Гамсун Кнут. Виктория

Содержание

Кнут Гамсун
Виктория

1

   Сын мельника шел и думал. Это был широкоплечий подросток лет четырнадцати, загоревший на солнце и на ветру, и великий мастер придумывать всякую всячину.
   Когда он вырастет, он будет делать спички. Вот это ремесло, опасное не на шутку: перепачкаешь пальцы серой, и ни один смельчак не решится протянуть тебе руку. Да и приятели станут уважать за то, что ты искусен в таком страшном деле.
   В лесу он наведался к своим птицам. Все они были его старыми друзьями, он знал, где они вьют гнезда, понимал их язык и отвечал им на разные голоса. Частенько он кормил их хлебными шариками из муки, смолотой на мельнице его отца.
   Деревья, что росли вдоль тропинки, тоже были его старыми знакомцами. Весной он собирал древесный сок, а зимой по-отечески заботился о них и стряхивал снег с ветвей, чтобы они не гнулись. Даже на самом верху, в заброшенной каменоломне, не было камня, с которым он не был бы накоротке: он высекал на них буквы, а потом расставлял камни: тот, что в середине, — пастор, а вокруг — прихожане. Да и вообще каких только чудес не видела старая каменоломня.
   Он свернул в сторону и спустился к плотине. Крутилось мельничное колесо, стоял невообразимый грохот. Но он привык бродить здесь, разговаривая вслух с самим собой. Казалось, каждая жемчужинка пены живет своей особой жизнью и может кое о чем порассказать, а от запруды река падала вниз совершенно отвесно, будто это развесили для просушки нити блестящей пряжи. Пониже плотины в реке водилась рыба; он не раз закидывал там свою удочку.
   Когда он вырастет, он станет водолазом. Водолазом, и никем другим. С палубы корабля он спустится в морскую пучину и окажется в неведомой стране, где волны колышут диковинные леса, а на самом дне высится дворец из коралла. Принцесса поманит его из окна и скажет: «Войдите!»
   И тут он услышал, что кто-то его зовет. Это отец кричал ему: «Юханнес!»
   — За тобой присылали из Замка. Надо отвезти молодых господ на остров!
   Юханнес быстро зашагал к Замку. На долю Мельникова сына выпала неожиданная великая милость.
 
   Господская усадьба и в самом деле была похожа на маленький замок, на одинокий сказочный дворец среди зелени. Полукруглые окна шли по стенам и скатам крыши деревянного дома, выкрашенного белой краской, а когда к хозяевам приезжали гости, на круглой башенке развевался флаг. Усадьбу в народе прозвали Замком. По одну сторону от нее тянулся залив, по другую густые леса, а далеко-далеко виднелись маленькие крестьянские хутора.
   Юханнес встретил молодых господ на молу и помог им разместиться в лодке. Он знал их давно — это были дети владельца Замка и их друзья из города. Все они надели высокие болотные сапоги, и когда причалили к острову, только Викторию, обутую в маленькие туфельки — ей и минуло-то всего десять лет, — надо было перенести на руках.
   — Можно, я тебя перенесу? — спросил Юханнес.
   — Я сам перенесу, — заявил Отто, молодой человек, приехавший из города, — ему уже пора было конфирмоваться. Он взял Викторию на руки.
   Юханнес смотрел, как Отто перенес ее на пригорок подальше от берега, и слышал, как она сказала: «Спасибо». Потом Отто приказал:
   — А ты, как тебя там зовут, присмотришь за лодкой.
   — Его зовут Юханнес, — объяснила Виктория. — Правда, пусть он присмотрит за лодкой.
   Юханнес остался один. А молодые господа, взяв в руки корзины, пошли в глубь острова собирать птичьи яйца. Юханнес постоял в размышлении, ему очень хотелось пойти вместе со всеми, ведь лодку можно попросту втащить на берег. Думаете, тяжело? Ничуть не бывало. Юханнес изо всех сил толкнул лодку, и нос ее оказался на берегу.
   Он слышал, как молодые господа, смеясь и болтая, уходят все дальше. Ну и ладно, счастливого пути. А все-таки могли бы взять его с собой. Он показал бы им гнезда — таинственные впадины, спрятанные в горах, где живут хищные птицы с пушком на клюве. Однажды Юханнес даже повстречал там горностая.
   Юханнес столкнул лодку на воду и стал грести вокруг острова. Он отплыл уже довольно далеко, когда услышал окрик:
   — Греби обратно! Ты распугиваешь птиц.
   — Я хотел показать вам нору горностая, — объяснил Юханнес, и в голосе его прозвучал вопрос. — А то, хотите, выкурим из гнезда змею? — предложил он немного погодя. — У меня с собой спички.
   Но никто не отозвался. Юханнес повернул и стал грести обратно, к тому месту, где они причалили. Там он втащил лодку на берег.
   Когда он вырастет, он купит у султана остров и никого к нему не подпустит. Корабль с пушками на борту будет охранять его владения. «Государь», — доложат ему рабы, — какое-то судно наскочило на риф, там молодые люди, они погибнут". — «Пусть гибнут», — ответит он. «Государь, они молят о помощи, мы еще можем их спасти, среди них молодая женщина в белом платье». "Спасите их! — прикажет он громовым голосом. И вот после многих лет разлуки он вновь видит детей владельца Замка, а Виктория бросается к его ногам и благодарит за спасение. «Не стоит благодарности, я только выполнил свой долг, — отвечает он. — Гуляйте же свободно по моим владениям». И он гостеприимно распахнет двери своего замка для молодых господ и прикажет подать угощенье на золотых блюдах, и триста темнокожих рабынь будут всю ночь танцевать и петь для них. Потом молодые господа соберутся уезжать, но Виктория не захочет ехать с ними, она, рыдая, падет перед ним ниц — ведь она любит его. «Позвольте мне остаться, государь, не гоните меня, пусть я стану одной из ваших рабынь…»
   Замирая от волнения, Юханнес быстро зашагал в глубь острова. Решено, он спасет детей хозяина Замка. Как знать — а вдруг они заблудились? Вдруг Виктория провалилась в расселину между камнями и не может оттуда выбраться? Юханнесу стоит только протянуть руку и он ее спасет.
   Но молодые господа посмотрели на Юханнеса с удивлением. Как же это он бросил лодку?
   — Ты отвечаешь мне за лодку, — заявил Отто.
   — Хотите, я покажу вам малинник? — предложил Юханнес.
   Пауза. Только Виктория спросила:
   — Малинник? А где он?
   Но молодой горожанин быстро нашелся и заявил:
   — Сейчас нам некогда.
   Юханнес сказал:
   — И еще я знаю, где можно набрать ракушек.
   Снова пауза.
   — А жемчужины в них есть? — спросил Отто.
   — Ой, а вдруг и вправду там жемчужины! — воскликнула Виктория.
   Нет, за это Юханнес поручиться не мог, а вот ракушки лежат на белом песчаном дне далеко от берега; надо отплыть на лодке и потом нырнуть.
   Но эту затею подняли на смех, Отто фыркнул:
   — Тоже водолаз нашелся, нечего сказать!
   Юханнес тяжело перевел дух.
   — Хотите, я заберусь вон на ту скалу и сброшу вниз громадный валун? — предложил он.
   — Зачем?
   — Просто так. А вы будете смотреть.
   Но и эта затея не пришлась по вкусу молодым господам, и пристыженный Юханнес замолчал. Потом он пошел искать птичьи яйца в стороне от всех, на другом конце острова.
   Когда вся компания снова собралась у лодки, оказалось, что Юханнес набрал гораздо больше яиц, чем все остальные. Он бережно нес их в шапке.
   — Как это ты ухитрился набрать столько яиц? — спросил горожанин Отто.
   — Да я же знаю, где птичьи гнезда, — радостно объяснил Юханнес. — Я положу эти яйца вместе с твоими, Виктория.
   — Не смей! — крикнул Отто. — С какой это стати?
   Все уставились на Отто.
   — Кто может поручиться, что шапка чистая?
   Юханнес ничего не сказал в ответ. Но радость его померкла. Он повернулся и побрел назад, к скалам, унося яйца в шапке.
   — Что это с ним? Куда он? — нетерпеливо спросил Отто.
   — Куда ты, Юханнес? — крикнула Виктория и побежала за ним вдогонку.
   Он остановился и тихо ответил:
   — Положу яйца обратно в гнезда.
   Они постояли, глядя друг на друга.
   — А после обеда я пойду в каменоломню, — сказал он.
   Она промолчала.
   — Хочешь, я покажу тебе пещеру?
   — Ой, боюсь, — испугалась она. — Ты и сам говорил, что там очень темно.
   Тогда, несмотря на все свое горе, Юханнес улыбнулся и храбро сказал:
   — Ничего, ведь с тобой буду я.
 
   В старой каменоломне Юханнес любил играть с малолетства.
   С дороги было слышно, как он что-то мастерит наверху и разговаривает вслух сам с собой; иногда он воображал, будто он священник, и читал проповеди.
   Каменоломня была давно заброшена, камни поросли мхом, и уже не видно было тех мест, где когда-то сверлили буром и закладывали взрывчатку. Зато в самой глубине была таинственная пещера, которую сын мельника расчистил от камней и искусно разукрасил, — здесь жила самая храбрая в мире шайка разбойников, и он был ее главарем.
   Вот он звонит в серебряный колокольчик. Вбегает крошечный человечек, карлик, в шапочке с брильянтовой пряжкой. Это прислужниц. Он кланяется до самой земли. «Когда придет принцесса Виктория, введите ее сюда», — громко приказывает Юханнес. Карлик снова кланяется до земли и исчезает. Развалясь на мягком диване, Юханнес предается раздумью. Он усадит гостью на почетное место и прикажет подать ей изысканные яства на серебряных и золотых блюдах; освещать пещеру будет пылающий костер, а в глубине за тяжелым пологом из золотой парчи ей приготовят ложе, и двенадцать рыцарей будут охранять ее покой…
   Юханнес вскочил, на четвереньках выбрался из пещеры и прислушался. Внизу на тропинке шуршали листья.
   — Виктория! — окликает он.
   — Я! — раздается в ответ.
   Он спускается ей навстречу.
   — Ой, мне страшно! — говорит она.
   Он пожимает плечами и отвечает:
   — Да ведь я только что там был. Я прямо оттуда.
   Они входят в пещеру. Движением руки он приглашает ее сесть на камень и говорит:
   — Вот на этом самом камне сидел великан.
   — Те-с, молчи, не рассказывай дальше! А ты испугался?
   — Нет.
   — Но ты говорил, что у него только один глаз, а один глаз бывает у троллей.
   Юханнес задумывается.
   — У него было два глаза, но на один он ничего не видит, это он сам мне сказал.
   — А еще он что сказал? Нет, не надо, не рассказывай!
   — Он спросил, не соглашусь ли я поступить к нему на службу.
   — Боже сохрани! Ты, конечно, не согласился?
   — Не то чтобы согласился, но и наотрез не отказался.
   — Ты с ума сошел! Неужели ты хочешь, чтобы тебя заточили в пещеру?
   — Сам не знаю. На земле тоже ничего хорошего нет.
   Пауза.
   — С тех пор, как приехали эти гости из города, ты только с ними и водишься, — говорит он.
   Пауза.
   Юханнес продолжает свое:
   — А ведь я сильнее их всех, я в два счета перенес бы тебя на берег. И вообще, я могу продержать тебя на руках целый час. Смотри!
   Он взял ее на руки и поднял. Она обхватила его за шею.
   — Ты устал, отпусти.
   Он поставил ее на землю.
   — Но ведь Отто тоже сильный. Он даже дрался со взрослыми, — говорит она.
   Юханнес переспрашивает с сомнением:
   — Со взрослыми?
   — Да. В городе.
   Пауза. Юханнес размышляет.
   — Ну раз так, говорить не о чем, — решает он. — Я знаю, что мне теперь делать.
   — Что же?
   — Наймусь в услужение к великану.
   — Ой! Ты с ума сошел! — вскрикивает Виктория.
   — А что тут такого! Мне теперь все равно. Пойду и наймусь.
   Виктория обдумывает, как выйти из положения.
   — А может, он вообще больше не придет?
   — Придет, — отвечает Юханнес.
   — Сюда? — быстро спрашивает она.
   — Сюда.
   Виктория вскакивает и пробирается к выходу.
   — Лучше уйдем отсюда!
   — Спешить некуда! — говорит Юханнес, хотя он и сам побледнел. — Великан придет не раньше ночи. Ровно в полночь.
   Виктория успокоилась и готова занять прежнее место на камне. Но Юханнесу уже нелегко совладать с чудовищем, которое он сам вызвал, — в пещере оставаться опасно.
   — Если хочешь, давай уйдем, — предлагает он. — Там наверху есть камень, а на нем твое имя. Я тебе его покажу.
   Они на четвереньках выбираются из пещеры и находят камень. Виктория горда и счастлива. А растроганный Юханнес со слезами на глазах говорит:
   — Когда меня здесь не будет, ты посмотришь на этот камень и вспомнишь обо мне. Помянешь меня добрым словом.
   — Обязательно, — обещает Виктория. — Но ведь ты вернешься?
   — Как знать. Может, и не вернусь.
   Они идут по дороге к дому. Юханнес чуть не плачет.
   — Ну что же, прощай! — говорит Виктория.
   — Пожалуй, я провожу тебя еще немного.
   Как бессердечно и поспешно она попрощалась с ним, — Юханнес обижен, его самолюбие задето. Он круто останавливается и говорит, не скрывая справедливого гнева:
   — Одно я скажу тебе, Виктория. Никто никогда не будет так хорошо относиться к тебе, как я. Никто.
   — Отто тоже ко мне хорошо относится, — возражает она.
   — Вот как! Ну и водись с ним на здоровье, — отвечает он.
   Они молча проходят несколько шагов.
   — А обо мне не беспокойся. Я буду жить припеваючи. Ты еще не знаешь, что мне обещано в награду.
   — Не знаю. А что тебе обещано?
   — Полцарства. Это раз.
   — Да ну! Неужели полцарства?
   — И принцесса в придачу.
   Виктория остановилась.
   — Скажи, ведь это неправда?
   — Так обещал великан.
   Пауза.
   — Интересно, какая она из себя? — тихонько говорит Виктория.
   — Боже мой, да она прекрасней всех на свете. Кто этого не знает.
   Виктория побеждена.
   — А ты хочешь жениться на принцессе? — спрашивает она.
   — Конечно, — отвечает он. — Почему бы нет? — Но, видя, что Виктория не на шутку огорчилась, добавляет: — Впрочем, может статься, я разок-другой загляну на землю. Приеду как-нибудь в гости.
   — Только не бери ее с собой, не надо, — просит Виктория. — На что она тебе здесь?
   — Пожалуй, я приеду один.
   — Обещай мне это, ладно?
   — Хорошо, обещаю. Но не все ли тебе равно? Ясное дело, тебе совершенно все равно.
   — Зачем ты так говоришь? — возражает Виктория. — Уж наверное она любит тебя меньше, чем я.
   Сердце сладко замирает у него в груди. Он счастлив и так смущен ее словами, что готов сквозь землю провалиться. Он не смеет взглянуть на нее и отводит глаза. А потом подбирает с земли прутик и, содрав с него кору, похлестывает себя им по руке. Наконец в полном смятении начинает насвистывать.
   — Пожалуй, мне пора домой, — говорит он.
   — До свиданья, — отвечает она и протягивает ему руку.
 

2

   Сын мельника уехал в город. Он долго не возвращался домой, он ходил в школу, изучал разные науки, вырос, стал большим и сильным, и верхняя губа у него покрылась пушком. До города было далеко, поездка в оба конца стоила дорого; бережливый мельник много лет подряд держал сына в городе зимой и летом. И Юханнес целыми днями сидел над книгами.
   И вот он стал взрослым, ему исполнилось восемнадцать, потом двадцать лет.
   Однажды весенним днем он сошел с парохода на берег. Над Замком развевался флаг в честь хозяйского сына. Дитлеф приехал домой на каникулы тем же пароходом, за ним на пристань прислали коляску. Юханнес поклонился владельцу Замка, его жене и Виктории. Как выросла и повзрослела Виктория! Она не ответила на его поклон.
   Он еще раз снял шапку и услышал, как она спросила брата:
   — Кто это поздоровался с нами, Дитлеф?
   — Да это же Юханнес, сын мельника, — ответил брат.
   Виктория снова посмотрела в его сторону, но Юханнесу было неловко здороваться еще раз. И карета уехала.
   А Юханнес зашагал домой.
   Господи, до чего же маленький и смешной у них дом! Юханнес не мог пройти под притолокой, не согнувшись. Родители встретили его праздничным угощением. Он был взволнован до глубины души. Здесь все было полно дорогих и трогательных воспоминаний, добрые старики отец и мать по очереди протянули ему руку и поздравили с возвращением.
   В тот же вечер Юханнес пошел бродить по окрестностям, осмотрел все вокруг, побывал на мельнице, в каменоломне и у запруды, где он когда-то удил рыбу. С грустью прислушивался он к голосам знакомых птиц, которые уже вили гнезда на деревьях, и даже сделал крюк, чтобы поглядеть на громадный муравейник в лесу. Муравьи исчезли, муравейник вымер. Юханнес поворошил кучу, но не нашел в ней следов жизни.
   Гуляя по лесу, он заметил, что лес, принадлежащий владельцу Замка, сильно поредел.
   — Ну как, узнаешь родные места? — пошутил отец. — Нашел дроздов, своих старых знакомцев?
   — Узнаю, но не все. Лес порублен.
   — Лес не наш, а хозяйский, — ответил отец. — Не нам считать чужие деревья. Нужда в деньгах случается у всякого, а хозяину Замка денег нужно много.
   Дни шли своей чередой, светлые, отрадные дни, сладкие часы наедине с милыми воспоминаниями детства — когда все зовет тебя вернуться к земле и чистому небу, на деревенский простор и в горы.
 
   Юханнес шел по дороге к Замку. Утром его ужалила оса, и верхняя губа у него распухла; если ему встретится кто-нибудь из господ, он поклонится и тотчас пройдет мимо. Но он никого не встретил. В саду перед Замком он увидел даму и, поравнявшись с ней, низко поклонился, а потом пошел дальше. Это была хозяйка Замка. Проходя мимо Замка, Юханнес и сейчас еще чувствовал, что сердце у него бьется, как в былые дни. Большой дом с его бесчисленными окнами и суровый, надменный владелец Замка и поныне внушали ему почтение.
   Юханнес свернул к пристани.
   Тут он вдруг увидел Дитлефа с Викторией. Юханнеса взяла досада — еще, чего доброго, подумают, что он нарочно старается попасться им на глаза. Вдобавок у него распухла губа. Он замедлил шаги в сомнении, идти ли ему дальше, и все-таки пошел. Еще издали он поклонился им и, пока они шли ему навстречу, держал шапку в руке. Оба молча кивнули в ответ и медленно прошли своей дорогой. Виктория посмотрела на него в упор; по ее лицу скользнула тень.
   Юханнес продолжал свой путь к пристани, но им овладела тревога, даже походка выдавала его смятение. Подумать только, как выросла Виктория, совсем взрослая девушка, и как хороша! Ее брови почти сходятся на переносице и похожи на две изящные бархатные полоски. Глаза потемнели, стали темно-синими.
   На обратном пути Юханнес свернул на тропинку, которая шла лесом далеко от Замка. Никто не сможет его попрекнуть, будто он преследует по пятам детей владельца Замка. Он поднялся на холм, облюбовал удобный камень и сел. Птицы пели исступленно и страстно, зазывали и манили друг друга, переносили прутики в клювах. В воздухе стоял приторный запах чернозема, распускающихся почек и гниющего дерева.
   Но нежданно-негаданно Юханнесу опять пришлось увидеть Викторию — она шла прямо к холму, где он сидел, с противоположной стороны.
   Бессильная досада овладела Юханнесом — оказаться бы где-нибудь за тридевять земель; уж на этот раз она непременно подумает, что он ищет с ней встречи. Здороваться с ней снова или нет? Может, лучше сделать вид, будто он ее не заметил, тем более что у него распухла губа.
   Но когда Виктория поравнялась с ним, он встал и снял шапку. Она улыбнулась, кивнула.
   — Добрый вечер. С приездом, — сказала она.
   Ему показалось, что губы ее снова чуть дрогнули, но она быстро овладела собой.
   — Этому трудно поверить, — стал объяснять он, — но я не знал, что ты пошла в эту сторону.
   — Конечно, вы не могли этого знать, — ответила она. — Мне вдруг взбрело в голову пойти этой тропинкой.
   Ай-яй-яй! А он-то сказал ей «ты»!
   — Вы надолго? — спросила она.
   — До конца каникул.
   Он с трудом подбирал слова, она оказалась вдруг совсем чужой. Зачем вообще она с ним заговорила?
   — Дитлеф рассказывает, что у вас большие способности, Юханнес. Вы так хорошо учитесь. И еще он говорит, что вы пишете стихи. Это правда?
   Он ответил коротко и нехотя:
   — Что тут особенного. Стихи все пишут.
   Наверное, сейчас она уйдет, потому что она замолчала.
   — Такая досада, меня сегодня ужалила оса, — опять заговорил он, показав на свою губу. — Вот почему губа так распухла.
   — Вы слишком долго не приезжали домой, здешние осы вас больше не узнают.
   Его ужалила оса, а ей и горя мало. Что ж, понятно. Стоит себе, вертит на плече красный зонтик с золоченной ручкой, а до других ей дела нет. А ведь он не раз, бывало, таскал эту благородную гордую барышню на руках.
   — Я и сам не узнаю здешних ос, — ответил он. — Хотя когда-то они были моими друзьями.
   Но она не поняла глубокого смысла его слов и не ответила. А смысл-то ведь был ох какой глубокий.
   — Я многого здесь не узнаю. Даже лес и тот повырублен.
   Ее лицо затуманилось.
   — Тогда, наверное, вам не захочется писать здесь стихи, — сказала она. — А вдруг вам вздумалось бы однажды посвятить стихотворение мне! Да нет, что я говорю! Видите, как мало я смыслю в этих вещах.
   Задетый, он молча опустил глаза в землю. Она прикидывается любезной, а сама потешается над ним, роняет высокомерные слова и ждет, какое они произведут впечатление. И напрасно — все эти годы Юханнес не тратил времени зря и не только марал бумагу, он прочел больше книг, чем некоторые другие.
   — Ну что ж, мы, верно, еще увидимся. До свидания.
   Он снял шапку и ушел, ничего не ответив.
   Знала бы она, что ей одной, и никому другому, посвящал он свои стихотворения, все до единого, даже то, которое обращено к ночи, и то, которое о болотном огоньке. Но она никогда этого не узнает.
   В воскресенье за Юханнесом явился Дитлеф звать его на остров. «Опять мне придется сидеть на веслах», — подумал Юханнес, но согласился. Несмотря на воскресный день, гуляющих на пристани было немного. Стояла тишина, на небе ярко сияло солнце. Потом вдруг раздались звуки музыки, они доносились с моря, с далеких островов — это почтовый пароход описывал большую дугу, подходя к пристани; на палубе играла музыка.
   Юханнес отвязал лодку и сел на весла. В этот ослепительный день он был в каком-то приподнятом и умиленном настроении, а музыка, доносившаяся с парохода, ткала в воздухе узор из цветов и золотых колосьев.
   Но почему мешкает Дитлеф? Он стоит на берегу и смотрит на пароход и на его пассажиров, словно кого-то ждет. «Нечего мне сидеть на веслах, сойду-ка я на берег», — подумал Юханнес и стал поворачивать.
   И тут перед его глазами мелькнуло что-то белое, он услышал всплеск. Отчаянный многоголосый крик раздался с парохода, а те, кто был на берегу, неотрывно глядели и показывали пальцами туда, где скрылось белое видение. Музыка смолкла.
   Юханнес немедля бросился на помощь. Он действовал, повинуясь только инстинкту, без раздумий, без колебаний. Он не слышал, как на палубе кричала мать: «Моя девочка, моя дочь!» Он никого не видел. Не теряя времени, он прыгнул с лодки в воду и нырнул.
   Несколько мгновений его не было видно, только в том месте, где он исчез, по воде шли круги, и все понимали: он ищет. Вопли на пароходе не умолкали.
   Вот он вынырнул снова, чуть подальше, в нескольких саженях от того места, где стряслась беда. Ему кричали, тыкали пальцами: «Нет, там, сюда, сюда!»
   Он снова скрылся под водой.
   Снова мучительное ожидание, неумолкающий горестный вопль женщины, какой-то мужчина на палубе в отчаянии ломает руки. Скинув куртку и башмаки, в воду с палубы бросился еще один человек — штурман. Он тщательно обыскивал то место, где девочка пошла ко дну, и теперь все надеялись только на него.
   Но тут над водой снова показалась голова Юханнеса, еще дальше, чем прежде, намного саженей дальше. Шапку Юханнес потерял, его голова лоснилась на солнце, точно голова тюленя. Видно было, что ему трудно, что-то мешает ему плыть, одна рука у него занята. А через мгновение он уже держал свою ношу в зубах — это была утопленница. На берегу и на палубе раздались возгласы изумления, должно быть, и штурман услышал эти крики, потому что, вынырнув из воды, огляделся вокруг.
   Наконец Юханнес добрался до лодки, которую отнесло в сторону; он положил в нее девочку, а потом забрался и сам; все это заняло у него не больше минуты. С берега видели, как он склонился над девочкой, разорвал ей на спине платье, потом схватил весла и стал что есть силы грести к пароходу. Когда утопленницу втащили на палубу, на пароходе прогремело многократное ликующее «ура!».
   — Как вам пришло в голову искать ее так далеко? — спросили Юханнеса.
   Он ответил:
   — Я знаю здешнее дно. Тут течение. Я помнил об этом.
   Какой-то господин пробивается сквозь толпу пассажиров к самому борту, он бледен как смерть, судорожно улыбается, в глазах у него стоят слезы.
   — Поднимитесь на палубу, пожалуйста! — кричит он. — Я хочу поблагодарить вас. Мы вам так обязаны. Только на минутку.
   И бледный как смерть господин снова скрывается в толпе.
   С парохода в лодку сбросили трап, и Юханнес поднялся на палубу.
   Он пробыл там недолго, сообщил свое имя и адрес, какая-то женщина прижимала его, насквозь промокшего, к груди, бледный, растерянный мужчина совал ему в руку свои часы. Юханнес зашел в каюту, где двое хлопотали над утопленницей, они сказали: «Она вот-вот придет в себя, сердце уже бьется».
   Юханнес посмотрел на пострадавшую — белокурая девочка в коротком платьице, разорванном на спине. Кто-то нахлобучил на Юханнеса шапку, его проводили к лодке.
   Он совершенно не помнил, как оказался на берегу, как вытащил из воды лодку. Он только слышал, как еще раз прокричали «ура», и, когда пароход двинулся дальше, на борту грянула веселая музыка.
   Волны блаженства сладким холодком пробегали по его телу, он улыбался, беззвучно шевеля губами.
   — Выходит, наша прогулка сегодня не состоится, — сказал Дитлеф. Вид у него был недовольный.
   Появилась Виктория, она шагнула вперед и быстро сказала:
   — Ты сошел с ума, ему надо идти домой и переодеться.
   — Экая важность — в девятнадцать-то лет!