешь сказать, что боишься Мюзетт лишь чуть меньше, чем ту, кто тебя сотворила?
   Он на секунду задумался, потом медленно кивнул:
   — Я больше боюсь моего прежнего мастера, но Мюзетт я боюсь тоже.
   — Все ее боятся, — сказал Ашер.
   — Все ее боятся, — повторил Дамиан.
   Я уперлась головой в грудь Дамиана, замотала ею, превращая прическу в хаос, но мне было все равно.
   — Черт побери, если бы вы дали мне ее сегодня просто убить, от скольких хлопот мы бы избавились! Я же права, вы сами знаете, что я права.
   Дамиан приподнял мое лицо, чтобы я видела его глаза.
   — Если ты убьешь Мюзетт, то Белль Морт уничтожит Жан-Клода.
   — А что, если Мюзетт сделает что-нибудь по-настоящему ужасное?
   Дамиан посмотрел поверх меня на Ашера. Я повернулась, чтобы проследить их обмен взглядами. Наконец заговорил Ашер:
   — Я не мог бы сказать, что мы ни при каких обстоятельствах не имеем права убить Мюзетт, потому что может сложиться так, что она не оставит тебе выбора. В этом случае я ни за что не подверг бы тебя опасности, вызванной колебанием. Но я думаю, что Мюзетт будет отлично играть в политические игры и ни за что не даст тебе такого повода.
   Я вздохнула.
   — Если сегодня не приковать Дамиана к Аните наручниками, она не выдержит спектакля Мюзетт, — сказал Джейсон.
   — Не думаю, что это необходимо, — возразил Ашер. — Правда, Анита?
   Я нахмурилась:
   — Откуда мне, к чертям, знать? К тому же у меня недавно кончился запас наручников.
   Джейсон тут же вытащил из кармана пару:
   — Можешь взять у меня.
   Я еще сильнее нахмурилась:
   — А за каким чертом ты таскаешь с собой наручники? — И тут же я подняла руку: — Не надо, не рассказывай.
   Он ухмыльнулся:
   — Я же стриптизер, Анита. Пользуюсь разными приспособлениями.
   С одной стороны, приятно было знать, что Джейсон таскает с собой наручники не в сексуальных целях. С другой стороны, не знаю, хотелось ли мне разъяснений, как именно используются браслеты в стриптизе. Что за представления идут теперь в «Запретном плоде»? Нет, про это мне тоже, пожалуйста, не рассказывайте.
   Мы потянулись к задней двери «Цирка проклятых». Наручниками Джейсона мы не воспользовались, но я решила спускаться по лестнице, держась за руку Дамиана. Существовал постоянно растущий список лиц, с которыми идти, держась за ручку, было бы для меня романтично или щекотало бы нервы. Дамиан в этот список не входил — здесь скорее была жалость.

Глава 6

   Глубоко под «Цирком проклятых» тянулись чуть ли не на целые мили подземные помещения. Они были домом Мастера вампиров Сент-Луиса (кто бы им ни был) сколько жители помнят. Изменился только здоровенный склад над землей. Жан-Клод перестроил подземелье, кое-где декорировал, но и все. Так и тянулись комната за комнатой — камень и факелы.
   Чтобы чуть уменьшить каменную мрачность, Жан-Клод повесил большие газовые драпри по стенам своей гостиной. Снаружи они были белые, но если раздвинуть первые висящие стены, дальше они становились серебристыми, золотыми и белыми. Джейсон потянулся раздвинуть драп-ри, когда оттуда вышел Жан-Клод и жестом показал нам отойти назад, прижимая палец к губам.
   Я проглотила заготовленное приветствие. На нем были облегающие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги до бедер, и трудно было сказать, где кончаются штаны и начинаются сапоги. Сорочка — одна из его обычных, по моде восемнадцатого века, с грудой кружев на рукавах и на вороте. Но цвета такого я никогда у него не видела — ярко-синий, нечто среднее между голубым и темно-синим. От нее его глаза цвета полночного неба казались еще синее. Лицо его было, как всегда, безупречно — дух захватывало. Будто оживший сон, мечта, слишком красивый, чтобы быть настоящим, слишком чувственный, чтобы быть безопасным.
   У меня сердце заколотилось в глотке. Мне хотелось броситься к нему, обернуться вокруг него одеялом, чтобы черные кудри обвили мое тело, лаская, как оживший шелк. Я хотела его. Я всегда его хотела, но сегодня — ХОТЕЛА! При всем, что уже случилось и могло случиться, я сейчас могла думать только о сексе — с Жан-Клодом.
   Он подплыл ко мне, и я выставила руку, чтобы он меня не трогал. Коснись он меня хоть пальцем — я не знаю, что бы я сделала.
   Он посмотрел озадаченно, и я услышала у себя в голове его голос:
   — В чем дело, ma petite?
   Я все еще не освоила этот мысленный разговор, так что и не пыталась ответить так же. Вместо этого я просто подняла левую руку и показала на часы. Без десяти полночь.
   Я, как Золушка, должна была оказываться дома ровно в полночь каждый день. Своим товарищам по работе я говорила, что это перерыв на ленч, и иногда даже ела. Но на самом деле мне каждые двенадцать часов надо было питать нечто, мало имеющее отношения к желудку. Это относилось к ниже расположенным органам.
   У Жан-Клода расширились глаза. У меня в голове он произнес:
   —Ma petite, неужели ты сегодня еще не питала ardeur?
   Я пожала плечами:
   — Двенадцать часов назад.
   Голос до шепота я не стала понижать: вампиры за шторами все равно бы услышали, а потому я говорила обычным голосом. Да и все равно мне от них не скрыть ardeur. Он появился как побочный эффект от того, что я стала человеком-слугой Жан-Клода. В другом веке Жан-Клода сочли бы инкубом, поскольку он умел питаться похотью. Не просто питаться, но и заставлять других вожделеть к себе — способ приобрести больше, чем тебе нужно. В случае крайней необходимости он мог питаться только похотью, несколько дней воздерживаясь от крови. Очень редко у вампиров бывает на это сила. Мастер Дамиана умела питаться страхом. Таких называют ночными каргами или марами.
   Конечно, Белль Морт держала в себе ardeur. Она столетиями использовала его, чтобы играть королями и императорами. Один из немногих ее «потомков», Жан-Клод унаследовал именно эту силу. А я, насколько мне было известно, — единственный человек-слуга, который его унаследовал от кого бы то ни было.
   Когда в вампире впервые просыпается ardeur, он подчиняет себе вампира полностью, как жажда крови. Впоследствии вампир постепенно научается им управлять — или по крайней мере так это задумано. Когда я его заполучила, я изо всех сил с ним боролась, так что теперь мне надо питать его лишь каждые двенадцать часов. Этот процесс не обязательно подразумевает сношение, но сексуальный контакт необходим. Все эти древние легенды о суккубах и инкубах, залюбивших своих любовников до смерти, — правда. И потому я не могла каждый раз кормиться на одном и том же человеке. Мика разрешал мне кормиться на нем. Жан-Клод годами ждал, чтобы я разделила с ним ardeur, хотя думал, что питаться будет он, а не я. Мне пришлось сделать Натэниела, одного из моих леопардов, чем-то вроде pomme de sang для себя. Чертовски неловко, но куда лучше, чем совращать незнакомцев, что вполне возможно, если ardeur напарывается на сопротивление владельца. Он — суровый учитель, как и сама Белль Морт.