Гарднер Эрл Стенли. Дело о сумочке авантюристки

   — Гридли с вами?
   — Нет, я одна.
   — Хорошо, приезжайте, — Мейсон продиктовал ей свой адрес. — Сколько времени вам понадобится на дорогу?
   — Минут десять.
   — Жду вас.
   Мейсон повесил трубку, неторопливо переоделся и уже завязывал галстук, когда раздался звонок. Он открыл дверь Салли Мэдисон и спросил:
   — Почему такая спешка?
   Глаза ее возбужденно блестели, но лицо по-прежнему было скрыто под красивой, но безжизненной фарфоровой маской.
   — Вы помните, что мистер Роулинс попросил подготовить аквариум…
   — Кто такой мистер Роулинс?
   — Это человек, на которого работает Том Гридли, владелец зоомагазина.
   — Ах да, теперь вспомнил.
   — Итак, человек, для которого Том подготовил аквариум, это Джеймс Л. Стонтон. Занимается страхованием, но никто о нем почти ничего не знает. Я имею в виду, что он, насколько всем известно, никогда не интересовался коллекционными рыбками. В среду вечером он позвонил мистеру Роулинсу и сказал, что у него есть очень ценные рыбки, но заразившиеся болезнью жабр, и, насколько он понимает, в зоомагазине Роулинса есть лекарство от этой болезни, а он согласен заплатить любую сумму, если мистер Роулинс вылечит этих рыбок. В конце концов, он согласился заплатить мистеру Роулинсу сто долларов, если тот предоставит ему все необходимое. Сумма показалась мистеру Роулинсу настолько значительной, что он немедленно связался с Томом и заставил его установить пару панелей в небольшой аквариум и только после этого отправляться к мистеру Фолкнеру. Именно поэтому мы задержались тогда. Я даже не доела обед, а сразу же полетела к Тому, как только получила чек. Мне не хотелось, чтобы рыбки Фолкнера умерли на наших глазах.
   Мейсон молча кивнул, когда она прервала свою быструю речь, чтобы отдышаться.
   — Итак, — продолжала Салли Мэдисон, — мистер Роулинс сам доставил аквариум, а Стонтон сказал ему, что его жена очень больна, он не хочет беспокоить ее и сам займется рыбками, если только мистер Роулинс объяснит ему всю процедуру. Мистер Роулинс сказал, что ничего сложного нет, надо только наполнить аквариум водой и пересадить в него рыбок, а на следующее утро Роулинс пришлет очередные панели. Вы все поняли, мистер Мейсон?
   — Продолжайте, пока все ясно.
   — Итак, Том покрыл еще несколько панелей, и мистер Роулинс доставил две из них на следующее утро. Стонтон снова встретил его на пороге и шепотом сообщил, что у его жены была очень тяжелая ночь, и будет лучше, если Роулинс не будет заходить в дом. Роулинс сообщил, что процесс замены чрезвычайно прост, надо лишь вытащить старые панели из аквариума и аккуратно установить новые. Он спросил также о состоянии рыбок, и мистер Стонтон сказал, что рыбкам лучше. Он взял панели и заплатил мистеру Роулинсу пятьдесят долларов, а тот пообещал доставить очередные панели в течение тридцати шести — сорока восьми часов.
   Она снова замолчала, частично для того, чтобы отдышаться, частично для подготовки самой драматичной части рассказа.
   Мейсон кивком попросил ее продолжать.
   — Итак, сегодня вечером я была в магазине. Том заболел и остался дома, а я помогала мистеру Роулинсу. Понимаете, мистер Фолкнер действительно купил магазин, мистер Роулинс проводил инвентаризацию, и ему требовался помощник. Мистер Фолкнер присутствовал там примерно с пяти часов вечера до половины восьмого и всем успел надоесть. Он совершил нечто ужасное, о чем даже мистер Роулинс отказался разговаривать. Мистер Роулинс даже вышел из себя и они поссорились. Роулинс обещал мне рассказать обо всем завтра, и намекнул, что Фолкнер взял что-то, принадлежащее Тому. Я говорю все это только для того, чтобы объяснить, почему я повезла препарат. Понимаете, мистер Роулинс собирался сам поехать к Стонтону и установить последнюю панель в аквариум, но тут вдруг позвонила жена Роулинса и заявила, что хочет, чтобы мистер Роулинс повел ее в кино, на картину, которую она давно мечтала посмотреть. Когда миссис Роулинс чего-нибудь хочет, спорить с ней бесполезно, поэтому мистер Роулинс сказал, что вынужден уйти. Я ответила, что закончу все сама, закрою магазин и на своей машине доставлю панели мистеру Стонтону.
   — Вы так и сделали? — спросил Мейсон.
   — Конечно. Мистер Роулинс так разволновался, что вел себя, как безумец. Я закончила инвентаризацию и повезла панели. Мистера Стонтона дома не оказалось, дверь открыла его жена, и я сказала, что приехала из зоомагазина, чтобы вставить в аквариум новую панель и отниму только минуту-две ее времени. Она была очень любезна и пригласила меня в дом. Сказала, что аквариум стоит в рабочем кабинете мужа. Еще сказала, что мужа нет дома, неизвестно, когда он вернется, и она предпочла бы, чтобы я вставила панель в аквариум, так как она не хочет брать на себя ответственности.
   — И вы вошли в дом с панелями?
   — Да, а когда попала в кабинет мистера Стонтона, то увидела аквариум, в котором плавали два вуалехвостых мавританских телескопа.
   — Что вы предприняли?
   — Я была так поражена, что не могла даже сдвинуться с места.
   — А где была миссис Стонтон?
   — Стояла рядом. Она проводила меня в кабинет и решила подождать, пока я сменю панели.
   — Как вы поступили?
   — Постояв с минуту, подошла к аквариуму, достала из него старую панель и установила новую, покрытую лекарством Тома. Потом я попыталась заговорить с миссис Стонтон о рыбках. Ну, понимаете, говорить, какие они красивые, спрашивать нет ли у мистера Стонтона других рыбок, как долго он ими занимается…
   — Что ответила его жена?
   — Она считает рыбок безобразными и прямо заявила об этом. Потом она сказала, что муж принес откуда-то этих рыбок, хотя никогда раньше не увлекался ими и ничего о них не знает. Она сказала, что эту пару рыбок мужу подарил какой-то приятель, что рыбки выглядели совсем плохо. Приятель снабдил мужа самыми подробными инструкциями. Потом она сказала, что предпочла бы, если б муж для начала завел пару обычных золотых рыбок, что эти рыбки чересчур причудливые, что у нее мурашки бегут по коже при взгляде на их развевающиеся черные плавники и хвосты, на их выпученные глаза, и вообще, на их траурный цвет. Она сказала, что эти рыбки почему-то кажутся ей символом смерти. Ну, в этом ничего нового нет, поскольку эту разновидность давно называют «Рыбками смерти» из-за вековых суеверий и странного внешнего вида.
   — Что потом? — спросил Мейсон.
   — Мы стояли и болтали с ней где-то минуту. Я солгала ей, сказала, что болела недавно, что люди, работающие в зоомагазине часто болеют. Я развивала эту тему, потом она ответила, что серьезно болела в прошлом году, но после этого, слава Богу, не испытывала даже головной боли. Она сказала, что после болезни стала делать холодные обливания и принимать витамины, и это сочетание оказало на нее просто чудесное воздействие.
   — А потом?
   — Потом я вдруг испугалась, что вернется мистер Стонтон, и я не смогу избежать встречи с ним. Поэтому я постаралась уехать как можно быстрее. Я страшно опасалась, что жена расскажет ему о нашем разговоре, о вопросах, которые я задавала, и он постарается избавиться от рыбок, или предпримет еще что-нибудь ужасное.
   — Почему вы решили, что это — рыбки Фолкнера?
   — Я совершенно уверена в этом. Они были примерно такого же размера, полностью соответствовали описанию, к тому же страдали болезнью жабр, впрочем сейчас они уже почти выздоровели. Рыбки этой разновидности, особенно телескопы, очень редки, и невозможно даже представить, что человек начинает собирать коллекцию именно с этих рыбок, к тому же больных. Мою уверенность подкрепила его ложь о болезни жены. Он готов был пойти на все, лишь бы мистер Роулинс не увидел рыбок.
   — Вы рассказали об этом Тому?
   — Нет, никому не рассказывала. Прямо от Стонтона я поехала к вам в контору и попыталась выяснить у ночного сторожа, как могу связаться с вами. Он нечего не сообщил мне — сказал, что не знает. К тому же и вид у меня, наверное, был безумный. Я вспомнила, что вашу секретаршу зовут Делла Стрит, но не смогла найти ее в телефонной книге. Потом я вспомнила, что вы говорили о мистере Дрейке как о главе Детективного Агентства Дрейка, и нашла в справочнике номер телефона его конторы. Я позвонила, и ночной дежурный сказал мне, что мистера Дрейка нет, но что он обычно заезжает в агентство по пути домой. Он предложил передать мистеру Дрейку номер моего телефона, если тот приедет в течение часа. Я продиктовала ему номер, но и сама продолжала звонить, потому что боялась, что ему забудут сообщить о моем звонке.
   — Вы никому ничего не рассказывали?
   — Никому, даже мистеру Дрейку. Решила, что расскажу ему все только в том случае, если иначе не смогу с вами связаться.
   — Тому Гридли вы ничего не рассказывали?
   — Нет.
   — Почему?
   — Потому что Том был очень расстроен. Каждый день у него поднималась температура. Как вы понимаете, мистер Фолкнер не терял времени даром.
   — Он остановил платежи по чеку?
   — Нет, он поступил по-другому. Сказал, что арестует меня, как только я попытаюсь реализовать чек, обвинив в получении денег обманным путем. Он заявил, что Том изобрел препарат в рабочее время, и секрет формулы является частью дела, которое он приобрел.
   — Он действительно выкупил дело?
   — Да. Он заплатил Роулинсу две тысячи за зоомагазин, запасы, деловые связи и еще уговорил его остаться работать за маленькую зарплату. Роулинс ненавидит его. Я думаю, все его ненавидят, мистер Мейсон. В то же время, сам Фолкнер уверен в своей правоте. Он считает бизнес — бизнесом, закон — законом. Он, вероятно, полагает, что Том, что-то утаивает от него, а я пыталась сорвать с него деньги… Впрочем, именно это я и пыталась сделать.
   — Он предложил как-нибудь договориться?
   — О, да.
   — Как?
   — Том должен передать ему формулу, я — вернуть чек на пять тысяч долларов. Том должен согласиться работать в зоомагазине еще год и передавать Фолкнеру безвозмездно все препараты и другие изобретения, разработанные им за это время. Со своей стороны мистер Фолкнер обязуется выплатить Тому семьсот пятьдесят долларов и выплачивать в течение года его сегодняшнюю зарплату.
   — Он так великодушен, не правда ли? Он не собирается предоставить Тому отпуск для лечения?
   — Нет, и это особенно разозлило меня. Еще один год в этом зоомагазине, и Тому уже поздно будет лечиться.
   — Фолкнер не принял эту проблему во внимание?
   — Очевидно, нет. Он заявил, что Том сможет выезжать за город по выходным дням, а если он уже сейчас не может работать из-за болезни, то нет необходимости принимать это предложение. Он сказал также, что Том может уволиться в любое время, что здоровье Тома — его личная проблема, абсолютно неинтересующая Фолкнера. Фолкнер сказал еще, что если бы он всю жизнь только и делал, что волновался о здоровье своих сотрудников, ему некогда было бы заниматься делом. О, мистер Мейсон, именно из-за таких, как Фолкнер, другим людям так тяжело жить и работать в этом мире!
   — Вы не сообщили Фолкнеру о том, что нашли его рыбок?
   — Нет.
   — И не хотите сообщать?
   Она посмотрела Мейсону в глаза и сказала:
   — Я боюсь, что он обвинит меня в воровстве или еще в чем-нибудь. Я хочу, чтобы вы занялись этим делом, мистер Мейсон. Мне почему-то кажется, что вам удастся обратить оружие Фолкнера против него самого и помочь Тому.
   Мейсон улыбнулся и потянулся за шляпой.
   — Вам понадобилось достаточно много времени, чтобы прийти к этому заключению, — заметил он. — Поехали.
   — Вам не кажется, что сейчас уже слишком поздно заниматься делами?
   — Учиться никогда не поздно, — сказал адвокат. — И мы, по крайней мере, узнаем что-нибудь новое.

5

   Вечер был ясным и прохладным. Мейсон ехал быстро — машин почти не было, за исключением автомобилей спешащих из театра домой зрителей.
   — Быть может, было бы лучше приставить к дому Стонтона несколько детективов, чтобы он не мог перевезти рыбок? — предложила Салли Мэдисон. — А завтра вплотную заняться им?
   Мейсон покачал головой.
   — Мы должны сами все выяснить, — сказал он. — Это дело наконец-то заинтересовало меня.
   Они молчали, пока Мейсон не притормозил у несколько вычурного оштукатуренного дома с широкими окнами, под красной черепичной крышей.
   — Вот нужный нам дом.
   — Да, — подтвердила Салли. — Они еще не ложились. В боковом окне горит свет.
   Мейсон подвел машину к поребрику и выключил зажигание. Потом они прошли по бетонной дорожке к трем ступеням, ведущим на крытое черепицей крыльцо.
   — Что вы собираетесь им сказать? — спросила Салли чуть более высоким, чем обычно голосом.
   — Не знаю. Все зависит от того, как будут развиваться события. Я привык планировать кампанию, только после оценки клиента.
   Мейсон нажал кнопку звонка рядом с дверью и через несколько секунд на пороге появился высокий джентльмен лет пятидесяти.
   — Мистер Джеймс Л. Стонтон? — поинтересовался Мейсон.
   — Именно.
   — Это — Салли Мэдисон из зоомагазина Роулинса, — сказал Мейсон. — Я — Перри Мейсон, адвокат.
   — Ах да! К сожалению, меня не было дома, когда вы приезжали, мисс Мэдисон. Должен признать, результаты применения вашего препарата превзошли все ожидания. Я полагаю, вы хотели бы получить оставшиеся деньги. Я все уже подготовил.
   Стонтон с серьезным видом отсчитал пятьдесят долларов и как бы вскользь заметил:
   — Вы дадите мне расписку, мисс Мэдисон?
   — Думаю, дело приняло несколько другой оборот, мистер Стонтон, — вступил в разговор Мейсон.
   — Что вы имеете в виду?
   — Я имею в виду то, что возникли вопросы, касающиеся настоящего владельца ваших рыбок. Не соизволите ли сказать, где вы их взяли?
   Стонтон попытался чрезмерной напыщенностью скрыть испуг:
   — Не соизволю. Это абсолютно не ваше дело.
   — Полагаю, я должен сообщить вам, что эти рыбки были украдены.
   — А они были украдены?
   — Не знаю, — честно признался Мейсон. — Но определенные обстоятельства вызывают подозрения.
   — Вы предъявляете мне обвинение?
   — Совсем нет.
   — Ваши слова прозвучали именно так. Я слышал о вас и считаю вас способным адвокатом, мистер Мейсон, но мне показалось, что вы могли бы более тщательно подбирать слова. Простите, но я способен сам разобраться в своих делах, и почему бы вам не заняться своими?
   Мейсон усмехнулся и достал из кармана портсигар.
   — Не желаете?
   — Нет, — резко отказался Стонтон, сделав шаг назад и намереваясь захлопнуть дверь.
   Мейсон протянул портсигар Салли Мэдисон и небрежно заметил:
   — Мисс Мэдисон обратилась ко мне за советом. Я как раз собирался сказать ей, что если вы не представите удовлетворительных объяснений, она обязана сообщить обо всем в полицию. Возможно, возникнут затруднения, но если вы выбираете этот путь, я не стану возражать.
   Мейсон зажег спичку и поднес ее сначала к сигарете Салли Мэдисон, потом — к своей.
   — Теперь ваши слова прозвучали как угроза, — неуклюже попытался Стонтон повторить свои обвинения.
   К этому времени Мейсон отчетливо представлял с кем имеет дело. Он выпустил струю дыма в лицо Стонтону и сказал:
   — Вы верно все поняли.
   Стонтон отпрянул, пораженный такой наглостью адвоката.
   — Мне не нравятся ваши манеры, мистер Мейсон, я не желаю выслушивать оскорбления на пороге собственного дома.
   — Понимаю вас. Но вы уже упустили последнюю возможность хоть как-то повлиять на ситуацию.
   — Что вы имеете в виду?
   — Если бы вам нечего было скрывать, вы еще пять минут назад послали бы меня к дьяволу и захлопнули дверь. Вам не хватило мужества. Вы одновременно испытывали любопытство и страх. Вам не терпелось выяснить, что мне известно, в то же время, возможные действия с моей стороны вселяли в вас страх. Вы так и застыли в нерешительности, раздумывая: не стоит ли вам захлопнуть дверь и связаться по телефону с человеком, поручившим вам заботу о рыбках.
   — Мистер Мейсон, — сказал Стонтон, — как адвокату вам несомненно известно, что ваши слова можно классифицировать как клевету.
   — Несомненно, — согласился Мейсон. — Как адвокату мне также известно, что лучшее средство защиты от клеветы — это правда. Принимайте решение, Стонтон, только побыстрее. Что вы предпочтете, поговорить со мной или с полицейскими?
   Стонтон замер на мгновение, схватившись за дверную ручку, потом оболочка величественности, оказавшаяся столь неэффективной защитой от атаки адвоката, рассыпалась в прах.
   — Входите, — сказал он.
   Мейсон пропустил вперед Салли Мэдисон.
   — Что случилось, дорогой? — послышался из гостиной женский голос.
   — Деловая встреча, — ответил Стонтон, потом добавил: — Нужно обсудить условия страховки. Я буду в кабинете.
   Стонтон распахнул дверь и пригласил гостей в комнату, обставленную как контора. Здесь были старомодное бюро-цилиндр, сейф, стол, несколько стальных шкафов для картотек и стол для секретаря. На одном из шкафов стоял продолговатый аквариум, заполненный водой. В нем лениво плавали две рыбки.
   Мейсон подошел к аквариуму, как только Стонтон включил свет.
   — Так это и есть вуалехвостые мавританские телескопы, которых иногда называют «рыбками смерти»?
   Стонтон промолчал.
   Мейсон с любопытством разглядывал рыбок, их развевающиеся как черные мантии плавники, глаза навыкате, черные, как и тела рыбок.
   — Мне все ясно, — наконец сказал он. — Что касается меня, мне эти рыбки безразличны, но в них, несомненно, есть что-то зловещее.
   — Прошу садиться, — предложил Стонтон с некоторым сомнением в голосе.
   Мейсон подождал, пока сядет Салли Мэдисон, потом удобно развалился на стуле, вытянув ноги. Он улыбнулся Стонтону и сказал:
   — Вы избавите себя от неприятностей и нервного напряжения, если начнете рассказ с самого начала.
   — Быть может, вы скажете мне, что именно вас интересует?
   Мейсон указал на телефон:
   — Я свой вопрос задал. Все остальные вопросы вы услышите от полицейских.
   — Полицейских я не боюсь. Вам не удалось провести меня, мистер Мейсон, и я докажу это.
   — Прошу вас.
   — Мне нечего скрывать, я не совершал никакого преступления. Я принял вас в столь небывало поздний час, потому что знаю о вас и, в определенной степени, уважаю как профессионала. Но оскорблять себя я не позволю.
   — Кто передал вам рыбок?
   — На этот вопрос я отвечать не собираюсь.
   Мейсон вынул из рта сигарету, легким движением встал и подошел к телефону. Сняв трубку и набрав номер, он произнес:
   — Соедините меня с Управлением полиции.
   — Одну минутку, мистер Мейсон! — воскликнул Стонтон. — Вы слишком спешите! Вы пожалеете, если официально обвините меня.
   Не оборачиваясь и не отпуская трубки, Мейсон бросил через плечо:
   — Кто передал вам рыбок, Стонтон?
   — Если вы так настаиваете, — раздраженно бросил Стонтон, — мне передал их Харрингтон Фолкнер!
   — Я так и думал, — сказал Мейсон и положил трубку.
   — Итак, — вызывающим тоном произнес Стонтон. — Рыбки принадлежат Харрингтону Фолкнеру. Он попросил меня позаботиться о них. Я страховал многие сделки компании по торговле недвижимости Фолкнера и Карсона и был рад оказать мистеру Фолкнеру услугу. Несомненно, такие действия не запрещены законом, и теперь вы, я надеюсь, понимаете, насколько опасны инсинуации, касающиеся кражи рыбок и моего преступного сговора с ворами.
   Мейсон вернулся к стулу, сел, скрестил длинные ноги, и улыбнулся охваченному негодованием Стонтону.
   — Как доставили вам рыбок? В аквариуме, который сейчас стоит на картотеке?
   — Нет. Если мисс Мэдисон действительно работает в зоомагазине, то она сразу же узнает лечебный аквариум. Вытянутая форма выбрана для установки покрытых препаратом панелей.
   — В каком аквариуме были доставлены рыбки в ваш дом?
   Стонтон замялся, потом ответил:
   — Мистер Мейсон, я не понимаю, зачем вам знать все это?
   — Эти сведения могут иметь большое значение.
   — Я так не думаю.
   — Тогда выслушайте меня. Харрингтон Фолкнер доставил вам этих рыбок, он сделал это ради осуществления мошеннического замысла, частью которого явилось заявление о краже этих рыбок в полицию. Происходящее вряд ли понравится властям. Если вы как-то замешаны в этом деле, лучше снять с себя подозрения немедленно.
   — Я не знаю ни о каком преступном замысле. Мистер Фолкнер просто попросил меня присмотреть за рыбками.
   — Он сам привез их вам?
   — Именно так.
   — Когда?
   — В среду вечером.
   — В какое время?
   — Не помню точно, достаточно рано.
   — До обеда?
   — Думаю, да.
   — Как были доставлены вам рыбки? В каком контейнере?
   — Я уже говорил вам, что это — не ваше дело.
   Мейсон снова поднялся и подошел к телефону. Он снял трубку и стал набирать номер с выражением мрачной решимости на лице.
   — В ведре, — торопливо произнес Стонтон.
   Мейсон медленно, несколько неохотно, положил трубку.
   — В каком ведре?
   — В обычном, оцинкованном ведре.
   — Что он вам сказал?
   — Сказал позвонить в магазин Дэвида Роулинса и сообщить, что две очень ценных рыбки страдают болезнью жабр, от которой в магазине есть новое лекарство. Я должен был предложить сто долларов за лечение. Именно так я и поступил. Больше мне ничего не известно, мистер Мейсон. Я абсолютно чист.
   — Не так, как вам кажется. — Мейсон еще не отошел от телефона. — Вы забыли о том, что сказали человеку из зоомагазина.
   — Что вы имеете в виду?
   — Вы сказали, что ваша жена больна и ее нельзя беспокоить.
   — Я не хотел вмешивать жену.
   — Почему?
   — Дело касается бизнеса, и я никогда не обсуждаю с ней подобные вопросы.
   — Но вы солгали человеку из зоомагазина?
   — Мне не нравится это слово.
   — Замените его любым, вам угодным, но ложное заявление человеку из зоомагазина остается ложным. Вы не хотели, чтобы он вошел в дом и увидел рыбок.
   — Я не считаю ваше заявление справедливым, мистер Мейсон.
   — Подумайте над этим, Стонтон. Подумайте, как вы будете чувствовать себя на месте свидетеля в зале суда перед Присяжными, когда я подвергну вас перекрестному допросу. Насколько чистым вы окажетесь?
   Мейсон отошел к окну, рывком отодвинул тяжелую штору и встал там, повернувшись к присутствующим спиной и сунув руки в карманы.
   Стонтон прокашлялся, будто собираясь что-то сказать, потом заерзал на вращающемся кресле. Кресло слабо заскрипело.
   Мейсон не удосужился даже повернуться и секунд тридцать в полной тишине смотрел на часть дорожки, видимую из окна. Его молчание только усиливало царившую в комнате напряженность.
   Потом он резко повернулся.
   — Думаю, хватит на сегодня, — сказал он удивленной Салли Мэдисон. — Нам пора уходить.
   Слегка смущенный Стонтон проводил их к выходу. Дважды он пытался что-то сказать, но каждый раз замолкал, не произнеся ни слова.
   Мейсон не подбодрил его ни словом, ни жестом.
   На пороге Стонтон остановился, провожая взглядом поздних гостей.
   — Спокойной ночи, — произнес он дрожащим голосом.
   — Мы еще увидимся, — многозначительно сказал Мейсон и зашагал к своей машине.
   Стонтон захлопнул дверь.
   Мейсон схватил Салли за руку и подтолкнул через лужайку к той части дорожки, которая была видна из кабинета Стонтона.
   — Нужно осторожно понаблюдать за ним, — сказал он. — Я намеренно сдвинул шторы и повернул телефон диском к окну. Возможно, нам удастся определить номер, который он будет набирать, по движению руки. По крайней мере, мы узнаем похож ли этот номер на номер Харрингтона Фолкнера.
   Они остановились рядом с освещенным прямоугольником. С этого места был отчетливо виден телефон и аквариум с рыбками на шкафу с картотекой.
   Тень скользнула по освещенному прямоугольнику окна, приблизилась к телефону и остановилась.
   Наблюдателям был виден профиль Джеймса Стонтона, который, приблизив лицо к аквариуму, наблюдал за волнообразными движениями плавников «рыбок смерти».
   Не менее пяти минут Стонтон зачарованно смотрел на рыбок, потом медленно отвернулся, его тень скользнула по освещенному прямоугольнику на лужайке. Затем свет погас и комната погрузилась в темноту.
   — Он догадался о том, что мы наблюдали за ним? — спросила Салли Мэдисон.
   Мейсон ничего не ответив, еще пять минут оставался на месте, напряженно прислушиваясь, потом обнял Салли и повел ее к автомобилю.
   — Догадался? — переспросила она.
   — Что? — спросил адвокат голосом, выдававшим его озабоченность.
   — Он догадался, что мы наблюдаем за ним?
   — Не думаю.
   — Но вы предполагали, что он подойдет к телефону?
   — Да.
   — Почему же он не подошел?
   — Понятия не имею.
   — А что мы будем делать теперь?
   — Сейчас мы нанесем визит Харрингтону Фолкнеру.

6

   Мейсон проводил Салли Мэдисон по дорожке, ведущей к двухквартирному дому Харрингтона Фолкнера. Свет из окна не нарушал покой погруженного в сон респектабельного жилого квартала.
   — Они спят, — прошептала Салли Мэдисон. — Уже давно легли.