Гарднер Эрл Стенли. Дело о мрачной девушке

   — Они думают, что знают, — ответила она тихим голосом, словно пытаясь, чтобы ее никто не услышал. — Приезжайте немедленно!
   Она повесила трубку.
   Мейсон покинул офис, даже не выключив свет. Ночной сторож, выполнявший также обязанности лифтера, заметил, когда адвокат вошел в лифт:
   — Вы сегодня здорово припозднились.
   Мейсон вежливо улыбнулся:
   — Если хочешь добиться результатов, приходится иногда жертвовать сном.
   Он выбежал из лифта, быстрым шагом пересек холл здания, по диагонали перешел улицу к гостинице, у которой была стоянка такси. Он назвал таксисту адрес Нортона и попросил сильнее жать на газ.
   — Будет сделано, — заверил водитель, захлопывая дверь.
   Машина сорвалась с места. Мейсон откинулся назад. Его лицо не меняло выражения, хотя по глазам сразу же становилось понятно, что он напряженно думает. Он ни разу не посмотрел по сторонам. И лишь только когда машина завернула на подъезд к дому, Мейсон вышел из оцепенения.
   Все окна огромного особняка светились огнями. Лужайки перед ним были также освещены. Перед входом стояла дюжина машин.
   Мейсон расплатился с таксистом и подошел к дому. На освещенном крыльце выделялся силуэт грузного Артура Кринстона.
   Кринстон заметил адвоката и двинулся навстречу.
   — Мейсон! — воскликнул он. — Рад, что вы приехали. Я хочу переговорить с вами, пока вас еще никто не видел.
   Он взял адвоката под руку и повел его по асфальтированной дорожке, а затем по лужайке, пока они не оказались в тени живой изгороди.
   — Послушайте, дело очень серьезное. Мы пока не знаем, насколько серьезное. Я хочу взять с вас обещание, что вы будете защищать Фрэн. Что бы ни случилось, я постараюсь, чтобы она не оказалась замешана в эту историю.
   — А она будет в нее замешана? — спросил Мейсон.
   — Нет, если вы согласитесь ее защищать.
   — Вы имеете в виду, что она каким-то образом уже замешана в убийстве?
   — Нет, нет, совсем нет, — быстро попытался разуверить его Кринстон. — Но она — очень своеобразный человек, у нее дьявольский характер. Как-то она, конечно, замешана, только я не знаю, как. Незадолго до смерти Эдвард Нортон позвонил в полицию и хотел, чтобы его племянницу арестовали, по крайней мере, так утверждают полицейские.
   — Арестовали? — переспросил Мейсон.
   — Ну, не совсем так, но он собирался ее каким-то образом наказать. Я сам еще не во всем разобрался. Понимаете, она уехала на его бьюике. Полиция утверждает, что Нортон позвонил с заявлением, что бьюик украли. Он просил найти машину, а водителя посадить в тюрьму. Он сказал, что не имеет значения, кто за рулем.
   — Таким образом, это случилось после того, как я отсюда уехал, но до того, как Нортона убили, — сделал вывод Мейсон.
   Кринстон пожал плечами.
   — Полицейские заявляют, что звонок зарегистрирован в одиннадцать пятнадцать. Лично я думаю, что все это чушь. В полиции наверняка ошиблись. У Нортона, конечно, были свои недостатки, даже много недостатков, но он по-своему любил племянницу. Я не могу поверить, что он хотел, чтобы ее арестовали.
   — Ладно, забудем пока об этом. Что там с убийством? Известно, кто виновен?
   — Очевидно, этот вопрос уже решен, — ответил Кринстон. — Пит Девоэ, шофер, напился и убил его из-за денег. Он попытался представить все таким образом, словно в дом вломились воры, но сам все смазал.
   — Как был убит Нортон?
   — Девоэ ударил его тростью по голове. Грязная работа. Он нанес очень сильный удар.
   — А трость нашли?
   — Да, — ответил Кринстон. — Вот здесь Девоэ и допустил промах. Он спрятал ее в шкаф у себя в комнате. Он не думал, что полиция станет обыскивать внутри дома, потому что он попытался все представить так, будто в дом вломились воры. Я вам все расскажу подробно, когда у нас будет больше времени. Дон Грейвс фактически видел, как совершалось преступление.
   — Быстро опишите мне все в общих чертах, — попросил Мейсон. — Не вдаваясь в детали.
   Кринстон глубоко вздохнул, а затем начал рассказ:
   — Вы знаете, что Нортон — «сова». Он часто работал до полуночи. На сегодняшний вечер у него была запланирована встреча со мной, а у меня была назначена встреча с муниципальным судьей Пурлеем. Я задержался у судьи и попросил его подбросить меня сюда на на машине и подождать, пока я не освобожусь. Мне требовалось всего несколько минут, чтобы решить вопрос с Нортоном. Я забежал в кабинет, переговорил с Эдвардом, а затем вернулся к судье Пурлею. Мы уже собирались отъезжать, когда Нортон открыл окно на верхнем этаже, высунулся и позвал меня. Он спрашивал, не прихватим ли мы с собой Дона Грейвса. Эдвард посылал его за важными документами и хотел, чтобы секретарь поехал с нами и, таким образом, сэкономил время. Речь шла о бумагах, которые я обещал подготовить для Грейвса, договора, касающиеся нашей совместной с Нортоном деятельности. Я спросил у судьи Пурлея, не возражает ли он, и судья согласился взять Грейвса. Так что я крикнул Нортону, чтобы Грейвс спускался, но тот, предположив, что возражений не будет, стоял уже у выхода. Он подбежал к машине и открыл заднюю дверцу. Мы отправились по направлению к бульвару. Вы сами видели, как петляет дорога. Грейвс почему-то посмотрел назад. С определенной точки можно увидеть, что происходит в кабинете Нортона. Грейвс внезапно закричал. Он сказал, что видел мужчину в кабинете Нортона, этот мужчина держал трость и ударил Нортона по голове. Судья Пурлей доехал до места, где можно развернуть машину. Он решил, что Грейвс ошибся, но секретарь настаивал, что никакой ошибки быть не могло. Он четко все видел. Так что судья Пурлей поехал назад к дому на большой скорости. Когда машина затормозила, мы все втроем бросились наверх в кабинет. Нортон лежал на письменном столе, затылок был разбит, карманы вывернуты наизнанку, пустой бумажник валялся на полу.
   — И как вы поступили? — спросил Мейсон.
   — Мы сразу же позвонили в полицию. Одно из окон в столовой было распахнуто, от него по газону вели следы очень большого размера. Полицейские решили, что Девоэ, наверное, специально надел вторые ботинки поверх своих собственных, чтобы сбить полицию с толку. Вы все подробно узнаете, когда попадете в дом, мистер Мейсон.
   Адвокат задумчиво уставился в полумрак, создаваемый тенью живой изгороди.
   — Зачем Нортону было обвинять племянницу в краже автомобиля? — наконец спросил он.
   — Возможно, просто по недопониманию, — предположил Кринстон. — Я считаю, что Нортон не знал, что именно Фрэн взяла машину. Он просто выяснил, что бьюик пропал, и позвонил в полицию. Они работали по этому делу, когда мы сообщили об убийстве. Так что они, наверное, решили, что кража машины каким-то образом связана с убийством.
   — А теперь они знают, что бьюик брала Фрэн? — поинтересовался Мейсон.
   — Да, она призналась в этом.
   — Странно, что Нортон хотел ее ареста, — настаивал Мейсон.
   — Хотел, если только в полиции все правильно записали. Ошибка маловероятно, потому что у них именно тот номер машины. Но Фрэн — своеобразная девушка, никто не представляет, что она может выкинуть. Ради бога, поговорите с ней и не дайте ей впутаться в это дело.
   — Вы абсолютно уверены, что она не имеет никакого отношения к убийству?
   — Не знаю, — ответил Кринстон и быстро добавил: — Нет, конечно, нет. Она не могла это сделать. У нее, несомненно, скверный характер и они здорово поругались после вашего отъезда, но в любом случае у нее бы не хватило силы нанести удар. А если у нее был сообщник… В общем, нет смысла рассуждать подобным образом, потому что это глупости. Виновен Девоэ. Но вы сами знаете, что происходит, когда совершено убийство. На свет божий вытаскивается масса грязи. Я хочу, чтобы вы связались с Фрэн и помогли ей.
   — Хорошо, — согласился Мейсон, направляясь к дому. — Но вы или считаете, что она замешана в деле, или что-то скрываете от меня.
   Кринстон схватил Мейсона за руку.
   — Что касается оплаты ваших услуг, то теперь, когда Нортона нет, все будет значительно проще, — сообщил Кринстон. — У нашей с Нортоном фирмы есть кое-какие активы, к тому же теперь весь траст-фонд, насколько я понимаю, перейдет к Фрэн. Я верю в вас, мистер Мейсон, и прошу вас сразу же взяться за дело. То есть выступить в качестве адвоката Фрэн, разобраться с ее имуществом и защитить от допросов полиции.
   Мейсон остановился и посмотрел на Кринстона.
   — Вы можете быть со мной откровенны. Похоже, вы думаете, что она не выдержит допроса.
   Кринстон сжал зубы, взгляд его встретился со взглядом адвоката.
   — Конечно, она не выдержит, если ее будут долго допрашивать. Неужели я потратил столько времени, объясняя вам случившееся, а вы так и не поняли, к чему я клоню?
   — Почему она не выдержит долгого допроса? — настаивал Мейсон. — Вы считаете, что она замешана в убийстве?
   — Я просто говорю вам, что она не выдержит долгого допроса, — упрямо повторил Кринстон. — Во-первых, у нее не тот темперамент, у нее вспыльчивый характер, и она просто изрыгает огонь, если ее вывести из себя. Дело не в убийстве, а в том, что случайно может всплыть в связи с ним. А теперь, пожалуйста, постарайтесь сделать так, чтобы полиция ее не допрашивала.
   — Прекрасно. Я просто добивался, чтобы между нами не осталось недопонимания, вот и все. Я хотел выяснить, опасаетесь ли вы, что Фрэн попадет в беду.
   — Конечно! — воскликнул Кринстон.
   — Вы имеете в виду ее личные дела?
   — Я все имею в виду. Пойдемте в дом.
   На крыльце стоял полицейский. Он спросил у Мейсона, кто он такой.
   — Это мой адвокат и личный адвокат Фрэнсис Челейн. Он также будет заниматься вопросами имущества, — объяснил Кринстон.
   — Хорошо, — сказал полицейский. — Вы, господа, конечно, можете входить и выходить из дома, но, пожалуйста, ни до чего не дотрагивайтесь в месте, где совершено убийство.
   — Конечно, — ответил Кринстон и вошел в дом.

6

   Фрэнсис Челейн была одета в шорты и спортивный голубой с блестками джемпер, который прекрасно сочетался с ее шелковистыми, золотистыми волосами.
   Она сидела у себя в спальне, удобно расположившись в кресле, закинув ногу на ногу, и смотрела в лицо адвокату. Она явно была настороже. Казалось, она к чему-то прислушивалась и ждала, что вот-вот что-то случится.
   Дом был полон разнородных звуков. Было ясно, что в здании находится много людей. По деревянным полам и лестницам постоянно сновали люди, открывались и закрывались двери, слышались голоса.
   Мейсон внимательно посмотрел на Фрэн Челейн.
   — Расскажите мне все, что случилось, — попросил он.
   Она начала говорить ничего не выражающим, тихим голосом, словно повторяя заученный монолог:
   — Я очень мало знаю о том, что произошло. После вашего ухода я поругалась с дядей Эдвардом. Он был просто невозможен. Он пытался обращаться со мной как с вещью и сломать мой дух. Я сказала ему, что отец хотел совсем не этого, и он обманул его доверие.
   — Что вы имели в виду? — спросил Мейсон.
   — Отец составил завещание именно таким образом, потому что боялся, что обладание огромным богатством ударит мне в голову, но он не предполагал, что дядя Эдвард совсем лишит меня денег.
   — Ладно. Кто-то знал о вашей ссоре?
   — Наверное, — бесстрастно ответила она. — Дон Грейвс, да, не исключено, и другие слуги все слышали. Я очень разозлилась.
   — Что вы делаете, когда выходите из себя?
   — Все.
   — Вы повышали голос?
   — Как только могла.
   — Что-нибудь, не свойственное истинной леди? Ругались, например?
   — Конечно, ругалась, — ответила она так же бесстрастно. — Я уже сказала вам, что очень разозлилась.
   — Что произошло потом?
   — Затем я спустилась вниз, и у меня возникло желание убежать от дяди Эдварда, его денег и всего остального. Я просто хотела уйти куда-нибудь из этого дома.
   — Именно тогда вы взяли машину?
   — Нет. Я еще дойду до этого. Я отправилась упаковывать вещи, но потом решила не уезжать. Я начала остывать. У меня отвратительный характер, но, успокоившись, я понимаю, когда допускаю ошибку. Я осознала, что в этом случае ошибкой будет уехать из дома насовсем, но мне требовался свежий воздух. Пешком ходить я не люблю, зато езду на машине обожаю. На этот раз мне захотелось быстрой езды.
   — Да, я прекрасно знаю, как вы можете отвлечься от проблем, включив высокую скорость, — сухо заметил Мейсон.
   — Но каким-то образом надо от них отключаться! — воскликнула она.
   — Хорошо, продолжайте.
   — Я отправилась в гараж. Мой паккард стоял за бьюиком, и мне все равно пришлось бы отгонять бьюик, так что, сев в него, я просто решила не пересаживаться.
   — Бьюик — машина вашего дяди?
   — Да.
   — Он не позволял вам ею пользоваться?
   — Он мне этого не запрещал, но я просто на ней никогда не ездила. Он с ней очень возился, записывал, сколько миль проехал, сколько ушло бензину и все в таком роде. В ней через определенное число миль прогона меняли масло. Я со своим паккардом так не нянчусь, просто езжу, пока что-то не сломается, а тогда уж ставлю на ремонт.
   — Так что вы взяли бьюик без разрешения дяди?
   — Да.
   — И куда вы направились?
   — Не знаю. Просто гоняла по округе.
   — На высокой скорости?
   — Конечно.
   — Как долго вы отсутствовали?
   — Не знаю. Я вернулась в дом незадолго до прибытия полиции. Наверное, минут через десять или пятнадцать после убийства.
   — А пока вы отсутствовали, ваш дядя обнаружил пропажу машины, не так ли?
   — Ему, наверное, сообщил об этом Девоэ.
   — А он откуда узнал?
   — Понятия не имею. Возможно, слышал, как я отъезжала, и пошел в гараж посмотреть, какую машину я взяла. Я его всегда недолюбливала. Это здоровенный, нескладный детина, у которого никогда нет собственного мнения. Он просто проживает свои дни, один за другим.
   — Это не имеет значения, — перебил ее Мейсон. — Почему вы считаете, что о пропаже машины вашему дяде сказал Девоэ?
   — Не знаю. Наверное, потому что дядя Эдвард позвонил в полицию, да, в общем-то, я всегда считала шофера фискалом.
   — В какое время ваш дядя позвонил в полицию?
   — Он сообщил о краже машины в четверть двенадцатого. Если не ошибаюсь, звонок зарегистрирован в участке в одиннадцать четырнадцать.
   — Когда вы уехали на машине? — спросил Мейсон.
   — Я думаю, где-то без четверти одиннадцать.
   — Значит, вы находились в машине около получаса до того, как ваш дядя позвонил в полицию?
   — Да, наверное.
   — Когда вы вернулись?
   — Примерно в четверть первого. Я отсутствовала где-то часа полтора.
   — Когда полиция прибыла в дом?
   — Полтора часа назад.
   — Нет, я имею в виду, сколько времени прошло после вашего возвращения до их приезда?
   — Минут десять-пятнадцать.
   — Что ваш дядя сказал полиции?
   — Я знаю только то, что они мне сообщили. Со мной говорил один следователь. Он спросил, не могу ли объяснить, почему мой дядя заявил, что машина украдена.
   — Так что же все-таки ваш дядя сказал полиции?
   — Судя по словам этого следователя, мой дядя позвонил в участок, представился как Эдвард Нортон и заявил, что должен сообщить о совершении преступления. Потом что-то произошло — их разъединили. Дежурный на пульте постарался не занимать линию, дядя Эдвард снова до них дозвонился и сообщил о том, что у него украли автомобиль. Он описал свой бьюик, назвал номерной знак — 12M—1834 и заводской номер — 6754093.
   — Как я вижу, вы прекрасно запомнили цифры, — прокомментировал Мейсон.
   — Да. Они могут играть важную роль.
   — Почему?
   — Не знаю. Просто чувствую, что они должны иметь значение.
   — Вы признались следователю, что брали машину?
   — Да. Я рассказала ему все как было: что я села в бьюик примерно без четверти одиннадцать, а вернулась в пятнадцать минут первого, и что я не спрашивала у дяди разрешения.
   — Полицейские приняли ваше объяснение?
   — О, да! Они больше не занимаются этим аспектом дела. Вначале они решили, что воры, возможно, воспользовались бьюиком, чтобы скрыться.
   — Насколько я понимаю, теперь они пришли к выводу, что никаких воров на самом деле не было?
   — Да, — согласилась она.
   Мейсон начал ходить по комнате из угла в угол. Внезапно он резко повернулся и уставился на девушку.
   — Вы не открыли мне всей правды, — сказал он.
   Она не показала ни малейшего негодования, а посмотрела на него задумчивым взглядом.
   — Что в моем рассказе не вяжется с остальными фактами? — спросила она бесстрастным тоном.
   — Я не это имел в виду. Вы просто скрыли от меня правду, когда в первый раз пришли в мой кабинет.
   — Что вы хотите сказать? — заинтересовалась Фрэн Челейн.
   — Вы рассуждали о том, что хотите выйти замуж и все в таком роде.
   — И что из этого?
   — Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы уже замужем.
   Она резко побледнела и уставилась на него круглыми от удивления глазами.
   — Откуда вы знаете? Вы разговаривали с кем-то из слуг?
   — А слуги в курсе дела? — ответил адвокат вопросом на вопрос.
   — Нет.
   — Тогда почему вы решили, что я разговаривал со слугами?
   — Не знаю.
   — Вы замужем? — резко спросил Мейсон.
   — Не ваше дело.
   — Конечно, это мое дело. Вы пришли ко мне с вашими проблемами. Вы ничего не добьетесь, если будете мне врать. Врачу и адвокату вы должны говорить только правду. Вы можете мне доверять. Я никому не передаю то, что открывают мне мои клиенты.
   Она поджала губы и уставилась на него.
   — Что вы хотите знать? — спросила она.
   — Правду.
   — Вы ее уже знаете.
   — Значит, вы замужем?
   — Да.
   — Почему вы мне раньше не сказали об этом?
   — Потому что мы пытались это от всех скрыть.
   — Но кто-то открыл ваш секрет. Кто-то ведь вас шантажирует.
   — С чего вы взяли?
   — Это не имеет значения. Отвечайте.
   Указательным пальцем она стала водить по ручке кресла, точно также, как делала это в кабинете Мейсона.
   — Теперь, после смерти дяди, не играет роли — замужем я или нет, не так ли?
   Он холодно посмотрел на нее.
   — Насколько я помню, ваш дядя, в соответствии с завещанием, мог, на свое усмотрение, передать деньги в благотворительные учреждения, если вы выйдете замуж до достижения вами двадцатипятилетнего возраста.
   — Но в случае его смерти управление имуществом, осуществляемое доверенным лицом, прекращается, не так ли?
   — Да, доверенное лицо больше им не управляет.
   — В таком случае, если он больше не может действовать на свое усмотрение, то замужем я или нет, роли не играет?
   — На первый взгляд, я бы именно так интерпретировал бы завещание, — заявил Мейсон.
   Она с облегчением вздохнула.
   — Тогда не имеет значения, пытался меня кто-то шантажировать или нет.
   Глаза Мейсона впились в лицо девушки, словно пытались сорвать с нее маску и проникнуть вглубь ее души.
   — Я бы не стал делать никаких комментариев по этому вопросу, милая леди, — заметил Мейсон.
   — Почему?
   — Потому что если полиция вдруг откуда-то прослышит про подобную теорию, то они решат, что это идеальный мотив для убийства.
   — Вы хотите сказать, что это я его убила? — спросила Фрэн Челейн.
   — Я хочу сказать, — твердым голосом ответил ей адвокат, — что у вас был прекрасный мотив для убийства.
   — Его прикончил Пит Девоэ, — настаивала девушка.
   — В полиции могут прийти к выводу, что Девоэ был просто сообщником, — заметил Мейсон.
   — Могут, — пожав плечами согласилась она.
   — Ладно, давайте спустимся на грешную землю, — с раздражением в голосе сказал Мейсон. — Не пора ли вам для разнообразия открыть мне всю правду?
   — Послушайте, — быстро заговорила она. — Я должна получить большую сумму денег. Мне нужен кто-то, кто бы защищал мои права. Я много слышала о вас и знаю, что у вас замечательный ум. Я вам прекрасно заплачу — за все. Вы понимаете?
   — Да. Что вы хотите от меня?
   — Я хочу, чтобы вы представляли мои интересы, причем только мои интересы. Ваш гонорар составит сорок тысяч долларов, а если вам придется работать с этим траст-фондом — выступать в суде или что-то там еще — то я заплачу вам еще больше.
   Он молча смотрел на нее пару минут, потом сказал:
   — Это очень большая сумма за защиту прав, если ничего не нужно делать.
   — Что вы имеете в виду?
   — Если вы просто без разрешения взяли машину вашего дяди и ездили по округе, вернули машину и обнаружили, что его убили, то нет необходимости платить адвокату сорок тысяч долларов за то, чтобы он защищал ваши права.
   Она скрестила пальцы и спросила:
   — Вы будете со мной спорить?
   — Нет. Я просто прокомментировал ваши слова. Я хочу, чтобы вы понимали все факты.
   — А вы понимаете, что я обещаю заплатить вам сорок тысяч долларов, если вы будете защищать мои права? — спросила она.
   — Да, — ответил Мейсон.
   Она встала с кресла, пересекла комнату быстрым шагом, опустилась на плетеный стул, стоявший перед письменным столом, взяла лист бумаги, написала на нем несколько строк и поставила внизу свою подпись.
   — Вот, — сказала она, протягивая лист адвокату. — Долговая расписка. Я обязуюсь уплатить вам сорок тысяч долларов, как только получу наследство, оставленное моим отцом. Я также упомянула, что если начнется судебный процесс, связанный с наследством, то я заплачу вам еще больше.
   Мейсон сложил расписку и опустил в карман.
   — Полиция подробно расспрашивала вас?
   — Нет, они меня, в общем-то, не беспокоят. Понимаете, то, что я ездила на машине, когда убили дядю, дает мне алиби, то есть я не могу знать, что происходило в доме во время совершения преступления.
   — А когда произошло убийство?
   — Они точно знают время — одиннадцать часов и тридцать три или тридцать четыре минуты. Понимаете, мистер Кринстон приехал в машине судьи Пурлея. Судья очень торопился домой. Он отъехал от нашего дома ровно в одиннадцать тридцать. Он точно помнит время, потому что, заводя мотор, посмотрел на часы и сказал что-то о том, что провел здесь целых полчаса. Мне кажется, мистер Кринстон обещал судье Пурлею, что тот потеряет не больше получаса, если забросит его сюда. У мистера Кринстона была назначена встреча с дядей Эдвардом ровно на одиннадцать, а он опоздал на целых семь минут. Я думаю, вы успели составить представление о моем дяде, чтобы понять, что он скажет опоздавшему на семь минут. По пути сюда мистер Кринстон все время поторапливал судью Пурлея.
   — Я все равно не понимаю, как время убийства было определено с такой точностью, — заявил Мейсон.
   — Но Дон Грейвс видел, как оно совершалось! — объяснила она. — Машина отъехала от дома в половине двенадцатого. До того места, где Грейвс оглянулся и увидел, что происходит в кабинете дяди Эдварда, ехать минуты три. Он заметил, как дядю бьют тростью по голове.
   — Бьют — во множественном числе? — спросил адвокат.
   — Кто-то бьет — в единственном, — быстро поправилась она.
   — Понятно, — сухо заметил Мейсон.

7

   Перри Мейсон столкнулся с Доном Грейвсом как раз, когда последнего отпустила полиция после подробного допроса.
   Грейвс вытер лоб и улыбнулся адвокату.
   — Ну и история, — вздохнул секретарь. — Рад, что меня здесь не было.
   — Что вы имеете в виду? — спросил Мейсон.
   — Полицейские бы, наверное, попытались тогда приписать убийство мне. Они же просто разбирают на части и подвергают сомнению каждое слово.
   — Не могли бы вы мне в общих чертах передать то, что рассказывали полиции? — спросил Мейсон.
   Грейвс устало вздохнул.
   — Я уже столько раз все повторял, что охрип.
   Мейсон взял молодого человека под руку и отвел в оранжерею, где вокруг плетеного столика стояло несколько кресел.