– Нет, – покачал головой адвокат.
– Прекрасно. В таком случае, я разрешаю внести в протокол показания Миртл Анны Хейли, представленные на предыдущем слушании, после засвидетельствования их подлинности и в отсутствие возражений со стороны защиты.
Секретарь суда должным образом принял присягу и зачитал расшифровку показаний Миртл Анны Хейли.
Словно маг, подводящий к захватывающей развязке удивительный трюк, Роджер Фаррис объявил громким голосом на весь зал суда:
– Я приглашаю мистера Баннера Болеса занять место для дачи свидетельских показаний.
Баннер Болес вышел вперед, поднял правую руку, принял присягу, назвал свое полное имя, возраст, адрес, род занятий и удобно устроился в свидетельском кресле.
– Вы знакомы с обвиняемым, Теодором Балфуром-младшим? – спросил Роджер Фаррис.
– Да, сэр. Конечно.
– Как давно вы его знаете?
– Примерно десять лет.
– Чем вы занимались девятнадцатого сентября текущего года?
– Работал на «Балфур Аллайд Ассошиэйтс».
– Какие конкретно обязанности вы выполняли в тот вечер?
– Мистер Гатри Балфур уезжал в Эль-Пасо. Оттуда он направлялся в Мексику. Моей обязанностью было проследить, чтобы он в целости и сохранности сел на поезд.
– Что-то вроде телохранителя?
– Скорее, уполномоченного про улаживанию конфликтов.
– Вы посадили его на поезд, отправляющийся в Эль-Пасо?
– Да.
– Кого еще вместе с ним?
– Его жену, Дорлу Балфур.
– Она села на тот же поезд?
– Да, сэр.
– А где вы находились до того, как отправились на вокзал?
– В доме миссис Флоренс Ингл, знакомой Балфуров, устраивалась вечеринка в честь отъезда мистера Гатри Балфура.
– Вы присутствовали на этой вечеринке?
– Да, сэр.
– Что произошло после того, как вы посадили мистера и миссис Гатри Балфур на поезд?
– Я вернулся к себе в контору.
– У вас есть своя контора в городе?
– Да, сэр.
– Не в здании «Балфур Аллайд Ассошиэйтс»?
– Там у меня тоже есть кабинет, но в городе у меня имеется и своя контора, которая открыта двадцать четыре часа в сутки.
– Я могу спросить с какой целью?
– Люди звонят мне, когда что-то случается, возникают какие-то проблемы.
– И вам позвонили вечером девятнадцатого?
– Нет, сэр.
– Нет?
– Нет, сэр.
– Я думал... О, простите, это было ранним утром двадцатого. Вам позвонили ранним утром двадцатого?
– Да, сэр.
– Кто вам позвонил?
– Обвиняемый.
– Вы имеете в виду Теодора Балфура?
– Да, сэр.
– Вы знаете, откуда он звонил?
– Я знаю только по его словам.
– И откуда он звонил по его словам?
– Из телефонной будки, расположенной на автозаправочной станции на перекрестке Сикаморской дороги и Главной автомагистрали. Автозаправочная станция уже закрылась, но из будки все равно можно было позвонить.
– Что он сказал?
– Попросил меня немедленно к нему присоединиться. Он заявил мне, что попал в беду.
– Что вы сделали?
– Прыгнул в машину и попытался добраться до него как можно скорее.
– Сколько времени у вас это заняло?
– Около двадцати минут.
– Вы дали обвиняемому какие-либо указания по телефону?
– Я велел ему ждать моего приезда.
– Он был у будки, когда вы приехали?
– Нет, сэр.
– Где он находился?
– Я какое-то время покружил по округе, пытаясь его разыскать...
– Это неважно. Скажите нам, где вы, в конце концов, нашли обвиняемого?
– Я нашел его дома.
– Вы имеете в виду в доме мистера Гатри Балфура?
– Да, сэр.
– Он там жил?
– Да, сэр.
– Вы знали это, как уполномоченный по улаживанию конфликтов, нанятый «Балфур Аллайд Ассошиэйтс»?
– Да, сэр.
– И что вы сделали?
– Мне не хотелось никого будить. Я решил выяснить, дома ли обвиняемый.
– Занимая вашу должность в организации, имеете ли вы ключи от домов, в которых проживают руководители «Балфур Аллайд Ассошиэйтс»?
– Да, у меня есть запасные ключи, которые я могу использовать в случае крайней необходимости.
– И вы воспользовались одним из таких ключей?
– Да, сэр.
– Куда вы вначале отправились?
– Во-первых, я заглянул в гараж, чтобы проверить, на месте ли машина, на которой в тот вечер ездил обвиняемый.
– Она оказалась в гараже?
– Да, сэр.
– В каком состоянии?
– Я достал карманный фонарик и обошел автомобиль вокруг, пытаясь найти какие-то следы случившегося, потому что услышав тон голоса обвиняемого, которым он говорил со мной по телефону, я подумал, что...
– Нас не интересует, что вы _п_о_д_у_м_а_л_и_, – перебил свидетеля Фаррис. – Рассказывайте, что вы _с_д_е_л_а_л_и_.
– Я осмотрел машину.
– Что вы обнаружили?
– Я увидел, что правая передняя фара разбита, на правом крыле имеется вмятина, на переднем бампере, ближе к правой стороне, осталось несколько капель крови, то есть, я предположил, что это кровь. Это были красные пятна, которые высохли и внешне походили на кровь.
– И что вы сделали потом?
– Выключил фонарик, закрыл гараж, отправился к парадному входу дома, вставил свой ключ и пошел наверх.
– Куда конкретно вы пошли?
– В комнату обвиняемого.
– Вам ранее доводилось бывать в этой комнате?
– Да, сэр.
– Вы знали, где она находится?
– Да, сэр.
– И что вы сделали?
– Постучал в дверь и сказал: «Это Баннер, Тед. Впусти меня.»
– Вы получили ответ?
– Нет, сэр.
– Что вы тогда сделали?
– Вошел в комнату.
– Что вы обнаружили?
– Обвиняемый лежал в стельку пьяный, просто в ступоре, на кровати, во всей одежде.
– И в обуви?
– И в обуви.
– В какое время вы увидели обвиняемого в таком состоянии?
– Примерно в два ночи. Я уехал с автозаправочной станции без десяти два, до дома ехать не больше пяти минут и, думаю, осмотр гаража и машины тоже не отнял более пяти минут.
– Когда вы используете слово «машина», какую конкретно машину вы имеете в виду?
– Я имею в виду автомобиль, фотографии которого были приобщены к делу в качестве доказательств, его номер – GMB шестьсот шестьдесят пять.
– Вы разговаривали с обвиняемым, когда в два часа ночи оказались у него в комнате?
– Да, сэр.
– Кто-то еще присутствовал при вашем разговоре?
– Никто.
– Только вы двое?
– Да, сэр.
– Что вы сделали?
– Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы разбудить обвиняемого и привести его в такое состояние, чтобы он смог внятно говорить.
– Как вы этого добились?
– Я снял с него пиджак, потом рубашку и майку, намочил полотенца в холодной воде и приложил их к животу и шее обвиняемого. Я посадил его на кровати и начал трясти. Я приложил холодные компрессы ему к глазам и затылку. В конце концов, он пришел в сознание или проснулся, или как там еще это можно определить.
– Он узнал вас?
– О, да.
– Вы можете пересказать состоявшийся разговор, как вы его помните?
– Я спросил его, чего он от меня хочет. Он сообщил мне, что попал в переделку, но сам догадался, как выпутаться.
– И как?
– Он признался мне, что довольно много играл в карты, у него закончились наличные деньги и он стал играть в кредит и задолжал определенному синдикату. Он проиграл, потом проиграл еще раз, долги увеличивались, и синдикат потребовал, чтобы он расплатился.
– Обвиняемый рассказал вам все это?
– Да, сэр.
– Как он говорил?
– Язык у него заплетался. Он был достаточно сильно пьян, но мне удалось это вытянуть из него буквально по кускам.
– Продолжайте.
– Он также сообщил мне, что ему пару раз звонили из синдиката, угрожая, что, если он не заплатит, ему следует пенять на себя. После этого он получил анонимное письмо, в котором говорилось, что, если он не заплатит, они пришлют за деньгами своего человека.
– Он пояснил вам, что, как он думает, означает эта угроза?
– Да, сэр.
– И что?
– Он сказал, что считает, что они пришлют кого-то его избить. Они очень сурово поступают с теми, кто не платит, в первый раз просто избивают, а во второй раз выдают билет в один конец.
– Продолжайте.
Роджер Фаррис с победным видом посмотрел на присяжных, сидевших на кончиках стульев, наклонившись вперед и с повышенным вниманием ловящих каждое слово Болеса.
– Он рассказал, что попытался собрать двадцать тысяч долларов, но не смел обратиться к Аддисону Балфуру. Он надеялся, что ему удастся переговорить с Гатри Балфуром перед отъездом последнего в Мексику, но во время вечеринки возможность так и не представилась. Он знал, что к этому вопросу надо подходить очень тактично, иначе он ничего не получит. У него есть деньги, оставленные его родителями, но это траст-фонд, которым управляет доверенное лицо. Он пробовал связаться с этим человеком, чтобы получить от него какую-то сумму, но тот находился в отпуске за пределами города. Обвиняемый надеялся отложить решение вопроса до возвращения доверенного лица.
– Он сказал вам что-нибудь еще?
– Он разговаривал с одной из приятельниц дяди, миссис Флоренс Ингл.
– Это женщина, которая устраивала вечеринку?
– Да, сэр.
– Когда он с ней разговаривал?
– В тот вечер. Он попросил у нее двадцать тысяч долларов, но она или не могла, или не пожелала их ему предоставить.
– Что он вам еще сообщил?
– Что он выпил больше, чем следовало, что он был уже достаточно пьян часам к десяти в тот вечер, что его отвезла домой какая-то девушка и поставила машину в гараж.
– Он назвал вам имя этой девушки?
– Он _с_к_а_з_а_л_, что не знает, кто она, однако, я подумал, что знает. Я не...
– Нас не интересует, что вы _п_о_д_у_м_а_л_и_, – перебил Фаррис. – Вы прекрасно осведомлены о правилах ведения допроса свидетелей, мистер Болес. Пожалуйста, воздержитесь от ваших собственных заключений. Говорите, что вам сказал обвиняемый, и что вы сказали ему.
– Да, сэр.
– Итак, что сказал вам обвиняемый относительно своего возвращения домой?
– Он сообщил, что его привезла девушка, она сняла с него ботинки, он вытянулся на кровати, он был очень пьян, отправился в туалет, его вытошнило, после этого он почувствовал себя лучше. Он внезапно вспомнил, что то доверенное лицо, что управляет траст-фондом, иногда раньше возвращается из отпуска и останавливается по пути в мотеле в окрестностях города. Это пожилой человек с плохим зрением, он не любит ездить на машине по ночам, и, если ему приходится поздно откуда-то возвращаться, он обычно останавливается в каком-нибудь мотеле по дороге. Обвиняемый сказал, что он решил съездить посмотреть, не появился ли этот человек в городе.
– А потом?
– Он надел ботинки, вышел из дома и отправился в гараж. Из-за полученных угроз и потому, что было уже поздно, он открыл шкафчик, где у него хранится оружие, достал пистолет двадцать второго калибра и опустил в карман.
– Продолжайте.
– Когда он приблизился к гаражу, ему показалось, что мелькнула чья-то тень. Он много выпил в тот вечер, поэтому он решил, что она ему только померещилась. Он открыл гараж и вошел внутрь. Не успел он взяться за ручку дверцы машины, как сзади ему на плечо легла чья-то рука и мужской голос произнес: «Ладно, парень, я пришел за деньгами».
– А дальше?
– Балфур на мгновение оцепенел от страха, затем мужчина, заявивший, что пришел за деньгами, сильно ударил его в грудь, так, что обвиняемый отлетел к стене гаража. Мужчина крикнул: «Это тебе только так, для примера. Садись в машину. Мы с тобой отправляемся в маленькое путешествие. Я научу тебя возвращать долги».
– Что еще произошло?
– Затем обвиняемый, не думая, и опасаясь за свою жизнь, вытащил пистолет из кармана и выстрелил, не прицеливаясь. Он вообще отлично стреляет. Он просто направил пистолет в голову незнакомца. Тот покачнулся и упал. Он не был мертв, лишь потерял сознание. Балфур понимал, что необходимо что-то делать и немедленно. Он затащил его на переднее сиденье машины, закрыл дверцу, сам зашел с другой стороны и нажал газ. Он думал только о том, как поскорее отъехать от дома, потому что он опасался, что кто-то слышал выстрел. Он вырулил на Главную автомагистраль, повернул направо и остановился у закрытой автозаправочной станции на перекрестке с Сикаморской дорогой. Оттуда он позвонил мне из телефона-автомата и попросил немедленно приехать. Он хотел, чтобы я объяснил ему, что в таком случае можно сделать и как отвезти раненого к врачу. После того, как Балфур повесил трубку, он вернулся к машине и обнаружил, что мужчина перестал дышать. Он попробовал пульс – пульса больше не было. Человек умер, пока Балфур звонил. Это значительно изменило ситуацию. Он снова попытался дозвониться до меня, но мой помощник, который взял трубку, сообщил ему, что я уехал.
– Что еще он вам сказал? – спросил Фаррис. – Он открыл вам, что сделал после этого?
– Да, сэр.
– И что?
– Он решил, что проблема упростилась, потому что теперь требовалось только разобраться с трупом. Он здорово протрезвел от полученного шока. Балфур обыскал карманы убитого и вынул оттуда все бумаги – документы, по которым его можно было бы идентифицировать, бумажник, даже носовой платок, чтобы никто ни до чего не докопался по данным, имеющимся в прачечной. Он вынул также ключи, перочинный нож и все личные вещи.
– А потом?
– Он выехал на Сикаморскую дорогу, вылез из машины и положил тело на передний бампер, сорвался с места на максимальной скорости и внезапно нажал на тормоз. Труп слетел с бампера и прокатился по дороге на значительное расстояние. Затем обвиняемый специально проехал по голове, развернул машину и еще раз проехал по ней. Он повторил процедуру несколько раз, чтобы удостовериться, что черты лица стали неузнаваемыми и пулевое ранение незаметно.
– Он сказал вам что-нибудь о том, что пуля находится в голове?
– Он считал, что пуля прошла насквозь и осталась где-то в гараже.
– Продолжайте.
– Обвиняемый попросил меня взять все в свои руки. Я ответил, что, в общем-то, уже больше ничего придумать нельзя. Я чувствовал, что лучше всего отправиться назад на шоссе, найти труп и сообщить в полицию, заявив, что он действовал в целях самообороны, опасаясь за свою жизнь, что тот мужчина первым напал на него.
– И что было сделано?
– Я велел обвиняемому оставаться в доме и сказал, что отправляюсь на поиски трупа. Балфур точно описал, где он его оставил.
– И что произошло?
– Я понял, что опоздал. Когда я появился на месте, там уже стояла патрульная машина. Я решил, что при сложившихся обстоятельствах я не хочу брать на себя ответственность и сообщать в полицию. Я подумал, что лучше подождать и тщательно все продумать.
– Обсудить ситуацию с вашими начальниками?
– Ну, я хотел, чтобы у меня было время все обдумать.
– Вы понимаете, что вам следовало сообщить в полицию?
– Да, сэр.
– Но вы этого не сделали?
– Нет, сэр.
– Почему?
– Мне платят за то, чтобы я следил, чтобы все сложные вопросы решались максимально безболезненно, мне не хотелось создавать вокруг дела ненужный ажиотаж и вообще привлекать к нему внимание. Я планировал встретиться с одним своим приятелем-полицейским и выяснить, нельзя ли уладить дело таким образом, чтобы избежать лишней рекламы. Я точно знал, что если подойду к тем полицейским, что стояли рядом с трупом, дело получит огласку, обвиняемого сразу же возьмут под стражу и отправят в тюрьму и... ну, в общем, я понимал, что это не лучший способ для уполномоченного по улаживанию конфликтов.
– Что вы сделали в конце концов?
– Я вернулся в дом Балфуров, помог Теду Балфуру раздеться и натянуть пижаму. Он снова захотел выпить и я не стал его останавливать. Фактически, я решил, что ему лучше принять еще, чтобы он, может быть, забыл о происшедшем.
– А затем?
– Я забрал у него бумаги, которые он вынул из карманов убитого, и отправился к себе домой.
– А дальше?
– На следующее утро я проснулся довольно поздно. Когда я, наконец, встал, то выяснил, что полиция уже допрашивала обвиняемого, откуда-то они узнали, что именно его машина замешана в дело. Его собирались судить за непредумышленное убийство – наезд на пешехода.
– И что вы сделали?
– Ничего.
Фаррис, словно режиссер телевизионной программы, который закончил ее с точностью до одной секунды, взглянул на часы и обратился к судье Кадвеллу:
– Ваша Честь, подошло время дневного перерыва. В настоящий момент я думаю, что закончил допрос выставленного обвинением свидетеля, но считаю, что лучше объявить перерыв именно сейчас, потому что мне хотелось бы проанализировать ответы мистера Болеса и поразмыслить, не упустил ли я чего-нибудь и, возможно, задать ему потом еще несколько вопросов.
– Минутку, – сказал судья Кадвелл. – У Суда имеется один вопрос к свидетелю перед тем, как мы объявим перерыв. Мистер Болес, вы заявили, что забрали бумаги у обвиняемого, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы с ними сделали?
– Держал у себя какое-то время.
– Где они находятся в настоящий момент?
– Насколько мне известно, у мистера Перри Мейсона.
– Что? – воскликнул судья Кадвелл, привстав со своего места.
– Да, Ваша Честь.
– Вы передали их Перри Мейсону?
– Да, сэр.
– Мистер Мейсон связывался с окружной прокуратурой насчет этих бумаг? – обратился судья Кадвелл к Роджеру Фаррису.
– Нет, Ваша Честь.
– Когда вы передали эти бумаги мистеру Мейсону? – снова повернулся судья Кадвелл к Болесу.
– Точную дату я назвать не могу, но после того, как он включился в дело, то есть взял на себя защиту Теда Балфура. Во время первой части дела обвиняемого представлял Мортимер Дин Хоуланд.
– Мистеру Хоуланду вы ничего не рассказали об этих бумагах?
– Нет, сэр.
– Вы кому-нибудь еще говорили об этих бумагах, кроме мистера Мейсона?
– Нет, сэр.
– И вы передали их мистеру Мейсону?
– Да, сэр.
– Мистер Мейсон! – повернулся судья Кадвелл к адвокату защиты.
– Да, Ваша Честь?
– Суд... – судья Кадвелл внезапно замолчал. – Объявляется обеденный перерыв. Сразу же после того, как присяжные покинут свои места, я прошу представителей обеих сторон подойти ко мне. Суд обращает внимание присяжных на то, что они не должны формировать или выражать никаких мнений о деле, пока им, наконец, не будет предоставлена возможность принять решение. Присяжные не имеют права обсуждать дело между собой и позволять кому бы то ни было обсуждать его в своем присутствии. Объявляется перерыв до двух часов. Мистер Мейсон и мистер Фаррис, пожалуйста, пройдите вперед.
Мейсон и Фаррис подошли к месту, где сидел судья Кадвелл. Заместитель окружного прокурора старался сохранять серьезное и озабоченное выражение лица, как и подобает тому, кто вынужден присутствовать при взбучке, даваемой коллеге. Судья Кадвелл подождал, пока присяжные не покинут зал суда. Затем он обратился к адвокату:
– Мистер Мейсон, это правда?
– Сомневаюсь, Ваша Честь.
– Что?! – воскликнул судья.
– Сомневаюсь.
– Я имею в виду бумаги.
– Кое-какие бумаги были мне переданы, да.
– Мистером Болесом?
– Да, Ваша Честь.
– А он сказал вам, что взял их у обвиняемого или что они были переданы ему обвиняемым?
– Нет, сэр.
– Что они из себя представляют?
– Они у меня с собой, Ваша Честь.
Мейсон достал запечатанный конверт и протянул судье Кадвеллу.
Судья разорвал конверт и стал просматривать содержимое.
– Мистер Мейсон, это очень серьезный вопрос.
– Да, Ваша Честь.
– Это важные улики в рассматриваемом деле. Бумаги в этом конверте представляют из себя доказательства.
– Доказательства чего? – уточнил Мейсон.
– Подтверждающие рассказ Болеса, с одной стороны, – резким тоном ответил судья Кадвелл.
– Это примерно то же, что и история о человеке, который утверждал, что застрелил оленя с трехсот ярдов и олень упал у определенного дуба, а если вы ему не верите, то он покажет вам дум, потому что дуб все еще стоит на месте и подтвердит его рассказ, – заметил Мейсон.
– Вы сомневаетесь в показаниях мистера Болеса?
– Очень сильно.
– Но вы не можете оспаривать тот факт, что эти доказательства – одни из самых важных. Подобные улики должны находиться в руках полиции и...
– Это доказательства чего, Ваша Честь? – повторил Мейсон.
– Вот водительское удостоверение Джексона Эгана.
– Да, Ваша Честь.
– Вы хотите сказать, что оно не имеет значения?
– Я не вижу, какое значение оно может иметь.
– Оно может служить для идентификации. Полиция предпринимала попытки опознать тело. К настоящему моменту сделано только предполагаемое опознание. С абсолютной точностью не было идентифицировано, что перед нами труп Джексона Эгана.
– Но Джексон Эган мертв, – возразил Мейсон. – Он умер два года назад, задолго до того, как рассматриваемое нами вообще случилось.
– А откуда вы знаете, что он умер? – спросил судья Кадвелл. – Вот контракт, который, очевидно, подписывал погибший, на аренду автомашины. Вы все равно продолжаете утверждать, что это неважно, мистер Мейсон?
– Неважно, сэр.
– Вы конечно понимаете, что это доказательства?
– Да, Ваша Честь.
– Вы служите правосудию, вы – адвокат. И ваш долг, как адвоката передавать любое доказательство, любой физический предмет, который имеет отношение к делу и оказывается в вашем владении, полиции или другим представителям власти. Преднамеренно скрывать или утаивать какие-либо доказательства подобного рода является не только правонарушением, но и невыполнением ваших обязанностей, как адвоката.
Мейсон прямо встретился взглядом с судьей.
– Я отвечу на это обвинение, Ваша Честь, когда оно будет должным образом предъявлено, в должное время и в должном месте.
Судья Кадвелл побагровел.
– Вы намекаете, что я не имею права поднимать этот вопрос?
– Я заявляю, что отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте.
– Я не знаю, является ли это неуважением к Суду, – заметил судья Кадвелл, – но это определенно невыполнение вашего профессионального долга.
– Это ваше мнение, Ваша Честь, – возразил Мейсон. – Если вы намерены предъявить мне обвинение за неуважении к Суду и заключить меня под стражу, я добьюсь получения Хабэас Корпус и отвечу на обвинение в неуважении к Суду. Если вы хотите привлечь меня к судебной ответственности за служебное преступление, я отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте. А пока, если я могу обратить внимание Суда на этот вопрос, слушается дело по обвинению другого человека и любые намеки со стороны Суда, что адвокат обвиняемого виновен в каком-либо нарушении этики, могут настроить присяжных против обвиняемого. Обязанностью Суда является воздержаться от выражения мнения в отношении действий адвокатов.
Судья Кадвелл вдохнул воздух.
– Мистер Мейсон, я намерен приложить все усилия, чтобы права обвиняемого не были никоим образом ущемлены из-за поведения его адвоката. Однако, я считаю, что вы потеряли право на уважение Суда. Совершенно очевидно, что вы, как адвокат предприняли попытку скрыть доказательства. Что касается свидетеля Болеса, я предполагаю, что он постарался искупить свою вину, обратившись к представителям власти и рассказав, что произошло на самом деле, но вы не сделали ничего подобного.
– Я не сделал ничего, кроме защиты прав своего клиента, и я намерен защищать их в меру своих возможностей, – заявил Мейсон.
– Да, у вас совершенно другие представления о профессиональных обязанностях адвоката, нежели у меня, – резким тоном сказал судья Кадвелл. – Это все. Я обдумаю этот вопрос во время обеденного перерыва. Возможно, я решу принять какие-то действия, когда слушание возобновится.
18
– Прекрасно. В таком случае, я разрешаю внести в протокол показания Миртл Анны Хейли, представленные на предыдущем слушании, после засвидетельствования их подлинности и в отсутствие возражений со стороны защиты.
Секретарь суда должным образом принял присягу и зачитал расшифровку показаний Миртл Анны Хейли.
Словно маг, подводящий к захватывающей развязке удивительный трюк, Роджер Фаррис объявил громким голосом на весь зал суда:
– Я приглашаю мистера Баннера Болеса занять место для дачи свидетельских показаний.
Баннер Болес вышел вперед, поднял правую руку, принял присягу, назвал свое полное имя, возраст, адрес, род занятий и удобно устроился в свидетельском кресле.
– Вы знакомы с обвиняемым, Теодором Балфуром-младшим? – спросил Роджер Фаррис.
– Да, сэр. Конечно.
– Как давно вы его знаете?
– Примерно десять лет.
– Чем вы занимались девятнадцатого сентября текущего года?
– Работал на «Балфур Аллайд Ассошиэйтс».
– Какие конкретно обязанности вы выполняли в тот вечер?
– Мистер Гатри Балфур уезжал в Эль-Пасо. Оттуда он направлялся в Мексику. Моей обязанностью было проследить, чтобы он в целости и сохранности сел на поезд.
– Что-то вроде телохранителя?
– Скорее, уполномоченного про улаживанию конфликтов.
– Вы посадили его на поезд, отправляющийся в Эль-Пасо?
– Да.
– Кого еще вместе с ним?
– Его жену, Дорлу Балфур.
– Она села на тот же поезд?
– Да, сэр.
– А где вы находились до того, как отправились на вокзал?
– В доме миссис Флоренс Ингл, знакомой Балфуров, устраивалась вечеринка в честь отъезда мистера Гатри Балфура.
– Вы присутствовали на этой вечеринке?
– Да, сэр.
– Что произошло после того, как вы посадили мистера и миссис Гатри Балфур на поезд?
– Я вернулся к себе в контору.
– У вас есть своя контора в городе?
– Да, сэр.
– Не в здании «Балфур Аллайд Ассошиэйтс»?
– Там у меня тоже есть кабинет, но в городе у меня имеется и своя контора, которая открыта двадцать четыре часа в сутки.
– Я могу спросить с какой целью?
– Люди звонят мне, когда что-то случается, возникают какие-то проблемы.
– И вам позвонили вечером девятнадцатого?
– Нет, сэр.
– Нет?
– Нет, сэр.
– Я думал... О, простите, это было ранним утром двадцатого. Вам позвонили ранним утром двадцатого?
– Да, сэр.
– Кто вам позвонил?
– Обвиняемый.
– Вы имеете в виду Теодора Балфура?
– Да, сэр.
– Вы знаете, откуда он звонил?
– Я знаю только по его словам.
– И откуда он звонил по его словам?
– Из телефонной будки, расположенной на автозаправочной станции на перекрестке Сикаморской дороги и Главной автомагистрали. Автозаправочная станция уже закрылась, но из будки все равно можно было позвонить.
– Что он сказал?
– Попросил меня немедленно к нему присоединиться. Он заявил мне, что попал в беду.
– Что вы сделали?
– Прыгнул в машину и попытался добраться до него как можно скорее.
– Сколько времени у вас это заняло?
– Около двадцати минут.
– Вы дали обвиняемому какие-либо указания по телефону?
– Я велел ему ждать моего приезда.
– Он был у будки, когда вы приехали?
– Нет, сэр.
– Где он находился?
– Я какое-то время покружил по округе, пытаясь его разыскать...
– Это неважно. Скажите нам, где вы, в конце концов, нашли обвиняемого?
– Я нашел его дома.
– Вы имеете в виду в доме мистера Гатри Балфура?
– Да, сэр.
– Он там жил?
– Да, сэр.
– Вы знали это, как уполномоченный по улаживанию конфликтов, нанятый «Балфур Аллайд Ассошиэйтс»?
– Да, сэр.
– И что вы сделали?
– Мне не хотелось никого будить. Я решил выяснить, дома ли обвиняемый.
– Занимая вашу должность в организации, имеете ли вы ключи от домов, в которых проживают руководители «Балфур Аллайд Ассошиэйтс»?
– Да, у меня есть запасные ключи, которые я могу использовать в случае крайней необходимости.
– И вы воспользовались одним из таких ключей?
– Да, сэр.
– Куда вы вначале отправились?
– Во-первых, я заглянул в гараж, чтобы проверить, на месте ли машина, на которой в тот вечер ездил обвиняемый.
– Она оказалась в гараже?
– Да, сэр.
– В каком состоянии?
– Я достал карманный фонарик и обошел автомобиль вокруг, пытаясь найти какие-то следы случившегося, потому что услышав тон голоса обвиняемого, которым он говорил со мной по телефону, я подумал, что...
– Нас не интересует, что вы _п_о_д_у_м_а_л_и_, – перебил свидетеля Фаррис. – Рассказывайте, что вы _с_д_е_л_а_л_и_.
– Я осмотрел машину.
– Что вы обнаружили?
– Я увидел, что правая передняя фара разбита, на правом крыле имеется вмятина, на переднем бампере, ближе к правой стороне, осталось несколько капель крови, то есть, я предположил, что это кровь. Это были красные пятна, которые высохли и внешне походили на кровь.
– И что вы сделали потом?
– Выключил фонарик, закрыл гараж, отправился к парадному входу дома, вставил свой ключ и пошел наверх.
– Куда конкретно вы пошли?
– В комнату обвиняемого.
– Вам ранее доводилось бывать в этой комнате?
– Да, сэр.
– Вы знали, где она находится?
– Да, сэр.
– И что вы сделали?
– Постучал в дверь и сказал: «Это Баннер, Тед. Впусти меня.»
– Вы получили ответ?
– Нет, сэр.
– Что вы тогда сделали?
– Вошел в комнату.
– Что вы обнаружили?
– Обвиняемый лежал в стельку пьяный, просто в ступоре, на кровати, во всей одежде.
– И в обуви?
– И в обуви.
– В какое время вы увидели обвиняемого в таком состоянии?
– Примерно в два ночи. Я уехал с автозаправочной станции без десяти два, до дома ехать не больше пяти минут и, думаю, осмотр гаража и машины тоже не отнял более пяти минут.
– Когда вы используете слово «машина», какую конкретно машину вы имеете в виду?
– Я имею в виду автомобиль, фотографии которого были приобщены к делу в качестве доказательств, его номер – GMB шестьсот шестьдесят пять.
– Вы разговаривали с обвиняемым, когда в два часа ночи оказались у него в комнате?
– Да, сэр.
– Кто-то еще присутствовал при вашем разговоре?
– Никто.
– Только вы двое?
– Да, сэр.
– Что вы сделали?
– Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы разбудить обвиняемого и привести его в такое состояние, чтобы он смог внятно говорить.
– Как вы этого добились?
– Я снял с него пиджак, потом рубашку и майку, намочил полотенца в холодной воде и приложил их к животу и шее обвиняемого. Я посадил его на кровати и начал трясти. Я приложил холодные компрессы ему к глазам и затылку. В конце концов, он пришел в сознание или проснулся, или как там еще это можно определить.
– Он узнал вас?
– О, да.
– Вы можете пересказать состоявшийся разговор, как вы его помните?
– Я спросил его, чего он от меня хочет. Он сообщил мне, что попал в переделку, но сам догадался, как выпутаться.
– И как?
– Он признался мне, что довольно много играл в карты, у него закончились наличные деньги и он стал играть в кредит и задолжал определенному синдикату. Он проиграл, потом проиграл еще раз, долги увеличивались, и синдикат потребовал, чтобы он расплатился.
– Обвиняемый рассказал вам все это?
– Да, сэр.
– Как он говорил?
– Язык у него заплетался. Он был достаточно сильно пьян, но мне удалось это вытянуть из него буквально по кускам.
– Продолжайте.
– Он также сообщил мне, что ему пару раз звонили из синдиката, угрожая, что, если он не заплатит, ему следует пенять на себя. После этого он получил анонимное письмо, в котором говорилось, что, если он не заплатит, они пришлют за деньгами своего человека.
– Он пояснил вам, что, как он думает, означает эта угроза?
– Да, сэр.
– И что?
– Он сказал, что считает, что они пришлют кого-то его избить. Они очень сурово поступают с теми, кто не платит, в первый раз просто избивают, а во второй раз выдают билет в один конец.
– Продолжайте.
Роджер Фаррис с победным видом посмотрел на присяжных, сидевших на кончиках стульев, наклонившись вперед и с повышенным вниманием ловящих каждое слово Болеса.
– Он рассказал, что попытался собрать двадцать тысяч долларов, но не смел обратиться к Аддисону Балфуру. Он надеялся, что ему удастся переговорить с Гатри Балфуром перед отъездом последнего в Мексику, но во время вечеринки возможность так и не представилась. Он знал, что к этому вопросу надо подходить очень тактично, иначе он ничего не получит. У него есть деньги, оставленные его родителями, но это траст-фонд, которым управляет доверенное лицо. Он пробовал связаться с этим человеком, чтобы получить от него какую-то сумму, но тот находился в отпуске за пределами города. Обвиняемый надеялся отложить решение вопроса до возвращения доверенного лица.
– Он сказал вам что-нибудь еще?
– Он разговаривал с одной из приятельниц дяди, миссис Флоренс Ингл.
– Это женщина, которая устраивала вечеринку?
– Да, сэр.
– Когда он с ней разговаривал?
– В тот вечер. Он попросил у нее двадцать тысяч долларов, но она или не могла, или не пожелала их ему предоставить.
– Что он вам еще сообщил?
– Что он выпил больше, чем следовало, что он был уже достаточно пьян часам к десяти в тот вечер, что его отвезла домой какая-то девушка и поставила машину в гараж.
– Он назвал вам имя этой девушки?
– Он _с_к_а_з_а_л_, что не знает, кто она, однако, я подумал, что знает. Я не...
– Нас не интересует, что вы _п_о_д_у_м_а_л_и_, – перебил Фаррис. – Вы прекрасно осведомлены о правилах ведения допроса свидетелей, мистер Болес. Пожалуйста, воздержитесь от ваших собственных заключений. Говорите, что вам сказал обвиняемый, и что вы сказали ему.
– Да, сэр.
– Итак, что сказал вам обвиняемый относительно своего возвращения домой?
– Он сообщил, что его привезла девушка, она сняла с него ботинки, он вытянулся на кровати, он был очень пьян, отправился в туалет, его вытошнило, после этого он почувствовал себя лучше. Он внезапно вспомнил, что то доверенное лицо, что управляет траст-фондом, иногда раньше возвращается из отпуска и останавливается по пути в мотеле в окрестностях города. Это пожилой человек с плохим зрением, он не любит ездить на машине по ночам, и, если ему приходится поздно откуда-то возвращаться, он обычно останавливается в каком-нибудь мотеле по дороге. Обвиняемый сказал, что он решил съездить посмотреть, не появился ли этот человек в городе.
– А потом?
– Он надел ботинки, вышел из дома и отправился в гараж. Из-за полученных угроз и потому, что было уже поздно, он открыл шкафчик, где у него хранится оружие, достал пистолет двадцать второго калибра и опустил в карман.
– Продолжайте.
– Когда он приблизился к гаражу, ему показалось, что мелькнула чья-то тень. Он много выпил в тот вечер, поэтому он решил, что она ему только померещилась. Он открыл гараж и вошел внутрь. Не успел он взяться за ручку дверцы машины, как сзади ему на плечо легла чья-то рука и мужской голос произнес: «Ладно, парень, я пришел за деньгами».
– А дальше?
– Балфур на мгновение оцепенел от страха, затем мужчина, заявивший, что пришел за деньгами, сильно ударил его в грудь, так, что обвиняемый отлетел к стене гаража. Мужчина крикнул: «Это тебе только так, для примера. Садись в машину. Мы с тобой отправляемся в маленькое путешествие. Я научу тебя возвращать долги».
– Что еще произошло?
– Затем обвиняемый, не думая, и опасаясь за свою жизнь, вытащил пистолет из кармана и выстрелил, не прицеливаясь. Он вообще отлично стреляет. Он просто направил пистолет в голову незнакомца. Тот покачнулся и упал. Он не был мертв, лишь потерял сознание. Балфур понимал, что необходимо что-то делать и немедленно. Он затащил его на переднее сиденье машины, закрыл дверцу, сам зашел с другой стороны и нажал газ. Он думал только о том, как поскорее отъехать от дома, потому что он опасался, что кто-то слышал выстрел. Он вырулил на Главную автомагистраль, повернул направо и остановился у закрытой автозаправочной станции на перекрестке с Сикаморской дорогой. Оттуда он позвонил мне из телефона-автомата и попросил немедленно приехать. Он хотел, чтобы я объяснил ему, что в таком случае можно сделать и как отвезти раненого к врачу. После того, как Балфур повесил трубку, он вернулся к машине и обнаружил, что мужчина перестал дышать. Он попробовал пульс – пульса больше не было. Человек умер, пока Балфур звонил. Это значительно изменило ситуацию. Он снова попытался дозвониться до меня, но мой помощник, который взял трубку, сообщил ему, что я уехал.
– Что еще он вам сказал? – спросил Фаррис. – Он открыл вам, что сделал после этого?
– Да, сэр.
– И что?
– Он решил, что проблема упростилась, потому что теперь требовалось только разобраться с трупом. Он здорово протрезвел от полученного шока. Балфур обыскал карманы убитого и вынул оттуда все бумаги – документы, по которым его можно было бы идентифицировать, бумажник, даже носовой платок, чтобы никто ни до чего не докопался по данным, имеющимся в прачечной. Он вынул также ключи, перочинный нож и все личные вещи.
– А потом?
– Он выехал на Сикаморскую дорогу, вылез из машины и положил тело на передний бампер, сорвался с места на максимальной скорости и внезапно нажал на тормоз. Труп слетел с бампера и прокатился по дороге на значительное расстояние. Затем обвиняемый специально проехал по голове, развернул машину и еще раз проехал по ней. Он повторил процедуру несколько раз, чтобы удостовериться, что черты лица стали неузнаваемыми и пулевое ранение незаметно.
– Он сказал вам что-нибудь о том, что пуля находится в голове?
– Он считал, что пуля прошла насквозь и осталась где-то в гараже.
– Продолжайте.
– Обвиняемый попросил меня взять все в свои руки. Я ответил, что, в общем-то, уже больше ничего придумать нельзя. Я чувствовал, что лучше всего отправиться назад на шоссе, найти труп и сообщить в полицию, заявив, что он действовал в целях самообороны, опасаясь за свою жизнь, что тот мужчина первым напал на него.
– И что было сделано?
– Я велел обвиняемому оставаться в доме и сказал, что отправляюсь на поиски трупа. Балфур точно описал, где он его оставил.
– И что произошло?
– Я понял, что опоздал. Когда я появился на месте, там уже стояла патрульная машина. Я решил, что при сложившихся обстоятельствах я не хочу брать на себя ответственность и сообщать в полицию. Я подумал, что лучше подождать и тщательно все продумать.
– Обсудить ситуацию с вашими начальниками?
– Ну, я хотел, чтобы у меня было время все обдумать.
– Вы понимаете, что вам следовало сообщить в полицию?
– Да, сэр.
– Но вы этого не сделали?
– Нет, сэр.
– Почему?
– Мне платят за то, чтобы я следил, чтобы все сложные вопросы решались максимально безболезненно, мне не хотелось создавать вокруг дела ненужный ажиотаж и вообще привлекать к нему внимание. Я планировал встретиться с одним своим приятелем-полицейским и выяснить, нельзя ли уладить дело таким образом, чтобы избежать лишней рекламы. Я точно знал, что если подойду к тем полицейским, что стояли рядом с трупом, дело получит огласку, обвиняемого сразу же возьмут под стражу и отправят в тюрьму и... ну, в общем, я понимал, что это не лучший способ для уполномоченного по улаживанию конфликтов.
– Что вы сделали в конце концов?
– Я вернулся в дом Балфуров, помог Теду Балфуру раздеться и натянуть пижаму. Он снова захотел выпить и я не стал его останавливать. Фактически, я решил, что ему лучше принять еще, чтобы он, может быть, забыл о происшедшем.
– А затем?
– Я забрал у него бумаги, которые он вынул из карманов убитого, и отправился к себе домой.
– А дальше?
– На следующее утро я проснулся довольно поздно. Когда я, наконец, встал, то выяснил, что полиция уже допрашивала обвиняемого, откуда-то они узнали, что именно его машина замешана в дело. Его собирались судить за непредумышленное убийство – наезд на пешехода.
– И что вы сделали?
– Ничего.
Фаррис, словно режиссер телевизионной программы, который закончил ее с точностью до одной секунды, взглянул на часы и обратился к судье Кадвеллу:
– Ваша Честь, подошло время дневного перерыва. В настоящий момент я думаю, что закончил допрос выставленного обвинением свидетеля, но считаю, что лучше объявить перерыв именно сейчас, потому что мне хотелось бы проанализировать ответы мистера Болеса и поразмыслить, не упустил ли я чего-нибудь и, возможно, задать ему потом еще несколько вопросов.
– Минутку, – сказал судья Кадвелл. – У Суда имеется один вопрос к свидетелю перед тем, как мы объявим перерыв. Мистер Болес, вы заявили, что забрали бумаги у обвиняемого, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы с ними сделали?
– Держал у себя какое-то время.
– Где они находятся в настоящий момент?
– Насколько мне известно, у мистера Перри Мейсона.
– Что? – воскликнул судья Кадвелл, привстав со своего места.
– Да, Ваша Честь.
– Вы передали их Перри Мейсону?
– Да, сэр.
– Мистер Мейсон связывался с окружной прокуратурой насчет этих бумаг? – обратился судья Кадвелл к Роджеру Фаррису.
– Нет, Ваша Честь.
– Когда вы передали эти бумаги мистеру Мейсону? – снова повернулся судья Кадвелл к Болесу.
– Точную дату я назвать не могу, но после того, как он включился в дело, то есть взял на себя защиту Теда Балфура. Во время первой части дела обвиняемого представлял Мортимер Дин Хоуланд.
– Мистеру Хоуланду вы ничего не рассказали об этих бумагах?
– Нет, сэр.
– Вы кому-нибудь еще говорили об этих бумагах, кроме мистера Мейсона?
– Нет, сэр.
– И вы передали их мистеру Мейсону?
– Да, сэр.
– Мистер Мейсон! – повернулся судья Кадвелл к адвокату защиты.
– Да, Ваша Честь?
– Суд... – судья Кадвелл внезапно замолчал. – Объявляется обеденный перерыв. Сразу же после того, как присяжные покинут свои места, я прошу представителей обеих сторон подойти ко мне. Суд обращает внимание присяжных на то, что они не должны формировать или выражать никаких мнений о деле, пока им, наконец, не будет предоставлена возможность принять решение. Присяжные не имеют права обсуждать дело между собой и позволять кому бы то ни было обсуждать его в своем присутствии. Объявляется перерыв до двух часов. Мистер Мейсон и мистер Фаррис, пожалуйста, пройдите вперед.
Мейсон и Фаррис подошли к месту, где сидел судья Кадвелл. Заместитель окружного прокурора старался сохранять серьезное и озабоченное выражение лица, как и подобает тому, кто вынужден присутствовать при взбучке, даваемой коллеге. Судья Кадвелл подождал, пока присяжные не покинут зал суда. Затем он обратился к адвокату:
– Мистер Мейсон, это правда?
– Сомневаюсь, Ваша Честь.
– Что?! – воскликнул судья.
– Сомневаюсь.
– Я имею в виду бумаги.
– Кое-какие бумаги были мне переданы, да.
– Мистером Болесом?
– Да, Ваша Честь.
– А он сказал вам, что взял их у обвиняемого или что они были переданы ему обвиняемым?
– Нет, сэр.
– Что они из себя представляют?
– Они у меня с собой, Ваша Честь.
Мейсон достал запечатанный конверт и протянул судье Кадвеллу.
Судья разорвал конверт и стал просматривать содержимое.
– Мистер Мейсон, это очень серьезный вопрос.
– Да, Ваша Честь.
– Это важные улики в рассматриваемом деле. Бумаги в этом конверте представляют из себя доказательства.
– Доказательства чего? – уточнил Мейсон.
– Подтверждающие рассказ Болеса, с одной стороны, – резким тоном ответил судья Кадвелл.
– Это примерно то же, что и история о человеке, который утверждал, что застрелил оленя с трехсот ярдов и олень упал у определенного дуба, а если вы ему не верите, то он покажет вам дум, потому что дуб все еще стоит на месте и подтвердит его рассказ, – заметил Мейсон.
– Вы сомневаетесь в показаниях мистера Болеса?
– Очень сильно.
– Но вы не можете оспаривать тот факт, что эти доказательства – одни из самых важных. Подобные улики должны находиться в руках полиции и...
– Это доказательства чего, Ваша Честь? – повторил Мейсон.
– Вот водительское удостоверение Джексона Эгана.
– Да, Ваша Честь.
– Вы хотите сказать, что оно не имеет значения?
– Я не вижу, какое значение оно может иметь.
– Оно может служить для идентификации. Полиция предпринимала попытки опознать тело. К настоящему моменту сделано только предполагаемое опознание. С абсолютной точностью не было идентифицировано, что перед нами труп Джексона Эгана.
– Но Джексон Эган мертв, – возразил Мейсон. – Он умер два года назад, задолго до того, как рассматриваемое нами вообще случилось.
– А откуда вы знаете, что он умер? – спросил судья Кадвелл. – Вот контракт, который, очевидно, подписывал погибший, на аренду автомашины. Вы все равно продолжаете утверждать, что это неважно, мистер Мейсон?
– Неважно, сэр.
– Вы конечно понимаете, что это доказательства?
– Да, Ваша Честь.
– Вы служите правосудию, вы – адвокат. И ваш долг, как адвоката передавать любое доказательство, любой физический предмет, который имеет отношение к делу и оказывается в вашем владении, полиции или другим представителям власти. Преднамеренно скрывать или утаивать какие-либо доказательства подобного рода является не только правонарушением, но и невыполнением ваших обязанностей, как адвоката.
Мейсон прямо встретился взглядом с судьей.
– Я отвечу на это обвинение, Ваша Честь, когда оно будет должным образом предъявлено, в должное время и в должном месте.
Судья Кадвелл побагровел.
– Вы намекаете, что я не имею права поднимать этот вопрос?
– Я заявляю, что отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте.
– Я не знаю, является ли это неуважением к Суду, – заметил судья Кадвелл, – но это определенно невыполнение вашего профессионального долга.
– Это ваше мнение, Ваша Честь, – возразил Мейсон. – Если вы намерены предъявить мне обвинение за неуважении к Суду и заключить меня под стражу, я добьюсь получения Хабэас Корпус и отвечу на обвинение в неуважении к Суду. Если вы хотите привлечь меня к судебной ответственности за служебное преступление, я отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте. А пока, если я могу обратить внимание Суда на этот вопрос, слушается дело по обвинению другого человека и любые намеки со стороны Суда, что адвокат обвиняемого виновен в каком-либо нарушении этики, могут настроить присяжных против обвиняемого. Обязанностью Суда является воздержаться от выражения мнения в отношении действий адвокатов.
Судья Кадвелл вдохнул воздух.
– Мистер Мейсон, я намерен приложить все усилия, чтобы права обвиняемого не были никоим образом ущемлены из-за поведения его адвоката. Однако, я считаю, что вы потеряли право на уважение Суда. Совершенно очевидно, что вы, как адвокат предприняли попытку скрыть доказательства. Что касается свидетеля Болеса, я предполагаю, что он постарался искупить свою вину, обратившись к представителям власти и рассказав, что произошло на самом деле, но вы не сделали ничего подобного.
– Я не сделал ничего, кроме защиты прав своего клиента, и я намерен защищать их в меру своих возможностей, – заявил Мейсон.
– Да, у вас совершенно другие представления о профессиональных обязанностях адвоката, нежели у меня, – резким тоном сказал судья Кадвелл. – Это все. Я обдумаю этот вопрос во время обеденного перерыва. Возможно, я решу принять какие-то действия, когда слушание возобновится.
18
Мейсон, Делла Стрит, Марилин Кейт и Пол Дрейк сидели в кабинке в небольшом ресторанчике, где обычно обедал Мейсон, когда в суде слушалось дело.
– Итак, Перри, в каком мы оказываемся положении? – спросил Пол Дрейк.
– В опасном. Это лжесвидетельство, причем самое умное и смелое, из тех, что мне приходилось слышать, – признался Мейсон.
– Он умен, – подтвердила Марилин Кейт, – чрезвычайно умен и могуществен.
Мейсон кивнул.
– У него юридическое образование. Несомненно, что он знает все уловки, используемые при ведении перекрестного допроса. Подготовлен не хуже меня. Его слово против моего, а он так представил свою версию, что она имеет фактическое подтверждение.
– Но он не сообщил в полицию об имеющихся доказательствах, – заметил Дрейк.
– Ну и что? – возразил Мейсон. – Он это признает. Окружной прокурор не станет принимать по отношению к нему никаких мер. Он просто скажет, что Болесу _с_л_е_д_о_в_а_л_о_ представить эти доказательства в окружную прокуратуру или в полицию, и чтобы он больше такого не делал. Вот и все. Обвиняемый оказывается в отвратительном положении. Рассказ хитрый. Он вызвал у присяжных определенную долю симпатии к Теду Балфуру. Если Тед займет место дачи свидетельских показаний и представит примерно такую же версию, скажет, что полагался на совет более опытного, старшего по возрасту человека, некоторые из присяжных будут голосовать за оправдание. В конце концов, они придут к какому-то компромиссному решению.
– А насколько обосновано твое заявление о том, что нельзя дважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление? поинтересовался Дрейк.
– Итак, Перри, в каком мы оказываемся положении? – спросил Пол Дрейк.
– В опасном. Это лжесвидетельство, причем самое умное и смелое, из тех, что мне приходилось слышать, – признался Мейсон.
– Он умен, – подтвердила Марилин Кейт, – чрезвычайно умен и могуществен.
Мейсон кивнул.
– У него юридическое образование. Несомненно, что он знает все уловки, используемые при ведении перекрестного допроса. Подготовлен не хуже меня. Его слово против моего, а он так представил свою версию, что она имеет фактическое подтверждение.
– Но он не сообщил в полицию об имеющихся доказательствах, – заметил Дрейк.
– Ну и что? – возразил Мейсон. – Он это признает. Окружной прокурор не станет принимать по отношению к нему никаких мер. Он просто скажет, что Болесу _с_л_е_д_о_в_а_л_о_ представить эти доказательства в окружную прокуратуру или в полицию, и чтобы он больше такого не делал. Вот и все. Обвиняемый оказывается в отвратительном положении. Рассказ хитрый. Он вызвал у присяжных определенную долю симпатии к Теду Балфуру. Если Тед займет место дачи свидетельских показаний и представит примерно такую же версию, скажет, что полагался на совет более опытного, старшего по возрасту человека, некоторые из присяжных будут голосовать за оправдание. В конце концов, они придут к какому-то компромиссному решению.
– А насколько обосновано твое заявление о том, что нельзя дважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление? поинтересовался Дрейк.